Зарождение подводной археологии

Зарождение подводной археологии

Лето 1802 г. было для лорда Эльджина, английского посланника при дворе "Блистательной Порты" весьма удачным. 15 сентября 1802 г. из Афинской гавани должен был выйти бриг "Ментор" с грузом, принадлежавшим ему лично. Семнадцати тщательно упакованным ящикам предстояло в тот день начать свой путь в далекую столицу туманного Альбиона. Лорд Эльджин, потомок старинного шотландского рода, генерал, бывший посланник при дворе прусского короля, а в то время посланник в Стамбуле, был страстным коллекционером памятников античного искусства. И в семнадцати ящиках, находившихся на борту "Ментора", лежала часть добычи этого года, приобретенная его агентами главным образом в Афинах. Методы археологических работ лорда и его агентов впоследствии долгие годы служили примером безжалостного отношения к памятникам - они брали самые дорогие части, иногда даже ценой гибели других частей. Но Эльджин был дилетант, и от него трудно было ожидать иного отношения к произведениям искусства. Он отправлял в Англию несколько скульптур и архитектурные детали, взятые из нескольких афинских храмов, в том числе Парфенона - знаменитого храма, построенного в честь богини Афины в V в. до н. э.

Лорд надеялся, что груз дойдет благополучно. В это время года бури еще редки, не угрожала и встреча с кораблями французского военного флота, которые после победы, одержанной англичанами под Абукиром, редко осмеливались выходить из своей гавани. Словом, у лорда Эльджина были все основания считать, что скоро его лондонская коллекция украсится этими чудесными приобретениями.

Однако этому не суждено было сбыться. Все началось с того, что погрузка, шедшая под наблюдением особо доверенных лиц, затянулась, и капитан решил выйти в море не вечерам 15-го, а рано утром 16-го. Это промедление оказалось роковым.

Ранним утром "Ментор" под легким северным ветром заскользил к югу. При этом благоприятном ветре капитан надеялся к вечеру достигнуть мыса Тенар и обогнуть его, но в полдень ветер вдруг резко усилился и стал менять направление. Пришлось уменьшить парусность. В шесть часов вечера показался мыс Тенар, но все попытки обойти его, продолжить путь на запад оказались безрезультатными: западный ветер неуклонно относил корабль в сторону. Капитан приказал лечь в дрейф, рассчитывая переждать шторм. Надежда была напрасной: усилившийся за ночь ветер отнес корабль на юго-восток почти на 40 миль, и на рассвете к югу от корабля показались скалистые берега острова Антикиферы. Положение становилось тревожным. Вдобавок обшивка носовой части корабля расшаталась, и в трюме открылась течь. Уровень воды поднимался катастрофически быстро. Два матроса постоянно откачивали воду, но она продолжала прибывать. Отяжелевший корабль, с резким креном на нос, плохо слушался руля. Оставался один путь к спасению - попытаться войти в бухту Святого Николая и переждать там бурю. Начался сложный и опасный маневр. Опасный потому, что ветер постоянно грозил разбить плохо управляемый корабль о прибрежные скалы, возвышавшиеся у входа в гавань. Казалось, маневр удался. "Ментор" вошел на внешний рейд, но дувший резкими порывами ветер делал это убежище ненадежным. "Ментор" попытался проникнуть во внутреннюю гавань, но тут ветер подхватил и понес его к скалам у восточной оконечности бухты. Брошенные якоря не смогли удержать корабль. Раздался отвратительный резкий скрип - корабль задел днищем за камень, затем удар и - к счастью для команды - бриг, сильно накренившись носом и высоко задрав корму, застрял в расщелине между скалами. Команда и пассажиры в несколько секунд перебрались с корабля на скалу и, раздирая в кровь руки, вскарабкались по ней наверх. Скала послужила удобным мостиком па берег, мостиком спасения. Оказавшийся невдалеке австрийский корабль принял на борт потерпевших кораблекрушение.

Через день ветер стих, и можно было осмотреть корабль. Положение его, казалось, было не безнадежным - корпус выдержал удар, но бриг крепко засел в расщелине, причем большая часть его вместе с драгоценным грузом оказалась под водой. Можно было попытаться снять корабль со скалы и привести его в бухту для ремонта. Первая попытка была совершена уже 20 сентября: моряки с австрийского судна "Спецциоте" за 15 тысяч пиастров согласились попытаться снять корабль. Попытка не удалась. В течение всей осени 1802 г. энергичные агенты лорда Эльджина пытались спасти корабль, но все было тщетно. Убедившись, что снять корабль, по-видимому, не удастся, они решили спасти хотя бы ящики с грузом. 3 октября было заключено соглашение с лучшими из греческих ловцов губок. У нас еще будет возможность рассказать о представителях этой опасной, тяжелой и неблагодарной профессии, на долю которых выпало многократное участие в самых прославленных работах поры рождения подводной археологии. За 7 тысяч пиастров греческие ныряльщики согласились поднять тяжелые ящики с глубины около 10 м. Они работали в ледяной воде, при частых осенних штормах, почти без всяких технических приспособлений. Эльджин понимал, что зимние штормы могут окончательно разбить корабль, разрушить ящики и уничтожить драгоценный груз. Поэтому несмотря ни на что, он требовал, чтобы работы не прекращались. За октябрь - декабрь было поднято шесть ящиков. И только в канун нового, 1803 г., 30 декабря, был сделан перерыв. Греки-ныряльщики просто не могли больше спускаться под воду. Зима оказалась сравнительно тихой, и когда в марте 1803 г. работы по подъему груза возобновились, остов корабля был еще почти цел. В течение марта были подняты оставшиеся одиннадцать ящиков.

Коллекция лорда Эльджина претерпела еще много злоключений в грозное время наполеоновских войн, пока она не попала наконец в Британский музей. Интересно, что в спасении памятников древнего искусства участвовали профессиональные водолазы. Для подводной археологии этот опыт был как бы предысторией, генеральной репетицией последующих работ, при которых тоже обследовались корабли, но разбившиеся не в XVIII в., а в I в. до н. э. или около этого времени.

На месте гибели "Ментора" - у мыса Тенара и острова Антикиферы - позднее произошло событие, которое по праву можно считать рождением подводной археологии.

В конце 1900 г. небольшая шхуна греков - ловцов губок во время шторма искала прибежища у острова Антикиферы. Сто прошедших лет изменили технику водолазов: теперь на шхуне стоял воздушный насос, под воду ловцы губок спускались в водолазном костюме. Но труд их не стал менее опасным, скорее даже наоборот. Скафандр давал им возможность подолгу оставаться под водой, спускаться на такие глубины, куда ныряльщику без специального снаряжения доступ закрыт. Но незнание законов гидростатики, неумение и невозможность с теми средствами, которые были в распоряжении водолазов, бороться с глубинными заболеваниями приводили нередко к очень тяжелым последствиям. Эти труженики моря болели мучительной и опасной болезнью, часто со смертельным исходом. Но постоянная суровая борьба с морем, борьба, уносившая немало жертв, выработала из людей этой профессии лучших водолазов мира - опытных, бесстрашных, находчивых.

Шхуна стояла у острова. На небольшом расстоянии от берега один из ловцов случайно заметил в воде прекрасно сохранившуюся руку мраморной статуи. Через минуту о находке знал весь экипаж. Внимательно осмотрев место, водолазы решили, что она выброшена на берег штормом и что под водой могут оказаться и другие памятники древнего искусства. Они понимали, что их находка имеет огромную ценность, поэтому немедленно организовали поиски невдалеке от острова. Шторм еще не утих, но это их не остановило. На глубине свыше 50 м и на расстоянии 20-25 м от берега на дне было обнаружено небольшое возвышение длиной примерно в 50 м. При более внимательном осмотре выяснилось, что это были занесенные песком и илом памятники античного искусства.

Шхуна поспешила в Афины, и правительству Греции в тот же день было сообщено о необычном открытии. Всего несколько дней понадобилось на снаряжение экспедиции, главной рабочей силой которой стали те же ловцы губок. Немедленно развернулись работы. Часто прерываемые зимними штормами, они тянулись с ноября 1900 г. по сентябрь 1901 г. Но гораздо более опасным противником экспедиции чем штормы была глубина. Работа на глубине 60 м чрезвычайно трудна. В настоящее время спуск на такую глубину обязательно должен быть ступенчатым, т. е. с рядом остановок на определенных глубинах, пребывание на глубине 60 м - не более пяти минут, подъем - также ступенчатый, в течение примерно полутора часов. Греки-водолазы, конечно, не придерживались всех этих правил, так как они были установлены гораздо позже. Эту тяжелую работу, которая, конечно, была не под силу специалистам-археологам, выполнили водолазы-профессионалы. Их сообщения служили археологам единственным источником сведений для реконструкции картины гибели корабля.

Статуя юноши. Бронза. Найдена около Антикиферы

Со дна моря подняли первоклассные памятники искусства и бытовые предметы, находившиеся на корабле. Никаких собственно археологических наблюдений не было проведено. Обнаруженные предметы оказались чрезвычайно интересными для историков античного искусства. Лучшей из бронзовых скульптур явилась большая статуя юноши с поднятой правой рукой. При кораблекрушении статуя разбилась на несколько частей, и только благодаря тщательной работе реставраторов ее удалось полностью восстановить. Когда статуя была реконструирована, среди ученых начались споры о том, кого она изображает. Одни полагали, что это Гермес, бог - покровитель торговли, дорог, рынков и воров, другие видели в статуе изображение древнегреческого героя Персея, убившего страшное чудовище Медузу Горгону, которая своим взглядом обращала в камень все живое. Было высказано предположение, что статуя изображает троянского царевича Париса, похитившего прекрасную Елену, что послужило причиной троянской войны. Некоторые ученые считали, что это греческий оригинал примерно конца V в. до н. э., выполненный одним из последователей и учеников крупнейшего пелопоннеского скульптора Поликлета. Отдельные исследователи считали, что статуя - подражание греческому оригиналу и относили эту статую к III в. до н. э. Эта разноголосица неслучайна. Выше уже говорилось, что оригинальных произведений греческого искусства известно в настоящее время очень мало и судить о них в большинстве случаев приходится на основании мраморных копий более позднего времени.

Превосходным произведением греческого искусства была поднятая со дна моря бронзовая голова бородатого мужчины, вероятно, философа. Черты лица очень выразительны, сделанные из пасты глаза кажутся живыми. Множество других статуй было извлечено со дна моря у Антикиферы: бронзовые - прекрасной сохранности, мраморные - с очень поврежденной поверхностью. Но не только скульптура стала добычей археологов. На древнем корабле были найдены посуда, большое количество обломков дерева, железный якорь с четырьмя лапами (длиной 1,5 м). Посуда, вероятно, использовалась в повседневной жизни экипажа, светильники освещали тесные каюты корабля. Так благодаря подводным работам впервые появилась возможность воспроизвести некоторые черты быта и жизни моряков древности.

В числе находок было и некоторое количество черепицы. Так как археологи под воду не спускались, то можно только догадываться, почему на корабле находилась черепица. Существует несколько объяснений этого факта: 1) черепица - товар, перевозившийся на корабле, однако этот рядовой строительный материал очень уж отличается от остального груза; 2) черепица - балласт. Это предположение кажется более вероятным. Греческая черепица довольно велика и весит каждая около 30 кг. Ее форма очень удобна для транспортировки. Известно, что в некоторых случаях черепица использовалась как балласт. Так, корабли, шедшие из древней Синопы, брали синопскую черепицу в качестве балласта; 3) черепицу в противопожарных целях подкладывали под жаровни, на которых приготовлялась пища для экипажа; 4) черепицей покрывали будочку-каюту на корме корабля, изображение которой так часто встречается в росписях и на рельефах.

Голова философа. Бронза. (До расчистки). Найдена у острова Антикиферы

Трудно сказать что-либо определенное о "маршруте корабля. Греческий археолог Своронос считал, что все эти статуи были взяты в Аргосе по приказу императора Константина для украшения новой столицы - Константинополя.

Но это мнение впоследствии было подвергнуто резкой критике. Трудно допустить, чтобы корабль, шедший из Аргоса в Константинополь, оказался так далеко на юге. Кроме того, нет оснований относить это кораблекрушение к столь позднему времени. Вероятнее всего, это один из многих кораблей, шедших из Греции в Италию в тот период, когда римляне в большом количестве вывозили памятники греческого искусства.

Теперь вернемся к "Ментору". Что же объединяет эти два кораблекрушения, разделенные промежутком почти в 1900 лет? Только одно - место. Это совпадение послужило толчком к выработке одного из основных методологических приемов подводной археологии, методика которых еще только создается. Современный американский исследователь Л. Кассон в 30-х годах, исходя из этого факта, установил на основании современных данных, где чаще всего в Восточном Средиземноморье происходят кораблекрушения. Полученные данные он сопоставил с данными античных писателей, насколько это, конечно, позволило состояние источников. Совпадение было почти полным. Одним из наиболее опасных мест оказался остров Антикифера. Кассон пришел к выводу, что именно в этих районах и необходимо вести систематические поиски затонувших кораблей. Эти исследования пролили новый свет на историю античной навигации и торговли. Однако выводы Кассона, ставшие одним из основных методов подводной археологии, всерьез смогли быть использованы только много позднее, уже в 40-х и особенно в 50-х годах.

Следующим большим успехом подводной археологии были работы в открытом море у Махдии - небольшого порта на побережье Туниса. Этот городок, имеющий долгую и сложную историю, в течение шести лет привлекал внимание археологов всего мира неожиданным богатством и разнообразием обнаруженных здесь находок. Героями этого открытия, как и у Антикиферы, оказались греки - ловцы губок.

В середине июня 1907 г. группа ловцов губок работала в открытом море на расстоянии 4770 м от берега. Во время погружения один из водолазов заметил на глубине около 40 м на почти горизонтальной поверхности дна небольшое возвышение. Это возвышение образовали какие-то полузанесенные илом цилиндрические предметы, лежавшие рядами. Водолаз поднялся и сообщил, что видел "как будто большие пушки". Во время второго, более внимательного осмотра этого холма были обнаружены куски окислившейся бронзы и фрагменты керамики. По возвращении на берег команда передала находки работавшему в Тунисе известному ученому Альфреду Мерлину. По его настоянию командующий военно-морским округом в Тунисе адмирал Жан Бэм организовал небольшие разведки в месте, указанном ловцами губок. Спустившиеся на дно водолазы-профессионалы подняли на поверхность один из этих загадочных предметов. После расчистки выяснилось, что под слоем ракушек и ила находилась мраморная ионийская колонна.

Бронзовая голова философа. (После расчистки)

С беспримерным энтузиазмом и энергией А. Мерлин принимается за организацию экспедиции. Основной задачей было изыскать средства. К счастью, ему удалось заинтересовать нескольких богатых меценатов, которые и предоставили средства для организации работ. Кое-какую финансовую поддержку оказало и Министерство народного просвещения, а также Академия надписей и Французский институт. Было проведено пять кампаний подводных работ - в 1908, 1909, 1910, 1911 и 1913 гг. Работы вели лучшие водолазы-греки, которые, пожалуй, одни в то время могли работать на глубине 40 м. Эта критическая для того времени глубина при неумении бороться с кессонной болезнью делала работы сложными и очень опасными.

Несмотря на все предосторожности несколько человек из водолазной команды, руководимой лейтенантом Тавера, были так сильно поражены кессонной болезнью, что навсегда вышли из строя.

Работы в основном велись с небольших суденышек, принадлежавших ловцам губок, так как предоставленные французским флотом буксир "Циклоп" и маленький кораблик Министерства путей сообщения "Эжен Резо" очень часто отзывались их начальством. В середине утлого суденышка стояла небольшая помпа, приводившаяся в движение двумя матросами. Она давала воздух находившемуся под водой водолазу. На корме располагались водолазы, ожидавшие своей очереди или отдыхавшие после погружения. Суденышко плясало на волнах - волнение здесь редко стихало; археологи, ожидая появления медного шлема водолаза, жадно вглядывались в глубину. Они были на носу, там же, где находился ответственный за погружение водолаз. Он один знал, что происходило на дне, как чувствовал себя человек под водой. Ответственный держал веревку, другой конец которой был в руке у водолаза, и они переговаривались на условном языке: при помощи веревки.

Работать внизу тяжело: затонувший корабль и все предметы покрыты толстым слоем ила, поднимающимся от малейшего колебания воды. При каждом шаге тяжелого, неповоротливого водолаза с грузом на поясе и в свинцовых башмаках вздымается облако, которое плотной темной завесой закрывает стекло шлема. Археологические наблюдения в этих условиях практически невозможны. Работа сводилась в основном к тому, что с корабля поднимали его драгоценный груз. Правда, опыт работ у Антикиферы помог сделать кое-какие наблюдения, позволившие восстановить характер событий, приведших к кораблекрушению.

Место работ представляло собой невысокий холмик, возвышавшийся над ровной илистой поверхностью дна на глубине от 39 до 50 м. В центре холмика лежали шесть рядов колонн, длина рядов с юга на север достигала 32 м. В центральных рядах количество колонн было наибольшим, а к югу и северу оно уменьшалось, поэтому ряды в целом образовали неправильный овал, грубо повторяя очертания корабля, на палубе которого они были уложены.

Вокруг этого главного массива грудами лежали капители и базы колонн, тщательно отделанные мраморные блоки, большие фрагменты античных керамических сосудов и между ними бронзовые и мраморные целые скульптуры или их части. Водолаз, работая в непроницаемой тьме, на коленях, руками раскапывал тину под находками и подводил под них тросы. Затем находку поднимали на поверхность, где, очищенные и отмытые, они представали во всей своей красоте. Но хорошей сохранности были только те вещи, которые лежали в песке, многие же находки, оказавшиеся снаружи, сильно пострадали от поселившейся на них морской живности. Иногда на одних и тех же предметах очень хорошо заметна граница между частями их, бывшими в песке и снаружи. Изъеденная темная поверхность поврежденных частей особенно выделялась на фоне хорошо сохранившихся деталей, попавших в песок.

Бронзовый панцирь. Найден на дне моря около Махдии

Состав находок очень разнохарактерен: среди них и произведения высокого искусства, значительно пополнившие наши знания об античной скульптуре, и довольно много изделий художественного ремесла.

Очень интересным памятником является бронзовый герм с головой Диониса. Эта скульптура при первом взгляде на нее способна смутить даже историка искусства. Бородатая голова со своеобразной прической - локоны, падающие на плечи и вьющиеся над высоким лбом - кажется очень древней. Однако выражение лица статуи не типично для древних скульптур из Малой Азии. Изображение Диониса оставляет глубокое впечатление и, несомненно, отмечено печатью большого таланта. К счастью для нас, скульптор оставил на правом плече герма надпись: "Сделал Боэф из Калхедона". Этот художник был уже известен, он жил во II в. до н. э., о нем писали античные писатели Плиний и Павоаний. Мы знаем, что он славился как мастер, исполнявший художественные изделия из металла. Им выполнена бронзовая статуя мальчика, портрет Антиоха Эпифана на острове Делосе и другие скульптуры. Лучшее его произведение - мальчик с гусем, с которого имеется несколько копий (одна из них хранится в государственном Эрмитаже).

Благодаря этой находке по-новому предстал перед нами сам Боэф и его творчество. Его Дионис, выполненный в архаичной манере, - произведение, полное прелести и исключительной гармонии, открыло новую, неизвестную до того страницу творчества этого интересного скульптора.

Другой замечательной бронзовой скульптурой является Эрот - победитель в стрельбе из лука. Это бронзовая статуя - копия греческого оригинала IV в. до н. э. Интересно, что статуя была обнаружена в 1907 г., но у нее не хватало руки, поэтому нельзя было с уверенностью реконструировать позу Эрота. В 1910 г. была найдена рука, это позволило полностью восстановить скульптуру.

Заслуживает внимания бронзовая фигура юноши с факелом, возможно, изображающего победителя в одном из аттических состязаний.

Интересную группу составляют небольшие бронзовые статуэтки высотой 30-40 см. Лучшая из них - фигурка бегущего сатира. У него тонкое, стройное, мускулистое тело, длинная сильная шея, волосы, как бы развеваемые ветром, расширенные ноздри и полуоткрытый рот. Все в этом произведении дышит силой, молодостью, порывом. Четыре другие статуэтки, собранные на "Менторе", представляют собой комических стариков и старух, танцующих под музыку играющего на лире Эрота. До этой находки подобные фигурки были известны только в терракоте. Они украшали пиршественные комнаты. Среди мраморных скульптур наиболее интересна голова богини, вероятнее всего, Афродиты - хороший образец эллинистической мраморной скульптуры. Многие античные статуи особенно больших размеров, делали по частям и затем монтировали. При транспортировке, как было и на этом корабле, их, вероятно, разбирали. Потому и найдена только верхняя часть статуи.

Фигура юноши с факелом. Бронза. Найдена на дне моря около Махдии

Найдены также два барельефа. Один из них изображает священную трапезу, посвященную богам врачевания Асклепию и Гигиейе. Качество исполнения посредственное. Это одно из рядовых произведений художественного ремесла. Далеки от совершенства и остальные мраморные скульптуры, они высечены из второсортного мрамора, из которого ранее делали только пьедесталы для статуй.

Заслуживают внимания монументальные мраморные вазы и канделябры, служившие, видимо, для украшения загородных вилл. Подняты фрагменты 12 ваз-кратеров, но в удовлетворительном состоянии только четыре. На всех четырех выполнены в низком рельефе сцены шествия бога вина и веселья Диониса, сопровождаемого своей веселой свитой: сатирами, менадами, силенами и вакханками. Два из этих кратеров похожи размерами, формой и орнаментом на знаменитую вазу Боргезе, откопанную в Риме в 1566 г. на месте сада Саллюстия и ныне хранящуюся в Лувре, а две другие - на вазу из Пизы, которая уже в XIII в. хранилась в этом городе.

Перед археологами стояла задача определить дату кораблекрушения и выяснить причину появления у берегов Африки этого корабля и место, откуда он отправился в свое роковое плавание. Вопрос о месте отправления корабля решался сравнительно легко: художественные особенности скульптуры указывали вероятнее всего на ее афинское происхождение. Это предположение оправдалось. Были подняты две мраморные плиты. Текст, вырезанный на них, устранил все сомнения в афинском происхождении корабельного груза. Первая была из святилища Аммона в Пирее (гавань Афин), вторая поставлена командой одной из священных афинских триер - кораблей с тремя рядами гребцов по каждому борту.

Оставался невыясненным вопрос о дате. Решающим обстоятельством для определения даты оказалась находка светильника с обуглившимся фитилем в рожке. Это указывало на то, что светильником пользовалась команда и он горел во время кораблекрушения. Время бытования таких светильников в Греции - конец II - начало I в. до н. э. Теперь обстоятельства дела значительно прояснились. В этот смутный в истории Афин период только один раз могли возникнуть такие условия, при которых корабль, нагруженный произведениями афинского искусства и художественного ремесла, мог оказаться так далеко на западе. Напомним эти обстоятельства.

Завоевание Греции Римом и римский гнет вызвали горячую ненависть к угнетателям по всей Греции. Этим воспользовался царь Понта Митридат, начавший войну с Римом. Когда его войска вступили в Грецию, он объявил себя избавителем от римского ига. Многие греческие города, в том числе и Афины, перешли на сторону Митридата. По его приказу во всех городах Греции в один день были убиты все римляне и италики без различия пола и возраста. По данным античных авторов, погибло до 80 тысяч человек.

Бронзовые фигурки. Найдены на дне моря около Махдии

Римским военачальником в войне против Митридата был назначен Сулла. Прекрасный полководец и жестокий человек, Сулла в нескольких сражениях разбил войска Митридата и подошел к Афинам. Несколько месяцев продолжалась осада. 1 марта 86 г. до н. э. город был взят штурмом. Сулла отдал его на разграбление солдатам. Но грабили Афины не только рядовые воины: сам командующий вывозил в Рим наиболее ценные художественные сокровища. Римские аристократы и богачи прекрасно понимали, что произведения греческого искусства имеют высочайшую художественную ценность. Поэтому такого рода добыча всегда была для них особенно желанной. Защитник республиканских свобод Кассий разграбил Родос и вывез лучшие произведения искусства в Рим. Прославленный оратор Цицерон одолевал письмами своего друга Аттика, находившегося в Афинах. В каждом письме он просил купить ему что-нибудь для украшения его виллы. Стоит, пожалуй, привести отрывок из такого письма: "Твои гермы из пентиликонского мрамора с бронзовыми головами, о которых ты сообщил мне, уже и сейчас сильно восхищают меня. Поэтому отправляй, пожалуйста, мне в возможно большем числе и возможно скорое и гермы, и статуи, и прочее, что покажется тебе достойным и того места, и моего усердия, и твоего тонкого вкуса..."^*

^* (Письма Марка Туллпя Цицерона, т. I. M. - Л., 1949, стр. 10.)

Одним из таких кораблей, везших добычу Суллы, и был корабль, затонувший у Махдии. Он был, видимо, отнесен бурей к африканским берегам, и здесь внезапное изменение направления ветра на 180° вызвало катастрофу. Якоря лежат на дне, вытянувшись в одну линию в направлении с юга на север. Должно быть, ветер подувший с юга, со стороны берега, поднял волны, захлестнувшие тяжело нагруженный корабль. Таковы итоги пятилетних работ, сыгравших столь большую роль в развитии подводной археологии.

В самом конце 20-х годов нашего века в Греции, невдалеке от острова Эвбея, у мыса Артемисия произошло небольшое событие, показавшее необходимость распространения на подводные археологические объекты тех законов, которыми в большинстве стран охраняются наземные археологические памятники.

Летом 1926 г. несколько греческих рыбаков тайно доставили в Афины руку бронзовой статуи больших размеров. Тайно же они начали переговоры с греческими и иностранными водолазами, обещая за довольно большую плату дать информацию о точном месте находки. Покупателей не находилось, мало того, один из водолазов, вошедших в переговоры с рыбаками, сообщил об этом правительству. Рыбаки были задержаны, а бронзовая рука конфискована и передана в Национальный Музей. Рыбакам пришлось дать исчерпывающие сведения о местоположении находки. Правительство стало готовиться к работам. Но любители легкой добычи не дремали. Рыбаки, потеряв надежду на получение платы за сведения, перестали хранить их в тайне. В результате когда правительственная экспедиция прибыла на место летом 1928 г., она неожиданно столкнулась с орудовавшей здесь частной хищнической компанией. Ею была уже поднята большая статуя бородатого божества. К счастью, действия руководства экспедиции были весьма решительны. Статую конфисковали.

Последующие работы, проведенные здесь летом 1928 и 1929 гг., значительно пополнили число находок. Статуя бородатого божества Посейдона (или Зевса) высотой 2 м 9 см - самая интересная из них. Она почти совершенно цела; дата ее - примерно 460 г. до н. э. Это могучая мускулистая фигура, в энергичном движении, создающая впечатление несокрушимой мощи. Здесь же были найдены остатки бронзовой статуи скачущей лошади и мальчика, ее всадника; эта группа относится к III в. до н. э. Были подняты со дна моря амфора и корабельный светильник, части обшивки корабля с бронзовыми и железными гвоздями, якорь и тяжелые валуны, использовавшиеся в качестве балласта. Остатки арретинской вазы указывают примерную дату кораблекрушения - рубеж нашей эры. Корабль затонул в 700 м от берега, в том месте, где корабли начинают поворачивать, чтобы выйти из Эвбейского пролива. Глубина примерно 40 м. Трудно сказать, куда и откуда шел этот корабль, вероятнее всего он шел на юг из богатых городов Фессалийского побережья.

Параллельно с работами по подъему скульптур и других предметов с затонувших кораблей шли исследования, объектом которых были монументальные остатки древних сооружений, находящиеся на дне моря. Правда, этот круг работ не дал столь ярких и ценных находок, как корабли с грузом скульптур, но здесь весьма существенна другая сторона - выяснение причин, почему эти памятники оказались под водой. Если при работах первого рода такой вопрос не возникает - каждому ясно, что причиной является кораблекрушение, то вопрос о том, почему на дне Средиземного и Черного морей находятся остатки монументальных сооружений, долгое время вызывал ожесточенные споры. Дело в том, что геологическая история Средиземного и Черного морей достаточно изучена и ясна в своих основных чертах. Однако геология со своими методами может оперировать только очень большими отрезками времени, поэтому когда речь заходит о прошлом этих бассейнов уже в историческое время, эта наука в значительной мере бессильна. Спорная проблема решалась двояко: одни ученые были склонны предполагать местное понижение береговой полосы, другие, наоборот, - поднятие или колебание Поверхности моря. Результат, разумеется, один и тот же.

Наиболее плодотворны были исследования горного инженера и министра финансов Греции Фокиона Негриса, президента Французского геологического общества Кайе (их в основном интересовала геология, а археологический материал был только одним из аргументов в их системе доказательств) и русского инженера Л. Колли, в центре внимания которого стояли собственно археологические вопросы.

В Средиземном и Черном морях во многих местах заметны под водой остатки древних сооружений. Так, например, затоплена морем значительная часть города Эпидавра (Греция); в Кенхере, в Эгинском заливе под водой находятся остатки базилики IV-V вв. н. э.; в Пирее, на Милосе и Крите обнаружены затопленные морем древние могилы и склепы; невдалеке от мыса Тенара хорошо видны в море остатки защитной стены древнего города Гифиона двухметровой толщины; на расстоянии 200 м от береговой линии то же самое можно заметить в Калидоне и в Эгине; в Керченском проливе к югу от косы Чушки исследователи прошлого века видели шесть мраморных колонн, причем в 1823-1824 гг. была даже сделана неудачная попытка одну из них извлечь из моря.

Эти достаточно показательные факты дали Ф. Негрису основание выдвинуть гипотезу о том, что уровень поверхности Средиземного моря в VIII в. до н. э. был на 3, 5 м ниже современного и что начиная с этого времени море постоянно трансгрессирует, заливая значительные прибрежные районы, в результате чего и оказались под водой все эти памятники. Негрис отметил чрезвычайно интересный факт: исследовав некоторые из древних молов, погруженные на 2-3 м в море, он установил, что они не доходят до современного берега на 20-30 м. Объяснение этому факту может быть только одно - древний берег сейчас затоплен морем и именно потому образовался этот 20-30-метровый разрыв.

Гипотеза Негриса немедленно же была подвергнута критике со стороны Кайе. Суть аргументации Кайе сводилась к тому, что трансгрессию моря нельзя считать доказанной. Он обращал внимание на то, что все молы и другие портовые сооружения лишены своих верхних частей. "В таком случае, - говорил он, - каким способом можем мы убедиться, что эти сооружения были захвачены морем, когда их части, предназначенные красоваться на воздухе, отсутствуют? Это замечание применяется ко всем потопленным развалинам вообще. Для того чтобы констатировалась очевидная трансгрессия моря, необходимо найти под водою хотя бы части верхушек, которые предназначены были находиться над водою. В действительности некоторые считают частями, бывшими на воздухе, те части, которые всегда находились ниже поверхности воды и были установлены в воде с самого начала сооружения. Когда вы найдете цельную набережную, с ее верхнею площадкой и парапетами под водой, я буду с вами согласен; но невозможно прийти к какому-либо заключению из факта нахождения в воде остатков какой-либо набережной стенки"^*.

^* (Л. П. Колли. Следы древней культуры па дне морском. - "Известия Таврической архивной комиссии", 1909, № 43. стр. 135.)

На первый взгляд аргументы Кайе кажутся неопровержимыми. Но это только на первый взгляд. Л. Колли, включившись в дискуссию, отметил, что аргументы Кайе не обнимают всех доказательств Негриса. Ведь Кайе не может объяснить тот факт, что под водой оказался также ряд могил и склепов, т. е. таких сооружений, которые никогда и ни в коем случае не могли строиться под водой. Колли предложил третий допустимый вариант объяснения - положение о возможности отдельных местных погружений суши, в результате чего монументальные сооружения оказались под водой.

Для подтверждения своего положения Колли организовал работы в феодосийском порту. Известно, что Феодосия и в античную, и в средневековую эпоху была крупным портом на Черном море. В феодосийской бухте тогда были видны остатки затонувшего средневекового, а может быть даже и античного, мола. Кроме того, остатки древних сооружений были обнаружены несколько раньше - в 1894 г., при строительстве феодосийского порта. Колли это было известно из опубликованного письма археолога А. Л. Бертье-Делягарда хранителю Одесского музея древностей Э. Р. Штерну.

"При землечерпательных работах, - писал Бертье-Делягард, - в самом порту было добыто огромное количество концов свай, сидевших глубоко в илу, всего около 4 тыс. штук. Ряды этих свай шли по направлениям, образующим угол. По-видимому, это была не пристань, а какое-то защитное сооружение вроде мола. К какому времени оно относится - нельзя решить. Возможно, что к генуэзским или турецким периодам, но возможно, что и к древнегреческому, т. к. сваи превосходно сохраняются в тех условиях, как были найдены, зарытыми глубоко в иле, до 4 сажен от поверхности моря и более 2-х сажен от дна. Все эти сваи стояли на своих местах. Дерево в них - сосна, может быть с южного берега, а может быть и привозная из Анатолии"^*.

^* (Л. П. Колли. Следы древней культуры на дне морском, стр. 130.)

Для того чтобы проверить свои предположения, Колли именно в этом треугольнике и начал свои обследования. 14 ноября 1905 г. здесь под воду спустился водолаз с целью исследовать дно. Удача сопутствовала Колли. На глубине около 5 м оказались 15 больших античных амфор, обросших морскими водорослями и ракушками от мидий и устриц. С известной долей вероятности эта находка доказывала, что и сооружения, обнаруженные Бертье-Делягардом, относятся к античной эпохе. Кроме того, Колли произвел анализ состава грунта на берегу и в районе своих подводных работ. Тождественность грунтов подтверждала его гипотезу.

Таким образом, одновременно с первыми работами по обследованию затонувших кораблей началась и гораздо более сложная и кропотливая работа по изучению затопленных остатков древних городов, одним из первых начал эти исследования русский инженер Л. Колли.

В начале 30-х годов очень интересные подводные археологические работы проводились в восточной части Средиземного моря. Французский археолог А. Пуадебар предпринял исследование Тира - одного из важнейших портов древнего мира.

Свои работы в Сирии и Ливане Пуадебар начал не с моря. Летом 1925 г. он приступил к археологическому исследованию Сирийской пустыни. Он хотел изучить ту часть великого торгового пути, связывавшего Римскую империю с Индией, Средней Азией и Китаем, которая проходила через опаленные зноем, безводные и безжизненные районы Сирии. Работы в пустыне всегда обещают археологу многое. Здесь нет людей и некому разрушать древние памятники, а потому больше шансов встретить их неповрежденными. Однако в песках труднее, чем где бы то ни было, обнаружить эти памятники. Путешествуя верхом или в автомобиле, можно проехать в нескольких километрах от древнего города и не заметить его за однообразной грядой барханов. Здесь некого расспросить, нельзя найти проводника.

Все это привело Пуадебара к мысли использовать для своих разведок самолет. Пятилетний упорный труд дал самые блестящие плоды. Визуальные наблюдения и аэрофотосъемка позволили обнаружить десятки военных постов, укрепленные колодези и даже римские дороги. Была составлена карта археологических памятников Сирийской пустыни I-IV вв. н. э. Выяснилось, что римские военные посты были расположены вдоль дороги, тянувшейся через пустыню на восток. Они охраняли от набегов кочевников эту важнейшую торговую магистраль древности.

Работа могла считаться законченной, но исследователь после изучения этой части дороги обратил внимание на древние портовые города, где диковинные восточные товары перегружались на корабли и начинали свой далекий и полный опасностей путь в столицу империи Рим.

Финикия, лежавшая на скрещении важнейших караванных и морских путей древности, очень рано стала страной развитой транзитной, в основном морской, торговли. Начиная уже с IV тысячелетия до н. э. имеются данные о морской торговле Финикии с Египтом. Затем она охватила все Средиземноморье. К. Маркс называл финикиян по преимуществу торговым народом. Они славились как искусные кораблестроители. Греческий историк Геродот писал, что во всем персидском флоте наилучшими были финикийские корабли.

На таких кораблях отважные финикийские моряки совершали далекие морские походы. Царь Тира Хирам I (969-936 гг. до н. э.) посылал свой флот для завоевания острова Кипра, известна его экспедиция против города Утики в северной Африке. Финикийские торговые фактории были разбросаны по всему Средиземноморью, а по сообщениям некоторых древних авторов, несколько десятков их находилось даже на западном, Атлантическом побережье Африки. По приказанию египетского фараона Нехо II финикийские мореплаватели совершили путешествие вокруг Африки. Для того уровня развития мореплавания это было подвигом почти легендарным. Путешествие продолжалось почти три года. Геродот, рассказывая о нем, сообщает подробности, убеждающие нас в том, что это плавание не было вымыслом. "Рассказывали также, - писал Геродот, - чему я не верю, а другой кто-нибудь, может быть, и поверит, что во время плавания кругом Ливии (так греки называли Африку. - Авт.) финикияне имели солнце с правой стороны"^*. Это бесспорное доказательство того, что они пересекли экватор.

^* (Геродот. История в девяти книгах. М., 1888, стр. 231.)

Трудности такого плавания для древних моряков были столь велики, что когда персидский царь Ксеркс задумал повторить путешествие вокруг Африки, его поручили человеку, которому оно заменило смертную казнь. Не страсть к открытиям, а жажда наживы толкала этих вечных морских странников на отчаянно смелые предприятия, заставляла их покидать на долгие годы родину, древние города Финикии - Тир, Сидон, Библ и др.

В настоящее время Тир - небольшой рыбацкий городок, но в далекие времена он был важнейшим центром торговли. Занимая островное положение, город считался неприступным и осмелился бороться даже с войсками Александра Македонского. Осада Александра долго, была безуспешной. Только после того как по приказу великого завоевателя солдаты его армии совершили титанический труд - засыпали пролив, отделяющий город от берега, город был взят одновременным штурмом с моря и суши. Благодаря этой насыпи Тир теперь не остров, а полуостров. Разоренный войсками Александра, Тир снова отстроился и в римское время стал одним из важнейших портов провинции Сирии. Великий географ античного времени Страбон писал: "Тир был взят Александром после осады, но преодолевал все подобные несчастья и снова возвышался благодаря мореплаванию, в котором финикийцы всегда превосходили другие народы..."^*.

^* ("Архитектура античного мира" (составит. В. П. Зубов и Ф. А. Петровский). М., 1940, стр. 488.)

Несмотря на многочисленные упоминания древних авторов о важности в морской торговле порта Тира, сведений о его техническом устройстве не сохранилось. Только Страбон сообщает, что Тир имел Две гавани, из которых "одна замкнутая, а другая, называемая египетской, - открытая"^*. В описании осады Тира также фигурируют эти две гавани. Никаких следов существования этих двух портов на суше не было обнаружено. Поэтому возможно, что остатки гавани либо совершенно разрушены и никаких следов их найти невозможно, либо их надо искать в море.

^* ("Архитектура античного мира", стр. 488.)

Тир. Затопленный морем южный порт. Вид с самолета

Намереваясь выяснить эти вопросы, Пуадебар решил использовать оправдавший себя в условиях пустыни метод визуального наблюдения с самолета и аэрофотосъемку. Уже во время первых полетов летом 1934 г. вдоль берега моря под водой были замечены какие-то пятна, имеющие зачастую правильную геометрическую форму. Это могли быть остатки древних портовых сооружений Тира. Предположение нуждалось в серьезной проверке, а проверить можно было только одним способом - спуститься под воду. Начальнику экспедиции Пуадебару пришлось изменить план и методы работы, и экспедиция стала в основном подводной.

Была принята новая методика работ. Первым этапом исследования по-прежнему оставались наблюдения и аэрофотосъемка. Приходилось многократно фотографировать район исследования с разных высот под разными углами, прежде чем получался снимок, на котором затопленные остатки портовых сооружений или подводные скалы вырисовывались как более темные пятна на фоне моря. Эти фотографии, сличенные с планом местности, были первым документом, на основании которого планировались подводные работы.

Вторым этапом работ было уточнение данных аэрофотосъемки. В районе Тира, пользуясь смотровым ящиком, можно видеть на глубину 8-12 м, иногда даже 20 м. Задача этого этапа была весьма ответственной - проверить, не являются ли темные пятна на снимке лишь игрой света и тени. После этого под воду шли профессионалы-водолазы в тяжелом вентилируемом снаряжении. Их наблюдения были для археологов экспедиции основным источником информации. Сведения водолазов проверялись путем наблюдения за ними при помощи смотрового ящика, что было возможно благодаря сравнительно небольшой глубине в районе Тира. Проверке способствовали также фотографии затопленных сооружений, исполненные при помощи смотрового ящика или водонепроницаемых боксов.

Первый корабль, найденный на дне озера Неми

Эти работы сопровождались наземными раскопками. Части портовых сооружений оказались погребенными в береговом песке, и раскопки их по всем правилам полевой археологии послужили верным средством проверки данных, полученных в результате подводных работ. Выяснилось, что древний Тир действительно имел две гавани: с северной и южной стороны. С севера, невдалеке от современного порта, на глубинах от 3 до 5 м были обнаружены остатки древнего мола. Он начинался у развалин квадратной башни, входившей, видимо, в систему береговых укреплений Тира. От этой башни мол шел на восток в открытое море почти на 200 м. Ширина его достигала 8 м. Этот мощный мол полностью закрывал бухту с севера, оставляя довольно узкий проход на востоке, доступ к которому преграждало несколько мелких островков. Как можно понять из описаний осады Тира войсками Александра Македонского, тиряне для защиты своей гавани пользовались следующим приемом: при серьезной опасности со стороны вражеского флота тирские корабли становились поперек этого прохода носом вперед. В древнем мире главным орудием нападения у корабля был окованный медью таран в носовой, части. Поэтому когда проход в гавань преграждал тесный строй кораблей, угрожающе выставивших вперед грозные тараны, вражеский флот далеко не всегда решался прорвать его. С флангов корабли поддерживались отрядами воинов с боевыми машинами, которые размещались на островках и на молу.

Бронзовый кран с первого древнего корабля. Озеро Неми

Последующими работами было установлено, что северная гавань в несколько раз меньше южной. Вероятно, северный порт служил местом стоянки военного флота, а южный был торговой гаванью, способной вместить десятки и сотни кораблей, прибывавших со всех концов Средиземного моря. Последний и привлек основное внимание Пуадебара. Два сезона работ были целиком посвящены его обследованию.

Выяснилось, что южный порт отделялся от моря прочным молом шириной 7,5-8 м. Такая большая ширина мола была вызвана не только стремлением оградить внутреннюю бухту от волнений открытого моря. Как уже говорилось, во время военных действий на молу располагались отряды воинов, а также боевые машины. Протяженность этого мощного барьера была 750 м. В середине его имелся небольшой проход, через который корабли могли попасть во внутренние гавани. Устройство прохода таково, что доступ в порт вражеским кораблям был сильно затруднен. Корабль, вошедший в проход, оказывался в узком коридоре длиной около 100 м, ограниченном двумя дамбами. Зажатому в узком проходе, под обстрелом пращников, стрелков из лука и механизмов, метавших камни, вражескому кораблю было, конечно, нелегко проникнуть в гавань.

Бронзовое украшение с первого древнего корабля. Озеро Неми

Это интересный пример использования в строительстве портовых сооружений опыта древних градостроителей. Схема устройства прохода в гавани повторяет устройство городских ворот древних укреплений. Ворота - наиболее уязвимые места в системе городских укреплений - обычно фланкировались двумя, а то и четырьмя башнями, образующими как бы узкий коридор, пробиться через который осаждавшим было очень трудно.

Проход в середине мола делил южный порт на две части - восточную и западную. Западная, более обширная, имела еще один проход, защищаемый мощной башней. Та часть мола, которая прикрывала со стороны открытого моря западную гавань, была наиболее подвержена повреждениям: именно отсюда обычно шли штормы, здесь редко стихавшее волнение сильнее всего подтачивало и разрушало портовые сооружения. Поэтому строители усилили мол в этом месте и довели его ширину до 10 м. К восточной гавани примыкал сухой док для ремонта кораблей. Одна часть его была затоплена морем, а другая засыпана береговым песком.

Очень интересны конструкции порта. Везде ложем для сооружений служат естественные скалы дна, на них возведены из каменных блоков довольно большой величины (1 × 0,5 × 0,4 м) нижние части конструкций, верхняя часть их бетонная. Дно сухого дока выложено известняковыми плитами.

Сооружения порта со стороны моря были усилены искусственными волноломами, остатки которых обнаружены вдоль всего периметра молов на довольно больших глубинах. В результате наземных работ открыты набережные города и остатки городских укреплений. У начала каждого мола на суше имелись укрепления. Это была необходимая предосторожность на случай захвата портовых сооружений врагом. Так, при осаде Тира войсками Александра Македонского штурмовавшие стремились захватить гавань.

Таковы результаты трехлетней работы этой экспедиции, впервые объединившей полевые раскопки, аэрофотосъемку и подводные исследования, что позволило особенно полно изучить крупнейший древний порт Восточного Средиземноморья.

Аналогичные исследования Пуадебар провел после второй мировой войны в порту Сидона (современной Сайды) по заданию правительства республики Ливан. Здесь обследование облегчилось тем, что значительные части древних портовых сооружений выступали над уровнем моря. Исследования показали, что сохранившиеся остатки конструкции относятся, как и в Тире, к первым векам нашей эры. От сооружений предшествовавшего времени уцелели только части мощной (диаметром 14 м) башни, фланкировавшей вход во внутренний порт. Порт Сидона, вопреки ожиданиям оказался устроенным совсем по-иному, чем порт Тира. Внутренний порт, которым сейчас пользуются жители города, защищен от господствующих юго-западных ветров мощными естественными скалами. С севера порт прикрыт широким тщательно сделанным молом, имеющим такую же конструкцию, как и молы Тира. Этот мол немного не доходит до островка, где возвышается построенный крестоносцами "Замок моря". Узкий проход между молом и островом и был главным входом в древний порт. Другой вход имелся между этим островом и берегом, где тянется песчаная отмель, через которую не смогли бы пройти даже древние мелкосидящие корабли. Чтобы устранить это препятствие, здесь в древности прорыли канал. Теперь он перекрыт дамбой, но его хорошо сохранившиеся следы обнаружены водолазами. Торговый порт Сидона был вынесен подальше от города - на отдельный небольшой остров к северу от города. В районе этого островка обнаружены плохо сохранившиеся остатки молов.

Второй корабль, найденный на дне озера Неми

Своеобразный вариант подводной археологии представляют собой большие работы, произведенные в Италии в 1927-1932 гг. на озере Неми. В этом озере в древности затонули два римских корабля. Один из них находился на глубине 6 м, другой - на 22 м ниже современной поверхности озера. Воду из озера выкачивали помпами, причем в скалистом грунте был вырыт отводной канал. В результате оба корабля оказались на суше.

Первый корабль был полностью освобожден от воды осенью 1929 г. Это был нелегкий труд и корабль не удалось предохранить от повреждений. После откачки воды над ним соорудили защитный ангар. Из-за плохой сохранности верхних частей корабля трудно было выяснить его назначение. На корабле обнаружили различные бронзовые предметы, причем особого упоминания заслуживает довольно хорошо сохранившийся водопроводный кран.

Второй корабль был освобожден от воды весной 1932 г. Деревянный скелет его сохранился несколько лучше, чем скелет первого. Здесь также обнаружены многочисленные находки, в том числе бронзовые скульптуры, бронзовый циркуль и остатки колеса, возможно, водоотливного.

Среди других археологических памятников, найденных на дне озера Неми, следует отметить бот длиной 10 м и шириной 2,5 м с грузом камня, лежавший под слоем тины; остатки сильно разрушенной барки длиной 5 м, затянутой илом; большие якоря - деревянный и бронзовый с деревянной обкладкой, которая, возможно, препятствовала слишком глубокому погружению якоря в тину, и ограду из свай, сохранившуюся на 200 м в длину.

Деревянный якорь. Найден на дне озера Неми

Наибольший интерес для археологов представляли сами корабли, поскольку они были по существу первыми античными кораблями, оказавшимися в распоряжении ученых. До этого археологи изучали античное мореплавание по барельефам, росписям, мозаикам, древним моделям и описаниям древних авторов. Эти материалы очень ценны, однако они не могли заменить остатки настоящих кораблей. К сожалению, оба корабля из озера Неми погибли во вторую мировую войну от пожара во время нападения гитлеровской авиации.

Обнаруженные корабли отнюдь не были обычными транспортными или военными судами, плававшими в большом количестве по Средиземному и соседним морям. Это корабли особого типа - роскошно разукрашенные, с мозаичными полами и многочисленными скульптурными украшениями. О существовании подобных сооружений ученым было известно ранее по сделанному древним автором Афинеем описанию знаменитого грандиозного корабля, построенного правителем Сиракуз Гиероном. Корабль Гиерона, рассчитанный на плавание по морю, был значительно больших размеров, чем обычные корабли. На него пошло такое количество строительного материала, какое было нужно для постройки шестидесяти тетрер (корабли с четырьмя рядами весел).

Спуск корабля на воду всегда очень труден, а особенно нелегким он был в древнее время, когда существовали только самые примитивные механизмы. Руководил спуском корабля Гиерона на воду знаменитый механик Архимед. Он изобрел сложный блок, который значительно облегчал спуск на воду громадных кораблей.

Корабль имел богатую наружную отделку. Он был украшен живописью и скульптурами. Уже упоминавшийся Афиней сообщает, что внутри корабля было три коридора: "Нижний вел к помещению для груза, и в него спускались по прочным лестницам; второй был оборудован для желающих пройти в каюты; следующий, последний вход - для воинов. По сторонам от среднего коридора, у обоих бортов, было тридцать кают с четырьмя ложами для мужчин. Помещение для начальника корабля было устроено на 15 лож и каюты с тремя ложами в каждой; каюта в кормовой части была в то же время и кухней. Во всех каютах пол был из плиток, составленных из разнообразных камней; на плитках был изображен удивительным образом весь сюжет Илиады. Такие же украшения умелись на стенах, потолке и дверях. По верхнему коридору располагались гимнастическая площадка и крытые галереи... Рядом с ними Гиерон устроил триклиний (столовую. - Авт.), посвященный Афродите, с полом из агата и других самых красивых камней, какие только были на острове; стены и потолок были из кипариса, двери - из слоновой кости и туи; он украсил комнату картинами, статуями и сосудами для питья.

Мозаика, обнаруженная на первом корабле. Озеро Неми

Бронзовая голова волчицы с первого корабля. Озеро Неми

Рядом с этой столовой была комната для отдыха с пятью ложами - стены и двери в ней самшитового дерева; в этой же комнате была библиотека, а на потолке часы, наподобие солнечных часов в Ахрадине [часть Сиракуз]. Была также баня с тремя ложами, с тремя медными грелками и ванной... разноцветной, из тавроменитского камня. Устроил Гиерон также еще большое число кают для экипажа и для хранителей трюма. Кроме этого, с каждого борта было по десяти конюшен, подле них хранился фураж для лошадей, багаж всадников и их слуг. На носу была закрытая цистерна для воды, вмещавшая 2000 метретов (78780 литров. - Авт.), устроенная из просмоленных досок и холста. Поблизости от нее из свинца и дерева была устроена закрытая писцина с морской водой, где держали множество рыбы. У бортов, с каждой стороны, были выдававшиеся вперед выступы на равном расстоянии друг от друга; на них помещались дровяные сараи..., хлебные печи, кухни, мельницы и множество других служб"^*.

^* ("Архитектура античного мира", стр. 203.)

Корабли из озера Неми были такого же типа, однако предназначались они не для дальнего плавания по морю, а для увеселительных поездок, поэтому были меньших размеров и не нуждались в конюшнях, в столь больших запасах и военной охране. Даже второй корабль, лучше сохранившийся, дошел до нас не в безукоризненном состоянии. Бронзовые украшения, изображающие львов и волчиц, исполненные ярко и выразительно, уцелели, но многоцветные мозаичные узоры, украшавшие полы этого корабля, сохранились плохо.