Капитуляция

...Капитулировавшие роты и батальоны японцев все еще сдавали свое оружие (которое, кстати говоря, потом было передано 8-й Народно-освободительной армии Китая). И хотя до смерти хотелось спать, мы все же с интересом глядели на непривычную и даже странную процедуру.

Японцы шли и шли. Я думал, что, возможно, многие из них сейчас вспоминали, как новобранцами впервые "поражали" гранатами и штыками чучела красноармейцев в шлемах, рабочих в кепках и сибирских шапках-ушанках. На груди у таких чучел рисовались красные звезды. Если новобранец не действовал энергично, унтер наказывал его. Затем они пели гимн и под крики "банзай" их на руках несли к вагону. Старшие и соседи напутствовали их советами. Никаких слез. Все размахивали национальными флажками, клялись верно служить "знамени Ямато", не бояться смерти, беспощадно бить врагов.

И вот теперь они складывали оружие. Зеленовато-желтое сукно японских мундиров сливалось в один большой квадрат.

И вдруг в этом квадрате произошло что-то. Низкорослый, довольно хилый унтер-офицер подошел к высокому сутуловатому солдату и, размахнувшись, ударил его кулаком по лицу. Затем еще и еще. Мы оцепенели. Никто из нас никогда не видел, чтобы один человек так зверски, цинично избивал другого.

Солдат держал руки по швам, морщась от боли. Кровь струйкой текла изо рта. Не знаю, за что избивал его унтер. Но он все более свирепел. Наконец схватил саперную лопатку и наотмашь ударил ею солдата по окровавленному лицу. Солдат упал.

Мы не могли спокойно наблюдать все это.

- Сволочь! - вдруг не своим голосом закричал ефрейтор Сименский. Синие глаза его превратились в щелки.- Я тебе покажу,- дуло автомата Сименского угрожающе поднималось к груди унтера.

Тот как-то сгорбился, затем рухнул ничком и завыл.

- Гад,- Сименский схватил его за воротник и рывком поставил на ноги,- сейчас отправишься на тот свет...

- Отставить, Сименский! - громко скомандовал пришедший в себя командир взвода.- Отставить! Ты что, ополоумел? Будешь арестован, в трибунал пойдешь.

Ефрейтор оглянулся на командира и медленно опустил автомат.

- Переведите этому подонку,- указывая на унтера, устало проговорил командир взвода переводчику,- что за превышение власти он будет наказан в дисциплинарном порядке.

Рукавом зеленого грубошерстного мундира высокий японец размазывал кровь на лице. Другие японские солдаты удивленно глядели на нас...

Я и раньше заметил, а в тот момент особенно это бросилось в глаза, как внимательно пленные следят за взаимоотношениями наших офицеров, сержантов и солдат. Эти взаимоотношения в корне отличались от тех, к которым они привыкли.

Надо отметить, что с самого начала отношение к пленным японцам строго регламентировалось международными концепциями и нормами. Пленные, независимо от звания и служебного положения, обеспечивались продовольственным пайком, а также одеждой, обувью, медицинской помощью. Перед ними всегда был пример гуманизма, самоотверженного труда и выдержки советских людей. И не случайно, что многие из пленных после возвращения на родину вливались в демократическое движение, включались в борьбу за мир. Это не могло понравиться японским реакционерам. С помощью американцев в Японии были созданы карантинные лагеря, где выявляли "поддавшихся пропаганде красных", проверяли их лояльность и заодно собирали разведданные о Советском Союзе.

Мы спускались с Хингана к Цицикару, к Харбину. "Студебеккеры" прижимали нашу колонну к скале. Японские автомашины, низкие, приземистые, с металлическими кузовами, везли пленных. За рулем обычно сидел японец, рядом - наш солдат с автоматом.

В голубом и розовом мареве лежала справа и слева Маньчжурская равнина. Поля гаоляна и чумизы, бахчи, огороды и в полукилометре одно от другого китайские селения. Фанзы без окон, множество грязных, босых, совсем голых ребятишек, крестьяне, одетые в соломенные мешки,- таким предстал перед нами Китай. Главные силы японцев были сосредоточены именно здесь, на этой равнине. Теперь они сдавались, шла массовая капитуляция Квантунской армии.

В каждом городе нас встречали с почестями, как освободителей. Десятки тысяч людей выходили на улицы с красными флагами. Иногда приветствуя советские войска, китайцы целыми днями стояли по обе стороны пыльной дороги. Часто собирались митинги, на которых выступали наши солдаты и офицеры. Их речи не всегда переводили. Да и надобности в этом не было - все было понятно без слов. Бесконечные аплодисменты, а потом долго оратора несли на руках.

Довелось мне увидеть тогда и преисподню Маньчжоу-Го - одну из тюрем в городе Цицикаре. Цицикарская тюрьма - это каменный мешок без воздуха и света, скорее, даже не мешок, а система нор. В камере ничего нет, кроме грязных лохмотьев на полу. Зимой здесь холод, летом - жара и духота. Миллионы клопов и блох доводили заключенных до исступления. Пища из гнилых овощей и прокисшей ботвы. Вонь, никаких посещений, никаких передач от родственников. Каждый день - пытки и издевательства...

Итак, капитуляция Японии. И любопытные обстоятельства. Генерал Макартур, верховный главнокомандующий союзными войсками, тогда же заявил, что оккупация метрополии прошла без единого выстрела. А ведь во время высадки десанта на аэродром Апуги, около Токио, на Японских островах еще была боеспособная армия, в которой находилось 4 миллиона военнослужащих, да немалые вооруженные силы на заморских территориях.

И в то же время сотни людей на дворцовой площади рыдали и бились головой о камни. Фанатики вспарывали животы мечами и ножами. Покончили самоубийством военный министр Анами, один из "молодых тигров" - Хатанака, более тысячи офицеров, не считая сотен военных моряков и гражданских лиц.

Как же это понимать? Может быть, верно то, о чем говорилось в секретном меморандуме, выпущенном в 1945 году союзниками, где поведение японцев характеризовалось так: "Неоднократно наблюдалось, что в непредвиденной или новой обстановке многие японцы проявляют такую неуверенность, какая представляется почти ненормальной большинству европейцев. Их поведение в этих условиях может варьироваться от крайней апатии и физической прострации до безудержного неистовства, направленного против самих себя или любого объекта их окружения. Капитуляция представляет именно такую обстановку, в возможность которой на протяжении многих лет японцам внушали ни при каких обстоятельствах не верить".

А вот американский журналист М. Гейм утверждал, что Япония готовилась к капитуляции. Как только ее правители решили прекратить борьбу, они тотчас же пустили в ход отлично отлаженный правительственный аппарат, заранее стараясь найти лазейки для того, чтобы обойти обязательства, которые они давали победителям. Двухнедельный перерыв между провозглашением капитуляции и прибытием первых американских частей они сумели использовать в этих целях. Сжигались документы. Создавались тайные склады ценных материалов - каучука, горючего и т. д. Готовились детальные планы сохранения правительственного аппарата. Реорганизация некоторых запрещенных концернов проходила только на бумаге. Перестройка и подготовка к новым условиям велись по всем линиям. 15 августа 1945 года полицейское управление вызвало президентов семи главных увеселительных компаний в Токио, ведавших ресторанами, кабаре, чайными домиками, публичными домами. Им сказали - нужен амортизатор, хотим, чтобы американцам понравилось здесь и чтобы они стали друзьями, поэтому приказано создать центральную ассоциацию, которая бы об этом и заботилась. 23 августа такая "ассоциация" была создана. Открылись дансинги и увеселительные заведения. На службе в организации с первых же дней состояло 2 тысячи танцовщиц (большинство занималось проституцией) и 350 профессионалок. К 1948 году в Токио уже было 668 публичных домов.

И еще интересные факты. 70 тысяч полицейских в Японии вместо сабель получили дубинки. Портрет императора стали вывешивать в штатской форме вместо прежней военной. Всех офицеров "полиции по контролю над мыслями" было дано указание сместить. Они подали в отставку, но вскоре многие из них, если не сказать все, стали высшими полицейскими чиновниками.

Думаю, здесь уместно привести одно заявление императора Хирохито, сделанное им уже позднее - в новый 1946 год: "Мы стоим вместе с народом и желаем всегда разделять с ним и радость и горе. Узы, связывающие нас, всегда покоились на обоюдном доверии и привязанности, а не только на легендах, мифах и ложных концепциях о божественности императора и о том, что японская нация поставлена выше всех остальных и ей суждено править миром".

В это же время группа проницательных дельцов из придворного окружения, из бывших министров создала новый миф о демократическом монархе, заботящемся о благе своего народа. Так "благодетелем" объявлялся самый богатый человек в государстве - император. В начале 1946 года он имел состояние, которое японское правительство оценило в 1 миллиард 700 миллионов иен.

В 1913 году В. И. Ленин в статье "Землеустройство и деревенская беднота" писал о капиталистических порядках: "Капитализм бывает разный: помещичий, полуфеодальный, с тьмой остатков всяких привилегий, наиболее реакционный и наиболее мучительный для массы..."^* Империализм монархической Японии проявил себя как империализм военно-феодальный.

^*(Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 24, с. 6.)