Часть II. Страны Азии во второй половине XVII и в XVIII веках. Австралия и Океания. Колониальная политика европейских держав

Глава IX. Начало распада Османской империи. Балканские и арабские народы во второй половине XVII и в XVIII в.

1. Упадок турецкого военно-феодального государства

К середине XVII в. ясно обозначился упадок Османской империи, начавшийся уже в предыдущем столетии. Турция все еще владела обширными территориями в Азии, Европе и Африке, располагала важными торговыми путями и стратегическими позициями, имела в своем подчинении множество народов и племен. Турецкий султан — Великий сеньор, или Великий турок, как называли его в европейских документах, — по-прежнему считался одним из самых могущественных государей. Грозной казалась и военная мощь турок. Но в действительности корни былого могущества султанской империи были уже подточены.

Османская империя не имела внутреннего единства. Ее отдельные части резко отличались друг от друга по этническому составу, языку и религии населения, по уровню социального, экономического и культурного развития, по степени зависимости от центральной власти. Сами турки составляли в империи меньшинство. Только в Малой Азии и в части Румелии (Европейская Турция), прилегающей к Стамбулу, они проживали большими компактными массами. В остальных провинциях они были рассеяны среди коренного населения, которое им так и не удалось ассимилировать.

Турецкое господство над угнетенными народами империи основывалось, таким образом, почти исключительно на одном только военном насилии. Такого рода господство могло продолжаться более или менее длительный срок лишь при наличии достаточных средств для осуществления этого насилия. Между тем военная мощь Османской империи неуклонно снижалась. Военно-ленная система землевладения, унаследованная османами еще от сельджуков и в свое время явившаяся одной из важнейших причин успехов турецкого оружия, утратила прежнее значение. Формально, юридически она продолжала существовать. Но ее действительное содержание настолько изменилось, что из фактора укрепления и обогащения турецких феодалов класса она превратилась в источник его все возрастающей слабости.

Разложение военно-ленной системы землевладения

Военно-феодальный характер Османской империи определял всю ее внутреннюю и внешнюю политику. Видный турецкий политический деятель и писатель XVII в. Кочибей Гёмюрджинский отмечал в своем «рисале» (трактате), что османское государство «саблей добыто и саблей только может быть поддержано». Получение военной добычи, рабов и дани с завоеванных земель было в течение нескольких столетий главным средством обогащения турецких феодалов, а прямое военное насилие над покоренными народами и турецкими трудящимися массами — главной функцией государственной власти. Поэтому с момента возникновения османского государства турецкий правящий класс всю свою энергию и внимание направлял на создание и поддержание боеспособной армии. Решающую роль в этом отношении играла военно-ленная система землевладения, предусматривавшая формирование и снабжение феодального войска самими военными ленниками — сипахи, которые для этого получали из государственного земельного фонда на правах условного владения большие и малые поместья (зеаметы и тимары) с правом взимания определенной части ренты-налога в свою пользу. Хотя эта система распространялась не на все территории, захваченные турками, ее значение было решающим для турецкого военно-феодального государства в целом.

Сипахи. Турецкая миниатюра XVII в.

На первых порах военно-ленная система действовала четко. Она непосредственно вытекала из заинтересованности турецких феодалов в активной завоевательной политике и в свою очередь стимулировала эту заинтересованность. Многочисленные военные ленники — займы (владельцы зеаметов) и тимариоты (владельцы тимаров) — были не только военной, но и главной политической силой Османской империи, они составляли, по выражению турецкого источника, «настоящую рать за веру и государство». Военно-ленная система освобождала государственный бюджет от основной части расходов на содержание армии и обеспечивала быструю мобилизацию феодального войска. Турецкая пехота - янычары, а также некоторые другие корпуса правительственных войск состояли на денежном жаловании, но военно-ленная система землевладения косвенно влияла и на них, открывая перед командирами и даже рядовыми воинами заманчивую перспективу получения военных ленов и тем самым превращения в сипахи.

Военно-ленная система в первой время не отражалась губительно на крестьянском хозяйстве. Конечно, крестьянская райя (Райя (раайя, реайя) — общее название податного населения в Османской империи, «подданные»; впоследствии (не ранее конца XVIII в.) райей стали называть только немусульман.), лишенная каких бы то ни было политических прав, состояла в феодальной зависимости от сипахи и подвергалась феодальной эксплуатации. Но эта эксплуатация вначале носила преимущественно фискальный и более или менее патриархальный характер. До тех пор пока сипахи обогащался главным образом за счет военной добычи, он рассматривал землевладение не как основной, а как вспомогательный источник дохода. Он обычно ограничивался взиманием ренты-налога и ролью политического сюзерена и не вмешивался в хозяйственную деятельность крестьян, которые пользовались своими земельными участками на правах наследственного держания. При натуральных формах хозяйства такая система предоставляла крестьянам возможность сносного существования.

Однако в своем первоначальном виде военно-ленная система действовала в Турции недолго. Заложенные в ней внутренние противоречия стали проявляться уже вскоре после первых больших турецких завоеваний. Рождённая в войне и для войны, эта система требовала непрерывного или почти непрерывного ведения агрессивных войн, служивших основным источником обогащения господствующего класса. Но источник этот не был неиссякаемым. Турецкие завоевания сопровождались огромными разрушениями, а извлекаемые из завоеванных стран материальные ценности быстро и непроизводительно растрачивались. С другой стороны, завоевания, расширяя феодальное землевладение и создавая для феодалов известную гарантию беспрепятственной эксплуатации полученных поместий, поднимали в их глазах значение земельной собственности, увеличивали ее притягательную силу.

Жадность феодалов к деньгам возрастала по мере развития товарно-денежных отношений в стране и особенно внешних торговых связей, позволявших удовлетворять все растущий спрос турецкой знати на предметы роскоши.

Все это вызывало у турецких феодалов стремление к увеличению размеров поместий и получаемых с них доходов. В конце XVI в. перестал соблюдаться установленный прежними законами запрет сосредоточения нескольких ленов в одних руках. В XVII в., в особенности со второй его половины, процесс концентрации земельной собственности усилился. Начали создаваться обширные поместья, владельцы которых резко увеличивали феодальные повинности, вводили произвольные поборы, а в некоторых случаях, правда в то время еще редких, создавали барскую запашку в собственных имениях, так называемых чифтликах (Чифтлик (от турецкого «чифт» — пара, подразумевается пара волов, с помощью которых обрабатывается земельный участок) в рассматриваемой период — образованное на государственной земле частное феодальное имение. Чифтликская система получила наибольшее распространение позднее, в конце XVIII — начале XIX в., когда помещики — чифтликчи стали в массовом порядке захватывать крестьянские земли; в Сербии, где этот процесс проходил в особенно насильственных формах, он получил славянизированное название почитлученья.).

Самый способ производства от этого не изменился, но изменилось отношение феодала к крестьянам, к землевладению, к своим обязанностям перeд государством. На смену старому эксплуататору — сипахи, у которого на первом плане стояла война и которого интересовала больше всего военная добыча, пришел новый, гораздо более жадный до денег феодальный землевладелец, главной целью которого было получение максимального дохода от эксплуатации крестьянского труда. Новые землевладельцы в отличие от старых фактически, а иногда и формально освобождались от военных обязательств перед государством. Тем самым за счет государственно-феодального земельного фонда росла крупная частно-феодальная собственность. Этому способствовали и султаны, раздавая сановникам, пашам провинций, придворным фаворитам обширные поместья в безусловное владение. Прежним военным ленникам иногда тоже удавалось превратиться в помещиков нового типа, но чаще всего тимариоты и займы разорялись, и их земли переходили к новым феодальным владельцам. Прямо или косвенно приобщался к земельной собственности и ростовщический капитал. Но, содействуя разложению военно-ленной системы, он не создавал нового, более прогрессивного способа производства. Как отмечал К. Маркс, «при азиатских формах ростовщичество может существовать очень долго, не вызывая ничего иного, кроме экономического упадка и политической коррупции»; «...оно консервативно и только доводит существующий способ производства до более жалкого состояния» (К. Маркc, Капитал, т. III, стр. 611, 623.).

Разложение, а затем и кризис военно-ленной системы землевладения повлекли за собой кризис турецкого военно-феодального государства в целом. Это не был кризис способа производства. Турецкий феодализм тогда еще был далек от той стадии, на которой возникает капиталистический уклад, вступающий в борьбу со старыми формами производства и старой политической надстройкой. Элементы капиталистических отношений, наблюдавшиеся в рассматриваемый период в экономике городов, особенно в Стамбуле и вообще в европейских провинциях империи, — появление некоторых мануфактур, частичное применение наемного труда на государственных предприятиях и пр. — были очень слабыми и непрочными. В сельском хозяйстве отсутствовали даже слабые ростки новых форм производства. Разложение турецкой военно-ленной системы вытекало не столько из перемен в способе производства, сколько из тех противоречий, которые коренились в ней самой и развивались, не выходя за рамки феодальных отношений. Но благодаря этому процессу произошли существенные изменения в аграрном строе Турции и сдвиги внутри класса феодалов. В конечном счете именно разложение военно-ленной системы вызвало упадок турецкой военной мощи, что в силу специфически военного характера османского государства имело решающее значение для всего его дальнейшего развития.

Снижение военной мощи турок. Поражение под Веной и его последствия

К середине XVII в. кризис военно-ленной системы землевладения зашел далеко. Его последствия проявлялись и в усилении феодального гнета (о чем свидетельствовали многочисленные случаи крестьянских восстаний, а также массовое бегство крестьян в города и даже за пределы империи), и в сокращении численности сипахийского войска (при Сулеймане Великолепном оно насчитывало 200 тыс. человек, а к концу XVII в.— всего 20 тыс.), и в разложении как этого войска, так и янычар, и в дальнейшем развале правительственного аппарата, и в росте финансовых затруднений.

Некоторые турецкие государственные деятели пытались задержать этот процесс. Наиболее видными среди них были великие везиры из семьи Кёпрюлю, осуществившие во второй половине XVII в. ряд мероприятий, имевших целью упорядочить управление, укрепить дисциплину в государственном аппарате и армии, урегулировать налоговую систему. Однако все эти меры приводили лишь к частичным и кратковременным улучшениям.

Турция слабела также и относительно — по сравнению со своими главными военными противниками, странами Восточной и Центральной Европы. В большинстве этих стран, хотя в них еще господствовал феодализм, постепенно росли новые производительные силы, развивался капиталистический уклад. В Турции не было предпосылок для этого. Уже после великих географических открытий, когда в передовых европейских странах происходил процесс первоначального накопления, Турция оказалась в стороне от экономического развития Европы. Далее, в Европе складывались нации и национальные государства, либо единонациональные, либо многонациональные, но и в этом случае во главе с какой-нибудь сильной складывающейся нацией. Между тем турки не только не могли сплотить все народы Османской империи в некую единую «османскую» нацию, но они сами все больше отставали в социально-экономическом, а стало быть, и в национальном развитии от многих подвластных им народностей, в особенности балканских.

Невыгодно для Турции в середине XVII в. сложилась и международная обстановка в Европе. Вестфальский мир поднял значение Франции и уменьшил ее заинтересованность в получении помощи от турецкого султана против Габсбургов. В своей антигабсбургской политике Франция стала больше ориентироваться на Польшу, а также на мелкие немецкие государства. С другой стороны, после Тридцатилетней войны, подорвавшей позиции императора в Германии, Габсбурги сосредоточили все усилия на борьбе с турками, стремясь отобрать у них Восточную Венгрию. Наконец, важное изменение в расстановке сил в Восточной Европе произошло в результате воссоединения Украины с Россией. Турецкая агрессия встретила теперь на Украине гораздо более мощное сопротивление. Углубились также польско-турецкие противоречия.

Военное ослабление Турции и растущее отставание ее от европейских государств скоро сказались на ходе военных действий в Европе. В 1664 г. большая турецкая армия потерпела при Сен-Готарде (Западная Венгрия) тяжелое поражение от австрийцев и венгров, к которым на этот раз присоединился и отряд французов. Правда, это поражение еще не остановило турецкую агрессию. В начале 70-х годов войска турецкого султана и его вассала — крымского хана несколько раз вторгались в Польшу и на Украину, доходя до самого Днепра, а в 1683 г. Турция, воспользовавшись борьбой части венгерских феодалов во главе с Эмериком Текели против Габсбургов, предприняла новую попытку разгромить Австрию. Однако именно эта попытка и привела к катастрофе под Веной.

Вначале поход развивался успешно для турок. Огромная, более чем стотысячная армия во главе с великим везиром Кара Мустафой разбила австрийцев на территории Венгрии, затем вторглась в Австрию и 14 июля 1683 г. подошла к Вене. Осада австрийской столицы продолжалась два месяца. Положение австрийцев было очень тяжелым. Император Леопольд, его двор и министры бежали из Вены. За ними стали спасаться бегством богачи и знать, пока турки не замкнули кольцо осады. Остались оборонять столицу главным образом ремесленники, студенты и пришедшие из сожженных турками пригородов крестьяне. Войска гарнизона насчитывали всего 10 тыс. человек и располагали ничтожным количеством орудий и боеприпасов. Защитники города слабели с каждым днем, вскоре начался голод. Турецкая артиллерия разрушила значительную часть укреплений.

Перелом наступил в ночь на 12 сентября 1683 г., когда к Вене подошел польский король Ян Собеский с немногочисленным (25 тыс. человек), но свежим и хорошо вооруженным войском, состоявшим из поляков и украинских казаков. Под Веной к Яну Собескому присоединились также саксонские отряды.

Наутро произошло сражение, завершившееся полным разгромом турок. Турецкие войска оставили на поле боя 20 тыс. убитых, всю артиллерию и обоз. Уцелевише турецкие части откатились к Буде и Пешту, потеряв еще 10 тыс. человек при переправе через Дунай. Преследуя турок, Ян Собеский нанес им новое поражение, после чего Кара Мустафа-паша бежал в Белград, где был умерщвлен по приказу султана.

Разгром турецких вооруженных сил под стенами Вены был неизбежным результатом задолго до этого начавшегося упадка турецкого военно-феодального государства. По поводу этого события К. Маркс писал: «... Нет абсолютно никаких оснований считать, что упадок Турции начался с того момента, когда Собеский оказал помощь австрийской столице. Исследования Гаммера (австрийский историк Турции.— Ред. неопровержимо доказывают, что организация Турецкой империи находилась тогда в состоянии разложения, и что уже за некоторое время до этого эпохе оттоманского могущества и величия быстро приходил конец» (К. Маркс, Реорганизация английского военного ведомства.— Австрийские требования.— Экономическое положение Англии. — Сент-Арно, К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч , т. 10. изд. 2, стр. 262.).

Поражение под Веной положило конец турецкому продвижению в Европу. С этого времени Османская империя начинает постепенно терять одну за другой завоеванные ею прежде территории.

В 1684 г. для борьбы с Турцией сформировалась «Священная лига» в составе Австрии, Польши, Венеции, а с 1686 г.— и России. Военные действия Польши были неудачными, но австрийские войска в 1687—1688 гг. заняли Восточную Венгрию, Славонию, Банат, овладели Белградом и начали продвигаться в глубь Сербии. Действия сербского добровольческого войска, выступавшего против турок, а также восстание болгар, вспыхнувшее в 1688 г. в Чипровце, создали серьезную угрозу турецким коммуникациям. Ряд поражений нанесла туркам Венеция, овладевшая Мореей и Афинами.

Турецкая армия, осаждающая Вену в 1683 г. Гравюра Р. де Хоха.

В сложной международной обстановке 90-х годов XVII в., когда австрийские силы были отвлечены войной с Францией (война Аугсбургской лиги), военные действия «Священной лиги» против турок приняли затяжной характер. Тем не менее Турция продолжала терпеть неудачи. Важную роль в военных событиях этого периода сыграли Азовские походы Петра I в 1695—1696 гг., облегчившие задачу австрийского командования на Балканах. В 1697 г. австрийцы наголову разбили большую турецкую армию у города Зенты (Сента) на Тиссе и вторглись в Боснию.

Большую помощь Турции оказала английская и голландская дипломатия, при посредничестве которой в октябре 1698 г. в Карловицах (в Среме) открылись мирные переговоры. Международная обстановка в общем благоприятствовала Турции: Австрия вступила с ней в сепаратные переговоры, чтобы, обеспечив свои интересы, уклониться от поддержки русских требований относительно Азова и Керчи; Польша и Венеция также были готовы сговориться с турками за счет России; державы-посредвицы (Англия и Голландия) выступали открыто против России и вообще больше помогали туркам, нежели союзникам. Однако внутреннее ослабление Турции зашло настолько далеко, что султан готов был окончить войну любой ценой. Поэтому итоги Карловицкого конгресса оказались для Турции весьма неблагоприятными.

В январе 1699 г. были подписаны договоры между Турцией и каждым из союзников в отдельности. Австрия получила Восточную Венгрию, Трансильванию, Хорватию и почти всю Славонию; только Банат (провинция Темешвар) с крепостями возвращался султану. Мирный договор с Польшей лишил султана последней оставшейся у него части Правобережной Украины и Подолии с Каменецкой крепостью. Венеции турки уступили часть Далмации и Морею. Россия, покинутая своими союзниками, была вынуждена подписать с турками в Карловицах не мирный договор, а лишь перемирие сроком на два года, оставившее в ее руках Азов. Впоследствии, в 1700 г., в развитие условий этого перемирия в Стамбуле был заключен русско-турецкий мирный договор, закрепивший за Россией Азов с окружающими землями и отменивший уплату Россией ежегодной «дачи» крымскому хану.

Восстание Патрона-Халила

В начале XVIII в. Турция имела некоторые военные успехи: окружение армии Петра I на Пруте в 1711 г., повлекшее за собой временную утрату Азова Россией; захват Морей и ряда эгейских островов у венецианцев в войне 1715—1718 гг. и пр. Но эти удачи, объяснявшиеся конъюнктурными изменениями в международной обстановке и ожесточенной борьбой между европейскими державами (Северная война, война за Испанское наследство), были скоропреходящими.

Война 1716—1718 гг. с Австрией принесла Турции новые территориальные потери на Балканах, фиксированные в Пожаревацком (Пассаровицком) договоре. Через несколько лет, по договору 1724 г. с Россией, Турция была вынуждена отказаться от претензий на прикаспийские области Ирана и Закавказья. В конце 20-х годов в Иране поднялось мощное народное движение против турецких (и афганских) завоевателей. В 1730 г. Надир-хан отобрал у турок ряд провинций и городов. В связи с этим началась ирано-турецкая война, но еще до ее официального объявления неудачи в Иране послужили толчком к крупному восстанию, вспыхнувшему осенью 1730 г. в Стамбуле. Коренные причины этого восстания были связаны не столько с внешней, сколько с внутренней политикой турецкого правительства. Несмотря на то что в восстании активно участвовали янычары, его основной движущей силой были ремесленники, мелкие торговцы, городская беднота.

Османская империя во второй половине XVII в.

Стамбул уже тогда представлял собою огромный, разноязычный и разноплеменный город. Численность его населения, вероятно, превышала 600 тыс. человек. В первой трети XVIII в. оно еще значительно увеличилось за счет массового притока крестьян. Отчасти это было вызвано происходившим тогда в Стамбуле, в балканских городах, а также в главных центрах левантийской торговли (Салоники, Измир, Бейрут, Каир, Александрия) известным ростом ремесленного и зарождением мануфактурного производства. В турецких источниках этого периода имеются сведения о создании в Стамбуле бумажной, суконной и некоторых других мануфактур; предпринимались попытки построить фаянсовую мануфактуру при султанском дворце; расширялись старые и возникали новые предприятия для обслуживания армии и флота.

Развитие производства носило односторонний характер. Внутренний рынок был крайне узок; производство обслуживало главным образом внешнюю торговлю и нужды феодалов, государства и армии. Тем не менее мелкотоварная городская промышленность Стамбула имела для пришлого трудового населения притягательную силу, тем более что столичные ремесленники пользовались многими привилегиями и налоговыми льготами. Однако подавляющее большинство крестьян, бежавших в Стамбул из своих деревень, не находило здесь постоянной работы и пополняло ряды поденщиков и бездомных нищих. Правительство, пользуясь притоком пришельцев, стало увеличивать налоги, вводить новые пошлины на ремесленные изделия. Цены на продукты питания настолько возросли, что власти, опасаясь волнений, были даже вынуждены несколько раз производить бесплатную раздачу хлеба в мечетях. Тяжело отзывалась на трудящихся массах столицы усилившаяся активность ростовщического капитала, все более подчинявшего своему контролю ремесленное и мелкотоварное производство.

Начало XVIII в. ознаменовалось широким распространением в Турции, особенно в столице, европейской моды. Султан и вельможи соперничали в придумывании увеселений, устройстве празднеств и пиров, строительстве дворцов и парков. В окрестностях Стамбула, на берегах небольшой речки, известной у европейцев под названием «Сладкие воды Европы», были сооружены роскошный султанский дворец Саадабад и около 200 кёшков («киоски», небольшие дворцы) придворной знати. Турецкие вельможи особенно изощрялись в разведении тюльпанов, украшая ими свои сады и парки. Увлечение тюльпанами проявилось и в архитектуре, и в живописи. Возник особый «стиль тюльпанов». Это время вошло в турецкую историю под названием «периода тюльпанов» («ляле деври»).

Стамбул. Гравюра XVII в.

Роскошная жизнь феодальной знати резко контрастировала с растущей нищетой народных масс, усиливая их недовольство. Правительство не считалось с этим. Султан Ахмед III (1703—1730), корыстолюбивый и ничтожный человек, заботился только о деньгах и удовольствиях. Фактическим правителем государства был великий везир Ибрахим-паша Невшехирли, носивший титул дамада (зять султана). Это был крупный государственный деятель. Заняв пост великого везира в 1718 г., после подписания невыгодного договора с Австрией, он предпринял ряд шагов к улучшению внутреннего и международного положения империи. Однако государственную казну дамад Ибрахим-паша пополнял путем жестокого усиления налогового бремени. Он поощрял хищничество и расточительство знати, да и сам был на чужд коррупции.

Напряжение в турецкой столице достигло высшей точки летом и осенью 1730 г., когда ко всему прочему добавилось недовольство янычар явной неспособностью правительства отстоять турецкие завоевания в Иране. В начале августа 1730 г. султан и великий везир выступили во главе армии из столицы якобы в поход против иранцев, но, переправившись на азиатский берег Босфора, они дальше не двинулись и завязали тайные переговоры с иранскими представителями. Узнав об этом, столичные янычары призвали население Стамбула к восстанию.

Восстание началось 28 сентября 1730 г. Среди его руководителей были и янычары, и ремесленники, и представители мусульманского духовенства. Наиболее видную роль играл выходец из народных низов, бывший мелкий торговец, позднее матрос и янычар Патрона-Халил, по происхождению албанец, своей отвагой и бескорыстием приобретший большую популярность в народных массах. События 1730 г. вошли поэтому в историческую литературу под названием «восстания Патрона-Халила».

Уже в первый день восставшие разгромили дворцы и кёшки придворной знати и потребовали от султана выдачи им великого везира и еще четырех высших сановников. Надеясь спасти свой трон и жизнь, Ахмед III приказал умертвить Ибрахима-пашу и выдать его труп. Тем не менее на следующий же день Ахмеду III по требованию восставших пришлось отречься от престола в пользу своего племянника Махмуда.

Около двух месяцев власть в столице фактически находилась в руках восставших. Султан Махмуд I (1730—1754) вначале проявлял полное согласие с Патрона-Халилом. Султан приказал разрушить Саадабадский дворец, отменил ряд налогов, введенных при его предшественнике, и произвел по указанию Патрона-Халила некоторые перемены в правительстве и администрации. Патрона-Халил не занял правительственного поста. Он не воспользовался своим положением и для обогащения. Даже на заседания Дивана он приходил в старом потрепанном платье.

Однако ни у Патрона-Халила, ни у его соратников не было положительной программы. Расправившись с ненавистными народу вельможами, они в сущности не знали, что делать дальше. Между тем султан и его окружение составили тайный план расправы над вождями восстания. 25 ноября 1730 г. Патрона-Халил и его ближайшие помощники были приглашены в султанский дворец якобы для переговоров и предательски убиты.

Султанское правительство вернулось целиком к старым методам управления. Это вызвало в марте 1731 г. новое восстание. Оно было менее сильным, чем предыдущее, и в нем народные массы играли меньшую роль. Правительство сравнительно быстро подавило его, но волнения продолжались до конца апреля. Только после многочисленных казней, арестов и высылки из столицы нескольких тысяч янычар правительство овладело положением.

Усиление влияния западных держав на Турцию. Возникновение Восточного вопроса

Турецкий правящий класс по-прежнему видел свое спасение в войнах. Главными военными противниками Турции в это время были Австрия, Венеция и Россия. В XVII и в начале XVIII в. наиболее острыми были австро-турецкие противоречия, позднее — русско-турецкие. Русско-турецкий антагонизм углублялся по мере продвижения России к побережью Черного моря, а также вследствие роста национально-освободительных движений угнетенных народов Османской империи, видевших в русском народе своего союзника.

Турецкие правящие круги занимали особенно враждебную позицию по отношению к России, которую они считали главной виновницей волнений балканских христиан и вообще чуть ли не всех затруднений Блистательной Порты (Блистательная, или Высокая Порта—султанское правительство.). Поэтому противоречия между Россией и Турцией во второй половине XVIII в. все чаще приводили к вооруженным конфликтам. Всем этим пользовались Франция и Англия, усилившие в это время свое влияние на султанское правительство. Из всех европейских держав они имели наиболее серьезные торговые интересы в Турции, Французам принадлежали богатые фактории в портах Леванта. На набережных Бейрута или Измира чаще можно было услышать французскую речь, чем турецкую. К концу XVIII в. торговый оборот Франции с Османской империей достигал 50—70 млн. ливров в год, что превышало оборот всех прочих европейских держав, вместе взятых. Англичане также располагали значительными экономическими позициями в Турции, в особенности на турецком побережье Персидского залива. Британская фактория в Басре, связанная с Ост-Индской компанией, стала монополистом по скупке сырья.

В этот период Франция и Англия, занятые колониальными войнами в Америке и Индии, еще не ставили перед собой в качестве непосредственной задачи за хват территорий Османской империи. Они предпочитали временно поддерживать слабую власть турецкого султана, наиболее для них выгодную с точки зрения их коммерческой экспансии. Никакая другая держава и никакое другое правительство, которые заменили бы турецкое господство, не создали бы для иностранных купцов таких широких возможностей беспрепятственной торговли, не поставили бы их в столь благоприятные условия по сравнению с собственными подданными. Отсюда проистекало открыто враждебное отношение Франции и Англии к освободительным движениям угнетенных народов Османской империи; этим же в значительной степени объяснялось их противодействие продвижению России на берега Черного моря и на Балканы.

Франция и Англия поочередно, а в иных случаях и совместно, поощряли турецкое правительство к выступлениям против России, хотя каждая новая русско-турецкая война неизменно приносила Турции новые поражения и новые территориальные потери. Западные державы были далеки от того, чтобы оказывать Турции какую-либо действенную помощь. Они даже извлекали дополнительные выгоды из поражений Турции в войнах с Россией, заставляя турецкое правительство предоставлять им новые торговые льготы.

Во время русско-турецкой войны 1735—1739 гг., возникшей в значительной мере благодаря проискам французской дипломатии, турецкая армия потерпела жестокое поражение под Ставучанами. Несмотря на это, после заключения Австрией сепаратного мира с Турцией, Россия по Белградскому мирному договору 1739 г. вынуждена была удовлетвориться присоединением Запорожья и Азова. Франция же за оказанные Турции дипломатические услуги получила в 1740 г. новую капитуляцию, подтвердившую и расширившую привилегии французских подданных в Турции: низкие таможенные пошлины, освобождение от налогов и сборов, неподсудность турецкому суду и т. д. При этом в отличие от предыдущих капитуляционных грамот капитуляция 1740 г. была выдана султаном не только от собственного имени, но и как обязательство за всех своих будущих преемников. Тем самым капитуляционные привилегии (вскоре распространившиеся и на подданных других европейских держав) были закреплены надолго как международное обязательство Турции.

Русско-турецкая война 1768—1774 гг., поводом к которой послужил вопрос о замещении польского престола, также была во многом обязана домогательствам французской дипломатии. Эта война, ознаменовавшаяся блестящими победами русских войск под командованием П. А. Румянцева и А. В. Суворова и разгромом турецкого флота в Чесменском сражении, имела для Турции особенно тяжелые последствия.

Ярким примером корыстного использования Турции европейскими державами явилась политика Австрии в это время. Она всячески подстрекала турок продолжать неудачно для них протекавшую войну и обязалась оказать им экономическую и военную помощь. За это турки при подписании соглашения с Австрией в 1771 г. уплатили австрийцам в виде аванса 3 млн. пиастров. Однако Австрия не выполнила своих обязательств, уклонившись даже от дипломатической поддержки Турции. Тем не менее она не только оставила у себя полученные от Турции деньги, но еще и забрала у нее в 1775 г. под видом «остатка» компенсации Буковину.

Завершивший русско-турецкую войну Кючук-Кайнарджийский мирный договор 1774 г. ознаменовал новый этап в развитии взаимоотношений Османской империи с европейскими державами.

Крым был объявлен независимым от Турции (в 1783 г. он был присоединен к России); русская граница продвинулась от Днепра до Буга; Черное море и проливы были открыты для русского торгового мореплавания; Россия приобрела право покровительства молдавскому и валашскому господарям, а также православной церкви в Турции; на русских подданных в Турции были распространены капитуляционные привилегии; Турция должна была уплатить России большую контрибуцию. Но значение Кючук-Кайнарджийского мира состояло не только в том, что турки понесли территориальные потери. Это было для них не ново, да и потери оказались не такими большими, так как Екатерина II в связи с разделом Польши и особенно в связи с восстанием Пугачева торопилась закончить турецкую войну. Гораздо более важным для Турции было то, что после Кючук-Кайнарджийского мира коренным образом изменилось соотношение сил в Черноморском бассейне: резкое усиление России и столь же резкое ослабление Османской империи поставили в порядок дня проблему выхода России к Средиземному морю и полной ликвидации турецкого господства в Европе. Решение этой проблемы, поскольку внешняя политика Турции все больше утрачивала самостоятельность, приобрело международный характер. Россия в своем дальнейшем продвижении к Черному морю, к Балканам, Стамбулу и проливам сталкивалась теперь не столько с самой Турцией, сколько с главными европейскими державами, также выдвигавшими свои притязания на «османское наследство» и открыто вмешивавшимися как в русско-турецкие отношения, так и в отношения между султаном и его христианскими подданными.

С этого времени ведет свое существование так называемый Восточный вопрос, хотя самый термин стал применяться несколько позднее. Составными частями Восточного вопроса были, с одной стороны, внутренний распад Османской империи, связанный с освободительной борьбой угнетенных народов, а с другой стороны — борьба между великими европейскими державами за раздел отпадающих от Турции территорий, в первую очередь европейских.

В 1787 г. началась новая русско-турецкая война. Россия открыто готовилась к ней, выдвигая план полного изгнания турок из Европы. Но инициатива разрыва и на этот раз принадлежала Турции, которая действовала под влиянием английской дипломатии, хлопотавшей о создании турецко-шведско-прусской коалиции против России.

Союз со Швецией и Пруссией принес туркам мало пользы. Русские войска под командованием Суворова разгромили турок при Фокшанах, Рымнике и Измаиле. На стороне России выступила Австрия. Только благодаря тому, что внимание Австрии, а затем и России было отвлечено событиями в Европе, в связи с образованием контрреволюционной коалиции против Франции, Турция смогла закончить войну с сравнительно небольшими потерями. Систовский мир 1791 г. с Австрией был заключен на основе статус-кво (положения, существовавшего до войны), а по Ясскому миру с Россией 1792 г. (по старому стилю 1791 г.) Турция признала новую русскую границу по Днестру, с включением Крыма и Кубани в состав России, отказалась от претензий на Грузию, подтвердила русский протекторат над Молдавией и Валахией и прочие условия Кючук-Кайнарджийского трактата.

Французская революция, вызвав международные осложнения в Европе, создала благоприятную для Турции ситуацию, способствовавшую отсрочке ликвидации турецкого господства на Балканах. Но процесс распада Османской империи продолжался. Восточный вопрос еще более обострился вследствие роста национального самосознания балканских народов. Углубились и противоречия между европейскими державами, выдвинувшими новые претензии на «османское наследство»: одни из этих держав действовали открыто, другие — под прикрытием «защиты» Османской империи от посягательства своих соперников, но во всех случаях эта политика вела к дальнейшему ослаблению Турции и превращению ее в зависимую от европейских держав страну.

Хозяйственный и политический кризис Османской империи в конце XVIII в.

К концу XVIII в. Османская империя вступила в полосу острого кризиса, охватившего все отрасли ее хозяйства, вооруженные силы, государственный аппарат. Крестьяне изнемогали под гнетом феодальной эксплуатации. По приблизительным подсчетам, в Османской империи в это время существовало около сотни различных налогов, поборов и повинностей. Тяжесть налогового бремени усугублялась откупной системой. На правительственных торгах выступали высшие сановники, с которыми никто не осмеливался конкурировать. Поэтому они получали откуп за низкую плату. Иногда откуп предоставлялся в пожизненное пользование. Первоначальный откупщик обычно продавал откуп с большой надбавкой ростовщику, тот снова перепродавал его, пока право на откуп не попадало в руки непосредственного сборщика налогов, который возмещал и перекрывал свои издержки беззастенчивым ограблением крестьян.

Десятина взималась натурой со всех видов хлебов, садовых культур, с улова рыбы и пр. Фактически она достигала трети и даже половины урожая. У крестьянина отбирали продукты лучшего качества, оставляя ему худшие. Феодалы сверх того требовали от крестьян выполнения различных повинностей: по строительству дорог, поставок дров, продуктов, а иногда и барщинных работ. Жаловаться было бесполезно, так как вали (генерал-губернаторы) и другие высшие должностные лица сами были крупнейшими помещиками. Если же жалобы иногда достигали столицы и оттуда присылали чиновника для расследования, то паши и беи отделывались взяткой, а крестьяне несли дополнительные тяготы по прокормлению и содержанию ревизора.

Двойному угнетению подвергались крестьяне-христиане. Личный налог на немусульман — джизья, называвшийся теперь также хараджем, резко увеличился в размере и взимался поголовно со всех, даже с младенцев. К этому добавлялся религиозный гнет. Любой янычар мог безнаказанно совершить насилие над немусульманином. Немусульманам не разрешалось иметь оружие, носить такую же одежду и обувь, как мусульмане; мусульманский суд не признавал свидетельских показаний «неверных»; даже в официальных документах применялись по отношению к немусульманам презрительные и бранные клички.

Турецкое сельское хозяйство разрушалось с каждым годом. Во многих районах целые деревни остались без жителей. Султанский указ в 1781 г. прямо признавал, что «бедные подданные разбегаются, что является одной из причин опустошения моей высочайшей империи». Французский писатель Вольней, совершивший поездку в Османскую империю в 1783—1785 гг., отмечал в своей книге, что усилившаяся примерно за 40 лет до этого деградация земледелия привела к запустению целых деревень. У земледельца нет стимула к расширению производства: «он сеет ровно столько, сколько нужно, чтобы прожить», — сообщал этот автор.

Стихийно возникали крестьянские волнения не только в нетурецких областях, где антифеодальное движение сочеталось с освободительным, но и в собственно Турции. По Анатолии и Румелии бродили толпы обездоленных, бездомных крестьян. Иногда они составляли вооруженные отряды, нападали на поместья феодалов. Происходили волнения и в городах. В 1767 г. был убит карсский паша. Для усмирения населения были присланы войска из Вана. Тогда же произошло восстание в Айдыне, где жители убили откупщика налогов. В 1782 г. русский посол доносил в Петербург, что «замешательства в разных анатолийских областях день ото дня все более приводят духовенство и министерство в заботу и уныние».

Попытки отдельных крестьян — как немусульман, так и мусульман — бросить занятие земледелием пресекались законодательными и административными мерами. Был введен особый налог за отказ от земледелия, усиливший прикрепление крестьян к земле. Помимо того, феодал и ростовщик держали крестьян в неоплатном долгу. Феодал имел право насильно вернуть ушедшего крестьянина и заставить его уплатить налоги за все время отсутствия.

Положение в городах было все же несколько лучше, чем в деревне. В интересах собственной безопасности городские власти, а в столице само правительство старались обеспечить горожан продовольствием. Они забирали у крестьян зерно по твердой цене, вводили хлебные монополии, запрещали вывоз хлеба из городов.

Бархатный коврик. Бруса. Конец XVII в.

Турецкое ремесло в этот период не было еще подавлено конкуренцией европейской промышленности. Все еще славились внутри страны и за границей атлас и бархат Брусы, шали Анкары, длинношерстные ткани Измира, мыло и розовое масло Эдирне, анатолийские ковры, а в особенности произведения стамбульских ремесленников: крашеные и вышитые ткани, перламутровые инкрустации, изделия из серебра и слоновой кости, резное оружие и т. д.

Но и экономика турецкого города проявляла признаки упадка. Неудачные войны, территориальные потери империи снизили и без того ограниченный спрос на изделия турецкого ремесла и мануфактур. Средневековые цехи (эснафы) тормозили развитие товарного производства. На положении ремесла сказывалось также разлагающее влияние торгово-ростовщического капитала. В 20-х годах XVIII в. правительство ввело систему гедиков (патентов) для ремесленников и торговцев. Без гедика нельзя было заняться даже профессией лодочника, коробейника, уличного певца. Ссужая ремесленников деньгами на приобретение гедиков, ростовщики ставили цехи в кабальную зависимость от себя.

Развитию ремесла и торговли препятствовали также внутренние таможни, наличие разных мер длины и веса в каждой провинции, произвол властей и местных феодалов, разбой на торговых путях. Необеспеченность собственности убивала у ремесленников и купцов всякое желание расширять свою деятельность.

Катастрофические последствия имела порча монеты правительством. Состоявший на службе у турок в качестве военного эксперта венгерский барон де Тотт писал в своих мемуарах: «Монета испорчена до такой степени, что фальшивомонетчики работают ныне в Турции к выгоде населения: каков бы ни был применяемый ими сплав, все равно монета чеканки Великого сеньора еще ниже по стоимости».

В городах свирепствовали пожары, эпидемии чумы и других заразных болезней. Частые стихийные бедствия вроде землетрясений и наводнений довершали разорение народа. Правительство восстанавливало мечети, дворцы, янычарские казармы, но населению не оказывало помощи. Многие переходили на положение домашних рабов или пополняли вместе с бежавшими из деревни крестьянами ряды люмпенпролетариата.

На мрачном фоне народного разорения и нищеты еще ярче выступало расточительство верхов. На содержание султанского двора затрачивались огромные суммы. Титулованных особ, жен и наложниц султана, слуг, пашей, евнухов, стражи насчитывалось в общей сложности более 12 тыс. человек. Дворец, в особенности его женская половина (гарем), был средоточием интриг и тайных заговоров. Придворные фавориты, султанши и среди них самая влиятельная — султанша-мать (валиде-султан) получали взятки от сановников, добивавшихся прибыльной должности, от провинциальных пашей, стремившихся утаить полученные налоги, от иностранных послов. Одно из высших мест в дворцовой иерархии занимал начальник черных евнухов — кызлар-агасы (буквально — начальник девушек). Он имел в своем ведении не только гарем, но также личную казну султана, вакуфы Мекки и Медины и ряд других источников дохода и пользовался большой фактической властью. Кызлар-агасы Бешир в течение 30 лет, до середины XVIII в., оказывал решающее влияние на государственныз дела. В прошлом раб, купленный в Абиссинии за 30 пиастров, он оставил после себя 29 млн. пиастров деньгами, 160 роскошных доспехов и 800 часов, украшенных драгоценными каменьями. Его преемник, тоже по имени Бешир, пользовался такой же властью, но не поладил с высшим духовенством, был смещен и потом задушен. После этого начальники черных евнухов сделались осторожнее и старались не вмешиваться открыто в правительственные дела. Тем не менее тайное свое влияние они сохранили.

Коррупция в правящих кругах Турции вызывалась, помимо глубоких причин социального порядка, еще и тем явным вырождением, которое постигло династию Османа. Султаны давно перестали быть полководцами. Они не имели и опыта государственного управления, так как до восшествия на престол жили долгие годы в строгой изоляции во внутренних покоях дворца. К моменту воцарения (что могло случиться очень нескоро, так как престолонаследование шло в Турции не по прямой линии, а по старшинству в династии) наследный принц по большей части являлся морально и физически выродившейся личностью. Таким был, например, султан Абдул-Хамид I (1774—1789), который до вступления на престол провел 38 лет в заключении во дворце. Великие везиры (садразамы), как правило, тоже были ничтожными и невежественными людьми, получавшими назначения при посредстве подкупов и взяток. В прошлом эту должность нередко занимали способные государственные деятели. Такими были, например, в XVI в. знаменитый Мехмед Соколлу, в XVII в. — семья Кёпрюлю, в начале XVIII в. — дамад Ибрахим-паша. Даже в середине XVIII в. пост садразама занимал крупный государственный деятель Рагиб-паша. Но после смерти Рагиба-паши в 1763 г. феодальная клика уже не допускала к власти сколько-нибудь сильную и самостоятельную личность. В редких случаях великие везиры оставались на посту два-три года; большей частью они сменялись по нескольку раз в год. Почти всегда за отставкой немедленно следовала казнь. Поэтому великие везиры спешили использовать считанные дни своей жизни и своей власти, чтобы награбить возможно больше и столь же быстро расточить награбленное.

Многие должности в империи официально продавались. За должность господаря Молдавии или Валахии нужно было уплатить 5—6 млн. пиастров, не считая подношений султану и взяток. Взятка настолько прочно вошла в привычки турецкой администрации, что в XVII в. при министерстве финансов даже существовала специальная «бухгалтерия взяток», имевшая своей функцией учет взяток, полученных должностными лицами, с отчислением определенной доли в казну. Должности кадиев (судьей) тоже продавались. В возмещение уплаченных денег кадии пользовались правом взимать с суммы иска определенный процент (до 10%), причем уплачивал эту сумму не проигравший, а выигравший тяжбу, что поощряло предъявление заведомо несправедливых исков. В уголовных делах подкуп судей практиковался открыто.

Особенно страдало от судей крестьянство. Современники отмечали, что «первейшей заботой жителей деревни является сокрытие факта преступления от ведома судей, пребывание которых более опасно, чем пребывание воров».

Большой глубины достигло разложение армии, в особенности янычарского корпуса. Янычары сделались главным оплотом реакции. Они противились каким бы то ни было реформам. Янычарские мятежи стали обычным явлением, и так как у султана не было, кроме янычар, никакой другой военной опоры, то он старался всячески их задобрить. При вступлении на престол султан платил им традиционное вознаграждение — «джулус бахшиши» («подарок восшествия»). Размер вознаграждения увеличивался в случае участия янычар в перевороте, приведшем к смене султана. Для янычар устраивались развлечения и театральные зрелища. Задержка в выдаче жалованья янычарам могла стоить жизни министру. Однажды в день байрама (мусульманский праздник) церемониймейстер двора по ошибке допустил к целованию султанской мантии начальников артиллерийских и кавалерийских корпусов раньше, чем янычарского агу; султан тут же приказал казнить церемониймейстера.

В провинциях янычары нередко подчиняли себе пашей, держали в своих руках все управление, самовольно взимали налоги и различные поборы с ремесленников и торговцев. Янычары часто сами занимались торговлей, пользуясь тем, что они не платили никаких налогов и были подсудны только своим начальникам. В списках янычар числилось множество людей, не занимавшихся военным делом. Так как жалованье янычарам выдавалось по предъявлении особых билетов (эсаме), то эти билеты стали предметом купли и продажи; большое количество их находилось в руках ростовщиков и придворных фаворитов.

Резко снизилась дисциплина и в других воинских частях. Численность сипахийской кавалерии за 100 лет, с конца XVII по конец XVIII в., уменьшилась в 10 раз: на войну с Россией в 1787 г. удалось с трудом собрать 2 тыс. всадников. Феодалы-сипахи всегда первыми бежали с поля сражения.

В среде военного командования царило казнокрадство. Деньги, предназначавшиеся для действующей армии или для крепостных гарнизонов, наполовину расхищались еще в столице, а львиную долю остального присваивали командиры на местах.

Военная техника застыла в том виде, в каком она существовала в XVI в. Все еще употреблялись, как во времена Сулеймана Великолепного, мраморные ядра. Литье пушек, изготовление ружей и мечей — все производство военного снаряжения к концу XVIII в. отстало от Европы по крайней мере на полтора столетия. Солдаты носили тяжелую и неудобную одежду, пользовались разнокалиберным оружием. Европейские армии были обучены искусству маневрирования, а турецкая армия действовала на поле битвы сплошной и беспорядочной массой. Турецкий флот, некогда господствовавший во всем Средиземноморском бассейне, после чесменского разгрома в 1770 г. утратил прежнее значение.

Ослабление центральной власти, развал правительственного аппарата и армии способствовали росту центробежных тенденций в Османской империи. Борьба против турецкого господства непрестанно велась на Балканах, в арабских странах, на Кавказе и в других землях империи. К концу XVIII в. огромные размеры приобрели также сепаратистские движения самих турецких феодалов. Иногда это были родовитые феодалы из старинных семей военных ленников, иногда представители новой феодальной знати, иногда просто удачливые авантюристы, сумевшие награбить богатства и набрать собственную наемную армию. Они выходили из подчинения султану и превращались фактически в самостоятельных царьков. Султанское правительство было бессильно бороться с ними и считало себя удовлетворенным, когда добивалось получения хотя бы части налогов и сохранения видимости султанского суверенитета.

В Эпире и в Южной Албании возвысился Али-паша из Тепелены, впоследствии получивший большую известность под именем Али-паши Янинского. На Дунае, в Видине, боснийский феодал Омер Пазванд-оглу набрал целую армиюистал фактическим хозяином Видинского округа. Правительству удалось схватить его и казнить, но вскоре его сын Осман Пазванд-оглу еще более решительно выступил против центрального правительства. Даже в Анатолии, где феодалы еще не восставали открыто против султана, сложились настоящие феодальные княжества: феодальный род Караосман-оглу владел землями на юго-западе и западе, между Большим Мендересом и Мраморным морем; род Чапан-оглу — в центре, в районе Анкары и Йозгада; род Баттала-паши — на северо-востоке, в районе Самсуна и Трабзона (Трапезунта). Эти феодалы имели свои войска, раздавали земельные пожалования, взимали налоги. Султанские чиновники не смели вмешиваться в их действия.

Сепаратистские тенденции проявляли также паши, назначенные самим же султаном. Правительство пыталось бороться с сепаратизмом пашей путем частого перемещения их, по два — три раза в год, из одной провинции в другую. Но если приказ и выполнялся, то результатом было только резкое увеличение поборов с населения, так как паша стремился в более короткий срок возместить свои издержки на покупку должности, на взятки и на переезды. Впрочем, с течением времени и этот способ перестал давать результаты, поскольку паши стали заводить собственные наемные армии.

Упадок культуры

Турецкая культура, достигшая своего расцвета в XV— XVI вв., уже с конца XVI в. постепенно клонится к упадку. Погоня поэтов за чрезмерной изысканностью и вычурностью формы приводит к оскудению содержания произведений. Техника стихосложения, игра слов начинают цениться выше, чем выраженные в стихе мысль и чувство. Одним из последних представителей вырождающейся дворцовой поэзии был Ахмед Недим (1681—1730), талантливый и яркий выразитель «эпохи тюльпанов». Творчество Недима ограничивалось узким кругом дворцовых тем — воспеванием султана, придворных пиршеств, увеселительных прогулок, «бесед за халвой» в Саадабад-ском дворце и кёшках аристократов, но его произведения отличались большой выразительностью, непосредственностью, сравнительной простотой языка. Кроме дивана (собрание стихов), Недим оставил после себя перевод на турецкий язык сборника «Страницы известий» («Сахаиф-уль-ахбар»), более известный под названием «История главного астролога» («Мюнеджим-баши тарихи»).

Дидактическая литература Турции этого периода представлена прежде всего творчеством Юсуфа Наби (ум. 1712г.), автора поэмы моралистического содержания «Хайрие», которая в отдельных своих частях содержала резкую критику современных нравов. Видное место в турецкой литературе заняла также символическая поэма шейха Талиба (1757—1798) «Красота и любовь» («Хюсн-ю Ашк»).

Турецкая историография развивалась по-прежнему в форме придворных исторических хроник. Найма, Мехмед Решид, Челеби-заде Асым, Ахмед Ресми и другие придворные историографы, следуя давней традиции, описывали в апологетическом духе жизнь и деятельность султанов, военные походы и т. п. Сведения о зарубежных странах содержались в отчетах о турецких посольствах, направлявшихся за границу (сефарет-наме). Наряду с некоторыми верными наблюдениями в них было много наивного и просто выдуманного.

В 1727 г. в Стамбуле открылась первая в Турции типография. Ее основателем был Ибрахим-ага Мютеферрика (1674—1744), выходец из бедной венгерской семьи, попавший мальчиком в плен к туркам, затем принявший мусульманство и оставшийся в Турции. Среди первых книг, напечатанных в типографии, были арабско-турецкий словарь Ванкули, исторические труды Кятиба Челеби (Хаджи Халифе), Омера эфенди. После смерти Ибрахима-аги типография почти 40 лет бездействовала. В 1784 г. она возобновила свою работу, но и тогда она выпускала очень ограниченное количество книг. Печатание корана было воспрещено. Произведения светского содержания тоже переписывались большей частью от руки.

Развитию науки, литературы и искусства в Турции особенно препятствовало засилье мусульманской схоластики. Высшее духовенство не допускало светского образования. Муллы и многочисленные дервишские ордена опутывали народ густой паутиной суеверий и предрассудков. Признаки застоя обнаруживались во всех областях турецкой культуры. Попытки возродить старые культурные традиции обрекались на провал, освоение новых, шедших с Запада, сводилось к слепому заимствованию. Так обстояло, например, с архитектурой, которая пошла по пути подражания Европе. Французские декораторы ввели в Стамбуле искаженный барокко, а турецкие строители перемешивали все стили и сооружали уродливые здания. Ничего примечательного не было создано и в живописи, где были нарушены строгие пропорции геометрического орнамента, замененного теперь, под влиянием европейской моды, растительным орнаментом с преобладанием изображения тюльпанов.

Уличный продавец кофе. Гравюра Г.Скотэна

Но если культура господствующего класса переживала период упадка и застоя, то народное творчество продолжало неуклонно развиваться. Большой любовью масс пользовались народные поэты и певцы, отражавшие в своих песнях и стихах вольнолюбивые народные мечты и чаяния, ненависть к угнетателям.Широкую популярность приобретают народные рассказчики (хикяеджилер или меддахи), а также народный театр теней «карагёз», представления которого отличались острой злободневностью и освещали происходившие в стране события с точки зрения простого народа, соответственно его пониманию и интересам.

2. Балканские народы под властью Турции

Положение балканских народов во второй половине XVII и в XVIII в.

Упадок Османской империи, разложение военно-ленной системы, ослабление власти султанского правительства — все это тяжело отражалось на жизни находившихся под турецкой властью южнославянских народов, греков, албанцев, молдаван и валахов. Образование чифтликов, стремление турецких феодалов увеличить доходность своих земель все более ухудшали положение крестьянства. Раздача в горных и лесных районах Балкан в частное владение земель, принадлежавших ранее государству, вела к закрепощению общинного крестьянства. Власть помещиков над крестьянами расширилась, установились более суровые, чем раньше, формы феодальной зависимости. Заводя собственное хозяйство и не довольствуясь натуральными и денежными поборами, спахии (сипахи) заставляли крестьян выполнять барщину. Большое распространение получила передача спахилуков (турецкое — сипахилик, владение сипахи) на откуп ростовщикам, которые беспощадно грабили крестьян. Произвол, взяточничество и самоуправство местных властей, судей-кадиев, сборщиков налогов росли по мере ослабления центральной власти. Янычарские войска превратились в один из главных источников мятежей и неурядиц в европейских владениях Турции. Ограбление турецким войском и особенно янычарами мирного населения превратилось в систему.

В дунайских княжествах в XVII в. продолжался процесс укрупнения боярских хозяйств и захвата крестьянских земель, сопровождавшийся ростом крепостнической зависимости основной массы крестьянства; лишь немногие зажиточные крестьяне имели возможность получить личную свободу за большой денежный выкуп.

Рост ненависти к турецкому господству со стороны балканских народов и стремление турецкого правительства выжать больше налогов побуждали последнее проводить в XVII в. политику полного подчинения турецким властям и феодалам ряда горных районов и окраинных областей империи, ранее управлявшихся местными христианскими властями. В частности, права сельских и городских общин в Греции и Сербии, пользовавшихся значительной самостоятельностью, неуклонно урезывались. Усилился нажим турецких властей на черногорские племена с целью принудить их к полной покорности и к регулярному платежу харача (хараджа). Дунайские княжества Порта стремилась превратить в обычные пашалыки, управляемые турецкими чиновниками. Сопротивление сильного молдавского и валашского боярства не позволило осуществить это мероприятие, однако вмешательство во внутренние дела Молдавии и Валахии и фискальная эксплуатация княжеств значительно усилились. Используя постоянную борьбу боярских группировок в княжествах, Порта назначала молдавскими и валашскими господарями своих ставленников, смещая их через каждые два-три года. В начале XVIII в., опасаясь сближения дунайских княжеств с Россией, турецкое правительство стало назначать господарями стамбульских греков—фанариотов (Фанар — квартал в Стамбуле, где имел местопребывание греческий патриарх; фанариоты — богатые и знатные греки, из среды которых выходили высшие представители церковной иерархии и чиновники турецкой администрации; фанариоты занимались также крупными торгово-ростовщическими операциями.), тесно связанных с турецким феодальным классом и правящими кругами.

Обострение противоречий внутри империи и нарастание в ней социальной борьбы привели к росту религиозного антагонизма между мусульманами и христианами. Усилились проявления мусульманского религиозного фанатизма и дискриминационная политика Порты по отношению к христианским подданным, участились попытки насильственного обращения в ислам болгарских сел, целых черногорских и албанских племен.

Православное духовенство сербов, черногорцев и болгар, пользовавшееся большим политическим влиянием среди своих народов, нередко активно участвовало в антитурецких движениях. Поэтому Порта с крайним недоверием относилась к южнославянскому духовенству, стремилась умалить его политическую роль, воспрепятствовать его связям с Россией и другими христианскими государствами. Зато фанариотское духовенство пользовалось поддержкой турок. Порта попустительствовала эллинизации южнославянских народов, молдаван и валахов, которую пыталась проводить греческая иерархия и стоявшие за ее спиной фанариоты. Константинопольское патриаршество назначало на высшие церковные должности только греков, которые сжигали церковно-славянские книги, не допускали церковной службы на другом языке, кроме греческого, и т. д. Эллинизация особенно активно проводилась в Болгарии и дунайских княжествах, но она встречала сильное сопротивление народных масс.

В Сербии в XVIII в. высшие церковные должности также захватывались греками, что привело к быстрому расстройству всей церковной организации, игравшей ранее большую роль в поддержании национального самосознания и народных традиций. В 1766 г. Константинопольское патриаршество добилось от Порты издания фирманов (султанские указы), подчинивших автокефальное Печское патриаршество и Охридское архиепископство власти греческого патриарха.

Средневековая отсталость Османской империи, хозяйственная разобщенность областей, жестокий национальный и политический гнет затрудняли экономический прогресс порабощенных Турцией народов Балканского полуострова. Но, несмотря на неблагоприятные условия, в ряде районов европейской части Турции в XVII—XVIII вв. наблюдались заметные сдвиги в экономике. Развитие производительных сил и товарно-денежных отношений происходило, однако, неравномерно: в первую очередь оно обнаружилось в некоторых приморских областях, в районах, расположенных по течению больших рек и на международных торговых магистралях. Так, в приморских частях Греции и на островах выросла судостроительная промышленность. В Болгарии значительно развились текстильные ремесла, обслуживавшие нужды турецкой армии и городского населения. В дунайских княжествах возникли предприятия по обработке сельскохозяйственного сырья, текстильные, бумажные и стекольные мануфактуры, основанные на крепостном труде.

Характерным для этого периода явлением был рост новых городов в некоторых областях Европейской Турции. Так, например, в предгорьях Балкан, в Болгарии, в удаленных от турецких центров районах возник ряд торговых и ремесленных болгарских поселений, обслуживавших местный рынок (Котел, Сливен, Габрово и др.).

Внутренний рынок в балканских владениях Турции был развит слабо хозяйство областей, удаленных от крупных городских центров и торговых путей, носило еще в основном натуральный характер, однако рост торговли постепенно разрушал их замкнутость. Первостепенное значение в экономике стран Балканского полуострова издавна имела внешняя и транзитная торговля, находившаяся в руках иностранного купечества. Впрочем, в XVII в. в связи с упадком Дубровника и итальянских городов местные купцы начинают занимать в торговле более прочные позиции. Особенно большую экономическую силу приобрела в Турции греческая торгово-ростовщическая буржуазия, подчинившая своему влиянию более слабое южнославянское купечество.

Развитие торговли и торгово-ростовщического капитала, при общей отсталости общественных отношений у балканских народов, еще не создавало условий для возникновения капиталистического способа производства. Но чем дальше, тем становилось очевиднее, что экономика балканских народов, находившихся под гнетом Турции, развивается самостоятельным путем; что они, живя в самых неблагоприятных условиях, все же обгоняют в своем общественном развитии господствующую в государстве народность. Все это делало неизбежной борьбу балканских народов за свое национально-политическое освобождение.

Освободительная борьба балканских народов против турецкого ига

На протяжении XVII—XVIII вв. в различных частях Балканского полуострова не раз вспыхивали восстания против турецкого господства. Эти движения имели обычно локальный характер, возникали неодновременно, не были достаточно подготовлены. Они беспощадно подавлялись турецкими войсками. Но проходило время, неудачи забывались, надежды на освобождение возрождались с новой силой, а вместе с ними поднимались и новые восстания.

Основной движущей силой в восстаниях выступало крестьянство. Нередко в них принимало участие и городское население, духовенство, даже сохранившиеся в некоторых областях феодалы-христиане, а в Сербии и Черногории — местные христианские власти (кнезы, воеводы и племенные вожди). В дунайских княжествах борьба с Турцией обычно возглавлялась боярами, надеявшимися с помощью соседних государств освободиться от турецкой зависимости.

Освободительное движение балканских народов приняло особенно широкие размеры во время войны Священной лиги с Турцией. Успехи венецианских а австрийских войск, присоединение к антитурецкой коалиции России, с которой балканские народы были связаны единством вероисповедания,— все это воодушевляло порабощенные балканские аароды на борьбу за свое освобождение. В первые годы войны восстание против турок начало подготавливаться в Валахии. Господарь Щербан Кантакузино вел тайные переговоры о союзе с Австрией. Он набрал даже армию, скрытую в лесах и горах Валахии, чтобы двинуть ее по первому сигналу Священной лиги. Кантакузино предполагал объединить и возглавить восстания и других народов Балканского полуострова. Но этим планам не суждено было осуществиться. Стремление Габсбургов и польского короля Яна Собеского захватить в свои руки дунайские княжества заставило валашского господаря отказаться от мысли о восстании.

Битва хорватов с турками при Дубице в 1685 г. Современная гравюра.

Когда в 1688 г. австрийские войска подошли к Дунаю, а затем взяли Белград и начали продвигаться на юг, в Сербии, Западной Болгарии, Македонии началось сильное антитурецкое движение. К наступавшим австрийским войскам присоединялось местное население, стали стихийно образовываться добровольческие четы (отряды партизан), которые успешно вели самостоятельные военные действия.

В конце 1688 г. восстание против турок поднялось в центре рудных разработок в северо-западной части Болгарии — городе Чипровце. Участниками его было ремесленное и торговое население города, а также жители окрестных сел. Вожди движения рассчитывали, что приближавшиеся к Болгарии австрийцы помогут им изгнать турок. Но австрийская армия не подоспела на помощь восставшим. Чипровчане были разгромлены, и город Чипровец сметен с лица земли.

Политика Габсбургов в то время имела своей главной целью овладение землями в Дунайском бассейне, а также Адриатическим побережьем. Не располагая достаточными военными силами для осуществления столь широких планов, император рассчитывал вести войну с Турцией силами местных повстанцев. Австрийские эмиссары призывали сербов, болгар, македонцев, черногорцев к восстанию, пытались склонить на свою сторону местные христианские власти (кнезов и воевод), племенных вождей, печеного патриарха Арсения Черноевича.

Орудием этой политики Габсбурги пытались сделать Георгия Бранковича, сербского феодала, проживавшего в Трансильвании. Бранкович выдавал себя за потомка сербских государей и лелеял план возрождения самостоятельного государства, включающего все южнославянские земли. Проект создания такого государства, находящегося под австрийским протекторатом, Бранкович представил императору. Этот проект не соответствовал интересам Габсбургов, да он и не был реальным. Все же австрийский двор приблизил к себе Бранковича, даровав ему как потомку сербских деспотов титул графа. В 1688 г. Георгий Бранкович был послан в распоряжение австрийского командования, чтобы подготовить выступление населения Сербии против турок. Однако Бранкович вышел из подчинения австрийцам и попытался самостоятельно организовать восстание сербов. Тогда австрийцы арестовали его и держали в тюрьме вплоть до самой смерти.

Надежды на освобождение с помощью Габсбургов кончились для южных славян тяжким разочарованием. После успешного рейда в глубь Сербии и Македонии, осуществленного главным образом силами сербского добровольческого войска при содействии местного населения и гайдуков, австрийцы в конце 1689 г. начали терпеть поражения от турецких войск. Спасаясь от мести турок, уничтожавших все на своем пути, местное население уходило вслед за отступавшими австрийскими войсками. Это «великое переселение» приняло массовый характер. Из Сербии в это время, главным образом из южных и юго-западных ее районов, бежало в австрийские владения около 60—70 тыс. человек. В последующие годы войны сербские добровольческие отряды, под командованием своего подвоеводы, сражались против турок в составе австрийских войск.

Во время войны венецианцев против турок в середине 80—начале 90-х годов XVII в. сильное антитурецкое движение поднялось среди черногорских и албанских племен. Это движение усиленно поощрялось Венецией, которая все свои военные силы сосредоточила в Морее, а в Далмации и Черногории рассчитывала вести войну с помощью местного населения. Шкодрский паша Сулейман Бушатлы неоднократно предпринимал карательные экспедиции против черногорских племен. В 1685 и 1692 гг. турецкие войска дважды овладевали резиденцией черногорских митрополитов Цетинье. Но турки так и не смогли удержать свои позиции в этой маленькой горной области, которая вела упорную борьбу за полную независимость от Порты.

Специфические условия, в которых Черногория оказалась после турецкого завоевания, господство в ней отсталых общественных отношений и патриархальных пережитков способствовали росту политического влияния местных митрополитов, которые руководили борьбой за национально-политическое освобождение и объединение черногорских племен. Большое значение имел период правления талантливого государственного деятеля митрополита Данилы Петровича Негоша (1697—1735). Данила Петрович упорно боролся за полное освобождение Черногории от власти Порты, которая не оставляла попыток восстановить свои позиции в этой стратегически важной области. С целью подорвать влияние турок он истребил или изгнал из страны всех черногорцев, перешедших в мусульманство (потурченцев). Данила провел также некоторые реформы, способствовавшие централизации управления и ослаблению родо-племенной вражды.

С конца XVII в. расширяются и укрепляются политические и культурные связи южных славян, греков, молдаван и валахов с Россией. Царское правительство стремилось расширить свое политическое влияние среди подвластных Турции народов, которые в дальнейшем могли стать важным фактором в решении судьбы турецких владений в Европе. С конца XVII в. балканские народы стали привлекать к себе все большее внимание русской дипломатии. Угнетенные народы Балканского полуострова со своей стороны издавна видели в единоверной России свою покровительницу и надеялись, что победы русского оружия принесут им освобождение от турецкого ига. Вступление России в Священную лигу побудило представителей балканских народов установить непосредственный контакт с русскими. В 1688 г. валашский господарь Щербан Кантакузино, бывший константинопольский патриарх Дионисий и сербский патриарх Арсений Черноевич послали русским царям Ивану и Петру грамоты, в которых описывали страдания православных народов в Турции и просили, чтоб Россия двинула на Балканы свои войска для освобождения христианских народов. Хотя операции русских войск в войне 1686—1699 гг. развивались вдали от Балкан, что не позволило русским установить непосредственные контакты с балканскими народами, царское правительство уже в это время начинает выдвигать в качестве причины войны с Турцией свое желание освободить от ее ига балканские народы и выступает на международной арене в роли защитницы интересов всех вообще православных подданных Порты. Этой позиции русское самодержавие придерживалось в ходе всей дальнейшей борьбы с Турцией в XVIII и XIX вв.

Ставя своей целью добиться выхода России на Черное море, Петр I рассчитывал на помощь со стороны балканских народов. В 1709 г. он заключил тайный союз с валашским господарем Константином Бранкованом, обещавшим в случае войны перейти на сторону России, выставить отряд в 30 тыс. человек, а также снабжать русские войска продовольствием. Молдавский господарь Димитрий Кантемир также обязался оказать Петру военную помощь и заключил с ним договор о переходе молдаван в русское подданство при условии предоставления Молдавии полной внутренней самостоятельности. Кроме того, свое содействие обещали австрийские сербы, большой отряд которых должен был соединиться с русскими войсками. Начиная в 1711 г. Прутский поход, русское правительство издало грамоту, призывавшую к оружию все порабощенные Турцией народы. Но неудача Прутского похода остановила антитурецкое движение балканских народов в самом начале. Лишь черногорцы и герцего-винцы, получив грамоту Петра I, стали предпринимать военные диверсии против турок. Это обстоятельство послужило началом установления тесных связей между Россией и Черногорией. Митрополит Данила в 1715 г. посетил Россию, после чего Петр I установил периодическую выдачу черногорцам денежных пособий.

В результате новой войны между Турцией и Австрией в 1716—1718 гг., в которой на стороне австрийцев также сражалось население Сербии, под властью Габсбургов оказались Банат, северная часть Сербии и Малая Валахия. Однако население этих земель, освободившись от власти турок, попало в не менее тяжелую зависимость от австрийцев. Налоги были повышены. Австрийцы заставляли своих новых подданных принимать католичество или униатство, а православное население терпело жестокие религиозные притеснения. Все это вызывало большое недовольство и бегство многих сербов и валахов в Россию или даже в турецкие владения. Вместе с тем австрийская оккупация Северной Сербии способствовала некоторому развитию товарно-денежных отношений в этой области, что в дальнейшем привело к формированию слоя сельской буржуазии.

Следующая война между Турцией и Австрией, которую последняя вела в союзе с Россией, закончилась потерей Габсбургами по Белградскому миру 1739 г. Малой Валахии и Северной Сербии, однако в составе Австрийской монархии остались сербские земли — Банат, Бачка, Баранья, Срем. В ходе этой войны в Юго-Западной Сербии снова вспыхнуло восстание против турок, которое, однако, не приняло широкого характера и было быстро подавлено. Эта неудачная война приостановила австрийскую экспансию на Балканах и привела к дальнейшему падению политического влияния Габсбургов среди балканских народов.

С середины XVIII в. ведущая роль в борьбе с Турцией переходит к России.В 1768 г. Екатерина II вступила в войну с Турцией и, следуя политике Петра, обратилась к балканским народам с призывом подняться против турецкого господства. Успешные военные действия России всколыхнули балканские народы. Появление русского флота у берегов Греции вызвало в 1770 г. восстание в Морее и на островах Эгейского моря. На средства греческих купцов был создан флот, который под водительством Ламброса Катзониса одно время вел успешную войну с турками на море.

Воин-хорват на австро-турецкой границе ('граничар'). Рисунок середины XVIII в.

Вступление русских войск в Молдавию и Валахию было восторженно встречено населением. Из Бухареста и Ясс направились в Петербург делегации бояр и духовенства, просившие принять княжества под русское покровительство.

Кючук-Кайнарджийский мир 1774 г. имел большое значение для балканских народов. Ряд статей этого договора был посвящен подвластным Турции христианским народам и предоставлял России право защищать их интересы. Возвращение Турции дунайских княжеств было обставлено рядом условий, имевших целью улучшить положение их населения. Объективно эти статьи договора облегчали балканским народам задачи борьбы за свое освобождение. Дальнейшая политика Екатерины II в Восточном вопросе, независимо от захватнических целей царизма, также способствовала оживлению национально-освободительного движения балканских народов и дальнейшему расширению их политических и культурных связей с Россией.

Начало национального возрождения балканских народов

Несколько веков турецкого господства не привели к денационализации балканских народов. Южные славяне, греки, албанцы, молдаване и валахи сохранили свои национальные языки, культуру, народные традиции; в условиях иноземного ига хотя и медленно, но неуклонно развивались элементы экономической общности.

Первые признаки национального возрождения балканских народов проявились в XVIII в. Они выражались в культурно-просветительном движении, в оживлении интереса к своему историческому прошлому, в усилившемся стремлении поднять народное просвещение, улучшить систему обучения в школах, ввести элементы светского образования. Культурно-просветительное движение началось сперва у греков, наиболее развитого в общественно-экономическом отношении народа, а затем у сербов и болгар, молдаван и валахов.

Просветительное движение имело у каждого балканского народа свои особенности и развивалось не одновременно. Но социальной базой его во всех случаях являлось национальное торгово-ремесленное сословие.

Тяжелые условия формирования национальной буржуазии у балканских народов определили сложность и противоречивость содержания национальных движений. В Греции, например, где торгово-ростовщический капитал был наиболее силен и тесно связан со всем турецким режимом и с деятельностью Константинопольского патриаршества, начало национального движения сопровождалось появлением великодержавных идей, планов возрождения на развалинах Турции великой Греческой империи и подчинения грекам остальных народов Балканского полуострова. Эти идеи нашли практическое выражение в эллинизаторских усилиях Константинопольского патриаршества и фанариотов. В то же время идеология греческих просветителей, развитие греками народного образования, школьного дела оказали положительное влияние на другие балканские народы и ускорили возникновение аналогичных движений у сербов и болгар.

Во главе просветительного движения греков в XVIII в. стояли ученые, писатели и педагоги Евгеннос Вулгарис (умер в 1806 г.) и Никифорос Теотокис (умер в 1800 г.), а позднее выдающийся общественный деятель, ученый и публицист Адамантиос Кораис (1748—1833). Его произведения, проникнутые свободолюбием и патриотизмом, внушали соотечественникам любовь к родине, свободе, к греческому языку, в котором Кораис видел первое и важнейшее орудие национального возрождения.

Среди южных славян национально-просветительное движение в первую очередь началось в сербских землях, подвластных Габсбургам. При активной поддержке окрепшего здесь сербского торгово-ремесленного сословия во второй четверти XVIII в. в Банате, Бачке, Баранье, Среме начинает развиваться школьное дело, сербская письменность, светская литература, книгопечатание.

Развитие просвещения у австрийских сербов в это время происходило при сильном русском влиянии. По просьбе сербского митрополита в 1726 г. в Карловицы прибыл для организации школьного дела русский учитель Максим Суворов. Во главе основанной в 1733 г. в Карловичах «Латинской школы» стоял выходец из Киева Эмануил Козачинский. Немало русских и украинцев преподавало в других сербских школах. Из России сербы получали также книги и учебники. Последствием русского культурного влияния на австрийских сербов явился переход от употреблявшегося ранее в письменности сербского церковно-славянского языка к русскому церковно-славянскому языку.

Главным представителем этого направления был выдающийся сербский писатель и историк Иован Раич (1726 — 1801). Под сильным русским влиянием развивалась и деятельность другого известного сербского писателя Захария Орфелина (1726 — 1785), написавшего капитальный труд «Житие и славные дела государя императора Петра Великого». Культурно-просветительное движение среди австрийских сербов получило новый толчок во второй половине XVIII в., когда начал свою деятельность выдающийся писатель, ученый и философ Досифей Обрадович (1742— 1811). Обрадович был сторонником просвещенного абсолютизма. Его идеология сформировалась в известной мере под влиянием философии европейских просветителей. В то же время она имела чисто национальную основу. Взгляды Обрадовича впоследствии получили широкое признание среди торгово-ремесленного сословия и формирующейся буржуазной интеллигенции не только у сербов, но и у болгар.

В 1762 г. монахом Паисием Хилендарским (1722—1798) была закончена «История славяноболгарская» — публицистический, опирающийся на исторические данные трактат, направленный прежде всего против греческого засилья и грозящей денационализации болгар. Паисий призывал к возрождению болгарского языка и общественной мысли. Талантливым последователем идей Паисия Хилендарского был врачанский епископ Софроний (Стойко Владиславов) (1739—1814).

Выдающийся молдавский просветитель господарь Димитрий Кантемир (1673 — 1723) написал сатирический роман «Иероглифическая история», философско-дидактическое стихотворение «Спор мудреца с небом или тяжба души с телом» и ряд исторических сочинений. На развитие культуры молдавского народа большое влияние оказал также видный историк и лингвист Енакиц Векереску (ок. 1740 — ок. 1800).

Национальное возрождение балканских народов приобрело более широкий размах в начале следующего века.

3. Арабские страны под турецким господством

Упадок Османской империи отразился и на положении арабских стран, входивших в ее состав. В рассматриваемый период власть турецкого султана в Северной Африке, включая Египет, была в значительной мере номинальной. В Сирии, Ливане и Ираке она была резко ослаблена народными восстаниями и мятежами местных феодалов. В Аравии возникло широкое религиозно-политическое движение — ваххабизм, поставившее своей целью полное вытеснение турок с Аравийского полуострова.

Египет

В XVII—XVIII вв. в экономическом развитии Египта наблюдаются некоторые новые явления. Крестьянское хозяйство все более втягивается в рыночные связи. В ряде районов, особенно в Нильской дельте, рента-налог принимает денежную форму. Иностранные путешественники конца XVIII в. описывают оживленную торговлю на городских рынках Египта, куда крестьяне доставляли зерно, овощи, скот, шерсть, сыр, масло, домашнюю пряжу и покупали взамен ткани, одежду, утварь, металлические изделия. Торговля велась и непосредственно на деревенских рынках. Значительного развития достигли торговые связи между различными районами страны. По свидетельству современников, в середине XVIII в. из южных районов Египта вниз по Нилу, к Каиру и в область дельты шли корабли с зерном, сахаром, бобами, льняными тканями и льняным маслом; в обратном направлении шли грузы сукна, мыла, риса, железа, меди, свинца, соли.

Значительно выросли и внешнеторговые связи. В XVII—XVIII вв. Египет вывозил в страны Европы хлопчатобумажные и льняные ткани, кожи, сахар, нашатырь, а также рис и пшеницу. Оживленная торговля велась с соседними странами — Сирией, Аравией, Магрибом (Алжир, Тунис, Марокко), Суданом, Дарфуром. Через Египет проходила значительная часть транзитной торговли с Индией. В конце XVIII в. в одном только Каире 5 тыс. купцов занимались внешней торговлей.

В XVIII в. в ряде отраслей промышленности, особенно в отраслях, работающих на экспорт, начался переход к мануфактуре. В Каире, Махалла-Кубре, Розетте, Кусе, Кине и в других городах были основаны мануфактурные предприятия, изготовлявшие шелковые, хлопчатобумажные и льняные ткани. На каждой из этих мануфактур работали сотни наемных рабочих; на крупнейшей из них — в Махалла-Кубре было постоянно занято от 800 до 1000 человек. Наемный труд применялся на маслобойных, сахарных и других заводах. Иногда феодалы в компании с сахарозаводчиками основывали предприятия в своих поместьях. Часто владельцами мануфактур, крупных ремесленных мастерских и лавок были представители высшего духовенства, управители вакуфов.

Техника производства была еще примитивной, но разделение труда внутри мануфактур способствовало повышению его производительности и значительному росту продукции.

К концу XVIII в. в Каире насчитывалось 15 тыс. наемных рабочих и 25 тыс. ремесленников. Наемный труд начинал применяться и в сельском хозяйстве: тысячи крестьян нанимались на полевые работы в соседних крупных поместьях.

Однако в существовавших тогда в Египте условиях ростки капиталистических отношений не могли получить значительного развития. Как и в остальных частях Османской империи, собственность купцов, владельцев мануфактур и мастерских не была ограждена от посягательств пашей и беев. Чрезмерные налоги, поборы, контрибуции, вымогательства разоряли торговцев и ремесленников. Режим капитуляций вытеснял местных купцов из более прибыльных отраслей торговли, обеспечивая монополию европейских купцов и их агентуры. Кроме того, вследствие систематического ограбления крестьянства внутренний рынок был крайне неустойчив и узок.

Каир. Гравюра конца XVII в.

Вместе с развитием торговли неуклонно росла феодальная эксплуатация крестьянства. К старым повинностями налогам постоянно добавлялись новые. Мультазимы (помещкии) взимали с феллахов (крестьян) налоги для уплаты дани Порте, налоги на содержание армии, провинциальных властей, деревенской администрации и религиозных учреждений, поборы на свои собственные нужды, а также множество других поборов, иногда взимаемых без всякого основания. Список налогов, собираемых с крестьян одной из египетских деревень, опубликованный французским исследователем XVIII в. Эстевом, содержал свыше 70 названий. Помимо налогов, установленных законом, широко применялись всевозможные дополнительные поборы, основанные на обычае. «Достаточно, чтобы сумма была собрана 2—3 года подряд, — писал Эстев, — чтобы ее затем требовали на основе обычного права».

Феодальный гнет все чаще вызывал восстания против мамлюкского господства. В середине XVIII в. мамлюкские феодалы были изгнаны из Верхнего Египта бедуинами, восстание которых было подавлено лишь к 1769 г. Вскоре в округе Танта вспыхнуло большое восстание феллахов (1778 г.), также подавленное мамлюками.

Мамлюки еще твердо удерживали власть в своих руках. Хотя формально они и являлись вассалами Порты, власть турецких пашей, присылаемых из Стамбула, была призрачной. В 1769 г., во время русско-турецкой войны, мамлюкский правитель Али-беи провозгласил независимость Египта. Получив некоторую поддержку от командующего русским флотом в Эгейском море А. Орлова, он вначале успешно сопротивлялся турецким войскам, но затем восстание было подавлено, а сам он убит. Тем не менее власть мамлюкских феодалов не ослабела; место погибшего Али-бея заняли руководители другой, враждебной ему мамлюкской группировки. Только в начале XIX в. власть мамлюков была свергнута.

Сирия и Ливан

Источники XVII—XVIII вв. содержат скудные сведения об экономическом развитии Сирии и Ливана. Отсутствуют данные о внутренней торговле, о мануфактурах, о применении наемного труда. Более или менее точные сведения имеются о росте в рассматриваемый период внешней торговли, появлении новых торговых и ремесленных центров, усилении специализации районов. Несомненно также, что в Сирии и Ливане, как и в Египте, увеличивались размеры феодальной эксплуатации, обострялась борьба внутри класса феодалов, росла освободительная борьба народных масс против чужеземного гнета.

Во второй половине XVII и в начале XVIII в. большое значение имела борьба между двумя группировками арабских феодалов — кайситами (или «красными», как они себя называли) и йеменитами (или «белыми»). Первая из этих группировок, возглавленная эмирами из рода Маан, выступала против турецкого господства и пользовалась поэтому поддержкой ливанских крестьян; в этом заключалась ее сила. Вторая группировка, возглавленная эмирами из рода Алям-ад-дин, служила турецким властям и с их помощью вела борьбу против своих соперников.

После подавления восстания Фахр-ад-дина II и его казни (1635 г.) Порта вручила султанский фирман на управление Ливаном предводителю йеменитов эмиру Алям-ад-дину, но вскоре турецкий ставленник был свергнут новым народным восстанием. Правителем Ливана восставшие избрали племянника Фахр-ад-дина II — эмира Мель-хема Маана, и Порта была вынуждена утвердить этот выбор. Однако она не отказалась от попыток устранить от власти кайситов и поставить во главе Ливанского княжества своих сторонников.

Сирийский муфтий и кадии. Гравюра начала XVII в.

В 1660 г. войска дамасского паши Ахмеда Кёпрюлю (сына великого везира) вторглись в Ливан. Как сообщает арабская хроника, предлогом для этой военной экспедиции послужило то обстоятельство, что вассалы и союзники Маанов — эмиры Шихабы «подстрекали дамаскинцев против паши». Действуя вместе с йеменитскими ополчениями, турецкие войска заняли и сожгли ряд горных селений Ливана, в том числе столицу Маанов — Дайр-аль-Камар и резиденции Шихабов — Рашею (Рашайю) и Хасбею (Хасбайю). Кайситские эмиры были вынуждены отступить вместе со своими дружинами в горы. Но народная поддержка в конце концов обеспечила им победу над турками и йеменитами. В 1667 г. кайситская группировка вернулась к власти.

В 1671 г. новое столкновение кайситов с войсками дамасского паши привело к занятию и разграблению Рашайи турками. Но в конечном счете победа опять осталась за ливанцами. Так же неудачны были и другие попытки турецких властей поставить во главе Ливана эмиров из рода Алям-ад-дин, предпринятые в последней четверти XVII в.

В 1710 г. турки совместно с йеменитами опять напали на Ливан. Свергнув кайситского эмира Хайдара из рода Шихаб (к этому роду эмирский престол перешел в 1697 г., после смерти последнего эмира из рода Маан), они превратили Ливан в обычный турецкий пашалык. Однако уже в следующем 1711 г. в битве при Айн-Даре войска турок и йеменитов были разгромлены кайситами. Большинство йеменитов, включая весь род эмиров Алям-ад-дин, погибло в этом бою. Победа кайситов была настолько внушительной, что турецким властям пришлось отказаться от устройства Ливанского пашалыка; в течение долгого времени они воздерживались от вмешательства во внутренние дела Ливана.

Дамаск. Гравюра начала XVIII в.

Победу при Айн-Даре одержали ливанские крестьяне, но это не привело к улучшению их положения. Эмир Хайдар ограничился тем, что отобрал уделы (мукатаа) у йеменитских феодалов и распределил их между своими сторонниками.

С середины XVIII в. центром борьбы против турецкой власти сделалось феодальное княжество Сафад в Северной Палестине. Правитель его — сын одного из кайситов шейх Дагир, постепенно округляя владения, полученные его отцом от ливанского эмира, распространил свою власть на всю Северную Палестину и ряд районов Ливана. Около 1750 г. он приобрел небольшое приморское селение — Акку. По свидетельству русского офицера Плещеева, посетившего Акку в 1772 г., она стала к этому времени крупным центром морской торговли и ремесленного производства. В Акке поселилось много купцов и ремесленников из Сирии, Ливана, Кипра и других частей Османской империи. Хотя Дагир облагал их значительными налогами и применял обычную в Османской империи систему монополий и откупов, условия для развития торговли и ремесла были здесь, видимо, несколько лучше, чем в других городах: феодальные поборы строго фиксировались, а жизнь и имущество купца и ремесленника ограждались от произвола. В Акке находились развалины крепости, построенной еще крестоносцами. Дагир восстановил эту крепость, создал собственную армию и флот.

Фактическая независимость и растущее богатство нового арабского княжества возбуждали недовольство и алчность соседних турецких властей. С 1765 г. Дагиру пришлось обороняться от трех турецких пашей — дамасского, триполийского и сайдского. Сначала борьба сводилась к эпизодическим столкновениям, но в 1769 г., после начала русско-турецкой войны, Дагир возглавил арабское народное восстание против турецкого гнета. Он вступил в союз с мамлюкским правителем Египта Али-беем. Союзники взяли Дамаск, Бейрут, Сайду (Сидон), осадили Яффу. Значительную помощь восставшим арабам оказала Россия. Русские военные корабли крейсировали вдоль ливанского побережья, обстреливали Бейрут во время штурма его крепости арабами, доставляли арабским повстанцам пушки, снаряды и другое вооружение.

В 1775 г., спустя год по окончании русско-турецкой войны, Дагир был осажден в Акке и вскоре убит, а его княжество распалось. Акка стала резиденцией турецкого паши Ахмеда, по прозвищу Джаззар («Мясник»). Но борьба народных масс Сирии и Ливана против турецкого гнета продолжалась.

В течение последней четверти XVIII в. Джаззар непрерывно повышал дань с подвластных ему арабских областей. Так, дань, взимаемая с Ливана, увеличилась со 150 тыс. пиастров в 1776 г. до 600 тыс, пиастров в 1790 г. Для ее выплаты был введен ряд новых, ранее не известных Ливану поборов — подушный налог, налоги на шелководство, на мельницы и т. п. Турецкие власти опять стали открыто вмешиваться во внутренние дела Ливана, их войска, посылаемые для сбора дани, грабили и жгли селения, истребляли жителей. Все это вызывало непрерывные восстания, ослаблявшие власть Турции над арабскими землями.

Ирак

По уровню экономического развития Ирак отставал от Египта и Сирии. Из многочисленных прежде городов Ирака лишь Багдад и Басра в известной мере сохранили значение крупных ремесленных центров; здесь изготовлялись шерстяные ткани, ковры, изделия из кожи. Но через страну шла транзитная торговля между Европой и Азией, приносившая значительные доходы, и это обстоятельство, а также борьба за расположенные в Ираке священные шиитские города Кербелу и Неджеф делали Ирак объектом острой турецко-иранской борьбы. Транзитная торговля привлекла в страну и английских купцов, которые в XVII в. основали факторию Ост-Индской компании в Басре, а в XVIII в . — в Багдаде.

Турецкие завоеватели разделили Ирак на два пашалыка (эялета): Мосульский и Багдадский. В Мосульском пашалыке, населенном преимущественно курдами, существовала военно-ленная система. У курдов — как кочевников, так и оседлых земледельцев — ещё сохранились черты родо-племенного быта, деление на аширеты (кланы). Но их общинные земли и большая часть скота уже давно стали достоянием вождей, а сами вожди — ханы, беки и шейхи — превратились в феодалов, закрепощавших своих соплеменников.

Однако власть Порты над курдскими феодалами была весьма непрочной, что объяснялось кризисом военно-ленной системы, наблюдавшимся в XVII—XVIII вв. во всей Османской империи. Используя турецко-иранское соперничество, курдские феодалы часто уклонялись от выполнения своих воинских обязанностей, а иногда и открыто становились на сторону иранского шаха против турецкого султана или лавировали между султаном и шахом, чтобы добиться большей самостоятельности. В свою очередь, турецкие паши, стремясь укрепить свою власть, разжигали вражду между курдами и их соседями—арабами и христианскими меньшинствами и поощряли усобицы среди курдских феодалов.

В Багдадском пашалыке, населенном арабами, в 1651 г. вспыхнуло восстание племен, возглавленное феодальным родом Сийяб. Оно привело к изгнанию турок из округа Басры. Лишь в 1669 г., после неоднократных военных экспедиций, туркам удалось вновь водворить в Басру своего пашу. Но уже в 1690 г. восстали осевшие в долине Евфрата арабские племена, объединенные в союз Мунтафик. Повстанцы заняли Басру и в течение ряда лет вели успешную войну с турками.

Назначенный в начале XVIII в. правителем Багдада Хасан-паша 20 лет воевал с арабскими земледельческими и бедуинскими племенами Южного Ирака. Он сосредоточил в своих руках власть над всем Ираком, включая Курдистан, и закрепил ее за своей «династией»: в течение всего XVIII в. страной правили паши из числа его потомков или его кюлеменов (Кюлемен — белый раб (обычно кавказского происхождения), солдат наемной армии, составленной из рабов, то же, что в Египте мамлюк.). Хасан-паша создал в Багдаде правительство и двор по стамбульскому образцу, обзавелся собственной армией, сформированной из янычар и кюлеменов. Он роднился с арабскими шейхами, давал им чины и подарки, отнимал земли у одних племен и наделял ими другие, разжигал вражду и междоусобицы. Но даже этими маневрами ему не удалось сделать свою власть прочной: ее ослабляли почти непрерывные восстания арабских племен, особенно мунтафиков, наиболее энергично отстаивавших свою свободу.

Багдад. Гравюра конца XVII - начала XVIII в.

Новая большая волна народных восстаний поднялась в Южном Ираке в конце XVHI в. в связи с усилением феодальной эксплуатации и резким увеличением размера дани. Восстания были подавлены багдадским пашой Сулейманом, но они нанесли серьезный удар турецкому господству в Ираке.

Аравия. Возникновение ваххабизма

На Аравийском полуострове власть турецких завоевателей никогда не была прочной. В 1633 г. в результате народных восстаний турки были принуждены покинуть Йемен, ставший независимым феодальным государством. Но они упорно держались в Хиджазе: турецкие султаны придавали исключительное значение своему номинальному господству над священными городами ислама — Меккой и Мединой, которое служило им основанием для притязаний на духовную власть над всеми «правоверными» мусульманами. Кроме того, эти города в сезон хаджжа (паломничества мусульман) превращались в грандиозные ярмарки, центры оживленной торговли, приносившей значительные доходы султанской казне. Поэтому Порта не только не налагала дани на Хиджаз, но, напротив, обязывала пашей соседних арабских стран — Египта и Сирии — ежегодно отправлять в Мекку дары для местной духовной знати и наделять щедрыми субсидиями вождей хиджазских племен, через территорию которых проходили караваны паломников. По этой же причине реальная власть внутри Хиджаза была оставлена мекканским духовным феодалам — шерифам, издавна пользовавшимся влиянием на горожан и кочевые племена. Турецкий паша Хиджаза по существу был не правителем страны, а представителем султана при шерифе.

В Восточной Аравии в XVII в., после изгнания оттуда португальцев, возникло независимое государство в Омане. Арабские купцы Омана обладали значительным флотом и, подобно европейским купцам, занимались наряду с торговлей пиратством. В конце XVII в. они отняли у португальцев остров Занзибар и прилегающее к нему африканское побережье, а в начале XVIII в. изгнали иранцев с Бахрейнских островов (позднее, в 1753 г., иранцы вернули себе Бахрейн). В 1737 г., при Надир-шахе, иранцы попытались захватить Оман, но вспыхнувшее в 1741 г. народное восстание завершилось их изгнанием. Руководитель восстания маскатский купец Ахмед ибн Сайд был провозглашен наследственным имамом Омана. Его столицами были Растак — крепость во внутренней горной части страны, и Маскат — торговый центр на морском побережье. В этот период Оман проводил независимую политику, успешно сопротивляясь проникновению европейских купцов — англичан и французов, тщетно пытавшихся получить разрешение на устройство своих факторий в Маскате.

Побережье Персидского залива к северо-западу от Омана было заселено независимыми арабскими племенами — джавасым, атбан и др., которые занимались морскими промыслами, главным образом ловлей жемчуга, а также торговлей и пиратством. В XVIII в. атбаны построили крепость Кувейт, ставшую значительным торговым центром и столицей одноименного княжества. В 1783 г. одно из подразделений этого племени заняло Бахрейнские острова, которые после этого также стали самостоятельным арабским княжеством. Мелкие княжества были основаны, кроме того, на полуострове Катар и в различных пунктах так называемого Пиратского побережья (нынешний Договорный Оман).

Внутренняя часть Аравийского полуострова — Неджд — была в XVII—XVIII вв. почти полностью изолирована от внешнего мира. Даже арабские хроники того времени, составленные в соседних странах, хранят молчание о событиях, происходивших в Неджде и, видимо, оставшихся неизвестными их авторам. Между тем именно в Неджде возникло в середине XVIII в. движение, сыгравшее впоследствии крупную роль в истории всего Арабского Востока.

Реальной политической целью этого движения было объединение разрозненных мелких феодальных княжеств и независимых племен Аравии в единое государство. Постоянные раздоры между племенами из-за пастбищ, набеги кочевников на оседлое население оазисов и на купеческие караваны, феодальные усобицы сопровождались разрушением оросительных сооружений, уничтожением садов и рощ, угоном стад, разорением крестьян, купцов и значительной части бедуинов. Только объединение Аравии могло прекратить эти бесконечные войны и обеспечить подъем земледелия и торговли.

Призыв к единству Аравии был облечен в форму религиозного учения, получившего по имени его основателя Мухаммеда ибн Абд-аль-Ваххаба название ваххабизма. Это учение, сохраняя целиком догматику ислама, подчеркивало принцип единобожия, сурово осуждало местные и племенные культы святых, пережитки фетишизма, порчу нравов и требовало возврата ислама к его «первоначальной чистоте». В значительной мере оно было направлено против «отступников от ислама» — турецких завоевателей, захвативших Хиджаз, Сирию, Ирак и другие арабские страны.

Аналогичные религиозные учения возникали среди мусульман и раньше. В самом Неджде Мухаммед ибн Абд-аль-Ваххаб имел предшественников. Однако его деятельность вышла далеко за рамки религиозной проповеди. С середины XVIII в. ваххабизм был признан официальной религией княжества Дарейя, эмиры которого Мухаммед ибн Сауд (1747—1765) и его сын Абд-аль-Азиз (1765—1803), опираясь на союз ваххабитских племен, требовали от других племен и княжеств Неджда под угрозой «священной войны» и смерти принятия ваххабитского вероучения и присоединения к Саудовскому государству.

В течение 40 лет в стране шли непрерывные войны. Княжества и племена, насильно присоединенные ваххабитами, не раз поднимали восстания и отрекались от новой веры, но эти восстания сурово подавлялись.

Борьба за объединение Аравии вытекала не только из объективных потребностей экономического развития. Присоединение новых территорий увеличивало доходы и власть династии Саудов, а военная добыча обогащала «бойцов за правое дело», причем на долю эмира приходилась одна пятая ее часть.

К концу 80-х годов XVIII в. весь Неджд был объединен под властью ваххабитской феодальной знати, возглавляемой эмиром Абд-аль-Азизом ибн Саудом. Однако управление в этом государстве не было централизованным. Власть над отдельными племенами сохранялась в руках прежних феодальных вождей при условии, что они признавали себя вассалами эмира и принимали у себя ваххабитских проповедников.

Впоследствии ваххабиты вышли за пределы Внутренней Аравии, чтобы распространить свою власть и веру в других арабских странах. В самом конце XVIII в. они предприняли первые набеги на Хиджаз и Ирак, открывшие путь к дальнейшему возвышению ваххабитского государства.

Арабская культура в XVII—XVIII вв.

Турецкое завоевание повлекло за собой упадок арабской культуры, продолжавшийся в течение XVII—XVIII вв. Наука в этот период развивалась очень слабо. Философы, историки, географы, юристы в основном излагали и переписывали труды средневековых авторов. На уровне средних веков застыли медицина, астрономия, математика. Экспериментальные методы изучения природы не были известны. В поэзии преобладали религиозные мотивы. Широко распространялась мистическая дервишская литература.

В западной буржуазной историографии упадок арабской культуры обычно приписывается засилию ислама. В действительности главной причиной упадка были чрезвычайно медленные темпы общественно-экономического развития и турецкий гнет. Что же касается исламской догматики, несомненно игравшей отрицательную роль, то не менее реакционное воздействие оказывали христианские догмы, исповедуемые в ряде арабских стран. Религиозная разобщенность арабов, разделенных на ряд вероисповедных группировок — особенно в Сирии и Ливане, вела к культурной разобщенности. Каждое культурное движение неизбежно принимало религиозный отпечаток. В XVII в. в Риме был основан колледж для ливанских арабов, но он находился целиком в руках маронитского духовенства (марониты — арабы-христиане, признающие духовную власть папы) и его влияние ограничивалось узким кругом маронитской интеллигенции. Такой же религиозный характер, ограниченный рамками маронитской пропаганды, носила просветительная деятельность маронитского епископа Германа Фархата, основавшего в начале XVIII в. библиотеку в Алеппо (Халеб); такими же чертами отличались маронитская школа, учрежденная в XVIII в. при монастыре Айн-Барка (Ливан), и арабская типография, основанная при этом монастыре. Главным предметом изучения в школе было богословие; в типографии печатались исключительно книги религиозного содержания.

В XVII в. антиохийский патриарх Макарий и его сын Павел Алеппский совершили поездку в Россию и в Грузию. Описания этого путешествия, составленные Павлом Алеппским, могут сравниться по яркости наблюдений и по художественности стиля с лучшими памятниками классической арабской географической литературы. Но эти произведения были известны только в узком кругу православных арабов, преимущественно среди духовенства.

В начале XVIII в. была основана первая типография в Стамбуле. На арабском языке она печатала только мусульманские религиозные книги — Коран, хадисы, комментарии и др. Культурным центром арабов-мусульман по-прежнему был богословский университет аль-Азхар в Каире.

Однако даже в этот период появлялись исторические и географические труды, содержавшие оригинальный материал. В XVII в. историк аль-Маккари создал интересный труд по истории Андалусии; дамасский судья Ибн Халликан составил обширный свод биографий; в XVIII в. была написана хроника Шихабов — важнейший источник по истории Ливана в этот период. Были созданы и другие хроники по истории арабских стран в XVII—XVIII вв., а также описания путешествий в Мекку, Стамбул и другие места.

Многовековое искусство арабских народных мастеров по-прежнему проявлялось в замечательных архитектурных памятниках и в художественно-кустарных изделиях. Об этом свидетельствуют дворец Азма в Дамаске, построенный в XVIII в., замечательные архитектурные ансамбли марокканской столицы Мекнеса, воздвигнутой на рубеже XVII и XVIII вв., многие памятники Каира, Туниса, Тлемсена, Алеппо и других арабских культурных центров.

Помощь в банкротстве физических лиц в Екатеринбурге