4. Борьба Советского Союза в защиту Чехословакии

Советский Союз, несмотря на двойственную позицию правительства Бенеша, активно готовился к оказанию помощи Чехословакии. Еще вовремя австрийского кризиса советский полпред в Праге Александровский по заданию Советского правительства направился в Бухарест, чтобы обсудить возможность пропуска Советских Вооруженных Сил через территорию Румынии для оказания помощи Чехословакии. Он сообщил чехословацкому посланнику в Румынии, что СССР не нарушит своих обязательств и что предоставление им помощи Чехословакии зависит только от нее самой (Внешняя политика Чехословакии. 1918-1939, стр. 476-477.). Задолго до мюнхенского предательства, 15 марта 1938г., заместитель наркома иностранных дел СССР В. П. Потемкин в беседе с чехословацким посланником в Москве 3. Фирлингером относительно возможных последствий захвата Австрии подтвердил готовность СССР выполнить пакт о взаимопомощи, в случае если бы Чехословакия подверглась нападению со стороны Германии (Новые документы из истории Мюнхена, стр. 15-17.). В тот же день аналогичные заявления сделали нарком М. М. Литвинов английскому послу в Москве, а советский полпред в Париже - французскому правительству. На вопросы журналистов, как сможет Советская Армия попасть в Чехословакию, Литвинов заметил: «Where there^'s a will, there^'s a way» («Было бы желание, тогда и проход найдется») (Э. Ротштейн. Мюнхенский сговор. Перевод с английского. M., 1959, стр. 241.).

В середине апреля 1938 г. Фирлингер вновь обсудил с представителями Наркоминдела Советского Союза возможные пути военного сотрудничества с СССР. Советское правительство выразило готовность к немедленному совещанию представителей военных штабов трех союзных стран. Однако, вместо того чтобы всемерно использовать открывавшиеся возможности принятия самых решительных коллективных мер против надвигающейся немецкой агрессии, чехословацкий министр иностранных дел К. Крофта 21 апреля 1938 г. ответил на настойчивые запросы своего пос-сланника в СССР следующее: «Мы должны выждать, сохранит ли новое правительство (Франции.- Ред.) такую же линию, как и Бонкур, а главное, так же ли оно рассматривает вопрос о Польше и России. При нынешних отношениях между Парижем, Прагой и Москвой всегда сохранялся принцип, что Прага не берет на себя инициативу, в частности, в военных вопросах сама переговоры вести не будет... мы должны присоединиться к тому, о чем существует договоренность между Парижем и Москвой» (Внешняя политика Чехословакии. 1918-1939, стр. 482-483.). С целью устранения какого-либо сомнения в позиции Советского правительства 12 мая в Женеве Литвинов при встрече с Бонна предложил начать переговоры между советским и французским генеральными штабами по техническим вопросам, включая вопрос о проходе советских войск через Румынию и Польшу. Боннэ обещал доложить это предложение своему правительству, но дальше этого обещания дело не пошло (Э. Ротштейн. Мюнхенский сговор, стр. 245.).

О позиции Советского правительства в чехословацком вопросе президент Э. Бенеш получил в середине мая исчерпывающую информацию, представленную ему при встрече К. Готвальдом. По этому поводу Готвальд писал, что в беседе с ним Сталин ясно и определенно заявил о готовности СССР оказать военную помощь Чехословакии даже в том случае, если вопреки пакту Франция этого не сделает, а санационная Польша и боярская Румыния откажутся пропустить советские войска. При этом Сталин заметил, что данный вариант будет иметь силу при одном условии: если сама Чехословакия станет защищаться и попросит о советской помощи («Правда», 28 декабря 1949 г.). Решительная позиция СССР давала возможность Чехословацкой республике успешно противостоять гитлеровскому нашествию и не бояться тех последствий, которыми пугали ее западные лжесоюзники.

25 мая 1938 г. советский полпред в Вашингтоне Трояновский, выступая с публичной речью, широко информировал американскую общественность об упомянутой точке зрения СССР в отношении Чехословакии (Э. Ротштейн. Мюнхенский сговор, стр. 246.). Большая тревога за судьбы мира в Европе прозвучала в предвыборной речи М. М. Литвинова 23 июня 1938 г. в Ленинграде.

С особенной настойчивостью ставило Советское правительство в августе - сентябре 1938 г. вопрос о выполнении Францией ее союзнических обязательств перед Чехословакией. Из месяца в месяц позиция Франции в этом вопросе менялась в худшую сторону. Это было связано с серьезным сдвигом вправо во внутриполитической жизни страны в связи с приходом к власти правительства Даладье, а также с возраставшим давлением английских консерваторов.

Официальные заявления о готовности СССР к защите Чехословакии сопровождались непосредственными предупреждениями агрессору, которые неоднократно передавались германскому правительству через его посла в Москве. Одно из таких предупреждений было изложено в беседе Литвинова 22 августа 1938 г. с германским послом Шуленбургом. На слова последнего о том, что Чехословакия якобы интересует Германию с точки зрения положения судетских немцев, нарком, разоблачая лицемерие агрессора, заявил, что Германия не столько озабочена судьбами судетских немцев, сколько стремится к ликвидации Чехословакии в целом. Она хочет захватить эту страну. Если дело дойдет до войны, продолжал Литвинов, Советский Союз, который обещал Чехословакии поддержку, «сдержит свое слово и сделает все, что в его силах» (История внешней политики СССР. Ч. I. 1917-1945. М., 1966, стр. 314.).

В защиту Чехословакии активно выступила советская печать. На страницах газет и журналов публиковалось много материалов о международном и внутреннем положении Чехословакии, в которых говорилось, кто ей враг, а кто подлинный друг, что на ее защиту должны встать народы всей Европы. Только в начале апреля 1938 г. в газетах «Правда» и «Известия» были опубликованы статьи: «Германская угроза Чехословакии», «Планы нападения на Чехословакию», «Британские капитулянты подготавливают сделку с агрессором», «Фашистские провокации против Чехословакии», «Наглые требования Генлейна» и другие.

Активные и решительные действия СССР в отношении Чехословакии являлись составной частью последовательной политики Коммунистической партии и Советского правительства, направленной на обеспечение безопасности европейских государств и предотвращение надвигавшейся угрозы новой мировой войны. Решение этой задачи Советский Союз видел не в уступках агрессорам, а в противопоставлении им единого фронта всех государств, заинтересованных в укреплении мира.

В первых числах сентября 1938 г. Советское правительство предложило правительствам Франции и Англии конкретную программу действий, включавшую неотложные мероприятия, осуществление которых дало бы возможность коренным образом изменить направление событий и обеспечить безопасность Чехословакии. Программа предусматривала:

1. Немедленный созыв совещания СССР, Франции и Англии и опубликование от имени трех держав декларации, которая содержала бы предупреждение, что в случае германской агрессии против Чехословакии последней будет оказана помощь.

2. Срочное обращение к Лиге наций на основании статьи 11 Устава для констатации факта угрозы германской агрессии в отношении Чехословакии.

3. Созыв совещания представителей генеральных штабов Советского Союза, Франции и Чехословакии для разрешения практических вопросов взаимодействия вооруженных сил трех государств в целях борьбы против агрессии.

Разъясняя позицию Советского правительства французскому поверенному в делах Пайяру, народный комиссар Литвинов отметил, что решительное предупреждение от имени трех крупнейших европейских держав при поддержке Рузвельта имело бы «больше шансов удержать Гитлера от военной авантюры, чем всякие другие меры» (Новые документы из истории Мюнхена, стр. 72.).

В тех условиях существенную роль могла сыграть Лига наций. Несмотря на то что авторитет этой международной организации из-за ее бездействия перед фактом агрессии в отношении Эфиопии, Испании, Китая и Австрии оказался сильно подорванным, Лигу еще можно было использовать в целях сохранения мира. Ее решение, констатирующее угрозу Чехословакии со стороны фашистской Германии, дало бы Советскому Союзу и Франции возможность помочь Праге на основании статей 16 и 17 Устава Лиги наций (Статья 16 Устава Лиги наций устанавливала порядок применения санкций к государству, прибегшему к войне, если оно входило в Лигу наций; если агрессор не являлся членом Лиги наций, порядок применения санкций определялся статьей 17 (Версальский мирный договор. М., 1925, стр. 11 - 12).). Постановка вопроса в Лиге наций имела бы положительное значение и для оказания практической помощи Чехословакии Советским Союзом. Возможность прохода советских войск для участия совместно с чехословацкими вооруженными силами в отражении германской агрессии зависела от Польши и Румынии. Но польское правительство, стоявшее на резко антисоветских позициях, отказалось пропустить советские части через свою территорию. Что касается Румынии, то с ней велись переговоры.

Симпатии короля Кароля II были общеизвестны. Осенью 1938 г., беседуя с германским послом Фабрициусом, он заявил, что предпочел бы «видеть в своей стране немцев в качестве врагов, нежели русских в качестве друзей» (DGFP. Series D, vol. III, p. 310.). Официальная позиция Румынии, однако, определялась расстановкой политических сил в Европе и несла на себе отпечаток сильного в прошлом влияния Франции. Лавируя между двумя империалистическими группировками, румынское правительство в своей внешней политике все более ориентировалось на рейх. Вместе с тем, не зная, какую позицию в чехословацком вопросе займет Франция, румынская дипломатия стремилась сохранить возможности для маневра.

В конце августа в ответ на стремление Советского правительства договориться о практической возможности помочь Чехословакии, румынское правительство через французского посла в Бухаресте дало понять, что «закроет глаза на пролет советских самолетов на высоте 3 тыс. м и выше, поскольку эта высота практически недосягаема для румынской зенитной артиллерии» (R. Laffan. Survey, 1938, vol. II, p. 277-278.). В этих условиях можно предположить, что обсуждение в Лиге наций вопроса об угрозе немецко-фашистской агрессии против Чехословакии и принятие соответствующего решения, пусть даже не единогласного, а большинством голосов (Согласно Уставу Лиги наций решения Ассамблеи и Совета приобретали формальную силу только при условии единогласного голосования.), имело бы огромное моральное значение, особенно если среди этого большинства оказалась бы и Румыния.

Однако англо-французская дипломатия старательно избегала всего, что могло вызвать «раздражение» в Берлине. По мнению английского посла в Париже Фиппса, трудно было представить что-нибудь иное, «способное больше взбесить Гитлера», чем советские предложения (DBFP. Third series, vol. II, p. 256.). Буржуазная печать, превратно истолковывая позицию Советского Союза, всячески замалчивала его инициативу.

Французская дипломатия, запрашивая Москву о мнении Советского правительства в отношении Чехословакии, стремилась изыскать предлог, который позволил бы Франции уклониться от выполнения обязательств по договору с этой страной. Поскольку советские предложения не давали такой возможности и СССР снова официально подтвердил свою решимость при условии оказания помощи со стороны Франции выполнить все обязательства по советско-чехословацкому договору, французский министр иностранных дел пошел на фальсификацию смысла советских заявлений. Боннэ все время объяснял предательскую линию Франции в отношении Чехословакии «пассивностью России» в чехословацком вопросе, отмечал Майский, принимавший участие в работе очередной сессии Лиги наций в Женеве в сентябре 1938 г. «Оказывалось, что о готовности Советского правительства выступить на защиту Чехословакии во Франции вообще никто не знает, вплоть до членов ее правительства» (И. Майский. Воспоминания советского дипломата. М., 1971, стр. 326.). К аналогичной тактике прибегли и английские дипломаты, нашептывавшие в политических кругах, будто Россия молчит и явно уклоняется от выполнения обязательств по советско-чехословацкому договору.

Разоблачая недостойное поведение англо-французских дипломатов, глава советской делегации Литвинов заявил на заседании Ассамблеи Лиги наций 21 сентября 1938 г.: «Мы намерены выполнить свои обязательства по пакту и вместе с Францией оказывать помощь Чехословакии доступными нам путями. Наше военное ведомство готово немедленно принять участие в совещании с представителями французского и чехословацкого военных ведомств для обсуждения мероприятий, диктуемых моментом» (Новые документы из истории Мюнхена, стр. 125.). Представитель СССР предложил срочно созвать совещание европейских великих держав и других заинтересованных государств с целью выработки коллективных мер и вынести чехословацкий вопрос на обсуждение Лиги наций. Призвав всех членов Лиги определить свою роль и ответственность перед современниками, перед историей, Литвинов подчеркнул, что капитуляция в данном случае будет иметь «совершенно необозримые катастрофические последствия» (Там же, стр. 126.).

Правительство Чехословакии, следуя на поводу у западных держав, проявляло крайнюю сдержанность в отношениях с Советским Союзом. Лишь 19 сентября, получив англо-французский ультиматум, Бенеш обратился к правительству СССР с формальным запросом:

1. Окажет ли СССР согласно договору немедленную и действенную помощь, если Франция останется верной пакту?

2. В случае нападения Чехословакия немедленно обратится в Совет Лиги наций с просьбой привести в действие статьи 16 и 17. Поможет ли СССР в качестве члена Лиги наций на основании упомянутых статей? (Там же, стр. 99.)

Фирлингер, передавая в Прагу 20 сентября заявление, сделанное сразу же заместителем народного комиссара В. П. Потемкиным, писал: «Потемкин только что сообщил мне ответ на первый вопрос - готов ли СССР оказать немедленную и действенную помощь, если Франция останется верной пакту. Правительство отвечает: да, немедленно и действенно. На второй вопрос - готов ли СССР выполнить свои обязательства согласно ст. ст. 16 и 17 в случае обращения в Лигу наций - правительство отвечает: да, в любом отношении» (Там же, стр. 105.). О содержании ответа Бенешу Советское правительство одновременно сообщило правительству Франции.

Таким образом, в самую острую минуту кризиса, когда решалась судьба Чехословакии, Советский Союз снова подтвердил свою верность договору и выразил готовность оказать помощь даже в том случае, если Франция нарушит долг союзника,- тогда СССР действовал бы как член Лиги наций. Но было необходимо, чтобы чехословацкое правительство обратилось в Лигу с просьбой об оказании помощи. Однако этого шага так и не последовало. Позднее, в связи с беспокойством Праги по поводу того, что выработка решения в Лиге займет длительное время, В. П. Потемкин на вопрос чехословацкого посланника, «могло ли бы правительство СССР, в случае нападения Германии на Чехословакию, оказать помощь последней, не дожидаясь решения Совета Лиги наций», 22 сентября дал положительный ответ (История дипломатии, т. III. Дипломатия на первом этапе общего кризиса капиталистической системы, стр. 737.).

Разъясняя делегациям чехословацких трудящихся позицию Советского государства, наш полпред заверял, что СССР «дорожит Чехословацкой республикой и интересами ее трудящихся, а потому готов помочь защитой от нападения» (Новые документы из истории Мюнхена, стр. 130.). Советское правительство, учитывая реальное соотношение сил осенью 1938 г., считало, что гитлеровцы не развяжут большой войны. А если они решатся на такую авантюру, их ожидает полный разгром.

Советское правительство продолжало борьбу за присоединение Англии и Франции к силам, выступавшим против захвата Чехословакии. 23 сентября в беседе с английскими представителями в Женеве М. Литвинов вновь подтвердил намерение СССР выполнить союзнические обязательства и от имени Советского правительства предложил Англии и Франции как можно скорее созвать совещание трех держав для выработки конкретных мер помощи Чехословакии (DBFP. Third series, vol. II. p. 497-498.). Как и ранее, советские предложения не встретили отклика и оказались скрытыми от английской общественности.

Делая все возможное, чтобы коллективными усилиями предупредить нападение Германии, Советское правительство заблаговременно принимало необходимые меры по приведению в боевую готовность своих вооруженных сил для оказания Чехословакии немедленной и эффективной военной помощи.

Придавая важное значение установлению тесных контактов между генеральными штабами СССР, Чехословакии и Франции, Советский Союз в августе 1938 г. пригласил в Москву командующего чехословацкими военно-воздушными силами генерала Я. Файфра для решения важного вопроса об установлении непосредственного сотрудничества между советскими и чехословацкими ВВС. Но правительство Бенеша всячески оттягивало его поездку. И лишь после неоднократных напоминаний советской стороны генерал Файфр прибыл в Москву. Как он писал позднее, в ходе переговоров «с представителями Красной Армии был разработан план обороны Чехословакии с помощью Советского Союза», и «результатом совместных совещаний явилась договоренность о том, что Советский Союз сразу же вышлет нам на помощь 700 истребителей при условии, что для них будут приготовлены подходящие аэродромы, которые мы должны прикрыть своей зенитной артиллерией». Свое обязательство Советское правительство готово было немедленно реализовать независимо от позиции Франции, но чехословацкие власти под влиянием своих западных союзников помощь СССР не приняли (С. Amоrt. Na Pomoc Ceskoslovenskemu Lidu. Dokumenty о Ceskoslovensko-Sovetskem Pratelstvi z let 1938-1945. Praha, 1960, str. 180.). Советский Союз предложил также Чехословакии поставить на льготных условиях самолеты (Новые документы из истории Мюнхена, стр. 29.).

По мере возрастания угрозы Чехословакии Советское правительство проводило подготовительные военные мероприятия, чтобы в случае необходимости обеспечить быструю и эффективную помощь своему союзнику. 26 июня 1938 г. Главный Военный Совет Советской Армии принял постановление преобразовать Киевский и Белорусский военные округа, находившиеся ближе всего к территории Чехословакии, в особые военные округа. В соответствии с приказом народного комиссара обороны К. Е. Ворошилова, изданным в порядке реализации этого постановления, в Киевском особом военном округе началось срочное формирование четырех крупных армейских групп - житомирской, винницкой, одесской, а также кавалерийской группы, в Белорусском особом военном округе - двух армейских групп - витебской и бобруйской. Срок окончания этих организационных мероприятий был определен к 1 сентября 1938 г. (Советско-чехословацкие отношения между двумя войнами. 1918-1939, стр. 218, 219.).

Армейские группы оперативного назначения включали в свой состав несколько стрелковых дивизий, танковые бригады, артиллерийские, инженерные части и другие войска обеспечения.

Подготовительные мероприятия советского союза по оказанию помощи Чехословакии в 1938 г.

Кавалерийская группа создавалась как сильное подвижное объединение, в состав которого входили два кавалерийских корпуса (2-й и 4-й), танковые, артиллерийские, инженерные и другие части усиления. В ходе организации этих армейских объединений особое внимание обращалось на пополнение округов личным составом, боевой техникой, боеприпасами, горючим.

Верные пролетарской солидарности с трудящимися Чехословакии и обязательствам советско-чехословацкого договора, Центральный Комитет партии и Советское правительство поставили перед Советскими Вооруженными Силами задачу быть в состоянии полной боевой готовности и, если потребуется, оказать вооруженную помощь чехословацкому народу.

Во исполнение этих указаний народный комиссар обороны 21 сентября направил по прямому проводу Военному совету Киевского особого военного округа директиву (Архив МО, ф. 16а, оп. 203, д. 66, лл. 11 - 16.), в которой требовалось начать выдвижение к государственной границе крупных группировок войск: житомирской армейской группы, включавшей 8-й и 15-й стрелковые корпуса (7, 44, 45, 46, 60, 81 и 87-я стрелковые дивизии) и 2-й кавалерийский корпус (3, 5, 14-я кавалерийские дивизии),- в район Новоград-Волынский, Шепетовка; винницкой армейской группы в составе 17-го стрелкового корпуса (72,96, 97-я стрелковые дивизии), 25-го танкового корпуса (4-я и 5-я танковые и 1-я мотострелковая бригады), двух отдельных танковых бригад и 4-го кавалерийского корпуса (9, 32, 34-я кавалерийские дивизии) - в район юго-западнее Проскурова (ныне Хмельницкий) (Там же, лл. 12, 16.).

Для укомплектования стрелковых дивизий до штатов военного времени разрешалось призвать приписной состав из расчета по 8 тыс. человек на дивизию, а также мобилизовать лошадей для покрытия минимальной потребности боевых частей и подразделений дивизий в транспортных средствах. Полное боевое укомплектование должны были произвести все авиационные базы. Резервистов предполагалось перебрасывать из пунктов постоянной дислокации войск в районы сосредоточения своих дивизий по железной дороге, куда последние обязаны были, не ожидая призывников, выступить в составе, предусмотренном штатом мирного времени (Там же, лл. 11 - 16.).

Для прикрытия и поддержки войск каждой армейской группы привлекались три истребительных полка, три полка скоростных бомбардировщиков и один полк тяжелых бомбардировщиков. Истребительная авиация, действуя с передовых аэродромов, а бомбардировочная - с постоянных, для временной посадки должны были использовать аэродромы, расположенные вблизи государственной границы (Там же.).

Всю подготовку к действиям армейских групп приказывалось завершить к 23 сентября 1938 г. Утром 22 сентября командующий Киевским особым военным округом сообщил в Генеральный штаб, что к 4 часам утра директива наркома доведена до всех войск по пунктам, их касающимся, и они приступили к выдвижению в указанные районы сосредоточения (Там же, лл. 20-21.).

Специальная оперативная группа управления во главе с командующим войсками командармом 1 ранга С. К. Тимошенко переместилась из Киева в Проскуров, откуда была установлена двусторонняя связь с армейскими группами, штабом округа и Москвой. В целях обеспечения бесперебойной связи с Генеральным штабом в Проскуров была срочно направлена новейшая аппаратура и обслуживающий персонал.

Для участия в проводимых мероприятиях и усиления войск юго-западного направления Генеральный штаб отдал указание штабу авиационной армии, расположенной под Воронежем, о перебазировании ее боевых сил в район Белая Церковь, Умань - на территорию Киевского особого военного округа, командование которого было поставлено об этом в известность и обязывалось принять все меры по обеспечению авиачастей и соединений горючим и боеприпасами (Архив МО, ф. 16а, оп. 203, д. 66, лл. 41-42.).

23 сентября нарком обороны и Генеральный штаб отдали дополнительную директиву о приведении в боевую готовность части войск Белорусского особого и вновь созданного Калининского военных округов, а также о выдвижении к государственной границе ряда их оперативных объединений. В Белорусском округе в боевую готовность были приведены две армейские группы: витебская, в которую входили полоцкая (4-й стрелковый корпус в составе 5-й, 50-й стрелковых дивизий и 18-й танковой бригады) и лепельская (27-я стрелковая, 24-я кавалерийская дивизии и 16-я танковая бригада) войсковые группы; бобруйская, включавшая 16-й стрелковый (2, 13, 100-я стрелковые дивизии и 21-я танковая бригада) и 5-й кавалерийский (4, 7, 36-я кавалерийские дивизии) корпуса. Витебская армейская группа должна была одной своей частью сосредоточиться у границы северо-западнее Полоцка, другой - в районе Бегомль, Березино, западнее Лепеля; бобруйская получила задачу занять Минский укрепленный район и близлежащие пункты. Из Калининского военного округа к границе направлялась усиленная 67-я стрелковая дивизия (Архив МО. ф. 16а, оп. 1702, д. 27, лл. 1-8; ф. 5, оп. 176703, д. 2, л. 418.). Все перечисленные войска утром 24 сентября приступили к выполнению приказа.

Выделенная для прикрытия и поддержки войск истребительная авиация перебазировалась на передовые аэродромы у границы для действий на себежском, полоцком, минском и слуцком направлениях; скоростная бомбардировочная - в район Витебск, Орша. Тяжелая бомбардировочная авиация должна была совершать полеты с аэродромов постоянной дислокации.

В эти же дни в западных приграничных округах помимо полевых войск и авиации приводились в боевую готовность и доукомплектовывались укрепленные районы, расположенные вдоль государственной границы и в ближайшей глубине, инженерно-аэродромные батальоны, усиливалась система наблюдения и оповещения войск, повышалась готовность всей противовоздушной обороны, устанавливалось круглосуточное оперативное дежурство в штабах и на узлах связи. Подобные мероприятия проводились также в Харьковском и Московском военных округах (Архив МО, ф. 5, оп. 176703, д. 7, лл. 313, 353; ф. 16а, оп. 1702, д. 27, л. 93.).

Всего в боевую готовность были приведены: танковый корпус, 30 стрелковых и 10 кавалерийских дивизий, 7 танковых, мотострелковая и 12 авиационных бригад, 7 укрепленных районов, а в системе противовоздушной обороны - 2 корпуса, дивизия, 2 бригады, 16 полков, 4 зенит-но-артиллерийские бригады и 15 зенитно-артиллерийских полков, а также части боевого и тылового обеспечения.

В это время Советскому правительству стало известно, что Польша стремится к сделке с Германией в надежде на свое участие в разделе Чехословакии. В связи с этим 23 сентября польское реакционное правительство было предупреждено, что в случае если польские войска вторгнутся в пределы Чехословакии, то СССР будет считать это актом агрессии и денонсирует без дальнейшего предупреждения пакт о ненападении с Польшей (Новые документы из истории Мюнхена, стр. 132-133.).

25 сентября 1938 г. Народный комиссариат обороны СССР телеграфировал военно-воздушному атташе СССР во Франции для передачи начальнику французского генерального штаба, что советское военное руководство в целях оказания помощи Чехословакии приняло ряд мер предупредительного характера: «1. 30 стрелковых дивизий придвинуты в районы, прилегающие непосредственно к западной границе. То же самое сделано в отношении кавалерийских дивизий. 2. Части соответственно пополнены резервистами. 3. Что касается наших технических войск - авиации и танковых частей, то они у нас в полной готовности» (Новые документы из истории Мюнхена, стр. 139-140.).

Советское правительство, не терявшее надежды, что Чехословакия все же обратится к нему за помощью, продолжало осуществлять мероприятия, направленные на повышение мобилизационной и оперативной готовности Советской Армии. В боевую готовность были приведены дополнительные силы западных приграничных и значительная часть войск внутренних военных округов.

28 сентября начальник Генерального штаба командарм 1 ранга Б. М. Шапошников отдал директиву, в которой указывалось, что в Ленинградском, Белорусском, Киевском, Харьковском, Орловском, Калининском, Московском, Приволжском, Уральском, Северо-Кавказском и Закавказском округах «красноармейцев и младших командиров, выслуживших установленные сроки службы в рядах РККА, впредь до распоряжения из рядов армии - не увольнять» (Архив МО, ф. 5, оп. 176703, д. 7, л. 431.). В тот же день нарком Ворошилов доложил Советскому правительству о готовности направить в Чехословакию 4 авиационные бригады (8 авиационных полков) в составе 548 боевых самолетов, назвав конкретные части, районы базирования с указанием количества и типов самолетов в каждом из них (Архив МО, ф. 19а, оп. 663, д. 1, л. 40.). В тот же день о новых мероприятиях были информированы французский военный атташе в СССР Палас и чехословацкое правительство.

29 сентября Военным советам Ленинградского, Калининского, Белорусского особого и Киевского особого военных округов был дан приказ привести в боевую готовность и пополнить до штатной нормы военнообязанными из запаса дополнительно 17 стрелковых дивизий, управления трех танковых корпусов, 22 танковые и 3 мотострелковые бригады, 34 авиационные базы. Командно-политический состав призывался полностью из расчета мобилизационной потребности для всех корпусных частей, стрелковых дивизий, танковых и мотострелковых бригад, а также авиационных баз (Архив МО, ф. 5, оп. 176703, д. 2, лл. 427-428, 429, 431-432, 438).

Военным советам Харьковского, Орловского, Северо-Кавказского, Приволжского и Уральского военных округов были даны указания в двухдневный срок призвать приписной командно-политический состав во все имеющиеся у них части и соединения из расчета 250-275 человек на дивизию. Это распространялось и на остальные дивизии Ленинградского военного округа, в которые рядовой и младший начальствующий состав запаса не вызывался (Там же, лл. 433-437.).

Таким образом, весь комплекс подготовки по оказанию помощи Чехословакии охватил не только западные приграничные области, но и глубинные районы - вплоть до Волги и Урала. Проведению широких военно-мобилизационных мероприятий в короткий срок с большой четкостью и организованностью в значительной степени способствовали хорошо поставленная партийно-политическая работа в войсках и слаженная деятельность военных органов на местах.

Помимо войск, выдвинутых к юго-западной и западной государственной границе, в боевую готовность был приведен второй эшелон войск, состоявший из 30 стрелковых и 6 кавалерийских дивизий, 2 танковых корпусов, 15 отдельных танковых бригад, 34 авиационных баз. В вооруженные силы было призвано из запаса в общей сложности до 330 тыс. человек командного, политического, младшего командного и рядового состава, задержано увольнение десятков тысяч младших командиров, выслуживших установленные сроки службы (Архив МО, ф. 19а, оп. 663, д. 1, л. 48.).

Правительство Чехословакии осенью 1938 г. имело возможность отвергнуть мюнхенский диктат и, опираясь на свой народ, армию, на поддержку Советского Союза и антифашистских сил в других странах, отклонить требования о капитуляции, возглавить борьбу за свободу и независимость своего государства. Тем более что реальное соотношение сил было явно не в пользу агрессора, который имел 47 дивизий. Согласно плану «Грюн» в операциях против Чехословакии предусматривалось использовать 39 дивизий (Die Hintergrunde des Munchener Abkommens von 1938. Berlin, 1959, S. 223.). В то же время Чехословакия имела 45 дивизий, обладала вооруженными силами численностью 2 млн. человек, располагала 1582 самолетами, 469 танками, 5700 артиллерийскими орудиями различных калибров и другим вооружением (Diplomaticus (K. Zilliacus). Can the Tories win the Peace? And How They Lost One. London, 1945, p. 96-97; Страны Центральной и Юго-Восточной Европы во второй мировой войне. М., 1972, стр. 217-218.). В борьбе против немецко-фашистских захватчиков ее армия могла опереться на мощные пограничные укрепления, не уступавшие немецкой линии Зигфрида и французской линии Мажино. Против чехословацких тяжелых фортов оказывались бессильны даже 210-мм орудия.

Впоследствии немецкое командование было поражено мощностью этих неиспользованных оборонительных рубежей. «Общее удивление вызвали чешские пограничные укрепления, - вспоминал бывший министр вооружения Шпеер. - При пробных выстрелах, к удивлению наших специалистов, выявилось, что оружие, которое должно было быть против них использовано, оказалось неэффективным. Гитлер лично прибыл на бывшую границу, чтобы составить впечатление об этих укреплениях, и вернулся потрясенный. Бункеры были поражающе мощными, исключительно умело размещены, глубоко эшелонированы при великолепном использовании характера местности. Их захват, при решительной обороне, стоил бы нам много крови» (A. Sрееr. Erinnerungen. Berlin, 1969, S. 125.).

Чехословакия обладала еще одним значительным преимуществом перед гитлеровской Германией: моральным превосходством армии. Несмотря на то что во главе вооруженных сил стояло реакционное командование, ее солдаты, как и весь народ, были готовы защищать независимость своей страны. Когда 23 сентября 1938 г. в 22 часа была объявлена мобилизация, резервисты стали прибывать в воинские казармы через десять минут после опубликования декрета. Мобилизация, проводившаяся строго по плану, завершилась 29 сентября (Die Hintergrunde des Munchener Abkommens von 1938, S. 226.).

Несостоятельной оказалась и ставка гитлеровцев на вовлечение Венгрии и Польши в войну против Чехословакии. Не случайно планы войны с Чехословакией вызывали большую тревогу среди некоторых германских генералов, которые считали политику фюрера опасной авантюрой. Один из руководителей вермахта - генерал-фельдмаршал Кейтель на Нюрнбергском процессе по этому поводу заявил: «Я твердо убежден, что если бы Даладье и Чемберлен сказали в Мюнхене: «Мы выступим», мы ни в коем случае не прибегли бы к военным действиям. У нас не было сил, чтобы форсировать чехословацкую линию укреплений, и у нас не было войск на западной границе».

Однако буржуазное правительство Бенеша - Годжи предпочло принять мюнхенский диктат империалистических держав. Национальное предательство, совершенное правительством Чехословакии в 1938 г., не позволило Советскому Союзу оказать помощь ее народу, а гитлеровцам открыло дорогу для полной оккупации и расчленения страны. Советские войска находились у западной государственной границы до 25 октября 1938 г., а затем были возвращены в районы постоянной дислокации (Архив МО, ф. 5, оп. 176703, д. 2, лл. 468-473.).