Акваланг и подводная археология

Акваланг и подводная археология

Подводные археологические работы аквалангистов начались в 1948 г. Экспедиция, которой руководил Жак Ив Кусто, на спасательном судне французского флота "Эли Монье" отправилась в Северную Африку. Причиной организации экспедиции послужило следующее обстоятельство: французские военные летчики незадолго до этого производили аэрофотосъемку береговой полосы в районе крупного античного порта Карфагена. На снимках, полученных ими, оказались непонятные полосы, напоминавшие на первый взгляд остатки затопленных сооружений порта. Группа Кусто должна была проверить эти данные. В ее состав входил известный археолог Пуадебар, исследовавший портовые сооружения Тира в конце 20-х годов.

Тщательные исследования аквалангистов показали, что никаких подводных сооружений в этом месте нет, но все же для контроля использовали эжектор, прокопавший широкую траншею в том месте, где согласно снимкам следовало находиться основным массивам портовых сооружений. Ничего, кроме мощных напластований ила, обнаружено не было.

Этот короткий инцидент в истории подводной археологии, имевший только отрицательные результаты, тем не менее послужил прологом к первым археологическим работам аквалангистов, объектом которых стал уже хорошо нам известный корабль у Махдии.

В это время Кусто, роясь в тунисских архивах, наткнулся на сообщение о работах Тавера над махдийским кораблем. Кусто не был археологом, и естественно, археологические исследования, закончившиеся за 35 лет до того, не были ему известны. Он заинтересовался этим объектом. Просмотрев коллекцию музея Алауи, где была сосредоточена основная часть богатейших махдийских находок, Кусто окончательно убедился в целесообразности смены объекта работ. "Эли Монье" взял курс на Махдию. Времени у экспедиции было уже мало, так как кораблю к определенному сроку следовало вернуться в* Тулон, а до этого срока оставалось всего 12 дней. К сожалению, только половина оставшегося времени была потрачена на работу над кораблем, а первые шесть дней пошли на его поиски. Дело в том, что за истекшие 35 лет пейзаж в тех местах основательно изменился и связать его с имевшимся планом не представлялось возможным, так как два из трех намеченных Тавера ориентиров исчезли. Мельница оказалась разрушенной, а на месте упоминавшегося им куста выросла целая роща. Пять долгих дней продолжались поиски, и только к концу шестого удалось обнаружить корабль. Описывая эти работы, Кусто горько жаловался на своего предшественника, ставя ему в пример точность чертежей в известном романе Стивенсона.

Работы, проводившиеся группой Кусто, во многом отличались по приемам и главное по технической оснащенности от работ Тавера. Акваланг сделал легководолаза маневренным и подвижным, уже в этом его огромное преимущество перед скафандровым водолазом. Самые разведки почти немыслимы без акваланга: прочесать огромную площадь морского дна, отыскивая на ней небольшой холмик, может только аквалангист. Скафандровому водолазу такая задача не под силу. Поэтому сознательный поиск подводных археологических объектов вошел в практику подводной археологии только с появлением акваланга. Кроме того, появилась возможность обозреть весь район находок, проплывая над ним, что также было совершенно невозможно для тяжелого водолаза, поднимавшего при каждом шаге черное облако ила.

Но главным достижением была разработанная лейтенантом Жаном Алина специальная таблица для аквалангистов, позволяющая быстро совершать серию кратковременных погружений, во время которых азот не успевает проникнуть в кровь. Это дает огромную экономию времени и сил и, что еще важнее, во много раз увеличивает безопасность работ. В 1906-1913 гг. несколько опытнейших водолазов-профессионалов заболело кессонной болезнью, Причем один из них умер. В 1948 г. за все время работ никто не пострадал, и только одного водолаза понадобилось на один час поместить в рекомпрессионную камеру.

Аквалангисты сосредоточили свои усилия на подъеме колонн. Было поднято четыре колонны, две капители и две базы колони. Методика подъема была простой: руками, по словам Кусто, "по-собачьи", прорывали ил под колоннами, чтобы подвести под них тросы. Так же были подняты некоторые свинцовые части древних корабельных якорей, замечательных своим огромным весом, - до 3/4 т, источенные железные и бронзовые гвозди, жернова, обломки бимсов из ливанского кедра, на которых сохранилось лаковое покрытие.

Отсутствие времени и необходимых приспособлений не позволило достаточно широко развернуть исследование самого корабля, но все же Кусто попытался приспособить шланг, подающий воду под большим давлением, для размыва грунта над кораблем. Очень благоприятствовало работам легкое течение, уносившее размытый ил. Под слоем в 60 см аквалангисты натолкнулись на толстую деревянную обшивку, крытую свинцом. Было установлено, что палуба судна в момент удара о дно обрушилась и погребла под собой трюмный груз.

Заканчивая свой отчет о работах на этом прославленном корабле, Кусто писал: "Я убежден, что в средней части Махдийского корабля хранится неповрежденный груз. Все говорит за то, что команда, как и теперь, жила в наименее приятной части судна - на баке. Следовательно, и там можно найти интересные предметы, которые могли бы многое рассказать о людях, плававших на кораблях древнего Рима"^*.

^* (Ж. Кусто, Ф. Дюма. В мире безмолвия. М., 1957, стр. 106-107.)

Много еще тайн хранит легендарный корабль, он ждет своего исследователя. Этот исследователь хозяином войдет в его трюмы и извлечет на поверхность то, что там хранится. Нет почти ни одного корабля, о котором можно было бы сказать, что он и его груз изучены достаточно полно. И это характерно для исследований последних лет. Причина чаще всего одна и та же - на поверхность поднимают только то, что может взять аквалангист. Основная же масса груза, сохранившиеся части конструкции судна, закрытые наносами ила, погребенные в песке, остаются недоступными. Для исследования их нужно мощное техническое оснащение, чем в громадном большинстве случаев экспедиции не располагают. Но даже и эти, поневоле поверхностные, рекогносцировки дают археологу и историку принципиально новый, чрезвычайно интересный материал.

Только поверхностно был обследован, например, корабль, найденный у Антиба (Южная Франция). Он был обнаружен в заливе Сан Рох - древней гавани города Антиб. Груз его состоял из амфор и других керамических изделий. По форме сосудов было установлено время гибели корабля - конец III в. н. э. Среди этих сосудов имелись амфоры с широким горлом. Они, видимо, предназначались для перевозки маслин, игравших столь большую роль в рационе древних, или гарума - своеобразного рыбного соуса.

Интересно, что на корабле были найдены кубки, которые так часто встречаются археологам в северо-восточной Франции и очень редки в Провансе. Для истории торговли в Римской Галлии этот факт имеет немаловажное значение. Корабль, видимо, потерпел крушение, едва начав свой путь, при самом выходе из бухты. Полное обследование его обещает дать огромный материал для истории морской торговли в Западном Средиземноморье в конце античной эпохи. Детальные обследования этого района позволят обнаружить, по-видимому, еще не один корабль. В книге Жана Араци "Antiquites historiques", изданной в 1708 г., говорится, что в порту Антиба были найдены две "галеры".

Сходная судьба и у другого античного корабля, обнаруженного на Лазурном побережье у мыса Антеор. Впервые он был замечен в августе 1948 г. Анри Бруссаром, президентом Каннского альпийского подводного клуба^*. В августе же члены клуба еще раз посетили это место. Они подняли на поверхность несколько амфор, в горлах некоторых из них были пробки с надписями. Это был один из самых первых обнаруженных затонувших древних кораблей, и исследователи долгое время не верили в свое счастье, они думали, что нашли просто отвал негодной керамики, выброшенной в море. Близость берега, как им казалось, подтверждала их предположение. Это место выглядело тогда следующим образом: на запад от мыса Антеор на расстоянии около 40 м от берега на глубине 21 м было большое скопление битой керамики с несколькими целыми или слегка поврежденными амфорами в центре. Но представить по этому развалу керамики хотя бы примерные размеры корабля невозможно. Буйная чаща водорослей покрывала все вокруг, мешая рекогносцировкам. Водоросли и морские животные, их выделения сцементировали амфоры. Их невозможно было оторвать одну от другой. Пришлось пустить в ход кирку - только тогда удалось поднять на поверхность несколько разбитых амфор. В 1949 и 1950 гг. на это место на уже известном нам корабле "Эли Монье" приходили аквалангисты из Тулонской группы подводных исследований. В 1949 г. было сделано несколько подводных фотографий, а в 1950 г. применили эжектор. При помощи эжектора удалось установить, что под напластованием ила сохранился корпус корабля с остовом из дуба и внутренней обшивкой из сосны.

^* (Одна из самых первых, если не самая первая, спортивных организаций подводников, сыгравшая выдающуюся роль в развитии подводной археологии.)

На этом закончились предварительные исследования корабля. Для продолжения работ, для раскопок нужна была более мощная техника, но ею археологи не располагали. Самый памятник в дальнейшем ожидала плачевная судьба. Он находился слишком близко от берега, и к нему началось паломничество аквалангистов-любителей. Там побывали сотни ныряльщиков и каждый стремился унести что-нибудь на память. В результате весь район вокруг оказался заваленным фрагментами амфор, и, по авторитетному мнению одного из археологов, нужна по меньшей мере неделя на то, чтобы в том хаосе, который сейчас там царит, найти настоящее место гибели корабля.

Совсем по-другому протекали работы в 1950 г. в районе городка Альбенга на Лигурийском побережье Италии.

В 1925 г. один из местных рыбаков поднял в сетях две амфоры. Однако прошло почти 25 лет, прежде чем они всерьез привлекли внимание ученых. Нино Ламболья, директор Института по исследованию Лигурии предположил, что эти aмфоpы - часть груза затонувшего древнего корабля. Ему удалось выяснить, что они - не единственная находка из этих мест. Несомненно, здесь должен был находиться затонувший корабль, но для поисков его нужна была мощная техника. Надежда на помощь правительства отпала, и работам, казалось, не суждено было осуществиться. Но Ламболья сумел заинтересовать своим проектом капитана Квалья. Этот судовладелец и капитан судна "Артильо" известен всему Средиземноморью тем, что удачно поднимал затонувшие корабли. Особенно прославился он после работ по подъему груза "Египта", затонувшего у мыса Рац на глубине 120 м. Участие такого человека со своим судном делало поиски древнего корабля реальным предприятием, но вместе с тем Ламболья попадал в зависимость от капитана в отношении средств и методов, так как "Артильо" был приспособлен не для археологических исследований, а для работы, требующей гораздо меньшей тщательности. Именно поэтому исследования не дали никаких сведений об устройстве корабля.

Работы были начаты 8 февраля 1950 г. Место обнаружили достаточно быстро благодаря указаниям старика-рыбака, хорошо запомнившего, где он нашел свою необычную добычу. Для рекогносцировки был спущен на дно водолаз в вентилируемом скафандре; он сообщил, что остатки судна и его груза находятся на глубине 45 м. Участок дна размером 40×15 м был занят целыми и разбитыми амфорами, плотно слипшимися одна с другой в довольно плотную массу, отделить от которой какую-либо из амфор под водой было нелегко.

Для того чтобы поднять этот груз на поверхность, Квалья использовал два приспособления, уже неоднократно применявшихся им при работах по подъему грузов затонувших кораблей. Это были небольшая драга и смотровая камера. Если драга кажется археологу довольно грубым орудием, которое гораздо больше разрушает, чем поднимает на поверхность, и может иметь очень ограниченное применение как подсобное средство, то смотровая камера - одно из наиболее нужных подводным археологам приспособлений, к сожалению, не вошедшее в общее употребление. Наблюдатель, сидящий в смотровой камере, связанной шлангом с поверхностью, дышит воздухом поверхности и тем самым счастливо избегает опасностей, угрожающих человеку с повышением давления на большой глубине.

После рекогносцировки начались работы: на дно спустили смотровую камеру, через ее иллюминаторы наблюдатель следил за работой драги. Передаваемые им по телефону наблюдения служили указаниями людям, направлявшим драгу. Главную часть груза, поднятого драгой, составляли амфоры. Всего было поднято 728 амфор, почти все оказались целыми. Количество оставшихся на дне амфор было вдвое или даже втрое большим.

Амфоры эти не представляются чем-то необыкновенным. Это обычная античная тара для жидких и сыпучих грузов. Их число (2-3 тысячи) также не является исключительным. Рядовой грузовой корабль вез обычный груз. Закрыты амфоры были пробками из коры и, видимо, залиты воском. Интересно, что в узких горлышках некоторых амфор обнаружены сосновые шишки. Сейчас трудно сказать, какой груз наполнял эти амфоры. Вероятнее всего вино. Но о содержимом трех из этих 728 амфор можно сказать точно: это был лесной орех. Вместе с амфорами было поднято много бытовой посуды, которой пользовался экипаж. И амфоры, и бытовая керамика относятся примерно к одному времени - конец II - начало I в. до н. э. Со дна моря подняли также свинцовый рог довольно больших размеров, украшавший, по-видимому, одну из фигур животных, возвышавшихся на носу корабля.

Особенно интересной находкой был большой плоский камень с углублением посередине. В этом углублении находился свинец, возможно бывший в расплавленном состоянии в момент кораблекрушения. Ясно, что это одно из приспособлений для ремонта в пути свинцовой обшивки корабля. Подводную часть корабля обшивали свинцом, чтобы его деревянные конструкции не обрастали морскими моллюсками. Обычай обшивать корабль свинцом был известен повсеместно в римское время, но в раннее средневековье был совершенно забыт и вновь изобретен только в XVI в. в Испании, а затем распространился по всему миру.

Важна и находка свинцового колеса диаметром 60 см, с четырьмя выступающими штырями, на которых сохранились остатки пеньковых волокон. Колесо было частью лебедки, служившей для подъема паруса или якоря. Подняты также обломки дубовых и сосновых досок, медные гвозди, четыре черепицы. Загадочно происхождение трех шлемов разных моделей: они не похожи на шлемы римских легионеров.

Работы около Альбенги. Мытье амфор, поднятых на борт спасательного судна 'Артильо'

Работы продолжались всего 12 дней. 20 февраля 1950 г. "Артильо" должен был покинуть Альбенгу. Еще один из интереснейших подводных археологических объектов остался обследованным не до конца.

Скафандровые водолазы использовались и при исследовании подводных окрестностей Порт-де-Бу (Южная Франция). Подводные исследования начали здесь в 1951 г. аквалангисты. На глубине 13 м под тремя метрами тины при помощи драги они обнаружили и подняли на поверхность архитектурные детали - части колонн и рельеф из каррарского мрамора эллинистической эпохи. В 1952 г. на смену аквалангистам пришли скафандровые водолазы. Им удалось найти вторую часть этого рельефа. На рельефе изображен алтарь, к которому припали, как бы поддерживая его, две пантеры. Поблизости от рельефа нашли остатки свинцового якоря и части корабельного набора. Это доказывает, что археологи имели дело, по-видимому, также с остатками корабля и его груза.

Выше отмечалось, что подводные археологические работы требуют гораздо большей технической оснащенности, чем полевые. И на примерах Махдии и Альбенги мы убедились, что техника нужна в первую очередь для удаления грунта и подъема находок. Иногда эта задача становится чрезвычайно сложной, как это было при работах в Сан-Тропеза (Южная Франция). Здесь археологи столкнулись с корабельным грузом необычного веса.

Летом 1951 г. группа аквалангистов из Каннского альпийского подводного клуба обнаружила остатки корабельного груза, состоящего из гигантских мраморных блоков. Они были замечены недалеко от города, в ста метрах от берега на глубине 5-6 м. Местные рыбаки издавна знали это место и называли мраморные блоки огромными мельничными жерновами. После нескольких погружений аквалангистов стало ясно, что на дне лежат гигантские части колонн из прославленного каррарского (италийского) мрамора. Поднять их, казалось, было невозможно. К счастью, находками заинтересовалось руководство Тулонского порта, и в распоряжение клуба передали плавучий подъемный кран, способный поднимать груз весом до 45 т. Осенью 1951 г. этот кран, снятый со строительства Тулонского порта, поднял 13 огромных блоков. Их установили на набережной у входа в порт Сан-Тропез. Это были барабаны колонн диаметром около 2 м, плинты, части архитравов не менее внушительных размеров. Общий вес их составлял примерно 200 т. Четырнадцатый блок остался на месте - он лежал слишком близко к берегу, и кран не смог приблизиться к нему.

Характер находок столь показателен, что определение времени и места, куда направлялся корабль, не вызывает никаких сомнений. Явно, что корабль вез из Италии мрамор для постройки знаменитого храма Августа в городе Нарбонне. Этот храм описан римским писателем IV в. н. э. Авзонием. Раскопки прошлого века дали нам полное представление об этом грандиозном храме. Он был построен вскоре после 149 г. н. э. одним из богатейших нарбоннских судовладельцев, бывшим рабом Секстом Музой.

Таким образом, подводная археология добавила еще один факт к истории прославленного храма, ставшего памятником богатства галльского купца. Корабль, на котором везли мрамор, явно принадлежал ему же. Эта находка чрезвычайно интересна для изучения условий транспортировки и обработки строительных материалов в римское время. Ясно видно, что вырезанные в карьере огромные мраморные глыбы подвергались первичной обработке в каменоломне. Для того чтобы не повредить в пути дорогостоящие блоки, их окончательно отделывали на месте строительства. Было выгоднее перевезти больший груз (при окончательной обработке диаметр блоков уменьшался с 1,8 до 1,3 м), чем рисковать. Действительно, тонкие, хрупкие канелюры колонн легко могли пострадать при качке на море, при транспортировке на берегу и при установке и сборке.

Мраморные блоки на дне моря у Сан-Тропеза

Общий вес груза, превышающий 200 г, свидетельствует о значительных успехах судостроения. Эта находка дает драгоценные сведения о грузоподъемности кораблей, возивших строительные материалы из Италии в Галлию (вместимость корабля - 150 морских тонн). К сожалению, корабль затонул на небольшой глубине, морской прибой за истекшие тысячу с лишним лет полностью разрушил остов корабля, поэтому ничего нельзя сказать сейчас о его форме, размерах и деталях устройства.

Еще более значительным событием было обследование корабля, затонувшего в Mapсельской бухте. Этот эпизод интересен прежде всего тем, что здесь была сделана попытка раскопать полностью остатки затонувшего корабля, которая, хотя и не была доведена до конца, но дала исключительно богатый материал для суждения о грузе, размерах и устройстве корабля. Экспедицией руководил Кусто, уже имевший некоторый опыт ведения археологических работ. Кроме того, археологическое наблюдение осуществляла группа археологов во главе с одним из крупнейших археологов нашего времени Франсуа Бенуа. Кусто располагал прекрасно оборудованным для такого рода работ судном "Каллипсо" и многими техническими устройствами, редко доступными большинству подводных археологов.

Благодаря участию Ф. Бенуа удалось не только раскопать корабль, но и определить его маршрут, имя его хозяина и точную дату кораблекрушения. Одним словом, раскопки этого корабля во многом стали образцовыми для подобного рода работ, и потому о них следует рассказать более подробно.

Первые сведения о корабле были получены от водолаза-профессионала Христиани, занимавшегося сбором затонувшего металла и прекрасно знавшего район моря к востоку от Марселя. Однажды он погрузился слишком глубоко и пробыл на дне слишком долго. Когда он поднялся на поверхность, его ноги оказались парализованными в результате кессонной болезни. Христиани доставили в Тулон, где в распоряжении Морской подводной исследовательской группы была декомпрессионная камера. Морские врачи группы немедленно поместили его туда. Декомпрессия продолжалась два дня. Жизнь водолаза была спасена, но он почти шесть месяцев пролежал в госпитале.

Разведки морского дна в районе Марселя

Фредерик Дюма, старый друг и соратник Кусто, работавший в это время в группе, часто посещал Христиани, пытаясь как-нибудь скрасить его полугодовое заключение в госпитале. В знак признательности Христиани открыл ему один из своих секретов, которыми так не любят делиться профессионалы-водолазы. Он рассказал об огромной колонии омаров, тянувшейся вдоль подводных склонов островка Гран-Конлюэ. А там, где обитают омары, всегда есть древние "горшки". Из описания этих "горшков" стало ясно, что Христиани имел в виду древние амфоры.

К счастью, в августе 1952 г. судно "Каллипсо", незадолго до того вернувшееся из океанографической экспедиции в Красное море, было свободно, и Дюма, загоревшийся страстью к археологическим исследованиям, без труда уговорил Кусто начать работы в этом районе.

Гран-Конлюэ, куда направилась экспедиция, - даже не остров, а большая скала с очень отвесными склонами. Ею заканчивается архипелаг, прикрывающий с востока вход в марсельский порт. Грозный вид скалы, голые, лишенные даже самой скудной растительности крутые склоны заставляли верить, что где-то в глубине моря у ее подножия лежит затонувший корабль, которому она преградила путь в порт.

Первое погружение совершил Дюма. Он нашел указанный Христиани ориентир - место, где естественная скала поднимается, как грандиозная арка. Но больше ему ничего обнаружить не удалось. Затем к Дюма присоединился сам Кусто. При первом же погружении он нашел место кораблекрушения. На глубине 60 м ему попалась амфора, а двадцатью метрами выше на склоне лежал и сам корабль. Времени оставалось в обрез - с такой глубиной шутки плохи - и Кусто, поставив буй над местом кораблекрушения и захватив несколько лежавших среди амфор небольших сосудов, поднялся на поверхность. Увидев сосуды, Бенуа воскликнул: "Это кампанские!" (Кампания - область на юге Италии). Ему приходилось встречать подобного рода сосуды при многочисленных раскопках в Провансе.

При последующих погружениях были уточнены места, расположения амфор, характер окружающего подводного ландшафта. Безусловно, этот корабль заслуживал самого тщательного обследования. Решено было немедленно приступить к работам. Но осуществить это решение оказалось нелегко. Подул мистраль. Этот ветер, свирепствующий здесь осенью и зимой, пришел в 1952 г. двумя месяцами раньше, чем обычно. Вырвавшись из долины Роны, как из гигантской аэродинамической трубы, он обрушился на море и не только прервал работы, но и угрожал разбить "Каллипсо" о скалу, у которой 2000 лет назад потерпел крушение древний корабль.

После окончания шторма начались трудовые будни исследователей. Были подняты все обнаруженные амфоры. После этого начались собственно раскопки. На крутом склоне скалы соорудили легкий помост с небольшим помещением над ним. На помосте стоял дизель и компрессор эжектора. Резиновый шланг его, как огромная змея, тянулся вниз к остову корабля. Широкая отводная труба уходила по другую сторону острова, чтобы отсасываемый песок и ил не загрязняли район работ. Прежде чем попасть в море, вода и грунт попадали на археологический фильтр, задерживавший все находки, которые затягивал в себя сосун эжектора. Эжектор блестяще справлялся со своей задачей. Он легко отсасывал песок, покрывавший корабль, обнажая амфоры и остов корабля.

Схема расположения затонувшего около Марселя (Гран-Конлюэ) корабля и его разрез

Иногда труба засорялась, но достаточно было изменить направление тока сжатого воздуха, и все снова приходило в норму. Если же отверстие сосуна заклинивалось большим куском амфоры, постоянно дежуривший рядом аквалангист разбивал осколок специальным молотком.

С этой же платформы уходили под воду аквалангисты. Каждый спускался под воду три раза в течение дня - не более чем на 17 минут. Лишняя минута под водой грозила кессонной болезнью, поэтому нужна была очень четкая организация смены аквалангистов.

Работы продолжались, несмотря на постоянные штормы, всю осень и часть зимы. Однажды в декабре шторм разбил платформу, и аквалангистам пришлось потратить несколько дней на подъем затонувшего оборудования, а затем еще несколько дней - на сооружение новой платформы. В другой раз шторм оторвал якорь и чуть не разбил "Каллипсо" о скалу. Поиски якоря продолжались целый день, но безрезультатно. Ушедший на поиски якоря аквалангист Серванти потерял сознание под водой и погиб, хотя поднявшие его товарищи и врачи сделали все возможное для его спасения.

Весной 1953 г. начали думать о подводном телевидении. Одна из британских фирм предоставила в распоряжение экспедиции все необходимое оборудование. До 20-метровой глубины было достаточно естественного света, чтобы отчетливо видеть на экране всю картину работ. Ниже понадобилась искусственная подсветка. Два мощных рефлектора в 6000 вт вполне заменяли солнце. Впервые появилась возможность, не выходя из каюты, наблюдать за процессом подводных работ. Это очень облегчило работу археологов, которые не могли спускаться на глубину и вынуждены были довольствоваться рассказами аквалангистов.

Непрекращавшиеся исследования давали все более и более интересный материал. Выяснилось, что затонувший корабль стал на дно килем, борта его частично разбились, корма и находившаяся на ней капитанская рубка были отброшены прочь при ударе о дно. Корабль лежал на склоне: корма на глубине 34 м, а нос на глубине 40 м. Корабельный якорь нашли много выше, на ровной площадке всего в 20 м от поверхности. Общая площадь, занятая обломками корабля, равна 3 тыс. кв. м. Разрушенный корабль постепенно покрылся илом и песком. Даже обрушившиеся на него два огромных обломка скалы в 10 и 12 т не нанесли значительного ущерба. Сорокаметровая глубина достаточно хорошо защищала корабль от грозных валов, свирепствовавших на поверхности. Сохранились многие детали корабля. Его киль оказался мощным, толстым дубовым брусом шириной 50 см и высотой 75 см; другие конструкции корабля сделаны из ливанского кедра и сосны из Алеппо. Деревянные части покрывала свинцовая обшивка. Найдены бронзовые гвозди длиной 38 см. Но больше всего о корабле, его истории, плавании и судовладельце рассказала керамика.

Обнаружены два типа амфор: толстые округлые с туловом в виде "волчка" - явно греческие, и вытянутые, стройные - италийские. Греческие амфоры грузились в трюм, италийские же занимали верхнюю палубу. Это обстоятельство дает точные указания о маршруте корабля. Он начал свой путь с одного из греческих островов в Эгейском море, где в трюм были погружены амфоры с греческим вином. Обогнув Пелопоннесский полуостров, корабль пересек Ионийское море, миновал Сицилийский пролив, где-то в районе между Неаполем и Римом взял амфоры с италийским вином, которые были помещены на верхней палубе. Продолжив путь далее на запад, корабль почти достиг пункта назначения - города Марселя или, как он назывался в древности, Массалии. И здесь, в самом конце долгого пути внезапный шквал бросил корабль на скалу, у основания которой он и оказался погребенным.

Но амфоры не только рассказали о маршруте корабля, но и дали возможность определить довольно точно дату этого путешествия: примерно 250-200 гг. до и. э. Это хорошо согласуется и с характером груза. Вино, употребляемое греками в разбавленном виде за едой, в то время на территории Франции почти еще не производилось. Тогда только стали появляться первые виноградники, и греки, поселившиеся здесь, и местное население, быстро усвоившее греческие вкусы, покупали вино, привозившееся из Греции и Италии. На горлышке большинства италийских амфор были оттиснуты прямоугольные клейма. Они были двух видов - SES^-_↓ и SESΨ.

Буквы - это явно сокращенное имя владельца. Не вызывала недоумений и эмблема на первом клейме. Трудно найти более подходящую эмблему для торговца и судовладельца, чем корабельный якорь. Загадочной казалась вторая эмблема - трезубец. Но с трезубцем - древней острогой греки всегда изображали бога моря Посейдона. Таким образом, оба клейма связаны с морем и характеризуют владельца как купца-моряка, купца-судовладельца. Загадочные буквы разгадываются легко - это сокращение имени Сестий. Клейма с этим именем уже встречались археологам при раскопках во Франции.

Род Сестиев был довольно широко известен в римское время в Италии, и трудно было бы определить, какой именно из известных нам представителей этого большого и знатного рода имелся в виду, если бы не одно обстоятельство. Химический анализ показал, что в состав глины этих амфор входят примеси минералов, залежи которых встречаются только в окрестностях Везувия. Это сразу резко сузило круг поисков. Нужно было найти представителя этого рода, жившего около 250-200 гг. до н. э. где-то невдалеке от Везувия и торговавшего с островами Восточного Средиземноморья. Вероятнее всего это был, по мнению Бенуа, Марк Сестий. Происходивший из небольшого города Фрегеллы (невдалеке от Неаполя), этот богач известен нам по декрету с острова Делоса. Декрет говорит о том, что Марк Сестий получает многие почетные привилегии от жителей города, в том числе и важнейшую - право гражданства на Делосе. Делос в тот период был одним из крупнейших торговых центров тогдашнего мира. Значительная часть торговли Востока с Западом шла через его гавани и рынки. Одной из самых важных статей торговли Делоса была работорговля. В иные дни на рынках Делоса продавалось по десяти тысяч рабов.

Естественно, что такой бойкий торговый центр привлекал к себе разноплеменное население. Здесь селились и жили купцы разных стран. Одним из таких поселенцев был и судовладелец Марк Сестий. По сообщению одного из древних писателей - Ливия, Марк Сестий построил себе на Делосе прекрасный дом. Один из раскопанных на Делосе домов, вероятно, и принадлежал римскому торговцу. Это предположение основано на изучении мозаик дома, наиболее популярным мотивом которых являются известные нам по клеймам якорь и трезубец. Таким образом, раскопки, хотя и не доведенные до конца, нарисовали нам широкую картину торговли в Средиземноморье в античное время. Благодаря им мы ясно представляем себе размах этой торговли и столь типичную для того времени фигуру сурового, жадного римского купца, покинувшего родной городок в Италии и осевшего на далеком чужом острове. Отсюда он производил крупные торговые операции, охватывавшие Грецию, Италию, Галлию (Францию), Испанию.

Схема конструкции нижней части корабля, затонувшего около Титана

Одним из важнейших достижений подводной археологии явилось обследование римского корабля I в. до н. э. у маяка Титан. Открыт он был еще в 1948 г. на глубине 27 м рядом с островком Леван. Благодаря капитану Тайе, который до этого принимал участие в обследовании корабля у Махдии и ряде других археологических работ, сохранившиеся части корабля и его груз были обследованы почти полностью.

Обследование древнего корабля, затонувшего около Титана

В распоряжении капитана Тайе было судно французского флота, имевшее эжектор с сосунами двух диаметров. Римский корабль лежал на песчаном дне, между двумя скалами почти горизонтально. 700 амфор были сравнительно легко отделимы одна от другой. Но главным достижением на этот раз было то, что удалось исследовать и частично поднять на поверхность остатки корабельных конструкций. Когда были подняты амфоры и отсосан песок, обнажились сохранившиеся части дна корабля. Длинный сохранившийся почти на 20 м киль с отходящими шпангоутами был похож на скелет огромной рыбы. Две особенности резко выделяют этот корабль из числа других известных нам римских кораблей (Махдия, Гран-Конлюэ, Альбенга) - отсутствие свинцовой обшивки и плоское дно. Эти две характерные черты, видимо, связаны с тем, что груз корабля сравнительно невелик - всего 700 амфор, тогда как на других известных нам кораблях их было полторы-две, а то и три тысячи. Вероятно, это образец торгового корабля меньшего водоизмещения и более простого устройства, корабля, предназначенного, вероятно, для каботажного плавания.

Часть днища древнего корабля, обнаруженного на дне моря около Марселя в 1864 г.

Этому кораблю нашлась очень интересная параллель, но не в море, а в хранилищах Марсельского музея. Еще в 1864 г. при раскопках у Марселя в районе, некогда занятом портом, была обнаружена нижняя часть корабля, названного "галерой Цезаря". Конечно, это не галера, и к Цезарю корабль не имеет никакого отношения. Устройство этого корабля точно такое же, как и корабля, затонувшего близ Титана. Так остатки корабля, пролежавшие почти сто лет в хранилищах музея, сейчас, когда подводная археология дала новый материал для сравнения, оказались чрезвычайно важным источником изучения корабельного дела античного времени.

В том же году был исследован корабль, затонувший у Драмона. Очень интересны клейма, обнаруженные на многих поднятых с корабля амфорах.

В последнее время интересные открытия были сделаны у берегов Испании, где первые подводные исследования проводились еще в 1894 г. На значительных глубинах найдены два античных и один средневековый корабль, несколько якорей и во многих местах скопления керамики. В 1954 г. у берегов острова Минорка была исследована базилика первых веков пашей эры. В испанских же водах обнаружен знаменитый саркофаг Ипполита.

Одной из последних находок, взволновавших археологов и историков, явилось открытие у берегов Турции остатков груза корабля очень раннего, эгейского времени. Американский подводный исследователь Е. Финик, изучавший южное побережье Анатолийского полуострова, натолкнулся на огромное корабельное кладбище. На глубинах от 7,5 до 36 м ему встретились остатки примерно пятнадцати кораблей всех эпох и народов - греческих, римских, византийских, турецких, которые устилали морское дно возле островка Ясси и мыса Гелидония. Время и происхождение некоторых из них легко было угадать. Так, очень хорошо можно было определить греческий корабль с острова Родоса благодаря найденным на нем характерным амфорам. Принадлежность других кораблей первоначально казалась загадочной.

Такое скопление остатков кораблей объясняется тем, что в этом пункте, через который проходила древняя морская дорога из Греции на Восток, очень коварный рельеф дна. В узком проливе между двумя островами с постоянными бурными течениями со дна моря поднимается скала, немного не достигающая поверхности. Эта скала и оказалась роковой для пятнадцати кораблей.

Наиболее интересным оказался корабль, вернее остатки груза древнего корабля, затонувшего на глубине 7,5 м. На столь небольшой глубине его корпус и деревянные части не могли уцелеть. Нередкие здесь зимние штормы за три с лишним тысячелетия разрушили без остатка все деревянные части. Археологам досталась только часть груза, но и это немногое явилось неоценимым кладом для истории морского дела и морской торговли. Было поднято на поверхность 12 бронзовых слитков, отдаленно напоминающих по форме снятую шкуру быка или барана. Слитки служили предметами обмена в эгейскую эпоху - своеобразные предшественники денег. Кроме того, сохранились бронзовые топоры, в том числе несколько характерных для древнего Крита двулезвийных, мотыги, наконечники копий и дротиков, довольно много керамики и даже остатки такелажа из растительных волокон. Находки легко датируются XV-XIV вв. до н. э., их родину также нетрудно определить - корабль шел с острова Крита, могущественнейшей морской державы того времени. Целью его плавания был, вероятнее всего, остров Кипр, в восточной части Средиземного моря. Это пока самая древняя находка груза корабля. Можно только пожалеть, что корабль затонул на такой небольшой глубине и потому пе сохранился до наших дней.

Работы в Средиземном море около Драмона на глубине 40 м

Список находок кораблей в средиземноморских водах можно продолжить. Число обнаруженных остатков кораблекрушений очень велико и с каждым годом возрастает. В частности, в районе Буш-дю-Рон известно два близко расположенных места кораблекрушения, или, может быть, здесь затонул один корабль, но на котором находилось два вида амфор (как и корабль у Гран-Конлюэ).

Все эти находки отмечены на первой подводной археологической карте, составленной Ф. Бенуа, которая обнимает большую часть Средиземного побережья Франции.

У читателя может создаться впечатление, будто на западе со времени изобретения акваланга подводные археологические работы в затопленных городах не велись. Это не совсем так. Конечно, основные усилия были обращены на исследование кораблей - это и легче и позволяет с меньшей затратой сил получить довольно большое количество вещественных находок. Но уделялось внимание и затопленным частям городов. Так, еще в 1950 г. уже упоминавшийся Альпийский подводный клуб провел разведки в районе города Тауроментум. Выяснилось, что сколько-нибудь серьезные работы здесь вести нельзя, так как город не был затоплен морем - значительная часть его, расположенная на обрывистом плато, была размыта и обрушилась в море. Картина в общем довольно близкая тому, что была обнаружена в 1957 г. в Керченском проливе у древнего славянского города Тмутаракани (античной Гермонассы, современной Тамани). Разница только в том, что Гермонассу-Тмутаракань море пощадило больше, чем Тауроментум.

Во время подводных работ 1952 г. в районе Марселя (у городка Сан-Мари), явившихся дополнением к наземным археологическим раскопкам 1946-1952 гг., выяснилось, что значительный район вокруг Марселя был затоплен морем. Удалось даже определить, что это затопление началось только в средневековое время. Письменными источниками засвидетельствовано опускание дна в XVII-XVIII вв. Арлезианский монах Пьер Луи де Сан Ферро писал в 1696 г., что со времени его юности море заняло два километра суши. Наступление моря продолжалось и позднее, так что в начале XVIII в. пришлось построить плотину для защиты городка Сан-Мари от наступающего моря.

Археологическая карта подводных находок у берегов Прованса

В заливе Св. Жервезы были обнаружены остатки монументальных сооружений на глубине от 1 до 5 м. Черепки, найденные рядом с этими развалинами, датируются примерно I в. до н. э.- I в. н. э. Были подняты и кое-какие архитектурные детали. В последние годы произведены небольшие разведки в районе древних портовых городов - Антиба и Ольвии (в Южной Франции, называющийся так, подобно многим другим городам, в том числе и Ольвии на Бугском лимане, возле Николаева).

Голова из слоновой кости. Найдена в заливе Фо

Заслуживают внимания работы, произведенные в Аполлонии (Ливия). В августе-сентябре 1958 г. здесь находилась Кембриджская университетская экспедиция под руководством Н. Флемминга. Аполлония была морским портом одной из крупнейших греческих колоний - Кирены, основанной еще в 635 г. до н. э. В 91 г. до н. э. вся эта область стала провинцией римской державы, важнейшим источником снабжения Рима хлебом. Обширная морская торговля сделала Аполлонию крупнейшим портовым городом Средиземноморья.

Работе благоприятствовала очень хорошая сохранность затопленных частей города (сейчас морем занята почти половина территории города, в том числе все портовые районы). На берегу была разбита базовая линия длиной 800 м, с которой теодолитами засекались обнаруженные аквалангистами остатки зданий, оборонительных стен и тому подобное. Их оказалось так много, что вначале трудно было разобраться в этом сложном лабиринте. Но постепенно все стало на свои места. Выяснилось, что гавань города Аполлонии располагалась в обширной, овальной формы бухте, окаймленной мысами и островами. С открытым морем этот внутренний бассейн соединялся лишь двумя сравнительно узкими проходами. Берег был укреплен мощными городскими оборонительными стенами с башнями, доками. Обнаруженные набережные, каменоломни на острове, вилла римского времени и прочие сооружения и здания заносились на план. Этот план может стать хорошей основой для развертывания в дальнейшем в Аполлонии и подводных раскопок.

В Советском Союзе первые подводные археологические работы производились в 30-х годах под руководством Р. А. Орбели. Ему помогали скафандровые водолазы ЭПРОНа. Эти исследования подробно описаны самим Р. А. Орбели в вышедшей уже после его смерти, в 1947 г., книге "Исследования и изыскания".

Работы были прерваны и возобновились в 1957 г., но уже совсем в иной форме, с новыми людьми и на базе легководолазной техники.

За несколько лет до начала наших работ в 1957 г. у одного из авторов этой книги, В. Д. Блаватского, зародилась мысль о желательности и даже необходимости проведения подводных археологических изысканий.

Каждый ученый, а особенно ученый-археолог, трудится в коллективе более молодых учеников и последователей, и его научные идеи становятся обычно достоянием руководимого им коллектива. Мысль о подводных археологических работах захватила кружок, который состоял тогда из нескольких студентов кафедр археологии и древней истории МГУ - постоянных сотрудников В. Д. Блаватского в экспедиционной работе в Северном Причерноморье.

Большинству членов кружка подводные археологические работы представлялись далеким и даже, может быть, не совсем реальным будущим. Изучая преимущественно гуманитарные науки, мало связанные с техникой, мы па первых порах преувеличивали трудности овладения водолазным делом. Первый шаг к осуществлению наших замыслов был сделан Б. Г. Петерсом, бывшим в то время студентом вечернего отделения МГУ. Весной 1957 г., узнав, что в Центральном морском клубе ДОСААФ небольшая группа любителей занимается освоением легководолазного дела, он встретился с ее инструктором Н. В. Тимофеюком. Согласие на включение в эту группу, уже довольно далеко продвинувшуюся в водолазной пауке, было немедленно получено, и Петере стал первым археологом, готовившимся стать подводником. Вслед за Петерсом в группу вошел его друг-однокурсник И. В. Смирнов. Затем присоединились Г. А. Кошеленко, Ю. А. Савельев и незадолго до того демобилизовавшийся моряк А. В. Блаватский, полюбивший легководолазное дело еще во флоте.

Занятия шли полным ходом, теории было немного, ее заменяли рассказы старого водолаза Нила Васильевича Тимофеюка, спускавшегося на дно почти во всех морях Советского Союза.

Более обстоятельно изучалась материальная часть - кислородные аппараты (ИПСА). Об аквалангах тогда было известно только понаслышке.

Наконец летом начались первые погружения. В Москве-реке в огороженном досками бассейне с дорожками для пловцов археологи отрабатывали свои шесть подводных часов, необходимые для получения удостоверения водолаза-спортсмена. Трудно забыть тот момент, когда в первый раз увидишь полуденное солнце сквозь двухметровый слой серовато-коричневой московской воды у себя над головой. Затем была преодолена следующая ступень, казавшаяся тогда очень сложной, - спуск на дно шестиметрового котлована. Случались при этом и происшествия, послужившие неприятным, но полезным уроком. Так, один из членов группы плохо приготовил свой аппарат к погружению и в результате через несколько минут всплыл; врачу пришлось потратить немало сил, чтобы привести его в сознание.

Перед самым началом летних экспедиционных работ к группе присоединилось несколько студентов Московского Авиационного института с самодельными аквалангами. В дальнейшем эта техника оказалась малопригодной и от рее пришлось отказаться.

Таким образом, летом 1957 г. в составе Пантикапейской экспедиции оказался подводный отряд, состоявший из студентов-археологов Б. Петерса и И. Смирнова, А. Блаватского, вооруженных кислородными аппаратами ИПСА, и студентов МАИ с самодельными аквалангами. Начальником отряда был руководитель Пантикапейской экспедиции В. Д. Блаватский.

Задачи экспедиции 1957 г. были самыми скромными: ознакомиться с условиями археологических подводных работ в различных частях Керченского пролива: у западного и восточного берегов, а также у кос Тузлы и Чушки. Было обследовано морское дно в районах, прилегающих к древним городам - Нимфею и Пантикапею. Шлюпка с водолазами ставилась на якорь над участком, подлежавшим исследованию. По данному со шлюпки сигналу ее местонахождение с берега фиксировалось для нанесения на план. На берегу была разбита базовая линия, на концах которой стояли фиксаторы, засекавшие местонахождение шлюпки по буссоли. Один или два водолаза погружались в воду и плыли над грунтом. Двигались они по спирали на страховых концах до 40 м длиной. Обнаруженные водолазами предметы наносились на план особо.

Проведенные работы показали, что можно уточнить наши представления о затопленных и размытых морем частях древних городов.

В результате двухдневных исследований в Гермонассе удалось предварительно наметить расположение размытых частей древнего города. При подводных работах около Нимфея, Гермонассы и в других местах были собраны обломки античной и средневековой керамики - главным образом черепки остродонных амфор, на которых встречались амфорные клейма.

Особенно памятны работы у косы Чушки. Отряд отправился туда на легкой шлюпке с подвесным мотором с целью обследовать место, где, согласно карте и описаниям исследователей юга России П. А. Дюбрюкса и И. И. Бларамберга, должны находиться шесть мраморных колонн. Было известно, что этих колонн, одну из которых даже пытались извлечь в 1823-1824 гг., давно уже нет на поверхности, что вода в проливе очень мутна и видимость ограниченна. Однако соблазн был велик - все-таки монументальные остатки храма! Поиски, к сожалению, оказались безуспешными, и обратный путь через весь Керченский пролив пришлось проделать на веслах: подвесной мотор заглох.

Схематическая карта подводных находок в северной части Черного моря и в Азовском море

В результате первых пробных работ стало ясно, что подводные археологические работы обещают быть результативными. Экспедиция с самого начала решила ориентироваться на исследование затопленных городов, так как шансы найти корабль при археологических разведках очень невелики. Корабль на дне - это небольшой бугорок, видимый с расстояния нескольких метров (в лучшем случае - десятков метров) даже в прозрачных водах Средиземноморья. В Черном море, где видимость гораздо хуже, чем в Средиземном, найти такой корабль так же трудно, как иголку в стоге сена. Ведь и на Западе археологи по существу ни одного затонувшего корабля сами не обнаружили. Находили корабли водолазы-профессионалы и легководолазы-спортсмены, которыми буквально кишит Лазурное побережье.

Экспедиция 1957 г. показала, что нужно заменить кислородные приборы аквалангами, но, конечно, не самодельными.

Летом 1958 г. в распоряжении экспедиции было уже несколько советских аквалангов, предоставленных экспедиции клубом подводников МЭИ.

Стало ясно, что гораздо строже надо подходить к подбору участников подводной археологической экспедиции. Большую помощь в подборе людей оказал первый в Советском Союзе самодеятельный клуб подводного спорта МЭИ, созданный по инициативе А. Блаватского - в то время студента института. В клубе с самого начала была создана археологическая секция. Каждый год совет клуба выделяет в состав подводной экспедиции лучших из лучших спортсменов-подводников.

Летом следующего, 1958 г. подводные археологические работы продолжались. Помимо команды, выделенной МЭИ, и археологов-подводников, в работу экспедиции включились историк и археолог, доцент Московского университета В. И. Кузищин и постоянный врач экспедиции Михайловский, сам хороший аквалангист.

Главным объектом работ была Фанагория - один из значительных городов древнего Боспорского царства, расположенного некогда на берегах Керченского пролива. Этот город, по свидетельствам древних авторов, был второй столицей государства. Крупнейший античный географ

Страбон называл Фанагорию городом, достойным упоминания, значительным полисом, крупным торговым центром. Другой древний писатель - Аппиан говорил о большой роли Фанагории в грозный период митридатовых воин (I в. до н. э.).

Схема организации разведки. Маршрут аквалангиста-разведчика в юго-восточном секторе

Археологические раскопки подтверждают сведения древних авторов о значительности этой второй столицы Боспора. Благодаря раскопкам уже установлены границы города но окончательно вопрос о размерах городища не мог быть решен, так как часть городской территории оказалась занятой морем и была практически недоступна Для исследования. Еще в результате наземных работ 1939 г. стало ясно, что древнейшие остатки Фанагории находившиеся на берегу, были ниже уровня моря и стены уходили под морское дно.

Подводные работы лета 1958 г. имели своей основной целью установление границ, затопленной части городища. Исследование морского дна представляло известный интерес еще и потому, что море, затопив часть древнего города, отчасти спасло его от разрушения местными жителями, которые, не имея поблизости строительного камня, разбирали остатки древних построек. В результате от обширных развалин Фанагории, упоминавшихся еще путешественниками XVIII в., сейчас ничего не осталось. Даже море не всегда препятствовало жителям в их разрушительной деятельности. Так, уходивший в море остаток восточной оборонительной стены Фанагории в 150 сажен длиной и 3 сажени шириной был в прошлом веке разобран для постройки церкви. Поэтому мы надеялись обнаружить неразрушенные древние памятники на больших глубинах, недоступных жителям.

Работы велись по разработанной в 1957 г. и описанной выше схеме, и результаты оказались следующими: в 220-230 м от берега обнаружена каменная гряда длиной около 60 м и шириной 6-14 м. Более плотная часть ее обращена к морю. В восточной части городища - остатки такой же каменной гряды, тянущиеся с юга-востока на северо-запад. В северо-западной части городища в 230-240 м от берега замечена мощная каменная гряда длиной 50-60 м, идущая почти параллельно берегу, а затем поворачивающая под тупым углом к нему. Исследование этих каменных гряд, мест их расположения, рельефа дна и характера грунта позволили предположить, что гряды определяют границы Фанагории и являются остатками забутовки городских оборонительных стен.

Действительно, в сторону моря от этих гряд не было найдено ни камней, ни керамики, в то время как с внутренней стороны гряд камней и керамики довольно много. Видимо, территория, на которой ничего не было найдено, находилась за пределами города.

Черепки древних сосудов, обломки черепиц и камни мы искали, как это ни странно, по цвету водорослей. Дно залива довольно густо поросло ими. Казалось бы, эти заросли должны были только мешать разведке. Так вначале и было. Но вскоре стало ясно, что водоросли являются прекрасными маяками, указывающими на скопления керамики и камней: на общем зеленом фоне водорослей резко выделялись буроватые кусты, выросшие на этих скоплениях. Внутри каменных гряд бурые кусты водорослей встречались на каждом шагу, заставляя археолога настораживаться, а сплошное зеленое поле за пределами их говорило, что поиски здесь бесполезны.

План затопленной части Фанагории после разведок 1958 г. и место раскопок 1959 г.

Каменные гряды были также границами, определявшими изменение в характере грунта. Внутри гряд грунт был таким плотным, что в него не шел ломик, тогда как в других местах в грунт свободно входила рука. Плотность грунта внутри гряд, очевидно, объясняется наличием культурных остатков - камней, керамики и др. И, наконец, за каменными грядами резко понижается дно, обычно на один-полтора метра, а местами даже на 1,65 м. Резкий перепад глубин для очень пологого дна Таманского залива весьма показателен.

Все это заставляло предполагать, что каменные гряды - остатки оборонительных сооружений Фанагории, окружавшие древний город мощным кольцом стен. К тому же границы подводной части города полностью совпали с его наземными границами.

Таким образом, впервые можно было представить действительные размеры древнего города. Затопленная часть имеет площадь 15-17 га, и, следовательно, общая площадь его превышала 50 га. Фанагория оказалась вторым по величине античным городом в Северном Причерноморье, не говоря уже о Боспорском царстве. Все это согласовалось со свидетельствами древних авторов, отмечавших значительные размеры города и его большую роль в политической и экономической жизни. Конечно, результаты работ 1958 г. были только предварительными и нуждались в проверке.

Кроме работ в Фанагории, экспедиция 1958 г. имела целью также разведки в ряде пунктов Керченского пролива и Черного моря, Главным образом в районах опасных рифов и отмелей, где, несомненно, тонули древние корабли. Ведь вдоль Северного Причерноморья проходил морской торговый путь, и в некоторые периоды эта торговля была весьма интенсивной. Так, в IV в. до н. э. Боспорское царство развернуло обширную торговую деятельность, снабжая хлебом один из самых крупных городов того времени - Афины. Дно обследовалось в районе мысов Такиль и Железный рог, в районе банки Марии Магдалины, Кызаульской банки, около скал Адалар, в районе Евпатории. Районы эти чрезвычайно опасны для судов, но разведки не дали сколько-нибудь заметных результатов, хотя способствовали приобретению навыков в работе.

Зима 1958/59 г. была использована для подготовки к новой экспедиции, целью которой стали раскопки города под водой. Точнее - нужно было доказать возможность и целесообразность подводных раскопок затопленных древних городов, осуществив таковые в Фанагории, хотя бы в небольших масштабах.

В 1959 г. археологи-подводники впервые смогли собраться все вместе, не было только В. Кузищина, занятого на своей основной работе. Клуб подводников МЭИ снова выделил свою бригаду, во главе которой стоял инженер-подполковник М. К. Семин, а его помощником был президент клуба А. В. Блаватский.

В основной состав аквалангистов входили сотрудники, участвовавшие в экспедиции 1958 г. и получившие опыт морских погружений и археологических работ. Это были Г. Дорошенко, Э. Бабаев, Б. Карелин, Б. Тувалбаев, Ю. Филиппов - люди, наиболее подготовленные к подводным археологическим исследованиям. В течение всей зимы в клубе подводников шли занятия археологической секции, аквалангистам читались лекции, практические занятия проводились в музее. В секции занимались и бывалые подводники, и начинающие, впервые отправившиеся в экспедицию в 1959 г.: В. Соколов, В. Волжев и др. Кроме того, в клубе квалификацию подводников приобретали и повышали археологи.

Место для раскопа выбрали исходя из результатов разведок 1958 г. Для раскопок участок наметили на предполагаемой северо-восточной окраине города, к югу и к западу от больших каменных гряд, которые были определены как развалы стен.

Участок находился на расстоянии 185 м от берега, где глубина достигала 2 м. Этот раскоп должен был дать окончательный ответ: действительно ли море покрыло эту часть городища, или результаты разведок прошлого года оценены неверно.

Для того чтобы выделить границы раскопа, сколотили деревянную раму размером 4×4 м, отбуксировали ее на место, предназначенное для раскопок, и затопили, привязав к ней тяжелые камни.

Раскопки велись сначала вручную - лопатой, крупные обломки керамики и камни также выбирались вручную, а мелкие черепки, камешки, ракушки, водоросли отсасывались сосуном землесосной машины ПЗУ-4. Один из подводников направлял сосун, другой копал, третий помогал отваливать камни. На всем протяжении работ обязательно кто-либо из археологов находился под водой.

Очень скоро стало ясно, что землесосную машину можно использовать в археологических работах только после значительной переделки сосуна. Хорошо работая на обычных мягких грунтах, она плохо справлялась с культурным слоем. Культурный слой всегда насыщен камнями самых различных размеров, черепками. Очень часто камни и черепки, подхваченные мощной струей воды, всасываемой в трубу, намертво прилипали к решетке, прикрывавшей сосун. Грунтосос переставал работать. Пробовали снять решетку - результат оказался еще хуже: мелкие камни и крупные черепки проскакивали беспрепятственно в трубу и пропадали в темном чреве машины к ужасу механика Н. Миронова. В результате землесос отказался работать. Пришлось изобретать новую решетку для сосуна, которая не пропускала бы слишком большие камни в трубу и вместе с тем не позволяла бы им присасываться к ней самой. Заработала инженерная мысль. Несколько дней археологи с тайным восхищением поглядывали на своих собратьев-техников, мудривших над сложными, непонятными приспособлениями. Но после каждого неудачного опыта их восхищение убывало, и только когда оно совсем истощилось, более или менее приемлемый наконечник для сосуна грунтососа был создан. После этого работа пошла на лад. Аквалангисты копали, сосун исправно отсасывал грунт.

Копать под водой чрезвычайно трудно, так как аквалангисту нелегко преодолеть свою невесомость. Для того чтобы уменьшить плавучесть, мы снимали пенопластовые поплавки с аквалангов, навешивали на копальщика все бывшие в экспедиции свинцовые грузы, но это мало помогало. Тогда А. Блаватекий раздобыл у скафандровых водолазов огромные, тяжелые башмаки со свинцовыми подошвами. В них на дне можно было держаться устойчиво. Но это приобретение оказалось несколько запоздалым - к тому времени мы уже поняли, что копать не стоит. Плотный, верхний слой был снят, а дальше землесос легко отсасывал грунт. Лопата была больше не нужна, а вместе с ней отпала надобность и в свинцовых башмаках. Аквалангист направлял сосун, и тот в несколько минут отсасывал грунт до очередного скопления камней.

Много неприятностей доставлял нам поднимавшийся со дна ил. Таманский залив и без того мало подходящее место для подводной фотографии, а когда начиналась работа в раскопе, он весь затягивался такой густой мутью, что работать приходилось наощупь. Видимость была удовлетворительной только ранним утром - за ночь муть оседала на дно. В эти моменты под воду спускался начальник экспедиции, и наши подводные фотографы пытались фотографировать раскоп. Их встречали ночные гости раскопа - бычки, которые нередко расплачивались за свое любопытство, попав в сосун и проделав обычный для отсосанного грунта путь. Этот путь начинался в сосуне, шел по железному трубопроводу, закрепленному на железных же поплавках, и заканчивался на грохоте - массивной раме с двойной сеткой, горизонтально установленной между двумя лодками. Здесь был пост второго археолога, выбиравшего черепки и другие находки. Третья большая лодка служила операционной базой. Она стояла на якоре возле раскопа, с нее по трапу спускались под воду археологи и аквалангисты, здесь лежали заряженные акваланги и у дежурного инструктора хранился в термосах горячий кофе для очередной поднявшейся из воды смены. Каждая смена продолжалась 30 минут, спускались под воду и поднимались по сигналу дежурного инструктора - подводно-надводного диктатора в течение всего дня.

Работы в Фанагории в 1959 г. Испытание землесосной установки

Для связи с берегом, где был разбит палаточный лагерь и стоял компрессор, заряжающий акваланги воздухом, служила небольшая лодка с подвесным мотором.

Работа шла своим чередом, иногда налетали небольшие штормы, заставлявшие изредка даже прекращать работу. Наконец, случилось то, что вначале, казалось, не угрожало: борта раскопа, державшиеся довольно прочно, при снятии верхних пластов грунта, когда глубина раскопа стала более метра, начали оседать. Для археолога это настоящее бедствие. Его необходимо было предотвратить, иначе находки из верхних, более поздних слоев смешались бы с находками из нижних слоев, т. е. более ранними, и никаких исторических выводов сделать было бы невозможно. При раскопках кораблей это обстоятельство не имеет особого значения, так как корабль гибнет сразу, предметы на нем относятся к одному и тому же времени, там нет никаких слоев. А раскопки городов и на суше, и на дне моря всегда должны вестись послойно, так как каждый слой соответствует определенному времени.

Пришлось срочно принимать меры. Борта были закреплены дощатой опалубкой, которую затопили внутри раскопа, загрузив специальные карманы камнями. Слои были сохранены и рассказали историю раскапываемого участка. В самом верху залегал желтоватый намывной песок толщиной 65 см. В нем встретились находки всех времен - от V в. до н. э. до средневековья: этот слой перемывало море, поэтому в нем смешались находки из различных времен. Под песком были обнаружены остатки булыжной мостовой, а далее оказался слой, датируемый довольно точно - II в. до н. э. Еще глубже опять были обнаружены остатки мостовой, а еще ниже - слой с находками IV- III вв. до и. э., подстилаемый мостовой из очень больших хорошо оббитых булыжников. Дальше уже лежал материк, т. е. чистый слой, не содержавший каких бы то ни было предметов.

Теперь с полной уверенностью можно было сказать, что выводы разведок 1958 г. верны. Действительно, море захватило у древнего города почти 17 га, и предварительно намеченные границы действительно оказались границами города.

Бросалось в глаза, что на раскапываемом участке культурный слой содержит остатки, относящиеся к периоду не ранее IV в. до н. э. Но известно, что город существовал и раньше, еще в VI в. до н. э. В 1939 г. раскопки на берегу показали, что город в VI в. был невелик. Подводные работы подтвердили это наблюдение. Значит, в самом начале своей жизни город занимал много меньшую территорию, чем в эпоху своего расцвета, и раскопанный под водой участок не входил в черту городской территории VI в. до н. э. Конечно, это предварительные выводы - ведь раскопана только очень небольшая площадь, но и они достаточно показательны. Кроме того, можно определенно утверждать, что за истекшие двадцать два с половиной столетия уровень моря в Таманском заливе поднялся не менее чем на 4 м. Доказательством этому служит мостовая, обнаруженная на глубине 3-3,2 м от современного уровня моря.

Таким образом, несмотря на различные трудности, в том числе нередко неблагоприятную погоду, недостаточную приспособленность оборудования, которые приходилось преодолевать в ходе работ, не говоря уже о плохой видимости в мутной воде, экспедиции удалось добиться поставленной цели - осуществить хотя бы в небольших размерах настоящие раскопки затопленного города.

В конце летнего экспедиционного сезона 1959 г. были проведены небольшие работы по обследованию парусного корабля нового времени, обнаруженного в Керченском проливе водолазами Керченского порта. Директор Керченского историко-археологического музея Ф. Т. Гусаров немедленно сообщил о находке в Москву, и вскоре экспедиция под руководством кандидата исторических наук Н. И. Сокольского прибыла в Крым. Уже чувствовалось приближение осени, слегка штормило, но работу нельзя было откладывать. Погружения велись несколько дней. Выяснилось, что на дне пролива лежат остатки парусного судна, с него подняли некоторые находки, в том числе несколько чугунных ядер, и сняли план.

Задачей экспедиции 1960 г. было продолжение работ 1957-1958 гг. и разведки в ряде пунктов в Азовском и Черном морях: в Таганрогском заливе - около Таганрога и в районе Жданова, в Керченском проливе, в Судакской бухте и недалеко от Севастополя. При этом предполагалось применить для зачисток гидроэжектор, которым экспедиция ранее не пользовалась. Намечалась также дальнейшая подготовка кадров археологов-подводников в ходе работ, в частности спуск их на глубины, более значительные, чем в предшествовавшие годы.

Состав экспедиции был в основном прежним, только заместителем начальника экспедиции стал опытный подводник капитан II ранга Ю. В. Рожанский, пришел новый мастер по ремонту аквалангов Ю. Данилин и несколько молодых аквалангистов. Впервые под воду спустился экспедиционный художник Г. Черемушкин, до этого многократно участвовавший в полевых раскопках.

Исследования около Таганрога были предприняты в связи со следующими обстоятельствами. При сильных северных ветрах, дующих преимущественно осенью, та часть Таганрогского залива, которая находится к северу от города, иногда полностью освобождается от воды, и по ее крепкому песчаному дну можно свободно ходить. Это позволило научным сотрудникам Таганрогского краеведческого музея обследовать дно залива, в частности недалеко от Большой каменной лестницы, где в 1937 г. землечерпалкой была прокопана траншея для укладки труб. Над трубами образовалась невысокая искусственная коса. Сборы керамики с этой косы в 1937, 1938, 1954, 1955 и 1959 гг. обогатили коллекции Таганрогского и Ростовского музеев, а также Государственного Эрмитажа.

Находки эти крайне интересны. Керамика имеет очень архаический облик. Ее можно датировать VI, а некоторые фрагменты даже VII в. до н. э. Следы пребывания греков так далеко на севере и относящиеся к столь раннему времени - любопытное и неожиданное явление. Греки, осваивавшие Северное Причерноморье, видимо, основали здесь свою торговую факторию.

Экспедиция поставила своей задачей снять план того участка, где встречаются обломки древней посуды. С этой целью было обследовано морское дно к востоку и северо-востоку от Большой каменной лестницы на расстоянии от 40 до 350 м от берега на глубине до 3 м. Погружения велись с шестивесельного яла в течение трех дней - 6, 7 и 8 июля. Вода была такая мутная, что работать приходилось наощупь.

В результате выявили и нанесли на план своего рода косу, обнаруженную на глубине 1-1,25 м; она представляет собой невысокую гряду шириной в основном от 8 до 18 м, покрытую щебнем. Гряда начинается примерно в 50 м к северо-востоку от угла набережной возле Большой каменной лестницы и тянется приблизительно на 330 м. Сборы керамики при полном отсутствии видимости не могли быть эффективными и не добавили ничего нового к тому, что было известно ранее.

Подводя итоги обследованию косы около Большой каменной лестницы, можно предположить, что там находится затопленное древнее поселение, которое возникло, вероятно, в последние десятилетия VII в. до н. э. и достигло расцвета в VI в. до н. в.; в последующее время жизнь на этом месте не прекращалась, во всяком случае в период эллинизма и в средневековье. О мощности напластований этого поселения и его размерах до проведения раскопок говорить преждевременно, длина же его вряд ли менее 125 м.

Дальнейшие исследования велись с корабля-тральщика "Лещ", предоставленного в распоряжение экспедиции Черноморским флотом, что значительно облегчило проведение работ. Единственной помехой была иногда штормовая погода (ветер до 5-7 баллов, волна до 3-4 баллов), вынуждавшая прекращать погружения.

Основным объектом работ были намечены подводные окрестности древнего города Херсонеса (рядом с современным Севастополем), но по пути к нему было произведено несколько разведочных погружений в различных районах Азовского и Черного морей. Так, в Керченском проливе экспедиция вновь обследовала уже известный читателям парусный корабль нового времени. Вода была очень мутной, поэтому фотографирование и киносъемка оказались невозможными. Установлено, что остатки корабля несколько меньше затянуты песком, чем в предыдущем году. С корабля подняли чугунные ядра, несколько бронзовых и железных стержней, бронзовый блок и кусок листовой бронзовой обшивки с гвоздем.

Затем было обследовано дно в западной части Судакского залива к юго-западу от горы Сокол и к северу от мыса Плоского на глубине 11 м. Исследован участок площадью около 1 га и обнаружены неравномерные россыпи обломков средневековой керамики, преимущественно черепков амфор. Среди черепков посуды местами встречались отдельные камни со следами обработки, в том числе один квадр (размером 0,40 × 0,30 × 0,20 м). Каких-либо остатков кораблей обнаружено не было.

Неожиданно с юга, со стороны открытого моря пришел шторм. Ветер гнал судно в бухту, крен достигал 30°. Нужно было срочно уходить из бухты, но еще не пришла шлюпка с аквалангистами. Они, преодолевая крутую волну, стремились к "Лещу", где в это время объявили аврал. Дежурный инструктор метался по кораблю, срочно спускали в трюм оборудование, команда готовилась к встрече и подъему шлюпки, что в такую погоду дело тяжелое и опасное. Резко кренящийся корабль грозил накрыть шлюпку, штормовой ветер мог разбить ее о стальной борт, малейшая неуверенность, промедление стали бы роковыми. Но в трудную минуту члены экспедиции ни в чем не уступали кадровым морякам. В несколько минут экипаж шлюпки был принят на борт, а сама она закреплена на шлюп-балках.

Основные работы экспедиции велись с 17 июля до 3 августа в районе Херсонеса, около Карантинной бухты и внутри нее.

Обследование морского дна было предпринято здесь в связи с тем, что при подводных работах, производившихся профессиональными водолазами в скафандровом снаряжении, в этом месте со дна моря подняли ряд обломков древней и средневековой керамики и. их передали в Херсонесский историко-археологический музей. Для выяснения характера археологического памятника, с которым связаны эти находки, было решено обследовать два района на подходах к Карантинной бухте: к северо-востоку я северо-западу от нее. Работы вели отчасти с корабля, но главным образом со шлюпки. Последняя ставилась на якорь и засекалась теодолитом с двух точек базовой линии, разбитой на берегу. Аквалангисты, погружавшиеся в воду со шлюпки, плавали над морским дном на страховых концах, длина которых сначала была 15 м, затем 30 и наконец 50 м. Таким образом, вокруг каждой шлюпочной стоянки оказывался обследованным участок диаметром около 80 м. Эти участки делились на четыре сектора (по странам света). Обычно одновременно погружались два аквалангиста, каждому из них поручали обследовать, "прочесывать" один из секторов. Аквалангист многократно проплывал по своему сектору (по спиралевидной зигзагообразной линии), отмечая важнейшие находки буйками и сообщая о результатах своих наблюдений археологу, ведшему дневник. Наиболее значительные скопления керамики археологи осматривали, фотографировали и зарисовывали; все характерные находки собирали в коллекцию.

Находки, поднятые в 1960 г. с корабля, затонувшего в Керченском проливе

При каких обстоятельствах найденные фрагменты керамики оказались на дне моря, сказать с полной уверенностью трудно. Условия залегания их на каменистом или песчаном грунте не дают оснований видеть в этих обломках керамики остатки затопленного культурного слоя. Еще менее вероятно, что это предметы из культурного слоя, находившегося на берегу и размытого морем. Скорее всего находки представляли собой остатки сильно поврежденных грузов затонувших кораблей, которые и после гибели постепенно разрушались при сильных штормах, когда волнение доходит до значительной глубины.

Близкого типа находки были обнаружены к северо-западу от Карантинной бухты, около северо-восточного берега Херсонесского городища.

Главным объектом работ внутри Карантинной бухты явились остатки затопленного города, по-видимому, раннесредневекового времени, обнаруженные около западного берега бухты, примерно в 400 м к югу от входа в нее. Обследованная в этом месте площадь составляла около ¹/₄ га. Здесь берег бухты находится в черте Херсонесского городища. Затопленные водой кладки и их развалы наблюдаются возле берега и тянутся на восток, в глубь бухты на 40-45 м. Вдоль берега, т. е. в направлении с севера на юг, их удалось выявить на протяжении 52 м. Глубина, на которой находятся эти остатки архитектурных сооружений, колеблется от 0,4 м (около берега) до 3 м (у восточного края занимаемого ими участка).

В северной и южной частях описываемого участка сооружения сохранились плохо, и над морским дном выступают по большей части отдельные блоки и развалы. В средней же части отчетливо заметны две группы кладок из больших блоков, находящиеся одна от другой на расстоянии около 12 м. Внутри большого помещения в западной части северной группы для зачистки был применен горизонтальный гидроэжектор ("кобылка"). Выяснилось, что эффективность этого механизма при подводных раскопках сравнительно невелика.

Работы в Херсонесе в 1960 г. Затопленная часть города средневекового времени

При зачистке и сборе подъемного материала на дне моря около развалин были обнаружены многочисленные обломки керамики, главным образом средневековой и отчасти античной.

Обследование участка, расположенного далее к востоку, в глубь бухты, показало, что там на протяжении не менее 30 м не встречается камней или обломков керамики, а дно, покрытое песком и местами илом, заросло водорослями.

Обломки преимущественно средневековой керамики, обнаруженные на морском дне к востоку от входа в Карантинную бухту, являются, вероятно, остатками сильно пострадавших грузов затонувших кораблей.

Исследования на западном берегу Карантинной бухты показали, что часть юго-восточной окраины Херсонеса, во всяком случае средневекового, а возможно, и римского времени в настоящее время затоплена морем. Затопленный квартал целиком находится за пределами стен города не только римского, но и раннесредневекового времени. Расстояние затопленного квартала от оборонительной линии римского периода равно 50-70 м в ближайших частях и 90-115 м - в более отдаленных. Расстояние от раннесредневековых меньше - 40 и 95 м соответственно. Что представлял собой затопленный квартал, до раскопок сказать трудно. Возможно, это был поселок какой-то группы ремесленников, которые должны были строиться за пределами городских стен, потому что их производство было вредным в санитарном или представляло опасность в пожарном отношении (как это имело место около стен Херсонеса с южной стороны, где, как известно, были обнаружены гончарные печи).

Таким образом, подводные работы 1960 г. пополнили наши представления о фактории древнейшего времени в северо-восточной части Приазовья, об античной и средневековой навигации в Судакской бухте и в районе Карантинной.

Примерно в одно время с нами на западном побережье Черного моря развернули подводные археологические работы болгарские археологи-подводники. Члены археологической подсекции республиканской секции подводного спорта под руководством их председателя И. Глыбова взяли на учет все случайные находки у побережья Болгарии, определили их ценность и решили на основании их, какие места наиболее подходят для организации подводных работ. В результате появилась карта подводных археологических находок. Карта была опубликована в журнале болгарских подводников "Подводен спорт". Составление ее - одно из важнейших достижений археологов. До сих пор существовала только карта подводных археологических находок Средиземноморского побережья Франции. Конечно, южные берега Франции пока изучены лучше, но число подводников в Болгарии увеличивается, растет их энтузиазм, и кто знает, каким будет второе издание их карты.

Интересно, что большинство подводных находок было сделано сравнительно недавно, после того как в Народной Болгарии был полностью технически перевооружен рыболовный флот. Находки охватывают огромный период времени - с IV в. до н. э. по VIII в. н. э. Не во всех местах, где обнаружены эти случайные, зачастую очень ценные находки, сейчас можно вести работы с применением акваланга. Ведь некоторые амфоры подняты тралом с глубины 80-100 м. Такая глубина пока еще недоступна для археологов-подводников, но, возможно, и она с развитием подводной техники станет досягаемой для них.

Болгарские подводники на борту корабля 'Родина' готовятся к спуску под воду

В двух поднятых амфорах обнаружены остатки сала. Амфоры, судя по их внешнему виду, могут относиться только к X-XI вв. н. э., это еще раз доказывает, что столица Византийской империи Константинополь получала основную часть продовольствия для своего многотысячного населения главным образом из Болгарии. Интересной находкой является огромный деревянный румпель с вырезанной на нем головой льва - остатки парусного корабля.

Ценные данные были получены, когда собрали и сравнили все материалы из окрестностей города Созопола. Там в 30-х годах сравнительно недалеко от берега работала драга, прокопавшая широкую траншею в морском дне. Материал из этой траншеи позволил сделать несколько важных исторических выводов. Видимо, остатки древнего города Аполлонии, на месте которого сейчас стоит болгарский город Созопол, находятся не только на суше, но и отчасти под водой. Огромное количество черепков различного вида, с росписями и без них, самых различных времен говорили, что жизнь здесь продолжалась более двухтысячелетий. Из собранной керамики следует отметить невзрачные на первый взгляд черепки. Это остатки сосудов сделанных даже не на гончарном круге и употреблявшихся в каком-то древнем местном поселении, которое существовало на месте Созопола еще до прихода греков. К находкам более позднего времени относятся большое греческое надгробие, множество керамических изделий с росписью, некоторые с процарапанными надписями владельцев, несколько стеклянных сосудов из Египта.

Археологическая карта подводных находок у берегов Болгарии

Проведенные там погружения показали, что драга задела только часть городища и что подводные археологические работы в этом месте могут дать еще очень многое. Другие пункты также обещают немало. В частности, у Несебыра в воде заметны остатки древних сооружений.

Первыми подводными археологическими экспедициями наших болгарских товарищей были экспедиции к мысу Калиакра - месту известной битвы Ф. В. Ушакова с турецким флотом, а затем к мысу Маслян Нос, где под руководством и при участии археологов вели погружения аквалангисты центральных курсов подводного спорта. Здесь на глубинах 15-25 м среди песка, скал и водорослей было собрано довольно много черепков и несколько почти целых амфор. По определению И. Глыбова, это место - древняя стоянка кораблей, спасавшихся от шторма. Подтверждением этому служат находки трех металлических древних якорей, очень похожих на якоря, найденные у южного побережья Франции.

В последние годы в исследование античных памятников, находящихся на дне Средиземного моря, включился также немецкий ученый Гергард Капитэн - секретарь Рабочего объединения для подводных исследований при Германской Академии наук в Берлине, работавший в контакте со Средиземноморским Институтом подводной археологии и Сиракузах.

Остановимся на некоторых исследованиях, производившихся в 1958-1959 гг. у южных берегов Сицилии и в Неаполитанском заливе. На морском дне у мыса Пассеро в южной части Сицилии был обследован очень интересный памятник, по-видимому, груз древнего корабля, затонувшего на расстоянии мили от берега около рыбачьего поселка Марцамеми. О нем было известно жителям поселка, и это место уже посещал итальянский исследователь Пьер Никола Гаргалло. На небольшой глубине, всего 7 м, было обнаружено скопление больших мраморных блоков, в том числе частей стволов, капителей и баз колонн. Среди них были барабаны колонн, достигавшие в длину 6,2 м, а в диаметре превосходившие 1,8 м. Вес этого груза по примерному подсчету составлял 200 т.

Тогда же изучался и другой близкий но характеру памятник, обнаруженный также у южного берега Сицилии около мыса Изола-делле-Корренти на глубине 7 м. Это был груз затонувшего древнего корабля, состоявший из сорока больших мраморных блоков общим весом около 350 т. Они лежали довольно правильными рядами, занимая пространство около 11 м в ширину и до 40 м в длину.

В Неаполитанском заливе около Поццуоли обследовали затопленную часть древнеримского курорта Байев. Этот курорт в первых веках нашей эры был излюбленным местом не столько лечения, сколько развлечения римской знати. Во время раскопок на суше на месте древнего города были обнаружены грандиозные развалины роскошных зданий древнего курорта. При исследованиях морского дна на глубине до 10 м были обнаружены развалины монументальных сооружений, возведенных в характерной римской технике из плоских хорошо обожженных кирпичей на очень прочном известковом растворе, которым пользовались уже около двух тысячелетий.

Подводная археология может дать огромный материал не только для изучения античности, но и для других эпох истории. Известно, например, что многие морские проливы и заливы не существовали в древности (в ледниковую, а некоторые и в послеледниковую эпоху), в частности Па-де-Кале, Гибралтар, Эгейское и Адриатическое моря и др. На этих обширных пространствах, несомненно, существовали как древние поселения, так и могильники. Нередко в специальной литературе упоминаются находки каменных орудий, извлеченных со дна моря на небольших глубинах, некогда представлявших собой сушу, а затем погрузившихся в море. Такого же происхождения неолитические янтарные украшения, добытые во множестве и извлекаемые сотнями и в настоящее время при драгировании янтаря в заливах Балтийского моря. На дне водоемов обнаружено несколько челнов, относящихся к той же неолитической эпохе.

В Америке, во Флориде обнаружены в водах самых различных водоемов древние свалки, давшие важный материал для реконструкции жизни древнего коренного населения Америки. Чрезвычайно интересными объектами исследования являются древнейшие места поклонения. Известно, что у многих древних народов некоторые водные источники считались священными, и для того, чтобы умилостивить духов, обитавших там, им приносили жертвы - в воду бросали вещи, драгоценности, а иногда даже людей. Одно из таких мест - источник Чичен Ица на Юкатане. Во Флориде, в Малом соленом источнике обнаружены кости более пятидесяти человек и небольшое количество вещей. Кости минерализовались, поэтому сохранились до настоящего времени. Это было кладбище одного из древних индейских племен, обитавших здесь.

На территории Средней Азии в озере Иссык-Куль находятся остатки средневековых поселений, которые недавно начала исследовать небольшая экспедиция из Киргизии.

Важный материал для истории кораблестроения может дать изучение остатков средневековых кораблей. Интересные данные получены три исследовании затонувшего в 1695 г. у берегов Флориды корабля "Винчестер". Исследовал его Чарльз Брукфильд в 1941 г. Многие вещи сохранились очень хорошо, в частности была поднята уцелевшая, хотя и немного порванная, страница печатной книги, бывшей на этом корабле. В Стокгольмской бухте завершаются работы по подъему на поверхность затонувшего в XVII в. корабля "Густав Ваза".

Чрезвычайно интересные данные были получены экспедицией генерала Караева, два года изучавшей место знаменитого сражения русских воинов Александра Невского против псов-рыцарей на льду Чудского озера.

Число приведенных примеров легко увеличить. Цель этого случайного перечисления - показать, что подводная археология может дать и дает чрезвычайно важный материал для изучения всех исторических эпох.