ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ФРАНЦУЗСКИМ ОБВИНИТЕЛЕМ ДЮБОСТОМ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ О КАЗНЯХ ЗАЛОЖНИКОВ И ДРУГИХ НАРУШЕНИЯХ ЗАКОНОВ И ОБЫЧАЕВ ВОЙНЫ

[Из стенограммы заседания Международного Военного Трибунала от 24—25 января 1946 г.]

Мои британские и американские коллеги предъявили доказательства того, что подсудимые замыслили и осуществили план заговора с целью господства над Европой. Они показали вам, какие преступления против мира они совершили, развязывая несправедливые войны. Они вам показали, что все подсудимые, будучи руководителями нацистской Германии, задолго выработали план ведения несправедливых войн и участвовали в заговоре.

...Мы намереваемся предъявить доказательства того, что подсудимые, будучи руководителями гитлеровской Германии, систематически проводили политику уничтожения, жестокость которой усиливалась день ото дня, вплоть до поражения немцев; что эти жестокости подсудимые задумали и осуществляли их, что входило в систему, которая должна была способствовать выполнению политического замысла.

Те преступления, о которых я буду говорить, превосходят все известные до сих пор по силе, и глубине. Они являются частью политики экспансии и стремления к господству. Наилучшее определение этой политики было дано самим Гитлером в его речи 16 мая 1927 г. в Мюнхене. Он говорил своим слушателям об опасности, которой якобы подверглась уже высокоиндустриальная и богатая Германия с населением в 70 миллионов человек со стороны Франции, страны сельскохозяйственной, с 40 миллионами жителей. В этот день Гитлер сказал:

«Есть только одна возможность у Германии избежать окружения, эта возможность — уничтожение государства, которое по своей природе всегда будет смертельным врагом Германии. Этот враг — Франция.

Когда народ видит, что всему его существованию угрожает враг, тогда он должен иметь одну цель, а именно: уничтожение своего врага».

В течение первых месяцев после победы немцы, казалось, оставили свое намерение уничтожать население, но эта была лишь тактика. Они надеялись вовлечь в войну против Англии, против Советского Союза порабощенные ими западные нации. Попеременно прибегая то к хитрости, то к насилию, они пытались заставить западные нации сотрудничать с ними. Народ сопротивлялся. Тогда подсудимые отказались от этой тактики и снова стали замышлять осуществление своего большого плана истребления побежденных народов, стремясь захватить в Европе необходимые пространства для 250 миллионов немцев будущих поколений. «Истребление», «уничтожение» — термины, взятые мной из речи самого Гитлера, — употреблялись под различными предлогами: уничтожение низшей расы или негроидов, уничтожение большевизма, ликвидация еврейского и масонского влияния на установление на всем континенте так называемого «нового порядка» в Европе.

В действительности, это уничтожение, это истребление и эта ликвидация являлись просто убийствами всех тех, кто противился нацизму.

Я вам сейчас предъявляю доказательства того, что все это проводилось в осуществление продуманного плана, существование которого доказано, между прочим, наличием аналогичных фактов, повторяющихся во всех оккупированных странах.

При наличии такого повторения и постоянства невозможно более говорить о том, что только тот, кто совершал эти зверства, повинен в них. Это повторение и это постоянство доказывают, что одна преступная воля объединяла всех членов немецкого правительства, все руководство Германии.

Эта общая воля породила официальную политику терроризма и истребления, которая направляла удары палачей. Именно участием в формировании этой общей воли каждый из подсудимых поставил себя в ряд главных военных преступников.

Факты, о которых я должен вам представить доказательства, подтверждаются многочисленными свидетелями.

Все совершенные зверства полностью объясняются германской террористической политикой. С этой точки зрения у нее имеется прецедент в немецкой практике ведения войны. Мы все сохранили в своей памяти казни заложников в Динанте во время войны 1914 года, казни заложников в цитадели Лаон или заложников в Санли. Но нацизм усовершенствовал эту политику террора. Для него террор есть способ порабощения. Первые признаки этой политики террора во время оккупации все французы еще хорошо помнят. Они увидели на стенах Парижа так же, как повсюду, вплоть до самых малых селений во Франции, всего несколько месяцев спустя после подписания перемирия красные плакаты, окаймленные черным, возвещавшие о первых казнях заложников. Мы знаем матерей, которые таким образом узнали о казни своих сыновей. Эти казни производились оккупантами вследствие антигерманских инцидентов. Эти инциденты были ответом французского народа на официальную политику коллаборационизма. Было оказано сопротивление этой политике, и вместе с ним возрастали репрессивные меры вплоть до 1944 года — кульминационного пункта германского террора во Франции и в оккупированных странах на Западе. С этого момента армия и полиция СС перестали говорить об истреблении заложников, они организовали настоящие карательные экспедиции, во время которых сжигали целые деревни, тысячи людей из гражданского населения были убиты, арестованы или угнаны. Но прежде чем дойти до этого, правители Германии пытаются оправдать такие преступные действия в глазах народов. Они издают, как мы покажем, настоящий кодекс о заложниках и делают вид, что хотят лишь заставить уважать право всякий раз, когда они проводят казни и репрессии.

Гаагская конвенция в статье 50-й запрещает взятие заложников.

«Нельзя налагать денежных штрафов и других наказаний на все население, если это является следствием индивидуального проступка и если нельзя рассматривать все население ответственным». Однако германский генеральный штаб, германское правительство стараются заставить забыть об этом законе и возвести в право систематическое нарушение Гаагской конвенции.

Я вам опишу, как генеральный штаб придумал для себя мнимое право брать заложников, лжеправо, которое нашло окончательное выражение во Франции в кодексе о заложниках Штюльпнагеля.

Я вам покажу в краткой выдержке из документа, кто из подсудимых является главным виновником этого преступления.

15 февраля 1940 г. в секретном докладе, предназначенном для подсудимого Геринга, ОКВ оправдывает взятие заложников.

Этот документ датирован — Берлин, 15 февраля 1940 г. Он озаглавлен: Верховное командование Армии. Секретно. Имперскому Министерству авиации. Верховное командование военно-воздушных сил. Тема — взятие заложников.

«По мнению ОКВ, взятие заложников оправдывается во всех случаях, когда этого требует безопасность войск, действующих во исполнение полученных приказов. В большинстве случаев нужно будет к этому прибегать в случаях сопротивления и враждебных действий населения в оккупированных районах, при условии, однако, что войска находятся в бою или в таком положении, когда нет никакого другого способа обеспечить безопасность.

При отборе заложники будут арестовываться лишь в том случае, если враждебные группы населения заинтересованы в том, чтобы они не были казнены. Заложники будут отбираться из тех кругов населения, от которых можно ожидать враждебных выпадов. Арест заложников должен производиться среди лиц, участь которых может повлиять на руководителей».

Против этого, насколько мне известно, Геринг никогда не возражал.

Вот еще один документ. Это — инструкция главнокомандующего сухопутными силами во Франции, она подписана 12 сентября 1940 г., спустя три месяца после оккупации. О заложниках говорится следующее:

«Заложниками являются граждане страны, которые гарантируют своей жизнью безупречное поведение населения. Ответственность за их судьбу несут их соотечественники. Поэтому население должно знать, что заложники отвечают за враждебный поступок каждого в отдельности. Только французские граждане могут быть взяты в качестве заложников. Заложники могут отвечать за действия, совершенные только после их ареста и после публикации правил».

...По этому вопросу было издано несколько приказов. Есть два распоряжения генерального штаба от 2 ноября и 13 февраля.

«Если акты насилия совершены населением против членов оккупационных сил, если военным помещениям и оборудованию нанесен ущерб либо разрушения или если другие действия угрожают безопасности немецких управлений и отдельных частей, то, в зависимости от обстоятельств, население, проживающее в месте совершения преступления, считается ответственным или соучастником этих актов саботажа; могут быть приняты превентивные меры и меры репрессии с тем, чтобы гражданское население впредь побоялось бы совершать, провоцировать или терпеть подобные поступки.

Все население считается ответственным за действия саботажа со стороны отдельных личностей, если своим общим поведением в отношении немецких вооруженных сил оно способствовало недружелюбным поступкам и если своим пассивным отношением в деле раскрытия предшествующих актов саботажа оно воодушевляло злонамеренных лиц на подобные действия или если оно создавало благоприятную почву для оппозиции против немецкой оккупации.

Должны предписываться такие меры, которые могли быть приведены в исполнение. Угрозы же, не приведенные в исполнение, — есть признак слабости».

До сих пор мы не находим в этих немецких текстах утверждения, что взятие и казни заложников составляют право оккупационных властей. Но вот немецкий документ, который очень ясно формулирует эту мысль.

Он исходит от главного судьи при главнокомандующем в Бельгии и в Северной Франции и адресован германской комиссии по перемирию в Висбадене. На полях документа — заголовок «Секретные дела командос». Тема: «Убийство восьми террористов в Лилле 22 декабря 1943 г.».

...«К тому же я подтверждаю свою точку зрения, а именно, что меры, принятые полевой комендатурой в Лилле в ответ на письмо моей полицейской группы от 2 марта 1944 г., вопреки мнению комиссии по перемирию, основываются на твердых правовых нормах и являются действенными. Как раз комиссия по перемирию должна объявить французам, если есть необходимость входить в такого рода детали, что казни были произведены в соответствии с основными принципами правил, действующих для заложников».

Таким образом, здесь речь идет о государственной доктрине. Невинные становятся заложниками. Они своей жизнью отвечают за поведение их сограждан по отношению к немецкой армии. Если совершено нарушение, к которому они даже непричастны, все равно они подвергаются коллективному наказанию, вплоть до смертной казни. Это положение официально установлено германским верховным командованием .. Кейтель 16 сентября 1941 г. подписал общий приказ, который здесь уже зачитывался.

Этот приказ распространяется на все области как на Востоке, так и на Западе. Здесь имеется указатель, кому должны направить этот приказ, и в числе других упоминаются имена всех главнокомандующих в местностях, оккупированных Германией: Франции, Бельгии, Норвегии, Голландии, Дании, Украины, Сербии, Салониках, Греции, Крите. Этот приказ действовал в течение всего времени войны. Приказ от 1944 года ссылается на предшествующий. Этот приказ Кейтеля, начальника ОКВ, носит яркий характер антикоммунистических репрессий. Он имел целью проведение репрессий в отношении гражданского населения.

В отношении Франции общие приказы Кейтеля были применены генералом Штюльпнагелем в его приказе от 30 сентября 1941 г., который известен во Франции под названием «Кодекс заложников».

Приказ от 30 сентября 1941 г. является существенным для того, чтобы осветить обстоятельства, при которых производился расстрел французских заложников. Я оглашу этот документ:

«22 августа 1941 г. я опубликовал следующее сообщение:

Утром 21 августа 1941 г. в Париже немецкий военнослужащий пал жертвой покушения. Я поэтому приказываю:

1. Чтобы французы, в настоящее время по любой причине задержанные немецкими властями или по их распоряжению, с 23 августа считались заложниками.

2. Некоторое число из этих заложников будет расстреляно в зависимости от серьезности совершения действий.

19 сентября 1941 г. я приказал послать ноту послу французского правительства при немецком главнокомандующем во Франции, что с 19 сентября 1941 г. все французы мужского пола, которые находятся под арестом за коммунистическую или анархическую деятельность или которые в дальнейшем будут арестованы, должны будут задерживаться и подвергаться аресту французской администрацией; одновременно аресты будут производиться и по приказу немецкого главнокомандующего во Франции.

На основании моей ноты от 22 августа 1941 г. и моего приказа от 19 сентября 1941 г. следующие группы или лица будут считаться заложниками:

а) французы, которые в настоящее время задержаны немецкими властями по любым причинам, например, лица, арестованные полицией, лица, находящиеся в превентивном заключении, лица, отбывающие наказание;

в) французы, которые задерживаются во Франции французскими властями по требованию немецких властей; сюда относятся:

аа) французы, которые арестованы французскими властями за анархическую или коммунистическую деятельность;

вв) французы, которые будут отбывать наказание — лишение свободы — под контролем французских властей по требованию немецких военных трибуналов;

сс) французы, которые по требованию немецких властей были арестованы французскими властями или будут находиться под арестом или будут передаваться французским властям немецкими властями с целью содержания их под арестом.

с) лица, не имеющие гражданства, которые достаточно долго живут во Франции, будут считаться французами в смысле моей прокламации от 22 августа 1941 г.

3. Освобождение из-под стражи.

Лица, которые не находились под арестом к 22 августа и к 19 сентября 1941 г., но которые были арестованы позднее и к которым ранее указанные определения не относятся, не включаются в число заложников.

Освобождение лиц, отбывающих наказание, по истечении срока наказания или по всяким другим причинам не будет приостанавливаться в связи с моим объявлением от 22 августа 1941 г. Освобожденные лица не могут быть взяты в качестве заложников. Те, кто находится под арестом у французских властей за коммунистическую или анархическую деятельность, могут освобождаться, как я уже сообщал французскому правительству, только с моего согласия.

Из тех групп французов, которых немецкое командование найдет для этого подходящими, можно будет в случае какого-либо инцидента составлять списки заложников, подлежащих немедленной казни.

Если произойдет такое событие, которое в соответствии с моим объявлением от 22 августа 1941 г. вызовет необходимость расстрела заложников, то казнь должна быть произведена немедленно вслед за изданием такого приказа.

Таким образом, начальники округов должны будут из общего количества заключенных выбрать тех, которые могут быть казнены в первую очередь, и занести их в список заложников. Эти списки заложников являются основой для предложений, которые должны быть сделаны мне в каждом случае.

На основании наблюдений, сделанных до сих пор, надо сказать, что те, кто совершают покушения, большей частью принадлежат к террористическим или анархическим кругам. Таким образом, начальники округов должны отобрать из задержанных лиц тех, которые в прошлом принадлежали к коммунистам или анархистам или участвовали в подобных организациях. Они подлежат казни в первую очередь.

При отборе необходимо учитывать, что воздействие казней заложников на тех, кто производит террористические акты, и на тех лиц, которые во Франции или за границей несут моральную ответственность как издающие приказы или как пропагандирующие акты саботажа и террора, тем больше, чем большей известностью пользуются расстрелянные. Опыт показывает, что лица, издающие приказы, и политические круги, заинтересованные в совершении покушений, пренебрегают жизнью своих мелких сообщников и, напротив, стремятся максимально охранять жизнь своих старых и известных сотрудников.

Поэтому в списки надо вносить в первую очередь:

а) известных депутатов и деятелей коммунистических или анархических организаций;

в) лиц умственного труда, которые содействовали распространению коммунистических идей устно или письменно;

c) лиц, которые своим поведением доказали свою опасную деятельность;

d) лиц, которые сотрудничали по распространению листовок».

При отборе оккупанты руководствовались лишь одним стремлением — необходимо истребить наиболее выдающихся личностей. Мы увидим, что в соответствии с параграфом «б». немцы расстреляли в 1941—1942 гг. в Париже и в провинциальных городах большое количество лиц из интеллигенции, среди которых были такие, как Соломон и Политцер.

Я еще возвращусь к этим казням, когда буду вам приводить примеры немецких зверств, совершенных по отношению к заложникам Франции.

«2. Список заложников, взятых среди французских заключенных, сторонников де Голля, должен быть составлен в соответствии с теми же директивами».

«3. Чистокровные немцы, состоящие во французском подданстве, которые арестованы за их коммунистическую или анархическую деятельность, могут также включаться в эти списки. Их немецкое происхождение должно указываться в прилагаемой к списку анкете. Лица, которые были осуждены к смерти и позднее помилованы, тоже могут заноситься в эти списки».

«5. В списки по округам должны заноситься по 150 человек, а в районах большого Парижа от 300 до 400 человек. По возможности, надо казнить лиц, проживающих в районе, где совершено преступление. Поэтому начальники округов должны каждый раз заносить в списки тех лиц, последнее местожительство которых находилось в этом округе».

«Списки должны быть всегда наготове. В них должны вноситься изменения в соответствии с новыми арестами и освобождениями». «7. Предложения, касающиеся казней».

«Если происходит какое-либо событие, вызывающее необходимость казни заложников в соответствии с моим объявлением от 22 августа 1941 г., начальник округа, в котором это событие имело место, должен выбрать среди списка заложников лиц, которых он хочет предложить для казни. По мере возможности, он должен выбирать заложников, принадлежащих к предполагаемой среде, из которой вышло лицо, совершившее данное преступление»... (Я пропускаю параграф.)

«Не могут быть казнены те, кто в момент покушения уже находился под арестом. В этом предложении должно указываться число людей, которых предполагают казнить, и порядок очередности их отбора».

«При погребении трупов надо избегать того, чтобы на одном и том же кладбище хоронили в одной общей могиле много казненных, потому что такое кладбище впоследствии может превратиться в место паломничества, что явится поводом для антинемецкой пропаганды. Вот почему, поскольку возможно, погребение должно всегда производиться в различных местах».

Я предъявил вам доказательства, последовательно огласив ряд германских официальных документов, которые создавались высшими властями армии и партии, а также нацистского правительства, преднамеренно использовавшими власть в целях проведения террористической политики.

...Вы увидите точные данные в отношении каждого района, указывающие на число заложников, которые там были казнены:

в районе Лилля — 1 143 человека

» Лаона — 222 »

» Руана — 658 »

» Анжера — 863 »

» Орлеана — 501 »

» Реймса — 353 »

» Дижона — 1 691 »

» Пуатье — 82 »

» Страсбурга — 211 »

» Ренна — 974 »

» Лиможа — 2 863 »

» Клермон-Феррана — 441 »

» Лиона — 3 674 »

» Марселя — 1 513 »

» Монпелье — 785 »

» Тулузы — 765 »

» Бордо — 806 »

» Нанси — 571 »

» Меца — 220 »

» Парижа — 11 000 »

» Ниццы — 324 »

Я ограничусь в своей обвинительной речи несколькими типичными примерами казней, которые разоблачают политический план генерального штаба, предписывавшего их совершение, террористический план, заключавшийся в создании розни между французами и в усилении этой розни, если рассматривать вопрос в более общих чертах. Это же относится к населению всех оккупированных стран... я предъявляю документ, который называется «Объявление для жителей Парижа».

В этом документе воспроизведены некоторые из многочисленных объявлений, которые помещались в газетах с 1940 по 1945 год и в которых сообщалось об аресте заложников в Париже, в районе Парижа и во всей Франции. Я оглашу лишь один из документов. На этом документе имеется заголовок «№ 6, 19 сентября 1941 г.». В этом документе вы обнаружите призыв к доносу, призыв к предательству. Вы увидите, как в нем используются средства коррупции, средства, систематически применявшиеся во всех странах Запада в течение оккупации, средства, с помощью которых стремились деморализовать население этих стран.

«Обращение к населению оккупированных территорий».

«21 августа трусливые убийцы напали сзади на немецкого солдата и убили его. В связи с этим я приказал 23 августа, чтобы были взяты заложники. Я пригрозил расстрелять часть этих заложников в том случае, если подобные покушения повторятся.

Новые преступления заставили меня привести эту угрозу в исполнение. Несмотря на это, многочисленные покушения имели место и в дальнейшем. Я признаю, что население в своем большинстве сознает свой долг, который заключается в оказании помощи оккупационным властям, в их усилиях, направленных на поддержание спокойствия и порядка в стране, что делается также и в интересах местного населения».

«Но среди вас имеются агенты, оплачиваемые державами — противниками Германии, преступные коммунистические элементы, которые имеют перед собой единственную цель — посеять раздор между оккупирующей державой и французским населением. Эти лица проявляют полное безразличие к тем последствиям, которые могут быть вызваны их деятельностью в отношении всего населения.

Я не хочу далее подвергать опасности жизнь германских солдат из-за этих убийц. Для того чтобы выполнить свой долг, я не отступлюсь ни перед какими мерами, какими бы суровыми они ни были. Но моим долгом также является признание ответственности всего населения, поскольку до настоящего времени оно не схватило этих преступников и не подвергло их наказанию, которого они достойны.

Вот почему я считаю себя вынужденным принять меры, прежде всего в Париже, меры, которые, к сожалению, создадут затруднения в обычной жизни населения.

Французы! От вас самих зависит, усугублю ли я эти меры или же вновь откажусь от того, чтобы их использовать. Я призываю вас всех, вашу администрацию и вашу полицию содействовать путем проявления вами предельной бдительности и вашей личной активной помощи в аресте виновных. Необходимо предупреждать о преступных действиях и доносить на их участников в целях избежания критической ситуации, которая повергла бы всю страну в несчастье.

Подпись: Штюльпнагель».

Я дам вам подробное описание двух случаев, которые наполнили печалью сердца французов. Они имели место в октябре 1941 года, оба эти случая остались навсегда в памяти моих соотечественников.

Они известны под названием «Казнь в Шатобриане и Бордо».

После нападений на двух германских офицеров, имевших место в Нанте 20 октября 1941 г. и в Бордо спустя несколько дней, командование германской армии приняло решение использовать эти случаи для дачи поучительного урока... 21 октября 1941 г. было опубликовано в газете «Ле Фар» следующее уведомление:

«Трусливые преступники, оплачиваемые Англией и Москвой, утром 20 октября 1941 г. убили выстрелом в спину военного коменданта г. Нанта. До настоящего времени убийцы еще не арестованы.

В качестве возмездия за это преступление я предварительно приказал расстрелять 50 заложников. В связи с тяжестью преступления еще 50 заложников будут расстреляны в том случае, если преступники не будут арестованы к 24 часам 23 октября 1944 г.».

...Штюльпнагель, который командовал германскими войсками во Франции, приказал министру внутренних дел сообщить имена заключенных. Их следовало отобрать из числа «наиболее опасных коммунистов». (Это выражение, употребленное Штюльпнагелем в его постановлении.) Министр внутренних дел подготовил список, в который были включены имена 60 французов.

В предместье Парижа имеется пользующееся известностью место, ставшее для французов после освобождения местом паломничества. Это место — форт Ромэнвилль. В период оккупации немцы превратили этот форт в место заключения для заложников, откуда они брали свои жертвы в тех случаях, когда хотели осуществить репрессивные меры в связи с каким-либо патриотическим выступлением. Это оттуда были увезены профессора Жак Соломон, Декуртманш, Жорж Политцер, д-р Боэр и шестеро других французов, которые были арестованы в марте 1942 года, подвергнуты пыткам в гестапо, а затем казнены без суда в мае 1942 года.

19 августа из этого форта было взято 27 заложников, среди них г-н ле Галль, муниципальный советник в Париже. Все они были перевезены из форта Ромэнвилль в Мои Валерьен и казнены...

В сентябре 1942 года было совершено покушение на германских солдат в кинотеатре «Рекс» в Париже. 20 сентября по указанию генерала Штюльпнагеля в газетах было опубликовано сообщение, в котором говорилось о том, что в наказание за это покушение он приказал расстрелять 116 заложников, в нем также было указано о том, что будут приняты суровые меры по угону населения.

В этом сообщении говорится: «В результате покушений, совершенных коммунистическими агентами и террористами, оплачиваемыми Англией, было убито и ранено несколько германских солдат. В качестве репрессивной меры за эти покушения я приказал расстрелять 116 коммунистов, чье участие в террористических актах в качестве исполнителей или сообщников было установлено в результате признания.

Помимо этого, был принят ряд других суровых репрессивных мер в целях предупреждения инцидентов в связи с подготовляемыми коммунистами выступлениями днем 20 сентября 1942 г.

Я приказываю следующее:

1. С субботы 19 сентября 1942 г. с 15 часов и до воскресенья 20 сентября 1942 г. до 24 часов все театры, кинематографы, кабаре и другие увеселительные заведения, предназначенные для французского населения департаментов Сены, Сены и Уазы, Сены и Марны, закрыть. Все публичные выступления, в том числе и спортивные, запрещаются.

2. В воскресенье 20 сентября 1942 г. с 15 до 24 часов гражданам негерманского происхождения департаментов Сены, Сены и Уазы, Сены и Марны, исключая лиц, которые представляют официальные органы, а также исключая врачей, запрещается появляться на улицах и в публичных местах».

В действительности 46 заложников из числа упомянутых 116 отобрали лишь днем 20 сентября. Немцы приказали передать заключенным форта Ромэнвилль газеты от 20 сентября, в которых сообщалось о решении верховного военного командования. Таким образом, заключенные форта Ромэнвилль узнали из газет, что во второй половине этого же дня часть из них будет отобрана и расстреляна. Каждый из них находился весь день в ожидании того, что вечером он будет вызван, и те, кто были вызваны, знали заранее, какая участь их ожидает; все они умерли, будучи невиновными в тех преступлениях, за совершение которых они были казнены, так как ответственные за покушение в кинематографе «Рекс» были задержаны спустя несколько дней.

В Бордо было казнено 70 других из общего числа 116 заложников, о которых сообщил генерал Штюльпнагель. В качестве репрессии за убийство германского чиновника «Трудового фронта» Риттера в Париже было расстреляно в конце сентября 1943 года еще 50 заложников. В воспроизведенной в том же документе газетной статье вы обнаружите уведомление, сделанное французскому населению об этой казни.

«Репрессии за совершение террористических актов: за последнее время во Франции возросло число покушений и актов саботажа. В связи с этим по приказу германских властей 2 октября 1943 г. было расстреляно 50 террористов, так как было неопровержимо установлено их участие в террористических действиях и актах саботажа».

Все эти действия в отношении заложников, находившихся в форту Ромэнвилль, были сообщены нам одним из сотен французов, заключенных в этом форту, которому удалось спастись, — господином Рабатэ, механиком, проживающим в Париже на улице Томб-Исуар, 69; он был допрошен в качестве свидетеля и дал следующие показания:

«Нас было 70 человек, среди которых находились профессора Жак Соломон, Декуртманш, Жорж Политцер, доктор Боэр, господа Энгро, Дюдаш, Кадра, Далидэ, Голю и Пикан. Все они, а также примерно такое же число женщин были расстреляны в мае 1942 года.

Некоторые из них были переведены немцами из парижской тюрьмы Сантэ, а большинство из парижской тюрьмы Шерш-Миди в немецкий квартал, в дом в районе улицы Де Соссе, где нас поочередно допрашивал офицер гестапо. Некоторых из нас, в частности Политцера и Соломона, пытали вплоть до переломов рук и ног. Офицер сделал мне следующее предупреждение во время допроса. Я повторяю его слова — «зять профессора Ланжевена Жак Соломон пришел сюда с вызывающим видом, а вышел ползком...»

После пятимесячного пребывания в тюрьме Шерш-Миди, во время которого мы узнали о казни в качестве заложников десяти заключенных, чьи имена уже были мною указаны, нас перевели 24 августа 1942 г. в форт Ромэнвилль.

Следует отметить, что, начиная с момента ареста, нам было запрещено вести переписку и получать письма, а также давать знать нашим семьям, где мы находимся. На дверях наших камер была надпись: «Все запрещается».

В форту Ромэнвилль мы были отнесены к категории заключенных, «подвергнутых изоляции». Это слово соответствует сокращению «НН», о котором мы узнали в Германии».

В районах на Севере Франции, которые были в административном отношении присоединены к Бельгии и находились под властью генерала Фалькенхорста, осуществлялась та же политика истребления.

В других странах Запада, помимо Франции, число подобных казней исключительно велико.

...В отчете о расследовании, произведенном в связи с массовыми казнями, которые производили немцы в Голландии, указывается, что 7 марта 1945 г. был отдан приказ расстрелять 80 заключенных. Власти, которые отдали этот приказ, заявили: «Все равно, откуда вы возьмете этих заключенных. Казнить без различия возраста, профессии, происхождения». Всего четыре тысячи голландцев было расстреляно при тех же обстоятельствах.

Трибунал уже, вероятно, отметил, что большинство этих заложников являются интеллигентами или очень крупными деятелями Голландии. В списке встречаются имена депутатов, сенаторов, адвокатов, священников, крупных чиновников; в список также включен бывший министр юстиции. Арестам систематически подвергалась избранная часть интеллигенции этой страны.

Что касается Норвегии, то в кратком отчете о казнях, которые совершали немцы в этой стране, говорится:

26 апреля 1942 г. два германских полицейских, которые пытались арестовать двух норвежских патриотов, были убиты на одном острове у западного побережья Норвегии. В отместку за это, четыре дня спустя, 18 молодых людей были расстреляны без всякого суда. Эти 18 норвежцев находились в тюрьме с 22 февраля того же года и не принимали никакого участия в убийстве полицейских.

Тысячи и десятки тысяч граждан во всех западных странах были казнены без суда в виде репрессий за действия, в совершении которых они не участвовали.

...Каждое покушение вызывало казнь заложников; каждый расстрел заложников вызывал в отместку новые покушения. Как общее правило, объявление о новых казнях заложников погружало страну в оцепенение и заставляло каждого гражданина осознавать судьбу своей родины, несмотря на усилия германской пропаганды. Можно было бы думать, что ввиду провала этой политики террора подсудимые изменят свое поведение. Однако они, наоборот, усугубляли свои зверства...