Заключение

В настоящей работе специальному комплексному текстологическому и источниковедческому анализу подверглись официальные документы, составленные в государственных канцеляриях сельджукских султанов Алп-Арслана, Малик-шаха и Санджара. Предпринята попытка рассмотреть сельджукские грамоты с разных позиций - внешней и внутренней, а также проследить форму и содержание указов. Для определения социальной позиции автора документов, характеристики степени достоверности их информации и сравнительного анализа различных памятников привлечены многие исторические сочинения XI-ХIII вв.

Особенности языка и формы султанских указов, четкая разработанность формуляра документов, дифференцированность и устойчивость содержания специальных формул, оборотов и терминов - все это свидетельствует о том, что к 20-м годам ХII столетия в Сельджукской державе сложилась достаточно стройная система официального делопроизводства, прошедшая определенный путь формирования и развития. В недрах этой системы лежали традиции письменной культуры и отчасти бюрократические и правовые нормы, регулировавшие общественную жизнь еще в досельджукское время. Содержание и форма документов обусловлены рядом социальных, политических и юридических особенностей, демонстрирующих их назначение как выразителей сельджукской официальной доктрины.

Текстологическая работа, сверка рукописей и корректировка текста издания "Атабат ал-катаба" показали, что в сборнике содержится ряд неточностей, искажений, мелких и крупных пропусков. Вместе с тем не следует полностью полагаться только на материалы каирской рукописи, которую в отдельных местах существенным образом дополняют сведения из ленинградского списка.

Каирский список "Атабат ал-катаба", переписка которого завершена в мухарраме 677 г.х. (29.VII - 28.VIII.1272 г.), характеризуется лингвистическими особенностями персидского языка в период составления списка и свидетельствует о некоторых неустоявшихся орфографических формах языка. Эти отличия, встречающиеся на протяжении всего текста памятника, наряду с другими особенностями языка служат подтверждением того, что данный список создавался в рамках определенного этапа истории развития персидского языка, несмотря на различие почерков и некоторые другие противоречивые элементы, имеющиеся в тексте рукописи.

Что касается содержания султанских указов и их оценки как источников информации, то, принимая во внимание относительную малочисленность наших сведений об историческом периоде XI-ХII вв., данные официальных документов приобретают особую ценность. Они способствуют более глубокому осмыслению и освещению многих аспектов социальной, экономической, политической и культурной жизни Сельджукского государства в первой половине ХII в.

Указы существенным образом дополняют и уточняют сведения нарративных источников, более рельефно отражают динамику социальных отношений в средневековом восточном обществе. Изданные при назначении на различные государственные посты и должности грамоты отражают прерогативы верховной власти, политические представления о ней в период мусульманского средневековья. Они дают возможность более отчетливо воссоздать государственный строй и административную структуру Сельджукской державы, определить социальное положение, права и обязанности государственных чиновников различных рангов, их служебную субординацию, условия и порядок назначения на должность. Известные по материалам повествовательных исторических сочинений различные представители правящей династии, феодальной верхушки, военачальники, чиновники предстают в документах как непосредственные проводники исполнительной власти.

В сельджукских грамотах мы находим описание официального ритуала и подношений, предназначенных высокопоставленным государственным чиновникам. Материалы указов свидетельствуют о том, что назначения на должности в Сельджукском государстве утверждались специальным султанским распоряжением. Особая административная категория отвечала за отправление населением религиозных обрядов; здесь предпочтение отдавалось последователям ортодоксальных мазхабов ислама. На богословов возлагается особая ответственность за лояльное отношение населения к правительству. Вместе с тем в указах ощущается определенная неуверенность властей относительно их надежности. Материалы грамот свидетельствуют о том, что содержание огромного бюрократического аппарата Сельджукской империи обеспечивалось за счет городского, сельского и кочевого населения, которое вносило денежные и натуральные подати, несло трудовые повинности.

Определенную ценность изучаемые документы представляют для реконструкции социального состава городского населения средневекового Ирана и сопредельных с ним государств. Из них мы узнаем о существовании кварталов ремесленников и торговцев в ряде городов Хорасана и других областей. В некоторых указах под разными наименованиями неоднократно называется тот слой городского общества, который мог быть и бывал оппозиционным по отношению к городской верхушке и вообще к господствующему классу. Мы узнаем о взяточничестве, насилии и отсутствии элементарной безопасности, о бесправии рядовых городских жителей, их аморфности.

В грамотах содержатся интересные данные о феодальном институте икта и безусловной недвижимой собственности - мулке. Материалы документов говорят о развитии института икта в ХII в. и превращении некоторых иктадаров в наследственных держателей своих владений. Однако наследственность икта была характерна для крупных пожалований и зависела от несения иктадаром службы суверену и от конкретных общественных и политических условий.

Сведения, содержащиеся в сельджукских документах, свидетельствуют о том, что мелкие мулки как кочевников, так и оседлых жителей легко становились объектом притязаний со стороны других, более крупных мулкдаров.

Декларируя защиту материальных и политических интересов сельджукской знати, султанские грамоты самым непосредственным образом демонстрируют особенности и характер экономических и социальных отношений в государстве, отражают идеи, оценки, взгляды и устремления современного им феодального общества на Среднем Востоке.