ДОПРОС ПОДСУДИМОГО ФРАНКА

[Стенограмма заседания Международного Военного Трибунала от 18 апреля 1946 г.]

Смирнов (Л. Н. Смирнов - Помощник Главного обвинителя от СССР. - Составители.): Подсудимый, мне хотелось бы несколько уточнить ваше правовое положение, место, которое вы занимали в системе фашистского государства. Ответьте мне, пожалуйста, когда вы были назначены на должность генерал-губернатора оккупированной Польши?

Франк: Это было 26 октября 1939 г. По крайней мере в этот день было издано распоряжение относительно учреждения должности генерал-губернатора.

Смирнов: Помните ли вы указ Гитлера о назначении вас на должность генерал-губернатора Польши? Этот указ датирован 12 октября 1939 г.

Франк: Это не имело никакого значения, так как распоряжение вступило в силу 26 октября 1939 г., так это указано в «Имперском сборнике законов». До этого я был начальником администрации при военном командующем генерале фон Рундштедте.

Смирнов: Этим указом Гитлера вы были подчинены непосредственно Гитлеру?

Франк: Что это за указ, я прошу показать его мне. Начальники администрации в оккупированных восточных областях подчинялись непосредственно фюреру.

Смирнов: Да, но что вы скажете по этому вопросу?

Франк: Для того чтобы пояснить это, я могу сказать, что в параграфе 3 говорится следующее: «Генерал-губернатор подчиняется непосредственно мне», но в параграфе 9 этого же указа написано: «Этот указ вступает в силу тогда и в том случае, если я отменю данный главнокомандующему сухопутных сил приказ об учреждении военной администрации». И эта отмена одного указа и, таким образом, вступление в силу данного указа имели место 26 октября.

Смирнов: По этому поводу имеется указание в книге, которое вы, очевидно, помните, это книга «В». Помните вы эту книгу генерал-губернаторства?

Франк: Это, очевидно, имеется и в распоряжении.

Смирнов: Так вот, тогда, когда этот указ вступил в действие, кому подчинялись непосредственно вы?

Франк: Имеется только одно принципиальное распоряжение относительно генерал-губернатора.

Смирнов: После 26 октября вы подчинялись как генерал-губернатор Гитлеру?

Франк: Да, так точно.

Смирнов: Так вот, может быть, вы припомните, кем и когда вы были назначены доверенным по проведению в оккупированной Польше четырехлетнего плана?

Франк: Герингом.

Смирнов: Следовательно, вы были доверенным Геринга по проведению четырехлетнего плана в Польше?

Франк: История этого назначения очень коротка: действия некоторых уполномоченных по четырехлетнему плану в генерал-губернаторстве заставляли меня беспокоиться... И поэтому я обратился к рейхсмаршалу и попросил его, чтобы он назначил меня уполномоченным по четырехлетнему плану в Польше.

Смирнов: И он назначил вас?

Франк: Да. Но это было позже, в январе, кажется.

Смирнов: Нет. Это было в декабре.

Франк: Да...

Смирнов: Значит, с декабря 1939 года вы были уполномоченным Геринга по четырехлетнему плану?

Франк: Геринга? Я был уполномоченным по четырехлетнему плану в Польше.

Смирнов: Может быть, вы припомните, что в октябре 1939 года было издано постановление об организации управления в генерал-губернаторстве?

Франк: Да. Это здесь имеется.

Смирнов: Может быть, вы припомните параграф 3 этого постановления?

Франк: Да.

Смирнов: Там было сказано: «Генерал-губернатору и его заместителю непосредственно подчинены начальник управления генерал-губернаторства». И та часть, которая меня интересует, идет дальше, а именно: «начальник полиции и СС».

Не следует ли из параграфа 3, что с первых дней пребывания в качестве генерал-губернатора вы приняли на себя руководство полицией и СС, а значит, и ответственность за их действия?

Франк: Нет. Я отвечу на этот вопрос категорически «нет», и я хотел бы объяснить это... То, что я изложил здесь, было идеалом, к которому я стремился. Фюрер, который один мог принять решение по этому вопросу, не издавал такого распоряжения. А я не имел силы и власти для того, чтобы это распоряжение, которое я составил на словах, было проведено в жизнь.

Смирнов: Значит, это заявление можно понять следующим образом: параграф 3 этого постановления был идеалом, к которому вы стремились и который вы декларировали, но достичь которого вы не могли?

Франк: Да. Это идеал, которого я не мог достигнуть. Это подтверждается тем, что позже был учрежден специальный государственный секретариат безопасности.

Смирнов: Может быть, вы припомните, что между вами и Гиммлером в апреле 1942 года происходили специальные переговоры?

Франк: Да, очевидно. Я не знаю, откуда вы берете эту дату. Я не могу по памяти установить дату.

Смирнов: Может быть, вы припомните, что в результате переговоров было достигнуто соглашение между вами и Гиммлером?

Франк: Да, соглашение было достигнуто.

Смирнов: Для того чтобы восстановить в памяти эти обстоятельства, я попрошу передать вам соответственный том дневника, чтобы вы имели перед глазами этот текст. (Предъявляется документ Франку.)

Франк: Да, пожалуйста.

Смирнов: Я прошу вас обратиться к одному параграфу этого соглашения, а именно к параграфу 2. Он очень короток, я напомню вам. Здесь сказано: «Высший фюрер СС и начальник полиции, статс-секретарь по делам безопасности подчиняются прямо и непосредственно генерал-губернатору, если же он отсутствует, то его заместителю». Не соответствует ли это тому, что Гиммлер согласился с вашим, так сказать, идеалом о подчинении вам полиции?

Франк: Да, очевидно. В этот день я был в некоторой степени удовлетворен. Но уже через несколько дней все это опять взлетело на воздух. Я по этому поводу могу лишь сказать, что эти мои попытки не прекращались, однако никогда, к сожалению, не удалось осуществить мои планы. Уже здесь, в параграфе 3, если вы прочтете дальше, указано, что рейхсфюрер СС в соответствии с предстоящим указом фюрера может непосредственно давать указания статс-секретарю. Таким образом, здесь опять Гиммлер оставил за собой право давать непосредственные указания Крюгеру.

Смирнов: Я просил бы вас обратиться к параграфу 3 указа Гитлера от 7 мая 1942 г. Там сказано: «Статс-секретарь безопасности находится в прямом подчинении генерал-губернатора». Является ли это подтверждением того, что полиция генерал-губернаторства все-таки подчинялась непосредственно вам?

Франк: Я хотел бы сказать, что дело обстояло не так. Полиция на основе этого указа не подчинялась мне. Мне подчинялся только статс-секретарь по вопросам безопасности. Здесь не сказано, что полиция подчиняется генерал-губернатору, только статс-секретарь по безопасности подчиняется ему.

Смирнов: Подсудимый, я напомню вам параграф 4. В пункте 2 сказано: «Статс-секретарь — речь идет о Крюгере — получает согласие генерал-губернатора на исполнение указаний рейхсфюрера СС и германской полиции», а в параграфе 5 этого же указа Гитлера сказано: «В случае разногласия между генерал-губернатором и рейхсфюрером СС и германской полицией запрашивать мое решение через рейхсминистра и начальника имперской канцелярии». Не свидетельствует ли это о значительных правах, предоставленных вам в области руководства полицией и СС в генерал-губернаторстве, а значит, и о вашей ответственности за действия этих органов?

Франк: Текст указа подтверждает это. Однако действительный ход событий явно противоречит этому. Я утверждаю, что эта попытка получить возможность оказывать какое-либо влияние, по крайней мере на полицию и на СС, также не удалась.

Смирнов: Чья это была попытка? В данном случае это, очевидно, попытка Гитлера, потому что он подписал этот указ. Видимо, Крюгер, был сильнее Гитлера?

Франк: Мне не совсем понятен сам по себе вопрос. Вы считаете, что Крюгер нарушил приказ фюрера? Безусловно, он это сделал. Но это не имеет ничего общего с силой. Это рассматривалось как большая уступка мне со стороны Гиммлера.

Смирнов: Таким образом, в ваших руках концентрировалось руководство администрацией, национал-социалистской политической жизнью и полицией? Следовательно, вы несете ответственность за административную, полицейскую и политическую жизнь в генерал-губернаторстве?

Франк: Если вы хотите слышать от меня ответ, то я должен заявить, что протестую против того, что вы говорите, что я руководил полицией.

Смирнов: Мне кажется, что только так можно понять указ Гитлера и другие документы, которые я вам уже огласил.

Франк: Да, конечно, если оставить без внимания то, что было в действительности.

Смирнов: Перейдем к другой группе вопросов. Скажите, вы узнали о существовании Майданека только в 1944 году.

Франк: Я услышал официально о Майданеке в 1944 году от руководителя прессы Машнера.

Смирнов: Я попрошу показать вам составленный вами и представленный вашей защитой документ. Это ваш рапорт на имя Гитлера. Я оглашу вам одно место из этого рапорта и напомню вам, что рапорт датирован 7 июня 1943 г. Начинаю цитату: «В качестве доказательства степени недоверия к германскому руководству я прилагаю характерную выдержку из донесения главного начальника полиции безопасности и СД в генерал-губернаторстве». Вы нашли это место?

Франк: Да, я нашел.

Смирнов: Я продолжаю цитату: «В качестве доказательства степени недоверия к германскому руководству я прилагаю характерную выдержку из донесения главного начальника полиции безопасности и СД в генерал-губернаторстве за период с 1 по 31 мая 1943 г., в котором освещаются вопросы...»

Франк: У меня этого нет. Я прошу вас показать, где это место. Того, что вы сейчас оглашаете, у меня в тексте нет.

Смирнов: Нет, это есть в вашем тексте, но несколько выше того места, на которое вы смотрите. Следите за текстом.

«Большая часть польской интеллигенции не поддается, однако, влиянию известий из Катыни и противопоставляет немцам подобные же злодеяния в Освенциме». Я опускаю следующую фразу и продолжаю цитирование вашего рапорта:

«В рабочих кругах, если они даже не настроены коммунистически, эти сообщения хотя и не оспариваются, но одновременно указывается на то, что отношение к полякам ничуть не лучше». Обратите внимание на следующую фразу: «Ведь имеются же концентрационные лагери в Освенциме и Майданеке, где массовое убийство поляков производилось по конвейеру».

Как примирить с этим место из вашего же рапорта, где вы говорите об Освенциме и о Майданеке и об убийствах, совершающихся там по конвейеру, ваше заявление о том, что вы узнали о Майданеке только в конце 1944 года? Ведь ваш рапорт датирован июнем 1943 года, вы говорите там и об Освенциме, и о Майданеке?

Франк: В связи с Майданеком мы говорили об уничтожении евреев. Об уничтожении евреев в Майданеке я узнал только летом 1944 года. Насколько я помню, до этого времени вопрос о Майданеке поднимался только в связи с вопросом об уничтожении евреев.

Смирнов: Следовательно, вас можно понять следующим образом, что в мае 1943 года вы знали о массовом убийстве поляков, а в 1944 году узнали о массовом убийстве евреев?

Франк: Да, ко мне поступили официальные сведения относительно уничтожения евреев в 1944 году, сведения поступали к нам из заграничной прессы.

Смирнов: А о массовых убийствах поляков вы знали в 1943 году?

Франк: Об этом как раз говорится в моем меморандуме. Против этого я как раз протестовал и обращался по этому вопросу к фюреру.

Смирнов: Я прошу сейчас передать вам еще один документ. (Подсудимому подносят документ, с которым он знакомится.)

Вы знаете этот документ, вам он знаком?

Франк: Это распоряжение от 2 октября 1943 г.

Смирнов: Вы были президентом имперской академии права. Как с точки зрения элементарных норм права вы можете расценить этот закон, подписанный вами?

Франк: Это общий статут «Штандгерихте» (полевых судов). В нем предусматривается, что каждый процесс должен проводиться одним судьей, что о ходе судебного разбирательства составляется протокол и затем ведется стенограмма заседаний. Кроме того, я имел право на помилование. И поэтому каждый вынесенный приговор представлялся мне.

Смирнов: Кто входил в состав этого суда? Обратите внимание на параграф 3, пункт 1.

Франк: Полиция безопасности.

Смирнов: Вы говорите о ваших плохих взаимоотношениях с полицией, почему же именно полиции безопасности вы предоставили право расправы с населением Польши?

Франк: Потому, что это был единственно возможный путь для оказания влияния на вынесение приговоров. Если бы я не издал этого распоряжения, то полиция действовала бы просто сама, по собственной инициативе, а у нас не было бы никаких возможностей для контроля.

Смирнов: Вы говорили о праве помилования, предоставленном вам. Обратите внимание на параграф б этого закона.

Я напомню вам его: «Приговоры военнополевых судов полиции безопасности подлежат немедленному исполнению».

Я напоминаю вам, что был только один вариант приговора — смерть. Что вы могли изменить, если сразу после приговора осужденный был расстрелян или повешен?

Франк: Несмотря на это, приговор все же должен был представляться мне на утверждение.

Смирнов: Да, но приговоры подлежали немедленному исполнению?

Франк: Это распоряжение общего порядка, которое я издал в связи с тем, что мне было предоставлено право помилования. Комитет по вопросам помилования работал непрерывно. Мы получали дела...

Смирнов: Если вы заговорили о праве помилования, я задам вам еще один вопрос. Вы помните, что представляла собой акция «АБ»?

Франк: Да.

Смирнов: Вы помните, что эта акция обозначала казнь многих тысяч польских интеллигентов?

Франк: Нет.

Смирнов: А что же она представляла в таком случае?

Франк: Она была задумана в рамках общих мероприятий по умиротворению. Моей целью было восстановить порядок, чтобы исключить всякую возможность произвольных действий со стороны полиции. В этом и заключался смысл этой акции.

Смирнов: Мне мало понятна ваша формулировка. Как поступали с лицами, которые были подвергнуты акции «АБ», что с ними делали?

Франк: Вначале на этом заседании речь шла только об аресте.

Смирнов: Я спрашиваю вас, что с ними делали?

Франк: Их арестовывали и помещали в места заключения.

Смирнов: А потом?

Франк: Затем, в соответствии с установленным порядком, производилось разбирательство их дела. Во всяком случае, таковы были мои намерения.

Смирнов: Или дело передавалось исключительно полиции?

Франк: Всем этим руководила полиция.

Смирнов: Иначе говоря, полиция руководила уничтожением этих людей после того, как они арестовывались?

Франк: Да.

Смирнов: Так. Скажите, пожалуйста, почему при применении этой бесчеловечной акции вы отказались от применения вами права помилования, предоставленного вам?

Франк: Я применял это право.

Смирнов: Я попрошу предъявить вам ваши же высказывания от 30 мая 1940 г. Вы, очевидно, вспомните это заседание с полицией 30 мая 1940 г. Вы инструктировали полицию?

Франк: Нет.

Смирнов: Там вы заявили следующее, что «всякую попытку вмешательства судебных учреждений в предпринятую с помощью полиции операцию «АБ» надо было бы считать изменой государству, немецким интересам». Вы помните эти слова?

Франк: Я не помню, но вы должны еще раз рассмотреть всю обстановку в течение нескольких недель и обратить внимание на все, что было связано с этим вопросом. Кроме того, вы не должны выхватывать отдельные предложения из общего контекста, а исходить из общего контекста. Общий контекст излагает развитие событий в течение недель, месяцев, так как между этими двумя отрезками времени произошло основание комитета помилования, в то же время я выступил со своим протестом против произвольных мер. В то же время для проведения всех процессов были привлечены судебные органы. По моему мнению, эти события длились много недель, и их нельзя полностью охватить и выразить в одном предложении.

Смирнов: Я говорю о словах, которые, как мне кажется, для юристов не допускают двоякого толкования. Вы пишете: «Состоящей при мне комиссии по помилованию эти дела не касаются. Операции «АБ» проводятся исключительно начальником СС и полиции Крюгером и его органами. Это чисто внутренняя необходимая карательная операция, выходящая за рамки нормального процесса». Значит, вы отказались от права помилования?

Франк: В этом особом случае. Если вы проследите дальнейшее развитие этой акции «АБ» в последующие недели, то вы увидите, что она не проводилась в жизнь. Существовало однажды такое намерение, дурное намерение, от которого, я, славу богу, во-время отказался. Может быть, мой защитник скажет еще кое-что об этом.

Смирнов: Меня интересует единственный вопрос — отказались вы от права помилования или нет?

Франк: Нет.

Смирнов: Как тогда иначе понять ваши слова. Вот одна фраза: «Состоящей при мне комиссии по помилованию эти дела не касаются». Как иначе толковать эту фразу?

Франк: Это не указ, это не распоряжение, это также не окончательное урегулирование всего вопроса. Это было просто брошенное в тот момент замечание, которое и обсуждалось затем в последующие дни. Нужно рассматривать окончательную картину того или иного развития событий, а не различные моменты самого процесса развития.

Смирнов: Я понимаю вас, подсудимый. И я спрашиваю вас о том, было ли это произнесено на заседании с полицией и инструктировали ли вы полицию?

Франк: Нет, на этом заседании нет. Я предполагаю, что это имело место в другой связи. Здесь мы. обсуждали только эти мероприятия. Я должен был говорить также еще и со статс-секретарем Бюлером.

Смирнов: Обсуждая с полицией акцию «АБ», вы заявили полиции, что результаты этой акции не будут касаться комиссии по помилованию, состоящей при вас. Это правильно?

Франк: Это предложение имеется в дневнике. Но оно не является результатом, а только лишь промежуточной стадией.

Смирнов: Может быть, мне стоит напомнить вам еще одну фразу, чтобы судить о результатах этой акции. Я прошу показать вам это место, чтобы вы его вспомнили. Вы говорили следующее: «Нам не нужно сажать эти элементы в германские концентрационные лагери, потому что тогда у нас начались бы хлопоты и ненужная переписка с их семьями. Мы ликвидируем их в самой стране, сделаем мы это в самой простой форме».

О чем шла речь? О «ликвидации в самой простой форме», не так ли?

Франк: Это ужасное слово. Но, слава богу, это в данной форме не было претворено в действительность.

Смирнов: Да, но эти люди были казнены. Как же это не было претворено в действительность? Значит, очевидно, это было претворено в действительность, так как эти люди были уничтожены?

Франк: Да, если они были осуждены, их казнили, если не было применено право помилования.

Смирнов: Причем осуждены без всякого применения права помилования?

Франк: Я не думаю, чтобы это действительно было так.

Смирнов: Я напомню вам еще одно место, связанное с акцией «АБ». Если вы не были согласны с полицией по поводу различных полицейских акций, то как объяснить устроенное вами торжественное чествование бригаденфюрера СС Штрекенбахера, когда он уезжал в Берлин? Не служит ли это, по меньшей мере, выражением приятельских отношений с полицией?

Франк: Видите ли, очень часто в политике говорятся многие вещи, которые не соответствуют действительности.

Смирнов: Подсудимый, я напомню вам лишь одно место из вашей речи в связи с отъездом бригаденфюрера Штрекенбахера. Вы говорили тогда:

«То, что вы, бригаденфюрер Штрекенбахер, и вы (полиция) сделали в генерал-губернаторстве, — не должно быть забыто, и вам совершенно нечего стыдиться».

Не свидетельствовали ли эти ваши слова о, по меньшей мере, положительном отношении к Штрекенбахеру и к его подчиненным. Ведь вы говорили о том, что то, что сделали Штрекенбахер и полиция в генерал-губернаторстве, не должно быть забыто.

Франк: Это и не было забыто.

Смирнов: Я не имею больше вопросов.