Л. М. Костюхина. Русские рукописные книги и книжное письмо рубежа XIV-XV вв. (по материалам ГИМ)

Общий экономический и политический подъем в Северо-Восточной Руси второй половины XIV в., рост национального самосознания, особенно после Куликовской битвы, способствовали развитию русской культуры и не могли не отразиться на уровне русского книгописания. Наиболее значительными показателями прогресса в этой области культуры служат: количество дошедших до нашего времени книг и разнообразие их жанров, соотношение в них светских и церковных элементов, совершенство их оформления, в первую очередь письма и украшений, расширение интернациональных, связей, отразившееся в русских книгах этого периода.

В настоящей статье рассматриваются в основном количественные показатели, а также особенности оформления книг (в том числе палеографические) и проявившиеся здесь черты русско-византийских и южнославянских связей¹.

В конце XIV - первой четверти XV в. книгописание на Руси интенсивно развивалось, в основном за счет возрождения произведений времени Киевской Руси, переписки и включения их в новые литературные сочинения. Примерами этого являются "Повесть временных лет", вошедшая во все основные летописные своды Москвы, Твери, Новгорода, "Слово о полку Игореве", которое используется в "Задонщине" и "Сказании о Мамаевом побоище".

На протяжении всей истории русского книгописания значительное пополнение русских книг шло за счет новых редакций переводов произведений традиционных жанров литературы, а также византийских повестей, слов, поучений. При этом переводы делались и через посредничество южных славян, и прямо с греческих оригиналов. Так, "Повесть об Акире Премудром", "Сказание о создании Софии Цареградской", "Откровение Мефодия Патарского" были переведены непосредственно с греческого языка на русский и уже в этом переводе перешли к южным славянам.

Наконец, в русской литературе рубежа XIV-XV вв. получают широкое распространение новые жанры: воинские повести того типа, который был положен в основу Куликовского цикла - "Задонщины", "Сказания о Мамаевом побоище"; панегирики - похвалы, подобные "Слову о житии Дмитрия Донского" (истоки этого жанра можно отнести ко времени появления "Слова о законе и благодати" Иллариона); исторические повести, такие как переводная "Троянская притча" или русская "Повесть о взятии Царьграда латинянами" (1204 г.).

Наряду с увеличением жанрового разнообразия русских книг, наблюдается некоторое возрастание доли произведений нецерковного характера.

Развитие русского книгописания выявляется при сравнении данных XIV и XV вв.² Общее количество сохранившихся и выявленных русских книг распределяется по интересующим нас периодам следующим образом:

Сопоставление приведенных в таблице цифр показывает, что по общесоюзным данным на каждую четверть XIV в. приходится в среднем около 160 русских рукописей, в то время как на каждую четверть XV в. - около 625, т. е. почти в 4 раза больше.

Количественное соотношение книг XIV и XV вв., хранящихся в Государственном Историческом музее, примерно то же, что и общесоюзное - 1:4, так как на каждые 25 лет XIV в. здесь приходится 36 рукописей, а на каждые 25 лет XV в. - около 150. Что же касается рассматриваемого периода - рубежа XIV-XV вв., то общесоюзные данные показывают увеличение числа книг на треть по сравнению со средним показателем XIV в. (на 25 лет, с 1385 по 1410 г., приходится около 211 книг, на каждую четверть XIV в. - в среднем 160 книг), а данные по собранию Государственного Исторического музея - увеличение в 2,8 раза (на 25 лет, с 1385 по 1410 г., - 102 книги, на каждую четверть XIV в. - 36 книг).

Есть основание считать, что оба этих соотношения свидетельствуют о росте числа русских книг на рубеже XIV-XV в. по сравнению со средними показателями XIV в. Но при этом надо учитывать два обстоятельства: во-первых, мы оперируем цифрами сохранившихся до нашего времени книг, а не всех написанных в интересующий нас период. Во-вторых, книги этого времени не во всех хранилищах СССР выявлены достаточно полно.

Оживление книгописания на Руси на рубеже XIV-XV вв. сопровождалось сменой писчего материала: пергамена - бумагой. Процесс этот только начинался.

На основании описаний и каталогов, указанных в настоящей статье, можно составить соотношения пергаменных и бумажных книг в XIV и XV вв.

Согласно этой таблице на рубеже XIV-XV вв. бумажные рукописи составляли в среднем от 17 до 28% всех книг, при этом в некоторых из них бумага чередовалась с пергаменом. Количество бумажных рукописей выросло с конца XIV в. до начала XV в. - по материалам ГИМ - от 21 до 37%.

Параллельно с увеличением числа книг и постепенной заменой в них пергамена бумагой совершенствовались их письмо и орнаментальное убранство. На смену рисованному монументально-торжественному русскому уставу приходили почерки, обеспечивающие, наряду с четкостью, значительное убыстрение процесса письма. Эти почерки получили название полуустава. Исходя из характеристики, предложенной В. Н. Щепкиным³, полуустав можно определить как книжное письмо, которому свойственны удобство написания букв писцом и четкость, достигаемые простотой и многовариантностью начертаний, нарушением в начертаниях принципа геометричности, свободным расположением и наклоном букв и слов в строке. Нарушение принципа геометричности проявляется в полууставных почерках в допущении изогнутых мачт и перекладин букв, неправильных дуг, непропорциональности отдельных частей начертаний.

Развитие русского полуустава шло на основе уставных почерков через переходные формы письма. Для этих переходных разновидностей почерков характерны признаки обоих типов: традиционного - устава и нового - полуустава⁴.

В рукописных книгах рубежа XIV-XV вв. преобладает еще устав. Из 102 рукописей Государственного Исторического музея 71 написана уставом, 3 - полууставом и 28 - переходным типом письма⁵.

Устав русских рукописей рубежа XIV-XV вв. - это рисованное, каллиграфически четкое ритмичное письмо с прямо стоящими в строке буквами, изящно суженными и несколько вытянутыми по вертикали⁶.

Илл. 27. Онежская псалтырь 1395 г., л. 3. ГИМ, ОР, Муз. 4040

Их характерной чертой является сокращение верхних частей букв, подъем перекладин и набухание петель, т.е. образование высокой сигнальной линии⁷. В отдельных начертаниях, например, в букве "Л", в лигатурах "тва", "тра", в тайнописи, появляются округлые элементы. В письме употребляются округлые, минускульного типа грецизированные начертания, например "альфа" (илл. 27, 31).

Общая характеристика русского устава рубежа XIV-XV вв. позволяет сделать вывод, что в этой разновидности письма соединены разнородные временные и типологические признаки. Возрождение тщательных, рисованных, каллиграфически красивых почерков, после упрощенного грубого устава XIII в. отражает, по-видимому, стремление писцов подражать лучшим рукописным образцам Киевского периода XI-XII вв. Высокая сигнальная линия и некоторая манерность письма - это новые собственно уставные черты XIV в. Что же касается округлых русских начертаний и минускульных грецизированных, то они являются признаками формирования элементов нового типа письма - русского полуустава.

Значительно больше полууставных черт в переходных разновидностях почерков⁸. Сохраняя в основных начертаниях рисунок букв, свойственный русскому уставу рубежа XIV-XV вв., его высокую сигнальную линию и прямое, без наклона, положение букв в строке, эти почерки приобретают и новые типологические признаки. Начертания одной и той же буквы теряют строгую стандартность. Наряду с округлыми петлями то в той, то в другой букве встречаются изогнутые мачты и перекладины (например, в йотированной "е", в буквах "д", "н", "р", "т", "у", "ъ", "ять"). Увеличивается число округлых лигатур и грецизированных начертаний ("альфа", "эпсилон", "ламбда", "ро"). Часто употребляются упрощенные, грубые асимметричные формы в буквах "д", "е", "ж", "земля", "ферт". Именно в переходных почерках появляются совершенно новые начертания, никогда не имевшие места в русском уставе. Это "в" с различными комбинациями больших и малых, округлых и угловатых петель; несколько вариантов "земли" с закрытой верхней петлей и "земли" в виде арабской цифры "2" с округлым хвостом; несколько вариантов "т" с разновысокими мачтами. Наконец, изредка здесь начинают встречаться южнославянские формы, например, некоторые формы "земли", "ер", "ерь", с высокими мачтами, "юс большой"⁹. Однако в переходных почерках указанные особенности проявляются непоследовательно. В каждом индивидуальном почерке они могут сосуществовать в различных комбинациях, а такой признак, как наличие грецизированных или южнославянских начертаний, нередко вообще отсутствует. Постоянными, устойчивыми эти признаки (многовариантность начертаний, нарушение принципа геометричности) становятся в полууставе¹⁰ (илл. 28). К ним добавляется свободное расположение и наклон букв и слов в строке. В особых группах русского полуустава начинают преобладать южнославянские и грецизированные формы. Идет сближение русского полуустава с южнославянскими почерками. Это сближение лишь отчасти определялось прямым заимствованием. Эволюция русских почерков от устава к полууставу шла по внутренним законам самого русского письма. Основа для сближения была подготовлена в русском уставе и переходных почерках рубежа XIV-XV вв.

Илл. 28. Евангелие 1416 г., л. 121 об. ГИМ, ОР, Чертк. 256

Русский полуустав в развитом виде получает распространение одним-двумя десятилетиями позже рассматриваемого периода. На рубеже XIV-XV вв. он встречается только в отдельных книгах.

В орнаментальном убранстве русских рукописных книг на рубеже XIV-XV вв. также наметились перемены.

Традиционным художественным стилем книжных заставок и инициалов в это время была тератология, или звериный стиль, в его завершающей стадии развития11. Сложная система плетеных ремней с запутавшимися в них фигурами чудовищ, а в отдельных вариантах с человеческими фигурами, на красочном фоне заполняла фронтисписы, заставки и заглавные буквы (инициалы) рукописных книг. Тератологическая орнаментика в рукописях, вышедших из больших книгописных центров Москвы, Новгорода, Пскова и других городов, отличалась особенностями рисунка (плоские или более объемные фигуры зверей) и колорита (синий фон заставок в книгах Новгорода, сине-зеленый - Пскова, красно-желтый - средней полосы Руси). Однако в целом стиль оставался единым¹².

Но на рубеже XIV-XV вв. на страницы русских книг приходят украшения совершенно иного характера. Вместо чудовищ - растительно-цветочные мотивы, вместо плетеной ременной сетки - четкие клейма (напоминающие перегородчатую эмаль), заключенные в геометрическую рамку. Словом, это тот тип орнамента, который чрезвычайно напоминает украшения русских и греческих книг X-XI вв. и который получил название нововизантийского. Этот орнамент в одних книгах соседствовал с тератологией, в других - уже вытеснял ее.

Так, в Евангелии начала XV в. из московского Андроникова монастыря, украшенном художниками круга Андрея Рублева¹³, тератология отсутствует, а две заставки (на лл. 2 и 257) выполнены в изысканнейшей манере нововизантийского стиля (илл. 29). В отдельных инициалах имеются отголоски романского стиля.

Илл. 29. Андрониково евангелие, начало XV в л. 2. ГИМ, ОР, Епарх. 436

Что касается соседства тератологии и нововизантийского стиля, то оно встречается в двух формах. В "Онежской псалтыри" 1395 г. одни листы украшены инициалами и заставками тератологического стиля, другие - нововизантийскими. Оба вида украшений выполнены на высоком художественном уровне¹⁴.

Иную форму сочетания двух этих стилей представляет орнамент "Лествицы" конца XIV в., написанной на бумаге (вод. знаки: Полумесяц - 1) Брике № 5287, 1395-1420 гг.; 2) Брике № 5288, конец XIV в. - 1415 г.)¹⁵. Здесь в одних и тех же заставках есть элементы традиционной тератологии (полосы - ремни, "реснички"; особый "тератологический" колорит: сочетание синего и желтого) и нововизантийской манеры (геометрическая рамка, византийский цветок). Несовершенство исполнения нововизантийских деталей говорит, по-видимому, о том, что для художника этот стиль был еще новым и непривычным (илл. 30). Оригинальной разновидностью нововизантийских украшений представляется одна из заставок московской рукописи конца XIV в. из Воскресенского собрания ГИМ¹⁶. Четкие эмальерные клейма заменены в ней симметрично извивающимися ветвями, сходными с орнаментами итальянского Ренессанса, мотивами, получившими широкое развитие в византийских и грузинских рукописях в XIII-XIV вв., а в русской книжной орнаментике - с конца XV в.

Илл. 30. Лествица, конец XIV - начало XV в., л. 39 об. ГИМ, ОР, Увар. 865-4°

Параллельно с нововизантийским стилем в русскую книжную орнаментику входило балканское плетение, или балканский стиль. Однотонные или пестрые жгуты и ленты сплетались в заставках в правильные геометрические фигуры: круги, квадраты, восьмерки. Здесь не было ни чудовищ, как в тератологии, ни цветка крина, как в нововизантийском орнаменте¹⁷.

Известный в южнославянских рукописях XIV в., этот орнамент пришел на Русь вместе с болгарскими и сербскими писцами, с их книгами. Широкое распространение на Руси он, как и нововизантийский стиль, получил позже, в XV-XVI вв., но в отличие от аристократического орнамента он украсил многочисленные книги, выходившие из небольших книгописных мастерских, и стал таким же популярным и любимым русскими книжниками, какой была в свое время тератология. В рукописях же рубежа XIV-XV вв. балканский орнамент встречается лишь изредка, чередуясь в них с украшениями других стилей18 (илл. 31).

Илл. 31. Евангелие 1409 г., л. 192 об. ГИМ, ОР, Син. 71

Вообще для многих книг Руси рассматриваемого периода характерно сочетание всех перечисленных стилей: тератологии, нововизантийского и балканского. Такое сочетание есть в упоминавшейся рукописи из Воскресенского собрания, но особенно полно оно проявилось в "Онежской псалтыри" 1395 г. (илл. 27). Книга имеет интересную и сложную судьбу. Важно подчеркнуть, что написана она писцом, который называет себя Лукой смолянином, т. е. происходящим из Смоленска, и, следовательно, можно предполагать, что украшена она художником также западнорусского происхождения. В одних фронтисписах, заставках и инициалах "Онежской псалтыри" мы видим тератологию, в других - нововизантийский орнамент, в третьих - соединение того и другого, в четвертых - балканское плетение¹⁹. Весь этот декор выполнен рукой искуснейшего мастера.

Итак, в орнаментике русских книг конца XIV - начала XV в. заметны те же особенности, что и в книжном письме: во-первых, для них характерно развитие традиционных русских форм, во-вторых, - возрождение образцов времен Киевской Руси, в-третьих, - начало обращения к византийским и южнославянским прототипам XIII-XIV вв. Все это наряду с расширением сферы книжного письма по количеству и репертуару свидетельствует о том, что в книгописании Руси конца XIV - начала XV в. перед нами предстают черты того подъема культуры, который был связан с общим развитием Русского государства после Куликовской битвы.