ТОМ II

Глава I. Великий князь Святополк г. 1015—1019

Святополк, похититель престола. Добродетель Бориса. Братоубийства. Безрассудная жестокость Ярославова. Великодушие новогородцев. Битва у Любеча. Союз Ярослава с императором немецким. Война с Болеславом Храбрым. Битва на Буге. Взятие Киева. Вторичное великодушие новогородцев. Вероломное избиение поляков. Болеслав оставляет Россию. Черная река. Битва на Альте. Бегство и смерть Святополка.

Владимир усыновил Святополка, однако ж не любил его и, кажется, предвидел в нем будущего злодея. Современный летописец немецкий, Дитмар, говорит, что Святополк, правитель Туровской области, женатый на дочери польского короля Болеслава, хотел, по наущению своего тестя, отложиться от России и что великий князь, узнав о том, заключил в темницу сего неблагодарного племянника, жену его и немецкого епископа Реинберна, который приехал с дочерью Болеслава. Владимир — может быть, при конце жизни своей — простил Святополка: обрадованный смер-тию дяди и благодетеля, сей недостойный князь спешил воспользоваться ею; созвал граждан, объявил себя государем Киевским и роздал им множество сокровищ из казны Владимировой. Граждане брали дары, но с печальным сердцем: ибо друзья и братья их находились в походе с князем Борисом, любезным отцу и народу. Уже Борис, нигде не встретив печенегов, возвращался с войском и стоял на берегу реки Альты: там принесли ему весть о кончине родителя, и добродетельный сын занимался единственно своею искреннею горестию. Товарищи побед Владимировых говорили ему: «Князь! С тобою дружина и воины отца твоего; поди в Киев и будь государем России!» Борис ответствовал: «Могу ли поднять руку на брата старейшего? Он должен быть мне вторым отцом». Сия нежная чувствительность казалась воинам малодушием: оставив князя мягкосердечного, они пошли к тому, кто властолюбием своим заслуживал в их глазах право властвовать.

Но Святополк имел только дерзость злодея. Он послал уверить Бориса в любви своей, обещая дать ему новые владения, и в то же время приехав ночью в Вышегород, собрал тамошних бояр на совет. «Хотите ли доказать мне верность свою?» — спросил новый государь. Бояре ответствовали, что они рады положить за него свои головы. Святополк требовал от них головы Бориса, и сии недостойные взялись услужить князю злодеянием. Юный Борис, окруженный единственно малочисленными слугами, был еще в стане на реке Альте. Убийцы ночью приблизились к шатру его и, слыша, что сей набожный юноша молится, остановились. Борис, уведомленный о злом намерении брата, изливал пред всевышним сердце свое в святых песнях Давидовых. Он уже знал, что убийцы стоят за шатром, и с новым жаром молился... за Святополка; наконец, успокоив душу небесною верою, лег на одр и с твердостию ожидал смерти. Его молчание возвратило смелость злодеям: они вломились в шатер и копьями пронзили Бориса, также верного отрока его, который хотел своим телом защитить государя и друга. Сей юный воин, именем Георгий, родом из Венгрии, был сердечно любим князем своим и в знак милости его носил на шее золотую гривну: корыстолюбивые убийцы не могли ее снять, и для того отрубили ему голову. Они умертвили и других княжеских отроков, которые не хотели спасаться бегством, но все легли на месте. Тело Борисово завернули в намет и повезли к Святополку. Узнав, что брат его еще дышит, он велел двум варягам довершить злодеяние: один из них вонзил меч в сердце умирающему... Сей несчастный юноша, стройный, величественный, пленял всех красотою и любезностию; имел взор приятный и веселый; отличался храбростию в битвах и мудростию в советах. — Летописец хотел предать будущим векам имена главных убийц и называет их: Путша, Талец, Елович, Ляшко. В Несторово время они были еще в свежей памяти и предметом общего омерзения. Святополк без сомнения наградил сих людей, ибо имел еще нужду в злодеях.

Он немедленно отправил гонца к муромскому князю Глебу сказать ему, что Владимир болен и желает видеть его. Глеб, обманутый сею ложною вестию, с малочисленною дружиною спешил в Киев. Дорогою он упал с лошади и повредил себе ногу; однако ж не хотел остановиться и продолжал свой путь от Смоленска водою. Близ сего города настиг его посланный от Ярослава, князя новогородского, с уведомлением о смерти Владимировой и гнусном коварстве Святополка; но в то самое время, когда Глеб чувствительный, набожный подобно Борису, оплакивал отца и любимого брата, в усердных молитвах поверяя небу горесть свою, явились вооруженные убийцы и схватили его ладию. Дружина муромская оробела: Горясер, начальник злодеев, велел умертвить князя, и собственный повар Глебов, именем Торчин, желая угодить Святополку, зарезал своего несчастного государя. Труп его лежал несколько времени на берегу, между двумя колодами, и был наконец погребен в вышегородской церкви св. Василия, вместе с телом Бориса.

Еще Святополк не насытился кровию братьев. Древлянский князь Святослав, предвидя его намерение овладеть всею Россиею и будучи не в силах ему сопротивляться, хотел уйти в Венгрию; но слуги Святополковы догнали его близ гор Карпатских и лишили жизни. — Братоубийца торжествовал злодеяния свои, как славные и счастливые дела: собирал граждан киевских, дарил им деньги, одежду и надеялся щедростию приобрести любовь народную.

Скоро нашелся мститель: Ярослав, сильнейший из князей удельных, восстал на изверга; но собственною безрассудною жестокостию едва не отнял у себя возможности наказать его. Варяги, призванные Ярославом в Новгород, дерзкие, неистовые, ежедневно оскорбляли мирных граждан и целомудрие жен их. Не видя защиты от князя пристрастного к иноземцам, новогородцы вышли из терпения и побили великое число варягов. Ярослав утаил гнев свой, выехал в загородный дворец, на Ракому, и велел, с притворною ласкою, звать к себе именитых новогородцев, виновников сего убийства. Они явились без оружия, думая оправдаться пред своим князем; но князь не устыдился быть вероломным и предал их смерти. В ту же самую ночь получил он известие из Киева от сестры своей Переделаны о кончине отца и злодействе брата; ужаснулся и не знал, что делать. Одно усердие новогородцев могло спасти его от участи Борисовой; но кровь их детей и братьев еще дымилась на дворе княжеском... Не видя лучшего средства, Ярослав прибегнул к великодушию оскорбленного им народа, собрал граждан на вече и сказал: «Вчера умертвил я, безрассудный, верных слуг своих; теперь хотел бы купить их всех золотом казны моей...» Народ безмолвствовал. Ярослав отер слезы и продолжал: «Друзья! Отец мой скончался, Святополк овладел престолом его и хочет погубить братьев». Тогда добрые новогородцы, забыв все, единодушно ответствовали ему: «Государь! Ты убил собственных наших братьев, но мы готовы идти на врагов твоих».— Ярослав еще более воспламенил их усердие известием о новых убийствах Святополковых; набрал 40 000 россиян, 1000 варягов, и сказав: да скончается злоба нечестивого! выступил в поле. [1016 г.]

Святополк, узнав о том, собрал также многочисленное войско, призвал печенегов и на берегах Днепра, у Любеча, сошелся с Ярославом. Долго стояли они друг против друга без всякого действия, не смея в виду неприятеля переправляться чрез глубокую реку, которая была между ими. Уже наступила осень... Наконец воевода Святополков обидными и грубыми насмешками вывел новогородцев из терпения. Он ездил берегом и кричал им: «Зачем вы пришли сюда с хромым князем своим? (Ибо Ярослав имел от природы сей недостаток.) Ваше дело плотничать, а не сражаться». Завтра, сказали воины новогородские, мы будем на другой стороне Днепра; а кто не захочет идти с нами, того убьем как изменника. Один из вельмож Святополковых был в согласии с Ярославом и ручался ему за успех ночного быстрого нападения. Между тем как Святополк, .нимало не опасаясь врагов, пил с дружиною, воины князя новогородского до света переехали чрез Днепр, оттолкнули лодки от берега, желая победить или умереть, и напали на беспечных киевлян, обвязав себе головы платками, чтобы различать своих и неприятелей. Святополк оборонялся храбро; но печенеги, отделенные от его стана озером, не могли приспеть к нему вовремя. Дружина киевская, чтобы соединиться с ними, вступила на тонкий лед сего озера и вся обрушилась. Ярослав победил, а Святополк искал спасения в бегстве. Первый вошел с торжеством в Киев; наградил щедро своих мужественных воинов — дав каждому чиновнику и новогородцу 10 гривен, а другим по гривне — и, надеясь княжить мирно, отпустил их в домы.

Но Святополк еще не думал уступить ему престола, окровавленного тремя братоубийствами, и прибегнул к защите Болеслава. Сей король, справедливо названный Храбрым, был готов отмстить за своего зятя и желал возвратить Польше города червенские, отнятые Владимиром у Мечислава: имея тогда войну с Генриком II, императором немецким, он хотел кончить оную, чтобы тем свободнее действовать против России. Епископ мерзебургский, Дитмар, лично знакомый с Генриком II, говорит в своей летописи, что имйератор вошел в сношение с Ярославом, убеждая его предупредить общего их врага, и что князь российский, дав ему слово быть союзником, осадил польский город, но более не причинил никакого вреда Болеславу.

Таким образом, Ярослав худо воспользовался благоприятными обстоятельствами: начал сию бедственную войну, не собрав, кажется, достаточных сил для поражения столь опасного неприятеля, и дал ему время заключить мир с Генриком. Император, теснимый с разных сторон, согласился на условия, предложенные гордым победителем, и, недовольный слабою помощию россиян, старался даже утвердить короля в его ненависти к великому князю. Болеслав, усилив свое опытное войско союзниками и наемниками, немцами, венграми, печенегами — вероятно, молдавскими, — расположился станом на берегах реки Буга.

За несколько месяцев до того времени страшный пожар обратил в пепел большую часть Киева: Ярослав, озабоченный, может быть, старанием утешить жителей и загладить следы сего несчастия, едва успел изготовиться к обороне. Польские историки пишут, что он никак не ожидал Болеславова нападения и беспечно удил рыбу в Днепре, когда гонец привез ему весть о сей опасности; что князь Российский в ту же минуту бросил уду на землю и сказав: не время думать о забаве; время спасать отечество, вышел в поле, с варягами и россиянами. Король стоял на одной стороне Буга, Ярослав на другой; первый велел наводить мосты, а второй ожидал битвы с нетерпением — и час ее настал скорее, нежели он думал. Воевода и пестун Ярославов, Будый, вздумал, стоя за рекою, шутить над тучностию Болеслава и хвалился проткнуть ему брюхо острым копьем своим. Король польский в самом деле едва мог двигаться от необыкновенной толщины, но имел дух пылкий и бодрость героя. Оскорбленный сею дерзостию, он сказал воинам: «Отмстим, или я погибну!»— сел на коня и бросился в реку; за ним все воины. Изумленные таким скорым нападением, россияне были приведены в беспорядок. Ярослав уступил победу храброму неприятелю, и только с четырьмя воинами ушел в Новгород. Южные города российские, оставленные без защиты, не смели противиться и высылали дары победителю. Один из них не сдавался: король, взяв крепость приступом, осудил жителей на рабство или вечный плен. Лучше других укрепленный, Киев хотел обороняться: Болеслав осадил его. Наконец утесненные граждане отворили ворота — и епископ киевский, про-вождаемый духовенством в ризах служебных, с крестами встретил Болеслава и Святополка, которые 14 августа въехали торжествуя в нашу столицу, где были сестры Ярославовы. Народ снова признал Святополка государем, а Болеслав удовольствовался именем великодушного покровителя и славою храбрости. Дитмар повествует, что король тогда же отправил киевского епископа к Ярославу с предложением возвратить ему сестер, ежели он пришлет к нему дочь его, жену Святополкову (вероятно, заключенную в Новогородской или другой северной области).

Ярослав, устрашенный могуществом короля польского и злобою брата, думал уже, подобно отцу своему, бежать за море к варягам; но великодушие новгородцев спасло его от сего несчастия и стыда. Посадник Коснятин, сын Добрыни славного, и граждане знаменитые, изрубив лодки, приготовленные для князя, сказали ему: «Государь! Мы хотим и можем еще противиться Болеславу. У тебя нет казны: возьми все, что имеем». Они собрали с каждого человека по четыре куны, с бояр по осьмнадцати гривен, с городских чиновников, или старост, по десяти; немедленно призвали корыстолюбивых варягов на помощь и сами вооружились.

Вероломство Святополково не допустило новогородцев отмстить Болеславу. Покорив южную Россию зятю своему, король отправил назад союзное войско и развел собственное по городам Киевской области для отдохновения и продовольствия. Злодеи не знают благодарности: Святополк, боясь долговременной опеки тестя и желая скорее воспользоваться независимостию, тайно велел градоначальникам умертвить всех поляков, которые думали, что они живут с друзьями, и не брали никаких предосторожностей. Злая воля его исполнилась, к бесславию имени русского. Вероятно, что он и самому Болеславу готовил такую же участь в Киеве; но сей государь сведал о заговоре и вышел из столицы, взяв с собою многих бояр российских и сестер Ярославовых. Дитмар говорит — и наш летописец подтверждает, — что Болеслав принудил одну из них быть своею наложницею — именно Передславу, за которую он некогда сватался и, получив отказ, хотел насладиться гнусною ме-стию. Хитрый Анастас, быв прежде любимцем Владимировым, умел сн искать и доверенность короля польского; сделался хранителем его казны и выехал с нею из Киева: изменив первому отечеству, изменил и второму для своей личной корысти. — Польские историки уверяют, что многочисленное войско россиян гналось за Болеславом; что он вторично раз«бил их на Буге и что сия река, два раза несчастная для наьыих предков, с того времени названа ими Черною... Болесл-ав оставил Россию, но удержал за собою города червенские в Галиции, и великие сокровища, вывезенные им из Киева, отчасти роздал войску, отчасти употребил на строение церквей в своем королевстве. [1019 г.]

Святополк, злодейством избавив Россию от поляков, услужил врагу своему. Уже Ярослав шел к Киеву... Не имея сильного войска, ни любви подданных, которая спасает монарха во дни опасностей и бедствий, Святополк бежал из отечества К печенегам, требовать их помощи. Сии разбойники, всегда готовые опустошать Россию, вступили в ее пределы и приближились к берегам Альты. Там увидели они полки российские. Ярослав стоял на месте, обагренном кровию святого Бориса. Умиленный сим печальным воспоминанием, он воздел руки на небо, молился, и сказав: кровь невинного брата моего вопиет ко всевышнему, дал знак битвы. Восходящее солнце озарило на полях Альты сражение двух многочисленных воинств, сражение упорное и жестокое: никогда, говорит летописец, не бывало подобного в нашем отечестве. Верная дружина новогородская хотела лучше умереть за Ярослава, нежели покориться злобному брату его. Три раза возобновлялась битва; неприятели в остервенении своем хватали друг друга за руки и секлись мечами. К вечеру Святополк обратился в бегство. Терзаемый тоскою, сей изверг впал в расслабление и не мог сидеть на коне. Воины принесли его к Бресту, городу Туровского княжения; он велел им идти далее за границу. Гонимый небесным гневом, Святополк в помрачении ума видел беспрестанно грозных неприятелей за собою трепетал от ужаса; не дерзнул вторично прибегнуть к великодушию Болеслава; миновал Польшу и кончил гнусную жизнь свою в пустынях Богемских, заслужив проклятие современников и потомства. Имя окаянного осталось в летописях неразлучно с именем сего несчастного злодея: ибо злодейство есть несчастие.