Глава V. Кочевники в евразийских степях

От Памира и Байкала на запад до Дуная тянется великая евразийская степь. Всюду равнинные сухие или полусухие пространства, пересекаемые всхолмлениями, реками или массивами лесов. Еще в бронзовом веке наметились черты сходства между населением западных и восточных районов этой географической зоны. Когда же сложились кочевой быт и хозяйство, когда в степи пришли племена в высшей степени подвижные, сходство это еще более усилилось. Греков соединяла великая морская стихия. Кочевников соединяло сухое ковыльное море, и его взад и вперед бороздили их кибитки. Объединяющее воздействие степи особенно сильно сказалось в скифскую эпоху.

"Скифы-кочевники жили сначала в Азии. Потом были потеснены во время войны с массагетами и, перейдя речку Араке, удалились в Киммерийскую землю (ведь та земля, которую ныне занимают скифы, была, говорят, некогда Киммерийской). При наступлении скифов ввиду их многочисленности киммерийцы собрались на совет, как им быть; мнения разделились, причем обе стороны упорствовали. Разумнее было предложение царей; по мнению народа, следовало покинуть страну и из-за праха не подвергать себя опасностям; цари предлагали биться за землю с пришельцами. Однако народ не внял совету царей, а цари - мнению народному. Народ решил покинуть страну, без боя передав ее пришельцам; цари же решили полечь мертвыми на своей земле и не убегать, памятуя блага, которыми пользовались они (в своей земле) и сколько бед, вероятно, постигнет их, когда они убегут из отчизны. Порешив так, цари разделились на две равные по численности стороны и вступили в бой между собой. Когда цари перебили друг друга, то народ похоронил их на реке Тире (Днестр) - могила их видна еще и теперь - и, похоронив их таким образом, удалился из страны. Пришедшие скифы заняли пустую страну",- так сообщает Геродот о драматических событиях, связанных с появлением скифов в степях Северного Причерноморья. Киммерийцы оставили ряд названий (Боспор Киммерийский, Киммерийские стены) и ушли, видимо, в Азию, на юг. Преследуя их, скифы тоже вторглись в страны Древнего Востока. "...Вот идет народ от страны северной, и народ великий поднимается от краев земли. Держат в руках лук и копье; они жестоки и немилосердны, голос их шумит как море, и несутся они на конях, выстроенные как один человек, чтобы сразиться с тобою, дочь Сиона. Мы услышали весть о них, и руки у нас опустились, скорбь объяла нас, муки, как женщину в родах. Не выходите в поле и не ходите по дороге, ибо меч неприятелей, ужас со всех сторон"^*.

^* (Геродот, IV, 11; Библия, книга пророка Иеремии.)

Перед варварами-кочевниками - этой неудержимой лавиной людей, сросшихся с лошадьми, этими воинственными кентаврами, опьяненными кумысом и кровью, оказывались беззащитными оседлые горожане. Через века прошел этот страх мирных жителей долины, трудолюбивых ремесленников перед страшным витязем-степняком.

Пророки Иудеи и средневековые писатели, арабские географы и католические монахи-хроникеры, русские летописцы и китайские историки донесли до нас их стенания и жалобы.

Из своих походов скифы привозили много сокровищ. Искусство Урарту, Ассирии оказало на них очень большое влияние. Под его воздействием в конце VII-VI вв. н. э. стало складываться собственно скифское искусство. Загадочное, своеобразное, полное мощи и экспрессии, искусство "звериного стиля" было глубоко оригинальным и неповторимым. Оно ярче всего свидетельствует о культурно-историческом единстве евразийских степей.

В XVIII в. впервые были обнаружены сокровища, погребенные в курганах скифских царей. В XIX-XX вв. мир потрясли новые находки в кочевнических курганах скифской эпохи - в степях Украины, Казахстана, Алтая, Сибири и Монголии. И везде бросались в глаза олень с поджатыми ногами, с вытянутой вперед мордой, огромными, закинутыми назад рогами, летящий над безбрежными кочевыми просторами, пантера, свернувшаяся в клубок, и хищники, терзающие травоядных либо вступающие в бой друг с другом.

В 1763 г. был раскопан так называемый Литой курган на Нижнем Днепре. Это оказалась гробница скифского вождя VI в. до н. э. Среди прочих вещей был найден меч в ножнах с золотыми обкладками. На пластинах были изображены фантастические звери. Эти знаменитые ножны стали классическим примером соединения элементов древневосточного искусства с только что родившимся скифским. Один за другим величаво вышагивают фантастические восточные крылатые четырехногие существа. Они натягивают лук и стреляют, целясь куда-то вперед, У одних тело льва, хвост скорпиона, голова грифа с гребнем, у других тело быка, а голова человека со звериными ушами, у третьих туловище львиное, а хвост скорпионий. Крылья у всех в виде рыб, а руки как у человека. В нижней части ножен изображены два льва, злобно рычащие друг на друга, а наверху, между двумя священными деревьями, мы видим алтарь. Два гения стоят по бокам, в руках у них кадильницы. Такие гении встречаются на ассирийских произведениях искусства. И среди этих фигур олень на большом округлом выступе ножен, скифский олень, чей образ был самым распространенным в искусстве евразийских степей, мифический волшебный олень в той загадочной позе, которую считали то позой лежащего зверя, то несущегося в галопе, то летящего.

Великолепный олень был найден в скифском кургане VI в. до н. э. на Северном Кавказе, у станицы Костромской. Это большая золотая бляха, прикреплявшаяся к панцирю или щиту. Точно рассчитаны все линии, все формы - устремленной вперед, вытянутой голове оленя противостоят мощная шея и тяжелые, закинутые назад рога в виде S-образных завитков. Скифы, наверное, верили, что, поместив такую бляху на щите воина, они тем самым призовут звериного предка, тотема, духа, какие-то сверхъестественные силы на помощь воину, сделают оленя его защитником и охранителем. В стремлении наделить животных способностью к активной деятельности особенность искусства скифов, его смысл.

Другая знаменитая золотая бляха VI в. до н. э. в виде пантеры была найдена тоже на Северном Кавказе, на Кубани, у станицы Келермес. Плавные закругленные линии, точно расставленные акценты, все совершенно и гармонично в этом замечательном произведении скифского искусства. Небольшое острое ухо пантеры украшено разноцветными вставками - они контрастируют с одноцветной золотой поверхностью тела. Мощные лапы и хвост завершаются полосой, украшенной фигурами свернувшихся хищников,- характерный для скифского искусства прием совмещения нескольких изображений зверей на теле одного животного.

Изображение единорога. Поливные плитки. Сузы

С V в. до н. э. в степном искусстве становятся популярными сцены терзания - мотив, распространившийся, возможно, под влиянием Древнего Востока.

Статичные, мощные, малоподвижные фигуры воплотили в себе дух деспотических косных монархий Востока. Жестокую властность, агрессивность устремлений, порабощенность личности - вот что должны были передавать огромные чудовища на стенах дворцов и храмов в Сузах, Ниневии, Вавилоне, огромные, колоссальные, безжалостные и спокойные, идущие неизвестно куда и вечно остающиеся на одном месте.

Когда греки, одни как пленные или эмигранты, другие позднее как победители, входили в Персепольский дворец, их встречали огромные каменные барельефы - львы, встав на задние лапы, терзают единорогов, которые, обернувшись, яростно смотрят на хищников.

У скифов эти мотивы нашли совсем другое выражение. Сцены стали необычайно динамичными, фигуры стремительными, экспрессивными, выразительными.

Особую художественную силу приобрело искусство Причерноморья в последующую эпоху, когда восточное влияние сменилось здесь ярко выраженным греческим. Родилось особое греческое искусство с характерной для эллинов свободой в воспроизведении жизни, но подчинившееся скифским интересам, выполнявшее скифские заказы, использовавшее сюжеты и мотивы, близкие кочевникам, им понятные и любимые ими. Лучшие образцы этого искусства, имеющего непреходящую художественную ценность, найдены в царских курганах IV в. до н. э.

Сенсацией было открытие рядом с городом Пантикапеем (около современной Керчи) гробницы скифского царя в Куль-Обе. Огромный холм, покрытый каменными глыбами, долго служил местом для добывания камня. В 1830 г. Дюбрюкс, который наблюдал за проводившимися работами, предположил, что это не естественный холм, а гробница. Он не ошибся. Вскоре открылся массив каменной кладки и узкий проход в склеп, а в конце его таинственная дверь, заложенная камнем. С замиранием сердца разбирали исследователи кладку, и наконец перед их взорами предстала камера склепа. Но, когда они спустились вниз, их постигло разочарование. "Разрушенные доски и бревна, изломанный катафалк, вероятно служивший ложем трупу погребенной здесь женщины, повреждение стен, частью уже облупившихся, частью угрожавших падением,- все это заставило меня сказать.., что склеп уже обыскан",- писал Дюбрюкс^*. Однако его заключение было поспешным. Погребения оказались нетронутыми. И когда приступили к их расчистке, одна за ругой стали появляться на свет вещи изумительной красоты. Расчистили главное мужское погребение - здесь лежал знатный воин, вероятно скифский царь, почти двухметрового роста: на голове войлочная шапка, покрытая золотыми бляшками, на шее массивная золотая гривна, на ее концах великолепные фигурки скифов верхом на конях, на ногах и руках тонкой работы браслеты, на всей одежде золотые бляшки. Рядом оружие: меч, лук и стрелы. На луке золотые пластины от налучья, так называемого горита, на них вытеснены сцены борьбы зверей и фантастические животные. Тут же кожаная нагайка, оплетенная золотой лентой. Даже точильный камень был вставлен в золотую оправу. Рядом находился золотой сосуд весом 698 г, украшенный изображениями бородатого скифа и маски медузы.

^* (Цит. по кн.: И. Брашинский. Сокровища скифских царей. М., 1967, стр. 32-34.)

Любому археологу одного такого погребения хватило бы на всю жизнь. Но в Куль-Обе было еще два, рядом с воином-царем лежала женщина в гробу из кипарисового дерева. От него сохранились костяные накладки с тонкой и изящной гравировкой со следами раскраски. На женщине платье, расшитое множеством золотых блях. На голове электровая диадема. Тут же упоминавшиеся серьги с головой Афины. На шее женщины гривна из золота. На руках широкие золотые браслеты. Рядом зеркало с золотой ручкой. На нем изображены звери. В ногах погребенной стоял электровый сосуд - знаменитая Куль-обская ваза. Много писали об этой замечательной вазе. То, что на ней изображены скифы, ни у кого не вызывало сомнений: штаны и костюм, шапки и оружие - все типично скифское. Но почему такие странные сцены? Царь или военачальник, опираясь на копье, слушает другого воина, далее воин натягивает тетиву на лук, затем один скиф лечит другому зуб, и, наконец, один скиф перевязывает другому ногу. Было высказано предположение, что это не просто сцены быта, а композиция, связанная с легендой о происхождении скифов, переданной Геродотом.

Геракл, гоня быков Гериона, пришел в область Понта и попал к местной богине. У них родилось три сына. Когда Геракл собрался уходить, богиня попросила у него совета: что делать с сыновьями? Геракл ответил: "Когда ты увидишь сыновей возмужавшими, поступи лучше всего так: посмотри, кто из них натянет вот этот лук и опояшется по-моему поясом, тому и предоставь для жительства эту землю, а который не в состоянии будет выполнить предлагаемой мной задачи, того вышли из страны. Поступая так, ты и сама останешься довольна, и исполнишь мое желание". Сыновья получили имена Агафирс, Гелон и Скиф. Когда пришло им время стать мужчинами, богиня предложила детям испытать силу и дала братьям отцовский лук. Старшие оказались слабыми, и она изгнала их. Младший справился с отцовскими луком и остался в родной стране править. От него и произошли скифы припонтийских степей^*.

^* (См.: Геродот, IV, 9.)

Сцена на вазе из кургана Куль-Оба. Золото. IV в. до н. э. Государственный Эрмитаж. Человек натягивает лук

Сцена на вазе из кургана Куль-Оба. Золото. IV в. до н. э. Государственный Эрмитаж. Агафирс и Гелон получили удары сорвавшимся луком, один нижним концом по левой голени...

Сцена на вазе из кургана Куль-Оба. Золото. IV в. до н. э. Государственный Эрмитаж. Другой верхним концом лука по щеке, и ему выбило зуб

Сцена на вазе из кургана Куль-Оба. Золото. IV в. до н. э. Государственный Эрмитаж. Царь Геракл в диадеме беседует с победителем - Скифом

Присмотримся теперь к Куль-обской вазе. Один человек натягивает лук - это как бы пролог ко всему мифу. Затем показаны два неудачливых брата Скифа, которые не натянули лук и получили травмы. Предложивший это объяснение сцен Д. С. Раевский сам пробовал натянуть подлинный сложный лук, аналогичный скифскому, взяв его в Московском историческом музее, и избежал указанных на Куль-обской вазе травм только потому, что действовал очень осторожно, боясь испортить музейный экспонат (к тому же от времени лук ослабел). А вот Агафирс и Гелон получили удары сорвавшимся луком, один нижним концом по левой голени, другой верхним концом по щеке. Последнему, видимо, выбило зуб. Именно сцены врачевания этих травм и находим мы на сосуде. Далее царь Геракл беседует, очевидно, с победителем Скифом, удостоившимся чести быть изображенным вместе со своим божественным отцом.

Греческий историк со слов эллинов, живших у Понта, рассказал нам миф о происхождении скифов. Греческий мастер из Пантикапея изобразил сцены из этого мифа на драгоценном сосуде, который предназначался для скифского вождя.

Через несколько десятков лет после раскопок Куль-Обы под Воронежем был найден аналогичный сосуд. Такая же форма и сходные изображения скифов. Тот же, видимо, сюжет: трижды изображен бородатый герой Геракл, он протягивает руку с двумя прижатыми пальцами стоящему на коленях спиной к нему скифу с копьем, убеждает в чем-то другого собеседника, при этом держит плетку и, наконец, передает лук третьему скифу. Геракл беседует, вероятно, со своими сыновьями. Первого он изгоняет из страны, показывая ему на пальцах число три,- на столько частей делится земля для трех братьев, второму он предлагает тоже покинуть страну, младшему, безбородому, Скифу дает символ власти - лук. Это как бы окончание рассказа, начатого на вазе из Куль-Обы.

Вокруг похороненных в этом кургане людей, стояло множество прекрасной серебряной посуды с чеканкой и позолотой - львы терзают оленей, дикие гуси поедают рыб - любимые скифами сцены борьбы и терзаний в животном мире, но исполненные греками, с их свободой и реализмом в передаче движений, стремлением выразительно и точно показать объемы тела.

Три дня непрерывно работали исследователи, расчищая склеп, окруженные толпой любопытных, всячески мешавших им. Дюбрюкса чуть не убил сорвавшийся с потолка склепа камень. К ночи почти все было сделано, оставалась лишь небольшая часть гробницы. Решили переночевать дома, а вход завалили камнями и поставили охрану. Полицейские, не желая мерзнуть в холодную осеннюю ночь, покинули пост. Пришедший наутро Дюбрюкс с ужасом обнаружил, что камни отвалены, плиты пола выворочены и вся оставшаяся нерасчищенной часть склепа ограблена. Лишь спустя несколько недель удалось найти кое-какие вещи - среди них была знаменитая бляха в виде оленя, к шее которого прижата собака, а вместо хвоста изображена птичья головка. На туловище животного древний художник поместил льва, грифона и прыгающего зайца.

Николай I приказал заплатить вернувшему этот похищенный предмет 1200 рублей, надеясь, что вскоре принесут! и другие вещи. А бляха была на редкость красивой и, пожалуй, самой скифской из всего, найденного в Куль-Обе. Греческий мастер следовал здесь схеме, сложившейся в древнескифском искусстве. Суть ее в "зооморфных превращениях". Скифские художники как бы конструировали новое существо из частей реальных животных, усиливали одно животное характерными частями другого. Олень из Куль-Обы дополнен грифоном и львом, ему приданы также свойства зайца и птицы. Владельца этой бляхи охраняло не одно животное, а те мистические силы, которые "жили" в "дополнительных" зверях.

Грабители Куль-Обы проникли в не обнаруженный Дюб-рюксом тайник, где лежала кроме пластины в виде оленя еще массивная золотая шейная гривна с львиными головами на концах. Они разделили ее на три части. Удалось потом найти только концы. Тут же была обкладка горита из золотого листа. Дюбрюкс обнаружил позднее только его обломки.

Древним богатым гробницам всегда угрожал один и тот же враг - грабители. Чудом сохранился курган Куль-Оба, но судьбе было угодно, чтобы и его ограбили, уже после раскопок. Большинство скифских богатых курганов ограблено было еще в древности. В одном таком кургане даже удалось найти самих грабителей. Это случилось при раскопках И. Е. Забелиным в 1862 - 1863 гг. скифского кургана Чертомлык, расположенного у днепровских порогов, там, где, по Геродоту, скифы имели обыкновение хоронить своих царей. После долгих и трудных раскопок, поглотивших массу сил и денег, исследователи добрались до большой царской могилы. Но она оказалась совершенно пустой! Грабители ее полностью очистили. Они забрались туда сразу же после похорон (быть может, даже участвовали в них и хорошо знали, как устроена гробница и где расположены драгоценные предметы). Но когда археологи расчистили грабительский лаз, они почувствовали себя отмщенными. Один из грабителей не успел вылезти, и земля, обвалившись, погребла его заживо. Остальные, видимо, в ужасе бежали. Наверное, им показалось, что это мстил дух царя, только что погребенного в кургане. У костяка грабителя лежали остатки сокровищ: множество золотых блях от одежд, шесть мечей с золотыми обкладками рукоятей, золотая обивка ножен с изображением битвы греков со скифами и горит с золотой пластиной. На ее верхнем фризе показана борьба животных - пантера терзает козла, лев и пантера терзают оленя и т. п. В двух широких средних фризах изображены сцены из мифа об Ахилле. Матери Ахилла - богине Фетиде - было предсказано, что сын ее отправится на Троянскую войну, совершит там массу подвигов и погибнет. Она решила не отпускать его и спрятала, переодев женщиной, среди дочерей царя Ликомеда. Но ахейцы, которые терпели поражения у стен Трои, послали за Ахиллом хитроумного Одиссея. Тот под видом торговца пришел к дочерям царя, разложил товары, среди которых были украшения и оружие. Когда дочери царя, а среди них и переодетый юный Ахилл смотрели эту выставку торговца Одиссея, его спутники подняли боевой крик. Ахилл схватился за меч и тем самым выдал себя. Ему ничего не оставалось, как пойти в лагерь ахейцев у Трои, где он снискал бессмертную славу своими подвигами.

Деталь сосуда из кургана Чертомлык. Сплав золота и серебра. IV в. до н. э. Государственный Эрмитаж. Крылатые грифоны раздирают оленей, ниже - фриз со сценами из жизни скифов

На знаменитом изделии греческого мастера мы видим молодого героя, обучающегося стрельбе из лука, Одиссея и напуганную Дидамию, у которой к этому времени от Ахилла родился сын, жену царя Ликомеда, наконец, самого героя, выхватывающего меч и сбрасывающего женские одежды. Далее следует изображение прощания Ахилла с семьей Ликомеда и сцена примирения могучего героя с ахейским царем Агамемноном, с которым он поссорился из-за троянской пленницы - прекрасной Брисеиды. Эта ссора длилась очень долго, пока не погиб Патрокл и доспехи Ахилла, взятые им, не достались Гектору, сыну Приама - царя Трои. Мать Ахилла Фетида подарила сыну новые доспехи, выкованные Гефестом. На горите изображен тот момент, когда Ахилл их надевает. Рядом на троне Агамемнон. Кончается рассказ траурной сценой - урну с прахом сраженного стрелой Ахилла уносит, горестно опустив голову, Фетида.

Итак, центральная могила Чертомлыка была безжалостно ограблена. Но оказалось, что грабители не проникли в боковые погребения. А там имелось немало цепного. Особенно богатыми были могилы наложницы и виночерпия царя. На наложнице археологи обнаружили золотую гривну, браслеты, перстни, рядом с ней находилась большая серебряная с позолотой ваза с чеканным узором. В нижней части вазы располагалось три отверстия для слива жидкости, па этом месте были скульптурные головы львов и Пегаса. Вверху шло два пояса изображений. На первом крылатые грифоны раздирают оленей, ниже скифы ловят коней, стреноживают их и дрессируют. Под ними роскошные растения, среди которых художник изобразил птиц.

Стройные пропорции, соразмерность деталей, изысканные линии рисунка, пластичность и живость рельефных фигур - все это ставит Чертомлыкскую вазу, гордость нашей археологии, в один ряд с замечательными образцами греческого припонтийского искусства.

Через 50 лет после Чертомлыка мир был потрясен открытиями, сделанными в другой, соседней скифской гробнице - в кургане Солоха, которую раскопал один из самых удачливых русских археологов Н. И. Веселовский в 1912-1913 гг. Огромный курган (более 18 м в высоту) тоже был ограблен. Много волнений пережили раскопщики, постепенно, в течение нескольких месяцев открывая пространство огромной могилы глубиной 6 м и площадью 27 м². Вот оброненная грабителями золотая булавка, а вот бляшка от женской одежды, тоже из золота. Неужели грабители начисто обобрали мертвых царей и царицу? Но, наконец, расчищено боковое погребение - там оказались медный котел и приспособление для поджаривания мяса, а рядом два лошадиных костяка, нащечники в виде золотых рыб и крыльев птицы. Немного, если сравнивать с соседним Чертомлыком! Утешало, что кроме центральной могилы есть еще одна, ниже. Но деньги подходили к концу, и раскопки отложили на следующий год. Пришел новый сезон, и была обнаружена вторая большая могила, где покоился скифский царь, его слуги и виночерпий. Она оказалась неограбленной! И археологи увидели золотые вещи - одна другой красивее. Был найден золотой горит, украшенный несколькими поясами изображений. На верхнем поясе традиционная сцена терзания львом и грифоном беззащитного оленя, на главном фризе бой пеших и конных воинов. Это скифы в варварских одеждах. Они сражаются скифским оружием - короткими мечами-акинаками. Все всадники с бородами, все пешие без бород. Были извлечены из земли царский меч с золотым эфесом и ножнами, золотой браслет, золотая гривна, серебряные сосуды и остатки деревянного сосуда, обитого золотой пластиной. На одном сосуде изображены скифы, охотящиеся на львов. Скифам помогают собаки. На большом плоском фаларе традиционный скифский мотив - львы терзают козла. И вдруг археологи увидели ослепительный, роскошный и вместе с тем изысканный, изящный и тонкий золотой гребень. На нем сражающиеся воины-скифы. На всадниках кроме скифского одеяния греческие шлемы, на пеших поверх войлочного кафтана панцири. У воинов щиты, мечи и копья.

Куль-Оба, Чертомлык, Солоха... Закончились ли на этом открытия царских скифских гробниц? Нет, они продолжаются, и, быть может, главные находки еще в будущем.

К числу недавних сенсаций относятся раскопки Мелитопольского кургана, проведенные А. И. Теренежкиным в 1954 г. Здесь были найдены горит и золотые пряжки от портупеи. Золотой горит как две капли воды походил на пластину из Чертомлыкского кургана (это была третья: вторую нашли еще раньше в Винницкой области). Пластины были оттиснуты на одной бронзовой матрице. Их изготовил какой-то греческий мастер, живший на берегах Понта. Недаром он избрал героем сцен, изображенных на горите, Ахилла. Мифы об этом герое были популярны на берегах Черного моря. В устье Дуная существует остров Змеиный, в древности его называли островом Левка. Сюда якобы перенесла Фетида с погребального костра воскресшего Ахилла, и он долго еще жил здесь. У Днепровского лимана есть коса, которую греки называли Ахилловым дромом. Герой якобы праздновал тут боевую победу и устроил состязания в беге. Впоследствии жители Ольвии проводили в этих местах спортивные игры, посвящая рекорды своих атлетов юному полубогу, покровителю морского дела, не знавшему границ ни в гневе, ни в силе, ни в смелости в бою.

В 1959 г. на Дону, у станицы Елизаветинской, был раскопан В. П. Шиловым большой царский курган из группы, называвшейся "Пять Братьев". Там был найден еще один горит со сценами из жизни Ахилла - точная копия чертомлыкского, четвертый из этого блестящего семейства. Он лежал при скелете молодого скифского царя в не тронутой грабителями могиле. Возле царя был обнаружен кроме горита меч в золотых ножнах. Так же как и горит, ножны являлись точной копией чертомлыкских, только лучше сохранились. Перед археологами через два с половиной тысячелетия предстали сцены жестокого боя: грек-военачальник, призывающий на помощь подкрепление, и скиф, который занес над его головой меч; раненый грек и его товарищ, поддерживающий друга и пытающийся отвести меч врага; грек, ведущий тяжелый бой с всадником и пешими скифами; всадник, спешащий на помощь раненому скифу; пораженный Стрелой в колено грек, пытающийся вытащить стрелу зубами, и, наконец, конь, мчащийся в ужасе прочь и волокущий скифа, зажавшего в руке поводья.

Последние по времени ошеломляющие находки - два замечательно богатых, сказочно богатых скифских захоронения, открытые советскими археологами на Украине. В 1969 г. В. И. Бидзиля раскопал скифский царский курган Гайманова могила в Запорожье. Была снята девятиметровая насыпь, облицованная мощными каменными плитами. Под ней на каменной вымостке открылись остатки по-царски роскошной тризны - множество амфор, скелеты убитых лошадей, украшения, оружие. Входы в саму гробницу были заложены колесницами с громадными колесами. Грабители проникли в склеп и все там перевернули вверх дном. Но все же удалось установить, что в центральной камере были погребены трое знатных мужчин в кожаных башмаках с золотыми нашивками, а в боковой была похоронена женщина, ее богатый саркофаг был расписан и украшен золотыми накладками. При мужчинах находилось оружие. У входа лежали останки боевого коня и скелеты двух юношей-слуг.

Грабители не все смогли унести, поскольку к тому моменту, когда они забрались в склеп, часть его уже обрушилась и погребла кое-что из вещей; набор амфор, изделия из бронзы - блюдо, большой литой котел, в котором варили конину, маленький котелок, таз, ситечко, кувшин с изображением сатира и Вакха, жаровня, килик для питья вина, ведерко и многое другое. Не заметили или пропустили грабители тайник с высокохудожественными, великолепными, редчайшими изделиями из золота и серебра, блестящими творениями греческого искусства! Две деревянные чаши, облицованные золотом, с изображениями оленя на одной и виноградных лоз - на другой; серебряный рог для вина с головой барана на конце; серебряная позолоченная чаша с головками баранов на ручках. Ее туловище украшают рельефы: два беседующих воина с оружием и в богатой одежде. Один воин в руках держит плетку, другой - булаву,- наверное, правители скифов. Между ними меч, а опираются они на щиты. На другой стороне тоже беседа, но старика-воина с молодым скифом. С боков чаши изображены два скифа - пожилой стоит на коленях, рядом с ним колчан со стрелами, молодой тоже стоит на коленях, он тянет вино прямо из бурдюка - по-скифски, не разбавляя (греки, желая выпить крепкого вина, говорили рабу - "подскифь").

Прошел год, наступил полевой сезон 1971 г., и снова сенсация. Б. Н. Мозолевский и Е. В. Черненко раскопали огромный скифский курган Толстая могила в районе Днепропетровска. Была найдена не тронутая грабителями могила. В ней лежала скифская царица с маленьким сыном. Оба костяка были усыпаны бесчисленными золотыми украшениями. Тут же находились останки тех, кто сопровождал царей в мир иной: "охотник-воин", "возничий", "кухарка". При них посуда и оружие, обломки повозки.

Художественная ценность таких предметов, как шапочка царицы, обшитая золотыми бляшками, бляшки с орнаментами на длинной рубашке и изящных сапожках, серьги с изображениями богини на троне, браслеты, гривна, перстни, огромна. Но, пожалуй, к самым замечательным произведениям искусства можно причислить золотую пектораль - массивное нагрудное украшение. Ее нашли не при царице, а вместе с мечом в золотых ножнах в маленьком коридорчике, который вел к центральному, увы, ограбленному погребению. Там был захоронен царь. Археологи обнаружили панцирь, оружие, золотую нагайку, железный пояс и, конечно, множество золотых украшений. Целая, без единого дефекта, не тронутая грабителями, пролежала пектораль в земле почти 2500 лет. И вот она перед нами, в музее, среди тех вещей, которыми будет неустанно восхищаться человечество, сколько бы тысячелетий оно ни просуществовало.

Несколько орнаментальных поясов украшают эту пектораль, между ними рельефные изображения, выполненные греками со свойственными им реализмом и экспрессией. Два сюжета разрабатывает мастер на этом изделии: один - традиционные сцены терзания крылатыми грифонами и хищниками травоядных: лошадей, оленей, кабанов. Когти и зубы, клыки и клювы впиваются в кожу, в тело мирных животных, напрягаются мускулы, обесси-ленно подгибаются колени полумертвых жертв. Вверху, в дуговидном пояске, сцены из жизни скифов: они обрабатывают кожи, пасут лошадей. Жеребенок сосет кобылицу, вот овца, а рядом скиф с какой-то баклагой. Вспоминается Чертомлыкская ваза, когда смотришь на это украшение со сценами из скифского быта. Чертомлыку подобен этот курган и по своему богатству. Вообще IV в. до н. э.- блестящий скифский век, оставивший нам так много изумительного золота и серебра.

Скифы были лишь западной ветвью огромного степного кочевого мира. К востоку жили родственные им сарматы, еще дальше в Казахстане и степях Средней Азии - кочевники саки и массагеты, в Южной Сибири - степные племена, находившиеся примерно на той же стадии общественного и экономического развития. У скифов, кочевавших в непосредственном соседстве с мощными городскими центрами эллинов, культура и особенно искусство были эллинизированы. Чтобы найти подлинное искусство кочевников, надо отправиться на восток.

В богатых могилах вождей сарматов и саков найдены сотни блях, фигурок, украшений. И во всех вещах, в каждом выступе предмета, в обушке клевца, навершии ножа, венчике котла, рукоятке гребня - везде как бы таится дух животного, готового в любой момент, повинуясь малейшему желанию мастера, выглянуть на свет. Предмет как бы "прорастает" фигурками животных, их головками, ногами, ушами, глазами, копытами, рогами...

Бляхи и нашивки из Чиликтинского кургана близ Семипалатинска. Золото. VII-VI вв. до н. э. Государственный Эрмитаж

Алтайские Пазырыкские и Башадарские курганы V- IV вв. до н. э. не столько раскапывали, сколько "оттаивали",- могилы были затянуты вечным льдом. То, что сохранилось в них, поразило весь мир. Это было одно из крупнейших археологических открытий XX в. Прежде мы знали главным образом драгоценные предметы в скифо-сибирском "зверином стиле". Теперь же перед нами предстали сотни рядовых вещей из войлока, шерсти, тканей, дерева - богато украшенные образцы загадочного, своеобразного искусства. По своей выразительности, по своим художественным достоинствам они не уступали прославленным украшениям из царских курганов скифов. Бесконечной чередой прошли перед исследователями пазырыкские и башадарские бараны, кабаны, олени, горные козлы, тигры, барсы, степные кошки, зайцы, гуси, лебеди, орлы, пеликаны, тетерева, фантастические животные - грифоны с большими ушами и хохолком и т. п. Человеку XX в. явился мир чувств, верований и идей, совершенно ему чуждых.

В алтайских курганах обнаружены изделия с характерными для искусства кочевников Евразии эпохи раннего железного века сценами борьбы хищников или нападения хищника на копытного. Так же как и в скифском искусстве, здесь много общего с искусством Переднего Востока и Ирана. Популярность этих сцен объясняется тем, что их смысл, их своеобразный динамизм имели параллели, нам сейчас не совсем понятные, в идеологии кочевых племен той эпохи.

Предметы из Башадарских, Пазырыкских и других курганов предстают перед нами как образцы варварского искусства, при изготовлении которых мастера часто совмещали все известные им художественные приемы. На одном и том же седле мы находим вырезанные из кожи чрезвычайно графически выразительные силуэты, золотые листки, вставленные для украшения фигур зверей, раскрашенные краской кожаные подвески с цветными прядями конских волос, резные привески из дерева и т. п. При этом во всем господствует безусловное единство стиля, чуждое какой бы то ни было эклектики, хотя некоторые элементы этого стиля и сюжета заимствованы.

Вечная мерзлота в Пазырыкских курганах сохранила тела погребенных так хорошо, что можно рассмотреть даже татуировку во всех ее деталях. Это тоже произведение искусства. Рисунки зверей играли, вероятно, здесь роль оберегов. Понятно при этом стремление художника-татуировщика покрыть тело рисунками так, чтобы они "слились" с телом, составили покров, не просто "накинутый" на человека, а ставший частью его плоти, его сущности. Татуировка рук выполнена таким образом, что на передней стороне оказываются головы животных, обильно украшенные спиралями, сливаются детали рисунков различных зверей. Животные с оленьими головами и телом имеют грифоний клюв, хвосты хищников, а из их огромных рогов прорастают стилизованные птичьи головки. На задней, мало видной стороне руки части животных переданы одним контуром. Характерна татуировка на правой руке. Художник помещает мелкие изображения в самом низу, у запястья, выше располагает более крупные фигуры, но все же дробно орнаментированные, а у плеча - самый крупный рисунок - фантастического зверя. Легкие движения кисти соответствуют этим расположенным внизу мелким динамичным рисункам, более крупные и сильные мускулы плеча покрыты более статичным и крупным изображением. Последнее как бы живет вместе с человеком. Одна из передних ног зверя попадает на руку, другая - на грудь. Если человек поднимает и опускает руку, ноги животного приходят в движение. V в. до н. э. Государственный Эрмитаж

Резной саркофаг из Башадарского кургана на Алтае. Дерево. V в. до н. э. Государственный Эрмитаж

Стремление подчеркнуть единство рисунков с телом человека бросается в глаза и при знакомстве с татуировкой правой ноги. Неподвижность части голени подчеркивается большой схематической фигурой рыбы. Подвижная часть ноги у щиколотки покрыта мелким динамичным изображением какого-то зверька. А мускулы икр разрисованы четырьмя фигурами бегущих баранов: передние ноги одного касаются задних ног другого. Создается четкий ритм движения этих фигур. Они постепенно увеличиваются снизу вверх. Кажется, что на ноге по мускулам икр проходит легкая судорога.

Предметы "звериного стиля", обнаруженные в Сибири, достаточно хорошо известны, в частности, по знаменитой коллекции золотых блях, собранных из разрушенных погребений второй половины и конца I тыс. до н. э., так называемой Сибирской коллекции Петра I. На этих бляхах оживает богатый животный мир сибирских и казахских степей. Рыбы и змеи, утки, лебеди, орлы и соколы, еж, олень, лось, косуля, лань, горный баран, волк, барс, тигр, лев, лошадь, баран, як, верблюд, собака чередуются с фантастическими грифонами и другими сказочными чудовищами: то это животные с телом ящерицы и головой козла, то это лев с оленьими рогами, то это волк с кабаньим носом и клыками или с ушами в виде голов грифов - явления "зооморфных превращений", которые были характерны и для скифско-сибирского "звериного стиля".

Бляхи из Сибирской коллекции. Золото. Конец I тыс. до н. э. Государственный Эрмитаж. В этих изделиях проявилась необыкновенно богатая фантазия древних мастеров Сибири

Как и на алтайских древних вещах, здесь богато представлены сцены терзания и борьбы зверей: нападение грифа на яка и тигра, оспаривающего у грифа эту добычу, нападение змеи на волка, тигра на коня, борьба тигра и двугорбого верблюда на фоне дерева. В этих изделиях проявилась необыкновенно богатая фантазия древних мастеров Сибири. В сценах с животными они сумели создать впечатляющие образы, полные жизни, экспрессии. Характерным было выделение наиболее важных деталей тела животного запятыми, полукружиями, спиралями, стремление подчеркнуть длинные пряди шерсти с помощью волнистых линий (это хорошо видно на бляхах из Сибирской коллекции Петра I). Но часто на больших металлических бляхах в алтайских курганах и на предметах, вырезанных из дерева, основные контуры животных вырисовываются благодаря соединению крупных, наклоненных друг к другу гладких поверхностей. Особенно эффектно выглядят золотые бляхи - большие нерасчлененные поверхности металла из-за разного угла наклона блестят по-разному, создавая выразительную игру света и тени.

На бляхах из Сибирской коллекции Петра I это впечатление усиливается благодаря контрасту блестящих поверхностей металла и тех участков, где поверхность покрывалась волнистыми линиями. Тело одного из борющихся животных поэтому остается гладким, отчего оно выглядит особенно сильным и динамичным, а косматое тело другого по сравнению с блестящим телом первого, под кожей которого играют и переливаются от напряжения мускулы, кажется неуклюжим, малоподвижным, хотя и этот зверь достаточно мощен. Мастер не просто показывал драку двух фантастических хищников, а как бы борьбу двух стихий и их взаимопроникновение, где ловкость, подвижность, мощь железных мускулов противостоят массивности тяжелого, но сильного тела.

В изделиях "звериного стиля" отражена главная особенность древнего степного искусства Евразии. Предмет с его функциональным назначением как бы сливается здесь с изображенным на нем животным. Служащий для какой-то утилитарной цели выступ пряжки или бляхи становится одновременно клювом грифона, представленного на ней. В сознании первобытного человека весь мир был населен фантастическими существами, а каждая из вещей имела душу. Ему казалось, что из нароста на дереве выглядывает лицо лешего, а из-за камня смотрит зверь, которого род считает своим предком и покровителем.

Среди предметов "звериного стиля" в Сибири, на Урале, в Прикамье распространены чеканы с длинным острием, как у кайла, обычно украшенные фигуркой птицы. У скифов они имеют форму маленьких молоточков с острым концом в виде головы и клюва хищной птицы. Эти чеканы называют клевцами. Древние считали, что птица на оружии должна была помочь в бою.

Представление об изображении на предмете как о чем-то таком, что реально существует и помогает, защищает, спасает, еще недавно бытовало у многих отсталых племен.

Этнограф Кэшинг в XIX в. записал об одном африканском племени: "Зуньи, подобно первобытным народам, вообще представляют себе изготовленные человеком предметы живыми на манер растений, животных, погруженных в зимнюю спячку, заснувших людей. Это своего рода приглушенная жизнь, тем не менее весьма могучая, способная проявляться пассивно своим сопротивлением и даже активно действовать тайными путями, могущая производить добро и зло. А так как известные им живые существа, животные например, имеют функции, соответствующие их формам, птица имеет крылья и летает, рыба имеет плавники и плавает, четвероногое прыгает и бегает и т. д.,- то и предметы, созданные рукой человека, также имеют разные функции в соответствии с приданной им формой. Отсюда следует, что мельчайшая деталь в форме этих предметов имеет свое значение, которое может иногда стать решающим"^*. Эта особенность восприятия формы первобытным человеком побуждала древнего человека видеть в практически малосущественном или совсем не нужном элементе формы нечто функционально существенное и необходимое, тем более если им становилось одухотворенное древними верованиями изображение зверя: тотема, покровителя, помощника и т. п.

^* (Цит. по кн.: Л. Леви-Брюль. Первобытное мышление. М., 1930, стр. 23.)

Гривна из Сибирской коллекции. Золото. Конец I тыс. до н. э. Государственный Эрмитаж Предмет как бы 'прорастает' зооморфными изображениями

Гривна из Сибирской коллекции. Золото. Конец I тыс. до н. э. Государственный Эрмитаж. Изображение животных совмещены с геометрическим орнаментом которому придается большое значение в системе декора

Продолжая мысль Рейнака об основных идеях в древнем искусстве, можно сказать, что в степном "зверином стиле" отразилась идея магической силы изображения.

По мере развития скифо-сибирского "звериного стиля" зависимость изображения от очертаний предмета приводит к тому, что само изображение становится все более и более далеким от реальности: зверь принимает такие неестественные позы, что его фигура превращается просто в орнаментальную схему. Мастер свободно размещает части животного, не смущаясь ненормальностью их сочетаний, лишь бы представить глаз, ухо, ноздрю, клюв, лапы на плоскости сложного предмета.

На рубеже нашей эры предметы, украшенные в "зверином стиле", усложняются еще бесчисленными вставками из разноцветных камней. Встречаются бляхи, так перегруженные всякого рода вставками, которые символизируют мускулы животных, листву деревьев и т. п., что становится не видно ни самой сцены, ни зверей, а все изделие выглядит лишь сложной узорчатой основой для пестрых наборов камней. Но в древнем искусстве кочевников еще таятся творческие силы, способные вернуть его на путь реализма.

В последние века до нашей эры в Сибири и Монголии появляются большие прямоугольные бляхи, на которых изображение как бы обосабливается от всего остального мира с помощью рамки. Раньше сам предмет давал контур - потому так ломалось тело животного, изгибались его конечности. Зверь с трудом втискивался в границы бляхи или пряжки, навершия или рукоятки меча. Чтобы вернуть ему естественность, нужно было создать иллюзорное пространство.

Бляха из Сибирской коллекции. Золото. Конец I тыс. до н. э. Государственный Эрмитаж. Можно предполагать, что это сцена из героического эпоса сибирских племен

Среди сибирских блях III-I вв. до н.э. есть бляхи в виде лошади, горного козла, пасущейся лани, у которых в ногах изображена полоской металла земля. От этого изображение получает устойчивость. Намек на рамку организует всю сцену, выделяет ее из окружающей среды, не дает животному распластаться по предмету, вывернуть задние ноги, выпустить из своего тела какие-нибудь головки других животных или птиц - бурные проявления "зооморфных превращений".

Полная прямоугольная рамка с изображением различных сцен борьбы животных появляется на больших бляхах из Монголии в начале нашей эры.

Приемы передачи деталей архаические, присущие скифо-сибирскому "звериному стилю", но тела зверей уже не закручены в клубок, а расположены внутри прямоугольной рамки. Перед нами как бы небольшая картинка, "изобразительное поле", на котором происходит какое-то действие, не зависящее от всего остального, в том числе и от самого предмета.

В этих рамках появляется теперь и природа, пусть в виде условно показанных холмов или скудной растительности, например на двух бляхах с изображением яков на фоне гор и деревьев из хуннского кургана в Монголии.

Особенно интересны весьма редкие изображения людей в Сибирской коллекции Петра I. На большой застежке показаны два лучника, охотящиеся на кабана. Всадник преследует мчащегося во весь опор огромного кабана; другой охотник сидит на дереве и удерживает за повод испуганную лошадь. Охота происходит в гористой лесной местности. Вся плоскость заполнена листьями и ветвями. На горе стоит козел и, не чувствуя опасности, наблюдает за охотой. На тонкой свернутой пластине перед нами предстает сцена возвращения после боя пяти всадников. Через седла перекинуты тела погибших. В руках воинов оружие, на головах шлемы. Наконец, две знаменитые парные бляхи-застежки с изображением людей, отдыхающих под деревом со стоящими рядом оседланными лошадьми. Под деревом сидит женщина в высокой шапке. На ее коленях спокойно спит мужчина. Оружие его висит на ветвях дерева. Рядом сидит третий человек, быть может, слуга. Вероятно, это сцена из героического эпоса сибирских племен.

Но постепенно на смену плавным живым очертаниям тел животных, сюжетным композициям приходит геометризм. Мастера продолжают изображать зверей и птиц, но линии становятся сухими, тела принимают формы геометрических тел, лапы животных кажутся нам частями каких-то сложных абстрактных фигур.

На западе европейских степей искусство геометрического стиля победило старый "звериный стиль" более радикально, чем на востоке. Это произошло здесь примерно в III-IV вв.

Но менялись не только стили в искусстве, менялись времена - наступала новая эпоха, эпоха средневековья.