Справедливость Кебека

Рассказывают о судебных решениях Кебека, как некая женщина пожаловалась ему на одного из эмиров и сказала, что она бедная, имеет много детей и содержит своих детей продажей молока, а этот эмир отнял у нее молоко и выпил его. Кебек сказал ей: «Я разрублю его пополам, если из живота его вытечет молоко, этого будет достаточно. В противном случае я разрублю тебя после него». Женщина сказала: «Я простила его и ничего не требую от него». Кебек же приказал сделать так, как он сказал. Этого эмира рассекли пополам, и из него вытекло молоко (Это - «поучительный рассказ», смыкающийся по стилю, как и предыдущий, с агиографической литературой и отличающийся определенной слащавостью, несмотря на «грубость» сюжета (явление, вообще характерное для житийной литературы).).

Вернемся к рассказу о султане Тармаширине.

Я остановился на несколько дней в лагере, который там называют Урду. Однажды, по своей привычке, я пошел в мечеть на утреннюю молитву, и, когда закончил молитву, кто-то сказал мне, что султан находится в мечети. Когда он поднялся со своего места, я подошел к нему, чтобы его приветствовать. Шейх Хасан и факих Хусам ад-Дин ал-Йаги доложили султану обо мне и о моем прибытии несколько дней назад. Султан обратился ко мне по-тюркски: «Хушмисан (Ибн Баттута далее очень точно объясняет значение всех приводимых слов и не менее точно их «транскрибирует»: здесь он воспроизводит тюркское хош-ми-сен? - «Хорошо ли ты себя чувствуешь?»), яхишимисан кутлу айусан». Хушмисан значит «здоров ли ты?» Яхишимисан - «хорошо ли себя чувствуешь?» Кутлу айусан - «да будет благословенно твое прибытие!»

В это время на нем была надета зеленая иерусалимская каба (Каба - верхняя одежда, соответствующая более позднему фарджиййа (см. [152, 240, 244, 325 и др.]).), а на голове шашийа из того же материала. Султан вышел затем из мечети, направляясь пешком к месту своих приемов. Люди обступили его, представляя ему свои жалобы. Он останавливался и выслушивал каждого жалобщика, беден он или богат, мужчина или женщина. Потом он послал за мной, и я предстал перед ним. Султан был в шатре, а снаружи, справа и слева, разместились люди. Эмиры среди них восседали на сиденьях, а их свита стояла вокруг. Остальные воины сидели рядами, держа перед собой оружие. Это была дежурная охрана, которая сидит там до вечерней молитвы. Потом приходит другая смена и остается до конца ночи. Там сделаны навесы из хлопчатобумажных тканей, под которыми они укрываются 83(Очевидно, здесь следует читать йакиннуна от глагола кан-на - «скрывать», «скрываться». Сакаиф - «крыши» (здесь «навесы»), сий-аб ал-кутн здесь не «хлопчатобумажная одежда», а «хлопчатобумажная ткань» [153, I, 166]. В связи с этим мы переводим: «Там сделаны навесы из хлопчатобумажных тканей, под которыми они укрываются».). Войдя к царю в шатер, я увидел его сидящим на троне, подобно минбару устланном златотканым шелком. Внутренность шатра была скрыта раззолоченным шелком, а над головой султана, на высоте одного локтя, висел венец, украшенный драгоценными камнями. Великие эмиры сидели на сиденьях справа и слева от него, а перед ним стояли царские дети с опахалами в руках. У входа в шатер находились наиб (заместитель), хаджиб (камергер) и сахиб ал-алама (хранитель печати). Они называют ее алтамга; ал означает «красный», тамга - знак. Когда я входил, они все четверо встали навстречу мне и вошли вместе со мной. Я приветствовал султана, и он задавал мне вопросы, а сахиб ал-алама переводил. Разговор наш был о Мекке, ал-Медине, Иерусалиме - да возвысит их Аллах! О городе ал-Халила (Хеброн, город в Палестине, где якобы похоронены пророки Ибрахим, Исхак и Йакуб.) - мир ему! О Дамаске, Египте, ал-Малике ан-Насире (ан-Насир - Насир ад-Дин Мухаммад, мамлюкский султан, правил трижды: 1294 1295 гг.; 1299-1309 гг.; 1309-1340 гг.), об обоих Ираках и их царе, а также о персидских странах.

В это время муаззин возвестил полуденную молитву, и мы вышли. Обычно мы совершали молитвы вместе с ним. Это были дни сильного, убийственного холода. Но султан не пропускал ни утренних, ни вечерних молитв с общиной («Он не пропускал ни утренних, ни вечерних молитв с общиной».-- Тармаширин представлен Ибн Баттутой как чрезвычайно набожный мусульманин. С этой целью подчеркивается, что дело происходит во время «сильного, губительного холода».). После утренней молитвы до восхода солнца он садился для свершения зикра на тюркском языке. Каждый, кто находился в мечети, подходил к нему и здоровался с ним за руку. То же происходило во время послеполуденной молитвы. Если ему преподносили изюм или финики - а финики у них высоко ценятся и считаются благословенными, - он раздавал их своей рукой каждому, кто был в мечети.