Глава XVI. Международные конференции в Генуе, Гааге, Москве, Лозанне [1961 -

После разгрома интервентов и белогвардейцев открылся новый период в отношениях между Советским государством и капиталистическим миром. Важнейшей чертой этого периода было продолжение борьбы Советского правительства за проведение в жизнь ленинского принципа мирного сосуществования с капиталистическими странами, за установление нормальных экономических и политических отношений с капиталистическими государствами.

Международное положение Советской России в 1921-1922 гг.

В. И. Ленин в июне 1921 г. писал: «Международное положение РСФСР характеризуется в настоящее время некоторым равновесием, которое, будучи чрезвычайно неустойчивым, создало все же своеобразную конъюнктуру всемирной политики» (В. И. Ленин, III конгресс Коммунистического Интернационала 22 июня - 12 июля 1921 г. Тезисы доклада о тактике РКП на III конгрессе Коммунистического Интернационала, Соч., т. 32, стр. 429.).

Упрочение мира, завоеванного советским народом дорогой ценой, являлось главной задачей советской внешней политики. Успешному решению этой задачи должно было способствовать установление взаимовыгодных экономических связей с зарубежными странами, включая предоставление концессий иностранным капиталистам, что могло также служить одним из дополнительных средств улучшения снабжения рабочих и крестьян необходимыми товарами. Борьба Советского правительства за мирное сосуществование опиралась на единодушную поддержку народа, а также на братскую помощь зарубежных трудящихся.

В правящих кругах капиталистических стран вопросы взаимоотношений с Советской Россией вызывали острые столкновения между двумя тенденциями - тенденцией к сохранению интервенционистской политики и «непризнанию» Советского правительства и тенденцией к установлению с ним нормальных дипломатических и экономических отношений. Агрессивные элементы не отказывались от своей конечной цели - насильственной реставрации эксплуататорского строя в России. Однако в 1921-1922 гг. в правящих кругах капиталистических стран возобладало мнение о необходимости перейти к новым методам борьбы - начать торговать с Советской страной и попытаться дипломатическими и экономическими средствами принудить ее к капитуляции.

Последовательно осуществляя политику мирного сосуществования, Советское правительство 28 октября 1921 г. обратилось к правительствам Великобритании, Франции, Италии, Японии и Соединенных Штатов Америки с нотой, в которой сделало ряд важных предложений. Принимая во внимание, что судьба займов царского правительства интересовала миллионы мелких держателей, Советское правительство соглашалось признать довоенные царские долги при условии, что западные страны предоставят Советской России льготы, обеспечивающие практическую возможность погашения этих долгов. В ноте отмечалось, что одной из основных целей советской политики является «экономическое сотрудничество с другими державами» и что, поскольку экономические вопросы тесно связаны с политическими, «нельзя думать об установлении полного мира без России» и «вопрос о взаимоотношениях между Россией и остальным миром, являющийся первостепенным мировым вопросом, не может быть разрешен без соглашения с Советским правительством». Поэтому согласие Советской России на существенные уступки в вопросе о долгах должно сопровождаться заключением окончательного всеобщего мира с ней и признанием Советского правительства. В ноте предлагалось созвать международную конференцию для разрешения всех этих проблем.

Советские предложения вызвали большой интерес в западных странах. Особенно настойчивые призывы согласиться на созыв международной конференции раздавались в правящих кругах Англии, сознававших, что расширение экономических отношений с Советской Россией содействовало бы устранению трудностей, которые переживала английская внешняя торговля. Правительство Ллойд-Джорджа рассчитывало, что, взяв на себя роль организатора большой международной конференции, оно укрепит свой престиж в глазах английского народа, выступающего против интервенционистской, антисоветской политики. Экономическая конференция с участием России, от которой путем коллективного нажима предполагалось добиться больших уступок, могла также усилить позиции Англии в ее острой борьбе с Соединенными Штатами за морскую гегемонию и с Францией - за влияние в Европе и на Ближнем Востоке. В частности, английское правительство рассчитывало, что Германия будет на предстоящей конференции блокироваться с Англией против их общего французского конкурента. В пользу созыва конференции склонялись и влиятельные круги Италии, экономическое положение которой также было тяжелым. Иные взгляды высказывали промышленники и финансисты Франции, которые не испытывали больших экспортных затруднений, ибо продукция их предприятий и капиталы банков в значительной части шли на восстановление районов страны, разрушенных в военные годы. Кроме того, французские империалисты тогда вообще вели ожесточенную антисоветскую политику.

IX Всероссийский съезд Советов в декабре 1921 г. дал указание ВЦИК, Совнаркому и Наркоминделу продолжать переговоры с иностранными правительствами на основе заявления от 28 октября 1921 г.

Вопрос о созыве международной конференции должен был решить Верховный совет Антанты, заседания которого открылись 6 января 1922 г. в Каннах. Американское правительство, еще не сформулировавшее официально свое отношение к намечаемой конференции, поручило своему послу в Англии принять участие в этих заседаниях в качестве наблюдателя.

Английское правительство в меморандуме, переданном премьер-министру Франции Бриану за два дня до начала каннских совещаний, предложило созвать экономическую конференцию всех европейских стран, включая Советскую Россию. Это предложение Ллойд-Джордж повторил в своей речи в Каннах, добавив, что Россия со своей стороны должна обязаться уплатить долги, возместить иностранным собственникам убытки от конфискации их имущества, воздерживаться от «пропаганды» и подписать соглашения о ненападении с соседними государствами. В первый же день совещания была принята резолюция, представленная главой английского правительства. Она содержала предложение созвать в феврале или начале марта в Генуе экономическую и финансовую конференцию всех стран Европы.

7 января итальянское правительство передало Советскому правительству официальное приглашение на конференцию, выразив пожелание, чтобы советскую делегацию возглавил лично В. И. Ленин.

8 января Советское правительство послало ответную ноту, в которой, принимая приглашение Верховного совета Антанты, указало, что, если В. И. Ленин вследствие перегруженности работой не сможет покинуть Россию, «...тем не менее, состав делегации, равно как и размеры предоставленных ей полномочий, придадут ей такой же авторитет, какой она имела бы, если бы в ней участвовал гражданин Ленин».

Приглашением России на международную конференцию капиталистические державы признали неизбежность установления деловых взаимоотношений с Советской страной. Это было крупной дипломатической победой Советского государства.

Подготовка Генуэзской конференции

Вернувшегося из Канн Бриана встретила резкая критика правой части французского парламента, недовольной тем, что он согласился «участвовать на международной конференции вместе с Лениным» (так говорилось в телеграмме президента Мильерана Бриану). Бриан выступил в парламенте с объяснениями. Бурные прения закончились отставкой правительства. Главой кабинета стал представитель наиболее агрессивных кругов французского империализма - Пуанкаре. Он тотчас направил Англии ноту, в которой указал, что необходимо добиться от Советской России привилегий, равноценных капитуляционному режиму в колониальных и зависимых странах, и предложил отсрочить созыв конференции не менее чем на три месяца; на деле Пуанкаре стремился сорвать конференцию. Во время встречи Ллойд-Джорджа с Пуанкаре в Булони 25 февраля 1922 г. был достигнут компромисс, временно смягчивший англо-французские разногласия: Пуанкаре признал неизбежность конференции, а британский премьер отказался от своего первоначального намерения поставить на обсуждение конференции вопросы о репарациях с Германии и о пересмотре мирных договоров. Открытие конференции назначалось на 10 апреля. Было обусловлено также, что приглашение Советской России не означает ее признания, вопрос о котором будет решен в зависимости от того, примет ли Советское правительство все экономические требования западных держав. Для формулирования этих требований создавался комитет экспертов без участия советского представителя.

Готовясь к конференции, правительства капиталистических государств разрабатывали планы экономического внедрения в Советскую Россию. Буржуазная печать широко обсуждала проект образования международного консорциума капиталистов Англии, Франции, Италии, Бельгии, Японии, Германии, который осуществил бы экономическое закабаление Советской страны, превратив ее по существу в колонию.

В Париже состоялась конференция «защиты частных интересов в России», на которой выдвигались требования о восстановлении в России частной собственности на средства производства, а также об уплате Советским правительством всех долгов и возмещении за конфискованную собственность иностранцев. В резолюциях этой конференции указывалось, что, пока Советское правительство не выполнит всех этих требований, оно не должно быть признано.

Стремление диктовать Советскому правительству кабальные условия и добиться реставрации капитализма в России, особенно отчетливо выявившееся в политике Пуанкаре, встретило поддержку в Соединенных Штатах Америки. Несмотря на то что многие представители американских деловых кругов в расчете на выгодные торговые соглашения с Советской Россией высказывались за участие в конференции, правительство Соединенных Штатов отрицательно отнеслось к этой идее, так как опасалось, что конференция приведет к усилению международных позиций Советского государства, ускорит политическое признание его со стороны буржуазных стран. 8 марта 1922 г. государственный секретарь Юз передал союзникам ноту с официальным отказом американского правительства от участия в намечаемой конференции, ввиду того что она «не есть чисто экономическая конференция, а носит скорее характер политической конференции». В ноте повторялось требование реставрировать капиталистические порядки в России как предварительное условие для экономических переговоров, а также содержалось предупреждение конкурентам американских монополистов в борьбе за русский рынок, что они не должны ничего предпринимать для того, чтобы «извлечь из России экономические выгоды» (т. е. не должны заключать с Советской Россией двусторонние деловые соглашения).

Советское правительство считало, что Генуэзская конференция может сыграть важную роль в укреплении мира и развитии взаимного сотрудничества государств. Чрезвычайная сессия ВЦИК 27 января 1922 г. утвердила состав советской делегации, посылаемой на конференцию. Председателем делегации был назначен В. И. Ленин, его заместителем - народный комиссар иностранных дел Г. В. Чичерин «со всеми правами председателя на тот случай, если обстоятельства исключат возможность поездки товарища Ленина на конференцию».

Восемь республик - Азербайджанская, Армянская, Грузинская, Белорусская, Украинская, Хорезмская, Бухарская, Дальневосточная - поручили делегации РСФСР защищать их интересы в Генуе.

Г. В. Чичерин. Фотография. 1923 г.

В. И. Ленин тщательно готовил советскую делегацию к предстоящей сложной дипломатической борьбе. Определяя отношение Советского правительства к Генуэзской конференции, он говорил: «Мы с самого начала заявляли, что Геную приветствуем и на нее идем; мы прекрасно понимали и нисколько не скрывали, что идем на нее как купцы, потому что нам торговля с капиталистическими странами... безусловно необходима, и что мы идем туда для того, чтобы наиболее правильно и наиболее выгодно обсудить политически подходящие условия этой торговли, и только» (В. И. Ленин, О международном и внутреннем положении Советской республики. Речь на заседании коммунистической фракции Всероссийского съезда металлистов 6 марта 1922 г., Соч., т. 33, стр. 187.). Вместе с тем Ленин назвал пустым вздором, на который не стоит отвечать (См. В. И. Ленин, О международном и внутреннем положении Советской республики. Речь на заседании коммунистической фракции Всероссийского съезда металлистов 6 марта 1922 г., Соч., т. 33, стр. 192.), намерение агрессивных империалистических кругов навязать Советской России кабальные условия.

Перед советской делегацией В. И. Ленин поставил две цели: во-первых, борьба за мир и экономическое сотрудничество народов; во-вторых, установление деловых, торговых отношений России с капиталистическими странами. В подготовленной под руководством Ленина программе важнейшим был пункт о всеобщем сокращении вооружений. В письме к Г. В. Чичерину от 14 марта1922 г., Ленин предложил также поставить на обсуждение в Генуе «отмену всех военных долгов» и пересмотр «версальского и всех военных договоров». Он считал, что «при такой тактике мы выиграем и при неудаче Генуи», что необходимо провести «опрос всех государств» и сделать попытку «уговорить несогласных из них» (Ленинский сборник XXXVI, стр. 455.). В ленинских директивах и инструкциях учитывались и разногласия между Англией и Францией, и позиции различных партий в капиталистических странах, и большая заинтересованность империалистов в налаживании экономических связей с Советской страной. Вместе с тем В. И. Ленин указывал, что не следует ультимативно настаивать на принятии широкой программы: «Не хотите широкой, давайте более узкую... Пойдем и на самую даже узенькую, но только ни на что не выгодное для нас не пойдем. Ультиматумам не подчинимся».

М. М. Литвинов и В. В. Боровский - члены советской делегации на конференции в Генуе. Фотография. 1922 г.

27 марта 1922 г. советская делегация во главе с Г. В. Чичериным выехала из Москвы. 29 марта, остановившись в Риге, она провела совещание с представителями Латвии, Эстонии и Польши для согласования совместной программы действий в Генуе. Участники совещания решили добиваться сохранения всеобщего мира, признания Советского правительства де-юре, ограничения вооружений во всех государствах. Позднее во время Генуэзской конференции Эстония, Латвия и Польша во многом отошли от этого решения; тем не менее Рижское совещание содействовало их отрыву от антисоветского блока.

Отношение Советского правительства к международной экономической конференции и проведенные им подготовительные мероприятия встретили полную поддержку советского народа. Об этом свидетельствовали многочисленные резолюции собраний рабочих, служащих, крестьян, красноармейцев. В одном из первомайских лозунгов Центрального Комитета Коммунистической партии говорилось: «Делегации Советов в Геную - наш наказ: мы победили, мы - хозяева в стране, наши завоевания - нерушимы, наша власть - незыблема, права и границы советских республик - неприкосновенны».

В зарубежных странах, в том числе во Франции, Англии, Германии, Соединенных Штатах, трудящиеся массы настаивали на безоговорочном признании Советского правительства, на возобновлении торговли с Россией, разоблачали провокационные антисоветские происки реакционных сил. Мировое демократическое общественное мнение расценило приглашение Советского государства в Геную как доказательство невозможности решать без России международные проблемы и как признание силы советского народа, блестяще выигравшего труднейшую войну против империалистов и готового дать решительный отпор всем посягательствам на его суверенитет и экономическую независимость.

Открытие конференции в Генуе. Позиции сторон

Генуэзская конференция открылась 10 апреля 1922 г. в присутствии многочисленных делегаций от 34 стран. Это была первая большая международная встреча представителей государств с различными социально-экономическими системами. Интерес к ней во всем мире был огромный. Гостиницы и частные дома старинного итальянского города заполнили прибывшие из разных стран журналисты, банковские деятели, представители промышленных монополий и торговых фирм, всякого рода агенты, посредники, разведчики, русские белые эмигранты. Итальянское правительство увеличило генуэзский гарнизон, усилило полицию, прислав в Геную дополнительно 500 тайных агентов.

Первым на конференции выступил ее председатель - итальянский премьер-министр Факта. В своей декларации он требовал, чтобы все участники конференции полностью присоединились к каннским резолюциям Верховного совета Антанты. Взявший затем слово глава английской делегации Ллойд-Джордж нарисовал мрачную картину послевоенной экономической разрухи и призвал всех делегатов содействовать установлению мира и достижению соглашения. После него говорил от имени Франции Луи Барту; он тоже призвал к миру, но вместе с тем заявил, что существующие договоры не должны обсуждаться на конференции.

В центре внимания первого пленарного заседания было выступление представителя Советской России. В декларации, которую огласил Г. В. Чичерин, содержалась развернутая конкретная программа установления прочного, длительного мира между всеми государствами и укрепления международной безопасности. Советское правительство признавало необходимым экономическое сотрудничество с капиталистическими странами «на основе взаимности, равноправия и полного и безоговорочного признания». Оно указывало, что экономическое восстановление России, самой крупной из европейских стран, располагающей богатейшими природными ресурсами, «является непременным условием всеобщего экономического восстановления» и что Советская Россия со своей стороны создала все необходимые юридические гарантии для успешного делового сотрудничества с буржуазными странами. Однако экономические вопросы неотделимы от политических проблем, поэтому «всякие усилия, направленные к восстановлению мирового хозяйства, будут тщетны до тех пор, пока над Европой и над миром будет висеть угроза новых войн...»

Г. В. Чичерин довел до сведения конференции, что Советское правительство намерено предложить программу установления всеобщего мира - сокращения вооружений и вооруженных сил, а также полное запрещение наиболее варварских форм ведения войны - ядовитых газов, воздушных бомбардировок и других средств разрушения, направленных против мирного населения. Установление всеобщего мира, говорилось в декларации, должно быть проведено всемирным конгрессом, созванным на основе полного равенства всех народов и признания за ними права распоряжаться своей собственной судьбой, с обязательным официальным участием в нем рабочих организаций. Советская декларация упоминала и о необходимости пересмотра устава Лиги наций «с целью превращения ее в настоящий союз народов, без господства одних над другими». В связи с предложениями о кабальных для Советской России соглашениях, выдвинутыми Францией и другими западными державами, Г. В. Чичерин заявил, что советская делегация решительно отклоняет всякую возможность неравноправных сделок.

Как только Г. В. Чичерин закончил выступление, Барту заявил протест: ему особенно не понравилось предложение о всеобщем сокращении вооружений. Барту предупредил, что если русская делегация официально поставит этот вопрос на рассмотрение конференции, то «она встретит со стороны французской делегации не только сдержанность, не только протест, но точный и категорический, окончательный и решительный отказ».

Между тем советская программа мира соответствовала жизненным интересам всех народов. «Голосом советской делегации на Генуэзской конференции говорит рабочий класс всего мира. Этот голос спокоен, но тверд и решителен»,- констатировала «Правда». Советская делегация в Генуе получала многочисленные приветствия из различных стран. Когда Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет рассматривал вопрос о деятельности делегации, он указал в своем постановлении: «В особенности ВЦИК подчеркивает правильность и своевременность того, что делегация в первом же своем выступлении выдвинула предложение всеобщего разоружения. В этом выступлении делегации РСФСР нашли свое выражение интересы и желания не только трудящихся масс России, но и кровные интересы трудящихся всего мира и всех угнетенных и порабощенных народов и наций».

Во второй день конференции, 11 апреля, началась работа четырех комиссий: политической, экономической, финансовой и транспортной. «Русский вопрос» рассматривался в первой из них; для этого была образована специальная подкомиссия. Здесь советской делегации вручили меморандум, разработанный экспертами в Лондоне.

«Генуэзская конференция, или кто за кем стоит». Рисунок болгарского художника Н. Арышева. 1922 г.

Он требовал, чтобы Советское правительство взяло на себя все финансовые обязательства царского и Временного правительств и вообще всех «бывших доныне» властей, признало свою материальную ответственность за все убытки, понесенные иностранцами от действий Советского правительства и его предшественников, и возвратило им национализированные предприятия. В меморандуме содержались и другие домогательства: отмена монополии внешней торговли, т. е. ликвидация барьера, который ограждал Советскую Россию от экономической экспансии иностранного капитала; установление для иностранцев исключительного режима, подобного капитуляционному; контроль держав Антанты над советскими финансами.

Ллойд-Джордж, пытаясь склонить советскую делегацию к уступкам, пригласил Г. В. Чичерина, Л. Б. Красина и М. М. Литвинова в свою резиденцию на виллу Альбертис для неофициальных бесед. Здесь Ллойд-Джордж, а также Барту и представители Бельгии и Италии потребовали безоговорочного принятия всех условий меморандума экспертов. Советские дипломаты в категорической форме отклонили те пункты меморандума, которые нарушали суверенитет Советской России, и со своей стороны выдвинули контрпретензии к странам Антанты за ущерб, нанесенный интервенцией и блокадой. Размер ущерба, поддающегося учету, был определен особой правительственной комиссией - в результате тщательного, более чем двухлетнего изучения - в 39 млрд. 45 млн. довоенных рублей.

После длительных дискуссий Ллойд-Джордж объявил, что западные державы отвергают советские контрпретензии, но соглашаются уменьшить военный долг России и продлить срок уплаты процентов по всей задолженности. Заявление было сделано в ультимативной форме. Советская делегация на это ответила, что ей нужно снестись со своим правительством. Переговоры временно приостановились.

Политику прямого нажима на Советское правительство с целью принудить его к сдаче командных экономических позиций иностранному капиталу поддерживали Соединенные Штаты Америки. Активность неофициальных представителей американского правительства и крупнейших монополий в Генуе была велика. Присутствовавший на Генуэзской конференции в качестве наблюдателя посол Соединенных Штатов в Италии Чайлд отмечал в своем дневнике, что делегаты конференции, не исключая представителей великих европейских держав, постоянно поддерживали с ним тесный контакт.

Попыткам империалистов навязать советским республикам кабальный договор или сорвать конференцию советская делегация противопоставила активную дипломатическую борьбу за достижение взаимовыгодных соглашений. Эта борьба увенчалась крупным успехом: путем соглашения с Германией удалось пробить брешь в антисоветском фронте капиталистических государств.

Рапалльский договор

Советско-германские переговоры об урегулировании отношений начались еще задолго до Генуэзской конференции.

Глубокие противоречия, существовавшие между Германией и Антантой, способствовали успеху этих переговоров, а обстановка, сложившаяся в Генуе, дала толчок к их скорейшему завершению.

16 апреля 1922 г. в местечке Рапалло близ Генуи был подписан советско-германский договор, полностью восстановивший дипломатические и консульские отношения между обеими странами. Германия и РСФСР взаимно отказались от возмещения военных расходов, военных и невоенных убытков. Германия признала национализацию немецкой государственной и частной собственности в России, осуществленную во исполнение декретов Советской власти, а Советская Россия отказалась от права на получение репараций, причитавшихся с Германии на основании статьи 116 Версальского договора. Предусматривалось также развитие взаимных торговых, хозяйственных и правовых отношений на основе принципа наибольшего благоприятствования.

Рапалльский договор означал серьезную победу миролюбивой внешней политики Советской России. В основе этого договора лежали принципы равноправия, уважения к суверенитету друг друга, взаимной выгоды договаривающихся сторон.

Соответствуя национальным интересам двух крупнейших государств Европы, он создавал необходимые условия для разностороннего плодотворного сотрудничества и дружбы между советским и германским народами. Велико было значение Рапалльского договора для Германии. Установление нормальных дипломатических отношений с Советской Россией облегчало положение германского народа в его борьбе против грабительской политики держав Антанты, укрепляло международное положение Германии, помогало ей выйти из состояния внешнеполитической изоляции.

Заключение Рапалльского договора вызвало смятение в лагере держав Антанты. Их представители в Генуе вручили германской делегации ноту, в которой утверждалось, что отныне Германия не может участвовать в конференции, поскольку своими действиями немцы «сами предрешили устранение Германии от дальнейшего участия в обсуждении условий соглашения между различными представленными в комиссии государствами». Против Рапалльского договора выступили и американские империалисты.

«Это потрясет весь мир, это будет настоящим ударом для данной конференции»,- так оценил Рапалльский договор американский наблюдатель Чайлд. Наиболее резко вели себя французы. Барту требовал уничтожения Рапалльского договора и угрожал прекращением переговоров не только с германской, но и с советской делегацией. Однако позиции держав Антанты в этом вопросе не совпадали. Правительство Франции хотело использовать Рапалльский договор как предлог для срыва конференции. Крайне заинтересованные в достижении экономического соглашения с Советской Россией английские, а также итальянские делегаты вели себя осторожнее. Германская делегация в своем ответе на ноту союзников указала, что Германия была правомочна заключить Рапалльский договор и что он не затрагивает отношений третьих держав с Россией. Конференция продолжала свою работу: французы не решились уйти, видя, что другие делегации едва ли последуют за ними. Положение же советской делегации в Генуе укрепилось.

Советское правительство положительно оценило Рапалльский договор как первое международное соглашение, фиксирующее на деле принцип мирного сосуществования государств с различными социально-экономическими системами. Составляя проект постановления ВЦИК по отчету делегации на Генуэзской конференции, В. И. Ленин писал: «Действительное равноправие двух систем собственности хотя бы как временное состояние, пока весь мир не отошел от частной собственности и порождаемых ею экономического хаоса и войн к высшей системе собственности,- дано лишь в Рапалльском договоре. Поэтому ВЦИК

приветствует Рапалльский договор, как единственный правильный выход из затруднений, хаоса и опасности войн (пока остаются две системы собственности, в том числе столь устарелая, как капиталистическая собственность);

признает нормальным для отношений РСФСР к капиталистическим государствам лишь такого типа договоры;

- поручает СНК и НКИДел вести в этом духе политику;

- поручает Президиуму ВЦИКа подтвердить это соглашением со всеми республиками, входящими в федерацию с РСФСР;

- предписывает НКИДелу и СНК допускать изъятие из этого, т. е. отступления от Рапалльского типа договоров, лишь в исключительных случаях, доставляющих совершенно особые выгоды для трудящихся масс РСФСР и т. п.» (В. И. Ленин, Проект постановления ВЦИК по отчету делегации на Генуэзской конференции, Соч., т. 33, стр. 320.). Эти важнейшие принципы ленинской внешней политики были включены в постановление ВЦИК.

В Германии Рапалльский договор был встречен одобрением. В стране прошли демонстрации и митинги солидарности с Советской Россией. «Одна только Россия,- говорил Вильгельм Пик на многотысячной демонстрации в Берлине,- является оплотом мирных устремлений. Германская буржуазия заключила договор не из чувства дружбы, а в силу необходимости. Немецкие рабочие должны напрячь все силы, чтобы вдохнуть жизнь в то, что написано в этом договоре». Канцлер Иозеф Вирт, сыгравший положительную роль в нормализации отношений с Советским государством, подчеркнул в своей речи в рейхстаге, что «рабочие всего мира рассматривают Рапалло как первое истинно мирное дело после большой катастрофы».

Германия выиграла не только политически, но и экономически. Рапалльский договор открыл реальную возможность широких и взаимовыгодных деловых связей между двумя странами. Уже к концу 1922 г. германский экспорт в Советскую Россию увеличился более чем в 2 раза, а импорт - более чем в 14 раз.

Окончание Генуэзской конференции

20 апреля советская делегация дала ответ на меморандум лондонского совещания экспертов. Требования западных держав, наносившие ущерб политической и экономической независимости Советской России, были решительно отклонены. О режиме капитуляций не могло быть и речи. Военные долги Советское правительство предлагало полностью списать. «Русский народ,- говорилось в ноте советской делегации,- принес в жертву общесоюзным военным интересам больше жизней, чем все остальные союзники вместе; он понес огромный имущественный ущерб». Что касается довоенных долгов, то Советское правительство соглашалось признать их при условии рассмотрения советских финансовых контрпретензий. Советское правительство шло и на другую уступку: в целях установления взаимовыгодных деловых связей с другими странами и при условии соблюдения взаимности оно признавало за иностранными подданными, чьи материальные интересы пострадали в связи с проведением национализации, право на возмещение убытков.

Несколько заседаний подкомиссии по «русскому вопросу» и четыре совещания комитета экспертов не принесли существенных результатов. 24 апреля заседания совершенно прекратились. Обстановка в Генуе осложнялась. Наступили дни большой активности различных закулисных сил. Два мировых нефтяных концерна, англо-голландский «Ройял датч шелл» и американский «Стандард ойл», многочисленные представители которых находились в Генуе, боролись за овладение советскими нефтяными месторождениями. Они скупили большое число акций бывших русских нефтяных предприятий и теперь добивались предъявления Советской России ультимативного требования о предоставлении нефтяных концессий на грабительских условиях.

«Стандард ойл» пользовался политической поддержкой американских правящих кругов. Государственный секретарь Юз заверил его председателя, что Соединенные Штаты «не потерпят никакого соглашения, которое исключало бы американский капитал из участия в русских нефтяных концессиях». Чайлд в свою очередь заявил в Генуе, что американское правительство «...не потерпит какого-либо соглашения с Россией, сепаратного или общего, которое повредило бы политике открытых дверей или правам собственности, требуемых нами в России». В то же время английская дипломатия оказывала энергичную поддержку концерну «Ройял датч шелл», глава которого Детердинг поддерживал тесный контакт с Ллойд-Джорджем и другими представителями Англии в Генуе.

Нажим на западных дипломатов со стороны могущественных монополистических объединений и влияние других реакционных сил вызвали поворот к худшему в работе Генуэзской конференции. 2 мая делегации западных стран предъявили советской делегации новый меморандум, означавший полный возврат к позициям лондонского доклада экспертов. Державы требовали, чтобы Советское правительство обязалось воздерживаться «от всякой пропаганды, направленной к ниспровержению порядка и политического строя, господствующих в других государствах», признало все долги и государственные обязательства царского и Временного правительств, отказалось от контрпретензий, полностью возместило потери бывших собственников-иностранцев, возвратив им национализированное имущество или выдав материальную компенсацию. В меморандуме повторялись и прежние домогательства относительно введения в Советской России особого привилегированного режима для иностранцев. При условии выполнения Советским правительством всех этих требований союзники соглашались отсрочить уплату военных долгов.

Меморандум отразил также противоречия между мировыми нефтяными монополиями. По требованию английской делегации «прежними владельцами» в России, имеющими право претендовать на получение возмещения, были объявлены компании или отдельные лица, владевшие в России собственностью до издания законов о национализации промышленности. Таким образом, «Стандард ойл» не получил бы никакого возмещения, ибо концерн скупил акции русских предприятий через два года после их национализации Советским правительством; напротив, трест Детер-динга считался бы «прежним владельцем», так как ему принадлежали в дореволюционной России большие нефтяные промыслы и, кроме того, он успел скупить много акций русских нефтяных предприятий после Октябрьской революции, но до издания закона о национализации промышленности.

11 мая советская делегация дала западным державам официальный ответ. Советский меморандум содержал тщательный анализ предъявленных требований и убедительные доказательства их необоснованности. В нем указывалось, что Советское правительство юридически не обязано платить долги предшествующих правительств, возвращать имущество или возмещать убытки бывшим собственникам, а также компенсировать иностранцев за убытки, «причиненные им или вследствие революционных событий, или установления в России, в осуществление его своих суверенных прав, нового законодательства». Советский меморандум предлагал создать смешанную экспертную комиссию для разрешения спорных финансовых проблем.

Через два дня, 13 мая, советский ответ был обсужден представителями западных держав в отсутствие членов советской делегации. Ллойд-Джордж внес предложение закончить конференцию образованием трех комиссий с участием советских представителей - по вопросам о долгах, о возвращении национализированных имуществ или компенсации за них и о кредитах,- продолжив в этих комиссиях переговоры о взаимных финансовых претензиях сторон; на время работы комиссий Ллойд-Джордж предлагал заключить пакт о ненападении и соглашение о воздержании от пропаганды. Барту, выражая непримиримую линию французского правительства, выступил против всех предложений Ллойд-Джорджа, но другие делегаты признали английский вариант приемлемым. 14 мая союзники договорились, что «исследование русского вопроса будет продолжено комиссией союзных и нейтральных экспертов в июне месяце в Гааге»; в эту комиссию должны были быть включены все участники Генуэзской конференции, кроме Германии, а также представители Соединенных Штатов Америки.

18 мая собрался пленум политической комиссии Генуэзской конференции. Он утвердил постановление подкомиссии по «русскому вопросу» о созыве 26 июня в Гааге двух комиссий - «русской» (т. е. с участием советских делегатов) и «нерусской» (без их участия) - для рассмотрения всех финансовых разногласий между Советской Россией и другими государствами. Было также принято взаимное обязательство стран - участниц Генуэзской конференции о ненападении в период работы комиссий в Гааге и в последующие четыре месяца. 19 мая это решение было утверждено на пленарном заседании конференции.

Так закончилась первая большая международная конференция с участием Советской страны и буржуазных государств. Ллойд-Джордж и некоторые другие буржуазные дипломаты, беспокоясь о реакции общественного мнения, на заключительном заседании конференции превозносили ее результаты. Г. В. Чичерин назвал вещи собственными именами. Итоги конференции, сказал он, «не оправдывают великих ожиданий, которые она возбудила среди народов всех стран». Западные державы, за исключением Германии, не пошли на нормализацию отношений с Советским государством. Советский представитель подчеркнул незыблемость миролюбивой политики новой России и ее неизменную готовность сотрудничать с другими нациями на основе полного равенства.

В конечном счете победителем дипломатического сражения в Генуе оказалась Советская Россия. Ее почти полуторамесячные переговоры с 33 капиталистическими странами сами по себе означали признание Советского правительства де-факто. Французские империалисты на авансцене дипломатической борьбы и американские за кулисами всемерно препятствовали установлению равноправных экономических отношений между капиталистическими государствами и Советской страной, пытались сохранить единый антисоветский фронт буржуазных стран. Эти усилия остались бесплодными. Советская дипломатия, добившись подписания Рапалльского договора, с большим искусством использовала противоречия между побежденными и победителями, чтобы упрочить международное положение социалистического государства. Она сделала все возможное для улучшения политических и деловых отношений Советского государства с капиталистическим миром, создания прочных и -взаимовыгодных экономических связей.

Советская делегация твердо следовала ленинским указаниям. Г. В. Чичерин впоследствии рассказывал в своих воспоминаниях, что В. И. Ленин прислал делегации ряд записок и телеграмм, содержание которых легло в основу ее выступлений в Генуе. Ленин одобрил текст декларации, предназначенной для оглашения Чичериным на первом пленарном заседании конференции, и дополнил ее важными положениями. Ленину принадлежала также мысль связать разрешение вопроса о долгах с предоставлением Советской России кредитов. Он неоднократно подчеркивал недопустимость каких-либо уступок империалистам по вопросу о реставрации капиталистической собственности в Советской стране и рекомендовал идти на другие уступки в строго определенных пределах и при условии уступок со стороны западных стран.

Гаагская конференция

Советское правительство отнеслось положительно к созыву в Гааге второй международной экономической конференции, рассматривая ее, как и Генуэзскую, с позиций политического и делового сотрудничества между государствами. Советская дипломатия хотела разрешить в Гааге вопросы, поднятые, но не решенные в Генуе.

Иначе расценивали предстоящую конференцию буржуазные агрессивные круги. В капиталистических странах усилилась антисоветская кампания. Буржуазная печать обсуждала вопрос о новой антисоветской интервенции и об использовании для этой цели соседей Советской России. Французское правительство во время подготовки к Гаагской конференции энергично добивалось укрепления антисоветского блока капиталистических стран. 2 июня 1922 г. Пуанкаре в меморандуме, адресованном союзным правительствам и Соединенным Штатам Америки, настаивал на составлении списка условий, «которые Россия должна предварительно принять и относительно которых все державы должны договориться, прежде чем они будут предъявлены русскому правительству». В число этих условий должны были войти признание Советской Россией всех военных и довоенных долгов и возвращение национализированных предприятий их бывшим собственникам-иностранцам. Кредиты могли быть предоставлены Советской России только для восстановления сельского хозяйства. В общем меморандум Пуанкаре заведомо обрекал Гаагскую конференцию на полную неудачу.

Правительство Соединенных Штатов еще во время Генуэзской конференции решило не принимать официального участия и в гаагских переговорах. 16 мая Юз сообщил министру иностранных дел Италии, что американское правительство «не может с пользой принять участие в Гаагском совещании, которое, по-видимому, будет лишь продолжением, хотя и под другим названием, Генуэзской конференции и неизбежно столкнется с теми же затруднениями, если позиция России, занятая ею в меморандуме от 11 мая, останется неизменной». В последующие недели американские империалисты старались укрепить в западных странах позиции противников нормализации отношений с Советской Россией.

В такой сложной обстановке Советское правительство продолжало последовательную борьбу за мирное урегулирование спорных международных вопросов.

15 июня 1922 г. в Гааге приступила к работе «нерусская» комиссия экспертов. В ее состав входили крупные монополисты - такие, как англичанин Уркварт (директор правления Русско-Азиатского банка, бывший владелец Кыштымских и Ленских рудников), Катье (директор бельгийского банка), Альфан (директор Бюро защиты частной собственности французских граждан в России) и др. Многие из них были владельцами частных предприятий в дореволюционной России. Они прибыли в Гаагу с намерением оказать новый нажим на Советскую Россию и заставить ее, наконец, капитулировать перед требованиями западных империалистов. На закрытых совещаниях, без участия советских представителей разрабатывались условия, которые державы собирались предъявить Советскому правительству.

Помимо официальных делегатов в Гаагу приехало много журналистов, банкиров, промышленников и всякого рода дельцов, в том числе около 300 американцев. Среди деятелей нефтяных монополий наибольшую активность проявляли, как и в Генуе, глава концерна «Ройял датч шелл» Детердинг и представители «Стандард ойл». Американские монополисты, соперничая со своими европейскими конкурентами, старались воспрепятствовать успешному ходу конференции. Американское правительство также было против заключения деловых соглашений с Советской Россией. «Сообщите мистеру Катье,- писал Юз послу Соединенных Штатов в Гааге,- а если найдете нужным, то и главам других делегаций, что правительство не окажет поддержки каким-либо соглашениям с советскими властями». Многие американские газеты призывали к созданию единого антисоветского фронта.

26 июня на конференцию прибыла советская делегация, и на следующий день начали работать подкомиссии кредитов, долгов, а вскоре и подкомиссия частной собственности. Советским представителям было задано множество вопросов об экономическом и финансовом положении России, о планах восстановления ее народного хозяйства. Ответив на вопросы, советские делегаты предложили проект предоставления Советской России кредитов западными странами на 1923, 1924 и 1925 гг. в общей сумме 3 224 млн. золотых рублей, преимущественно в товарной форме. Кроме того, на заседании подкомиссии частной собственности советская делегация огласила список возможных концессий для иностранцев. В него входили нефтяные, горные, металлургические, лесные и некоторые другие предприятия промышленности, а также сельского хозяйства. Он был составлен с таким расчетом, чтобы полностью сохранить в руках государства командные высоты в советском народном хозяйстве и при помощи концессий ускорить восстановление ряда отраслей советской экономики.

Со стороны западных стран не последовало конкретных предложений. После длительных бесплодных разговоров их представители открыто заявили на заседании кредитной подкомиссии, что Советская Россия не получит кредитов. В подкомиссии частной собственности, а затем и в подкомиссиях долгов и кредитов выдвигались совершенно неприемлемые для советской делегации требования. Оставляя в стороне практическое рассмотрение вопроса о кредитах, западные страны ультимативно настаивали на возвращении частной собственности иностранцам и на введении в Советской России режима капитуляций.

Листовка английского Национального комитета Друзей Советской России, требующая установления дипломатических и торговых отношений с Советской Россией. 1923 г.

Предъявление таких требований во всех трех подкомиссиях свидетельствовало о наличии продуманного плана срыва конференции. Советская делегация, как заявил ее глава М. М. Литвинов на заседании подкомиссии кредитов 14 июля, «сделала все для нее возможное, действуя даже в более примирительном духе, нежели в Генуе, но она столкнулась с нежеланием практически рассмотреть различные предложения и контрпредложения».

В правящих кругах западных стран брали верх сторонники финансово-экономической блокады Советской России, отказа от взаимовыгодных соглашений. Этот антисоветский фронт был крайне непрочен. Несмотря на многократные совместные выступления делегаций империалистических правительств против советских предложений, находившиеся в Гааге финансисты, в особенности представители нефтяных монополий, вступали в частные переговоры с членами советской делегации. Тем не менее Гаагская конференция шла к своему бесплодному концу. 19 июля 1922 г. состоялось пленарное заседание конференции. Вновь пытаясь поставить обсуждение на конкретную деловую почву, советская делегация огласила следующую декларацию: Советское правительство готово уплатить довоенные долги и в течение двух лет договориться с бывшими иностранными собственниками в России о предоставлении им компенсации, а капиталистические страны должны признать Советское правительство де-юре; в случае принятия этих предложений советская делегация запросит свое правительство о возможности продолжить переговоры без предъявления требования о немедленном предоставлении кредитов. Эта декларация встретила положительный отклик со стороны английской делегации. Но возможность продолжения переговоров была немедленно парализована французскими и бельгийскими делегатами. Катье внес резолюцию, в которой заявлялось, что «нерусская» комиссия не находит в советской декларации «оснований для соглашения» и прекращает свою работу, хотя и добавлялось, что советская декларация «может служить для создания благоприятной атмосферы при последующих переговорах, которые представленные здесь правительства признали бы своевременными»» При этом представители буржуазных стран не пожелали ждать ответа из Москвы на запрос советской делегации.

На следующий день, 20 июля, собралась «нерусская» комиссия. По инициативе американских и французских монополистических кругов она приняла еще одну резолюцию: представленные в Гааге правительства не должны вступать в сепаратные соглашения с Советской Россией относительно концессий и возвращения иностранцам национализированной собственности. На этом и закончилась Гаагская конференция.

Развитие экономического сотрудничества Советской России с капиталистическими странами

Конференции в Генуе и Гааге имели большое политическое значение, подтвердив невозможность навязать Советскому правительству неравноправные соглашения. Вместе с тем выяснилось, насколько велико стремление империалистической буржуазии создать единый антисоветский фронт и путем дипломатического и экономического нажима поставить Советскую Россию на колени.

Однако активная, целеустремленная внешняя политика Советского правительства укрепляла в деловых кругах капиталистических государств стремление к развитию экономических связей с Советской Россией. Постановление «нерусской» комиссии в Гааге о запрещении сепаратных договоров и концессионных соглашений соблюдалось очень недолго.

10 августа 1922 г. официальный представитель Англии в Москве запросил Народный комиссариат иностранных дел, относятся ли предложения, внесенные М. М. Литвиновым в Гааге 19 июля, только к РСФСР «или также к Украине и к другим федеративным союзным и автономным республикам». Наркомин-дел на это ответил, что как в Генуе, так и в Гааге делегация РСФСР представляла все советские республики, но что советское предложение от 19 июля было в Гааге отвергнуто и «это обстоятельство вынудило Российское правительство считать несуществующим поименованное выше предложение Российской делегации в отношении всех правительств, участвовавших в конференции». Тем самым давалось понять, что промедление с заключением соглашений невыгодно для западных держав и отрицательно влияет на условия, предлагаемые советской стороной. Вслед за этой перепиской крупнейший английский делец Лесли Уркварт, хотя он сам был в числе инициаторов Гаагской резолюции о недопущении сепаратных концессионных соглашений с Советским правительством, дал журналистам интервью, в котором говорилось: «Мы, деловые люди, считаемся больше с фактами, чем с символом веры.

«Бизнес - есть бизнес». Рисунок М. Беккера. 1921 г.

Я должен работать с каждым правительством, которое является действительной властью в России. А теперь это одно лишь Советское правительство». Вскоре Уркварт подписал в Берлине с Л. Б. Красиным концессионный договор.

Под влиянием части американских деловых кругов, выступавшей за установление экономических связей с Советской Россией, предприняло разведывательные действия и правительство Соединенных Штатов. В середине августа 1922 г. оно сделало неофициальный запрос Советскому правительству, каковы условия восстановления русско-американских деловых связей и возможна ли посылка в Советскую Россию американской экспертной или анкетной комиссии. Советское правительство в ответ сообщило, что оно приветствовало бы торговые переговоры с Соединенными Штатами, но экспертные или анкетные комиссии могут быть допущены только на началах полной взаимности, т. е. при условии допуска советских представителей для обследования американского рынка. Примерно в это же время Советское правительство утвердило контракт на 15 лет с американской нефтяной компанией «Интернейшнл Бойрс-даль» на оборудование и производство бурения в Балахнин-ском районе и на техническую организацию добычи нефти при помощи нового оборудования на промыслах Азнефти.

Советский пароход «Пролетарий» в лондонском порту. Фотография. 1923 г.

Большой интерес к экономическим отношениям с Советской Россией проявляла и часть французской буржуазии. Побывавший в сентябре 1922 г. в Советской России лидер радикалов Эдуард Эррио опубликовал по возвращении в Париж книгу «Новая Россия», в которой высказался за немедленное установление деловых отношений между двумя странами. Сразу после окончания Генуэзской конференции подписала торговый договор с Советской Россией Чехословакия, а в сентябре 1922 г. к англо-советскому торговому соглашению 1921 г. присоединилась Канада.

В 1922 г. Советское правительство заключило десять концессионных договоров (против пяти в 1921 г.). Таким образом, отказ капиталистических держав принять конкретные решения в Генуе и Гааге не помешал Советской России укреплять деловые связи с буржуазными странами, но изменил форму этих связей: вместо предполагавшегося многостороннего соглашения стали заключаться двусторонние договоры с отдельными правительствами и монополистическими объединениями. В. И. Ленин говорил, что, хотя некоторые страны и продолжают заявлять, что «садиться с нами за один стол не желают», тем не менее «экономические отношения, а за ними отношения дипломатические налаживаются, должны наладиться, наладятся непременно» (В. И. Ленин, Речь на пленуме Московского Совета 20 ноября 1922 г., Соч., т. 33, стр. 398.).

Московская конференция по сокращению вооружений

Ведя упорную борьбу за мирное сосуществование с капиталистическими странами, Советское правительство придавало особенно большое значение проблеме разоружения. После того как Генуэзская конференция отказалась рассмотреть этот вопрос, Советское правительство направило (12 июня 1922 г.) Финляндии, Эстонии, Латвии и Польше предложение прислать своих делегатов на конференцию для совместного обсуждения вопроса о пропорциональном сокращении вооруженных сил. Правящие круги этих малых стран, опасаясь недовольства крупных империалистических держав, затянули окончательное решение и только в октябре дали согласие на созыв конференции. Вслед за тем согласилась участвовать в конференции также и Литва. Румыния в ответ на приглашение потребовала, чтобы Советское правительство предварительно признало захват ею Бессарабии; это условие было отвергнуто.

Советское правительство рассматривало проектируемую конференцию как первый шаг на пути к всеобщему разоружению. Соглашение с непосредственными западными соседями Советского государства должно было в дальнейшем распространиться на более широкий круг стран, способствуя уменьшению военных расходов и укреплению мира. В подтверждение этой политики Советская Россия осуществляла в одностороннем порядке сокращение своих вооруженных сил. Численность Красной Армии снизилась с 5 300 тыс. человек в декабре 1920 г. до 1 500 тыс. в декабре 1921 г. и 800 тыс. в середине 1922 г.

Конференция по разоружению открылась 2 декабря 1922 г. в Москве. На первом же заседании Советское правительство выступило с декларацией, которая содержала развернутую программу пропорционального сокращения вооружений. В течение полутора-двух лет страны - участницы конференции должны были сократить личный состав своих армий на 75%. Численность Красной Армии в этом случае уменьшилась бы с 800 тыс. до 200 тыс. человек. Кроме того, предлагалось: распустить все иррегулярные военные формирования; ограничить военные расходы, установив одинаковую для всех договаривающихся стран предельную годовую сумму расходов на одного военнослужащего; создать на взаимных границах демилитаризованные зоны, где не должно быть никаких воинских частей.

Ответ представителей буржуазных правительств на советскую декларацию свидетельствовал об их нежелании принять сколько-нибудь реальные меры к сокращению вооружений и военных расходов. Делегации Польши, Финляндии, Эстонии и Латвии образовали антисоветский блок; Литва не примкнула к нему ввиду ее конфликта с Польшей из-за Вильнюса. Целью этого блока являлся срыв конференции. Польские, латвийские, эстонские и финляндские буржуазные дипломаты пытались сосредоточить внимание конференции на общих разговорах политического характера, избегая делового обсуждения предложений о сокращении армий, вооружений, военных расходов. Они требовали сначала создать «атмосферу доверия» и «политические гарантии», провести «моральное разоружение», а уже потом ставить вопрос о «материальном» (т. е. действительном) разоружении.

Советская делегация последовательно и терпеливо добивалась соглашения. Она предложила образовать три комиссии: по сокращению вооружений, по военным бюджетам, по пограничным вопросам. Участникам конференции было разъяснено, что единственно возможный способ создать подлинную «атмосферу доверия» - это на практике провести сокращение вооружений. Но делегации польско-балтийского блока продолжали настаивать на обсуждении выдвинутых ими общих политических вопросов.

Польша представила проект договора о ненападении и арбитраже, согласно которому фактически все конфликты между договаривающимися странами подлежали арбитражному рассмотрению в Лиге наций, а для государств, не являющихся членами Лиги наций,- третейскому разбирательству. Глава советской делегации М. М. Литвинов отметил, что предложенный польской делегацией договор «не имеет никакой ценности, если не будет сопровождаться принятием радикальных мер по сокращению вооружений». Тем не менее советская делегация была готова ради достижения соглашения пойти на существенную уступку: принять в принципе польское предложение, но с поправкой, что одновременно будет заключена конвенция о взаимном сокращении вооружений и вооруженных сил. Делегации Польши, Финляндии, Эстонии и Латвии отклонили советскую поправку; в представленной ими декларации они предложили прекратить дальнейшее обсуждение вопроса о пропорциональном сокращении вооружений и сосредоточиться на «моральном разоружении».

12 декабря, спустя десять дней после открытия, Московская конференция закончила работу, не придя к положительному результату. Однако инициатива, проявленная Советским правительством, имела важные последствия. Она показала народам всего мира, и в особенности народам соседних с Советской Россией буржуазных стран, что Советское правительство последовательно и настойчиво борется за обеспечение всеобщего мира, выдвигает конкретные и практически осуществимые предложения об уменьшении численности армий и сокращении военных расходов.

Несмотря на нежелание западных соседей РСФСР принять эти предложения, X Всероссийский съезд Советов постановил сократить численность советских вооруженных сил еще на 25%, уменьшив их с 800 тыс. до 600 тыс. человек. Съезд принял торжественное обращение к трудящимся всех стран. В этом новом важном документе советской внешней политики говорилось: «Все, кто хочет мирного труда, присоединяйте свои усилия к усилиям Советской России, чтобы обеспечить мир, чтобы предохранить человечество от чудовищных и истребительных войн!» Обращение подчеркивало величайшую роль трудящихся масс, простых людей доброй воли в решении проблемы войны и мира: «Дело мира - в руках самих народов. Чтобы отвратить опасность грядущих войн, должны объединиться усилия всех трудящихся всего мира».

Советская Россия и Лозаннская конференция

Дипломатический и экономический нажим империалистических держав на Советское правительство сочетался с их конференция стремлением укрепить военные плацдармы для будущей вооруженной борьбы против Советского государства. В связи с этим осенью 1922 г. большое значение приобрела ближневосточная проблема.

Победа, одержанная Турцией над англо-греческой интервенцией в начале сентября 1922 г., окончательно разрушила надежды империалистов на возможность проведения в жизнь Севрского договора. Предстояла новая международная конференция для подписания мирного договора с Турцией и общего урегулирования ближневосточных дел, в том числе вопроса о режиме черноморских проливов - Дарданелл и Босфора. Подготовляя эту конференцию, империалистические державы вначале пытались вовсе отстранить от нее Советскую Россию. Они намеревались установить в проливах такой режим, который давал бы им право в любое время посылать в Черное море свои военно-морские флоты и, следовательно, блокировать советские берега, устраивать военные провокации. Они не хотели допустить советских делегатов на предстоявшую конференцию еще и потому, что рассчитывали сохранить в той или иной форме зависимое положение Турции, в то время как Советское правительство признало и поддерживало ее национальные права.

Занятая империалистами позиция вызвала решительный протест Советского правительства. В своих нотах от 13 и 24 сентября оно указало на недопустимость такого положения, когда нечерноморские державы считают себя вправе регулировать режим проливов без участия и вопреки интересам России и Турции. Принятые таким способом решения, предупреждало Советское правительство, не будут признаны и только создадут почву для новых конфликтов. В советских нотах был разоблачен агрессивный смысл политики западных стран и прежде всего Англии. «Та свобода проливов, которую имеет в виду Великобритания, означает лишь желание сильной морской державы контролировать жизненно необходимый для других государств путь, с тем чтобы держать постоянно их под своей угрозой. В первую очередь эту угрозу своим острием Великобритания направляет против России и Турции».

Враждебность, проявленная Англией к Советскому государству в вопросе о проливах, сильно осложнила англо-советские взаимоотношения. Поведение английского правительства в ближневосточном вопросе послужило, в частности, толчком к отклонению Советом Народных Комиссаров РСФСР концессионного договора с Урквартом.

Организаторы конференции - Англия, Франция и Италия («приглашающие державы») - были вынуждены считаться с возросшим международным значением Советской страны. В октябре 1922 г. они прислали Советскому правительству приглашение, сопроводив его, однако, оговоркой, что советская делегация будет участвовать только в рассмотрении вопроса о проливах. Советское правительство протестовало против такого произвольного нарушения его прав, но решило принять хотя бы ограниченное участие в конференции, чтобы не упустить даже малейшую возможность для защиты интересов Советской России как черноморской державы. По согласованию с двумя другими черноморскими советскими республиками - Украиной и Грузией - была образована российско-украинско-грузинская делегация под председательством Г. В. Чичерина. В основу ее деятельности легла программа, сформулированная В. И. Лениным в трех пунктах: удовлетворение национальных стремлений Турции; закрытие проливов для всех военных кораблей как в мирное, так и военное время; полная свобода торгового мореплавания (См. В. И. Ленин, Интервью корреспонденту «Обсервер» и «Манчестер гардиан» Фарбману, Соч., т. 33, стр. 348-349.).

Конференция открылась 20 ноября 1922 г. в Лозанне. В ней участвовали, с одной стороны, Англия, Франция, Италия, Япония, Румыния, Греция и Сербо-хорвато-словенское государство, а с другой - Турция. Соединенные Штаты Америки прислали своего наблюдателя. Помимо этих держав в обсуждении некоторых второстепенных вопросов, главным образом экономических, принимали участие Албания, Бельгия, Голландия, Испания, Португалия, Норвегия и Швеция, а в обсуждении проблемы проливов - Российская, Украинская и Грузинская советские республики и Болгария.

Советская делегация прибыла в Лозанну к концу месяца, и 4 декабря Г. В. Чичерин огласил на заседании комиссии по проливам декларацию, в которой подробно изложил и мотивировал основные требования советских республик в отношении режима Босфора и Дарданелл. Решение этого вопроса, подчеркнул председатель советской делегации, должно исходить из принципов равноправия советских республик с остальными державами, ограждения мира и безопасности территорий России и ее союзников, а также свободы их экономических отношений с другими государствами.

Противоположную позицию занял представлявший Англию лорд Керзон. Он требовал открыть проливы для военных кораблей всех стран не только в мирное, но и в военное время (за исключением лишь стран, воюющих с Турцией); демилитаризировать проливы и передать контроль над ними международной комиссии с участием как черноморских государств, так и других держав, «заинтересованных в торговле на Средиземном море». Суть плана Керзона состояла в том, чтобы позволить империалистическим державам, и в первую очередь Англии, поставить зону проливов и все черноморское побережье под свой постоянный военный контроль. Антисоветская направленность этого плана была очевидной. Керзона поддерживали представители других стран Антанты. Американский наблюдатель Чайлд, ссылаясь на принцип «свободы морей», также высказался за английский проект (одновременно американцы договаривались с турками о крупных нефтяных и железнодорожных концессиях, что резко противоречило английским интересам).

Задачу англичан облегчила позиция турецкой делегации. Несмотря на то что английский проект явно нарушал суверенитет Турции, турецкий представитель Исмет-паша в расчете на английскую поддержку по другим вопросам мирного договора не стал возражать Керзону и вскоре согласился поручить рассмотрение этого проекта комитету экспертов без участия советских делегатов. Протесты советской делегации не были удовлетворены организаторами конференции. 18 декабря эксперты огласили на заседании комиссии по проливам подготовленный ими проект конвенции, ничем, кроме мелких деталей, не отличавшийся от первоначального английского проекта. Г. В. Чичерин охарактеризовал его как препятствие для мира на Ближнем Востоке и во всем мире. На том же заседании российско-украинско-грузинская делегация представила свой «Проект правил для прохода судов через Дарданеллы, Мраморное море и Босфор». Он предусматривал полную свободу прохода торговых судов любой державы и закрытие проливов для военных кораблей всех государств, кроме Турции. В виде уступки сторонникам свободного прохода военных кораблей советская делегация включила в «Правила» положение о праве турецкого правительства в отдельных, совершенно исключительных, случаях выдавать специальные разрешения на проход через проливы легких военных судов, но не в военных целях. Договаривающиеся державы должны были выработать и подписать в течение трех месяцев после принятия соглашения о статуте проливов международный акт, признающий Черное море закрытым морем прибрежных государств.

Уже на следующий день, 19 декабря, Керзон от имени союзников безапелляционно отклонил советские предложения. Турецкая делегация, вступив в закулисный сговор с англичанами, фактически согласилась с Керзоном. Тем не менее советская делегация продолжала борьбу за справедливое решение вопроса о режиме проливов. В ряде нот и меморандумов она протестовала против навязывания черноморским странам решений, противоречащих их жизненным интересам и отражающих чужую волю. Когда окончательный проект конвенции, выработанный без участия советской делегации, был доведен до ее сведения (31 января 1923 г.), она снова заявила решительный протест, указав, что подобная конвенция угрожает безопасности Советского государства и всеобщему миру. Однако Англия при поддержке остальных участников конференции игнорировала эти протесты.

В начале февраля 1923 г. Лозаннская конференция из-за разногласий по другим вопросам мирного договора с Турцией прервала свою работу. На втором ее этапе, в апреле - июле 1923 г., империалистические державы полностью отстранили Советскую страну от участия в переговорах, ссылаясь на то, что обсуждение конвенции о проливах не предусмотрено повесткой дня.

Английский проект решения вопроса о проливах. Карикатура Б. Ефимова. 1923 г.

Прибывшего в Лозанну члена советской делегации, полномочного представителя РСФСР в Италии В. В. Воровского организаторы конференции даже лишили дипломатических привилегий. Этот грубый произвол позволил реакционным и белогвардейским элементам при попустительстве швейцарских властей организовать травлю В. В. Воровского, завершившуюся 10 мая его убийством. Ответственность империалистов за это чудовищное преступление ярко подчеркивал тот факт, что оно было совершено через два дня после так называемого ультиматума Керзона, открывшего полосу безудержной антисоветской кампании в Англии, Франции, Соединенных Штатах и других капиталистических странах.

После трагической смерти В. В. Воровского Советское правительство отказалось от назначения другого делегата на Лозаннскую конференцию и вообще от посылки своих представителей в Швейцарию.

24 июля 1923 г. на заключительном заседании конференции одновременно с турецким мирным договором и другими актами была подписана и конвенция о проливах. Немного позже, 14 августа, в Риме, под ней поставил свою подпись также советский уполномоченный. Однако Лозаннская конвенция осталась нератифицированной Советским государством и не вступила для него в силу.

Последующий ход событий подтвердил правильность позиции советской дипломатии: лозаннский режим проливов оказался непрочным и недолговечным.