НОВОСТИ    ЭНЦИКЛОПЕДИЯ    КНИГИ    КАРТЫ    ЮМОР    ССЫЛКИ   КАРТА САЙТА   О САЙТЕ  
Философия    Религия    Мифология    География    Рефераты    Музей 'Лувр'    Виноделие  





предыдущая главасодержаниеследующая глава

3. Военные доктрины Великобритании, Франции, США и Польши

Накануне второй мировой войны в противовес фашистскому блоку складывалась другая группировка капиталистических государств, ведущую роль в которой играли Англия, Франция и США, связанные между собой общими интересами. Отношения между Англией, Францией и Польшей были оформлены союзными договорами. На формирование военных доктрин этих стран все большее влияние оказывали не только стремление каждой из них к упрочению и расширению своего влияния на мировой арене и общая антисоветская направленность их политики, но и сложившаяся международная обстановка, явно агрессивный курс германского фашизма и японского милитаризма, рассчитанный на ревизию итогов первой мировой войны и завоевание мирового господства.

Военная доктрина Великобритании складывалась, кроме того, под влиянием особенностей географического положения и многовекового процесса развития этой колониальной державы.

Относительно небогатая экономическими и людскими ресурсами метрополия Британской империи расположена на островах. Моря и проливы, омывающие Англию, представляют собой серьезное естественное препятствие на пути внешних врагов. Огромные колониальные владения являлись основным источником продовольствия и сырья, а также рынком сбыта промышленной продукции. Во время войн, которые вела Великобритания в Европе и других частях мира, ее колонии платили дань и поставкой солдат.

Разработка важнейших положений военной доктрины, составлявших так называемую «большую стратегию», входила в компетенцию комитета имперской обороны, его подкомитетов, комитета начальников штабов и колледжа имперской обороны. Однако особенностью межвоенного периода явилось то, что наибольший вклад в развитие военно-теоретической мысли был сделан учеными, не являвшимися официальными военными теоретиками,- Б. Лиддел Гартом, Д. Фуллером, X. Тренчардом, Г. Ричмондом и другими. И хотя их взгляды на характер и способы ведения войны не были приняты в качестве официальной доктрины, они оказали существенное влияние на ее формирование.

Политическое содержание военной доктрины Англии обусловливалось прежде всего задачей обеспечения и расширения господства британского империализма в обширных колониальных владениях и сохранения лидирующего положения среди стран Европейского континента. Сформулированные военно-политическим руководством Англии и положенные в основу имперской стратегии принципы ведения войны сводились к следующему (P. Walker. The Commonwealth. London, 1962, p. 292-293; D. Соle Imperial Military Geography. London, 1950, p. 1-3.):

- владения империи разбросаны по всем частям земного шара, поэтому море является основным средством связи между ними и метрополией и важнейшим театром военных действий в случае конфликта с другими государствами. Основные способы в достижении победы - прежде всего борьба за господство на море, операции на морских коммуникациях и морская блокада противника;

- метрополия, являющаяся главной финансовой и промышленной базой империи, находится в непосредственной близости от государств Западной Европы, с которыми она поддерживает традиционные политические и экономические связи. Угроза безопасности Британских островов может возникнуть лишь со стороны европейских государств. Поэтому Англия должна стремиться последовательно проводить политику «равновесия сил», то есть максимально использовать в своих интересах противоречия между ее империалистическими соперниками, а в случае конфликта создавать коалиции, возлагая при этом основную тяжесть ведения вооруженной борьбы на армии союзников;

- огромная протяженность сухопутных границ в колониях и зависимых странах империи и постоянная угроза усиления национально-освободительного движения в них требуют наличия значительных сухопутных сил для поддержания английского господства.

Характеризуя традиционные военно-политические концепции английского империализма, Фуллер писал: «Британия стремилась... разделять путем соперничества великие континентальные державы и сохранять равновесие между ними... Врагом становилось не самое плохое государство, а то, которое больше, чем остальные, угрожало Британии или ее империи. Так как такое государство обычно было сильнейшим из числа континентальных держав, британские государственные деятели в мирное время были на стороне второго по силе государства или группы государств, коалиция которых только слегка уступала сильнейшему государству. Исходя из этого принципа, они вовсе не стремились к уничтожению противника, ибо это навсегда расстроило бы равновесие сил. Поэтому целью войны было такое ослабление сильнейшего государства, чтобы можно было восстановить равновесие сил. Как только достигалось нужное ослабление, начинались переговоры о мире» (Д. Фуллер. Вторая мировая война 1939-1945 гг. Перевод с английского. М., 1956, стр. 37-38.).

Таким образом, основными задачами имперской стратегии являлись обеспечение безопасности морских коммуникаций, недопущение перехода их в руки противника; защита Англии, главного арсенала империи, от воздушного нападения; оборона сухопутных границ империи; подавление освободительного движения в колониях и революционного движения в метрополии и доминионах; выполнение союзнических и договорных обязательств Англии в Европе (D. Cole. Imperial Military Geography, p. 3.).

Политическое содержание английской военной доктрины определяло ж ее военно-техническую сторону. В обеспечении задач имперской стратегии должны были участвовать все страны, входившие в состав империи. Формы и степень этого участия определялись следующими моментами. В мирное время Британская империя не имела единой армии, флота и военно-воздушных сил. Лишь в наиболее важных ее стратегических пунктах и базах находились английские гарнизоны, все остальные территории содержали собственные вооруженные силы, способные справиться с угрозой внешнего вторжения или внутренними волнениями до прибытия подкреплений из метрополии или соседних британских владений. Основным стратегическим резервом являлась англо-индийская армия. В случае большой войны в ней должны были участвовать вооруженные силы всех остальных колоний и доминионов (D. Cole. Imperial Military Geography, p. 21; R. Higham. Armed Forces in Peacetime. Britain, 1918-1940, p. 77; W. Elliott, H. Hall (Eds.). The British Commonwealth at War. New York, 1943, p. 59-60.). Для превращения этих разрозненных многонациональных сил в единые армию, флот и ВВС требовались ж единые организация, вооружение и система военного обучения.

Великобритания готовилась прежде всего к войне на море. Исход войны на море ставился в зависимость в основном от наличия крупных надводных кораблей. Значение подводных лодок и морской авиации недооценивалось. Военно-морские силы предназначались для борьбы с флотом противника, обеспечения морских коммуникаций и переброски сухопутных войск в различные районы мира.

В официальном заявлении премьер-министра по вопросу обороны, сделанном в связи с предстоящими 11 марта 1935 г. дебатами в палате общин, это положение излагалось следующим образом:

«Если мир будет нарушен, флот, как всегда, окажется в первой линии обороны в деле обеспечения наших жизненно важных морских коммуникаций. Наши специфические проблемы обороны возникают в первую очередь из-за зависимости нашей страны от существующих ныне морских перевозок продовольствия и сырья и, во-вторых, из-за уникального положения Британской империи, ее разбросанности по всему миру и из-за того факта, что все ее территории в большей или меньшей степени зависят от морских сообщений для поддержания своего благосостояния или в ряде случаев для самого их существования; более того, различные части империи опираются как на последнее средство на транспортировку соответствующих сил и на их снабжение по морю, с тем чтобы противостоять агрессии и для обеспечения своих интересов и неприкосновенности территории.

Таким образом, безопасность морских путей в нашу страну, а также путей во все концы империи и обратно составляет основу нашей системы обороны империи, без которой все другие меры будут иметь очень слабую эффективность» (Statement Relating to Defence issued in Connexion with the House of Commons Debate on March 11, 1935. London, 1935.).

Важные задачи возлагались и на авиацию, которая рассматривалась как стратегическое средство ведения войны. С 1923 г. в Англии была принята наступательная доктрина «воздушного устрашения». Военное руководство полагало, что, опираясь на военно-морские силы и авиацию, Великобритания сможет подорвать военно-экономический потенциал противника путем разрушения воздушными бомбардировками его политических и промышленных центров. В соответствии с этим наземные силы предполагалось использовать только в заключительных сражениях, чтобы нанести завершающий удар по врагу. Однако в 1937 г., когда министерство авиации приступило к планированию боевых действий против конкретного противника - Германии, выяснилась полная невозможность претворения этой концепции в жизнь (С. Вarnett. Britain and Her Army 1509-1970. A Military, Political and Social Survey. New York, 1970, p. 417.). Английские самолеты того времени не могли достичь не только Берлина, но даже ближайшей германской границы. Великобритания не имела ни военно-воздушных баз на континенте, ни подготовленных кадров для нанесения сокрушительных ударов по Германии. Более того, концепция была признана опасной для самой Англии, поскольку она обусловливала однобокое развитие ВВС - только как наступательной силы, в то время как вопросы воздушной обороны заморских владений и обеспечения возможности отразить удар противника по самой метрополии стояли на втором месте. На основании изучения имеющихся сил и потенциальных возможностей британской промышленности, а также опыта войны в Испании и Китае исследовательская группа министерства авиации пришла к выводу, что одна бомбардировочная авиация не сможет ни поразить Германию, ни защитить Англию и что лучшим средством обороны Британских островов явится истребительная авиация и зенитная артиллерия. В соответствии с этими выводами правительство выделило значительные средства на создание ПВО, и с 1938 г. в Англии в срочном порядке начали создаваться радарные станции и истребительная авиация (R. Higham. Armed Forces in Peacetime. Britain, 1918-1940, p. 169, 179-181, 184-185: R. High am. The Military Intellectuals in Britain: 1918-1939. New Brunswick, 1966, p. 18.).

С 1938 г. военно-воздушные силы стали считаться первым по значению видом вооруженных сил, им была поручена и оборона страны с воздуха (R. Higham. Armed Forces in Peacetime. Britain, 1918-1940, p. 80.). После 1936 г. началась разработка тактики использования ВВС во взаимодействии с другими видами вооруженных сил. «Воздушные силы,- подчеркивалось в английском уставе полевой службы,- будут содействовать подавлению сопротивления противника как путем самостоятельной атаки военных объектов с целью поражения противника, так и путем тесного взаимодействия с морским флотом и сухопутной армией» (Английский устав полевой службы. Ч. III. Перевод с английского. М., 1937, стр. 10.). Однако до начала войны многие вопросы теории и практики строительства и использования тактической авиации и авиации береговой обороны так и не были решены. К сентябрю 1939 г. штаб ВВС не имел ни точных оперативных оценок соотношения сил, ни законченного плана действий авиации в предстоящем военном конфликте.

До сентября 1939 г. роль сухопутных войск в английской военной доктрине никогда по-настоящему не определялась. Они являлись главным средством ведения захватнических колониальных войн, а их применение в возможных военных действиях в Европе сводилось к участию в боях одной или двух дивизий (R. Higham. Armed Forces in Peacetime. Britain, 1918-1940, p. 81.). «От сухопутной армии,- указывалось в уставе,- может потребоваться в первую очередь обеспечение и защита баз для действий морского флота» (Английский устав полевой службы, ч. III, стр. 11.).

В соответствии с военной доктриной были сформулированы принципы стратегии. Основными из них были: правильное определение цели военных действий, внезапность, сосредоточение основных усилий на главном направлении, наступательные действия, четкое взаимодействие войск, экономия сил, обеспечение войск всем необходимым.

Еще в 1929 г. военное министерство издало официальный устав механизированной войны. В межвоенные годы разрабатывалась теоретически и отрабатывалась на практике тактика механизированных войск. Большой вклад в развитие этой области военного искусства внесли Фуллер, Линдсей, Броад, Пайл, Хобарт, Мартель (P. Young, J. Law ford (Eds.). History of the British Army. New York, 1970, p. 249-250.).

Английский экспериментальный центр механизированной войны, находившийся в Фарнборо, имел свой филиал в Египте. Новая бронетанковая техника проходила испытания в условиях пустыни (G. Hartcup. The Challenge of War: Britain's Scientific and Engineering Contributions to World War Two, p. 22.).

В ноябре 1937 г. Лиддел Гарт, назначенный советником военного министра, подготовил по его заданию труд «Роль армии», в котором рассматривалась стратегия Англии в случае войны со странами оси. Основной вывод автора сводился к тому, что Британская империя сможет удержать свои позиции на Среднем Востоке и оказать помощь Франции только за счет максимального увеличения механизированных войск в составе армии метрополии и широкого использования ресурсов Индии как стратегического резерва для Среднего и Дальнего Востока. «Если обстоятельства вынудят нас оказать помощь Франции,- писал Лиддел Гарт,- наиболее эффективным ее видом будут мобильные танковые, а не пехотные дивизии: у Франции много последних и мало первых» (P. Young, J. Lawford (Eds.). History of the British Army, p. 250-251.). Однако вследствие консерватизма высшего военного руководства Англии вопрос об увеличении количества бронетанковых частей так и не был решен до начала войны.

Таким образом, несмотря на правильность некоторых принципов, в целом английская военная стратегия в предвоенные годы оставалась консервативной, неспособной решить стоявшие перед ней проблемы: она в не полной мере учитывала распространение новых средств вооруженной борьбы - танков и самолетов, не ориентировалась на массированное применение их в будущей войне. Основываясь прежде всего на опыте первой мировой войны, английская военная мысль не смогла дать всестороннего определения характера будущего конфликта.

Придавая первостепенное значение вопросу защиты Британской империи, военно-политическое руководство страны оценивало положение дел в любой части мира, в том числе и в Европе, прежде всего с точки зрения их влияния на незыблемость английского господства в обширных колониальных владениях. Начиная с 1933 г. в планах командующих видами вооруженных сил допускалась возможность ведения одновременной войны против Германии и Японии; с июля 1937 г. начали разрабатываться планы войны и против Италии. Каждая попытка английской дипломатии отколоть Италию от Германии сопровождалась отправкой подкреплений в зону Суэцкого канала (I. Playfair. The Mediterranean and the Middle East. Vol. I. London, 1954, p. 2, 8, 10, 11-12.). В период чехословацкого кризиса 1938 г. и после него Англия содержала в Египте и Палестине значительно больше войск, чем готовилась послать во Францию (E. Robertson (Ed.). The Origins of the Second World War. London, 1971, p. 22.).

В феврале 1939 г. комитет начальников штабов представил кабинету министров доклад об обстановке в Европе, в котором стратегически наиболее важной вновь признавалась оборона Египта, Суэцкого канала и Индии, а также рекомендовалось выслать дополнительные силы британского флота на Дальний Восток (Д. Кимхе. Несостоявшаяся битва, стр. 42.). Что касается Европы, то здесь Англия и накануне войны продолжала неуклонно придерживаться традиционной политики «баланса сил».

Стремление гитлеровской Германии к установлению мирового господства, и прежде всего господства в Европе, представляло непосредственную угрозу исконным интересам британского империализма. В решении комитета имперской обороны от 17 апреля 1939 г. подчеркивалось, что расчленение Германией Чехословакии и нападение Италии на Албанию существенно изменили обстановку в Европе, поставив Англию перед опасностью установления германо-итальянского политического господства на Европейском континенте («Новая и новейшая история», 1972, № 1, стр. 38.). Поэтому обе фашистские державы рассматривались как вероятные противники в будущей войне.

Предполагалось, что война с Германией вовлечет в свою орбиту многие страны и превратится в мировую войну, которая вряд ли будет скоротечной. Великобритания войдет в состав коалиции европейских государств, выступающих против держав фашистского блока. Ведущими странами коалиции должны стать Англия и Франция. Такая концепция определялась общностью империалистических интересов обеих стран. В марте - мае, а затем в августе 1939 г. генеральные штабы Англии и Франции согласовали некоторые вопросы сотрудничества в случае войны в Европе, которые сводились к следующему.

Вооруженные силы Англии и Франции в случае войны предпримут совместные действия против Германии и Италии. Руководство общими боевыми операциями на определенных театрах военных действий возлагалось на командование одной из сторон. Английское командование с началом войны должно было предпринять активные действия силами военно-морского флота и авиации, а также послать во Францию четыре пехотные дивизии.

Поскольку основную массу войск (свыше 100 дивизий) на Европейском театре выставляла Франция, планирование операций сухопутных войск возлагалось на французского главнокомандующего, которому подчинялись британские экспедиционные силы.

Предполагалось, что операции военно-морских флотов будут разрабатываться национальными командованиями и согласовываться через представителей союзников при штабах флотов.

Политическое и военное руководство Великобритании и Франции рассчитывало, что к англо-французской военной коалиции примкнут и другие европейские государства.

В мае 1939 г. состоялись англо-польские и франко-польские военные переговоры, на которых обсуждались вопросы оказания военной помощи Польше со стороны Англии и Франции в случае германской агрессии. Подписание 25 августа 1939 г. англо-польского договора о взаимопомощи и франко-польского договора 4 сентября 1939 г. означало официальное присоединение Польши к англо-французской коалиции.

Бельгия и Голландия занимали позицию нейтралитета. Правительство Великобритании 28 августа 1939 г. подтвердило свои обязательства об уважении нейтралитета Бельгии, затем аналогичное заявление было сделано в отношении Голландии. Однако в планах английского и французского генеральных штабов предусматривались действия по обороне Бельгии и Голландии, поскольку удержание этих стран в качестве союзников имело для Англии и Франции большое значение.

Несмотря на активные контакты между генеральными штабами, англофранцузская коалиция накануне войны только начала создаваться. Единого стратегического плана ведения войны не было; серьезные противоречия между обеими странами, стремление каждой из них захватить ключевые позиции в коалиции мешали разработке согласованной совместной стратегии.

С конца июля 1939 г. принимаются некоторые меры по созданию единого союзнического руководства. С этой целью Чемберлен направил Даладье письмо, в котором предложил для координации совместных политических, военных и экономических усилий на период войны организовать такое руководство «по системе, аналогичной той, которая уже действовала в 1917 г., но с учетом некоторых изменений и приспособлений к соответствующей обстановке» (ИВИ. Документы и материалы, инв. № 7073, л. 3.). Считая необходимым в случае войны иметь объединенный высший военный совет, в котором Англию и Францию будут представлять премьер-министр каждой страны и еще один министр, Чемберлен предложил немедленно создать постоянно работающие межсоюзные военные штабы (Там же, л. 13.) с местопребыванием их в Лондоне или Париже. Даладье поручил генералу Гамелену подготовить ответ на это письмо, а 3 августа направил Чемберлену свои предложения. Соглашаясь с необходимостью создания высшего военного совета как органа военного времени, Даладье предложил ввести в него представителей высшей военной власти и высказался за то, чтобы он собирался поочередно в Англии и во Франции (Там же, л. 15.). Даладье согласился с предложением Чемберлена о формировании англо-французских миссий для пребывания на франко-германском фронте с самого начала войны и сообщил, что «с французской стороны такая миссия уже подготовлена» (Там же.). Он поддержал также идею Чемберлена о создании уже в самое ближайшее время организации высших офицеров Англии и Франции, однако предложил назвать ее не штабом, а межсоюзным комитетом военных исследований (Comite d'Etudes militaires interallie) (ИВИ. Документы и материалы, инв. № 7073, л. 15 об.). Кроме того, Даладье предложил в ближайшее время заняться изучением совместных планов операций, созданием межсоюзных служб по вопросам экономики, военного транспорта и снабжения, организацией совместных театров военных действий (Des theatres d'operations interallied) (Там же, л. 17 об.).

По всем этим вопросам генерал Гамелен обменялся мнениями с начальником комитета имперской обороны генералом Г. Исмэем, а 17 августа 1939 г. Чемберлен выразил свое согласие с предложением Даладье о введении представителей высшей военной власти в состав межсоюзного высшего военного совета и сообщил, что постоянные военные советники, которые будут находиться при этом совете, получат назначение в ближайшее время (Там же, л. 19.). Но до начала войны оставалось всего две недели, и за этот короткий срок единое союзное командование, а тем более руководство создано не было.

И это не было случайностью. Стоявшая у власти в Англии реакционная группировка во главе с Чемберленом до последнего дня не оставляла надежд на возможность сговора с гитлеровской Германией, с тем чтобы направить фашистскую агрессию на Восток. «Не могло быть никакого сомнения,- писал впоследствии Фуллер,- что в 1939 г. лучшей политикой для Великобритании было остаться в стороне от войны, предоставив Германии и СССР возможность ослаблять друг друга» (J. Fuller. The Conduct of War 1789-1961. London, 1961, p. 264.). Эта политика наложила свой отпечаток на всю военную стратегию Англии, обусловив ее пассивный и нерешительный характер.

Военная доктрина Франции формировалась под влиянием итогов первой мировой войны. Ее политическое содержание определялось империалистической сущностью интересов правящих классов, стремлением сохранить выгодное политическое и стратегическое положение страны в Европе, создавшееся в результате поражения Германии и ее союзников в войне 1914-1918 гг.

Понимая, что своих сил для осуществления этих политических целей недостаточно, и учитывая растущую угрозу со стороны Германии, правящие круги Франции охотно шли на создание коалиции. Однако классовые интересы французской буржуазии привели в конечном счете к тому, что рамки коалиции не вышли за пределы капиталистической системы, а практически дело свелось лишь к военно-политическому сотрудничеству с Англией.

Объявив победу государств Антанты торжеством военной стратегии союзников, якобы обеспечившей истощение сил противника в ходе позиционной войны, военное руководство Франции полагало, что является единственным носителем прогресса военной мысли своего времени. Французские руководящие военные деятели не признавали серьезных ошибок, допущенных в годы первой мировой войны, и не хотели слышать никаких критических оценок ее опыта. «Любое исследование прошедшей войны,- пишет французский военный теоретик Э. Каррьас,- могло быть опубликовано только с разрешения военного министра... Благодаря этой замаскированной цензуре царила почти абсолютная косность, казенщина» (E. Саrrias. La pensee militaire francaise. Paris, 1960, p. 317.). Поэтому французская военная доктрина развивалась весьма медленно и отражала по многим пунктам ошибочность военно-теоретических воззрений.

Французский генеральный штаб не придал должного значения тому, что появление моторизованной пехоты, танков и авиации наряду с внедрением для управления ими радио изменило характер вооруженной борьбы, сделав ее маневренной и динамичной (L. Сhassin. Histoire militaire de la seconde guerre mondiale, p. 12, 13.). Многие военные теоретики доказывали, что в противовес развитию новых средств вооруженной борьбы - танков и авиации - появились не менее мощные средства противодействия - противотанковые и зенитные орудия, заранее созданные инженерные сооружения, увеличивавшие возможности обороны (Одним из сторонников этой теории являлся бывший военный министр Франции генерал Морэн.). Вследствие этого считалось, что надвигавшаяся война вначале примет позиционный характер и мало чем будет отличаться от предшествовавшей.

Французская военная доктрина признавала, что будущая война неизбежно явится коалиционной и длительной и победа в ней может быть достигнута совместными усилиями всех видов вооруженных сил: сухопутных войск, авиации и военно-морского флота. Для коалиции западных держав (Франция, Англия, Польша, Бельгия, Голландия и другие) предполагались два периода военных действий: оборонительный, в котором силы противника будут истощены, и наступательный, в ходе которого армии союзников нанесут удар по неприятелю. Перед началом крупных сражений предусматривалось проведение мобилизации, стратегическое сосредоточение и развертывание подобно тому, как это происходило в начальный период первой мировой войны.

Идея позиционной войны нашла практическое воплощение в строительстве многочисленных укрепленных позиций вдоль всей восточной границы и морского побережья (На франко-германской границе протяженностью 351 км была создана мощная система долговременных укреплений, получившая название линии Мажино (по имени военного министра Франции с 1922 по 1931 г. А. Мажино). На севере она примыкала к стыку границ Франции, Бельгии и Люксембурга, на юге - к северным отрогам гор Юра. На этой линии было возведено около 5600 долговременных оборонительных сооружений со средней плотностью 15 сооружений на 1 км фронта. Линия Мажино включала четыре укрепленных района (Саарский, Метцский, Лаутерский и Бельфорский). На франко-бельгийской границе протяженностью 620 км был создан оборонительный рубеж, состоявший из одной полосы обороны, вторая перед войной только начинала строиться. Вдоль швейцарской границы (573 км) находилось два укрепленных участка - «Алькирх» и «Юра». На границе с Италией протяженностью 484 км были воздвигнуты северный (в Савойских Альпах), центральный (в Котских Альпах) и южный (в Приморских Альпах) укрепленные участки. Всего здесь насчитывалось около 400 долговременных оборонительных сооружений. На побережье Франции, в важных в оперативно-тактическом отношении районах, портах, военно-морских базах, были созданы узлы сопротивления и опорные пункты с долговременными пулеметными и артиллерийскими сооружениями - всего около 1000.).

Вся «система постоянных (долговременных) укреплений, созданных для прикрытия территории государства от возможности внешнего нашествия,- говорилось в официальном документе,- позволяет в настоящее время: проводить мобилизацию под солидным прикрытием, требующим сравнительно небольшого расхода личного состава; обеспечить возможно лучшим образом наши крупные промышленные районы и важные пункты пограничных окраин; обеспечить для действий наших армий мощно оборудованную базу» (Французское наставление по использованию крупных войсковых соединений 1937 г. Перевод с французского. М., 1937, стр. 7-8.).

Основные положения наставления о роли крепостей в обороне государства пытался обосновать и развить известный французский военный теоретик Шовино в книге «Возможно ли еще вторжение?», вышедшей в начале 1939 г. Как в самом труде, так и в предисловии к нему, написанном маршалом Петэном, доказывалось, что в современных условиях при соответствующем фортификационном укреплении приграничных районов государства вторжение противника немыслимо. Основываясь на своих расчетах, Шовино утверждал, что при наличии непрерывного фронта укреплений на протяжении всех северо-восточных границ Франции (400 км) и своевременно развернутых войск с необходимым количеством пулеметов можно будет «удерживать германскую армию в течение трех лет». Иными словами, непрерывный приграничный укрепленный фронт должен сыграть роль непреодолимого барьера, каким, по расчетам французских правящих кругов и генерального штаба, и являлась линия Мажино, строительство которой было закончено к 1939 г.

В действительности строительство укрепленных районов и оборонительных линий протяженностью несколько сот километров имело для французов и некоторое отрицательное значение: вместо того чтобы использовать огромные средства на модернизацию вооруженных сил, их тратили на строительство укреплений, а французскому народу и армии внушалась успокоительная мысль, будто теперь страна надежно защищена от всякого вторжения.

В соответствии с общей оборонительной концепцией вырабатывались способы ведения боевых действий и использования родов войск и видов вооруженных сил. Предусматриваемые формы и способы вооруженной борьбы были пассивными, нерешительными, исключающими риск и смелый маневр и основывались на устаревшем опыте первой мировой войны. Доказательством этого служит доклад редакционной комиссии упоминавшегося выше наставления. В нем говорилось: «Не отрицая значения успехов, достигнутых за истекшее время в области различных боевых средств и средств передвижения войск... комиссия... считает тем не менее, что технический прогресс не отразился существенным образом в тактической области на установленных ранее основных правилах». Поэтому комиссия определила, что «сущность военной доктрины, объективно зафиксированной на следующий день после победы (Имеется в виду первая мировая война 1914-1918 гг.) выдающимися начальниками, незадолго перед тем находившимися на высоких командных постах, должна оставаться основной базой для тактического использования наших крупных соединений» (Французское наставление по использованию крупных войсковых соединений 1937 г., стр. 6.).

Французская военная доктрина основой непреодолимости обороны считала организацию непрерывного сплошного фронта вооруженной борьбы и огневого заграждения. Во имя создания такого фронтального огневого заграждения игнорировались глубина обороны и выделение резервов. При этом совершенно не учитывалось, что оборона должна быть активной («Revue de defense nationale», decembre 1953, p. 566.).

Конечно, было бы неверно утверждать, что французская теория абсолютно отвергала идею наступления. Но этот вид боевых действий допускался только в рамках мощной коалиции и против значительно ослабленного противника. Кроме того, в соответствии с наставлением по использованию крупных войсковых соединений наступление предполагалось проводить последовательно, по этапам, с предшествующей длительной и тщательной подготовкой. Идея внезапности совершенно исключалась (J. Chastenet. Cent ans de Republique. Vol. VII. Le drame final (1938-1940). Paris, 1970, p. 125.).

Французские военные специалисты много говорили о роли маневра и подвижности в вооруженных действиях, возросших благодаря широкой моторизации и механизации войск. Однако маневр и подвижность рассматривались, по крайней мере для французской стороны, прежде всего в рамках оборонительных действий.

Основным видом вооруженных сил признавались сухопутные войска, а главным родом войск в них - пехота. «Пехота,- говорилось в уставе,- играет главную роль в бою... Все остальные рода войск используются в интересах пехоты» (Французский пехотный устав. Ч. П. Бой. Перевод с французского. М., 1940, стр. 5.). Главной огневой и ударной силой считалась артиллерия, а значение танков недооценивалось. Французы полагали, что танки должны играть прежде всего роль поддержки пехоты, а самостоятельные действия их весьма ограниченны и не могут иметь существенного значения в ходе вооруженной борьбы.

Французская военная мысль недооценивала и роль военно-воздушных сил в будущей войне. Считалось, что авиация будет больше применяться для ведения разведки, прикрытия и обеспечения безопасности наземных войск и тылов от ударов авиации противника (Французское наставление по использованию крупных войсковых соединений 1937 г., стр. 59-61.). Выполнению самостоятельных воздушных операций с целью нанесения бомбовых ударов по войскам и тыловым объектам неприятеля придавалось второстепенное значение.

Французская теория использования военно-морского флота также носила оборонительный характер. Большая протяженность морских границ Франции и наличие обширных колониальных владений выдвигали на первое место задачу защиты морских коммуникаций. Решение этой проблемы предполагалось осуществить совместно с английскими военно-морскими силами путем блокады побережья Германии и Италии, их флотов. в базах и непосредственным охранением и обеспечением своих морских перевозок. Наиболее активным сторонником теории морской войны являлся адмирал флота Ф. Дарлан, занимавший тогда пост начальника морского штаба.

Пассивный характер французской военной доктрины нашел отражение и в плане войны, разработанном генштабом в 1938 г. В соответствии с планом предусматривалось «обеспечить целостность национальной территории и прикрыть развертывание вооруженных сил, прочно защищая оборудованные оборонительные позиции по границе или в непосредственной близости от нее. Эти оборонительные позиции должны служить в. дальнейшем базой для будущих операций» (La campagne de France. Mai - juin 1940. Paris, 1959, p. 16.). При этом французское командование допускало просчет, исключая возможность прорыва немецких армий через Арденны в обход укрепленных линий.

В апреле 1939 г. французские стратегические планы на случай войны были согласованы с английским генеральным штабом. «В случае если противник вторгнется в Голландию и Бельгию,- говорилось в соглашении французского и английского штабов,- Великобритания и Франция попытаются остановить его продвижение и создадут настолько выдвинутый вперед фронт, насколько это позволит обстановка» (Д. Батлер. Большая стратегия. Сентябрь 1939 - июнь 1941. Перевод о английского. М., 1959, стр. 37.).

Если же Италия начнет военные действия в Северной Африке, предусматривалось проведение ряда контрнаступлений, но «без ущерба для успеха обороны в Европе» и «без излишних потерь».

Таким образом, французская военная доктрина не только оказалась не в состоянии правильно определить характер будущей войны, но и фактически отдавала инициативу ведения войны в руки противника, что, безусловно, отрицательно сказывалось на укреплении обороноспособности страны и в итоге привело к трагедии 1940 г.

Военная доктрина Соединенных Штатов Америки исходила из того, что выгодное географическое положение страны на Американском континенте, отделенном океанскими просторами от наиболее сильных государств Европы, вполне обеспечивает ей надежную безопасность, а развитая экономика создает благоприятные предпосылки для военно-экономического проникновения США во внутренние дела государств Европы, Азии, Африки и Латинской Америки. Принципы комбинированного воздействия на другие страны - военного, экономического и политического порядка - определили сущность военной доктрины США. Эти принципы в обобщенном виде были сформулированы в американском уставе, согласно которому «ведение войны есть искусство применения вооруженных сил нации в сочетании с мерами экономического и политического принуждения в целях достижения удовлетворительного (с точки зрения правящих кругов США.- Ред.) мира» ( Временный полевой устав армии Соединенных Штатов Америки. Перевод с английского. М., 1941, стр. 36.). Эта концепция получила свое выражение во всей внешнеполитической деятельности США в межвоенный период.

В интересах установления мирового господства Соединенные Штаты не отказывались и от вступления в коалицию. Однако подобно Англии американские правящие круги полагали, что их вооруженные силы должны вступить в войну только на ее завершающем этапе. Именно при этом условии мощный военно-экономический потенциал в сочетании с сохранившимися вооруженными силами позволит империалистам США продиктовать выгодные условия мира как противнику, так и союзникам по коалиции, взаимно истощенным и ослабленным в ходе борьбы.

Военно-политическое руководство страны, понимая, что грядущая война будет мировой, длительной, развернется на больших пространствах суши и моря, полагало, однако, что она не захватит Американского континента. Но под влиянием событий в Китае, Испании и Центральной Европе эти иллюзии относительно американского «нейтралитета» начали постепенно рассеиваться.

Военно-техническая сторона военной доктрины США основывалась на концепции войны на истощение: достичь конечной цели предполагалось с помощью так называемой «периферийной стратегии», или «стратегии непрямых действий». Ее сущность выражалась в том, чтобы, не прибегая к решительным действиям в начале войны, путем периферийных операций подорвать обороноспособность врага и создать наиболее благоприятные условия для последующего его разгрома. Нетрудно заметить, что подобная стратегия основывалась на опыте первой мировой войны. Исходя из этой концепции, определялись пути строительства и задачи видов вооруженных сил.

Своеобразие географического положения страны обусловило преимущественно морской характер официальной военной стратегии США. В предвоенные годы в Америке была популярна теория «морской силы>у (господство на море, обладание морем), родоначальником которой был А. Мэхен, утверждавший, что военно-морской флот должен оставаться основным видом вооруженных сил. И хотя из-за своей односторонности эта теория не была принята в качестве официальной военной доктрины, некоторые ее положения учитывались при разработке вопросов ведения войны.

Важнейшей задачей в войне считалось завоевание господства на море путем создания мощного надводного флота, способного в морских сражениях разгромить морские силы противника. Предполагалось, что лишь при этом условии США смогут перебросить войска на другие континенты ж оказать помощь союзникам. На флот возлагались также организация морской блокады врага и борьба с его флотом на коммуникациях и в базах.

Придавая важное значение военно-морским силам, американское военное руководство тем не менее не принижало и роли сухопутных войск, в которые организационно входила авиация. Сухопутные войска (армию) предусматривалось использовать в качестве экспедиционных сил (в первый период войны - небольших) за океаном для захвата и охраны военно-морских, военно-воздушных баз и отражения морских и воздушных десантов противника на побережье США (что американское военно-политическое руководство считало маловероятным). Крупные силы сухопутных войск в боевых действиях предполагалось применять лишь на заключительном этапе войны.

Из отчетов военного министра следует, что до 1938 г. штаб сухопутных войск придерживался теории «пассивной обороны» территории США в начальный период войны (United States Army in World War II. M. Watsоn. Chief of Staff: Prewar Plans and Preparations. Washington, 1950, p. 88.). В 1939 г. произошел коренной пересмотр некоторых положений военной доктрины. На смену прежней теории «пассивной обороны» была выдвинута новая теория «динамичной обороны», в соответствии с которой оборона США должна была начинаться далеко от их государственных границ. Американские правящие круги возлагали на свою армию «защиту» всего Западного полушария. В одном из заявлений генерального штаба говорилось: «В соответствии с политикой защиты полушария мы сформулировали новые задачи сухопутным силам... Эта политика предусматривает сокращение до минимума вероятности ведения боевых действий на нашей собственной территории» (Ibid., p. 88-89.). Согласно теории «динамичной обороны» вооруженные силы США должны были «перейти к действиям до того, как противник сможет предпринять наступление» (Ibid., p. 95.).

Хотя авиация и рассматривалась в качестве вспомогательной силы, способной решать задачи только во взаимодействии с военно-морским флотом и наземными войсками, американское военное руководство отводило важную роль бомбардировочной авиации. Она должна была наносить удары по главным центрам врага, противодействовать созданию неприятелем военно-воздушных баз вблизи Американского континента.

Основным видом боевых действий военная доктрина США считала наступление (Ibid., p. 87.), а важнейшим средством достижения успеха в наступательных операциях - сосредоточение сил на суше и в воздухе в решающих местах и в решающий момент. Однако при организации боевых действий недооценивалась возросшая роль боевой техники. Именно поэтому авиация США не была выделена в самостоятельный вид вооруженных сил, а бронетанковые войска - в самостоятельный род войск. Следовательно, как во Франции и Англии, военная доктрина США базировалась в основном на опыте первой мировой войны. Поскольку США не грозило непосредственное вторжение, предполагалось, что будет достаточно времени для развертывания и подготовки массовых вооруженных сил к решительным действиям в конце войны.

Демонстрация солидарности американских фашистов с гитлеровской Германией. 1938 г.
Демонстрация солидарности американских фашистов с гитлеровской Германией. 1938 г.

Демонстрация солидарности американских фашистов с гитлеровской Германией. 1938 г.
Демонстрация солидарности американских фашистов с гитлеровской Германией. 1938 г.

Прогерманская листовка американских фашистов. Чикаго. 1938 г. Фотокопия
Прогерманская листовка американских фашистов. Чикаго. 1938 г. Фотокопия

Английский  генерал  Айронсайд (крайний  слева)  во  время  переговоров  с  польскими руководителями. Варшава. Июль 1939 г.
Английский генерал Айронсайд (крайний слева) во время переговоров с польскими руководителями. Варшава. Июль 1939 г.

Военная доктрина Польши после заключения ею в 1934 г. договора с Германией основывалась прежде всего на сотрудничестве этих двух государств, порожденном общим для них антикоммунизмом и антисоветизмом.

На политическом содержании польской военной доктрины сказывалось также влияние националистической концепции «двух врагов», согласно которой западные и восточные соседи Польши - Германия и Советский Союз - рассматривались как потенциальные противники, угрожающие безопасности, суверенитету и территориальной целостности польского государства. Эта теория нашла свое конкретное воплощение в разработке главным штабом вооруженных сил Польши планов ведения войны по вариантам «Р» (русские) и «Н» (немцы), или «Р» + «Н». Однако, считая Советский Союз главным противником, польское военно-политическое руководство особое внимание уделяло «восточной политике», то есть подготовке к вооруженной борьбе против СССР. Характерно, что в марте 1939 г., незадолго до нападения Германии на Польшу, польское командование после длительных экономических, политических и оперативных исследований закончило разработку плана войны против СССР. К подготовке же плана обороны против агрессии фашистской Германии оно приступило лишь весной 1939 г., так и не завершив его к моменту немецко-фашистского вторжения (В протоколе совещания № 25 от 15 ноября 1935 г. у начальника главного штаба Войска Польского отмечено, в частности: «Правилом является - разрабатываем «Восток» (план нападения на СССР.- Ред.), а после этого попытаемся решить «Запад» (план ведения войны с фашистской Германией.-Ред.) в рамках плана «Восток». В протоколе совещания № 94 от 4 марта 1939 г. говорится: «Приступаем к разработке «Запад». Эта работа может и должна продвигаться быстрее, чем предыдущая, так как принципы и методы испытаны во время разработки плана «Восток» (Centralne Archiwum Ministerstwa Spraw Wewnetrznych, R-16/1).).

Сущность теоретических взглядов польской военщины на характер войны, ее подготовку и ведение наиболее полно была выражена политическим и военным диктатором страны Ю. Пилсудским. Он и его последователи полагали, что военное искусство со времени польско-советской войны 1920 г. не претерпело заметных изменений. Эффективным видом боевых действий для достижения оперативно-стратегических целей считалось наступление. Доктрина не признавала позиционную оборону правомерным способом ведения боевых действий. В военной теории и практике строительства вооруженных сил не уделялось должного внимания определению роли и места новых родов войск и видов вооруженных сил в будущей войне. Роль механизированных войск, танков и авиации недооценивалась. Танковые подразделения предназначались для непосредственной поддержки кавалерии и пехоты. Противовоздушная и противотанковая оборона стояли на втором плане. Отсутствовала определенная и ясная теория боевого использования авиации, имевшей к тому же на вооружении устаревшую материальную часть. Не придавая должного значения взаимодействию авиации с сухопутными и морскими силами, военные руководители Польши слишком мало заботились о развитии тактической авиации. В то же время явно переоценивались оперативно-стратегические возможности кавалерии вследствие односторонних выводов из уроков войны Польши с Советской Россией. В целом военно-теоретические взгляды Польши в области использования родов войск не отвечали современным требованиям ведения вооруженной борьбы.

Накануне войны во всей полноте проявились острые противоречия между пагубной антинародной политикой, проводимой польским правительством, и требованиями обороны государства в связи с нараставшей угрозой агрессии со стороны фашистской Германии. В этой обстановке политическое и военное сближение с Советским Союзом было бы единственно правильным решением. Но польское руководство отверглб этот союз.

В результате Польша оказалась в одиночестве перед угрозой столкновения с неизмеримо превосходившей ее в военном и экономическом отношении фашистской Германией.

* * *

Анализ военных доктрин Англии, Франции и США показывает, что как в социально-политическом, так и в военно-техническом отношении они имели много общих черт, выражавшихся в пассивности и оборонительном характере намечаемых действий. Много слабых сторон имела и военная доктрина Польши. Это обусловливалось прежде всего антисоветской политикой правящих кругов данных стран, а также ошибочными выводами из опыта первой мировой войны и недооценкой глубоких изменений в военном деле в связи с бурным ростом технических средств вооруженной борьбы, механизацией и моторизацией армий.

Основой, на которой строилась англо-франко-американская группировка, была определенная общность интересов, не исключавшая противоречий и расхождений между монополиями.

Стремление направить фашистскую агрессию против СССР помешало этим странам мобилизовать и объединить всю свою военно-экономическую мощь для решительного пресечения агрессивных замыслов государств фашистского блока.

предыдущая главасодержаниеследующая глава








Рейтинг@Mail.ru
© HISTORIC.RU 2001–2023
При использовании материалов проекта обязательна установка активной ссылки:
http://historic.ru/ 'Всемирная история'