Последние годы

7 ноября 1933 года в десять часов утра из ворот Спасской башни выехал па коне всадник. На середине Красной площади его встретил командующий парадом и отдал рапорт. Военные атташе на трибуне с любопытством смотрели на принимающего парад - заместителя Народного комиссара обороны Михаила Николаевича Тухачевского.

В первый раз Тухачевский принимал парад войск Московского гарнизона в день годовщины Октябрьской революции на Красной площади.

Казалось, все хорошо складывалось в его жизни. В тот год он был награжден орденом Ленина. Приказ об этом награждении был краток: "За исключительные личные заслуги перед революцией в деле организации обороны Союза ССР на внешних и внутренних фронтах в период гражданской войны и последующие организационные мероприятия по укреплению мощи РККА".

Он был занят любимым делом, отлично работал, заслуги его были признаны партией и государством. Имя его пользовалось уважением в народе. В 1935 году Тухачевскому в числе первых полководцев было присвоено высокое звание Маршала Советского Союза.

И все же он не чувствовал под собой твердой опоры. Умный, проницательный, Тухачевский слишком хорошо знал Сталина, чтобы поверить в его доброе отношение к себе. Он знал, как ревниво относится Сталин к чужой славе или просто к известности.

С Тухачевским у Сталина были особые отношения. В 1930 году в Академии имени Фрунзе состоялась дискуссия по истории гражданской войны и неудачу под Варшавой, вопреки фактам, приписывали только Западному фронту и его командующему Тухачевскому. Здесь он, как уже было сказано, написал письмо Сталину, протестуя против несправедливых обвинений.

В том же 1930 году были арестованы и сосланы видные военные специалисты, профессора академии Свечин, Снесарев, Верховский. Потом они были возвращены, но впоследствии их ожидала та же судьба, что и Тухачевского.

В Германии восторжествовали нацисты. С приходом к власти Гитлера военная опасность становилась вполне реальной.

На XVII съезде партии Тухачевский говорил о том, что вместе с ростом индустрии будет развиваться техническая мощь Красной Армии: "...Понятно, что в случае войны потребность в снабжении техническим имуществом, снаряжением, орудиями, самолетами, танками будет гигантски возрастать... Мало еще иметь гигантский индустриальный базис,- надо суметь его взять, надо суметь перевести его с мирной продукции на дело снабжения фронта".

Тухачевский говорил о мобилизации промышленности, о роли "гражданских" заводов. Доложив съезду о недочетах производства, он заметил: "Необходимо, что бы в организационную работу по нашей промышленности включились партийные организации, потому что неизбежно между заводами будет еще задирание носа, гонор... игнорирование одного завода другим, и лишь только вмешательство партии позволит правильно наладить эту работу... В случае войны сумеем выдвинуть такие гигантские технические ресурсы, которыми обломаем бока любой стране, сунувшейся против нас".

На этом съезде Тухачевский был избран кандидатом в члены Центрального Комитета партии.

В своей работе он встречал содействие добрых друзей, товарищей по фронтам гражданской войны В. В. Куйбышева, Г. К. Орджоникидзе.

Тяжкой утратой для Тухачевского было злодейское убийство Кирова. В Ленинграде они подружились. Обаятельная личность, светлый ум, революционный энтузиазм Кирова пленили Михаила Николаевича.

В моем распоряжении имеются записки Евгения Васильевича Шилова, состоявшего при маршале для особо важных поручений с мая 1935 по май 1937 года. До этого Е. В. Шилов четыре года служил в механизированных войсках. Когда он получил назначение состоять при начальнике вооружений и заместителе Наркома обороны, Шилов сказал, что его не устраивает работа "носить за начальством портфель". Но скоро он убедился, что его вовсе не предназначали для подобных услуг. Он сопровождал Тухачевского на Всесоюзные и окружные маневры, участвовал в испытаниях новых образцов вооружения и военной техники на полигонах, в разработке учений, изучал иностранную военную литературу, был членом комиссии, разрабатывавшей новый полевой устав (ПУ-36) и "Наставление для действий крупных механизированных соединений".

Тухачевский уделял много внимания работе конструкторских бюро, встречался с изобретателями, работающими в области вооружений и военной техники, особенно в авиации, артиллерии, химии, бронетанковой и инженерной техники, поддерживая все новое и прогрессивное.

Он был инициатором перевооружения армии автоматическим оружием. Его часто посещали Туполев, начальник Военно-воздушных сил Алкснис, начальник артиллерии Роговский, начальник автобронетанкового управления Халепский, начальник военно-химического управления Фишман, конструктор Курчевский и другие конструкторы и изобретатели.

Е. В. Шилов вспоминает поездки маршала с Г. К. Орджоникидзе на подмосковные полигоны, где старые боевые друзья по гражданской войне изучали действия новых образцов огнеметов и дальнобойной артиллерии.

Тухачевский в это время написал несколько глав нового полевого устава Красной Армии (ПУ-36) - по тому времени это был наиболее прогрессивный из всех полевых уставов, в том числе и зарубежных армий, отражавший самые сокровенные взгляды на ведение боевых операций, а также принял деятельное участие в разработке "Инструкции по ведению глубокого боя".

В то же время Тухачевский по своему старому обыкновению старался вникать и в так называемые "мелочи" боевой подготовки. На Украинских маневрах он, выбрав для проверки стрелковую роту, пришел на командный пункт и приказал командиру роты действовать по обстановке, не обращая внимания на его присутствие. Стараясь быть незамеченным, чтобы не стеснять командира, он несколько километров следовал с наступающей ротой по пересеченной местности. Он считал, что каждый военачальник должен "на своих плечах" почувствовать всю тяжесть работы командира роты, батальона или полка.

В 1935 и 1936 годах в печати появлялись статьи Тухачевского, внимательно следившего за теоретическими исканиями в армиях капиталистических стран.

В статье "Вопросы организации армии" Тухачевский писал о различных школах механизации армии, школах Дуэ - Хельдерса, Фуллера и других.

Разбирая в отдельности каждую из них, Тухачевский утверждал: "Мы более организованы, чем капиталисты. Мы сумеем тверже, смелее и вернее решить наши задачи".

В 1935 году он опубликовал очень важный по тем временам труд "Военные планы нынешней Германии". В нем он привел угрозу Гитлера и доказывал, что Гитлер усыпляет Францию, чтобы не давать ей повода к увеличению вооружений, что империалистические замыслы Гитлера имеют не только антисоветское острие, что зреют реваншистские планы, направленные на Запад.

Тухачевский обратил внимание на так называемые "армии вторжения", ссылаясь на книгу гитлеровского генерала Мецша "Современная военная наука".

Тухачевский доказывал, что германская военная доктрина кристаллизуется и обеспечивается материально. Германия готовит громадные военные силы, и в первую очередь те, которые могут составить армию вторжения.

Эти мысли подтвердились в точности, когда нацистские войска вторглись в Польшу, потом через Бельгию во Францию и, наконец, в Советский Союз.

В эти годы партия укрепляла армию и флот, готовила наши вооруженные силы к защите Родины, и Тухачевский, как верный ее сын, все свои силы отдавал военному делу, призывая в своих выступлениях всегда быть на уровне современной военной техники.

Тухачевский говорил о задаче усиления нашей армии, в первую очередь, конечно, авиации, танковых войск и артиллерии. Он писал: "Чем больше скорость самолета, тем он труднее уязвим со стороны зенитной артиллерии, тем он труднее уязвим со стороны истребителей противника".

Маршал заботился о дальности полета и грузоподъемности бомбардировщиков, о совершенствовании средств связи.

Особенно стремился он привлечь внимание к вопросам управления войсками: "Это - задача непростая. Мы привыкли за время гражданской войны к коннице, как к самому быстрому роду войск, а большинство привыкало к пехотным действиям, и перестроиться на новый лад, уметь использовать подвижность авиации и наших механизированных войск, наших танков не так-то просто. Это - задача очень большая, и над вопросами управления боем, над вопросами организации тесного, непрерывного взаимодействия,- потому что каждый род войск в отдельности не даст полного эффекта,- мы работаем особенно сильно".

Тухачевский призвал командиров овладевать техникой управления быстротечными формами общевойскового боя.

В своей речи на слете стахановцев военной авиации Тухачевский с большим предвидением рассуждал о подготовке нашей авиации. Главную задачу он видел в том, "чтобы авиация СССР и в мирное время и в случае войны постоянно находилась на высоком уровне в смысле наличия боевых сил, способных к полету. Большие авиационные силы, которые в нужный момент не могут подняться в воздух,- ни к чему".

По некоторым признакам можно было заметить, что враждебное чувство Сталина к Тухачевскому с годами не ослабело. В феврале 1935 года была вновь напечатана беседа с И. В. Сталиным, ранее опубликованная 11 июля 1920 года. В этой беседе Сталин категорически утверждал: "Смешно поэтому говорить о "марше на Варшаву" и вообще о прочности наших успехов, пока врангелевская опасность не ликвидирована".

Для чего понадобилось спустя почти пятнадцать лет возрождать старый спор? Многие это поняли как желание уязвить Тухачевского, в то время начальника вооружений и заместителя Народного комиссара обороны.

На второй сессии ЦИК Союза ССР 15 января 1936 года Тухачевский выступил с докладом об укреплении мощи Красной Армии.

Он говорил: "...обстановка, сложившаяся как на наших восточных, так и на западных границах, потребовала от нас самого серьезного пересмотра наших оборонительных мероприятий. Осталось в силе положение о необходимости быть готовыми к одновременной, вполне самостоятельной обороне на обоих фронтах, отстоящих друг от друга на 10000 километров..."

Тухачевский доложил о том, что "в целях увеличения постоянной боевой готовности армии, т. е. иными словами, увеличения мобилизационной готовности для отражения внезапного нападения" стрелковые соединения перестроены (вместо 26% кадровых дивизий и 74% территориальных дивизий - 77% кадровых и лишь 23% территориальных).

Тухачевский был абсолютно прав, когда высоко оценивал военную мощь Красной Армии в 1936 году: "Надо прямо сказать, что для усовершенствования своей маневренной и огневой подготовки Красная Армия до 1935 года никогда еще не имела столь благоприятных условий. По требованию правительства в любой момент мы можем противопоставить врагу на восточных и западных границах нашего Союза грозную, всегда готовую вооруженную силу".

Тухачевский говорил, как Германия репетирует внезапное нападение, тренируется в массовых перебросках войск на автомобилях и по железной дороге, строит автострады, подготовляет автомобильный транспорт. Пока еще перебрасываются из конца в конец страны члены фашистских организаций по случаю различных торжеств, но это тоже служит целям подготовки войны. Он приводил пример торжеств в Нюрнберге, когда с 9 по 18 сентября в 832 поездах были переброшены в Нюрнберг 850 тысяч человек. Во время первой мировой войны за одни сутки по одной магистрали прибывало 60 составов из Нюрнберга. 17 сентября за одни сутки было отправлено 179 железнодорожных составов.

Далее Тухачевский обратил внимание на такое обстоятельство: "На торжествах по поводу открытия Военной академии Генерального штаба была провозглашена незыблемость стратегических принципов старого германского генерального штаба, начиная от Шарнгорста и кончая графом Шлиффеном. Шлиффен, подготовляя наступательный марш против Франции, как раз готовил свой удар не там, где Германия имела общие границы с Францией, но именно там, где у Германии никаких общих границ с Францией не было (Бельгия)".

Тухачевский утверждал, что Германия создает могущественные танковые силы: "Вооруженная сила содержится в очень больших кадрах, а это говорит о том, что германская армия будет постоянно готова к неожиданным вторжениям".

В 1936 году начались боевые действия в Испании. Тухачевский постоянно интересовался использованием на полях сражений боевой техники, беседовал с приезжавшими из Испании участниками войны. Матэ Залка, он же генерал Лукач, позднее героически погибший в боях за свободу Испании, перед отъездом в эту страну был у Тухачевского и полтора часа беседовал с ним.

Выйдя из кабинета, Матэ Залка сказал:

- Как жаль, что у меня мало времени, надо уезжать. Сколько еще ценных советов я мог бы получить у Михаила Николаевича!

В то время когда маршал Тухачевский и другие лучшие советские военачальники довольно ясно представляли себе, какой будет вторая мировая война, западные державы, их военные руководители оставались слепыми и глухими. Здесь я приведу высказывание Уинстона Черчилля в его мемуарах, посвященных истории второй мировой войны. "Ни во Франции, ни в Бельгии в достаточной мере не сознавали последствий того нового обстоятельства, что бронированные машины могли выдерживать артиллерийский обстрел и подвигаться по сотне миль в день... Авторитет престарелого маршала Петена довлел над французской военной мыслью".

Маршал Советского Союза С. С. Бирюзов в своей вышедшей в свет в 1961 году книге "Когда гремели пушки" пишет: "Генералы и офицеры, служившие в Красной Армии во второй половине 30-х годов, хорошо помнят маневры на Украине и в Белоруссии. На них присутствовали военные делегации многих капиталистических стран. Мало того, тогда все экраны страны обошел хроникально-документальный фильм "Борьба за Киев", по которому всякий военно грамотный человек мог составить себе довольно ясное представление о путях совершенствования нашего военного искусства. Немецкий генеральный штаб несомненно сделал отсюда определенные практические выводы, широко использовал опыт наших маневров для подготовки своих войск, в частности бронетанковых и парашютно-десантных частей".

Маршал Советского Союза М. Н. Тухачевский в Лондоне. 1936 г.

Мне случилось беседовать с работниками кинохроники, создавшими фильм, и они говорят о том, буквально потрясающем впечатлении, которое произвел на военные делегации капиталистических стран момент массового приземления парашютного десанта, контейнеров с оружием и даже танкетками. Все это были плоды трудов партии, народа и их верных сынов - Тухачевского, Якира и целой когорты военных деятелей, разрабатывавших теорию глубоких операций. Эта теория соответствовала характеру будущей войны, где, как предполагали наши военные руководители, должны действовать массовые армии, насыщенные новейшими техническими средствами.

Именно Тухачевский в своей практической деятельности заложил те основы, на которые опиралась и благодаря которым развивала свою концепцию новых глубоких форм боя наша военная наука.

Обращаясь к книге маршала С. С. Бирюзова, мы находим в ней ответ фельдмаршалу гитлеровского вермахта Манштейну:

"Будучи вынужденным признать здесь возросшее боевое мастерство советских войск, Манштейн тщится объяснить это тем, что якобы наше командование "приняло немецкую тактику глубокого прорыва". Кому-кому, а уж Манштейну-то хорошо известно, что теория глубокой операции с использованием крупных соединений танков, механизированных войск и авиации зародилась и впервые была разработана в СССР. Он ведь сам приезжал к нам в тридцатых годах на маневры, чтобы поучиться этому искусству".

Горько и тяжело, что теория Тухачевского и его товарищей после их гибели была отброшена как вредительская и нам уже в ходе войны, перенеся тяжкие испытания, пришлось возвратиться к тому, над чем так успешно работали погибшие в годы культа Сталина замечательные наши военачальники. . .

И. В. Сталин с необъяснимым упорством отрицал возможность ничем не спровоцированного нападения нацистской Германии на Советский Союз. Незадолго до войны, в 1939 году, были расформированы механизированные корпуса, приостановлено производство отличных пушек для танков - 76,2-миллиметровых.

Тухачевский и разделившие его судьбу военачальники, верные партии и народу, были оклеветаны, и многие положения их теории глубокой операции отвергнуты только потому, что их разрабатывали люди, подвергшиеся репрессиям. Советскими достижениями в области оперативного искусства воспользовались враги - нацистские генералы, и в ходе войны с неимоверными трудностями и усилиями нам пришлось исправлять недостатки и ошибки.

Если мы обратимся к книге "25 лет Военной ордена Суворова I степени академии Генерального штаба Вооруженных Сил СССР", то в воспоминаниях генерал-лейтенанта С. П. Красильникова прочитаем, что в академии с информационными докладами выступали заместитель Наркома обороны Маршал Советского Союза М. Н. Тухачевский, Маршалы Советского Союза А. И. Егоров и С. М. Буденный, а также начальник Военно-воздушных сил командарм 1 ранга Я. Я. Алкснис. Наиболее опытные и талантливые командующие войсками крупных военных округов (Белорусского и Украинского) командармы 1 ранга И. П. Уборевич и И. Э. Якир провели в академии показные военные игры.

В той же книге генерал-лейтенант в отставке А. И. Готовцев пишет: "Следует отметить, что большой вклад в создание теории оперативного искусства внесли и слушатели первого приема, например: Антонов А. И., Василевский А. М., Говоров Л. А., Захаров М. В., Злобин В. М., Курасов В. В., Маландин Г. К., Штромберг А. И. и другие. Они пришли в академию из высших штабов, где имели возможность на практике прорабатывать вопросы оперативного искусства под руководством таких опытных военачальников, как Шапошников Б. М., Тухачевский М. Н., Уборевич И. П., Якир И. Э.".

Возвращаясь к вышеупомянутым записям Е. В. Шилова, мы находим страницу, посвященную большой военной игре Генерального штаба зимой 1936/37 года. Тухачевский был командующим одной из сторон. Перед тем как принять важное решение, маршал потребовал карту крупного масштаба одного из решающих участков фронта. Карта оказалась настолько большой, что ее пришлось расстелить на полу огромного кабинета Михаила Николаевича, и он с лупой в руке ползал по карте, детально изучая местность для предстоящих действий крупных танковых соединений.

В связи с этой военной игрой следует обратиться к запискам Г. Иссерсона, подробно осветившим участие в пей Тухачевского - "стратега большой войны", как его называет автор.

Тухачевский, будучи в военной игре командующим стороной "синих", настаивал на том, чтобы ему была дана возможность еще до начала оперативного времени развернуть группировку так, чтобы упредить "красных" в сосредоточении и первым открыть боевые действия. Иначе говоря, он добивался внезапности наступления противника, т. е. создания обстановки, приближенной к реальным условиям.

Теперь мы знаем, насколько было верно мнение Тухачевского. С ним не соглашались, настаивая на предварительном сосредоточении наших сил на границе. Внезапное нападение на нашу страну доктринерам казалось невозможным.

В 1936 году умер английский король Георг V, и маршал Тухачевский был направлен в Лондон для участия в похоронах короля. Его пребывание в Лондоне привлекло внимание англичан, особенно военных, которые, разумеется, отлично знали биографию маршала и его военную деятельность. Самая внешность Тухачевского, его тактичность, знание языков и романтическая биография интересовали светское общество Лондона. Эта поездка имела и немалое политическое значение. 1 февраля в газете "Манчестер гардиен" было напечатано: "Наиболее знаменательными следует считать беседу с государственными деятелями СССР, хотя ничего нового не обсуждалось... Дружественные беседы, которые Тухачевский вел с рядом влиятельных лиц, могут, возможно, рассматриваться как знаменующие новый период в отношениях между Англией и СССР".

Естественно, что эти беседы тревожили нацистское посольство в Лондоне и гитлеровскую разведку, которые видели в Тухачевском одаренного военного теоретика, а в будущем и командующего особо важным фронтом.

Полномочный представитель СССР в Англии устроил прием, на котором присутствовали английские генералы. На этом приеме был показан документальный фильм о празднике авиации, в программе которого был массовый парашютный десант. Такой десант - в тысячу парашютистов - был осуществлен на маневрах под Киевом.

Английский генерал Бэль, беседуя с Тухачевским, назвал эти десанты плодом измышления "фантастов" и утверждал, что вряд ли авиадесанты могут иметь военное значение. Тухачевский возражал, опираясь на военную историю. Он приводил примеры военных операций, которые развивались бы совершенно иначе, если бы в то время существовали воздушные десанты.

После этой беседы Бэль сказал, что он принужден изменить мнение о Красной Армии и что в этом его убедила беседа с Тухачевским.

Возвращаясь на Родину, Михаил Николаевич в Париже беседовал с генералом Гамеленом, посетил военный аэродром в Шартре, центре технических испытаний авиации, заводы "Алькан", "Испано-Сюиза".

19 февраля он возвратился из-за границы в Москву. Казалось, все обстояло благополучно в его жизни. Тухачевский охотно принимал друзей и знакомых, дружил со своими старыми боевыми товарищами, особенно с Якиром и Уборевичем.

Михаил Николаевич не забывал своих земляков по Пензе. Николай Дмитриевич Волков рассказывает, что однажды после спектакля Тухачевский пригласил его и композитора Асафьева к себе, заводил без конца пластинки - симфоническую музыку, а на рассвете повез их в Коломенское любоваться восходом солнца. В Подмосковье это было его любимое место. Он не уставал восхищаться замечательным памятником русского зодчества храмом Вознесенья, который так чудесно, так отчетливо рисовался, озаренный утренним солнцем. Памятник этот был дорог Михаилу Николаевичу и потому, что один из его любимых композиторов Берлиоз писал об этом памятнике древнего русского зодчества: "Во мне все дрогнуло. Это была тишина, гармония красок, законченных форм. Я видел стремление ввысь, и я долго стоял ошеломленный".

В конце 1936 года Михаила Николаевича посетил друг его юности Владимир Григорьевич Украинский. Он рассказывает, что Михаил Николаевич был весел, как в свои отроческие годы, шутил, смеялся, пробовал даже бороться со своим гимназическим товарищем, отчего тот пришел в ужас, зная физическую силу своего приятеля.

Мне трудно вспомнить, когда точно это было, но, кажется, в последний раз я встретил Михаила Николаевича в Большом зале консерватории. Исполнялась "Поэма экстаза" Скрябина. Я увидел Михаила Николаевича сразу, у вешалки. Четыре ромба на воротнике его кителя, конечно, привлекали внимание, да и весь его облик бросался в глаза людям, собравшимся в вестибюле.

Мы поздоровались, и Михаил Николаевич спросил, где я сижу. Я ответил, что в восьмом ряду.

- У меня есть свободное место ближе. Сядем рядом, если угодно.

Мы поднимались по лестнице. Вдруг Михаил Николаевич остановился:

- У вас остался свободный билет... Отдадим его кому- нибудь из молодых людей там внизу... Пойдем вместе...

Я мог бы пойти и один, но Михаил Николаевич сказал улыбаясь:

- Вас еще примут за барышника, а у меня все-таки... - и он показал на ромбы на воротнике.

Не помню, кому я отдал билет, - кажется, какой-то восторженной девушке. Сбросив пальто, она тотчас помчалась в зал.

Мы слушали "Поэму". Изредка я поглядывал на своего соседа - он то склонял голову, то откидывал ее, глаза его были полузакрыты, он весь ушел в музыку.

В антракте Михаил Николаевич взглянул на часы и сказал, что, к сожалению, он должен вернуться на работу, дел тьма. Мы заговорили, насколько я помню, о том, какие мысли овладевают человеком, когда он слушает музыку. Михаил Николаевич сказал коротко:

- Я мечтаю.

Потом он простился и уехал.

И вот после я не раз вспоминал об этом. Военный, полководец и вдруг это неожиданное - "мечтаю".

А несколько лет спустя, перелистывая старую книгу столетней давности - "Записки о 1812 годе", я нашел в ней такие строки: "Суворов был мечтателем. Занимаясь поправлением крепостей в Финляндии 1791 года, он писал А. И. Горчакову: "Я в непрестанной мечте".

Думаю, впрочем, что Тухачевским владели какие-то грустные, печальные мысли. Он давно не чувствовал поддержки того, кто стоял над ним. Вместе со всем народом он пережил самую тяжелую утрату - умер Ленин, который умел ценить людей, разбирался в людях и знал, кому можно доверять. Есть такая собственноручная запись Ленина: "...за замену Гиттиса товарищем Фрунзе тотчас (смотри мнение главкома и Тухачевского)".

Вскоре Тухачевский потерял Фрунзе. Затем Кирова, Куйбышева и Орджоникидзе.

Несомненно, Тухачевский чувствовал, что над его головой собираются тучи, но, обладая железной выдержкой, он жил обычной жизнью, работая до самозабвения и ничем не выдавая своей тревоги.

Наступил 1937 год - последние месяцы жизни Тухачевского.