10. Форнарина

"Один раз человеческой душе было подобное откровение; дважды случиться оно не может"... Это писал В. А. Жуковский, посетив в 1821 году Дрезденскую галерею, где любовался так называемой "Сикстинской Мадонной" Рафаэля. "Час, который провел я перед этой Мадонной, - откровенно сознается наш поэт, - принадлежит к счастливейшим часам моей жизни". Этому можно поверить. Все мы, конечно, не раз восхищались - если не оригиналом, то хотя бы приблизительно схожими копиями - гениальным творением величайшего мирового художника, в этой картине превзошедшего самого себя; но, может быть, не всем известно, что небесные черты Непорочной Девы списаны с существа, далеко не идеального, явившегося главной причиной безвременной смерти того, кто обессмертил недостойную девушку, кто обожествил обыкновенную куртизанку, погубившую его своими ненасытными ласками в самом расцвете молодости и таланта. Напрасно некоторые пытаются оправдать ее. Вина Форнарины не подлежит теперь никакому сомнению. Она совершила величайшее из преступлений - убийство гения, в то время, когда он только что начинал восторгать весь мир.

Это случилось в эпоху, именуемую Возрождением, в первые годы XVI века, в Риме, при папе Льве X из дома Медичи, покровительством ученым, артистам и поэтам как бы воскресившим блестящие времена Перикла и Августа. За его восьмилетнее царствование Рафаэль обогатил Ватикан своими шедеврами и занялся перестройкой базилики Св. Петра, к сожалению, не успев окончить начатого, похищенный безжалостной смертью. В это же время в Риме проживал богатейший банкир Агостино Чиги, соперничавший с папой в любви к искусствам. Построив в Транстеверо, одном из красивейших кварталов Вечного города, на правом берегу Тибра, дворец, названный "Виллой Фарнезино", он задумал создать из него чудо. И вот, когда в 1514 году Лев X назначил Рафаэля главным архитектором собора Св. Петра, Агостино Чиги, воспользовавшись пребыванием знаменитого художника в Риме, предложил ему разрисовать главную галерею Фарнезино. Так как Рафаэль не мог поселиться в Ватикане, банкир отвел ему роскошное помещение в своем дворце, выходившее окнами в очаровательный парк, и не скупился на расходы в восторге от согласия художника украсить его жилище своим несравненным талантом.

Повинуясь желаниям владельца, Рафаэль принялся за работу на мифологические сюжеты. Уже стены галереи украсились знаменитыми фресками "Три грации" и "Галатея", когда художнику пришлось остановиться за неимением модели для изображения "Амура и Психеи". Однажды, прогуливаясь по аллеям роскошного парка в сопровождении одного из своих многочисленных учеников, Франческо Пенни, он очутился на берегу Тибра, где увидел девушку, наружность которой заставила учащенно забиться его сердце. Незнакомке, прекрасной, как Мадонна, на вид было лет 17-18; она стояла, прислонясь к дереву, вся облитая дождем лучей яркого полуденного солнца, прорывавшихся сквозь листву. Восхищенный Рафаэль тотчас же узнал, что ее зовут Маргаритой Лути, что она дочь хлебопека и живет неподалеку. Оказалось, что Маргарите очень бы хотелось хоть разок прогуляться по чудесному парку Фарнезино, но она боится позволить себе такую смелость. Рафаэль ответил, что очаровательной девушке все позволено, и, взяв за руку, повел скромницу в парк.

- Я нашел наконец Психею!.. - шепнул он по дороге Франческо Пенни, который, найдя свое присутствие лишним, исчез.

По осмотре парка художник привел Маргариту в мастерскую. Прекрасная дочь хлебопека с любопытством рассматривала этюды и эскизы, развешанные по стенам, наивно восхищаясь искусством своего нового знакомца. На предложение Рафаэля нарисовать ее портрет Маргарита, лично ничего не имевшая против, не рисковала, однако, позировать без разрешения отца и жениха. Итак, она невеста! Это обстоятельство несколько смутило художника, хотя красавица сейчас же откровенно призналась, что выходит замуж совсем не по любви, а просто потому, что в 17 лет стыдно оставаться в девушках. Да и жених-то ее не особенно важная персона, он - пастух в Альбано, принадлежащем Агостино Чиги. Рафаэль возмутился, находя, что такой жених недостоин Маргариты, что с ее чудными глазками, дивным ротиком и великолепными волосами она должна принадлежать, по крайней мере, принцу крови. Простодушная дочь хлебопека и сама, по-видимому, разделяла подобный взгляд, но уже поздно было думать о принце, когда она просватана за пастуха. В благодарность за посещение художник предложил Маргарите превосходное золотое ожерелье, купленное им накануне для куртизанки Андреа, уже несколько недель бывшей его любовницей, но девушка, покраснев до ушей, не приняла подарка, найдя его слишком роскошным. Тогда Рафаэль предложил ей купить его всего за десять поцелуев. Маргарита взглянула на продавца. Рафаэлю шел 31-й год, и если его нельзя было назвать красавцем, во всяком случае, он был очень интересным мужчиной. Осмотр, очевидно, произвел благоприятное впечатление, так как покупка состоялась, да не за десять, а за сто, за тысячу поцелуев! Вырвавшись, наконец, от ненасытного торговца, Маргарита, убегая, крикнула, что если он хочет увидеться с ней завтра, пусть поговорит с отцом.

Почти одновременно с девушкой Рафаэль вошел в пекарню Лути и при помощи 50 золотых монет получил согласие отца срисовать сколько угодно портретов с его дочери. Покладистый родитель, кроме того, взял на себя объясниться со своим будущим зятем-пастухом и в случае чего обещал образумить малого.

После этого приключения Рафаэль не спал целую ночь. Страстно влюбленный в прекрасную Форнарину, как он мысленно прозвал Маргариту по профессии ее отца (forno - печь, fornaj - пекарь), художник считал часы и минуты, ожидая завтрашнего свидания.

А что делала в эту ночь Форнарина? Думала ли она о Рафаэле? Да, и вот при каких обстоятельствах.

В полночь, когда пекарь с помощниками месил тесто, Маргарита, запершись в своей комнате наверху, сидела с молодым мужчиной. Это был ее жених Томазо Чинелли, в течение месяца каждую ночь таинственно посещавщий свою будущую жену. Что делать, по разным причинам свадьба молодых людей все откладывалась, и нетерпение заставляло их раньше времени изведать то счастие, которое должен был принести с собою брак. Значит, Маргарита на первых порах обманула Рафаэля, заявив, что выходит замуж не по любви? И да, и нет. Бедный художник! Вместо того, чтобы лежать с открытыми глазами в роскошных апартаментах Фарнезино, мечтая о будущем свидании с Форнариной, он хорошо бы сделал, если бы с помощью какого-нибудь услужливого демона мог перенестись в комнату дочери хлебопека. То, что происходило там между Маргаритой и Томазо, наверное, отрезвило бы его.

Пастух тотчас же заметил драгоценную обновку, которую его невеста, по забывчивости или с умыслом, не сняла с шеи, и поинтересовался, от кого она ее получила. Молодая девушка не скрыла от жениха ни одной подробности, дерзко прибавив, чтобы он и не думал вмешиваться в дела, ничуть его не касающиеся. Однако Томазо, пользуясь правами жениха, стал горько упрекать Маргариту в измене, находя ее поведение гнусным. Уж не хочет ли она уподобиться куртизанкам, содержимым Рафаэлем, славящимся своим легкомыслием? Девушка, пересиливая боль, так как раздраженный Томазо слишком крепко сжимал ее руки, ответила, что готова сделаться куртизанкой, чтобы иметь горы золота, благодаря которому она наверно избавится от диких сцен вроде теперешней, принужденная выносить их, оставаясь честной женщиной. Томазо опомнился и, искренно любя Маргариту, бросился перед ней на колени, умоляя о прощении. Хорошо, она простит его, но с условием являться к ней не иначе, как по приглашению. Пастуху ничего не оставалось, как согласиться, однако он потребовал, чтобы она тотчас же в церкви Санта-Мария дель Пополо торжественно поклялась выйти за него замуж. Маргарита уже направилась к двери, когда Томазо удержал ее. До рассвета оставалось еще часа четыре и эту последнюю ночь они должны провести вместе. Маргарита молча повиновалась, не препятствуя любовнику ласкать себя, а затем стала отвечать на его ласки с такой горячностью, что, казалось, в ней вместо крови течет лава. Частые любовные излишества, ничуть не повлиявшие на здоровье грубого пастуха, оказались впоследствии роковыми для гениального художника, не нашедшего в себе достаточно сил для удовлетворения чудовищной страсти прекрасной Форнарины. На рассвете Томазо и Маргарита были в церкви, где девушка спокойно принесла клятву, требуемую женихом, не постеснявшись несколько времени спустя там же поклясться Рафаэлю никогда не принадлежать никому, кроме него.

Теперь мы достаточно хорошо знаем Маргариту Лути, которую некоторые писатели стараются изобразить "наивным ребенком", не способной явиться причиной смерти знаменитого артиста. Увы, этот "наивный ребенок" в действительности была наглой и порочной куртизанкой. Когда почти накануне венчанья с пастухом случай открыл перед нею дорогу, усеянную удовольствиями и радостями, о которых она, быть может, мечтала, никогда не надеясь иметь, она без колебаний, без малейших угрызений совести, только что освободившись из объятий жениха, тотчас же охотно бросилась в объятия другого. К несчастию, эта недостойная девушка была первой и единственной любовью Рафаэля, уже бывшего избалованным женщинами, отдавшего ей все восторги своего счастья.

В 10 часов утра, согласно обещанию Маргариты, художник ждал ее у калитки парка, выходившей на берег Тибра. Она не опоздала, превосходно разыграв роль наивной девушки, впервые идущей на свидание. Надо сознаться, что в большинстве влюбленные слепы и любят своих пассий за кажущиеся достоинства, а не за действительные, потому что Рафаэлю хотелось видеть в этой девушке, не постеснявшейся при первом знакомстве уплатить ему поцелуями за драгоценность, олицетворение целомудрия, чтобы самому повести ее к сладчайшему из грехов. Ведь она откровенно созналась, что не любит своего жениха, значит, пока еще, наверно, не споткнулась. Доверчивый Рафаэль к тому же был введен в заблуждение ангельским выражением прелестного личика дочери хлебопека. Сколько раз в разгаре своей любви великий художник изображал эту очаровательную головку! Начиная с 1514 года, он не ограничился только ее портретами, являющимися шедеврами из шедевров, он создал из нее дюжину мадонн и столько же святых, которым будут поклоняться, и черты Форнарины, преображенные кистью гения, никогда не надоедят!

В первый сеанс Маргарита позировала для Психеи, до сих пор украшающей виллу Фарнезино. Странная и благородная сила искусства! В течение сеанса в Рафаэле мужчина исчез, уступив место художнику. Восторг заставил замолкнуть желания, и, оставаясь наедине с Форнариной четыре часа, он страстно отдался работе.

- О, как ты прекрасна!.. - повторял артист при каждом взмахе карандаша.

Обнажая бестрепетной рукой чудную шею и плечи красавицы, он делал это, как истинный артист, а не любовник. Напрасно Форнарина старалась краснеть, рука, распоряжавшаяся ее одеждой, была так же чиста, как и мысль, водившая ею. Развратная девушка, не привыкшая к подобному восторженному обращению, уже думала, что ошиблась в расчете, являясь для Рафаэля только моделью, и дивилась щедрости художника, заплатившего ее отцу 50 золотых за такие пустяки. Она притворилась утомленной, намекнула о возвращении домой, напомнив, что в это время привыкла обедать, а он, увлеченный работой, и забыл, что все живущее на земле должно питаться. Приказав подать обед, Рафаэль сам прислуживал дорогой гостье. Можно, конечно, догадаться, что за столом речь шла вовсе не об искусстве, хотя Форнарина до конца разыгрывала роль невинности, опьянив, обезумив влюбленного. Она делала вид, что у нее насильно похищают ласки, которые в действительности она сознательно отдавала. Сумерки застали любовников еще в объятиях друг друга, но приглашение в Ватикан принудило их расстаться. Они простились долгим поцелуем, и Рафаэль уехал, взяв обещание с Маргариты прийти завтра.

Но великий художник не отличался терпением. Выйдя из Ватикана, он повстречал Франческо Пенни, и учитель с учеником, отпустив носилки, отправились... не трудно догадаться куда: к дому хлебопека Лути. Форнарина еще не спала. Она была не так глупа, чтобы заснуть, предчувствуя этот визит. Девушка сидела у открытого окна, когда заметила Рафаэля и Франческо Пенни, остановившихся напротив. Не желая встречаться с хлебопеком, они, очевидно, искали способ незаметно проникнуть к его дочери. Девушка тотчас же указала им дорогу, проторенную Томазо Чинелли, и молодые люди, не заставив дважды повторять приглашения, перелезли через стену и спустя несколько минут уже были в саду, где их встретила Маргарита. Забыв о присутствии ученика, художник, увлекаемый моделью, последовал в ее каморку, показавшуюся ему алтарем невинности. В течение пяти часов, вплоть до рассвета, Франческо Пенни терпеливо ожидал учителя. Наконец тот явился восторженный, взволнованный, готовый отдать хлебопеку все, чего бы тот ни пожелал, лишь бы только Маргарита всецело принадлежала ему одному. Франческо Пенни, искренно любивший Рафаэля, инстинктивно угадывая катастрофу от подобной ненасытной страсти, осторожно намекнул на опасность, угрожающую от такой неумеренной любви.

- Ах, да разве ты не знаешь, - воскликнул великий артист, - что художник становится талантливее, когда так любит иль бывает так любим!.. Любовь удваивает гений!.. Ты увидишь, какие картины я напишу с Маргариты!.. Само небо послало мне ее!..

Франческо Пенни был принужден замолчать. Во все времена и во всех странах с помощью золота нетрудно было побеждать родительские предрассудки, а в Италии, особенно в описываемую эпоху, низший класс за деньги соглашался на все. Если за 50 золотых хлебопек разрешил Рафаэлю нарисовать сколько угодно портретов с его дочери, за 3.000 он позволил художнику увезти Маргариту, куда ему вздумается, даже не определив срока. Положим, в Альбано проживал человек, несколько беспокоивший папашу, но его ловкая дочка брала на себя поладить с женихом.

Рафаэль нанял для своей любовницы красивую виллу в одном из римских предместий, одел развратницу с ног до головы и осыпал драгоценностями. У нее появились лошади и экипажи, словом, дочь хлебопека жила, как настоящая принцесса.

В течение года любовники не расставались ни на один час. Рафаэль никого не хотел видеть, никуда не выходил, пренебрегая работами и занятиями с учениками. Папа начинал раздражаться, а Агостино Чиги, огорченный приостановкой украшений своего дворца, предложил Рафаэлю, если уж он не может обходиться без очаровательной девушки, перевезти ее в Фарнезино, для чего уступал помещение рядом с мастерской художника. Рафаэль, наивно предполагая, что Маргарита не захочет оставить их любовное гнездышко, был несколько удивлен ее быстрым согласием на переезд. Ловкая интриганка, оправдываясь тем, что была бы в отчаянии, если бы из-за нее Рафаэль отказался от своей славы и заработка, на самом деле преследовала совершенно другую цель. Томазо Чинелли, недовольный поведением Маргариты, посылал ей письмо за письмом, очень беспокоившие молодую девушку, и было необходимо оградить себя от его гнева, а быть может, и мести. Могла ли дочь хлебопека отыскать лучшего защитника, чем Агостино Чиги, хозяина пастуха? Оставалось только найти способ приобрести его покровительство, и Форнарина нашла.

Несмотря на то, что банкир был серьезно огорчен изменой своей неблагодарной любовницы, "прекрасной Империи", он не мог не заметить красоты подруги художника, тем более, что его общество, по-видимому, доставляло ей удовольствие. Рафаэль в восторге, что имеет возможность соединить любовь с искусством, с жаром принялся за прерванные работы, иногда оставляя по целым дням Маргариту одну. Внимание Агостино Чиги к очаровательной Форнарине не казалось ему подозрительным, чем последняя отлично воспользовалась.

Однажды по уходе Рафаэля в Ватикан Маргарите подали новое письмо ее бывшего жениха, в котором он серьезно угрожал, если в течение трех суток она не назначит ему свидания, явиться и лично рассказать художнику весь свой роман. "Я хочу, чтобы твой любовник знал, чего ты стоишь",- так оканчивалось послание Томазо. Подобный оборот дела вовсе не входил в расчеты дочери хлебопека. Приходилось ковать железо, пока горячо, теперь не оставалось времени для размышлений. К счастью Форнарины, ей доложили о приходе Агостино Чиги. На ловца и зверь бежит! Пока камеристка пошла пригласить его, любовница Рафаэля быстро расстегнула ворот своего утреннего капота, обнажив роскошные плечи. При виде туалета красавицы, слишком искусственно приведенного в беспорядок, чтобы быть случайным, банкир понял, что настал самый удобный момент убедиться, смеются над ним или нет. Он сел возле Форнарины, обхватил ее гибкий стан и прикоснулся губами к беломраморной груди. Сопротивления не последовало. Это придало мужества старому селадону, крепко поцеловавшему Форнарину прямо в чудесный алый ротик. Интриганка не мешала ему насладиться первым самым сладким поцелуем. Банкир обезумел от радости и страстно клялся ей в любви, умоляя о взаимности. Форнарина потребовала доказательств. О, он исполнит все, что она прикажет! Тогда неверная любовница Рафаэля рассказала ему свое недоразумение с Томазо, умолчав, конечно, о связи с ним, и просила избавить ее от дальнейших преследований жениха, которого она не любит и никогда не любила. Разумеется, влюбленный банкир, обрадованный, что от него не требуют большего, немедленно же обещал все устроить. В тот же вечер, когда ничего не подозревавший пастух гнал домой свое стадо, четверо замаскированных людей схватили его, связали, бросили на мула и доставили в Мудьяко, в монастырь Санто-Козимо, настоятель которого, двоюродный брат и друг Агостино Чиги, за малую толику презренного металла взял на себя продержать Томазо в темнице до тех пор, пока не получит приказание освободить его. На следующее утро банкир сообщил приятную новость Форнарине, не постеснявшейся обмануть любовника, который ее обожал, с человеком, избавившим ее от любовника, которого она больше не любила.

В течение шестилетней связи с Рафаэлем Форнарина обманывала его довольно часто. Однажды дело окончилось даже трагедией.

Это произошло в 1518 году. В эту эпоху не проходило месяца, чтобы из Неаполя, Болоньи, Модены и других городов Италии, Испании и даже Голландии какой-нибудь молодой художник не приезжал в Фарнезино к Рафаэлю с просьбой принять его в число учеников. Надо отдать справедливость этим юношам, которые, восхищаясь очаровательной любовницей знаменитого артиста, без зазрения совести кокетничавшей с ними, настолько уважали своего учителя, что никому из них и в голову не приходило воспользоваться доступностью его подруги. Перино дель Вага, один из самых выдающихся учеников Рафаэля, в разговоре с Джулио Романо выразился так: "Если бы я нашел ее в своей постели, то скорее перевернул бы матрац на другую сторону, чем лег рядом с ней". Но нашелся молодчик, державшийся иных взглядов. В 1518 году Рафаэль принял в число учеников юного болонца по имени Карло Тирабоччи, который почти тотчас же по приезде в Фарнезино сошелся с Маргаритой. Вскоре все, за исключением главного заинтересованного, знали истину, так как дочь хлебопека и болонец не особенно скрывали свои отношения. Считая, что Тирабоччи совершил проступок, почти преступление, остальные ученики порвали с ним всякие сношения. Сначала это его мало беспокоило. Ему завидуют и только. Форнарина, с своей стороны, поддерживала в нем подобную иллюзию. Однако Тирабоччи однажды волей-неволей пришлось объясниться с товарищами. Слово за слово, дело дошло до дуэли, и болонец упал, пораженный ударом шпаги Перино дель Вага. От Рафаэля скрыли истинную причину поединка, а Форнарина нашла другого любовника. Этим все и кончилось.

Жажда любви, жажда жарких поцелуев и объятий куртизанки, умышленно раздражавшей порывы страсти Рафаэля и никогда не отказывавшей ему в ласках, чтобы не внушить подозрений о своей неверности, вскоре расшатали здоровье гениального художника. Общее недомогание организма тогдашние врачи объяснили простудой, так как Рафаэль скрыл от них злоупотребление любовью, и пустили больному кровь, ослабив его, вместо того чтобы укрепить. Ошибка врачей и невежество любовницы, до последнего вздоха чрезмерно возбуждавшей эту пылкую душу, помещавшуюся в слишком хрупком теле, приблизили день смерти Рафаэля. Однажды, почувствовав себя немного лучше, великий художник поверил в возвращение здоровья и опьянился сладострастием на груди Форнарины, не нашедшей в себе здравого смысла помешать безумству. Уж лучше бы она поднесла ему чашу с ядом! Это окончательно погубило его. Узнав о тяжкой болезни художника, Лев X послал умирающему свое благословение. Вошедший кардинал, увидя стоящую на коленях у постели больного женщину, приказал удалить ее, так как не решался передать Рафаэлю папское напутствие в присутствии особы, жившей с ним в преступной связи. Форнарине предложили уйти, но комедиантка, схватившись за ножки постели, превосходно разыграла отчаяние. Она рыдала, била себя в грудь, и только силой ее могли удалить. Убедившись, что конец близок, Рафаэль почувствовал отвращение и ужас к предмету своего предсмертного безумства и умолял не пускать к нему Форнарину. Франческа Пенни и Джулио Романо не отходили от его постели. Напрасно развратница просила, умоляла, она увидела любовника, только когда его глаза навеки закрылась.

Великий Рафаэль скончался в Великую Пятницу, 6 апреля 1520 года, в день своего рождения. По завещанию он оставил своей любовнице достаточно, чтобы она могла вести честную жизнь, но не таков был ее характер. Она продолжала пользоваться покровительством Агостино Чиги и считалась в Риме одною из самых шикарных куртизанок. Сначала, однако, боясь неприятностей со стороны учеников Рафаэля, она, по совету банкира, на несколько дней скрылась в доме своего отца, где от Томазо Чинелли, просидевшего благодаря ей пять лет в заточении и теперь бежавшего из монастыря, получила то, чего заслуживала. Сперва испуганная его появлением Маргарита готовилась к смерти, но, видя, что бывший жених не имеет подобного намерения, бесстыдно предложила ему свои объятия. Честный малый с презрением отвернулся и, схватив горсть земли, бросил ее в лицо развратницы.

Маргарита Лути окончила свою позорную жизнь в монастыре, но когда - неизвестно. Такова была эта гнусная женщина, идеальные изображения которой в виде мадонн украшают дворцы и музеи. Проникнутая земными пороками, она глядит с полотна, полная небесных добродетелей, кощунственно обожествленная любовником, обожавшим ее. "Один раз человеческой душе было подобное откровение; дважды случиться оно не может".