Глава 10. СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКАЯ И АДМИНИСТРАТИВНАЯ ПОЛИТИКА ЮСТИНИАНА

В то время как Западная империя, разорванная на куски завоевателями, превратилась в конгломерат варварских королевств, Византия мало-помалу вступила в полосу экономической и политической стабилизации. Волна варварских завоеваний, перекатившись через Византию, отхлынула на Запад, и варвары, оставаясь опасным врагом, более не угрожали существованию империи.

Экономический подъем, начавшийся еще при императоре Анастасии, во многом подготовил тот необычайный взлет внешнего и внутреннего могущества Византии, который она пережила в правление Юстиниана¹. В результате проводившейся Анастасией политики покровительства городам и укрепления финансов государственная казна, обычно пустая, оказалась наполненной золотом на огромную сумму в 320 тыс. либр². Это дало Византии экономические ресурсы, необходимые для того, чтобы перейти от пассивного наблюдения за гибелью Западной империи к отвоеванию утраченных областей.

Их потеря весьма болезненно воспринималась на Востоке. Римская империя, по-прежнему, считалась законной владелицей отторгнутых варварами территорий, а римский император, живший в Константинополе, рассматривался как признанный глава всего orbis Romana. Идею единства римского мира церковь дополнила идеей религиозного единства всей христианской ойкумены. Реставрация единой Римской империи и отвоевание западных областей у варваров-ариан были провозглашены миссией константинопольских императоров.

Сокровенная мечта василевсов — возрождение под их эгидой универсальной Римской империи — нашла свое воплощение в деятельности наиболее выдающегося византийского правителя раннего средневековья — императора Юстиниана.

Первые шаги к осуществлению этих грандиозных замыслов были сделаны еще в царствование Юстина I (518—527). Согласно традиции, переданной Прокопием, Юстин был простым македонским крестьянином, в поисках счастья юношей пришедшим с котомкой за плечами в Константинополь³. Сила и красота проложили ему дорогу в императорскую гвардию, а воинская доблесть помогла подняться по лестнице военных должностей. Участвуя во многих походах, он завоевал славу храброго воина и, умея угождать влиятельным вельможам, достиг высокого поста начальника дворцовой гвардии. Обстоятельства прихода Юстина к власти окутаны тайной. Смерть в 518 г. императора Анастасия, не оставившего преемника, повергла столицу в пучину борьбы придворных клик за престол. Законным наследникам, в том числе племяннику покойного императора Ипатию, противостоял всесильный временщик Амантий. Он беззастенчиво рвался к власти, но будучи евнухом, не мог сам занять трон и поэтому выдвинул в качестве своей креатуры Феокрита. Для осуществления этого хитроумного плана Амантий решил использовать Юстина, который пользовался популярностью у солдат дворцовой гвардии; к тому же он был уже в преклонном возрасте, не проявлял честолюбия и не казался ему опасным. Амантий поручил Юстину подкупить войско. Однако Юстин обманул своего покровителя и употребил данные ему деньги в свою пользу.

10 июля 518 г. гвардия, партии цирка и сенат избрали Юстина императором. Подобный выбор был неожиданностью для многих, в том числе и для самого Юстина. Однако придя к власти, Юстин проявил решительность. Он немедленно казнил Феокрита и Амантия, а затем вероломно убил другого возможного претендента на престол, популярного полководца Виталиана. Влиятельный при Анастасии префект претория Марин, инициатор финансовых реформ, попал в опалу, а сосланные при покойном императоре вельможи были возвращены из ссылки и получили высокие посты в новом правительстве⁴.

Юстин отнюдь не был полной бездарностью, каким его стремится изобразить историк-аристократ Прокопий⁵. Правда, мало сведущий в государственных делах, скорее закаленный в боях и привыкший к лишениям походной жизни воин, чем политический деятель, он долгое время чувствовал себя неуютно в обстановке пышного и порою изнурительного этикета императорского дворца. Прокопий рассказывает, что Юстин был неграмотен и не умел поставить свою подпись под государственными бумагами. Хитроумные министры нашли тогда выход из положения: они изготовили дощечку с прорезанными в ней буквами — legi («я прочел»), ее прикладывали к документу, а император водил в прорезях пером, обмакнутым в пурпурные чернила⁶.

Будучи человеком необразованным, Юстин I, однако, понимал важность образования и покровительствовал развитию наук, искусств, строительству храмов и дворцов. Только в Константинополе при нем было построено восемь церквей, широкое строительство развернулось по всей империи. Он вел активную дипломатическую игру на Востоке, стремясь к усилению Византии в Аравии⁷.

Имперетор Юстиниан I. Мозаика базилики Сант-Аполлинаре Нуово в Равенне. VI в.

Фактически уже при Юстине I началась подготовка к отвоеванию Западной Римской империи у варваров. Желая привлечь на свою сторону население Константинополя, в большинстве своем приверженного к православию, а также ища поддержки папского престола, Юстин резко изменил религиозную политику своего предшественника⁸. Он выступил против монофиситов: их стали преследовать в Малой Азии и Сирии; правда, Юстин был вынужден соблюдать по отношению к ним веротерпимость в Египте, где их положение было весьма прочным.

В последние годы жизни престарелый император отошел от государственных дел, фактически передоверив управление империей своему племяннику Юстиниану.

Флавий Петр Савватий Юстиниан родился около 482 г. в глухой деревушке Таурисий (Верхняя Македония), близ крепости Беде-рианы, в семье бедного иллирийского крестьянина. Его бездетный дядя Юстин, став императором, тотчас вызвал племянника в столицу и дал ему блестящее образование в духе лучших традиций античной науки. Юстиниан, благодаря своему уму и энергии, приобрел огромное влияние на дядю и стал активно вмешиваться во все государственные дела. В апреле 527 г., чувствуя приближение смерти, Юстин усыновил Юстиниана и сделал его своим соправителем. Вскоре император умер, и Юстиниан стал неограниченным правителем византийского государства.

Юстиниан I (527—565) почти полстолетия оказывал воздействие на ход исторических событий: 38 лет он был самовластным властелином огромной империи и одним из самых могущественных государей тогдашнего мира.

В истории Византии, да, пожалуй, и всей средневековой Европы нет другого политического деятеля, который бы, подобно Юстиниану, получил столь противоречивую оценку у современников и потомков. Одни его прославляли, другие хулили, но никто не оставался к нему равнодушным. Противоречивость суждений о Юстиниане⁹ была порождена в известней степени тети, что его историограф Прокопий нарисовал двойственный образ императора: он то не жалел самых радужных красок для его восхваления, то изображал все его деяния в черном цвете¹⁰. В конечном же счете противоречивая оценка Юстиниана историками, если отбросить ее субъективные причины, была вызвана противоречивостью натуры этого императора и сложностью политической обстановки, в которой ему пришлось жить и действовать.

В 527 г., при воцарений на троне, Юстиниану было 45 лет; он уже имел значительный опыт в государственных делах, был человеком зрелого ума и со слоившимся характером. Простой крестьянин, всегда остававшийся в глазах аристократов безвестным вscкочкой и затаивший ненависть против знатных вельмож, Юстиниан обладал душой гордой и деспотической. Он был фанатически одержим идеей величия своей императорской особы, которой выпала великая миссия возрождения могущества Римской империи. Все царствование он посвятил воплощению в жизнь этой идеи.

Непомерное властолюбие было основной чертой его характера. Он вмешивался решительно во все и не позволял никому принимать какие-либо решения по собственному почину. Одержимый этой манией, Юстиниан трудился день и ночь, лично вникал в бесчисленные государственные дела, вел огромную переписку, составлял множество указов и рескриптов, мелочно регламентировал деятельность своих полководцев и министров. Он щеголял простотой образа жизни, мало ел, мало спал, был доступен людям различного звания. Среднего роста, полный, с круглым, красивым белым лицом, большими, темными, проницательными глазами, Юстиниан мог быть обворожительным в обращении¹¹. Он очень любил, когда хвалили его щедрость, великодушие, милосердие к врагам и заботу о бедных. Ради славы милостивого монарха он иногда был способен на порывы великодушия.

Но эта кажущаяся простота и внешняя доступность были только маской, скрывавшей натуру беспощадную, двуличную и глубоко коварную. Юстиниан обладал необычайным даром притворства и умел скрывать свои истинные замыслы.

Императрица Феодора со свитою. Стенная мозаика церкви Сан-Витале в Равенне. Ок. 547 г.

Ради сохранения своей власти и осуществления идеи восстановления былого величия империи он мог уничтожить множество народа, не испытав ни малейшего угрызения совести¹². Всегда внутренне трепетавший за свою власть, Юстиниан отличался крайней подозрительностью, всюду видел заговоры и боялся покушения на свою жизнь. Поэтому он был склонен верить доносам, окружал себя льстецами и шпионами и по наговору готов был наказать без суда и следствия любого своего ближайшего помощника и даже любимца¹³. Никто в государстве не был гарантирован, что завтра на него не обрушится, по навету врагов, гнев государя, а затем последуют казнь или ссылка и конфискация имущества. Человек завистливый, Юстиниан был к тому же падок на лесть. По рассказу Прокопия, когда хитрый царедворец Трибониан публично заявил, что опасается, как бы император за свое благочестие не был взят живым на небо, Юстиниан милостиво внимал этой грубой лести и осыпал своего любимца всяческими щедротами¹⁴. Для достижения поставленных целей Юстиниан не брезговал никакими средствами. Постоянно нуждаясь в деньгах для претворения в жизнь своих грандиозных планов, он беспощадно грабил подданных¹⁵. Алчность сочеталась у него с любовью к показной роскоши, расточительностью (большие средства тратились на пышные постройки), щедростью к варварам, которых нужно было привлечь на сторону Византии. Состарившись, Юстиниан потерял былую энергию и предался бесконечным богословским спорам¹⁶.

В некоторых отношениях деятельность Юстиниана была как бы обращена в прошлое: таковы его реставраторская политика и религиозный консерватизм. Но кое в чем он обгонял свой век: это проявилось в реформе законодательства, в административном переустройстве империи, грандиозном строительстве, активной дипломатии, покровительстве развитию культуры и искусства.

Сильное влияние на Юстиниана в течение большей части царствования оказывала его жена Феодора. Это — одна из самых ярких л своеобразных фигур, когда-либо занимавших византийский престол. Дочь смотрителя за дикими зверями в цирке Константинополя, рано познавшая развратную жизнь цирковых актеров, сама танцовщица и куртизанка, Феодора благодаря своей редкой красоте, уму и твердой воле покорила Юстиниана и стала его законной женой, а затем и императрицей. Небольшого роста, изящная, с изумительно красивым матовым лицом, Феодора была остроумна, весела, изобретательна и обладала необычайным даром злоречия¹⁷.

Став императрицей, Феодора обнаружила недюжинный государственный ум, вникала во многие дела управления, принимала иностранных послов, вела дипломатическую переписку, участвовала в богословских спорах: Феодора открыто сочувствовала монофиситам, которые часто находили убежище в ее покоях. Она была великой мастерицей тайной интриги, беспощадно расправлялась со своими врагами и покровительствовала клевретам. В решительные и трудные минуты Феодора проявляла огромное мужество и неукротимую энергию. Она страстно любила власть и требовала рабского поклонения¹⁸.

В противовес своему царственному супругу, щеголявшему простотой, Феодора была чрезмерно склонна к роскоши, недоступна и высокомерна с самыми знатными людьми государства¹⁹. По словам Прокопия, общими чертами характера Юстиниана и Феодоры были «корыстолюбие, жажда убийств и отсутствие правдивости»²⁰. Низкое происхождение во многом определило ненависть Феодоры к придворной знати, которая противилась ее браку с Юстинианом.

Императрица страстно любила цирковые игры, активно вмешивалась в борьбу цирковых партий. Ее отец был смотрителем зверинца, принадлежащего партии прасинов; когда после его смерти мать Феодоры, приведя в цирк троих своих осиротевших маленьких дочек, просила оставить эту должность за ней, прасины не вняли мольбам вдовы. Венеты же взяли ее к себе. Феодора никогда не могла забыть этого оскорбления и всю жизнь с необузданной ненавистью относилась к партии прасинов²¹. Вообще она отличалась мстительностью и никогда не прощала нанесенных ей обид. Феодора очень дорожила своим влиянием на Юстиниана и неумолимо расправлялась не только с возможными соперницами, но и с теми, кто мог ей повредить в глазах императора. Став законной супругой Юстиниана и повелительницей огромной империи, Феодора превратилась в строго добродетельную женщину. Заметив однажды, что придворные заподозрили ее в склонности к рабу-варвару Ареовинду, юноше необычайной красоты, она тотчас приказала наказать его плетьми, а затем сослать. О дальнейшей судьбе этого юноши никто ничего больше не знал²².

Несмотря на различные пороки, так причудливо соединившиеся в этой императрице, ее государственный ум, незаурядная воля, личная храбрость, широта политического кругозора сделали ее одной из знаменитейших женщин византийской истории²³.

Поднявшись на трон византийских василевсов из низов, а не благодаря своему знатному происхождению, Юстиниан прекрасно сознавал, что в глазах высшей сенаторской аристократии он всегда остается выскочкой, homo novus.

На первых порах он пытался заигрывать с сенаторами, но вскоре понял, что это бесполезно. Восстание 532 г. в Константинополе («Ника»)²⁴ показало ему, что многие сенаторы враждебны сильной власти государя: они мечтали о покорном василевсе, выполняющем волю высшей знати. А Юстиниан сам хотел подчинить их своей воле и сломить сенаторскую оппозицию.

Подавление восстания 532 г. убедило императора, что сенат можно поставить на колени. И хотя в дальнейшем Юстиниан не раз шел на сближение с аристократией, все же он всегда понимал необходимость подрыва ее экономической мощи — крупного землевладения. «Тайная история» Прокопия буквально пестрит известиями о конфискации Юстинианом земель сенаторов²⁵.

Наступление на крупное сенаторское землевладение стало одной из важных задач социально-экономической политики Юстиниана, а борьба против сепаратизма и децентрализаторских устремлений высшей аристократии — чуть ли не главным направлением его административной политики. Хотя и с большим трудом, Юстиниану удалось добиться покорности от сената. Если верить Прокопию, сенат при Юстиниане не обладал уже никакой реальной властью, и «часто бывало, что постановление сената, поступавшее затем на утверждение императора, в конце концов получало у него совершенно противоположное решение»²⁶.

Не имея поддержки высшей аристократии, правительство Юстиниана искало опору у других социальных слоев. На определенное время Юстиниану удалось ее найти у землевладельцев-куриалов и рабовладельцев среднего достатка. Весьма многочисленные в Византии, они были насущно заинтересованы в сильной центральной власти, в которой прежде всего видели защиту от притеснений крупных землевладельцев из сенаторской аристократии.

Аграрная политика Юстиниана во многом определялась желанием привлечь на сторону правительства эти широкие слои землевладельцев и рабовладельцев средней руки. Показательны меры византийского правительства, принятые для обеспечения рабочей силой имений посессоров указанной категории. Эти землевладельцы менее, чем крупные земельные собственники, цеплялись за старые, латифундиальные методы ведения рабовладельческого хозяйства. Переходу к новым формам использования труда зависимых людей и способствовали рескрипты Юстиниана, благоприятствовавшие освобождению рабов и переводу их на пекулий²⁷. Конечно, новые методы использования труда рабов были выгодны и другим землевладельцам, особенно церкви, а также находили применение в доменах императора.

Переход к более прогрессивным методам ведения хозяйства был назревшей потребностью социально-экономической жизни того времени, и Юстиниан сумел направить и использовать эту тенденцию в интересах своего правления. Политика благоприятствования развитию хозяйства широких слоев землевладельцев, проводившаяся Юстинианом, нашла свое выражение и в дальнейшем закреплении колонов за имениями посессоров²⁸.

В VI в. византийское правительство вновь должно было начать серьезную борьбу против запустения земель в провинциях. Необходимо было принять радикальные меры для привлечения землевладельцев к обработке заброшенных земель и к возделыванию пустошей. С этой целью в законодательстве Юстиниана устанавливалась прочная юридическая защита института долгосрочной аренды — эмфитевсиса. Характерно, что основное требование, которое предъявлялось правительством Юстиниана к эмфитевту, это, наряду с уплатой канона, — постоянная забота об улучшении обработки участка, полученного в долгосрочную аренду. Широкие права распоряжения участком давали вместе с тем большой простор для хозяйственной инициативы эмфитевтов. Кстати, Юстиниан разрешил эмфитевтам по их желанию отпускать рабов из арендованных имений на волю и переходить к новым методам ведения хозяйства. Поэтому правом эмфитевсиса в VI в. пользовались лица, располагавшие средствами, достаточными для распашки заброшенного участка и налаживавши на нем хозяйства, доходы с которого позволяли бы платить подати и канон и улучшать культуру земледелия. Скорее всего эмфитевты выходили из среды новых, разбогатевших собственников, вкладывавших свои деньги в обработку земли. Это, конечно, не исключает того, что эмфитевтами могли быть и крупные землевладельцы²⁹, и представители состоятельных слоев городского населения, и зажиточное крестьянство. Размер имений, отдаваемых в долгосрочную аренду, был различен — от больших земельных массивов до сравнительно незначительных участков. Однако подавляющее большинство эмфитевтов в это время, видимо, принадлежало именно к средним слоям достаточно обеспеченных землевладельцев³⁰.

Развитие института эмфитевсиса, получившее юридическую санкцию в законодательстве Юстиниана, — яркий показатель того, как господствующий класс Византии ищет путей выхода из аграрного кризиса V в. Стремясь не подрывать рабовладельческой основы общества, Юстиниан и его помощники видят один из таких путей в предоставлении наиболее обеспеченной и хозяйственно инициативной части новых — средних, а отчасти и крупных — собственников законных прав на пустующие земли с целью подъема агрикультуры в стране и создания широкой социальной базы правительству.

Та же цель преследовалась при проведении политики ограничения роста патроциниев и частной власти крупных землевладельцев в провинциях. Действительно, широкие слои землевладельцев, ища у центрального правительства защиты от всесилия магнатов, были особенно заинтересованы в установлении правопорядка в стране, упрощении судопроизводства, в пресечении захватов их земель влиятельными патронами. Это вполне совпадало со стремлением императора подчинить своей власти земельных магнатов, фрондирующих против правительства.

Совпадением этих двух тенденций, видимо, и можно объяснить хорошо известные меры законодательства Юстиниана, направленные против роста патроната, неоднократные запрещения крупным землевладельцам иметь частные тюрьмы, творить суд над зависимым населением, заводить в поместьях отряды дружинников — буккелариев. Юстиниан энергично боролся против захвата магнатами земель средних и мелких собственников, запрещая ставить на незаконно приобретенных землях межевые знаки с именами вельмож (так называемые титулы). Вводились и некоторые законодательные меры, суживавшие сферу воздействия могущественных лиц на судопроизводство. Им запрещалось брать на себя ведение процессов мелких просессоров, оказывать давление на судей в пользу одной из тяжущихся сторон.

Политика ограничения власти крупных землевладельцев проводилась правительством Юстиниана не всегда достаточно последовательно. Порою император шел на серьезные уступки крупным магнатам, особенно во вновь завоеванных провинциях. Однако общее стремление правительства Юстиниана опереться на широкие слои земельных собственников в противовес фрондирующей знати все же очевидно.

В своей аграрной политике Юстиниан не забывал об интересах фиска и всемерно старался восстановить домениальное хозяйство императора. Заброшенные домены сдавались в аренду состоятельным, но не слишком знатным и богатым земельным собственникам, которые способны были исправно платить канон и налоги, возродить агрикультуру доменов и вместе с тем не претендовали бы на захват этих земель в свою собственность. Именно поэтому эмфитевсис так широко практиковался Юстинианом на пустующих землях фиска и императора.

Оказывая покровительство средним слоям землевладельцев и рабовладельцев, Юстиниан требовал от них прежде всего безоговорочной поддержки своих завоевательных планов на Западе. Он надеялся, что эти круги можно будет легко увлечь заманчивой идеен победоносного отвоевания у варваров исконных римских владений. И Юстиниан не ошибся в своих расчетах. Среди указанных слоев населения Византийской империи был жив «римский патриотизм». Они надеялись также получить свою толику доходов из отвоеванных провинций. Их завораживала не только идея превосходства ромеев над другими народами, но и надежда на возможное обогащение.

Всем этим, быть может, и объясняется, что завоевательные планы Юстиниана нашли сперва столь широкий отклик в стране. Когда же войны потребовали непомерных материальных тягот и слишком больших жертв, наступило отрезвление. Но это произошло уже в конце царствования Юстиниана.

Сколь ни важна была для правительства Юстиниана поддержка широких слоев земельных собственников, оно искало и других союзников. Чрезвычайно влиятельным союзником оказалась православная церковь. В течение всего правления Юстиниана высшее ортодоксальное духовенство было одной из важнейших социальных опор правительства как в его внутренней, так и во внешней политике³¹. И если не следует слишком преувеличивать масштабов роста доменов церкви в тот период, как это делают некоторые исследователи³², то все же очевидно, что крупное церковное землевладение пользовалось особым покровительством правительства Юстиниана.

В его экономической политике видное место занимали меры в защиту земельных владений церкви. Юстиниан дарует церквам и монастырям ряд важных привилегий. Церковные и монастырские земли освобождаются от многих налогов и непрерывно растут за счет конфискованных владений языческих храмов, императорских пожалований, дарений крупных земельных магнатов и куриалов. К VI в. церковно-монастырское землевладение составляло приблизительно 1/10 часть всех земельных владений в Византии.

Через все аграрное законодательство Юстиниана красной нитью проходит стремление увеличить земельные владения церкви и помешать их отчуждению³³. Правительство Юстиниана поощряло эмфитевсис на землях церкви, ограждая в то же время ее интересы от возможных притязаний эмфитевтов на приобретение арендуемых участков в собственность³⁴. Оно содействовало освобождению рабов из церковных имений и превращению их в зависимых людей, более заинтересованных в своем труде³⁵.

За все дарения и привилегии, которые церковь получала при Юстиниане, он требовал от нее идеологической поддержки посредством воздействия на народные массы, а также политической и церковной санкции широкой завоевательной политики на Западе. И действительно, высшее ортодоксальное духовенство не только дало эту санкцию, но и во многом помогло превращению завоевательных войн на Западе в благочестивую миссию борьбы против варваров-ариан.

Более сложной и изменчивой была политика правительства Юстиниана в отношении городов и торгово-ремесленного населения византийского государства.

Юстиниана иногда обвиняли в забвении интересов экономически развитого Востока, центра ремесла и торговли, в угоду политике завоевания Запада. В этом видели не только основное противоречие царствования Юстиниана, но и причину недолговечности его успехов³⁶. Вряд ли эти обвинения справедливы. Более того, ни в один другой период истории Византии не поощрялось столь активно развитие ремесленного производства и торговых связей с самыми отдаленными странами, как в правление Юстиниана. Никогда, быть может, дипломатическая деятельность византийского правительства не была так тесно связана с торговыми интересами страны. В VI в. византийские дипломаты, являвшиеся одновременно купцами и христианскими миссионерами, в поисках новых торговых путей проникали в глубь Африканского континента, в страны Азии, на Кавказ и в Крым.

Константинополь в то время был средоточием мировой торговли и контролировал обмен товаров между Европой и Азией. Крупными экономическими центрами империи были также Александрия — в Египте, Антиохия — в приморской Сирии, Эдесса, Эфес, Смирна, Никея, Никомидия — в Малой Азии, в Финикии — Тир, Бейрут, а в европейской части Византии — Фессалоника, Коринф, Патры, Фивы. В стране, прежде всего в ее богатых городах, продолжало развиваться ремесленное производство. Совершенствовалась строительная техника, что дало возможность Юстиниану воздвигнуть великолепные дворцы и храмы, а также возвести оборонительные сооружения во многих пограничных районах. Прогресс строительной техники был важным стимулом и для расцвета архитектуры. В VI в. заметно улучшилась обработка металлов, широкие военные предприятия Юстиниана стимулировали производство оружия и расцвет военного искусства. Развитие техники заметно также и в ткацком производстве (Сирия, Финикия, Палестина, Малая Азия, Египет).

Византийская империя при Юстиниане вела оживленную торговлю со многими странами и народами. Первостепенную роль в экономической жизни Византии VI в. играла торговля с Востоком. Из Византии, как и раньше, вывозились изделия ремесленного производства, тончайшие льняные и шерстяные ткани Малой Азии, Сирии и Египта, изумительные произведения ювелирного искусства, превосходная для того времени стеклянная посуда, изделия из кожи, а также железо, зерно, вино, наркотики, папирус. В обмен на эти товары византийские купцы (главным образом египетские и сирийские) везли с Востока шелк-сырец для изготовления шелковых тканей, слоновую кость, драгоценные камни, жемчуг, перец и пряности, благовония, черное дерево, красители, а также рабов. Византийский двор и высшая аристократия с их пристрастием к пышности и роскоши были особенно заинтересованы в развитии торговли шелком. Однако именно здесь империю ожидали немалые затруднения³⁷.

Торговля с Китаем, основным поставщиком шелка, была подчинена посредничеству персидских купцов и в мирных условиях страдала от высоких пошлин, взимавшихся Ираном, а во время войн с Сасанидами всегда находилась под угрозой. Византийское правительство было постоянно обеспокоено и большим отливом золота из империи — ведь пошлины персам приходилось платить в золотой монете. Торговые пути в Китай по суше пролегали через Иран; морской путь в Индийский океан также находился в руках персидских купцов, которые контролировали торговые связи между Персидским заливом и островом Тапробаной (Цейлоном).

Византийским купцам и дипломатам не удалось вытеснить персов с Тапробаны. Тогда правительство Юстиниана попыталось установить непосредственные торговые связи с Китаем, обеспечив своим купцам морской путь в Индию (через Красное море) при помощи государства химьяритов и правителей Аксума. Ни византийские, ни эфиопские купцы в конечном счете все же не смогли сломить торговой гегемонии персов на Индийском океане³⁸.

Одновременно византийское правительство не менее энергично искало установления сухопутных торговых связей с Китаем через свои форпосты в Крыму — Боспор и Херсон, а также через Кавказ (Лазику). Отсюда же византийские купцы завязывали торговые сношения со степными народами, жившими к северу от Евксинского Понта. В это время возросла торговля Византии со странами Причерноморья и Кавказа, откуда по-прежнему вывозились меха, воск, мед, кожи, скот, рабы и куда ввозились предметы роскоши, ткани, железо, зерно, масло, соль, соленая рыба.

Византийская дипломатия пытается использовать в своих интересах вражду между Ираном и тюрками, которые распространили свое владычество вплоть до Северного Кавказа. И здесь основным для Византии был вопрос о посредничестве тюрок в торговле шелком с Китаем в ущерб персидским купцам.

Немало было попыток со стороны отдельных смельчаков использовать для торговых целей и сухопутную дорогу в Китай, проходившую по берегу Черного моря к Центральной Азии, но очень редко кто достигал желанной страны, ибо здесь купцов подстерегали многочисленные опасности.

Поиски торговых путей и защита интересов византийского купечества сделались при Юстиниане неотъемлемым элементом государственной политики.

Большим успехом Византии явилось раскрытие секрета производства шелка, тайна которого веками строго оберегалась в Китае. По преданию, два несторианских монаха в своих полых посохах вывезли отсюда грены шелковичного червя: в империи возникло собственное производство шелковых тканей. Его центрами в VI в. стали Сирия и Финикия. Шелкоткацкие мастерские Антиохии, Тира, Бейрута вскоре приобрели огромную известность. Крупные государственные мастерские по производству шелковых тканей были основаны при Юстиниане и в самом Константинополе. Понимая важность производства шелка, византийское правительство ввело на него государственную монополию, и скоро императорские шелкоткацкие мастерские стали одним из главных источников доходов фиска³⁹.

Несколько меньшее значение в экономической жизни Византии VI в. имела торговля с Западом. Сильный удар ей нанесло падение Западной Римской империи. И хотя византийские купцы по-прежнему возили в варварские королевства Италии, Галлии, Испании, Северной Африки восточные ткани, сирийские вина, изделия из серебра, папирус, драгоценные камни, пряности, одежду, вышивки, стеклянные изделия, а торговые фактории византийских купцов имелись в Неаполе, Равенне, Масилии, Карфагене, все же торговые связи по Средиземному морю в этот период были очень затруднены. Торговым судам византийцев на Средиземном море угрожали военные корабли вандалов; греческие купцы в варварских королевствах иногда подвергались преследованиям.

Золотая монета императора Юстиниана I (527-565 гг.) Майнц. Римско-германский центральный музей.

Византийское купечество, в частности богатые купцы Константинополя, Антиохии, Александрии и других городов, было заинтересовано в восстановлении торговых связей с Западом. Они мечтали о безопасности мореплавания по Средиземному морю и о превращении его вновь в Римское озеро. Неудивительно, что завоевательные планы Юстиниана встретили сочувствие в этих кругах: купцы хотя и скупились, но все же платили большие деньги на военные расходы.

Торгово-ремесленные слои Византии в большинстве своем оказывали поддержку правительству Юстиниана. Они были заинтересованы в покровительстве сильной центральной власти, в широких завоеваниях на Западе, в военной защите на Востоке.

Это не исключает существования влиятельной оппозиции правительству среди части богатого купечества восточных провинций, которое тяготилось опекой центральной власти, мечтало о самостоятельности Египта и Сирии, было недовольно гонениями на монофиситов. К тому же глухое недовольство торгово-ремесленного населения страны порождали слишком тяжелые денежные поборы Юстиниана.

Прокопий, например, рассказывает, что при Юстиниане были значительно повышены таможенные пошлины на товары, ввозившиеся в столицу, и корабельные сборы, взимавшиеся с навикуляриев в гаванях Авидоса и Иерона⁴⁰. Не могла не вызывать оппозиции части торгово-ремесленного населения Византии практика государственных торговых монополий, также получившая распространение при Юстиниане⁴¹.

Отсюда — довольно частые колебания правительственной политики в отношении купцов и ремесленников и изменчивый курс в отношении монофиситов⁴².

Храм св. Софии в Константинополе. Внешний вид. 532-537 гг.

Большое значение для стабилизации экономики Византийской империи VI в. имела широкая строительная деятельность Юстиниана, засвидетельствованная «Трактатом о постройках» Прокопия и другими письменными источниками и подтверждаемая результатами многочисленных современных археологических изысканий. По инициативе правительства на территории всей Византии строились не только дворцы, храмы, оборонительные сооружения, но и происходило восстановление и благоустройство старых городов и возведение новых. Особенно важным было строительство портов и укрепление прибрежных дамб⁴³. Широкая строительная деятельность преследовала своей целью и удовлетворение безмерного честолюбия императора: большинство вновь построенных городов как в самой Византии, так и в завоеванных на Западе провинциях Юстиниан называл своим именем и именем Феодоры. Особую заботу император проявил о своей родине: местечко Бедериана, где он родился, было превращено в цветущий город, украшенный богатыми общественными зданиями; ему было присвоено имя Первой Юстинианы⁴⁴. Вместе с тем столь грандиозный размах строительной деятельности поднимал пульс общественной жизни в стране, давал заработок строителям и ремесленникам разных специальностей.

Стремясь к усилению централизации и к укреплению своей социальной базы, византийское правительство вскоре после воцарения Юстиниана должно было серьезно подумать о реформе управления государством.

Средние и мелкие землевладельцы, духовенство, торговцы и ремесленники, сельские жители и горожане — все страдали от гнета бюрократии, все с одинаковой надеждой ожидали реформ — упорядочения администрации, ограничения произвола и взяточничества чиновников. И Юстиниану пришлось пойти на эти реформы.

Прежде всего была объявлена беспощадная война одному из главных пороков администрации — продаже государственных должностей. В то время за получение любой должности приходилось платить так называемый «обычай» — плату за диплом на должность и «суффрагий» — узаконенную взятку лицу, от которого зависело назначение. Чиновник, купивший за большие деньги должность в провинциальной администрации, приехав в провинцию, принимался с особым ожесточением грабить население в расчете не только окупить свои расходы, но и нажиться. Все это крайне тяжело отражалось на положении подданных империи.

В 535 г. был издан закон против коррупции, положивший начало широким административным реформам. Этим законом Юстиниан навсегда запретил взимание суффрагия и установил точную таксу на «обычай». Он потребовал от всех чиновников, чтобы у них были «чистые руки». Взяточничество стало неумолимо преследоваться. Правителям провинций предписывалось «отечески» относиться к населению, охранять подданных от всяких несправедливостей, но в то же время неусыпно заботиться о своевременном поступлении налогов в государственную казну. Важной практической мерой для пресечения коррупции было повышение жалования чиновникам. Однако реформы не принесли желаемого результата, и до конца своего царствования Юстиниан безуспешно продолжал борьбу с продажностью администрации.

В 536 г. была проведена реформа административного устройства империи. Эта реформа коснулась преимущественно восточных и некоторых европейских провинций. Суть ее состояла в расширении административных округов и в создании более прочных территориальных единиц путем подчинения двух провинций власти одного правителя. Так, были объединены провинции Еленопонт и Понт Полемонский, Македония и Дардания, Пафлагония и Гонориада. В Египте были соединены под властью одного правителя две провинции Ливии. Правители новых административных округов получали различные титулы — преторов, ректоров, президов, модераторов, проконсулов — в зависимости от важности провинции. Особое значение имело соединение в руках этих правителей гражданской и военной власти.

В Новеллах, посвященных административной реформе, Юстиниан откровенно говорил о причинах своих нововведений. Их основной задачей являлось укрепление власти наместников провинций для борьбы с участившимися восстаниями народных масс и отдельных непокорных туземных племен, населявших империю⁴⁵. Большую роль играло также стремление правительства уничтожить сепаратистские тенденции провинциальной знати и положить конец постоянным распрям военных и гражданских властей⁴⁶. Все это в соединении с введением повышенной оплаты государственных чиновников и отменой продажи должностей должно было, по мнению законодателя, обеспечить коренное улучшение администрации.

Ахиллесовой пятой правления Юстиниана была его финансовая политика. Придя к власти, Юстиниан хотел было поразить подданных своей щедростью и благотворительностью. Император устроил в столице роскошные игры для народа, потратив на это огромные деньги. Он выдавал из казны большие суммы на отстройку городов восточных провинций, пострадавших от землетрясений и других стихийных бедствий. По всей стране строились благотворительные учреждения: больницы, дома для престарелых, гостиницы⁴⁷, восстанавливались дороги, мосты, акведуки, цистерны для воды. В 528 г. была даже отменена прибавка к анноне, состоявшая в поставке населением дров и оливкового масла отрядам варварских войск, расквартированных в империи⁴⁸.

Но вскоре нужда в деньгах заставила Юстиниана забыть о каком-либо смягчении налогов и, напротив, сосредоточить все силы и внимание на поисках новых средств. Войны, широкая строительная деятельность, дипломатия, подкуп варваров, роскошь двора истощили государственную казну и привели Византию на грань финансовой катастрофы. Выходом из создавшегося положения явилось усиление налогового гнета и изыскание новых методов получения денег от подданных. Назрела необходимость в финансовых реформах. Для их осуществления Юстиниан нашел талантливого финансиста и администратора — Иоанна Каппадокийца, которого поставил во главе префектуры претория.

Родом из Кесарии Каппадокийской, Иоанн был человеком низкого происхождения, необразованным, грубым, суеверным и порочным. С отталкивающими манерами, шедший напролом в достижении своих целей, он к тому же был нечист на руку и собрал темными путями огромные богатства⁴⁹.

Вместе с тем Иоанна Каппадокийца отличали черты незаурядности. Даже Прокопий, ненавидевший Иоанна, вынужден был признать его государственный ум, политическую прозорливость, кипучую энергию и умение преодолевать трудности⁵⁰. Будучи выходцем из народа, этот «финансовый гений», по иронии судьбы, употреблял свои способности во зло народу.

Иоанн Каппадокиец длительное время был вершителем всех финансовых и административных дел в государстве. Признавая необоснованной всякую идеализацию его деятельности, заметную у некоторых исследователей⁵¹, необходимо все же отдать должное его решительным, хотя в конечном счете и бесплодным, попыткам улучшить финансовое и государственное управление империей.

Программа финансовых реформ, проводившихся Иоанном Каппадокийцем, соединяла в себе противоречивые начала. С одной стороны, он стремился централизовать финансовое и административное управление, сделать финансовую администрацию более гибкой и менее продажной с тем, чтобы она обеспечивала поступление основных средств от налогоплательщиков государству, а не в частные руки. Отсюда его старания ограничить произвол знати на местах и положить конец коррупции чиновников. Земельным магнатам запрещалось приобретать заброшенные домениальные земли и таким путем узурпировать доходы государства. В 528 г. был подтвержден суровый запрет вельможам, занимающим высокие посты в провинциальной администрации, покупать земли в тех провинциях, где они служат. В 529 г. было возобновлено запрещение частных тюрем⁵². Велась борьба (правда, далеко не последовательная) с казнокрадством и взяточничеством чиновников финансовой администрации.

Однако бесконечная нехватка денег в казне толкала Иоанна Каппадокийца на изыскание все новых и новых способов ее пополнения. Прежде всего была сделана попытка увеличить доходы с доменов императора и владений фиска. Императорские имения в VI в. быстро росли (за счет конфискации поместий политических противников правительства и присоединения пустующих земель). Они были разбросаны по всей империи и являлись особенно обширными в Египте, Сирии, Палестине, Малой Азии. С целью повышения их доходности Юстиниан в 531 г. провел изменения в системе управления государственным и коронным имуществом. Он отошел от политики Анастасия, поддерживавшего старое разделение в управлении имуществом императора и имуществом фиска, подчинив домены императора, императрицы и земли фиска кураторам императорского дома. Кураторы фактически перестали быть министрами государства, а сделались чиновниками двора, в сущности — слугами императорской четы, хотя и носившими высокий сан иллюстриев. Произошло окончательное смешение императорского имущества и земель фиска.

Важным способом получения дополнительных доходов для государства, широко практиковавшимся в правление Юстиниана, было повышение Иоанном Каппадокийцем различных косвенных налогов и экстраординарных платежей. Среди них первое место по доходности занимали торговые монополии: отмененные предшественниками Юстинина, они стали практиковаться вновь в его правление. И раньше за предоставление торговым корпорациям монопольного права установления цен на продаваемые ими товары (в пределах максимума, введенного правительством) государство взимало особую плату — так называемый monopolium, составлявший немаловажную статью доходов фиска. При Юстиниане государство отказалось от таксации и в широких масштабах даровало торговым корпорациям монополию на установление цен по их усмотрению. В обмен на эти привилегии правительство требовало от торговцев уплаты все более и более высоких взносов, а они поднимали цены на продукты, что в конечном счете ложилось бременем на покупателей. Прокопий сообщает: с введением широкой практики монополий на товары первой необходимости цены повысились в три раза, что особенно тяжело сказалось на положении людей, «живущих подаянием», людей «маленьких и неимущих, находящихся в крайней нужде и унижении».

Введение монополий давало широкий простор для злоупотреблений государственных чиновников и частных лиц, которые «не только во много раз повышали стоимость товаров, но и неслыханным образом при помощи всяких хитростей портили эти товары».

Наиболее тяжелыми для широких масс явились монополии на хлеб. Юстиниан, по словам Прокопия, «грабил покупавших хлеб»; «каждый год он считал допустимым извлекать для себя отсюда 300 либр золота, а хлеб стал [дороже и] полон золы»⁵³.

Кроме того, были введены государственные монополии на производство шелковых тканей и других предметов роскоши, что, как указывает Прокопий, привело к разорению многих мелких ремесленников⁵⁴, особенно в городах Финикии.

Искусный министр финансов Юстиниана не довольствовался этим, а придумывал все новые методы добывания денег. В 528 г. станции морской полиции в Авидосе и Иероне (где ранее проходил досмотр судов, плывущих через проливы, с целью пресечения контрабанды и вывоза варварам запрещенных товаров, в первую очередь оружия) были превращены в таможни: с купцов и навикуляриев здесь стали взиматься высокие таможенные пошлины⁵⁵. Позднее были повышены пошлины, уплачивавшиеся торговцами при входе в столичную гавань.

Иоанн Каппадокиец с особой строгостью требовал с подданных уплаты налоговых недоимок или процентов с них, так что, по словам того же Прокопия, недоимки стали «петлей, вечно висевшей на шее земледельцев»⁵⁶. За свое длительное правление Юстиниан ни разу не простил недоимки подданным, не снял налогов с разоренных врагами городов.

При Юстиниане в более широких масштабах, чем раньше, стала применяться принудительная скупка хлеба у населения — синонэ (coemptio)⁵⁷. Император Анастасий в свое время строго ограничил и регламентировал проведение синонэ, теперь эта регламентация всячески нарушалась. Прежде всего не соблюдался запрет скупать хлеб лишь в провинциях, изобилующих зерном. Его принудительная покупка по смехотворно низким ценам производилась теперь даже в тех провинциях, где не было своего хлеба, и владельцам имений приходилось покупать для сдачи государству зерно в других областях, иногда очень отдаленных, а затем на свой счет перевозить хлеб на значительные расстояния к государственным амбарам. Обычным явлением при приемке хлеба были злоупотребления сборщиков: хлеб, по словам Прокопия, принимался «не той мерой, как это полагается для всех людей, но как заблагорассудится этим приемщикам» С введением синонэ, пишет Прокопий, сельское население платило налогов, по крайней мере, в 10 раз больше, чем раньше, и у «хозяев имений вытягивались все жилы»⁵⁸.

В империи еще существовал древний обычай — в чрезвычайных случаях взимать с какой-либо провинции или города добавочный экстраординарный налог — диаграфэ (descriptio). Этот налог обычно распределялся между всеми плательщиками налогов — пропорционально поземельной подати, вносимой каждым из них. При Юстиниане такие экстраординарные поборы делались все более частыми, а потом фактически превратились в постоянный дополнительный налог⁵⁹.

Не менее обременительной для населения была и широко практиковавшаяся при Юстиниане эпиболэ; покинутые владельцами земли, количество которых росло, насильственно присоединялись к владениям соседей с обязательством платить в казну причитающиеся с этих земель налоги. По словам Прокопия, эпиболэ, — «это какая-то непредвиденная чума, внезапно поразившая владельцев имений и с корнем вырвавшая у них надежду на возможность жизни»⁶⁰.

Особенно большое недовольство населения Византии вызвано было введением при Юстиниане дополнительного налога — так называемого «налога на воздух» (аэрикона), как бы «упавшего с неба». Мы не располагаем данными для определения характера налога и способа его взимания. Известно только, что налог этот — Прокопий называет его «делом подлости Юстиниана» — приносил казне доход в 3 тысячи фунтов золота⁶¹. Быть может, аэрикон складывался из штрафов, которые платили городские домовладельцы, если их дома находились на меньшем расстоянии от других зданий, чем предусматривалось установленными государством нормами (10—15 шагов). Перед домовладельцами ставилась в таком случае альтернатива: или снести дом, или платить высокий штраф⁶².

Во время префектуры Иоанна Каппадокийца проводилась строгая экономия государственных расходов: были сокращены затраты на содержание государственной почты⁶³, контролировались военные расходы, солдат неохотно производили в следующие чины, чтобы не повышать им жалования⁶⁴.

Отрицательное влияние на жизненный уровень населения оказала также порча монеты⁶⁵. Современники жалуются и на сокращение хлебных и денежных раздач беднейшим жителям Константинополя и других крупных городов⁶⁶. Финансовая политика Юстиниана была одной из важных причин нараставшего недовольства народных масс Византии, часто выливавшегося в грозные восстания.

О жизни народа в правление Юстиниана мы осведомлены, к сожалению, очень мало. Можно лишь предположить, что в некоторых провинциях, особенно в придунайских, уже в этот период в связи с поселением здесь варваров, в частности славян⁶⁷, начинает значительно увеличиваться численность свободных крестьян и колонов.

Рабовладение в VI в. по-прежнему сохраняло свое экономическое значение. Степень развития рабовладения в отдельных провинциях Византии, однако, была различной. Областями наибольшего его распространения, как и ранее, оставались Греция, западная часть Малой Азии, Сирия, Египет, Киренаика; в окраинных провинциях, в горных районах, в местностях с преобладанием поселений свободных крестьян число рабов было невелико. Определить их численность при отсутствии статистических данных невозможно. Известно, однако, что завоевательные войны Юстиниана обеспечили постоянный и широкий приток рабов в империю⁶⁸. Особенно много невольников было захвачено во время победоносной экспедиции Велисария в Северную Африку. По словам Прокопия, военнопленных мужчин византийские солдаты в королевстве вандалов чаще всего избивали, а женщин и детей обращали в рабство⁶⁹. Немало рабов приносили византийской знати и другие завоевательные походы Юстиниана — в Италию и Испанию. Во время войны с Ираном византийские войска вторглись в персидскую Армению и захватили в рабство большое число армян⁷⁰. Постоянные междоусобные войны соседних с Византией варварских племен и народов также доставляли значительное количество рабов, продававшихся варварами в империю.

Работорговля в VI в. была еще значительной. Основная масса рабов ввозилась из областей, расположенных вокруг Черного моря, из стран Восточной Европы и с Кавказа⁷¹. Несколько меньшие масштабы имела византийская торговля рабами с государствами Востока и Средиземноморья. Наиболее интенсивная работорговля существовала в пограничных областях, куда правительство, опасаясь рабских восстаний в больших городах страны, перенесло невольничьи рынки.

Размах работорговли вызвал необходимость ее строгой регламентации. Законодательство Юстиниана ввело постоянные рыночные цены на рабов — от 20 до 70 номисм, в зависимости от квалификации раба. Прокопий упоминает о том, как в Северной Африке одного военнопленного выкупили из рабства за 50 золотых номиcм, что подтверждает реальность указанной продажной цены⁷².

Правительство стремилось извлечь доходы от взимания торговых пошлин за ввоз рабов. В гаванях Авидоса и Иерона устроены были специальные таможни, следившие за уплатой пошлин работорговцами. Через Иерон ввозились рабы из стран Восточной Европы и Кавказа, через Авидос — из областей Средиземноморья. Пошлина за ввоз раба обычно составляла 1/10 его стоимости и при средней продажной цене раба (20 номисм) исчислялась в 2 номисмы. Работорговцы всячески уклонялись от уплаты пошлин; в пограничных областях империи, особенно на Кавказе и в Причерноморье, а также на островах Эгейского моря, процветала поэтому контрабандная торговля рабами.

При продаже раба продавец должен был указывать его этническую принадлежность: византийская знать опасалась покупать рабов из свободолюбивых и воинственных варварских племен. За сокрытие опасных для новых хозяев «пороков» раба продавец подвергался штрафу. Он обязан был сообщать о склонности раба к бегству, о его попытках к самоубийству, о строптивости раба. Эти качества снижали цену рабов. Закон запрещал продажу раба — уроженца империи в чужие страны.

Наряду с торговлей одним из источников рабства продолжала оставаться самопродажа бедняков и продажа ими своих детей. В египетском папирусе VI в. говорится о бедной девушке, отданной своим братом кредитору, у которого она должна была отбывать «рабскую повинность» до уплаты долга.

Рабский труд сохранял свое значение как в сельском хозяйстве, так и в ремесле. В законодательстве Юстиниана проводится разграничение между сельскими и городскими рабами⁷³. Современники рассказывают о применении рабского труда на мельницах; рабы упоминаются в качестве погонщиков мулов, пастухов. В поместьях жили также рабы-ремесленники, изготовлявшие для своих господ предметы роскоши, ткани, ювелирные изделия, а также одежду и обувь.

При составлении земельного кадастра владельцы имений обязаны были подавать фиску сведения о числе рабов, живших в их владениях, поскольку оно учитывалось при обложении, увеличивая сумму налога.

В больших городах встречались эргастирии, в которых зачастую работало несколько сотен рабов. Во главе эргастирия стоял раб-эргастириарх: в его обязанности входило наблюдение за производством, закупка сырья и товаров, внесение энойкиона — платы за помещение хозяину дома, где была расположена ремесленная мастерская, В домах знатных вельмож обычно имелись мастерские по изготовлению предметов роскоши; особенно славились женские мастерские — гинекеи, где искусные рабыни-златошвейки шили прекрасные одежды для своих господ.

Свидетельством важности применения рабского труда в ремесле является тот факт, что раб — квалифицированный ремесленник во всех случаях ценился дороже, чем необученный раб. Насколько возрастала стоимость раба в зависимости от его профессии, мы можем судить по упомянутой выше таксе рыночных цен на рабов. Законом 531 г. Юстиниан установил, что взрослые рабы обоего пола, необученные какому-либо ремеслу, ценились в 20 номисм (дети — в 10 номисм). Рабы, знающие ремесло, продавались уже за 30 номисм. Цена раба значительно возрастала в том случае, когда раб владел редкой специальностью, требующей особых знаний и навыков. Рабы-нотарии, обученные римскому праву, ценились в 56 номисм, врачи и акушерки — в 60 номисм. Самая высокая цена — 70 номисм уплачивалась за рабов-евнухов, владеющих каким-либо ремеслом⁷⁴. Такса на продажу раба, установленная при Юстиниане, сохраняла свое значение и в последующее время. Так, по данным жития Иоанна Милостивого (VII в.), молодой раб, обученный ювелирному делу, стоил 30 номисм.

Помимо рабов-ремесленников, работавших в эргастириях частных лиц, в VI в. существовала еще довольно многочисленная категория государственных рабов и рабов, находившихся в распоряжении муниципальных властей. Рабы, принадлежавшие городской курии, как правило, выполняли все работы, связанные с поддержанием чистоты и благоустройством города. Среди них источники упоминают, например, рабов-гидрофилаков, занимавшихся ремонтом городского водопровода⁷⁵. Большинство государственных рабов в VI в. работало в государственных мастерских по изготовлению оружия, одежды для двора и армии, предметов роскоши. В эти мастерские в первую очередь попадали военнопленные, владевшие ремеслом. В государственных мастерских и на различных общественных работах трудились и лица, осужденные за различные, главным образом, политические преступления. Рабы, сосланные за особо опасные преступления в рудники, обычно после отбытия наказания не возвращались прежним господам, а передавались фиску. Особенно тяжелой была участь рабов-моряков, работавших на гребных судах — катергах. Недаром их подневольный труд породил в дальнейшем термин — «каторга».

Законодательство категорически запрещало рабам служить в армии. Однако, постоянно нуждаясь в солдатах, византийское правительство в 529 и 531 гг. издало постановления о том, что раб, поступивший в армию с согласия господина, в обязательном порядке становился свободным человеком и хозяин лишался на него всех прав⁷⁶. Если же раб становился солдатом без ведома господина, то он немедленно возвращался хозяину⁷⁷. В отдельных случаях, правда, закон мог обходиться. Прокопий в «Тайной истории» рассказывает: корыстолюбие Юстиниана привело к тому, что рабы, которые были в состоянии уплатить большую сумму денег, могли приобрести себе воинское звание схолария, впрочем, к тому времени уже ее связанное с реальной военной службой⁷⁸. Обычно рабы использовались лишь как слуги военачальников и солдат византийской армии и выполняли в армии самые трудные и «низкие» работы⁷⁹.

В случае нападения врагов на город рабы иногда привлекались для несения службы охраны, но всегда — под присмотром свободных. Зачастую рабовладельцы создавали из своих рабов вооруженные отряды, охранявшие их поместья, дома, служившие защитой хозяину во время его путешествий или использовавшиеся для набегов на владения его соседей во время распрей с ними.

Многочисленной категорией рабов в Византии VI в. оставались рабы — домашние слуги: повара, стольники, спальники и др. Особенно высоко ценились в качестве домашних слуг рабы-евнухи. Закон запрещал оскоплять рабов — уроженцев Византии (оскопленный раб получал свободу), и поэтому рабы-евнухи обычно были иноземного происхождения. Многочисленная челядь из рабов наполняла императорский дворец и дома знатных вельмож. Большая свита рабов, окружавших господина, как и раньше, служила показателем богатства и политического влияния вельможи. Византийских послов в их поездках в чужеземные страны всегда сопровождала толпа рабов. Так, посол Юстиниана Сотирих, по словам Агафия, прибыл в страну мисимиан в сопровождении многочисленной свиты, в составе которой было немало рабов⁸⁰. Знатные византийские дамы соперничали друг с другом числом, красотой и искусством принадлежавших им рабов и рабынь. Даже удаляясь в монастырь, эти вельможные дамы не забывали брать с собой своих невольниц, которые продолжали им прислуживать и там.

Прокопий сообщает о чрезвычайно жестоком обращении византийских вельмож с рабами-слугами. Историк рассказывает, как жена полководца Велисария — Антонина расправилась с рабами, сообщившими мужу об ее измене: «У них у всех, как говорят, она велела сначала вырезать язык, а затем, изрубив на мелкие куски, в мешках бросить в море...»⁸¹

В VI в. произошли весьма существенные изменения в формах и методах использования рабского труда, что нашло свое юридическое оформление в законодательстве Юстиниана⁸². Все большее распространение получает пекулий. Для землевладельцев становится выгоднее, уменьшая барскую запашку, делить имение на мелкие парцеллы, часть которых сдавать в аренду колонам, а другую передавать для обработки «посаженным на землю» рабам⁸³. В Византии пробивает себе дорогу новая тенденция социально-экономического развития — использование труда рабов для ведения мелкого хозяйства как в деревне, так и в городе. Таким путем увеличивалась заинтересованность раба в труде и в некоторой интенсификации хозяйства. Но все-таки бесправие раба придавало его производственной деятельности ограниченный характер, что затрудняло дальнейшее развитие производительных сил страны. Эволюция экономического положения рабов оказывала влияние и на их юридический статус, подвергавшийся известным изменениям⁸⁴.

Маска. Мозаика, украшавшая пол Большого дворца в Константинополе. VI в.

В VI в. расширяется и такая категория сельского населения, как колоны. Увеличение их числа шло главным образом за счет принятия на территорию империи варваров, которые получали статус колонов, а также за счет возросшей в VI в. практики отпуска на свободу рабов⁸⁵. Иногда колонами становились и разорившиеся крестьяне. Социально-экономическое положение колонов существенно изменилось по сравнению с предшествующим временем.

В VI в. все явственнее проступает тенденция законодательства лишить имущественных прав не только энапографов, но и свободных колонов. В случае бегства свободного колона в поместье какого-либо землевладельца беглец возвращался прежнему господину вместе со всем своим имуществом⁸⁶. Если свободный колон (или энапограф), убежав от господина, укрылся в монастыре, то согласно закону, по прошествии трех лет он мог быть принят в клир, и бывший господин терял на него права, однако мог требовать возврата имущества беглеца. Иными словами, землевладелец сохранял более прочные права на имущество колона, чем на него самого⁸⁷.

Согласно новелле Юстиниана, и свободные колоны ограничивались в завещании своего имущества. Если колон не имел прямых наследников и умирал без завещания, то все его достояние переходило господину. Одновременно устанавливалось, что колон был вправе завещать наследство лишь колонам своего же господина с тем, чтобы это имущество не переходило лицам, живущим за пределами имения землевладельца⁸⁸. Закон 529 г. уже прямо ставит под сомнение право собственности свободных колонов на землю. В процессах колонов против землевладельцев, где идет спор о собственности на землю, суд всегда остается на стороне господ⁸⁹. Даже длительное владение не обеспечивало колону владельческих прав на участок⁹⁰. Кодекс Юстиниана указывает, что земледелец, платящий оброк за держание земли, не может считаться ее владельцем⁹¹. «Колон не может оспаривать право владения против воли и без ведома господина»⁹². Колону принадлежит лишь снятый урожай, а хлеб на корню, плоды на дереве считаются собственностью господина. Как правило, колоны не являлись также собственниками инвентаря и рабочего скота, которые они получали от землевладельца. Свободный колон мог иметь, однако, и свой инвентарь, о чем свидетельствует спор между господином и колонами из-за переданного по наследству инвентаря колонов⁹³. Из материала папирусов видно, что свободные колоны Египта владели рабочим скотом.

Иногда колоны имели своих рабов, выполнявших на их участках наиболее тяжелые работы. Запрещалось кому-либо без согласия колона использовать на работе его быка или раба. В случае неуплаты колонами налогов государственные чиновники отнимали у них в счет платежей рабочий скот и рабов⁹⁴. Равеннские папирусы VI в. сообщают, что у колонов были рабы.

Землевладелец имел возможность удалить из имения колона, только в случае, если тот не обеспечил хорошую обработку поля и уплату оброка⁹⁵. Если колон по каким-либо причинам не был в состоянии вести хозяйство, то господин мог передать участок колона его наследникам, а за отсутствием последних имел право отдать землю другому земледельцу⁹⁶.

Колоны оказывали упорное сопротивление попыткам лишить их прав на землю, что получило отражение и в законодательстве об имущественном статусе колонов: оно достаточно противоречиво. Иногда само правительство должно было идти на уступки колонам, чтобы заинтересовать их в обработке имений, заброшенных владельцами вследствие нехватки рабочих рук. В покинутых хозяевами имениях чиновники имели право признавать колонов владельцами земли⁹⁷. Есть сведения, что у колонов имелись собственные участки земли (помимо тех, которые они обрабатывали у господ)⁹⁸.

В различных провинциях положение колонов было неодинаковым. Кроме того, наблюдается множество оттенков в имущественном положении колонов — вопреки нивелирующим тенденциям законодательства. Так, в Египте в VI в., по данным папирусов, колоны реально могли заключать соглашения имущественного характера, брать ссуды, гарантируя их своим имуществом.

Законодательство Юстиниана предписало продавать имение только вместе с живущими в них колонами⁹⁹. Запрещалось продавать колона-энапографа без земли¹⁰⁰. Продажа или дарение имения могли осуществляться лишь совместно с передачей новому владельцу тех колонов, которые уже там жили¹⁰¹. Завещание не имело силы, если колон был завещан без земли. Новым хозяевам земли запрещалось изгонять из купленных ими имений живущих там колонов и заменять их своими рабами или другими колонами. Подобный проступок карался конфискацией приобретенного имения¹⁰².

Равеннские папирусы VI—VII вв., характеризующие действительное имущественное положение колонов Италии, свидетельствуют о прочной связи колона с его земельным участком¹⁰³. Продажа, дарение, завещание земли, по данным равеннских папирусов, обычно производились вместе с продажей, дарением, завещанием колонов, сидевших на ней. Колонов же дарили и завещали обязательно вместе с участками земли, которые в Италии VI в. назывались колонскими землями. Интересно описание имущества колонов в папирусах Италии. В одном равеннском папирусе говорится о передаче монастырю (по завещанию) колонов вместе со всем их имуществом — домами, хозяйственными пристройками, небольшими участками пахотной земли, виноградниками и другими угодьями. По другому завещанию мы можем судить о наделах колонов, сидящих на земле крупного землевладельца. Обычно такой надел включал виноградник, поле, луг, сад, оливковые насаждения и другие угодья. Документы свидетельствуют о достаточно прочной хозяйственной связи колонов с имением и фактической невозможности для господ разорвать эту связь при отчуждении земли.

Все сказанное убеждает нас в том, что на имущественное положение византийских колонов VI в. оказала влияние борьба двух противоречивых тенденций социально-экономического и политического развития. С одной стороны, господствующие классы при помощи законодательных мер пытались не только окончательно лишить приписных колонов имущественных прав, но и наложить руку на имущество свободных колонов, существенно ограничив их в распоряжении землей. С другой, неуклонно возрастала реальная хозяйственная связь колона с его участком, на котором колон вел по существу самостоятельное хозяйство. Поэтому землевладельцу практически становилось все труднее согнать колона с его участка и захватить его имущество.

Если реальная жизнь, как мы видели, вносила известные ограничения даже в распоряжение пекулием раба, то тем более подобные действия были затруднительны по отношению к колонам.

Колоны являлись одним из основных податных сословий; на них ложилось бремя уплаты государственных налогов и выполнения различных повинностей — по строительству укреплений, дорог, мостов, дамб, очистке каналов и созданию ирригационных сооружений¹⁰⁴. Только колонам императорских имений при Юстиниане даровалось освобождение от экстраординарных податей и повинностей¹⁰⁵. Хотя эти колоны и платили поземельный налог, но были освобождены от тяжелой повинности доставлять хлеб в государственные амбары¹⁰⁶.

Большая часть налогов падала на приписных колонов, внесенных в цензовые списки (составлявшиеся, однако, на имя землевладельца). Приписной колон должен был уплачивать господину, а через него — в казну и поземельный и подушный налоги¹⁰⁷; свободные же колоны — лишь поземельный налог¹⁰⁸. В случае неуплаты налогов чиновники сгоняли колонов с земли, отбирали их имущество, низводили иа положение рабов. Как и раньше, в VI в. в большинстве своем землевладельцы сами собирали налоги с колонов и вносили их в казну¹⁰⁹. Частые злоупотребления земельных магнатов (об этом говорится в египетских папирусах) разоряли колонов и наносили ущерб государству. Случалось, что землевладельцы, собрав налоги с колонов, утаивали деньги от казны, и фиск вторично требовал с их колонов уплаты налогов, которую те уже не могли произвести. В связи с этим правительство сочло выгодным разрешить части свободных колонов вносить налоги государству, минуя землевладельцев¹¹⁰.

Правда, несколько позднее, в 545 г. (видимо, под давлением крупных земельных собственников), Юстиниан вновь предоставил господам право взимать налоги не только с приписных, но и со свободных колонов и вносить эти поступления в казну¹¹¹.

Помимо государственных налогов, колоны обязаны были определенными платежами господину за пользование землей: они вносились как натурой, так иногда и деньгами; кроме того, во время пахоты, посева и жатвы колоны работали в имении господина¹¹². В Дигестах упоминаются колоны-издольщики; в некоторых провинциях доля, отдаваемая колоном господину, равнялась пятой или седьмой части урожая¹¹³.

По сравнению с предшествующим временем размеры натуральных платежей колонов в VI в. возрастают. В Египте, по данным папирусов, колоны могли оставлять себе лишь одну четвертую или одну пятую часть урожая. Из материала папирусов видно, что колоны часто были не в состоянии уплатить свой оброк и вносили его лишь на следующий год.

Владелец имения мог требовать денежные взносы с колонов лишь при условии, если здесь сложился обычай платить ренту деньгами¹¹⁴. Согласно обычаю исчислялась и норма оброка. Однако нередко землевладельцы пытались увеличивать платежи колонов вопреки установившимся нормам¹¹⁵. В случае незаконного увеличения платежей правительство разрешило колонам обращаться в суд с исками против хозяев¹¹⁶. Сверх обычных платежей колоны вносили господину деньги за пользование пастбищами и за орошение своего участка¹¹⁷.

Сведения о норме отработочных повинностей колонов в источниках очень скудны. Известно только, что еще во II в. каждый колон должен был ежегодно отработать в пользу владельца земли по 2 дня на пахоте, по 2 дня на жатве и по 2 дня на прополке.

Равеннские папирусы дают представление если не о точном размере, то о составе повинностей колонов на церковных землях. Колоны должны были поставлять церкви так называемые добровольные приношения — свиное сало, гусей, кур, яйца, мед, молоко, а также обязаны были отбывать барщину — от одного до трех дней в неделю (чаще всего в документах упоминается трехдневная барщина)¹¹⁸. Сопоставление данных об отработочных повинностях колонов II и VI вв. позволяет сделать вывод о возможном увеличении барщины в VI в. Однако уровень оброка и размеры отработок колонов в разных областях империи весьма отличались друг от друга; приведенные сведения имеют все же узко локальный, ограниченный характер.

В VI в. продолжался процесс прикрепления колонов к земле. Правительство Юстиниана усиливает наступление на права колонов, окончательно ликвидировав одну из важных привилегий вольного человека — свободу передвижения. Согласно закону 531 г., права перехода из одного имения в другое были лишены как приписные, так и свободные колоны¹¹⁹. Подтверждая закон императора Анастасия о прикреплении к земле свободных колонов, проживших в имении 30 лет, Юстиниан распространил это суровое предписание на всех потомков свободных колонов, в том числе и на детей, родившихся в других местностях и даже не проживших в имении 30 лет. Беглые колоны разыскивались и возвращались на прежние места жительства, подобно рабам. Уходить из имения свободным колонам разрешалось лишь в том случае, если они приобрели где-либо имущество, достаточное для их содержания¹²⁰. Что касается приписных колонов, то, по закону Юстиниана, они теряли всякую надежду на освобождение и лишались какой-либо возможности покинуть имения своих господ¹²¹.

В законодательстве Юстиниана все явственнее проступает тенденция низвести правовой статус колона, особенно энапографа, к рабскому: в одной из новелл Юстиниана дети энапографов прямо названы «рабским отродьем»¹²². Все больше утрачивает свои права и свободный колон. Хотя официально законодательство Юстиниана признает его свободным человеком, на деле он все больше попадает в зависимость от господина и, как зависимое лицо, фактически лишается прав свободного гражданина.

Юстинианово законодательство значительно ухудшило и семейно-правовое положение колонов¹²³.

Колонам запрещалось без разрешения господина поступать на военную службу или занимать какие-либо государственные должности¹²⁴. Исключение делалось только для колонов, прослуживших 30 лет в курии или корпорации: им дозволялось продолжать выполнение своих обязанностей, не опасаясь преследования со стороны своих прежних господ. Это постановление, идущее до некоторой степени вразрез с общим направлением Юстинианова законодательства о колонах, отражает борьбу между двумя группировками господствующего класса — представителями земельной аристократии и городских торгово-ремесленных кругов из-за рабочих рук, в которых нуждались те и другие.

Итак, в социально-экономической политике Юстиниана намечаются следующие тенденции: борьба против роста крупного сенаторского землевладения и стремление, в противовес высшей аристократии, найти социальную опору в средних слоях рабовладельцев — землевладельцев и куриалов, у высшего ортодоксального духовенства, а также в какой-то мере привлечь на свою сторону торгово-ремесленные круги городов.

На определенном этапе эти попытки Юстиниана создать широкую социальную базу своему правлению имели успех, что дало императору возможность начать завоевательную политику на Западе. Однако финансовые мероприятия правительства мало-помалу стали отталкивать от него и те социальные круги, которые ранее его поддерживали.

Тогда Юстиниан начал искать выход из положения во все большем нажиме на народные массы, в политике самого жестокого террора и ограбления народа.

В конечном счете это привело к чрезвычайному обострению классовой борьбы в Византии VI в.

Отправка электронной отчетности taxcom-center.ru.