Задание В. И. Ленина выполнено

Отъехав от города, поезд остановился и разделился на два эшелона. В первом был золотой запас, охраняемый одной ротой батальона с пятью пулеметами. Во втором находились вагоны с остальными бойцами и спальный вагон второго класса, где разместились А. Косухин, Н. Казановский и другие ответственные лица. Н. П. Паначев ехал в теплушке вместе с командным составом батальона.

Проехав станцию Иннокентьевскую, А. Косухин лично обследовал посты и принялся составлять первое донесение в Иркутск о продвижении поезда.

"Следование поезда с золотым запасом, - писал он, - таково: впереди идет указанный эшелон с ротой охраны до 150 человек. Во время движения на крышах вагонов, на задних тормозах и на паровозе находятся часовые, а во время стоянок - часовые у вагонов, впереди пулемет с командой и патруль около поезда. Через пролет от поезда с золотым запасом следует поезд с остальной охраной и последний догоняет первый для смены караула и т. п. В таком положении находится охрана поезда".

Закончив писать донесение, Косухин направился в теплушку к бойцам. "Что руководит этими людьми? Ведь никто из них лично ничего не выгадывает и ни на какую долю золота не рассчитывает..." - раздумывал он, проходя по вагонам.

В теплушке было шумно. Бойцы, только что пришедшие с постов, плотно сидели вокруг печки-времянки и готовились ужинать. На печке шумно кипел большой закопченный чайник. Командир 9-й роты Быстряев резал на небольшие ломтики краюху хлеба, затем штыком стал колоть головку сахара - всем по разу положить в рот.

- Подсаживайтесь, товарищ Косухин, к нам, - раздавалось со всех сторон, едва его завидели бойцы. - Эх и чаек у нас сегодня - с брусничным листом...

Обжигаясь душистым кипятком, весело подтрунивая друг над другом, бойцы принялись за ужин. И невольно, слово к слову начался задушевный разговор о доме и детишках, о разгроме белых армий, о Советской власти и Ленине...

Косухин пытливо всматривался в лица парней и уже пожилых людей, стараясь больше слушать, чем говорить. Но вот очередь дошла до него.

- Говорят, в вагоне у Колчака нашли сто пудов золота?

- Сто не сто, а шесть пудов наши чекисты выгребли оттуда...

- Ишь сволочь! Все они - генералы да адмиралы - с ума посходили от золота...

- Хочется мне рассказать вам одну историю, - после небольшой паузы начал Александр Афанасьевич. - Дзержинского, нашего главного чекиста, все, наверное, знаете?

- Кто ж его не знает, грозу мировой буржуазии! - за всех ответил один из бойцов.

- Так вот. Случилось это уже после Октябрьской революции, в самом конце 1917 года. Дзержинский, будучи уже председателем ВЧК, поехал на родину, в Литву. Ну, приехал он домой, погостил как положено. При нем в саду откопали драгоценности сестры его, что были закопаны здесь еще во время войны. Вынули клад - а там женские золотые браслеты, броши, перстень с аметистами.

Бойцы затихли, еще плотнее уселись вокруг Косухина.

- Так вот... Феликс очень любил свою сестру. Но взял он все эти драгоценности, кроме медальона одного, и говорит: надо сдать их Советской власти. Сестре же написал: лишиться этих памятных вещей тебе, безусловно, будет больно, но иначе поступить я не могу, ибо таков советский закон о золоте.

Так и стали эти драгоценности достоянием народа. Об этом мне доверительно рассказывали наши чекисты, что работали с Дзержинским...

Косухин кончил рассказ, а бойцы продолжали еще долго молча сидеть вокруг него, представляя, видимо, себе светлый образ "железного Феликса".

Вместе с Паначевым Александр Афанасьевич вышел из теплушки и, застегивая полушубок, сказал ему:

- Мороз крепчает. Надо почаще менять людей на постах.

И затем, закурив по толстой цигарке, они долго стояли в тамбуре, ожидая прибытия в Черемхово.

В Черемхове пришлось сделать остановку. Пока менялся очередной караул, местные рабочие уговорили охрану загрузить в поезд добротного угля, чтобы не заботиться о топливе в дороге. С напутствиями счастливого пути поезд отправился дальше.

Ночью движение поезда согласно разработанным ранее инструкциям было замедлено до 10 верст в час. Впереди паровоза на платформу были выставлены два пулемета. Часовые, ехавшие в будке машиниста, то и дело включали прожекторы.

С утра скорость поезда вновь увеличилась, и он в тот же день благополучно прибыл на станцию Зима.

Выставив вокруг поезда усиленные наряды, А. Косухин и Н. Паначев отправились в комендатуру выяснить возможности скорейшей отправки дальше. Но перспективы оказались неутешительными: взорванный колчаковцами мост через реку Ию до сих пор не был исправлен и движения на запад не было.

Бойцы батальона вспоминали, как они в начале февраля 1920 года с боем ворвались на эту станцию, как в день второй годовщины Красной Армии стройными рядами шагали на параде и как в тот же день они получили приказ грузиться в вагоны для выполнения особого задания.

- Ваш батальон всегда выходил победителем из любых боев, - сказали Н. П. Паначеву в штабе 30-й дивизии. - Поэтому мы поручаем вам охрану "золотого эшелона", стоящего в Иркутске.

Воспоминания одно за другим нахлынули на Николая Павловича. Вспомнилось, как его бойцы шумно рассаживались в специально поданных для них вагонах, как впервые за все время гражданской войны они поехали, а не пошли пешком, готовые каждую минуту вступить в бой с врагом...

По всему их пути виднелись следы разбоя колчаковцев. Многие мосты были взорваны. Вместо домов на черных пожарищах возвышались столбы печных труб. На заснеженных полях видны были замерзшие трупы лошадей, офицеров и солдат.

В Иркутске батальон встретили радостно, разместили его в теплушках рядом с "золотым поездом". Помнится, бойцы отказались от положенного им отдыха и тут же заступили на посты.

...И вот его батальон снова здесь, на станции Зима.

К эшелону из стоявших на станции поездов подходили красноармейцы, местные рабочие и крестьяне. Они приветствовали бойцов. Многих из них интересовал маршрут следования, некоторые искали знакомых, и почти всем им хотелось поговорить с охраной поезда. Однако вести какие-либо разговоры запрещалось бойцам. Не разрешалось также подпускать к вагонам посторонних лиц ближе чем на 50 метров.

По совету Н. Паначева бойцы пошли на хитрость. Отвечая на вопросы любопытных, они нарочито громко, чтобы все слышали, говорили: "Пленных везем. Офицеров да нескольких колчаковских генералов. Вот и стоим здесь на морозе, смотрим, чтоб не убегли, сволочи".

Такой ответ, не вызывая подозрений, оказывал нужное действие, и у вагонов сразу же пустело. Подобными ответами приходилось часто пользоваться и в последующие дни.

Во время стоянки А. А. Косухин еще ближе познакомился с сопровождавшими поезд лицами, с командирами и бойцами 3-го батальона. Он близко сошелся с Паначевым, чей жизненный путь был очень похож на его. Тот тоже с детства испытал нужду, рано стал работать на богачей, затем добровольно вступил в Красную Армию и за два года боев на Восточном фронте от рядового бойца вырос до командира батальона, награжденного орденом Красного Знамени.

Бойцы любили своего командира. Часто Косухину приходилось слышать от них о бесстрашии и удивительной храбрости Паначева.

Одиннадцать суток пришлось простоять поезду на станции Зима. Ожидали исправления моста через реку Ию между станциями Нюра и Тулун. За это время была проверена техническая исправность подвижного состава, заменены непрочные замки в двух вагонах с золотом, сделаны продовольственные, запасы для охраны поезда. Бойцы батальона в свободное от службы время участвовали в восстановительных работах. Наконец к вечеру 4 апреля мост был наведен, и можно было двигаться дальше.

Однако мост был не настолько прочен, чтобы выдержать тяжесть всего состава с паровозом. Пришлось все 26 вагонов перекатывать через него вручную. А это было нелегкое дело...

Сильный, пронизывающий ветер леденил лицо и руки. Мокрый снег пронизывал сыростью. Мост находился на возвышенности, и вагоны с трудом катились вверх по полотну. Красноармейцы во главе с Косухиным, Паначевым, военкомом Богдановичем, ротными командирами Кожеваткиным, Говорухиным, Быстряевым при помощи рабочих, чинивших мост, самоотверженно перекатывали золотой груз, желая быстрее доставить его в центр республики.

- Эй, ухнем! Еще раз... ухнем! - дружные возгласы бойцов громко раскатывались над просторами реки. Нужна была большая слаженная сила, чтобы вагон весом в сотни пудов, медленно набирая скорость, начинал мерно катиться по мосту.

Упираясь плечом в платформу вагона, рослый красноармеец, тяжело переводя дыхание, вел разговор со своим соседом.

- Как ты думаешь, друг, на какие надобности пойдет это вот золото, когда доставим его по назначению, а?

- Думаю, что вначале надобно детишек голодных накормить - хлеба, значит, накупить, а потом - буржуям кукиш показать, и свое дело вести исправно да экономно.

Неудовлетворенный, видимо, таким ответом, красноармеец, утирая мокрое лицо, снова спросил:

- А можь, его всем бедным раздадут, а?

- Да ты что? Разве в нем сила-то у бедных? Золото, оно только буржуев с ума сводит. Слыхал небось, что наш чекист о Дзержинском рассказывал. Если бы не заморский капитал, мы б из этого золота нужники для народа наделали, ей-богу... Помяни мое слово...

Но вот вагон перевалил через середину моста и уже без посторонней помощи покатился на другой берег реки.

Шесть часов подряд - до 3 часов ночи 5 апреля - продолжалась эта необычная работа, и наконец поезд снова покатил на запад. Еще дважды - через реки Уду и Бирюсу, где мосты также были повреждены, приходилось перекатывать каждый вагон в отдельности, причем по обводным рельсам, установленным по льду этих рек.

- Нам некогда было ждать, когда саперы построят времянку, - вспоминает Н. П. Паначев. - Решили строить ледяной мост, то есть из льда, воды и снега. Такие мосты не раз делали во время преследования колчаковцев. Но теперь нужен был особо прочный мост. И вот работа закипела. Бойцы срывали снег с берегов, поливали его водой и наращивали льдом полотно, укладывали по нему шпалы, рельсы. И все это при морозе и пронизывающем ветре.

Бойцы работали и дни и ночи и снова вышли победителями.

Особенно опасно было перекатывать вагоны с золотом. Лед был уже не столь прочен, и бойцы не раз слышали его глухой треск под рельсами.

Два дня поезд простоял на станции Канск и только 11 апреля достиг Ачинска.

Ночью Паначева разбудил вестовой.

- Вас срочно требуют к коменданту станции.

Здесь его уже ждал Косухин. С ним были двое, по виду нерусские. Один из них, высокого роста, черный как смоль, дружески улыбаясь и коверкая русские слова, сказал:

- Понимаешь, товарищ! Сдавай охрану. Есть приказ нашему полку сопровождать "золотой эшелон".

Паначев посмотрел на Косухина. Тот отвел его в сторону.

- Документы у них в порядке. Мандат по всей форме. Да и сюда их привел знакомый чекист. Люди известные - венгерские интернационалисты. Но вот пароля не знают. Да и почему из армии нам нет указаний?

- Подожди, брат. Тут надо разобраться. Как бы не было промашки. Не дрова везем.

Паначев вышел из комнаты, и по его приказу у дверей встали часовые. Затем он и Косухин прошли в аппаратную.

- Давай, - сказал Паначев телеграфисту, - срочную.

"В Реввоенсовет 5-й армии, - застучал аппарат. - Не могу передать охрану государственных ценностей республики Интернациональному полку, не имея на то ни от кого официального приказания. Жду распоряжений у аппарата.

^* (ЦГАСА, ф. 185, оп. 1, д. 12, л. 45.)

Прошло несколько томительных минут...

Наконец из аппарата быстро поползла лента: "Командиру 3 батальона 262 полка Паначеву. Копия: командиру первого Интернационального полка. Приказываю вам передать возложенную на вас охрану государственных ценностей охране от первого полка дивизии имени Третьего Интернационала. Находящийся в вашем распоряжении подвижной состав передать интерполку по предоставлении вам другого подвижного состава, получив который отправляйтесь обратно в Иркутск. Об исполнении донести..."

Все стало ясно: 3-й батальон отзывался на фронт, чтобы принять участие в завершающих ударах по разгромленным армиям белых, а охрана золота возлагалась на 1-й Интернациональный полк дивизии имени III Интернационала, посылаемой на запад для последующего формирования.

Передача охраны поезда с золотым запасом состоялась 12 апреля в 4 часа дня. Акт о приеме охраны подписали командир полка Иштван Варга и военком полка Колман Михали.

На митинге, провожая бойцов 3-го батальона, А. Косухин обратился к ним с теплым словом.

- Ввиду смены охраны Интернациональным полком для дальнейшего сопровождения поезда с золотом, - сказал он, - выражаю вам глубокую благодарность - командирам, военкому и товарищам красноармейцам - за честную, безукоризненную и правильную охрану достояния республики.

Сожалею, что не пришлось вам следовать до места назначения "золотого поезда", и искренне желаю успеха в другом - не менее почетном и достойном - деле, куда вас Реввоенсовет 5-й армии отзывает, как лучшее, дисциплинированное и преданное делу революции подразделение.

С ответной речью выступил Н. Паначев. Он дал клятву от имени своих товарищей высоко нести знамя Красной Армии, до конца быть преданными делу рабочих и крестьян.

Забегая вперед, скажем, что бойцы 3-го батальона 262-го Красноуфимского полка во главе со своим командиром мужественно сражались с интервентами в Забайкалье, затем были переброшены на врангелевский фронт, где показали чудеса храбрости и самоотверженности.

1-й Интернациональный полк начал свой путь недавно: он был сформирован в январе 1920 года в ходе боев с колчаковцами под Иркутском. Он состоял в основном из венгров, немцев, австрийцев, чехов, которые волею судьбы оказались в Сибири и в решительный момент встали на защиту Советской власти. Были здесь также русские и украинские бойцы.

Командиром полка являлся двадцатишестилетний Иштван Варга, венгерский интернационалист, член КПСС с 1920 года, бывший штабс-капитан австро-венгерской армии, который в 1916 году попал в плен и был водворен в лагерь для военнопленных под Красноярском. Бежав из лагеря, И. Варга, как и его друзья-однополчане Р. Хедрих, К. Михали, Г. Ольдал, И. Папп, А. Погони и другие, добровольцем вступил в ряды Красной Армии и с оружием в руках бил врагов Советской власти. Командиром одной из рот этого полка служил Матэ Залка (будущий известный писатель). Командирами рот являлись также русские И. Н. Васикин, С. Т. Тимошенков, украинцы С. И. Петрусь и В. С. Сокач.

Внешне командиры и бойцы Интернационального полка производили странное впечатление. Многие из них были одеты в светло-серую добротную форму, которую они с боем отбили у польских легионеров, бежавших от Красной Армии в районе Иркутска. Эта форма нередко приводила к различным недоразумениям, но красные нашивки и звезды на папахах выручали интернационалистов.

Под охраной двух батальонов интернационалистов (третий батальон полка остался в Красноярске) "золотой поезд" продвигался на запад. Ежедневно не менее трех раз производились наружные осмотры вагонов и замков на их дверях. И каждый раз в книгу осмотров, хранившуюся в купе А. Косухина, записывался короткий рапорт: "Осмотр произведен. Все в порядке".

Поезд мчался вперед, и о его следовании ежедневно посылались телеграммы В. И. Ленину.

Телеграфные аппараты Совета Народных Комиссаров работали круглосуточно. Московский Кремль, получив 17 февраля 1920 года первую телеграмму о золотом запасе РСФСР, установил прямую связь с Иркутском. Вторая, более подробная информация была прислана Сибревкомом 11 марта 1920 года.

Вечером 16 апреля на имя В. И. Ленина поступила телеграмма о прибытии "золотого поезда" в Омск. Одновременно Сибревком запрашивал о времени и маршруте дальнейшего следования. Аналогичные телеграммы были посланы и в Наркомат финансов РСФСР. 20 апреля 1920 года после решения вопроса о золотом запасе на заседании Политбюро ЦК РКП(б) в Омск, в адрес Сибревкома, была отправлена правительственная телеграмма, предписывавшая доставить золото в Казань под надежной военной охраной.

Эта телеграмма, подписанная лично В. И. Лениным, вдохновила бойцов охраны и сопровождавших поезд лиц. Срочно были закончены все приготовления. В дополнительно прицепленные вагоны погрузили золото из Омского отделения банка.

Отъезд из Омска был назначен на вечер 21 апреля. А. Косухин и И. Варга еще раз проверили караулы, усилили пулеметами головные вагоны: в городе усиленно поговаривали о налетах бандитов на железнодорожные поезда. Наступило время отправления. За несколько минут до отъезда А. Косухин, Н. Казановский и В. Дидюк забежали в телеграфную вокзала и по прямому проводу дали срочную телеграмму:

"Из Омска, Кремль, товарищу Ленину.

21 апреля, 19 час. 45 мин. Вне очереди, срочно.

Эшелон особой важности № 10950 вышел из Омска 21 апреля 20 часов московскому времени на запад".

Миновав только что возведенный мост через Иртыш - движение по нему открылось лишь три дня назад, - поезд, соблюдая осторожность, быстро двинулся вперед. По прямому проводу особым шифром о следовании золота докладывалось В. И. Ленину.

25 апреля поезд миновал Златоуст, на другой день - Уфу. Здесь произошла неожиданная остановка почти на трое суток. Учитывая тяжесть поезда с золотым запасом - свыше 60 тысяч пудов, непрочность полотна Бугульминской железной дороги и неисправность некоторых мостов, пришлось запросить Москву об изменении маршрута. 28 апреля поезд, вместо следования через станции Чимша - Симбирск - Алатырь, направился на Самару (ныне Куйбышев).

Ехать в этом районе было небезопасно. Кругом орудовали шайки кулаков и недобитых белогвардейцев. Все бойцы охраны находились на постах, в полной боевой готовности. Приходилось не спать сутками, бессменно простаивая у вагонов с золотом, несмотря ни на пронизывающий ветер, ни на дождь. Многие бойцы простуженно кашляли, чихали, но постов не покидали. Сильно простыли Косухин и Варга, почти все время дежурившие на открытом воздухе.

На исходе следующего дня на подходе к Самаре поезд был обстрелян из придорожного леса. По приказу Косухина бойцы охраны ударили из пулеметов в густую темноту ночи. Вспыхнувшие прожекторы выхватили из мглы силуэты конных казаков. Меткая пулеметная стрельба сделала свое дело - нападавшие скрылись в лесу.

Вскоре показалась Самара. На мосту под городом пришлось снова ненадолго задержаться. Местная инженерная служба не гарантировала благополучный проезд через мост такого тяжелого поезда. Опять началась повагонная перекатка поезда, но уже с помощью паровоза, который раскатывал каждый вагон и толкал его на тот берег.

30 апреля поезд прибыл на станцию Сызрань.

Проезжая по Заволжью, бойцы охраны видели, как преображались повсюду города, станции и деревни, встречавшие 1 Мая. Рабочие и крестьяне выходили на воскресники и демонстрации. Весь этот край кипел в радостных трудовых буднях восстановления, бурного подъема жизни.

2 мая поезд прибыл на станцию Алатырь, а утром 3 мая он был уже в Казани.

Жители города немало были удивлены, когда узнали, что всю площадь напротив университета и улицы рядом с банком заполнили патрули из бойцов, говорящих на каком-то иностранном языке и одетых в светло-серую форму. Вскоре под охраной таких же бойцов к зданию банка стали подъезжать автомобили, груженные деревянными ящиками. Это началась разгрузка золотого запаса РСФСР в те же кладовые, откуда они были увезены почти два года тому назад.

- Ну, вот и возвратилось наше золото, - с каким-то особым смыслом сказал Н. С. Казановский Александру Косухину. - Разрешите начать пересчет ценностей.

- Разрешаю. Жаль только, что нет сейчас здесь многих наших людей, которые столько сил отдали во имя этого возвращения.

С этими словами Александр Афанасьевич, снял фуражку. То же проделали его товарищи, застывшие в минутном молчании.

О выгрузке золота по всей форме был составлен акт. В нем говорилось:

"Разгрузка вагонов на станции Казань и приемка ящиков с золотым запасом началась утром 4 мая 1920 года. При наружном осмотре каждого вагона с золотым запасом все имевшиеся на вагонах пломбы, замки и затворы, а равно стенки, крыши и дно вагонов оказались в полной исправности... Количество ящиков с золотом, как во всех вагонах, так и в каждом в отдельности, оказалось в полном соответствии...

Разгрузка всех вагонов продолжалась в течение четырех дней и закончилась 7 мая 1920 года в 10 часов вечера. Ящики с золотом уложены в двух кладовых Народного банка: 4474 ящика - в так называемой золотой кладовой и 2341 ящик - в так называемой серебряной кладовой"^*.

^* (См. "Исторический архив", 1961, № 1, стр. 49-50.)

Сдачу и прием золота производили А. А. Косухин, Н. С. Казановский, его заместитель М. Гайский, В. Дидюк, от Интернационального полка - Хедрих (И. Варга заболел воспалением легких) и Михали, сотрудники финансовых органов и рабоче-крестьянской инспекции Иркутска и Казани.

Когда закончилась выгрузка золота, бойцы охраны под руководством А. А. Косухина собрали в вагонах всю пыль и, просеяв ее, сдали в банк еще несколько крупинок золота, осыпавшихся во время поездки.

А. А. Косухин, сильно простудившийся во время поездки, получил разрешение особого отдела 5-й армии, куда он доложил о выполнении задания, на пятидневный отпуск. "Сначала отчитаюсь перед правительством, а потом отдохну" - таково было его решение.

Отчет по финансовой линии составил Н. С. Казановский. Отправив его вместе с оправдательными документами секретным пакетом в Москву, в Народный комиссариат финансов РСФСР, он выехал в Самару для работы в местном отделении Народного банка.

Разъехались вскоре и другие лица, сопровождавшие золото. Одни из них вернулись в Омск и Иркутск, на службу в отделения банков, другие отправились на фронт.

Все они выполнили свой долг перед Советской республикой, и теперь их руки, знания и опыт требовались в другом месте. В частности, бойцы 1-го Интернационального полка получили приказ остаться в Казани и войти в состав Запасной армии республики. На базе этого полка началось формирование и обучение других интернациональных частей, которые летом 1920 года были отправлены на Юго-Западный фронт добивать банды Врангеля и в Туркестан на борьбу с басмачами. В Туркестан уехал и И. Варга со своими товарищами. Он отважно сражался там за Советскую власть, не раз отличился в боях, за что получил орден Красного Знамени.

Оправившись от болезни и отчитавшись перед правительством, А. Косухин собрался было выехать обратно в Иркутск, где его ждала прежняя работа. Но 2 июня 1920 года на его имя в Казанский комитет РКП(б) поступил из Москвы вызов - его приглашали в Наркомат внутренних дел для представления В. И. Ленину.

Москва встретила Александра Афанасьевича ласковым солнцем, звоном трамваев, шумом улиц и площадей. Долго бродил он по столице. Его мысли невольно обращались к В. И. Ленину, к Кремлю, к Красной площади, по которой он шагал в новенькой серой шинели, только что полученной со склада ВЧК.

И вот наконец в сопровождении ответственных сотрудников ВЧК А. А. Косухин прибыл в Кремль, в тот кабинет, откуда В. И. Ленин руководил страной, всем строительством новой жизни.

Встреча с вождем была очень интересной.

Владимир Ильич подробно расспросил о том, как было доставлено золото, и остался очень доволен, что запас был помещен в те же кладовые, откуда его вывезли белогвардейцы.

- Теперь это золото мы употребим на покупку машин за границей, на строительство электростанций, на нужды народного здравоохранения и просвещения, - сказал Владимир Ильич.

Ленин интересовался подробностями перевозки золота, расспрашивал о трудностях, встречавшихся в пути, о настроениях бойцов охраны.

Тогда-то Косухин и решил рассказать о думах красноармейцев про золото.

- Правы, тысячу раз правы ваши бойцы, Александр Афанасьевич, - оживился Владимир Ильич. - Значение золота для Советской власти совершенно иного свойства, чем для капиталистов. Господа капиталисты перебили из-за золота миллионы и миллионы людей, за счет кровавых войн и разбоя наживали все свои богатства.

Затем наклонился к Косухину и, улыбаясь, спросил:

- Так вы говорите, боец так прямо и выразился: золотые общественные места, мол, после победы построим? Ну, каков... А?

И Ленин заразительно рассмеялся.

- А ведь мудро, по-народному мудро сказано и по существу правильно...

- Мы вынуждены, - продолжал Владимир Ильич, - считаться с тем, что вокруг нашей страны бушует море капитала. Как говорится, с волками жить - по-волчьи выть. Золото нужно нам для торговли с капиталистическими странами, необходимо беречь золотой запас, продавать им подороже, покупать подешевле...

Во время беседы в кабинет вошла Надежда Константиновна Крупская. Поздоровавшись за руку с А. Косухиным, она обратила внимание на бинты, торчащие из его рукавов.

- А это что у вас? Ранены?

- Нет, Надежда Константиновна. Это от сибирских морозов и ветров. Когда приходилось перекатывать вагоны через мосты, многие бойцы студились. И мне вот досталось - чирьи одолели.

Владимир Ильич распорядился выдать вознаграждение бойцам охраны, а А. Косухину немедленно предоставить место в лучшей московской лечебнице.

- Что вы, Владимир Ильич, - смутился Александр Афанасьевич. - Меня дела ждут, товарищи в Сибири. Спасибо за заботу. Когда-нибудь позднее подлечусь обязательно...

- Вот люди, - говорил Владимир Ильич на прощание, - все умеют делать, все исполнят, а вот заботиться о себе - нет, не умеют.

Окрыленный встречей с вождем, А. А. Косухин в тот же день выехал на восток, чтобы там снова стать в ряды простых, скромных советских людей, людей нового склада, строителей светлого будущего.

А золотой запас? Его вскоре из Казани перевезли в Москву. А когда 12 октября 1921 года был создан Государственный банк РСФСР, все возвращенное золото было передано ему.

Золото народа было поставлено на службу восстановления народного хозяйства. Советский червонец сыграл важную роль в строительстве социалистической экономики. На золото Советская страна закупала хлеб во время голода в 1921-1922 годах, приобретала оборудование для "Волховстроя" и Днепрогэса. По указанию В. И. Ленина часть золотого запаса была использована для развития и поддержки отечественной науки. Так, значительные суммы были выделены академику И. П. Павлову на приобретение за границей необходимых приборов и строительство новых зданий, в которых затем великий физиолог производил свои замечательные опыты.

Да мало ли еще больших и малых дел сделал советский народ с помощью того самого золотого запаса, что героически был спасен зимой и весной 1920 года! Крепкий, устойчивый советский рубль твердо вышел на международную арену, укрепляя экономику и расширяя торговлю первой в мире страны социализма.