Сколько повозок полагается митрополиту?

Вот что знали в Европе о России. Но в Европе ничего не слышали о том, что кроме великого князя, царя, в этой бескрайней стране живут еще и другие князья, сказочно богатые бояре, помещики, владеющие огромными землями, и простые земледельцы, мужики. Не слышали и о том, что отряды воинственных казаков уже несколько раз переходили через суровый горный хребет, отделяющий Европу от Азии, через Урал, и устремлялись на покорение неизвестной Сибири.

И на восточных землях, там, откуда казаки прогнали татар, жизнь забила ключом.

Цари так натерпелись от татар, которые то поджигали города, то грабили, что были вынуждены позаботиться о четкой и быстрой службе связи, чтобы вовремя получать сообщение о надвигающейся опасности.

И поскольку царь-батюшка повелевал жизнью и смертью, распоряжался всем и вся, он просто отдал приказ, чтобы в городе или селе городской голова или сельский староста всегда держал наготове телегу и лошадей для нужд царской почты. За ослушание - смертная казнь!

Старосте ничего не оставалось делать, как каждый день назначать дежурного возчика, который на своих лошадях и телеге обязан был отвозить царских гонцов до следующего стана.

Царская империя все росла и росла, возникали все новые и новые провинции. Царскую власть на местах представляли губернаторы, делами провинции заправляла армия чиновников. А они то и дело разъезжали, требовала того служба или нет, разъезжало и высшее духовенство, и бояре, и помещики. И так как гнать своих лошадей по бездорожью им было жалко, они стали упрашивать и уговаривать царя, чтобы и им наравне с царскими гонцами старосты давали лошадей и телеги. И царь милостиво дал им такое разрешение.

Царский указ повсюду разослали, но не успел он еще дойти до самых отдаленных деревушек, как в Москву уже посыпались одно за другим слезные прошения от старост. Они писали, что мужики не могут ни пахать, ни сеять, так как у них что ни день - требуют "по закону" и телегу, и лошадь. Ибо в те времена, если у россиянина был хоть какой-нибудь титул или звание, он разъезжал не иначе как с "челядью". Вез с собой слуг, стряпуху, а также дорожную кровать, бездну съестных припасов, любимую собаку и кошку. Здесь уже нужно было готовить не одну подводу и не одну упряжку, как для царского гонца, а целый караван подвод. И раз царь так повелел, староста обязан был выполнять требования "проезжающих".

Слезные прошения от старост

Жалобы и стенания старост уже сотрясали небо, и царь в 1630 году был вынужден провозгласить новый Ямской приказ, распоряжение о почтовых повозках. А для приведения в исполнение этого приказа во все места рассылались почтмейстеры. И теперь те, кто требовал подвод, лошадей, донимали уже не старосту.

Почтмейстер был служащим только всемогущего царя. И чем больше была у него почтовая станция, тем больше было власти. Почтмейстер Нижнего Новгорода - а в этом городе ярмарок уже тогда жило несколько тысяч человек - носил шелковый кафтан до земли и золотой темляк.

Каменное здание его почтовой станции выделялось среди многих деревянных домов. На просторном дворе стояло множество крестьянских подвод, затребованных на этот день.

Почтмейстер довольно потирал руки, он уже отправил в путь целый обоз подвод епископа.

Но тут к почтовой станции подкатила со страшным шумом и криками другая вереница подвод. Мужчина с длинной бородой, в высокой меховой шапке, с надменным видом развалившийся на первой телеге, закричал:

- Эй, почтмейстер, живо, двадцать упряжек!

Почтмейстер неторопливо поднял свою высокую шапку.

- Кого имею честь принимать, Ваше благородие?

Знатный барин, одетый в парчовый кафтан, вытащил из-за шелкового пояса подорожную грамоту и швырнул ее почтмейстеру.

Почтмейстер заглянул в нее и спокойно сказал:

- Вашему благородию положено только пятнадцать телег!

И не успел барин открыть рот с отвислыми усами, чтобы наорать на почтмейстера, как тот вытащил пергаментный свиток и, трижды поклонившись, громко прочитал:

- "Высочайший указ царя. Моему высшему духовенству, их святейшествам митрополитам и верным боярам, равно как и моим чиновникам первого класса отныне полагается лишь двадцать подвод. Святым архиереям и чиновникам второго класса - пятнадцать упряжек, царским чиновникам третьего класса - двенадцать подвод и лошадей; наконец, епископам полагается одиннадцать упряжек. Никто не может требовать от почтмейстера больше, чем положено по рангу...". Вы, Ваше благородие, чиновник второго класса Его государева величества. Вам пятнадцать упряжек или ни одной!

Его благородие глотнул воздух и ничего не сказал. Кто из смертных может возражать против приказа царя? Раз он причислен ко второму классу, значит, ему положено пятнадцать подвод.

Ну а те, кто не был причислен ни к чиновникам третьего класса, ни к епископам, сколько подвод они были вправе требовать от почтмейстера?

Ни одной! Кто не относился ни к одному из вышеназванных рангов, разъезжал на своей собственной телеге или оставался дома. Ну а простой народ? Простой народ шел пешком. Царская почта не для крестьян. Крестьянин обязан был только поставлять подводы, днем ли, ночью ли - когда потребуется.