Рассказ первый. Смерть Великого

Предсказание

Он умер.

Утром, когда младшие жрецы, как обычно, пришли в его опочивальню, чтобы помочь облачиться в пурпурный наряд Верховного правителя и жреца священного Города белых кам­ней, они поняли: предсказание Великого сбылось - на циновке лежало уже холодное тело. Он ушел, как и обещал, к Ицам-на - всесильному богу неба, высшему божеству, покровителю жрецов, к тому, кто научил их читать и писать священные кни­ги - хууны.

Ишчель

Еще вчера Великий, как прос­той писец, ах ц'иб, тонкой воло­сяной кисточкой, макая ее то в раковины с красной, то с чер­ной красками, выводил одному ему известные знаки, а когда солнце стало склоняться к гори­зонту, он закрыл свой хуун и при­казал позвать жрецов - членов Высшего совета непререкаемых священного Города белых кам­ней.

- Я написал последнюю стра­ницу в своей книге и в своей жизни среди людей. Завтра утром я отправлюсь к Ицамна и его прекрасной супруге Иш Чель, матери плодородия. Они уже ждут меня. Пусть на обложке моей книги писец нанесет знак справедливости и поставит дату завтрашнего дня!

Он не пошел вниз, в свою опо­чивальню, а направился к Башне звезд. По приставной деревянной лестнице - жрецы крепко держали ее, чтобы она не шелохнулась под тяжестью его большого, могучего тела, - Великий поднялся на пер­вый этаж башни. Жрецы последова­ли за ним. Они шли за ним, пока не достигли третьего этажа. Здесь они остановились в почтительном ожи­дании, но Великий не позвал их наверх.

По лестнице, соединяющей тре­тий этаж с последним, с поспешной учтивостью спустились жрецы-звез­дочеты, которым этой ночью пред­стояло следить за движением ноч­ных светил. И только четыре воина в боевых доспехах - панцирь из стеганого хлопка, скрывавшийся под шкурой ягуара, круглый щит из пле­теного тростника, отделанный оленьей кожей, и топорик с дере­вянной рукояткой - остались стоять каждый в своем окне между колоннами, на которых покоилась каменная крыша-шатер. Если бы они покинули боевые посты, пусть даже для того, чтобы усту­пить место Великому, он сам приказал бы немедленно казнить их.

Сеятель

Великий сел на скамью. Здесь он провел множество бес­сонных ночей, беседуя со звездами. Отсюда в тревожные дни вражеских нашествий он наблюдал за передвижениями боевых отрядов народа Пернатого змея, которые в последние годы - туны его правления, длившегося вот уже полтора к'атуна (К'атун - 20-летний период (7200 дней) календаря майя.), все чаще вторгались во владения священного Города белых камней. Многие из пришельцев погибали в сражениях, многие находили смерть на жертвенных камнях священного Города белых кам­ней, многие стали до конца своих дней рабами. Каждый раз враги терпели жестокое поражение от мужественных воинов Великого, но, несмотря на это, все новые и новые отряды на­рода Пернатого змея нападали на его земли.

Храм майя

Бросив полный безразличия взгляд на ровные, выложенные плитами площади и улицы Города белых камней, на величественные храмы и дворцы, доходившие до края крутого обрыва, Великий с тревогой устремил свой взор на зеленые поля маиса, поделенные на квадратные наделы - хун-виник - двадцать ступней в длину и двадцать в ширину, - раскинувшиеся на многие тысячи полетов стрелы. Вырубая непроходимую девст­венную лесную чащу и сжигая ее, крестьяне расчищали под свои посевы отвоеванные у леса земли, так как старые исто­щались и давали плохой урожай. С каждым новым четырехле­тием поля все дальше и дальше уходили от священного города; это больше всего тревожило Великого.

В лучах заката с высокой башни дворца были хорошо видны остроконечные крыши крестьянских хижин, покрытые соломой и сухими листьями пальм. Крестьяне строили свои дома без дверей и окон; их заменяли широкие отверстия в передней и задней стене, через которые в хижину могли одновременно войти пять или шесть человек. Поэтому нехитрое жилище простолюдина просматривалось насквозь, и Великий смог даже разглядеть несколько женщин, трудившихся над чем-то в жалком хозяйстве крестьянина-бедняка.

Это он, крестьянин, создал могущество и величие священ­ного Города белых камней. С помощью простой заостренной палки он неустанно возделывал поля маиса, и маис был источ­ником всех богатств страны. Благодаря крестьянину и маису были построены гигантские пирамиды, храмы и дворцы, процве­тали науки и искусство, развивались ремесла, приумножались сила и богатство, могущество и слава священного города. Бла­годаря крестьянину и маису священный город содержал огром­ное воинство, многочисленную прислугу при храмах и дворцах и не менее многочисленные, но куда более ненасытные жре­чество и знать. Всесильные боги покровительствовали священ­ному городу. Одну за другой одерживал он блистательные победы над врагами, и, прославляя богов-покровителей, вели­кие подвиги и победы, мудрость и могущество правителей и жрецов, вырастали новые, еще более грандиозные пирамиды, храмы и дворцы, украшенные скульптурами, барельефами и фресками. На их строительство сгоняли тысячи и тысячи кре­стьян, тех самых крестьян, что трудились на полях, возделывая благословенный маис... Да, все это стало возможно лишь бла­годаря маису и крестьянину, крестьянину и маису.

Круг замыкался на них...

Кровавый диск солнца скрылся за горизонтом, и сразу стало темно. На черном мертвом небе лишь серебристо-синие звезды вели свой вечный хоровод.

Великий встал и направился вниз. Пройдя по внутреннему двору к восточной стене дворца, он остановился у скульптур­ной группы, украшавшей вход в Храм молений. Выполненные в гипсе в натуральную величину фигуры двух жрецов, моло­дого и старого, поражали неповторимым реализмом. Они неиз­менно вызывали всеобщее восхищение, и даже Великий, умев­ший, как никто другой, скрывать от людей свои чувства, от­крыто восторгался произведением давно умершего ваятеля. Движением руки Великий приказал жрецам, освещавшим дорогу небольшими факелами, приблизиться к скульптуре. Но ему по­казалось этого мало, и он сам взял один из факелов, почти вплотную поднеся его к гипсовой голове юноши-жреца.

Оранжевое пламя факела осветило два лица, гипсовое и живое, и тогда перед жрецами, сопровождавшими своего правителя, предстала наводящая ужас картина: гипсовое лицо вне­запно ожило, а живое застыло каменным изваянием. Им каза­лось, что юноша-жрец силится что-то сказать, о чем-то преду­предить Великого, скованного немой, смертельной скорбью. И пока горел факел, не отрываясь «смотрели» друг на друга живая скульптура и мертвый, хотя и живой человек...

Великий не зашел перед сном в паровую баню, а прямо спустился в опочивальню. Жрецы помогли ему снять сандалии и верхние одеяния. Потом поднесли напиток из маиса и бобов какао и вышли в темный коридор, чтобы до утра охранять покой Великого. Оки не проронили ни единого слова, но каждый спрашивал себя: сбудется ли завтра пророчество Верховного правителя и жреца священного Города белых камней?..

А утром, утром он ушел к Ицамна. Пророчество сбылось!

Весть о смерти Великого быстро разнеслась по землям Го­рода белых камней, и уже к вечеру тонкими ручейками со всех концов долины пришли к священному городу люди его народа. У городской черты - простолюдину без специального разре­шения жрецов было запрещено переступать ее - молча и не­подвижно стояли тысячи бронзовых фигур, перехваченных лишь белой набедренной лентой, спускавшейся впереди в виде уз­кого длинного фартука. С наступлением темноты люди священного Города белых камней, днем хранившие молчание, стали

выражать свое горе и печаль громкими криками. Они неслись ко дворцу со всех сторон и даже с высоких гор, охранявших с юго-запада городские строения.

Но люди пришли не только оплакивать смерть Великого. Они хотели узнать имя того, кто унаследует по указанию бога Ицамна пурпурную мантию Верховного правителя и жреца.