Предисловие

В один из жарких июньских дней 1952 г. по крутой, усыпанной щебнем лестнице, ведущей на плоскую вершину многоярусной пирамиды, которая затерялась среди руин древнего города Паленке в сельве мексиканского штата Чьяпас, медленно поднималась небольшая группа людей. Там, наверху, на фоне бездонного неба и быстро бегущих облаков гордо "парил" изящный белоснежный храм с узорчатым гребнем на крыше. Но вот последние ступени преодолены, и люди, еще не переведя дух после тяжелого подъема, остановились на краю плоской площадки. Отсюда, почти с 23-метровой высоты, открывался изумительный вид на весь древний город, история которого насчитывала без малого десять столетий. Он существовал с конца 1-го тысячелетия до н. э. по конец 1-го тысячелетия н. э.

Расцвет Паленке приходится на V-VIII вв. н. э. Его правители не раз покрывали себя славой на полях сражений. Его архитекторы воздвигали высокие пирамиды и храмы, строили многокомнатные каменные дворцы. Его жрецы изучали небесный свод, проникнув в глубокие тайны мироздания. Его художники и скульпторы воплотили в камне и алебастре свои бессмертные идеалы. Но в конце 1-го тысячелетия н. э. Паленке приходит в упадок. Внутренние неурядицы и нашествие воинственных племен извне подточили его жизненные силы, и город погиб, а его безмолвные руины поглотила сельва.

Паленке был открыт уже в наши дни. Здесь побывали путешественники и ученые из многих стран Европы и Америки. Но самый значительный вклад в исследование истории города внес мексиканский археолог Альберто Рус Луилье, с 1949 г. возглавлявший крупную археологическую экспедицию Национального института антропологии и истории Мексики, занимавшуюся раскопками Паленке. Мы не знаем наверняка, о чем именно думал он тогда, 15 июня 1952 г., стоя на вершине пирамиды "Храма Надписей". О былом ли величии древнего города, или о тех неимоверных трудностях, которые пришлось преодолеть ему и его коллегам на пути к заветной цели? Правда, теперь все это осталось позади. Еще одно последнее усилие - и многовековая тайна пирамиды будет раскрыта.

Мозаичная маска, найденная в гробнице правителя 'Храма Надписей', Паленке

А началось все это ровно четыре года назад, когда Альберто Рус, выбирая объект для будущих исследований, обратил внимание на почти неизвестный до того архитектурный памятник - "Храм Надписей". После первого же осмотра ученый заметил, что пол этого трехкомнатного здания в отличие от полов других храмов Паленке сложен из больших каменных плит. Одна из них имела по краям несколько отверстий, заткнутых каменными пробками. Видимо, отверстия предназначались для поднятия и опускания плиты.

Лестница, ведущая к могильной камере в 'Храме Надписей' в Паленке

И действительно, подняв плиту и начав раскопки, А. Рус вскоре обнаружил начало туннеля и несколько ступеней каменной лестницы, ведущей вниз, в глубину гигантской пирамиды. Но туннель и лестница были плотно забиты глыбами камня, щебнем и землей. Для преодоления этой неожиданной преграды потребовалось четыре сезона тяжелого и кропотливого труда. В конце концов коридор уперся в какую-то подземную камеру, вход в которую преграждала необычная, но весьма надежная "дверь" - гигантский треугольный камень весом более тонны. У входа в камеру в неком подобии гробницы лежали плохо сохранившиеся скелеты пяти юношей и одной девушки, погибших насильственной смертью. Искусственно деформированная лобная часть черепа и следы инкрустаций на зубах говорили о том, что это не рабы, а представители знатных майяских фамилий, принесенные в жертву по какому-то особенно важному и торжественному случаю. Только теперь Русу стало наконец ясно, что все потраченные усилия не были напрасными. Он стоял на пороге выдающегося археологического открытия.

'Храм Надписей' в Паленке

15 июня 1952 г. рабочие сдвинули с места массивную треугольную дверь, и ученый с волнением вступил на порог просторного подземного помещения. "Я вошел в эту таинственную комнату, - пишет А. Рус, - со странным чувством, естественным для того, кто впервые переступает порог тысячелетий. Я попытался увидеть все это глазами жрецов Паленке, когда они покидали склеп. Мне хотелось услышать под этими тяжелыми сводами последний звук человеческого голоса. Я стремился понять то загадочное послание, которое оставили нам люди столь далекой эпохи".

Затем яркий свет ручного электрического фонаря прорезал сумрак подземелья, и археолог на мгновенье потерял дар речи, пораженный увиденным. "Из густого мрака, - вспоминает он, - неожиданно возникла картина фантастического неземного мира. Казалось, что это большой волшебный грот, высеченный во льду. Как бахрома огромного занавеса висели изящные фестоны сталактитов. А сталагмиты на полу выглядели, словно капли гигантской оплывшей свечи. Гробница напоминала заброшенный храм. По ее стенам шествовали скульптурные фигуры из алебастра. Потом мой взор упал на пол. Его почти полностью закрывала огромная, прекрасно сохранившаяся каменная плита с рельефами..."

Гробница имела 9 м в длину и 4 м в ширину. Посередине ее стоял массивный каменный саркофаг, закрытый сверху огромной плитой с резными изображениями и иероглифическими надписями. Внутри саркофага находился скелет рослого мужчины средних лет, сплошь усыпанный массой драгоценных нефритовых украшений. На лицевой части черепа лежала изящная мозаичная маска из нефрита и раковин, видимо воспроизводящая внешний облик умершего.

Мозаичный диск из бирюзы, раковины и кремня - один из многочисленных предметов, найденных в 'Священном сеноте' Чичен-Ицы

Сомневаться больше не приходилось. Перед Русом покоились останки одного из могущественных правителей древнего города.

Открытие царской гробницы в Паленке стало крупным событием в американской археологии. Впервые на территории майя нашли пышное погребение в каменном саркофаге с великолепными скульптурными украшениями. Кроме того, удалось доказать, что древние мексиканские пирамиды использовались не только как основания для храмовых зданий, но и как места для погребения внутри их наиболее знатных и почитаемых членов общества. Без всякого преувеличения можно сказать, что это был не только триумф археологической науки в целом, но и личный триумф мексиканского исследователя.

Но до этого кульминационного момента в своей карьере Альберто Рус Луилье успел пройти долгий и тернистый путь (1906-1979).

Он родился в Париже. Отец его был кубинцем, мать - француженкой. До 1930 г. жил во Франции. Затем по настоянию отца отправился на Кубу для того, чтобы продолжить свое образование в Гаванском университете. Однако очень скоро молодой студент попадает в самую гущу политических событий, происходивших в кубинской столице в те годы. Он активно участвует в студенческих выступлениях против диктатора Мочадо. Его арестовывают и насильственно высылают в Мексику. Эта страна стала для Альберто Руса второй родиной. Здесь он закончил в 1940 г. Национальную школу антропологии и истории в Мехико и получил диплом археолога. Здесь он под руководством известного мексиканского ученого Альфонса Касо сделал и свои первые шаги в археологии. С тех пор и началась интенсивная научно-исследовательская деятельность молодого Руса. Он стал вести широкие археологические раскопки в зоне майя - в Чьяпасе, Кампече и на Юкатане.

В 1959 г. А. Рус возглавил организованный им семинар, а с 1970 г. и Центр по изучению культуры майя при Национальном автономном университете в Мехико. В 1977 г. его назначают директором всемирно известного Национального музея антропологии.

Прогрессивный ученый, демократ и гуманист, А. Рус Луилье всегда решительно выступал против псевдонаучных и реакционных воззрений в археологии, от каких бы высоких авторитетов они ни исходили. Он, как и многие мексиканцы, сразу же принял и поддержал социалистическую революцию на Кубе. А. Рус неоднократно посещал эту страну, читал лекции в Гаванском университете, помогал готовить кадры специалистов по археологии и истории Латинской Америки. А. Рус был хорошо знаком и с советскими исследованиями о древних майя, высоко их ценил и всячески способствовал их пропаганде в научном мире путем издания статей советских авторов на страницах ежегодника "Исследования по культуре майя" (главный печатный орган Центра по изучению культуры майя).

Перу ученого принадлежит свыше 130 книг, статей и публикаций, наиболее значительные из которых "Кампече в археологии майя" (1945), "Цивилизация древних майя" (1968), "Погребальные обряды древних майя" (1969), "Храм Надписей в Паленке" (1973) и, наконец, "Народ майя: вчера и сегодня" (1981).

Предлагаемая вниманию советского читателя книга Альберто Руса Луилье "Народ майя", к сожалению, ставшая для него последней, - самая полная и всесторонняя работа по археологии, истории и этнографии индейцев майя на сегодняшний день. Автор использовал при ее написании не только результаты собственных исследований, но и достижения других ученых, как мексиканских, так и зарубежных.

Особое внимание уделяет Альберто Рус характеристике классической цивилизации майя (1-е тысячелетие н. э.) - периоду наивысшего расцвета культуры этого народа, который, хотя и привлекает уже более ста лет пристальное внимание ученых разных стран, до сих пор окружен множеством загадок и парадоксов.

И в самом деле: известно, что все великие цивилизации древности возникали и развивались в условиях сухого и теплого климата, в долинах крупных рек, чьи ежегодные разливы повышали плодородие почвы и создавали самые благоприятные возможности для земледелия. Так было в Месопотамии, Египте, Индии и Китае.

И только майя, словно бросая вызов судьбе, на века обосновались в негостеприимной центральноамериканской сельве, выстроив там свои белокаменные города. За 15 веков до открытия Америки Колумбом майя изобрели точный солнечный календарь и иероглифическую письменность, использовали в математике понятие нуля, уверенно предсказывали солнечные и лунные затмения. Они достигли поразительных успехов в архитектуре, скульптуре, живописи и изготовлении керамики. Но вместе с тем их орудия труда оставались крайне примитивными и изготовлялись только из дерева и камня. Майя не знали металлов, колесных повозок, плуга, вьючных и тягловых животных. Вся гигантская программа их архитектурного строительства была выполнена исключительно мускульной силой человека.

"Культура-загадка", "культура-феномен", "уникальное, ни с чем не сравнимое явление" - такими определениями награждают зачастую в своих трудах цивилизацию древних майя некоторые зарубежные ученые, пытаясь оправдать свое бессилие перед познанием истинного характера этой действительно выдающейся и самобытной цивилизации Американского континента.

Еще каких-нибудь 20-30 лет назад в работах самых авторитетных западных исследователей (С. Г. Морли, Дж. Э. Томпсон, Дж. Брейнерд и др.) рисовалась вымышленная идиллическая картина жизни майяского общества: мирные земледельцы-общинники благоденствуют под отеческим присмотром правящей элиты - аристократов и жрецов, поставляя им продукты со своих полей и даровую рабочую силу для строительства храмов и дворцов. И все исключительно из глубокой любви к религии и ее служителям.

Эти авторы избегали писать о жизни простого народа - подлинного творца великолепной культуры, зато не уставали восхищаться духовным миром сановников и жрецов, сложностью их религиозных и философских воззрений, богатством познаний в области астрономии, математики и искусства.

Книга А. Руса, почти всю свою жизнь посвятившего изучению древних майя, выгодно отличается от названных выше работ глубиной и широтой содержания, четкостью теоретических и методических позиций. Убежденный материалист, он излагает историю майя в тесной связи с экономической и социально-политической структурой майяского общества, дает анализ классового состава последнего, отмечает его антагонистический характер и рисует близкую к действительности картину развития древнемайяской цивилизации: жестокие и кровавые порядки, которые принесло с собой нарождавшееся раннеклассовое государство, бесконечные войны с соседями из-за спорных земель; беспощадная эксплуатация основной массы населения - рядовых общинников, зависимых людей и рабов, чья жизнь проходила в тяжелом труде на полях и строительстве пирамид. Не менее важна и объективна характеристика современного положения индейцев майя в Мексике, Гватемале и Гондурасе, даваемая А. Русом в его книге. Он справедливо считает, что без коренного изменения социально-политического и экономического положения народа этих латиноамериканских стран трудно решить с демократических позиций и "индейский вопрос", то есть нельзя существенно улучшить жизнь индейцев.

Шаг за шагом раскрывает мексиканский ученый сложную картину былого великолепия погибшей цивилизации. Он тщательно анализирует ее хозяйственную основу - системы земледелия, ремесла, торговлю, технический потенциал (орудия только из дерева, кости и камня), организацию труда. Подробно разбирает А. Рус и различные типы поселений, существовавшие у майя в доиспанское время, - от крохотной деревушки до большого города. Затем следует всесторонняя характеристика социально-экономической структуры майяского раннеклассового общества. И наконец, завершают книгу разделы, посвященные религии, научным знаниям, искусству древних майя и положению их потомков в современном мире.

Уважая опыт и знания своих зарубежных маститых коллег (С. Г. Морли, Дж. Э. Томпсона, Г. Р. Уилли, И. Фогта и др.), Альберто Рус, будучи истинным ученым, никогда не скрывал своего критического отношения к ряду высказанных ими положений и концепций. Так, в своей статье "Аристократия или демократия у древних майя?" (1964) А. Рус решительно выступил против идеализации этими авторами общества древних майя, против приписываемой ему демократичности строя, выборности и регулярной сменяемости всех постов и должностей, отсутствия антагонистических классов.

Не отрицая в принципе особых черт культуры древних майя и ее интеллектуальных и художественных достижений, А. Рус подчеркивает, что цивилизация майя была тесно связана с другими индейскими цивилизациями Мексики и Центральной Америки и имела ряд сходных черт с древними цивилизациями Старого Света (Египет, Месопотамия и т. д.).

В отличие от многих трудов западных майянистов главное действующее лицо в книге А. Руса не правящая элита, не жрецы, астрономы и философы, а сам народ, простые индейцы-труженики, руками и талантом которых и было создано все великолепие этой блестящей цивилизации древности.

Достойно уважения и то, что автор, преодолев существующие в буржуазной исторической науке предрассудки, обратился к работам К. Маркса, с тем чтобы полнее и глубже понять социально-экономическую структуру древнего общества.

Вместе с тем книга "Народ майя" содержит и ряд спорных положений, ошибок и неточностей. Большинство из них рассмотрено в специальных примечаниях в конце книги. Однако на некоторых особо важных и принципиальных вопросах следует, видимо, остановиться здесь.

Так, очень выборочно и неполно изложена в работе А. Руса история изучения культуры древних майя. Поэтому ниже дается краткий исторический очерк археологии майя.

До эпохальных путешествий Колумба жители Старого Света вообще не подозревали о том, что за голубыми просторами океанов обитает еще немалая часть человечества. Отдельные случаи доколумбовых плаваний в западное полушарие почти не отразились на знаниях древних географов и ученых. И первые надежные сведения о самобытных культурах американских индейцев появились лишь с началом европейской колонизации Нового Света - в XVI в. Испанские завоеватели, столкнувшись с наиболее яркими цивилизациями Американского континента (в Мексике и Перу), были поражены своеобразной культурой и необычайно высокими достижениями во многих областях знания - математике, астрономии, архитектуре и т. д. Сохранившиеся до наших дней письма, отчеты и воспоминания участников и очевидцев основных этапов конкисты - Кортеса, Берналя Диаса дель Кастильо, Альварадо и других - содержат немало ценных сведений о религии, быте и нравах коренного населения этих областей Нового Света.

Однако ни о каких настоящих исследованиях далекого прошлого индейцев в то время никто и не помышлял. Испанских завоевателей, занятых грабежом колоссальных богатств вновь открытого материка, вряд ли могли увлечь поиски истоков древних языческих цивилизаций. Выжженные солнцем нагорья и долины Центральной Мексики и Оахаки, сельва Гватемалы и покрытые колючим кустарником равнины Юкатана были усеяны тысячами безымянных холмов и руин. И в каждом из них могли скрываться свои Троя, Ниневия или Пергам. Но, ослепленные манящим блеском сказочных сокровищ ацтекских правителей, конкистадоры равнодушно проходили мимо тысячелетних следов индейской культуры, спеша скорее добраться до золотых кладовых Теночтитлана.

Наиболее развитые цивилизации Мексики и Центральной Америки того времени - ацтекская, миштекская и майяская - были вскоре уничтожены конкистадорами, а их богатое культурное наследие безжалостно вытравлено из памяти последующих поколений почти трехвековым колониальным гнетом.

Испанские власти постарались оградить свои американские владения от остального мира непроницаемой стеной всевозможных ограничений и запретов, своего рода "санитарным кордоном". Стоит ли после этого удивляться, что уже через 100-200 лет после конкисты сам факт существования в прошлом высокоразвитых индейских цивилизаций на территории Нового Света был почти полностью забыт. Их пришлось открывать заново уже в наше время. И решающую роль сыграла здесь археология. Причем важнейший ее раздел всегда составляла археология майя.

Со времен Колумба среди руин майяских городов успели побывать конкистадоры, священники, чиновники, путешественники и искатели приключений, географы, этнографы, археологи. И на каждого из них неизгладимое впечатление производила неповторимая и яркая культура этого древнего народа.

В 1576 г. испанский чиновник Диего Гарсиа де Паласио обнаружил в сельве на берегу реки Копан (в Гондурасе) величественные развалины какого-то древнего города. "Я со всем тщанием, - пишет он, - пытался выяснить у местных индейцев: нет ли в их древних преданиях сведений о людях, живших когда-то в этом городе. Но у них не оказалось книг с описанием их древней истории..." Подробный отчет о своей находке Гарсиа де Паласио направил императору Филиппу П. Но и сам монарх и его приближенные пропустили это сообщение мимо ушей.

В конце XVIII в. в глубине сельвы Чьяпаса (Мексика) был найден еще один древний город майя - Паленке (Название этого города, как и почти всех других городов древних майя, носит условный характер и дано испанскими колонистами или современными исследователями часто по каким-либо случайным признакам. "Паленке" (исп.) - "изгородь", "ограда", "огороженное место"), покинутый жителями еще в IX в. н. э. Собственно говоря, обнаружили город индейцы. Они-то и сообщили о таинственных белокаменных зданиях, затерявшихся в лесной чаще, местному священнику. А уже от него узнали о древних руинах и представители испанской администрации.

В 1773 г. Паленке посетил капитан Антонио дель Рио, который впервые обследовал центральную часть огромного города и кратко описал его наиболее выдающиеся архитектурные памятники. В 1822 г. отчет дель Рио был переведен на английский язык и издан в Лондоне. Но даже занимательный рассказ испанского офицера о своих открытиях в мексиканской сельве не вызвал заметного резонанса в ученых кругах Европы. Правда, именно эта книга вдохновила позднее американца Джона Ллойда Стефенса на поиски забытых городов майя. В 1839 г. он отправился в Гондурас на поиски Копана. Его сопровождал в этом смелом предприятии одаренный английский художник Фредерик Казервуд.

Шел XIX век - время величайших археологических открытий. И тот, кто имел хоть немного честолюбия и романтического воображения, спешил к берегам Средиземноморья и Ближнего Востока. Среди них были Шампольон, Ботта, Лэйярд, Шлиман - открыватели исчезнувших древних цивилизаций. Теперь их имена известны всему миру.

Однако американским древностям долго не везло. Многие ученые упорно считали тогда, что индейцы никогда не выходили в своем развитии за рамки варварства, и поэтому, дескать, искать в Новом Свете руины каменных храмов и дворцов - сущая бессмыслица. Заслуга Стефенса как раз в том и состоит, что он бросил смелый вызов этим устаревшим косным взглядам и, несмотря на все трудности и лишения, стоявшие на его пути, победил.

Он сумел побывать не только в Копане, но и в Паленке, Ушмале и добром десятке других заброшенных городов древних майя. Позднее Стефенс изложил результаты своих путешествий и открытий в увлекательной и яркой книге (Stephens J. L. Incidents of travel in Central America, Chiapas and Yucatan, Vols, I-II. New York, 1842.Есть сокращенный русский перевод этой книги: Стефенс Дж. Иллюстрированные записки о любопытной экспедиции в Центральную Америку. СПб., 1866.), а поразительно точные рисунки Ф. Казервуда придали ей документальную достоверность.

Учитывая тот огромный эффект, который произвели на ученых Европы и США находки Стефенса, можно с полным основанием утверждать, что именно он положил начало археологии майя.

По следам первопроходцев к руинам забытых майяских городов отправились другие путешественники и исследователи: француз Дезире Шарнэ, англичанин Альфред Моудсли, австриец Теоберт Малер, американцы Альфред Тоззер и Эдвард Томпсон. Эти экспедиции второй половины XIX в. открыли новую страницу в изучении культуры майя, показав всему миру оригинальный и яркий характер погибшей индейской цивилизации. И все же это было только начало. Планомерные археологические раскопки памятников древних майя начались только в 20-30-х годах нашего века. С тех пор научные учреждения и отдельные специалисты Мексики, США и некоторых европейских стран продолжают вести систематические исследования наиболее значительных городов майя: Копана, Киригуа, Вашактуна, Чичен-Ицы, Пьедрас-Неграс, Майяпана, Тикаля, Сейбаля, Бекана, Цибилчальтуна, Альтун-Ха, Лубаантуна и многих других (Подробнее об археологических исследованиях на территории майя см.: Willey G. R. and Sablof J. A. A History of American Archaelogy. San Francisco, 1974; Bernal I. A History of Mexican Archaelogy. London, 1978.).

Проблемы, загадки одна сложнее другой сопровождают нас на протяжении всего знакомства с культурой майя. Ирония судьбы состоит в том, что об этой величайшей цивилизации древности, о которой написаны горы книг и статей и которую изучают вот уже более ста лет, нам до сих пор известно ничтожно мало. Мы не знаем имен правителей, военачальников, жрецов и мыслителей майя. До сих пор не прочитаны до конца иероглифы, высеченные на многочисленных стелах, рельефах и алтарях.

Ученые не могут пока с уверенностью ответить даже на такие важнейшие вопросы, как происхождение классической цивилизации майя, особенности ее социально-экономической структуры, характер политического устройства и, наконец, причины драматической гибели майяских городов в конце 1-го тысячелетия н. э.

Не представляет в этом плане исключения и книга Альберто Руса. Вот почему те идеи и факты, которые приводит в своей работе мексиканский исследователь, явно нуждаются в дополнении и корректировке.

У истоков майяской цивилизации. В старинном эпическом повествовании "Пополь-Вух" майя-киче из горной Гватемалы есть рассказ о сотворении мира. В нем говорится, что руками великих богов в незапамятные времена были созданы земля, солнце, луна и звезды. Боги населили Землю различными растениями, животными и птицами, а затем сотворили из кукурузного теста первых людей - предков майя.

Во всей доиспанской литературе Америки это одно из немногих упоминаний о происхождении индейцев. Однако ни древние легенды, ни отдельные археологические находки пока не могут помочь нам пробиться сквозь ту пелену неизвестности, которой окутаны истоки древнейшей майяской цивилизации. И все же именно археология дает ученым путеводную нить, которая ведет к решению проблемы.

Если мы обратимся к наиболее ранним находкам, то увидим, что на большей части равнинной лесной зоны майя (полуостров Юкатан в Мексике и область Петен в Гватемале) первые следы пребывания человека появляются лишь в самом конце 2-го тысячелетия до н. э. В горных же районах майя (Чьяпас в Мексике и Гватемальское нагорье) имеются памятники, восходящие еще к периоду первоначального заселения Нового Света - к 12-10-му тысячелетиям до н. э.

Исходя из собственных данных, лингвисты подсчитали, что предки майя появились на нагорьях Чьяпаса и Гватемалы не позднее середины 3-го тысячелетия до н. э., то есть еще до образования на континенте самых древних оседлых земледельческих культур. Не исключено, что именно с этими племенами связано последовательное введение в хозяйство и распространение важнейших сельскохозяйственных растений доколумбовой Америки - некоторых разновидностей кукурузы, фасоли и тыквы (Вавилов Н. И. Великие земледельческие культуры доколумбовой Америки и их взаимоотношения. - Избранные труды, т. II. М., 1960).

Отсюда вполне логично было сделать вывод: на рубеже 2-го и 1-го тысячелетий до н. э. земледельцы майя, испытывая нехватку новых земель, спустились с нагорий и приступили к широкой колонизации почти безлюдных до того равнин на юге Мексики и севере Гватемалы.

Еще один поток переселенцев пришел в эти места, по мнению некоторых ученых, с запада, с южного побережья Мексиканского залива, из области загадочных ольмеков. Усилиями этих пришлых групп при продолжавшемся интенсивном и благотворном влиянии соседних народов и была якобы создана к рубежу нашей эры та блестящая цивилизация, которую мы называем классической культурой майя (Michael D. Col. The Maya. London, 1966, p. 52-73).

Однако новейшие археологические открытия в зоне майя заметно изменили эту стройную на первый взгляд гипотезу, внеся в нее существенные коррективы. Прежде всего выяснилось, что лесные равнинные области - ядро будущей майяской цивилизации - отнюдь не были безлюдными и заброшенными до прихода земледельцев-колонистов нагорий Чьяпаса и Гватемалы.

Широкие исследования археологов США на побережье Белиза (экспедиция, возглавляемая известным археологом Ричардом С. Мак Нейшем) выявили там десятки древних стоянок охотников, рыболовов и собирателей, относящихся к докерамическому и доземледельческому периоду от 9000 до 2000 г. до н. э. (Mac Neish R. S., Wilkerson S. J. К. and Nelken-Terner A. First Annual Report of Belize Archaic Archaelogical Reconnaissance. Andover, 1980)

При раскопках гигантской карстовой пещеры Лольтун на полуострове Юкатан (Мексика) под слоями обитания ранних земледельцев с керамикой около 2000 г. до и. э. удалось обнаружить почти метровое напластование со следами жизни людей докерамического периода - с характерными каменными орудиями для охоты (Mexikon, vol. 2, No. 4. Berlin, 1980, p. 53-55).

Как известно, оседлый образ жизни и земледельческое хозяйство окончательно сформировались в Мезоамерике (О термине Мезоамерика подробнее см.: Гуляев В. И. Древнейшие цивилизации Мезоамерики. М., 1972, с. 5.) к началу 2-го тысячелетия до н. э. Во всяком случае в горных областях майя это было именно так. А что же происходило в лесной равнинной зоне на юге Мексики, в Белизе и на севере Гватемалы? Неужели первые земледельцы пришли туда только тысячу лет спустя, на рубеже 2-го и 1-го тысячелетий до н. э.?

В конце 70-х годов английский археолог Норман Хэммонд при раскопках древнего поселения Куэльо на севере Белиза совершенно неожиданно обнаружил в глубине земли почти трехметровый слой с ранней керамикой и остатками легких хижин из дерева и глины. А внушительная серия из более чем 30 радиоуглеродных дат позволила достаточно уверенно отнести время существования этого поселка земледельцев майя к 2000-1000 гг. до н. э. (Hammond N. The Earliest Maya. "Scientific American", Vol. 236, No. 3. New Haven, 1977, p. 116-133)

Почему именно земледельцев? Потому что в ходе исследований были найдены многочисленные каменные зернотерки. Была найдена и сама кукуруза - в виде обуглившихся, почерневших от времени початков и зерен. И хотя мы не знаем точно, на каком языке говорили древнейшие обитатели поселка Куэльо, вся их материальная культура - формы керамики и лепных глиняных статуэток, характер жилищ, погребальный обряд - была, бесспорно, майяской. Она продолжала успешно развиваться и в последующие времена, вплоть до начала классического периода цивилизации майя (Hammond N. Ancient Maya Civilization. New Brunswick, 1982, p. 116-117.).

Таким образом, процесс освоения лесной зоны предками майя выглядит сейчас куда более сложным (О сложности проблемы красноречиво свидетельствуют итоги работы специального симпозиума по происхождению цивилизации майя, состоявшегося в США в 1974 г. (см.: Adams R. E. W. (ed.) The Origins of Maya Civilization. Albuquerque. New Mexico, 1977)), а время значительно более ранним, чем считалось прежде. Однако факт широкого переселения майяских земледельцев с гор на равнину в течение 2-го тысячелетия до н. э. пока никем серьезно не отвергается.

Все вышесказанное позволяет предполагать, что лесные равнинные области майя в целом были заселены и освоены не позднее конца 2 - начала 1-го тысячелетия до н. э. выходцами из горных районов: с запада (из Чьяпаса) и с юга (из Гватемалы, Сальвадора, Гондураса). Далее раннеземледельческая культура, принесенная предками майя в сельву Петена и Юкатана, развивалась самостоятельно. Именно на ее основе и сформировалась на рубеже нашей эры блестящая цивилизация классического периода. Это доказывается преемственностью в развитии ключевых элементов местной культуры: в керамике, архитектуре, погребальном обряде, мотивах искусства и т. д.

Однако это отнюдь не означает, что равнинные майя "взращивали" свою великолепную культуру в полной изоляции от внешнего мира. Напротив, этот процесс проходил в постоянном и творческом общении с соседями, родственными майя и во многих отношениях более развитыми, чем они.

Загадки майяского земледелия. Долгое время считалось, что майя испокон веков культивировали у себя самую примитивную форму земледелия - подсечно-огневую, которая требовала больших массивов свободной земли, поросшей лесом, и частой смены выжигаемых участков в связи с быстрым истощением плодородия почв. Такое земледелие, по подсчетам ученых, не могло обеспечить пищей сколько-нибудь значительное население. Как же в таком случае у майя появились многолюдные и процветающие города? Почему они существовали на одном и том же месте непрерывно в течение сотен лет? В результате последних исследований удалось установить, что подсечно-огневое земледелие майя при всех его внешних минусах не было столь примитивным и малоэффективным, как это представлялось на первый взгляд. Уже в глубокой древности жрецы разработали весьма совершенный солнечный календарь, точно регулирующий сроки основных земледельческих работ: вырубка леса, его выжигание, сев в начале сезона дождей, уход за посевами, уборка урожая. Майяские земледельцы путем длительных опытов и отбора сумели вывести гибридные, высокоурожайные сорта основных сельскохозяйственных пищевых культур - кукурузы, бобовых и тыквы. Наконец, ручная техника обработки небольшого участка в лесу и сочетание на одном поле посевов нескольких культур (например, кукурузы и фасоли) позволяло долгое время сохранять его плодородие. Кроме того, возле каждого индейского жилища имелся приусадебный участок с огородом и фруктовыми деревьями. Не требуя особого ухода, такое дерево, как рамон (хлебное дерево), давало множество питательных плодов, способствуя тем самым оседлому образу жизни рядового крестьянина-общинника (Подробнее об этом см.: Гуляев В. И. Земледелие древних майя. - Природа, № 9. М., 1982, с. 88-97).

Но и это еще не все. Сейчас уже твердо установлено, что майя в 1-м тысячелетии н. э. знали и другие, более интенсивные формы земледелия. На юге Юкатана и в Белизе на склонах каменистых холмов найдены искусственные земледельческие террасы с особой системой увлажнения почвы. В Петене и в бассейне реки Канделярии (штат Кампече, Мексика) археологи обнаружили следы орошаемого земледелия в виде каналов и так называемых приподнятых полей - искусственно сделанных длинных грядок земли, полузатопленных водами реки или озера.

Подобные земледельческие сооружения, весьма напоминающие знаменитые "плавучие сады" ацтеков ("чинампы"), были способны давать огромные урожаи и практически обладали неистощимым плодородием (Hammond N. Agricultural intensification in the Maya Lowlands. - Actes du XLII-e Congres International des Americanistes. Paris, 1979, Vol. VIII, p. 328). По подсчетам ученых, такое земледелие вполне успешно решило пищевую проблему в обществе древних майя, обеспечивая в среднем не менее 700 человек на 1 км2 площади (Dahlin B. Preliminary investigations of agronomic potentials in "bajos". Adjacent to Tikal. - Actes du XLII-e Congres International des Americanistes. P., 1979, vol. VIII, p. 306; Harrison P. D. and Turner B. L. (eds). Prehistoric Maya Agriculture, 1978). Все это во многом объясняет загадку "экономического чуда" одной из наиболее ярких цивилизаций доколумбовой Америки.

Древние майя: рабовладение, феодализм или азиатский способ производства. Альберто Рус Луилье в своей книге неизменно подчеркивает классовый антагонистический характер майяского общества, выделяя в нем четыре основные социальные группы: знать (духовную и светскую), торговцев, рядовых общинников и, наконец, рабов. Особенности социально-политической структуры цивилизации древних майя он пытается объяснить на основе концепции "азиатского способа производства", использовав для этой цели некоторые работы К. Маркса. А. Рус, так же как и большинство советских исследователей, считает, что древнемайяское общество весьма близко по характеру ранним государствам Ближнего Востока (Двуречье, Египет и др.). Вместе с тем мексиканский ученый, на наш взгляд, несколько преувеличивает роль религии в качестве важнейшей движущей силы в развитии классической цивилизации майя и неправильно считает основной формой местной государственности теократию, т. е. полное господство в обществе жреческой (духовной) элиты.

Поднятые в книге А. Руса вопросы относятся к числу важнейших и наиболее спорных проблем современной исторической науки. И это со всей очевидностью показали недавно прошедшие как в нашей стране, так и за рубежом среди ученых-марксистов дискуссии "об азиатском способе производства". Не имея возможности сколько-нибудь подробно осветить ход и результаты этих научных дебатов, отсылаю читателя к монографии В. Н. Никифорова, где достаточно полно и непредвзято излагается суть вопроса (Никифоров В. Н. Восток и всемирная история. М., 1977). Здесь же следует напомнить, что идея о наличии на Древнем Востоке особого "азиатского" способа производства, бесспорно, высказывалась классиками марксизма в ряде их ранних работ.

К. Маркс и Ф. Энгельс, изучая генезис капиталистического общества, естественно, не могли не заинтересоваться и теми странами, которые не вступили еще на путь развития капитализма, прежде всего восточными. К глубокому анализу истории Востока они приступили лишь с 1853 г. (История древнего мира. Ранняя древность, т. I. M., 1983, с. 10) Используя научные данные тех лет, К. Маркс в рукописи "Формы, предшествующие капиталистическому производству" в предварительной форме изложил свои взгляды на особенности социально-экономической структуры восточных стран (Маркс К. Формы, предшествующие капиталистическому производству. -См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 46, ч. I). В конце 50-х годов в предисловии к "Критике политической экономии" К. Маркс впервые дал четкую формулировку закономерной смены способов производства во всемирной истории: "В общих чертах, азиатский, античный, феодальный и современный, буржуазный, способы производства можно обозначить как прогрессивные эпохи экономической общественной формации" (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 13, с. 7). Для "азиатских" обществ, по мнению классиков марксизма, было характерно наличие замкнутых и самообеспечивающихся сельских общин, сильной государственной власти - в лице царя, деспота, правителя, стоящей над этими общинами, и отсутствие частной собственности на землю (Никифоров В. Н. Восток и всемирная история. М., 1977, с. 121-127).

Однако после выхода в свет работ Г. Маурера, М. М. Ковалевского и особенно американского этнографа Л. Г. Моргана "Древнее общество", а также в результате изучения всех появившихся в 70-х годах научных материалов К. Маркс и Ф. Энгельс термин "азиатский способ производства" больше в своих трудах не упоминают. Позднее, анализируя процесс исторического развития, они пришли к выводу о том, что в докапиталистический период общество проходит три последовательные стадии развития, три формации: первобытнообщинную, рабовладельческую и феодальную (История древнего мира..., т. I, с. 11).

В 60-х годах XX в. французские историки-марксисты (Ж. Шено, М. Годелье и др.) в серии статей вновь вернулись к концепции "азиатского способа производства", как бы дав импульс новому этапу широких научных дискуссий по данной теме. "Азиатский способ производства", согласно Ж. Шено, характеризуется сочетанием производительной активности сельских общин и экономического вмешательства государственной власти, которая одновременно эксплуатирует общины и управляет ими. Коренное отличие азиатского деспотического государства, по его мнению, состоит в том, что оно само является организатором производства. Основное противоречие такого общества - не противоречие между классами, а противоречие между государством и общинами (История древнего мира..., т. I, с. 13).

В итоге последовавших в конце 60 - начале 70-х годов оживленных научных дискуссий (и в СССР, и за рубежом) сторонникам "азиатского способа производства" так и не удалось сколько-нибудь убедительно доказать его реальное существование в странах Азии, Африки и Латинской Америки. Таким образом, прежняя "пятичленная" схема всемирного исторического процесса (первобытнообщинный строй, рабовладение, феодализм, капитализм, коммунизм) полностью сохраняет свое значение и с известными модификациями и уточнениями (я имею здесь в виду прежде всего рабовладельческую формацию и определение ее в свете последних работ И. М. Дьяконова, В. Н. Никифорова, Г. Ф. Ильина, Ю. В. Качановского и др.) по-прежнему служит надежным теоретическим оружием в практической работе современного исследователя.

Поселок майя-киче в Гватемале

Большинство советских ученых-американистов считает общество древних майя раннеклассовым, принадлежавшим к рабовладельческой социально-экономической формации (Кнорозов Ю. В. Комментарии. - В изд.: Диэго де Ланда. Сообщение о делах в Юкатане. М. -Л., 1955; Гуляев В. И. Города-государства майя. М., 1979).

Вопрос о социальных порядках майя в классическую эпоху (1-е тысячелетие н. э.) - один из наиболее трудных и запутанных вопросов доколумбовой истории Америки. Это объясняется и необычайной сложностью самой проблемы, и скудностью источников, освещающих ее. Большинство зарубежных исследователей признают, что в III-IX вв. н. э. общество майя было классовым и что в майяских городах преобладала теократическая форма правления. Это означает, что во главе государства стояла могущественная каста жрецов, которой подчинялись все другие социальные слои и группы (светская знать, ремесленники, торговцы, земледельцы).

Однако недавно некоторые археологи и этнографы США выдвинули новую точку зрения, согласно которой у древних майя не было никаких антагонистических классов: каждый член общества мог быть избран со временем на любую, даже самую высокую государственную должность, а уровень жизни рядового землевладельца в целом почти не отличался от жреческого (Ruz Lhuillier A. Aristocracia о democracia entre los antiguos Mayas? "Anales de Antropologia", vol. I. Mexico, 1964, p. 64-66).

Есть мнение, что у майя в древности господствовали "феодальные порядки грубого и простого типа" (Р. Е. Адамс, У. Сандерс и др.).

Прежде чем ставить вопрос о возникновении классового общества у майя и о формировании государственной власти, необходимо, учитывая крайнюю малочисленность наших источников о классическом периоде, ясно представить себе характер уже сложившегося майяского общества и государства в X-XVI вв. н. э.

Это тем более полезно, что поздние этапы истории майя сравнительно полно освещены в испанских и индейских хрониках. Анализ археологических и письменных данных этой эпохи показывает, что к моменту появления в Новом Свете испанских завоевателей на территории майя существовало несколько небольших государств. Между этими государствами (или "провинциями", как их называют в испанских хрониках) велись бесконечные войны с целью захвата добычи и рабов.

Вся полнота власти внутри "провинции" сосредоточивалась в руках светского правителя - халач-виника. Его должность была наследственной. Кроме общего управления своим государством и руководства его внешней политикой халач-виник осуществлял верховную военную власть и исполнял некоторые религиозные функции (Adams R. E. W. Prehistoric Mesoamerica. New York, 1977). Помимо обширных плантаций фруктовых деревьев и какао, находившихся в полной собственности правителя и обрабатывающихся рабами и разного рода зависимыми людьми, он получал также дань с подвластного ему населения.

Судя по ранним хроникам в XVI в., общество майя было классовым. Оно разделялось на три больших класса: знать, общинников и рабов. Жрецы составляли особую прослойку внутри знати. "Жречество играло огромную роль в общественной жизни, так как в его руках были сосредоточены не только религиозный ритуал, но и научные знания и искусство. Верховный жрец, бывший советником халач-виника, назначал жрецов в селения, и те в свою очередь были советниками батабов" (Кнорозов Ю. В. Комментарии. -В изд. Диэго де Ланда. Сообщение о делах в Юкатане. М. -Л., 1955, с. 46). Следовательно, жречество, несмотря на все свое влияние, не являлось единственной господствующей силой в обществе.

Резные каменные предметы ритуального назначения

В целом социальный строй майя имеет много общего с древневосточным обществом на ранних этапах его развития (Шумер, Египет, Индия и др.). Как и на Древнем Востоке, мы находим у майя достаточно развитое рабовладение наряду с сохранением преобладающей роли общины, расслаивающейся на зажиточных и неимущих членов.

Для классического же периода (III-IX вв. н. э.) мы располагаем почти исключительно археологическими данными. Испанские и индейские источники хранят полное молчание относительно событий ранее X в., а многочисленные иероглифические тексты, высеченные на каменных рельефах, стелах и алтарях майяских городов, к сожалению, полностью пока не прочитаны. Естественно, что одного археологического материала для реконструкции характера государства древних майя явно недостаточно. Вот почему столь большое значение имеют ретроспективно рассмотренные здесь сведения письменных источников более поздней эпохи. Несмотря на свою специфику, социальные порядки майя классического периода в целом были близки тем, что существовали на полуострове Юкатан в XV-XVI вв.

Анализ археологических данных показывает, что уже с первых веков нашей эры у майя наблюдается значительное классовое расслоение. Величественные каменные храмы и дворцы резко контрастируют с убогими хижинами рядовых горожан и земледельцев. Пышные гробницы знати с драгоценными украшениями и человеческими жертвами, с одной стороны, и скромные могилы простого люда - с другой, красноречиво говорят о той глубокой социальной пропасти, которая отделяла правящую верхушку от остального населения.

В богатом классическом искусстве майя обращают на себя внимание довольно часто повторяющиеся мотивы. Речь идет об изображениях персонажей высокого ранга в пышных одеждах, вычурных головных уборах, с различными регалиями и атрибутами власти. На наш взгляд, это правители городов-государств - халач-виники. На светский характер этих лиц указывают такие атрибуты власти, как троны, скипетры, щиты, различные предметы вооружения. О том, что трон был непременной принадлежностью именно царя, лишний раз доказывает изречение из эпоса майя-киче "Пополь-Вух": "Там же они достигли величия, там поместили свои блестящие троны и царские сиденья, и там распределили они полагающиеся почести среди царей" ("Пополь-Вух". М. -Л., 1959, с. 118).

Многочисленные сцены триумфа на памятниках классического искусства майя (царь-победитель и т. д.) свидетельствуют о военном характере царской власти у майя. В то же время увеличенные размеры фигуры правителя по сравнению с остальными персонажами подчеркивают божественный характер и несокрушимую мощь царской власти. Если мы обратимся к искусству древних цивилизаций Старого Света, то без труда найдем там множество близких по характеру мотивов, причем некоторые из них сопровождаются надписями, не оставляющими никаких сомнений в назначении указанных предметов искусства - прославление власти правителя, царя, фараона. У майя, как и у народов Древнего Востока (Месопотамия, Египет, Индия, Китай), в эпоху становления классового раннерабовладельческого общества, видимо, существовала характерная форма государственного правления типа восточной деспотии. Ее особенностями были важная роль общины во всех сферах жизни и идеология обоготворения царя. Последняя служила мощным орудием порабощения рядовых общинников и подчинения их правящей элите аристократов и жрецов.

Загадки погибших городов. VII-VIII вв. - время наивысшего расцвета классической цивилизации майя, ее "золотой век". Правители многочисленных городов-государств ведут успешные боевые действия на западных и южных границах страны. Караваны вездесущих торговцев майя проникают в самые отдаленные уголки Мексики и Центральной Америки, вывозя оттуда зеленый камень нефрит, яркие перья тропических птиц, бобы какао, соль и обсидиан. Бурно развиваются различные ремесла, небывалой высоты достигает искусство. Казалось, ничто не могло угрожать благополучию этой великой страны.

Но происходит непонятное. К концу IX в. на большей части территории низменных лесных районов майя (Северная Гватемала, Белиз, Южная Мексика) жизнь в городах затухает или вовсе прекращается. Зодчие перестают строить новые храмы и дворцы. Скульпторы не возводят больше резных стел и алтарей с календарными датами. Прекращаются научные изыскания. Замирают многолюдные и шумные рынки. Приходят в запустение пышные царские дворцы.

"На священных алтарях, - пишет американский археолог Ч. Галленкамп, - не воскуривался больше душистый копал. На широких площадях умолкло эхо человеческих голосов. Города остались нетронутыми - без следов разрушений или перестроек, как будто их обитатели собирались вскоре вернуться. Но они не вернулись. Города окутало безмолвие... Дворы заросли травой. Лианы и корни деревьев проникли в дверные проемы, разрушая каменные стены пирамид и храмов. За одно лишь столетие заброшенные города майя оказались поглощенными сельвой" (Галленкамп Ч. Майя. Загадка исчезнувшей цивилизации. М., 1966, с. 130).

И действительно, на протяжении каких-нибудь 100-150 лет наиболее густо населенная и развитая в культурном отношении область Нового Света приходит в полный упадок. Этот неожиданный регресс в жизни древних майя доказывается прежде всего тем, что в конце 1-го тысячелетия н. э. в городах Южной Мексики и Северной Гватемалы не велось больше архитектурного строительства и не возводились стелы с датами по эре майя. "Причем в некоторых случаях, - подчеркивает Дж. Э. Томпсон, - эти работы были прекращены столь внезапно, что платформы, созданные для того, чтобы служить фундаментом для каких-то зданий, остались пустыми, а в городе Вашактуне стены самого позднего храма остались недостроенными" (Thompson I. E. S. The Rise and Fall of Maya Civilization. Norman, 1954, p. 84).

По подсчетам ученых, на рубеже IX-X вв. население Тикаля составляло не более 10% от прежнего (Culbert T. P. The lost civilization: the story of classic Maya. New York, 1974). Примерно такая же картина наблюдалась в IX в. и в других городах майя - Паленке, Пьедрас-Неграс, Вашактуне, Сейбале.

Таким образом, вряд ли приходится сомневаться в том, что индейцев майя, живущих в низменных лесных областях Южной Мексики и Северной Гватемалы, в конце 1-го тысячелетия н. э. постигла одна из величайших в древности демографических катастроф. По словам некоторых авторитетных исследователей, здесь в течение одного столетия погибло около 1 млн. человек.

Для объяснения этой грандиозной катастрофы выдвигалось множество самых разнообразных гипотез: землетрясения, резкое изменение климата, эпидемии страшных болезней, крах местной системы земледелия, восстания угнетенных низов против правящей верхушки аристократов и жрецов и, наконец, чужеземное нашествие.

Вид центральной части древнего Тикаля в Петене (Гватемала)

Маловероятно, что города майя погибли в результате землетрясений: почти вся обширная зона лесных низменных областей лежит вне пояса активной вулканической деятельности.

Не выдерживает критики и гипотеза о резком сокращении количества дождевых осадков. Последние геохимические и ботанические исследования в Северной Гватемале показали, что незначительное уменьшение влажности, действительно наблюдавшееся здесь в конце классического периода, не могло серьезно отразиться на развитии культуры майя, а тем более привести ее к гибели.

Версия о повальных эпидемиях малярии и желтой лихорадки, и по сей день опустошающих целые районы Латинской Америки, также несостоятельна, так как обе указанные болезни не были известны в Новом Свете до прихода европейцев.

Одной из наиболее распространенных оставалась до последнего времени гипотеза об общем упадке майяского земледелия, оказавшегося неспособным обеспечить потребность быстро растущего населения. Ее автором является американский археолог Сильванус Г. Морли. Он считал, что к концу классического периода все запасы земель, годных для обработки, были исчерпаны, а их плодородие полностью истощено длительным применением системы подсечно-огневого земледелия. И тогда наступил экономический крах: голод, народные восстания и кризис власти.

Однако последние исследования заставили пересмотреть основные положения и этой гипотезы. Прежде всего был поднят вопрос: действительно ли майя исчерпали свои обширные резервы плодородных земель? Археолог А. В. Киддер (США) установил, что почвы долин реки Мотагуа на западе Гондураса ежегодно обновляются во время паводков и, следовательно, их можно возделывать постоянно. Такая же картина наблюдается и в долинах других крупных рек - Усумасинты, Канделярии, Улуа и др. Кроме того, мы теперь хорошо знаем, что у древних майя помимо подсечно-огневого были широко распространены и другие, более интенсивные способы земледелия: "террасы", "приподнятые поля", дренажные и водосборные каналы и т. д.

Значительной популярностью пользуется до сих пор среди специалистов точка зрения Дж. Эрика Томпсона, объяснявшего гибель классических центров культуры майя внутренними социальными потрясениями - восстаниями угнетенных земледельцев-общинников. Он ссылается при этом на факт умышленного уничтожения или порчи изображений персонажей высокого ранга на рельефах и стелах некоторых майяских городов. Однако тщательное рассмотрение всех этих случаев "вандализма" показало, что они имели место не только в конце 1-го тысячелетия н. э., но и на протяжении всего классического периода.

На наш взгляд, ближе всего к истине гипотеза, объясняющая упадок древних городов майя нашествием чужеземцев. Но и здесь остается еще много неясного. Большинство ученых считают, что б гибели майяской классической цивилизации повинны народы Центральной Мексики - либо тольтеки, вторгшиеся на Юкатан, согласно сообщениям летописей, в конце X в., либо теотиуаканцы, вторжения которых начались в еще более раннее время (VII в.). Некоторые исследователи связывают эту вторую волну чужеземного нашествия на земли майя с племенами пипиль, этническая и культурная принадлежность которых до конца еще не установлена. Во всяком случае в их культуре явственно различимы традиции поздней теотиуаканской и тотонакской культур (специфическая оранжевая керамика, терракотовые фигурки, каменные резные предметы культового назначения - "ярмо" и "топор"). И кроме того, мы знаем, что перед вторжением в зону майя пипиль жили на побережье Мексиканского залива (Веракрус, Табаско).

Экспансия пипиль на территорию майя происходила с 800 по 950 г. н. э. по двум основным направлениям: вдоль реки Усумасинты и ее притокам - на юго-восток (Паленке, Сейбаль, Алтар-де-Сакрифисьос) и по побережью Мексиканского залива - к городам Юкатана.

И все же причины гибели классической цивилизации майя и поныне остаются величайшей загадкой (Culbert Т. P. (ed.). The Classic Maya Collapse. Albuquerque, 1973).

Даже гипотеза о нашествии воинственных пипиль не до конца согласуется с известными фактами. Дело в том, что если на северо-западе майяской территории, например в Паленке и Сейбале, последние дни в жизни этих городов действительно совпадают с широким распространением инородного комплекса изящной оранжевой керамики, то дальше к югу, в Петене, такая керамика появляется лишь вслед за упадком майяских столиц, и представлена она довольно малочисленными образцами. Таким образом, не исключено, что появление здесь носителей оранжевой посуды явилось не причиной, а результатом упадка майяских городов в конце 1-го тысячелетия н. э.

Панорама реки Усумасинты в штате Чьяпас

Именно поэтому многие авторитетные ученые высказывают сейчас предположение, что гибель классической культуры майя произошла в результате воздействия не одного, а нескольких взаимосвязанных факторов экономического (перенаселение, упадок земледелия, торговли и т. д.) и социального (войны, нашествия извне, восстания угнетенных и т. д.) порядка. При этом вполне возможно, что здесь имел место так называемый принцип домино, то есть начало действия одного какого-то фактора, например нашествие чужеземцев, вызвало к жизни новые кризисы и потрясения (резкое сокращение населения, голод, развал экономики и т. д.). Как известно, основу экономического процветания цивилизации майя в 1-м тысячелетии н. э. составляло интенсивное земледелие с его разветвленной системой оросительных и дренажных каналов, "приподнятых полей" и "террас". Их сооружение и поддержание в порядке требовали колоссальных усилий общества. Они были предметом особой заботы и со стороны центральной власти. Сильно сократившееся в результате войн население было уже не в состоянии в трудных условиях сельвы содержать столь сложные и обширные ирригационные системы. И они погибли, а вместе с ними погибла и местная цивилизация. История человечества знает немало подобных примеров. Когда в XIII в. орды кочевников-татар вторглись в цветущие земледельческие оазисы Средней Азии, большая часть местной оросительной системы была разрушена, и целые области некогда благодатных земель на века превратились в мертвую пустыню.

Заговорившие письмена. В том разделе книги "Народ майя", где речь идет об иероглифической письменности майя и попытках ее прочтения, Альберто Рус упоминает и работы советского этнографа Ю. В. Кнорозова. Однако он так и не дает четкой оценки исследований ученого, не называет важнейших его трудов.

Необходимо сказать, что уже первая публикация Ю. В. Кнорозова (небольшая статья под названием "Древняя письменность Центральной Америки", опубликованная в 1952 г. в журнале "Советская этнография") вызвала интерес не только у советских специалистов, но и в научных кругах Европы, США и Латинской Америки. Дотоле никому неизвестный молодой ученый из "далекой России" убедительно доказывал в своей работе, что письменность древних майя относится к иероглифическим системам письма и, следовательно, передает звуковую речь. Он утверждал, что сохранившиеся до наших дней рукописи и надписи майя можно дешифровать, прочитать и перевести на любой другой язык. И это были отнюдь не голые декларации. За каждым выводом автора стояли продуманные и четко изложенные аргументы.

Но вскоре за рубежом появилась статья маститого американского профессора Дж. Эрика Томпсона, в которой он, в крайне резкой форме "прорецензировав" работу Ю. В. Кнорозова, категорически отрицал наличие в письменности майя фонетических знаков, а потому отвергал и любую попытку найти ключ для дешифровки майяских иероглифов. Дело в том, что Томпсон и его так называемая календарная школа понимали под "дешифровкой" произвольное "толкование" вырванных из контекста знаков, а не их прочтение. В подобном подходе к исследованию попросту смешивались два разных понятия: "дешифровка" и "интерпретация". Первое из них означает отождествление иероглифов со словами языка майя, а во втором случае имело место лишь толкование значения отдельных знаков, не дающее их точного словесного эквивалента, а только "объясняющее" их смысл.

В 1963 г. вышла в свет фундаментальная монография Ю. В. Кнорозова "Письменность индейцев майя", где содержались факсимильные тексты всех сохранившихся иероглифических рукописей майя (XII-XV вв.) Дрезденской, Мадридской и Парижской, подробно излагались принципы их дешифровки, основы майяской грамматики, словарь старого языка юкатанских майя и каталог иероглифов.

Изучение неизвестной древней письменности - длительный и сложный процесс. Здесь следует двигаться постепенно, поэтапно, прочно закрепляя за собой достигнутые рубежи. Отождествление знаков письменности не означает еще, что мы можем читать и переводить тексты. Например, хорошо зная буквы латинского алфавита, нельзя читать тексты на финском, венгерском и норвежском языках. Для этого нужны словари упомянутых языков, знание их грамматики и лексики.

Точно так же было и в случае с майяскими письменами. До тех пор пока не составили и не издали словари, не изучили грамматику и лексику индейцев майя эпохи конкистадоров (XVI-XVII вв.), трудно было прочитать и рукописи. Большая заслуга в составлении и публикации нужных словарей принадлежит Центру по изучению культуры майя в Мехико, который много лет возглавлял А. Рус. С этим Центром советские ученые поддерживали и поддерживают постоянные и полезные контакты. Столь же необходимым для успешного продвижения вперед было и создание каталога всех иероглифических знаков майя.

Наконец все трудности остались позади. В 1975 г. появляется новая книга Ю. В. Кнорозова - "Иероглифические рукописи майя", в которой впервые в мировой практике даны чтение и перевод (на русский язык) майяских иероглифических текстов XII- XV вв. И хотя работы Кнорозова ныне получили широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом, необходимо еще раз отметить огромный личный вклад советского ученого в исследование культуры древних майя, в дешифровку и прочтение их письменности. "Ирония интеллектуальной истории, - отмечает профессор Иельского университета Майкл Ко, - состоит в том, что известие о дешифровке письменности майя пришло не из США, Англии или Германии, которые имели почти полную монополию на изучение майя в течение прошедшего столетия, а из Советской России - от ученого, который вдохновляется в своей работе идеями марксизма-ленинизма" (Сое М. D. Maya scribe and his world. New York, 1973, p. 11).

Видимо, специалисты в области лингвистики смогут в дальнейшем по достоинству оценить поистине подвижнический подвиг ученого. Ю. В. Кнорозов провел гигантскую работу по изучению особенностей языка далекого и малоизвестного нам индейского народа, дал правильную общую оценку майяской письменности как иероглифической, разработал новые и оригинальные приемы дешифровки древних письмен (и не только майя) - метод "позиционной статистики" и, наконец, дал полный перевод на один из современных языков всех уцелевших доиспанских рукописей майя, вновь заговоривших почти пять веков спустя.

Тем самым в научный оборот введен совершенно новый, полновесный исторический источник. Правда, источник этот по своему содержанию весьма сложен и своеобразен. Иероглифические рукописи майя XII-XV вв. являются жреческими требниками (справочниками). "Они содержат подробный перечень обрядов, жертвоприношений и предсказаний, связанных со всеми отраслями хозяйства (земледелие, охота, рыбная ловля, пчеловодство) и касающихся всех слоев населения, кроме рабов. Соответствующие указания даны в виде краткого описания занятий богов. Эти сведения давали основание жрецу совершать обряды, требовать надлежащей жертвы, определять благоприятное время и предсказывать будущее всем - от правителей до новорожденных, используя исторические прецеденты и астрологические данные..." (Кнорозов Ю. В. Иероглифические рукописи майя. Л., 1975, с. 228) Особенно ценный материал дают рукописи для изучения религии древних майя.

Но, как ни значителен сам по себе для современной американистики факт прочтения нескольких иероглифических рукописей майя XII-XV вв., еще важнее представляются те многообещающие перспективы, которые открывает фундаментальная работа Ю. В. Кнорозова для дальнейших исследований в области майянистики. Дело в том, что перевод рукописей - хорошая база для изучения других текстов майя: речь идет о многочисленных иероглифических надписях некалендарного характера, запечатленных на каменных стелах, рельефах и алтарях, а также на фресках и росписях керамики из майяских городов 1-го тысячелетия н. э.

В настоящее время такая работа уже ведется. Получены первые важные результаты (Подробнее см.: Кнорозов Ю. В. и Ершова Г. Г. Латинская Америка, № 9, 1982; № 6, 1983; № 5, 1984; № 6, 1985). Не приходится сомневаться, что прочтение иероглифических текстов на сооружениях и предметах, находимых во время раскопок древних майяских городов, позволит в свою очередь довольно быстро вывести археологию майя на уровень археологии месопотамской и египетской. Там, как известно, во многом "скупой" и ограниченный на историческую информацию археологический материал удачно дополняется сведениями прочитанных еще в прошлом веке клинописных и иероглифических текстов.

Все сказанное выше отнюдь не снижает важного значения книги Альберто Руса Луилье "Народ майя". Она написана для широкого круга читателей человеком знающим и увлеченным. Как истинный ученый, А. Рус всегда был нетерпим к пустой сенсационности и фальши в археологической науке, что он и доказал всей своей деятельностью и этой книгой.

Нужно сказать, что по своей общеисторической значимости открытие А. Руса в Паленке вполне сопоставимо с такими крупнейшими археологическими открытиями XX в., как находка гробницы фараона Тутанхамона в Египте или раскопки некрополя шумерских царей в городе Уре (Ирак). Стоит ли удивляться, что этот яркий памятник древнемайяской культуры вскоре привлек к себе пристальное внимание и ученых, и широкой публики. Не прошло и десяти лет со дня выхода в свет первых статей мексиканского археолога о царской гробнице в Паленке, как появились люди, взявшие на себя смелость по-своему "интерпретировать" необычную находку в "Храме Надписей". Так, появилась версия, будто какой-то европейский мореплаватель пересек Атлантический океан задолго до Колумба и принес аборигенам Америки свет высокой культуры, управляя в Паленке в качестве обожествленного монарха. Основанием для этого утверждения послужил лишь один факт - необычайно высокий для индейцев майя рост погребенного в саркофаге "Храма Надписей" человека - 173 см (средний рост мужчин у майя - 155-160 см).

Еще более поразительные измышления по поводу царской гробницы в Паленке появились несколько лет назад. В 1971 г. небезызвестный швейцарский "писатель" и археолог-дилетант Эрих фон Дэникен в своем нашумевшем бестселлере "Воспоминание о будущем" (по которому в ФРГ был позднее снят одноименный фильм) изложил собственную точку зрения на содержание скульптурных изображений на крышке саркофага в "Храме Надписей".

"В 1953 г. в Паленке... - утверждает Дэникен, - найден каменный рельеф, изображающий, по всей вероятности, бога Кукуматца (в Юкатане он называется Кукулькан)... Мы видим в нем человека, сидящего наклонившись вперед, в позе жокея или гонщика; в его экипаже любой нынешний ребенок узнает ракету. Она заострена спереди, снабжена странно изогнутыми выступами, похожими на всасывающие дюзы, а потом расширяется и заканчивается языками пламени. Человек, наклонившись вперед, обеими руками орудует со множеством непонятных контрольных приборов, а левой пяткой нажимает на какую-то педаль. Он одет целесообразно: в короткие клетчатые штаны с широким поясом, в куртку с модным сейчас японским воротом и с плотно охватывающими манжетами. Активна не только поза у столь отчетливо изображенного космонавта: перед самым лицом у него висит какой-то прибор, и он следит за ним пристально и внимательно" (См.: Гуляев В. И. Царская гробница в Паленке: легенды и факты. - Советская этнография, №2, 1981, с. 144).

Не успели еще утихнуть страсти по поводу "космических пришельцев" в стране майя, как у первооткрывателя гробницы в Паленке появился новый, еще более грозный противник. В 1975 г. на страницах журнала "Нэшнл джиогрэфик" два лингвиста из США после анализа изображения на верхней плите саркофага и "прочтения" иероглифических надписей на ней объявили о рождении очередной научной сенсации. Оказывается, в гробнице "Храма Надписей" был похоронен ветхий старец в возрасте старше 80 лет. Его имя "читается" якобы как Пакаль (майяск. - "щит") на том основании, что знак щита встречается несколько раз в надписях на саркофаге. Центральную фигуру, запечатленную на скульптурной каменной плите, американцы предложили считать точным портретом умершего. И, найдя на правой ступне правителя какие-то незначительные искривления пальцев, объявили Пакаля человеком, страдавшим от патологической деформации ног, что было связано якобы с практикой кровосмесительных браков внутри правящей династии Паленке. Они утверждали также (на основе весьма вольной трактовки некоторых иероглифических знаков), что Пакаль был женат уже с двенадцатилетнего возраста - сначала на своей матери, а потом - на родной сестре. При жизни Пакаль был, по словам упомянутых лингвистов, человеком небольшого, почти карликового роста.

Падкие на сенсации телевизионные компании и пресса США и ряда стран Латинской Америки поспешили разнести пикантные "откровения" американских специалистов по всему свету. И почивший почти 13 веков назад правитель Паленке вновь оказался в центре всеобщего внимания.

А. Рус, до глубины души возмущенный ажиотажем, развернувшимся вокруг его открытия в "Храме Надписей", выступил в одном из мексиканских журналов со специальной статьей, дав достойную отповедь фальсификаторам науки (Ruz Lhuillier A. Lo que se sabe у lo que no se sabe de Palenque. "Revista del Sureste", ano 11, No 5. Mexico, 1977, p. 14-17).

Но любая сенсация недолговечна. Только подлинно научные открытия и неопровержимые факты способны выдержать проверку временем. Именно на этой основе был заложен фундамент и возведено грандиозное здание современной науки, в которой по праву заняла свое место археология. И среди тех, кто оставил после себя заметный след в истории археологии Америки, находится, безусловно, выдающийся мексиканский ученый Альберто Рус Луилье. Его имя навсегда связано с изучением культуры древних майя и знаменитой гробницей в "Храме Надписей" в Паленке, на территории которого он похоронен согласно завещанию. А богатое научное наследие ученого (многочисленные книги и статьи, раскопанные скульптуры и реставрированные храмы) продолжает служить людям, помогая познавать красоту давно исчезнувших цивилизаций и отличать ценности подлинные от ценностей мнимых.

В. И. Гуляев