Международные связи и миграции

Человеку, пользующемуся современными средствами связи и передвижения, трудно представить себе, как осуществляли связи и передвижение первобытные люди, не имевшие этих средств. Но археологические и антропологические факты свидетельствуют о передвижениях и связях в самой глубокой древности.

Если археолог находит на берегах Рейна глиняный горшок или топор, похожие на горшок или топор из Египта, то можно еще отрицать в данном случае связи и передвижение и доказывать, что такой же горшок или топор могли сделать на Рейне, независимо от Египта. Но когда археолог находит на берегах Рейна украшения из раковин Spondilus, которые водились только в Черном, Мраморном и Эгейском морях и больше нигде, или когда археолог находит на о. Крите янтарь, который добывался только на берегах Балтийского моря, то возражать не приходится. Но, установив самый факт перемещения вещей, археолог должен еще ответить на вопросы о том, как это случилось: были ли принесены эти вещи переселившимся сюда народом, или попали в результате торговли (обмена), и какой была эта торговля - непосредственной или транзитной, и т. п. Археологи могут наблюдать сходство не только вещей, но и явлений, например сходство обрядов в различных, подчас удаленных один от другого районах. Возникает вопрос о том, самостоятельно ли они возникли или заимствованы. То же касается и сходных форм вещей. Такие вещи могут быть привезенными, могут быть изготовленными на месте по иноземным образцам и, наконец, могут быть самостоятельно изобретены в данном обществе, независимо от другого.

Часть ученых полагает, что крупные открытия древности - открытие металлургии, керамики и т. п.-были сделаны лишь однажды на протяжении истории и что различные менее значительные явления - форма посуды, топора и т. п.- зародившись у одного народа, только этим народом и распространяются. Отсюда эти ученые делают вывод, что везде, где наблюдается то или иное явление культуры, можно проследить тот или иной народоноситель этой культуры. Миграция народов - основа распространения культуры. Отдельные же явления культуры могут проникать от одного народа к другому путем постепенного распространения - диффузий.

У археологов родилась идея с помощью миграций и диффузий, т. е. переселений и проникновений, объяснять историческое развитие. Смысл этой гипотезы заключается в следующем.

Предполагается, что какая-нибудь локальная культура, обычно более высокая, оказывает влияние на развитие других культур, обычно более низких. Влияние это осуществляется различными путями: путем прямых вторжений или переселений одних общественных групп на территорию других с привнесением своей культуры, т. е. путем миграции людей, или путем проникновения элементов одной культуры, как материальных, так и духовных, в недра другой культуры, т. е. путем миграции вещей и идей или тем и другим путем одновременно. Миграции могут быть быстрыми, могут быть медленными и неуловимыми.

Гипотеза о влиянии миграций и диффузий на историческое развитие, по существу, вполне научная гипотеза, подтверждаемая многочисленными археологическими данными, вызвала, однако, ожесточенную и непримиримую борьбу мнений. Археологи разделились на два враждебных лагеря: миграционистов и антимиграционистов. Идее миграций и диффузий была противопоставлена идея автохтонного развития, т. е. самостоятельного развития локальных культур, без значительных переселений. Противники ставили вопрос так: миграции или автохтонное развитие. Разрешался же вопрос иначе: автохтонное развитие и миграции.

Идея миграций родилась еще в первой половине XIX в. О вторжениях и влияниях говорили Томсен, Ворсо и Нильсон, но они не преувеличивали их значения, не пытались объяснить ими все явления, не превращали диффузии в основной или единственный механизм культурных изменений. Открытие на Востоке шумерийской и вавилонской культур подтверждало правильность идеи диффузионизма: влияние этих культур на другие было слишком очевидно. Возникла теория пан-вавилонизма, выводившая всю общечеловеческую культуру из Вавилона. Такая точка зрения явно противоречила фактам. В лагере диф-фузионистов возник раскол. Девизу панвавилонистов "Ex Oriente lux" (свет с Востока) противопоставили девиз "Le mirage orientale" (восточный мираж). Появились пангерманисты, панэллинисты, панслависты и т. д. В сущности каждый выводил общечеловеческую культуру из той культуры, которой сам занимался или к которой принадлежал.

В среде миграционистов зародились шовинистические и расистские идеи. Некоторые ученые стали утверждать, что одни народы, в силу присущих им биологических качеств, являются носителями высших достижений культуры, а другие способны лишь пассивно воспринимать эти достижения.

Письменные источники свидетельствуют о крупных передвижениях больших масс конных народов, вооруженных железным оружием, покоряющих государства и разрушающих города. Это передвижение скифов, потеснивших киммерийцев и дошедших до Передней Азии, это миграция кельтских племен, образовавших свое государство в Малой Азии, это нашествие на Рим кимвров и тевтонов, это, наконец, вторжение в Европу гуннов и великое переселение народов.

Некоторые исследователи, увлекаемые идеей миграции, допускают такие же крупные, быстрые и воинственные передвижения в до-письменный период истории. Они считают, что еще в неолите в Европе появляются откуда-то светловолосые, вооруженные полированными боевыми топорами воины и, действуя этими топорами, насаждают свою, более высокую культуру. Почему их культура оказалась более высокой, чем земледельческая культура аборигенов, и какова была экономическая база этой высокой культуры, остается невыясненным. Одни помещают эту базу где-то на севере, в Дании или Скандинавии, другие переносят ее на Кавказ. Основанием для построения этих миграционных гипотез являются находки однородных топоров или однородной керамики на обширных пространствах Западной и Восточной Европы. Когда создатели этих миграционных гипотез находят однородную керамику, например расписную, на берегах Дуная и на берегах Хуанхэ, они также объясняют это миграциями. Причем одни выводят миграционный поток из Германии, где расписная керамика не найдена, другие из Египта, считая, что оттуда исходит свет, третьи отыскивают некий географический центр в Средней Азии только потому, что от него одинаково далеко и до Дуная, и до Хуанхэ.

Слабость всех этих построений заключается в полном отсутствии аргументации и механическом перенесении значимой вероятности одних фактов на другие.

Но дело не только в ошибках, натяжках и националистических извращениях, появившихся в среде миграционистов. Дело в том, что теория миграций и диффузий, даже очищенная от этой накипи, все же не открывала причин и движущих сил развития человеческого общества. Предположим, что шелльцы в силу каких-то причин не в состоянии были развиваться самостоятельно и потребовалось миграционное вмешательство ашельцев, в силу также неизвестных причин оказавшихся "а более высокой ступени развития. Допустим даже, что и ашельцы, придя на новое место, потеряли способность развиваться и уступили место мигрирующим мустьерцам, получившим откуда-то еще более высокую культуру. Так же неспособные к развитию мусть-ерцы вытесняются ориньякцами, достигшими где-то по какой-то причине новой ступени развития. На том же роковом месте культура ориньякцев застывает и вытесняется солютрейской с ее лавролист-ными копьями - шедевром каменной индустрии. В силу той же непонятной закономерности, ибо это уже закономерность, солютрейцев сменяют мадленцы, мадленцев азильцы, азильцев тарденуазцы и так далее в процессе всего дальнейшего развития человечества. Следовательно, чтобы объяснить причину этого явления, нужно каждый раз отыскивать миграционные очаги, где возникают культуры, способные мигрировать и вытеснять культуры, неспособные к существованию и развитию. Земля, как известно, шар и, двигаясь в любом направлении в поисках очагов этих таинственных культур, мы либо отыщем их где-нибудь, либо придем в исходную точку. Допустим даже, что мы отыскали такой очаг, например на Востоке, откуда исходит свет. Но и там, оказывается, происходила последовательная смена культур. Если причина развития культуры в данном месте кроется не в миграциях и не требуется дальнейших поисков новых очагов, то следует признать здесь возможность, в силу каких-то причин, автохтонного развития. Допустим далее, что причина этой возможности заключается в особых биологических качествах людей, обитающих в этом волшебном месте. Люди эти, автохтонно развиваясь, высылают от себя, время от времени, миграционные волны. Придя на новое место и сменив там культуру, пришельцы, т. е. люди, способные автохтонно развиваться, теряют по какой-то причине это биологическое качество, и метрополия высылает новую миграционную волну, которую постигает та же участь. Остается неясным вопрос - какие жизненные силы питают эту неистощимую метрополию, этот миграционный очаг. Допустим даже, что такого миграционного очага с автохтонным развитием не существует, что это только "Le mirage orientale", что существует несколько миграционных очагов, каждый со своей культурой. Если так, то следовательно люди таких очагов появляются откуда-то со своими культурами в готовом виде, и, например, лавролистные солютрейские копья были исконным орудием носителей этой культуры, а неолитические племена, пришедшие откуда-то в Европу на смену мезолитическим всегда шлифовали свои каменные топоры и всегда делали гончарную посуду. А если так, то никакого развития вообще не было, а были одни миграции. Получается какая-то гамлетовская тень, отбрасываемая тенью.

Идея автохтонного развития, противопоставленная идее миграций и диффузий, так же как и последняя, возникла на основании изучения фактического материала. Существует пока еще не отвергнутая гипотеза о заселении Америки азиатскими племенами в конце верхнего палеолита. Может быть, это были мадленские охотники за северными оленями, перешедшие из Азии в Америку по льду Берингова пролива. В Америке пришельцы не потеряли способности развиваться и без посторонних влияний достигли высокой ступени. Они достигли стадии бронзового века, отстав от людей следующей миграционной волны на 2 500 лет. Не все потомки пришельцев так прогрессировали. Некоторые, например огнеземельцы, не пошли далее неолитической стадии развития. Еще медленнее прогрессировали племена, мигрировавшие в конце верхнего палеолита или в начале мезолита из Азии в Австралию. Но все-таки они прогрессировали, а не деградировали и не вымирали. И нет никаких оснований утверждать, что они не прогрессировали бы и дальше без постороннего вмешательства. Трудно сказать, сколько лет потребовалось бы ацтекам и перуанцам, чтобы достигнуть той степени культуры, на которой находились европейцы XVI в. Вероятно больше чем 2 500 лет, т. е. больше того срока, на который они отстали. Совершенно очевидно, что процесс развития изолированных групп человеческого общества протекает более медленно, чем процесс развития общественных групп неизолированных, находящихся в постоянном общении с другими локальными группами.

Таким образом, миграции и диффузии, не являясь главной или единственной причиной развития, служат его могучим катализатором.

Автохтонисты в пылу полемики с диффузионистами забывали это обстоятельство, а наиболее увлекающиеся из них начисто отрицали и миграции и диффузии. Отрицая влияние миграций и диффузий на общественные явления, они иногда отрицали и сами явления. Так, отрицали целый период в развитии палеолита - ориньякский период- на том основании, что Брейль, введший ориньяк в периодическую систему Мортилье, объяснял его появление миграцией. Сильной стороной точки зрения автохтонистов являлось то, что главную причину развития общества они искали не вне, а внутри самого общества.

Есть факты, несомненно свидетельствующие и о связях и о миграциях в самые отдаленные эпохи, начиная с палеолита. Факты эти не равнозначны по убедительности. В большинстве случаев они требуют дополнительных логических построений.

Говорить о связях и миграциях в эпоху нижнего и среднего палеолита на основании археологических или антропологических данных не приходится. Орудия нижнего и среднего палеолита слишком однородны, чтобы по ним можно было судить о влияниях и заимствованиях. Наивно было бы утверждать, что орудия пещеры Чжоукоутяня пришли туда из Аббевиля или наоборот.

Но эпоха верхнего палеолита уже оставила кое-какие несомненные, хотя и неясные следы миграций и связей.

В гротах Гримальди (Италия) в ориньякских слоях найдены скелеты и черепа, принадлежавшие представителям различных рас. Большинство черепов имеют признаки европейской (кроманьонской) ископаемой расы, два черепа обладают негроидными признаками (грималь-дийской ископаемой расы). В 1954 г. в Костенках (СССР) также обнаружен костяк с негроидными признаками. Подобные находки сделаны в Швейцарии, в Англии, в Чехословакии и во Франции. Эти находки дают основание предположить, что в верхнем палеолите шло какое-то движение с юга на север. Это движение не следует понимать так, что те самые гримальдийцы, черепа которых оказались в Италии или в Англии, пришли туда со своей родины (Передней Азии или Африки). Возможно, что это передвижение продолжалось не одну тысячу лет, и негроидные признаки, передаваясь из поколения в поколение, оказались на черепах гримальдийцев из Ментоны. Но очень возможно, что движение происходило и в более короткие сроки. По данным английского археолога Г. Чайлда, "в последнюю ледниковую эпоху раковины с берегов Черного и даже Средиземного морей переправлялись на расстояния по меньшей мере 800 км, к стоянкам на среднем Днепре, а раковины каури - от Львиного залива к пещерным жителям Дордони"^*. В мадленских пещерах Дордони встречаются кости морских рыб, явно принесенные туда человеком. Кости принадлежат породам рыб, которые не поднимаются для метания икры в верховья рек. Очевидно, что доставлять на стоянки в Дордони рыбу нужно было в съедобном виде, в короткий срок, а не в течение тысячелетий.

^* (Г. Чайлд. Прогресс и археология. М., 1949, стр. 110. )

В конце верхнего палеолита и в начале мезолита смутно прослеживается движение негроидов из Азии в Австралию и движение монголоидов из Азии в Америку.

В эпоху неолита межплеменные связи, передвижение племен, вещей и идей, т. е. заимствования и влияния, проявляются довольно отчетливо. Мы не будем говорить здесь о влияниях и заимствованиях, так как не всегда удается установить, кто у кого заимствовал и кто на кого влиял, и этот вопрос является вопросом весьма спорным. Приведем только несколько примеров, когда миграции людей и вещей или совершенно очевидны или более чем вероятны.

На о. Джерси, в Бретани, в Швейцарии, в Бельгии находят изделия из желтого кремня, месторождение которого обнаружено только в Гран-Пресиньи (бассейн Луары) в неолитических каменоломнях. Раковины Spondylus, о которых уже сказано выше, обнаруживаются по всему течению Дуная, доходят до среднего Рейна, нижнего Одера и Сены. По этим находкам определяются даже те водные пути, по которым шло их продвижение.

В Мариупольском неолитическом могильнике при впадании р. Каль-миус в Азовское море обнаружены куски горного хрусталя с Урала и бусы из гешира с Кавказа. Все эти и подобные находки несомненно свидетельствуют о продвижении вещей и, следовательно, о каком-то обмене и о передвижении людей, приносящих с собой эти вещи.

Проследить передвижение неолитических племенных групп значительно труднее, и свидетельства о миграции племен менее надежны и менее убедительны. Г. Чайлд, исследовавший передвижение неолитических племен I дунайской культуры, пришел, к следующим выводам. Дунайцы в поисках новых, .неистощенных лёссовых почв передвигались со своей прародины на север и постепенно дошли до средних течений Рейна, Эльбы, Одера и Вислы. Прародиной дунайцев Чайлд считает Среднедунайскую равнину. Среди прочих доказательств он приводит и следующее: "Первый ключ к разрешению вопроса о происхождении людей I дунайской культуры мы находим в их керамике. Они, по-видимому, научились лепить глиняные сосуды и придавать им форму, употреблявшихся до этого сосудов из тыквы в каком-то месте, где тыквы вызревают до надлежащей твердости. Это явление не наблюдается севернее Среднедунайской равнины, которая таким образом может приблизительно служить северной границей возможной прародины дунайцев"^*.

^* (Г. Чайлд. У истоков европейской цивилизации. М., ИЛ, 1952, стр. 149. )

Заметим, что Чайлд, со свойственной ему научной добросовестностью, ничего не утверждает, а только предполагает.

В лесной полосе Европейской части СССР в неолитическую эпоху жили племена охотников и рыболовов с зачатками примитивного скотоводства и земледелия, носители так называемой культуры ямочно-гребенчатой керамики. Среди многочисленных поселений этих племен, начиная с 1875 г., археологи находят могильники с инвентарем совершенно иного облика и с керамикой, ничего общего с ямочно-гребенчатой не имеющей. Эта археологическая культура, названная фатьяновской (по могильнику у с. Фатьяново, Ярославской обл.), вклинилась в ареал совершенно чуждой ей культуры ямочно-гребенчатой керамики. Очевидно, что носители этой культуры не аборигены, а пришельцы. В поисках их прародины археологи обращаются к находкам той же эпохи на ближайших территориях, сходным с находками в фатьяновскчх могильниках. Сходство обнаруживается в вещах среднеднепровской культуры, прилегающей к фатьяновской с юго-запада в бассейне верхнего и среднего Днепра, которая, в свою очередь, связана с трипольской на Днестре и катакомбной в южнорусских степях. Так предположительно намечается путь продвижения фатьяновских племен с юга на север по бассейнам Днепра, верхней Оки и верхней Волги. Более чем вероятно, что это путь именно племен, а не заимствований и влияний, т. е. что это миграция людей, а не диффузия вещей и идей. Об этом убедительно свидетельствует исключительная изолированность фатьяновских могильников, а значит и фать-яновцев, от местных неолитических поселений, т. е. племен ямочно-гребенчатой керамики.

Заметим, что фатьяновцы, вооруженные полированными топорами, не сумели привить своей культуры аборигенам, как это следовало бы по теории вооруженных миграций светловолосых культуртрегеров.

Продвижение фатьяновцев, поскольку его удалось проследить, со среднего течения Днепра до среднего течения Волги протекало в продолжение всего II тысячелетия до н. э.

Так на основании изучения многочисленного материала на различных территориях археологи пришли к следующему выводу о причинах, темпах и характере миграций в неолитическую эпоху.

Высокий жизненный уровень неолитических охотников, скотоводов и земледельцев, по сравнению с палеолитом и мезолитом, обеспечивал большой прирост населения, но экстенсивный характер неолитического хозяйства приводил к неизбежному перенаселению. Почва истощалась, дичь истреблялась и переходила на новые места. Быстро возраставшему населению не хватало пищи. В поисках неистощенных земель и дичи люди из перенаселенных областей двигались в области, мало или вовсе не заселенные. Не всегда все племя или род покидали обжитые поселения. Уходили, может быть, наиболее молодые или наиболее предприимчивые. Уходили не далеко, не за тысячи километров, а на соседний участок, обычно вверх или вниз по течению реки. Связи ушедших с оставшимися не порывались. Оставалась определенная культурная и племенная общность, только территория этой общности расширялась. На новом месте люди жили, пока не появлялась необходимость в новом передвижении части племени или рода. Может быть, только внуки или правнуки пришедших двигались дальше. Так, через сотни лет потомки обитателей долины р. Оки оказывались где-нибудь на крайнем севере - на Онеге или Печоре.

Часто, придя на новую территорию, пришельцы заставали там автохтонное население, вступали с ним в борьбу или в дружественные отношения, вытесняли его или объединялись с ним, воспринимали его культуру или прививали свою. Конечно, не везде и не всегда передвижение происходило одинаково. Земледельческие племена передвигались медленнее, чем охотничьи или скотоводческие. Иногда не только часть, а все племя переселялось "а новые места. Иногда племя переживало передвижение и сохраняло свою культуру, иногда бесследно исчезало.

Что касается миграции вещей в эпоху неолита, то какой характер носил межплеменный обмен, сказать крайне затруднительно. Есть бесспорные свидетельства о передвижении вещей, но какими способами оно осуществлялось, не известно. Некоторые исследователи, модернизируя понятия, прямо говорят о неолитической торговле и неолитических купцах, но это мало вероятно. О более или менее развитом обмене можно с полной уверенностью говорить только в эпоху металла.

Металл нужен был всем, но месторождения его крайне ограничены (речь идет о меди и олове). Медные и бронзовые изделия, не вытеснив камня и не получив широкого (по сравнению с железом) количественного распространения, все же широко распространились географически. Медные и бронзовые изделия, хотя и в незначительном количестве, находят в местах, где не только не было месторождения меди, но и не найдено никаких следов металлургии. Следовательно, металлические изделия попадали туда же в готовом виде и путем обмена.

Относительно малое количество находок изделий из меди объясняется тем, что медь редкий и дорогой металл, медные вещи, даже сломанные, не бросали, как бросали сломанный наконечник копья из кремня или кости, медь берегли так, как не берегли железо, которого было много везде.

Вероятно в эпоху бронзы найти на земле потерянную медную вещь было так же трудно, как и найти ее в наше время в грудах наваленного повсюду железного лома. Таким образом, количественный анализ медных и бронзовых изделий не дает правильного представления о степени их распространенности. Качественный же анализ свидетельствует о несомненном и широком обмене.

Северная Италия, вся Центральная и Северная Европа, вплоть до Южной Скандинавии, получали медь из Венгрии и с Рудных гор в Саксонии, а олово - с Саксонских и Богемских гор; Бретань и Северная Франция получали медь и олово из Ирландских и Корнуэль-ских рудников. Вывозили и ввозили не только металлы, но и готовые изделия - в Центральной Европе было найдено несколько бронзовых топоров и накочнечников копий из Англии, а в Англии - центрально-европейские украшения.

Из Ютландии и из Восточной Прибалтики вывозился янтарь и янтарные изделия, которые в середине II тысячелетия до н. э. достигали Италии, Греции и Крита. В свою очередь, изделия Эгейского моря найдены в Венгрии, Голландии, Англии и Италии. Египет снабжался золотом из Нубии, кедровым деревом из Ливана, ляпис-лазурью из Афганистана и мрамором с Эгейских островов. В развалинах Уммы, Ура и других городов Месопотамии найдено свыше пятидесяти печатей, изготовленных в долине Инда и относящихся к культуре хараппы.

Но все эти археологические источники ничего не говорят о характере обмена в эпоху бронзы, как и в эпоху неолита. Остается неясным вопрос, можно ли, следуя историкам и археологам, склонным к модернизации, говорить о критских купцах, ездивших в Прибалтику за янтарем, или о прибалтийских купцах, привозивших его на Крит.

Вот что говорит по этому вопросу Геродот: "О западных окраинах Европы не могу сказать ничего достоверного, ибо не допускаю существования реки, которую варвары называют Ериданом, и которая будто бы впадает в Северное море, и от которой, как говорят, приходит янтарь; не знаю я также, действительно ли существуют оловянные острова (Британии), с которых привозят нам олово... Я не могу найти ни одного очевидца, который засвидетельствовал бы, что по ту сторону Европы есть еще море". Даже такой любознательный и образованный автор, как Геродот, живший к тому же спустя тысячу лет после описываемого нами времени, не мог найти человека, побывавшего в Северном море. Отсюда можно сделать вывод, что никаких купцов не только во II, но и в I тысячелетии до н. э., привозивших янтарные бусы из Прибалтики в Грецию, не существовало. Более вероятно, что торговля была транзитной, т. е. такой, при которой товар из места отправления до места назначения несколько раз передавался из рук в руки, проходил сложный путь, обмениваясь на этом пути на различные товары, пока попадал в руки непосредственному потребителю.

Миграции племен, вещей и материалов в эпохи неолита и энеолита. Миграции племен: А. Неолитических: 1 - монголоиды; 2 - трипольские племена; 3 - степные охотники и рыболовы; 4 - дунайские племена земледельцев; 5 - племена земледельцев додинастического Египта; Б. Энеолнтических: 6 - племена строителей мегалитов; 7- племена катакомбной культуры; 8-среднеднепровские и фатьяновские племена; 9-племена одиночных могил Прибалтики. Миграции вещей и материалов (В): 1 - обсидиан; 2 - бусы из гешира; 3 - горный хрусталь; 4 - кремень; 5 - раковины spondylus; 6 - слоновая кость; 7 - бирюза, малахит; 8 - оливковое масло, вино; 9 - медь; 10 - золото; 11 - ляпис-лазурь; 12 - мрамор; 13 - серебро; 14 - раковины; 15 - кедр; 16 - раковины, нефрит; 17 - печати, керамика, украшения

Факты заставляют историка считаться с миграциями и диффузиями. Нет никаких оснований догматически противопоставлять им принципы эволюционизма. Эволюция и диффузия - это разные стороны одного и того же исторического процесса.