Примечания [1990 Троцкий И.М. - III Отделение при Николае I. Жизнь Шервуда-Верного]

Время нахождения в заключении засчитывается в стаж только по день смерти, а не по день реабилитации.

Из справки Министерства социального обеспечения РСФСР 1957 год

В декабре 1938 г. я была осуждена к 10 годам ИТЛ Военным Трибуналом Архангельской области по ст. 58 - 10, 17 - 58 - 8.

В июле 1937 года я, как жена репрессированного, была вместе с 7-летним ребенком административно выслана из Ленинграда в село Семеновское Березниковского района Архангельской области.

В ночь на 1 мая 1938 г. я была арестована РО НКВД, и спустя 10 дней мне было предъявлено обвинение по ст. 58 - 12 - недонос на мужа, в чем я, разумеется, виновной признать себя не могла, так как до сих пор не знаю, в чем заключается преступление моего мужа.

В середине мая 1938 г. я была отправлена в Архангельскую тюрьму, где спустя месяц была вызвана следователем Калининским на очную ставку с гр-кой Посылкиной, также административно ссыльной, проживавшей в том же селе Семеновском. Необходимо оговорить, что гр-ка Посылкина с первых же дней своего приезда в село Семеновское сообщила нескольким женщинам, что она вступила в связь с нач. РО НКВД, и вообще вела себя настолько вызывающе, что ее просто боялись. Я же лично никаких отношений с ней не имела и всячески ее избегала. И вот на очной ставке Посылкина заявляет, что 28 апреля 1938 г. я в ее присутствии получила на почте "до востребования" письмо от писателя М. М. Зощенко, вслух ей прочла его, причем письмо это было полно якобы жалоб на аресты писателей и т. п., и, прочтя это письмо, я громко на почте сказала: "У меня не дрогнет рука убить Ежова".

Надо отметить, что Посылкина не могла знать, что я вообще могу получать письма от Зощенко, так как, повторяю, я с ней никогда о своих личных делах не говорила, но при обыске у меня было взято среди других писем одно письмо Зощенко совершенно невинного содержания, никаких других писем от Зощенко я не получала, и никто мне в 1938 г. в ссылку, разумеется, подобных писем не писал. Я требовала у следствия и Суда допросить Зощенко о том, что им такого письма не было никогда писано, - мне отказали, Зощенко в качестве свидетеля опрошен не был. Я требовала допросить работников сельской почты, которые могли подтвердить, что я никогда не получала писем до востребования, так как мои письма мне вручались по месту работы в контору Раймаслопрома, - мне и в этом отказали, и, наконец, я требовала вызвать в качестве свидетеля любого сотрудника Раймаслопрома для подтверждения того, что 28 апреля 38 г. я безвыходно находилась до 6 час. вечера на работе, в то время как почта, отстоящая довольно далеко, работала только до 3-х часов дня. Никто из указанных мною свидетелей вызван и опрошен не был, и таким образом осталось в силе вымышленное показание Посылкиной.

Эта же Посылкина утверждала, что она неоднократно бывала у меня на каких-то террористических собраниях, где присутствовали остальные три женщины, привлеченные вместе со мною по этому делу, и что наиболее ожесточенные террористические разговоры я вела с гр-кой Радченко. Показания этих обвиняемых убедили Суд в том, что никто из этих женщин ни Посылкину, ни друг друга у меня не встречали и все четверо по ст. 58 - 11 были по суду оправданы, а гр-ка Радченко была освобождена из зала суда, несмотря на то что показания Посылкиной очень тесно связывали меня именно с ней.

Затем были еще показания гр-ки Назаровой Веры, о которой прежде всего надо сказать, что она глуха, физически недоразвита, инфантильна и по определению экспертной комиссии Нейрохирургического института в Ленинграде под председательством проф. Молоткова являлась непригодной в качестве свидетельницы. Ее показания касались:

1) каких-то моих высказываний по поводу жизни рабочих во Франции во время показа картины "Под крышами Парижа", в сельском клубе - но поскольку Назарова была глуха, то любые мои высказывания надо было бы произносить весьма громко, и я требовала вызова свидетелей из числа присутствовавших в тот день в кино, чтобы выяснить, слыхал ли кто-нибудь такие мои высказывания, но никто вызван не был, впрочем, сама Назарова, когда я ей это напомнила, согласилась на суде, что на этой картине мы с ней вместе не сидели, а случайно оказались рядом на картине "Петр I", что касается фильма "Под крышами Парижа", то на нем я была с гр-кой Радченко, которая показала Суду, что никаких разговоров о рабочих и вообще о чем бы то ни было я во время сеанса не вела и вообще никогда она от меня никаких антисоветских разговоров не слыхала. Гр-ка Радченко была по суду полностью оправдана, но ее показания в мою пользу, и к тому же разоблачающие лживость показаний Назаровой, во внимание Судом взяты не были;

2) последнее показание Назаровой заключалось в том, что я, слушая по радио процесс троцкистов-террористов, высказала сожаление, что они, троцкисты, "церемонились" с членами правительства. Никогда я у Назаровых радио не слушала и, само собой понятно, таких слов не способна была произнести в чужом доме среди почти незнакомых людей хотя бы из чувства самосохранения. Муж мой был осужден, я была единственной опорой своего семилетнего ребенка среди совсем чужих людей.

Вот все, что сохранилось у меня в памяти по моему делу. С тех пор прошло 17 лет, и я не знаю, возможно ли сейчас найти тех людей, на опросе которых я в то время настаивала и смогут ли они восстановить в своей памяти такие детали, как часы моей работы, получение писем и т. д. Но если даже предположить, что эти фразы, явно навязанные полуненормальной свидетельнице Назаровой, были мной сказаны, то в этих фразах никакого состава преступления нет - они никому не могли причинить вреда и не причинили. Но ужаснее всего для меня то, что эти никогда не произнесенные мною фразы явились основанием для моего осуждения, тяжкого наказания, в результате чего на мне по сей день лежит позорное пятно.

В 1940 г. мои родственники поручили квалифицированному московскому юристу ходатайство о пересмотре дела. Этот адвокат провел несколько дней в Архангельске, изучил мое дело, нашел в нем много оснований для протеста и подал жалобу в Военную коллегию Верховного Суда. Пересмотр дела не состоялся, но возможно, что жалоба эта до сих пор хранится в Военной коллегии и она может лучше свидетельствовать о всех неправильностях против советской законности, чем моя ослабевшая память.

В 1954 г., находясь в ссылке в Красноярском крае, я обратилась в Военную прокуратуру с заявлением о пересмотре моего дела. В сентябре того же года, вернувшись из ссылки, я вручила майору юстиции т. Рудько копию медицинского заключения о непригодности Назаровой в качестве свидетельницы (кстати, я требовала у суда производства медиц. экспертизы, но и в этом мне было отказано), оригинал должен быть при жалобе, поданной в Военную коллегию в 1940 г., прождав более года, я получила из Военной прокуратуры ответ, гласящий, что оснований для протеста нет и приговор 1938 г. остается в силе. Причем в течение проверки я ни разу не была вызвана, ни опрошена и была лишена возможности противопоставить мои показания всем этим клеветническим и неубедительным обвинениям.

Я обращаюсь к Вам с глубочайшей просьбой затребовать мое дело из Военной прокуратуры - № 10 - 46 - 25 - 46, проверить его, вызвать меня, если встретится надобность, для дачи любых показаний и объяснений. Я твердо знаю, что не совершала никаких преступлений, и хочу после всех тяжелых и незаслуженных испытаний хотя бы остаток жизни прожить с восстановленным честным именем.

Элиашберг Елене Исааковне для Эйзенгардт Л. П.

Сообщаю, что в связи с Вашей жалобой Главной Военной Прокуратурой произведена проверка по делу, по которому Вы были осуждены 21 - 22 декабря 1938 года военным трибуналом пограничных и внутренних войск Ленинградского округа по Архангельской области на основании ст. 17 - 58 - 8 и 58 - 10 ч. I УК РСФСР к 10 годам лишения свободы с поражением в правах на 5 лет.

Оснований для опротестования приговора по Вашему делу не найдено, в связи с чем Ваша жалоба оставлена без удовлетворения.

С 1920 года я проживала в г. Ленинграде. В 1937 году, как жена репрессированного, я была выслана из Ленинграда в Архангельскую область, где в 1938 г. была арестована и осуждена на 10 лет. По отбытии срока наказания я была повторно, по решению Особого Совещания, выслана в Красноярский край и в конце августа м-ца текущего года я получила паспорт на основании "положения о паспортах".

У меня нет никого близких, кроме дочери, проживающей в Ленинграде, но в Ленинграде по моему паспорту не прописывают.

Дело мое пересматривается, и, как мне сказали в Военной Прокуратуре СССР, в скором времени должно быть вынесено решение. Я твердо верю, что моя невиновность будет установлена и судимость с меня будет снята.

Обращаюсь к Вам с убедительной просьбой оказать содействие в отношении прописки меня во Всеволожском районе Ленинградской обл., ст. Мельничьи Ручьи. Там мои дальние родственники имеют свой дом, и я могу у них поселиться в ожидании решения по моему делу.

Во всех других районах Ленинградской области, как и вообще нигде, у меня больше никого нет, и я не имею материальной возможности поселиться у посторонних людей.

Мне 55 лет, по состоянию здоровья работать я в настоящее время не могу, и положение мое сейчас крайне тяжелое.

от Щербаковского избирательного округа г. Москвы

Уважаемый товарищ Соколов, направляю Вам заявление гр. Л. Эйзенгардт и прошу Вас не отказать ей в прописке на ст. Мельничьи Ручьи Ленинградской области Всеволожского района, где проживают ее дальние родственники.

Согласно заявлению гр. Эйзенгардт, дело ее пересматривается в Военной Прокуратуре СССР и в скором времени будет вынесено решение.

Ко мне обратилась гр-ка ЭЙЗЕНГАРДТ Людмила Павловна, которую я знаю с 1922 года, с просьбой оказать ей содействие.

Л. П. Эйзенгардт была освобождена от поселения в Красноярском крае в 1954 году и получила паспорт на основании "положения о паспортах", в силу чего прописка ей была разрешена вне Ленинграда, в селе Волосово, Волосовского района.

Л. П. Эйзенгардт тяжело больной человек, работать не может, и единственным средством к существованию является для нее материальная поддержка ее дочери Е. И. Элиашберг, проживающей в Ленинграде и работающей педагогом в школе. Жить в разных местах матери и дочери невозможно, т. к. материальной поддержки не хватает, и оказать какую-нибудь иную помощь дочь не в силах.

Убедительно прошу Вас дать разрешение Людмиле Павловне Эйзенгардт на прописку в г. Ленинграде по Невскому пр. д. 11, кв. 2, где проживает ее дочь.

Вынуждена еще один раз побеспокоить Вас и обратиться к Вам с очень большой просьбой. Поскольку Вам в общих чертах известно, что пришлось мне пережить в последние два десятилетия моей жизни, я не буду занимать Ваше время подробным описанием.

С мая этого года я прописана в Ленинграде на постоянное жительство. В высших инстанциях разбирается вопрос о моей полной реабилитации. Это является крайне важным как для меня, так и для моей дочери.

В июле я приехала в Москву, чтобы ускорить разрешение вопроса. Была в Военной Коллегии Верховного Суда, изложила подробно все, что связано с предъявленными мне в 1938 г. обвинениями (террористические высказывания - намерения убить Ежова), и Военная Коллегия затребовала для проверки мое дело (№0015/39). Там же мне сказали, что краткие положительные характеристики лиц, пользующихся авторитетом, могли бы ускорить и облегчить разрешение моего дела.

Вы знали меня на протяжении многих лет, предшествовавших моему аресту, и если Вы найдете возможным направить в Военную Коллегию Ваш отзыв обо мне, то окажете мне этим неоценимую услугу.

Поверьте, что только предельная крайность заставила меня обратиться к Вам с этой просьбой.

На тот случай, если Вы сочтете возможным исполнить мою просьбу, сообщаю адрес: Москва, ул. Воровского, 13. Военная Коллегия Верховного Суда СССР, к делу №0015/39.

Ленинград, Невский пр., 11, кв. 2 Эйзенгардт Людмила Павловна.

Прошу о пересмотре дела моего мужа Троцкого Исаака Моисеевича, год рожд. 1903, специальность - историк; беспартийный. Окончил Ленинградский университет. Последние перед арестом годы работал ученым секретарем Историко-археографического института Академии наук СССР, был преподавателем на историческом факультете Ленинградского университета, автор книг: "Шервуд-Верный", "III Отделение" и многих статей по истории декабристов и древнему периоду русской истории (Новгородская республика).

Арестован в начале июня 1936 года. Осужден был в декабре 1936 г. выездной сессией Военной Коллегии Верховного Суда по ст. 58 пп. 10 - 11 и 8 к 10 годам и отправлен в последних числах декабря 1936 г. в Соловецкие лагеря. В феврале 1937 г. я получила от него письмо, в котором он сообщил, что его оклеветали ложными показаниями о причастности к заговору в связи с убийством С. М. Кирова и что он будет добиваться реабилитации. Но это единственное письмо оказалось последним, и с тех пор я ничего о нем не знаю. Предполагаю, что его уже нет в живых. Тем не менее считаю своим долгом просить о пересмотре дела для выяснения степени его виновности и вообще причастности к такого рода преступлениям.

Знаю своего мужа с детских лет. Мы росли в одном городе - Одессе.

В течение 8 лет совместной жизни я ни разу не слыхала от своего мужа ни одного слова, которое могло бы свидетельствовать о его антисоветском настроении. Отдавая почти все время научной и педагогической работе, свободные часы он проводил с семьей и считал себя вполне удовлетворенным. Никаких поводов к недовольству или к враждебным настроениям по отношению к советской власти у него не было и быть не могло. Вот все, что я знаю и могу сказать о нем. Что же касается его дела, то, кроме упомянутого выше письма, я ничего больше не знаю.

Ответ прошу сообщить по адресу моей родственницы: Москва, К - 9, ул. Огарева, д. 3, кв. 60. М. Л. Маркман.

В хлопотах по своему делу я провела недавно в Москве полтора месяца. Когда мне стало ясно, как круто оборачивается мое дело, и когда мне сказали, что помочь могут отзывы авторитетных людей, знавших меня до 1937 года, я решила обратиться к Вам, так как не сомневаюсь в том, что Вы считали меня человеком порядочным, вполне советским - в противном сгучае Вы не стали бы поддерживать со мной дружеские отношения на протяжении ряда лет. В сущности, ничего больше и не требуется. Но, получив от Вашего имени запрос о моей работе до 1938 года, я считаю себя обязанной перечислить основные моменты моей жизни до ареста.

Детство и юность - в Одессе, незаконченное историч. образование. В 1920 г. поселилась в Петрограде с мужем, режиссером К- М. Миклашевским. До 1924 года ничем не занималась, ходила в концерты и в Эрмитаж - муж требовал "перевоспитания вкуса". В 1924 г. уехала во Францию с мужем, у которого была командировка от Инст. иск-ва. Вскоре по приезде в Париж с мужем разошлась; по рекомендации И. Г. Эренбурга была принята на работу в качестве машинистки в Торговое представительство СССР во Франции, где проработала около 2-х лет, по сокращению штатов была уволена и при содействии советского консульства вернулась в 1927 году в СССР. Поселилась в Москве. Еще из Парижа послала несколько статеек в ленинг. альманах "Ковш" (посылала на имя М. Л. Слонимского) - переводы и компиляции из научно-популярных франц. журналов. Приехав в Москву, написала несколько очерков о Париже (на первых порах под руководством В. Б. Шкловского), затем стала корреспондентом ташкентской газеты, куда посылала обозрения московских зрелищ, диспутов и т. п. В 1928 году переехала в Ленинград и под руководством С. Я. Маршака работала над детской книжкой о Н. Г. Чернышевском, которая вышла в 1929 г. В 1930 г. у меня родилась дочь, и я почти отошла от литературной работы. В 1932 - 33 гг. занималась в архивах и библиотеках по заданию Изд-ва Истории фабрик и заводов, мне был поручен период 1890 - 1905 гг. по "Скороходу". В следующие годы брала на дом корректуры, литературн. правку и т. п.

В 1936 г. был арестован мой муж - ученый секретарь Исторического института АН СССР. В 1937 г., как жена репрессированного, я вместе с семилетней дочерью была административно выслана из Ленинграда в Архангельскую обл., где и была в 1938 г. арестована.

Я знаю, что особенно мне хвалиться нечем: я очень мало сделала полезного. Но я никогда не шла на сделки с совестью. После того как я была уволена из Торгпредства и мой первый муж, занявший к тому времени довольно заметное место в кинематографическом мире Парижа, предложил мне снова жить на его средства и оставаться с ним в Париже, я предпочла полную независимость и, не имея ни гроша, за счет нашего консульства вернулась на родину, не желая терять гражданства. Выше я изложила, как при содействии старых друзей я пыталась стать литератором. Силы мои в литературном смысле были более чем ограничены, но все же я жила своим трудом.

Я была очень счастливой матерью, но это длилось недолго. Дочери не было еще восьми лет, когда меня оторвали от нее.

С июля 1937 года по август 1954 г. я была вне жизни: ссылка, тюрьма (13 месяцев), 10 лет заключения в лагере, снова тюрьма и высылка в Красноярский край.

Но все это уже позади, и я рада забыть об этом. Я не теряю надежды на то, что буду реабилитирована. И я снова обращаюсь к Вам с просьбой написать Ваше мнение обо мне, как о советском человеке, которого Вы знали с 1922 по 1937 год.

Адресовать отзыв надо в Военную Коллегию Верховного Суда СССР, ул. Воровского, 13, дело №0015/39.

я только что возвратился после пятинедельного отсутствия домой, поэтому отвечаю Вам с таким промедлением, - извините.

Из копии отзыва, направленного мною в Воен. Колл. Верх. Суда СССР, Вы поймете, почему я должен был затребовать у Вас подробности о Вашей работе в 20-х, 30-х годах: время-то ведь давнее, я обязан был освежить в памяти известные мне факты.

А Вы словно бы даже обиделись на меня за мою "формалистику". Дело требует ее, Вы согласитесь с этим.

Не думаю, чтобы отзыв запоздал: дела о реабилитации, к сожалению, рассматриваются не очень быстро.

Приветствую Вас и искренне желаю успеха в Ваших хлопотах. Будьте здоровы!

Ко мне обратилась Людмила Павловна ЭЙЗЕНГАРДТ, как к хорошо и давно ее знающему человеку, с просьбой дать о ней отзыв в связи с ходатайством перед Военной Коллегией о своей реабилитации (дело 0015/39).

Я познакомился с Л. П. Эйзенгардт в 1922 году и на протяжении 15 лет, до 1937 года, в разное время общался с нею в литературных, издательских кругах Ленинграда и Москвы.

Л. П. Эйзенгардт в 20-х и частью в 30-х годах занималась литературной и журналистской работой, как самостоятельной, так и по заданиям редакций, издательств, выполняла переводы, компиляции, была московской корреспонденткой ташкентской газеты, писала очерки, обозрения.

В 1929 году она выпустила книжку для детей о Н. Г. Чернышевском, в 1932 - 33 годах работала в архивах и библиотеках для Изд-ва истории фабрик и заводов, позже занималась литературной правкой и корректурой.

Я знал об этих работах Л. П. Эйзенгардт как от нее лично, так и со слов С. Я. Маршака (в Ленинграде),

В. Б. Шкловского (в Москве) и от других литераторов, которые помогали и содействовали ее трудовой профессионализации.

На протяжении всех этих лет знакомства с Л. П. Эйзенгардт я видел ее стремление к настоящей труженической жизни работника пера, в высокой степени честное отношение ко взятым на себя обязательствам, ответственность за них и добросовестность. При встречах я не раз наблюдал, как требовательно относится Эйзенгардт к качеству своих работ, как ее тяготит иногда случавшееся отсутствие серьезного литературного труда, который был бы ей под силу. Словом, я всегда считал ее очень хорошим работником.

По взглядам и настроениям Л. П. Эйзенгардт была искренне советским человеком. Таково мое убеждение. Это подтверждается и тем, конечно, что ее возвращению в СССР из Парижа, где она очутилась с первым своим мужем, пожелавшим остаться за границей, после развода с ним, содействовало наше Торгпредство (в 1927 году).

Судьба Л. П. Эйзенгардт после ареста второго мужа в 1937 году сложилась действительно чересчур тягостно. Я видел ее после ее освобождения в 1954 году. Она не потеряла своего жизненного оптимизма, своей веры в советских людей и в родину, то есть сохранила все лучшее и достойное в себе, чем располагала до 1937 года.

В начале июля месяца с. г. я была принята Вами и подала Вам жалобу по поводу того, что Военной Прокуратурой не было найдено оснований для опротестования приговора по моему делу, вынесенному в декабре 1938 г. Военным Трибуналом Архангельской области. Я была осуждена по ст. 58 п. 8 на основании вымышленных и абсолютно клеветнических показаний, и мне было в то время отказано в вызове хотя бы одного из многих свидетелей, которых я требовала вызвать для опровержения всей возводимой на меня клеветы.

Вы нашли возможным затребовать мое дело из Военной Прокуратуры, и, по наведенным мною справкам, дело мое поступило в Военную Коллегию 30 июля с. г. - №0015/39.

Проживая в Ленинграде, я лишена возможности обращаться часто за справками. Прождав четыре с половиной месяца, я беру на себя смелость снова обратиться к Вам с просьбой выяснить, закончена ли проверка моего дела Военной Коллегией, имеется ли необходимость в моем присутствии для дачи каких-либо показаний, в случае, если таковая имеется, - я по первому же вызову немедленно приеду.

Убедительно прошу Вас простить мне непосредственность моего обращения к Вам, меня толкнули на это моя беспомощность и тревога за дальнейшее. Зная, что я никогда не совершала никаких преступлений, я до сих пор не могу оправиться от тяжелого удара, который нанес мне ответ Военной Прокуратуры. И невольно рождаются предположения, что либо в протоколе суда, либо в каких-нибудь других документах моего дела есть что-то такое, чего я не знаю и что мешает моей реабилитации, ибо все то, что мне известно по моему делу по предварительному следствию и судебному процессу, является настолько необоснованным и, порою, анекдотичным, что должно броситься в глаза работникам юстиции. Вот почему я снова обращаюсь с просьбой вызвать меня, если лица, занимающиеся проверкой моего дела, найдут нужным меня опросить.

В 1938 г. мне было отказано в вызове свидетелей, которые могли доказать просто физическую невозможность моего нахождения там, где якобы я произносила разные террористические фразы; основное обвинение базируется на письме писателя Зощенко, которого он мне не писал, которого я никогда не получала и которого, разумеется, в деле нет, но о котором дала показания свидетельница Посылкина, будто я читала ей его вслух на почте села Семеновского. Эта свидетельница была уличена во лжи на самом судебном процессе, в результате чего было снято обвинение по ст. 58 п. 11, хотя свид. Посылкина энергично показывала, что сама присутствовала на каких-то террористических собраниях на моей квартире. Подобных примеров я могу привести множество, но не знаю, зафиксированы ли все эти данные в протоколе суда.

Не лишайте же меня теперь возможности привести те данные, которые смогут пролить свет на всю эту нелепую клевету, которая привела к такому тяжкому обвинению, заставила меня вынести суровое наказание и вот уже восемнадцатый год лишает меня законного права носить имя честной советской гражданки.

Если дело мое передано для рассмотрения по месту следствия - в Архангельскую область, то не откажите сообщить мне об этом, и тогда я готова поехать в Архангельск, если это сможет облегчить и ускорить проверку.

Еще раз прошу извинить мне мою настойчивость и не оставить мое обращение к Вам без ответа. С глубоким уважением

Дело по обвинению ЭЙЗЕНГАРДТ Людмилы Павловны пересмотрено Пленумом Верховного Суда СССР 24 мая 1956 года.

Приговор военного трибунала пограничных и внутренних войск Ленинградского округа по Архангельской области от 22 декабря 1938 года и определение Военной Коллегии Верховного Суда СССР от 5 марта 1939 года в отношении ЭЙЗЕНГАРДТ Л. П. отменены и дело за отсутствием состава преступления прекращено.

Дело по обвинению гражданки ЭЙЗЕНГАРДТ Л. П. пересмотрено Военным трибуналом Ленинградского военного округа 4 июля 1956 года.

Постановление Особого совещания при МГБ СССР от 10 сентября 1949 года в отношении ЭЙЗЕНГАРДТ Людмилы Павловны, 1899 года рождения, уроженки г. Николаева, УССР, ОТМЕНЕНО, и дело производством прекращено.

Дело по обвинению ТРОЦКОГО Исаака Моисеевича пересмотрено Военной Коллегией Верховного Суда СССР 14 июля 1956 года.

Приговор Военной Коллегии от 23 декабря 1936 года и постановление Тройки УНКВД по Ленинградской области от 10 октября 1937 года в отношении ТРОЦКОГО И. М. по вновь открывшимся обстоятельствам отменены, и дело за отсутствием состава преступления прекращено.

Сообщаю, что поступившая от Вас жалоба Главной военной прокуратурой рассмотрена и дело Вашего мужа направлено для рассмотрения в Верховный Суд Союза ССР, откуда Вам и будет сообщено о результатах.

Гр. ЭЙЗЕНГАРДТ Людмиле Павловне Адрес: г. Ленинград, Невский пр., 11, кв. 2

Сообщаю, что поступившая от Вас жалоба Главной военной прокуратурой рассмотрена и Ваше дело 1949 года направлено для рассмотрения в Военный Трибунал Ленинградского Военного округа, откуда Вам и будет сообщено о результатах.

РЕСПУБЛИК

ГЛАВНАЯ ВОЕННАЯ ПРОКУРАТУРА

6 сентября 1956 г.

№ 9а - 3732 - 36

Москва, Центр, ул. Кирова, 41

В ВОЕННУЮ КОЛЛЕГИЮ ВЕРХОВНОГО СУДА СССР

К нашему № 054738 от 29 мая 1956 г.

Копия: гр-ке ЭЙЗЕНГАРДТ Л. П.

гор. Ленинград, Невский проспект, дом 11, кв. 2

В дополнение к направленному Вам уголовному делу по обвинению Троцкого Исаака Моисеевича, реабилитированного Вами 14 июля 1956 г., при этом направляется жалоба его жены с просьбой выслать ей справку о реабилитации по новому адресу для разрешения по существу и сообщения результатов жалобщику.

ПРИЛОЖЕНИЕ: жалоба на 1 листах, н/вх.

№ - , только первому адресату.

Военный Прокурор Отдела

Главной Военной Прокуратуры

полковник юстиции

ДОРОГАЯ ЛЮДМИЛА ПАВЛОВНА,

поздравляю Вас с добрым окончанием всех хлопот о "деле", а главное - радует, что Вы здоровы и живете с надеждой на лучшую жизнь.

Не теряйте этой надежды никогда. Будьте благополучны.

Очень, очень рад за Вас и прошу кланяться тем общим друзьям и знакомым, которые сейчас счастливы Вашим счастьем.

Искренне уважающий Вас

Конст. Федин

Под Москвой, 08.06.56

КОПИЯ

РСФСР

СВИДЕТЕЛЬСТВО О СМЕРТИ

1 - ЮБ                                                      	№ 022422

Гр. ТРОЦКИЙ

Исаак Моисеевич умер (ла) 2/II - 1942 г. второго февраля.тысяча девятьсот сорок второго года. Возраст 39 лет

Причина смерти: инфаркт миокарда

о чем в книге записей актов гражданского состояния о

смерти 1956 года октября месяца 20 числа произведена

соответствующая запись за № 90.

Место смерти: город, селение

район, область, край, республика не установлено

Место регистрации г. Ленинград

БЮРО ЗАГС Дзержинского р-на Дата выдачи 23 октября 1956 г.

ПЕЧАТЬ

 Управление Милиции	                                     Заведующий бюро записей актов 

 города Ленинграда                                          	гражданского состояния 

 Бюро записей актов 

 гражданского состояния	подпись 

 Дзержинского р-на

КОПИЯ

При ответах обязательно ссылаться на наш № и дату.

Исп. вх. №

ПРОКУРАТУРА СССР

ВОЕННЫЙ ПРОКУРОР

ЛЕНИНГРАДСКОГО ВОЕННОГО ОКРУГА

"3" октября

1956 г.

№ 2687с - 56

г. Ленинград

СПРАВКА

Выдана ЭЙЗЕНГАРДТ Людмиле Павловне, 1899 года рождения, в том, что она в связи с осуждением ее мужа ТРОЦКОГО Исаака Моисеевича постановлением УНКВД Ленинградской области от 25 июня 1937 г. была административно выслана из гор. Ленинграда.

Справка выдана для представления в Нарсуд по месту жительства для установления фактических брачных отношений.

ПЕЧАТЬ

 Военной Прокуратуры                                          	Ст. Пом. Военного прокурора ЛенВО 

 Ленинградского	                                                           подполковник юстиции 

 Воен. Округа СССР 

 (Фокин)                                                                     подпись                                                                     

  
                                                                              КОПИЯ 

 18 октября 1956 г.

 Дело № 2535

ОПРЕДЕЛЕНИЕ

Народный Суд I участка Куйбышевского района гор. Ленинграда в составе председательствующего гр. АПАНАСЕВИЧ и народных заседателей - Никифоровой и Макарьина при секретаре Яковлевой рассмотрел в открытом судебном заседании в. городе Ленинграде 18 октября 1956 г. Дело по заявлению ЭГЗЕНГАРДТ Людмилы Павловны о признании фактическлх брачных отношений.

Суд установил: гр-ка ЭЙЗЕЧГАРДТ Людмила Павловна просит признать ее фактический брак с гр-ном ТРОЦКИМ Исааком Моисеевичем; с 1929-го года по 1936 г. она состояла в браке с ТРОЦКИМ Исааком Мои сеевичем, от этого брака родилась дочь - Елена. Муж в 1936 году был репрессирован, она в 1937 г. также. Как она, а также ее муж были реабилитированы. Реабилитация мужа имела место посмертно.

Документ ей необходим для установления в правах наследства.

Суд учитывая, что, как явствует из показаний свидетелей: РЕЙСЕРА и СЛОНИМСКОЙ - ЭЙЗЕНГАРДТ Людмила Павловна и ТРОЦКИЙ Исаак Моисеевич действительно находились в фактических брачных отношениях с 1929 г. Поэтому Суд, руководствуясь ст. ст. 5, 118 Г. П. К. и постановлением Пленума Верховного Суда СССР от 7/V 1956 года

определил

признать ЭЙЗЕНГАРДТ Людмилу Павловну женой умершего гр-на ТРОЦКОГО Исаака Моисеевича, г. р. 1903.

Срок обжалования в Ленгорсуд - 5 дней.

 Нар. судья                                          	Апанасевич 

 Нар. заседатели	                            1) Никифорова 

                                                    2) Макарьин

СССР

Министерство Высшего Образования

ЛЕНИНГРАДСКИЙ ОРДЕНА ЛЕНИНА

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ имени

А. А. Жданова

21 ноября 1956 г.                                  	Ленинград, В. О., Университетская наб., д. 7/9 

 № 2030	                                                                      Тел. коммут. А - 000 - 43

СПРАВКА

Личного дела на Гр-на ТРОЦКОГО Исаака Моисеевича 1903 г. р., в архиве Ленгосуниверситета не обнаружено.

В единственно сохранившейся на него служебной карточке только значится, что он был профессором Университета и проживал по Кирочной улице, д. № 12, кв. 5.

Зав. Архивом

Лен. Гос. Университета (П. А. Никифоров)

КОПИЯ

АКАДЕМИЯ НАУК

СОЮЗА СОВЕТСКИХ СОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ

РЕСПУБЛИК

АРХИВ

Ленинград, Университетская наб., 1.

Телефон А - 2 - 61 - 84

6 декабря 1956 г. № 783/465

АРХИВНАЯ ВЫПИСЬ

из протокола № 19 заседания Президиума

Академии Наук СССР от 15 июня 1935 г.

12. Доложены протоколы Квалификационной Комиссии по общественным наукам о присуждении ученой степени.

ПОСТАНОВЛЕНО:....................

2) Утвердить в степени кандидата без защиты диссертации

следующих лиц:

И. М. ТРОЦКОГО - истории

..............

П. п. Непременный Секретарь, академик В. П. Волгин

Настоящая архивная выписка сделана по

материалам,

хранящимся в Архиве Академии

Наук СССР -

ф. 4, оп. 2 (1935), № 11, лл. 167, 169, 174.

Верно: подпись

 ПЕЧАТЬ                       Зам. директора Архива

 Архив                        Академии Наук СССР подпись (Н. П. Корявое) 

 Академия                     Ст. научно-техн. сотр. 

 Наук СССР                       подпись(В. П. Костыгова)

РСФСР

МИНИСТЕРСТВО СОЦИАЛЬНОГО ОБЕСПЕЧЕНИЯ

Отдел обслуживания персональных пенсионеров

6 февраля 1957 г.

№7 - Э

Москва, 49, Шаболовка, 14

Коммутатор В 3 - 00 - 22.

Гр. ЭЙЗЕНГАРДТ Л. П.

г. Ленинград, Невский пр., д. 11, кв. 2

Для рассмотрения вопроса о назначении Вам пенсии работников науки просим дополнительно прислать: документы о стаже работы мужа в вузах и научно-исследовательских учреждениях на 5 л. 8 м. 9 дн. (до 1932 года), справку о нахождении на его иждивении, свидетельство о смерти мужа, справку о времени нахождения в заключении.

Одновременно сообщаем, что время нахождения в заключении засчитывается в стаж только по день смерти, а не по день реабилитации.

Начальник отдела (М. Евгенов)

ОТ ПУБЛИКАТОРА

Людмила Павловна Эйзенгардт-Миклашевская не получила пенсии за мужа. Ей ответили в конце концов, что она не имеет на это права, поскольку профессор Ленинградского университета И. М. Троцкий не выработал положенный для пенсии стаж. (Ведь "время нахождения в заключении засчитывается в стаж только по день смерти" - гениальная формула, лучше любого исследования характеризующая отношение системы к человеку)

После семнадцати лет ссылок, тюрем, лагерей Людмила Павловна в результате немалых хлопот получила крохотную комнату в коммуналь ной квартире на улице Воинова, где над ней издевалась пьяная соседка, и 35 рублей собственной пенсии. До последних месяцев жизни она зарабатывала машинописью. Дочь ее умерла вскоре после возвращения матери из ссылки.

Сама Людмила Павловна скончалась в 1976 году.

Надо сказать еще, что Людмила Павловна, чью жизнь варварски искалечила сталинская и послесталинская государственная машина, была женщиной очень красивой, умной и одаренной, и о своей литературной работе она пишет с удивительной скромностью.

Ее любили, ценили, дружили с ней многие выдающиеся люди нашей культуры - писатели, артисты. Она бывала у Горького до его отъезда за границу. Зощенко, человек чести, не забывал ее и после ареста. Не такой должна была быть ее жизнь. Как, впрочем, и у десятков миллионов ее сограждан, чью судьбу сломала карательная машина, историей которой занимался ее погибший в застенках НКВД муж.

Примечания

Судьба. Документы без комментариев