Глава IX. Возникновение и развитие феодальных отношений во франкском обществе (VI—IX вв.)

Классическии пример раннефеодального общества на завоёванной германскими племенами территории Западной Римской империи представляло общество франков, в котором разложение первобытно-общинного строя было ускорено в результате влияния римских порядков.

1. Франкское государство при Меровингах

Происхождение франков. Образование Франкского королевства

В исторических памятниках имя франков появилось начиная с III в., причём римские писатели называли франками многие германские племена, носившие различные наименования. По-видимому, франки представляли новое, очень обширное племенное объединение, включившее в свой состав ряд германских племён, слившихся или смешавшихся во время переселений. Франки распадались на две большие ветви — приморских, или салических, франков (от латинского слова «salum», что значит море), живших у устья Рейна, и прибрежных, или рипуарских, франков (от латинского слова «ripa», что значит берег), живших южнее по берегам Рейна и Мааса. Франки неоднократно переправлялись через Рейн, совершая набеги на римские владения в Галлии или оседая там на положении союзников Рима.

В V в. франки захватили значительную часть территории Римской империи, а именно Северо-Восточную Галлию. Во главе франкских владений стояли вожди прежних племён. Из вождей франков известен Меровей, при котором франки сражались против Аттилы на Каталаунских полях (451 г.) и от имени которого произошло название королевского рода Меровингов. Сыном и преемником Меровея был вождь Хильдерик, могилу которого нашли близ Турне. Сыном и наследником Хильдерика был наиболее видный представитель рода Меровингов — король Хлодвиг (481—511).

Став королём салических франков, Хлодвиг вместе с другими вождями, действовавшими, так же как и он, в интересах франкской знати, предпринял завоевания обширных областей Галлии. В 486 г. франки захватили Суассонскую область (последнее римское владение в Галлии), а в дальнейшем и территорию между Сеной и Луарой. В конце V в. франки нанесли сильное поражение германскому племени алеманнов(аламанов) и частично вытеснили их из Галлии обратно за Рейн.

В 496 г. Хлодвиг крестился, приняв христианство вместе с 3 тыс. своих дружинников. Крещение было искусным политическим ходом со стороны Хлодвига. Он крестился по обряду, принятому западной (римской) церковью. Германские же племена, двигавшиеся из Причерноморья, — остготы и вестготы, а также вандалы и бургунды — являлись, с точки зрения римской церкви, еретиками, так как они были арианами, отрицавшими некоторые из её догматов.

В начале VI в. франкские дружины выступили против вестготов, владевших всей Южной Галлией. При этом сказались большие выгоды, вытекавшие из крещения Хлодвига. Всё духовенство западнохристианской церкви, жившее за Луарой, стало на его сторону, и многие города и укреплённые пункты, служившие местом пребывания этого духовенства, сразу же открыли ворота франкам. В решающей битве при Пуатье (507 г.) франки одержали полную победу над вестготами, господство которых с этих пор ограничивалось лишь пределами Испании.

Так в результате завоеваний создалось большое Франкское государство, которое охватывало почти всю прежнюю римскую Галлию. При сыновьях Хлодвига к Франкскому королевству была присоединена и Бургундия.

Причины столь быстрых успехов франков, у которых были ещё очень крепкие общинные связи, заключались в том, что они осели в Северо-Восточной Галлии компактными массами, не растворившись среди местного населения (как, например, вестготы). Продвигаясь в глубь Галлии, франки не порывали связи со своей прежней родиной и всё время черпали там новые силы для завоеваний. При этом короли и франкская знать зачастую довольствовались огромными землями бывшего императорского фиска, не вступая в конфликты с местным галло-римским населением. Наконец, духовенство оказывало Хлодвигу постоянную поддержку при завоеваниях.

«Салическая правда» и её значение

Важнейшие сведения об общественном строе франков сообщает так называемая «Салическая правда» — запись старинных судебных обычаев франков, произведённая, как полагают, при Хлодвиге. В этом судебнике подробно рассматриваются различные случаи из жизни франков и перечисляются штрафы за самые разнообразные преступления, начиная от кражи курицы и кончая выкупом за убийство человека. Поэтому по «Салической правде» можно восстановить подлинную картину жизни салических франков. Такие судебники — «Правды» имелись также у франков рипуарских, у бургундов, у англо-саксов и у других германских племён.

Время записи и редактирования этого обычного (от слова обычай) народного права — VI—IX вв., т. е. время, когда родовой строй у германских племён совсем уже разложился, появилась частная собственность на землю и возникли классы и государство. Для охраны частной собственности требовалось твёрдо зафиксировать те судебные наказания, которые должны были применяться по отношению к лицам, нарушавшим право этой собственности. Требовали твёрдой фиксации и такие новые общественные отношения, возникшие из родовых, как территориальные, или соседские, связи крестьян-общинников, возможность для человека отказаться от родства, подчинение свободных франков королю и его должностным лицам и т. д.

«Салическая правда» делилась на титулы (главы), а каждый титул в свою очередь на параграфы. Большое количество титулов было посвящено определению штрафов, котoрые должны были уплачиваться за всевозможные кражи. Но «Салическая правда» учитывала самые различные стороны жизни франков, поэтому в ней встречались и такие титулы: «Об убийствах или если кто украдёт чужую жену», «О том, если кто схватит свободную женщину за руку, за кисть или за палец», «О четвероногих, если убьют человека», «О прислужнике при колдовстве» и т. д.

В титуле «Об оскорблении словами» определялись наказания за обиду. В титуле «О нанесении увечий» устанавливалось: «Если кто вырвет другому глаз, присуждается к уплате 62 1/2 солидов»; «Если оторвёт нос, присуждается к уплате... 45 солидов»; «Если оторвёт ухо, присуждается к уплате 15 солидов» и т. д. (Солид был римской монетной единицей. По данным VI в. считалось, что 3 солида равнялись стоимости коровы «здоровой, зрячей и рогатой».)

Особенный интерес в «Салической правде» представляют, конечно, титулы, на основании которых можно судить о хозяйственном строе франков и о существовавших у них социальных и политических отношениях.

Хозяйство франков по данным "Салической правды"

По данным «Салической правды», хозяйство франков стояло на гораздо более высоком уровне, чем хозяйство германцев, описанное Тацитом. Производительные силы общества к этому времени значительно развились и выросли. Важную роль в нём по-прежнему, несомненно, играло животноводство. «Салическая правда» необычайно подробно устанавливала, какой штраф надлежит платить за кражу свиньи, за годовалого поросёнка, за свинью, украденную вместе о поросёнком, за молочного поросёнка отдельно, за свинью, украденную из запертого хлева, и пр. Так же подробно в «Салической правде» рассматривались все случаи кражи крупных рогатых животных, кража овец, кража коз, случаи конокрадства.

Устанавливались штрафы за украденных домашних птиц (кур, петухов, гусей), что свидетельствовало о развитии птицеводства. Имелись титулы, говорившие о краже пчёл и ульев с пасеки, о порче и краже плодовых деревьев из сада ( Франки уже умели делать прививки плодовым деревьям путём черенкования.), о краже винограда из виноградника. Определялись штрафы за кражу самых различных рыболовных снастей, лодок, охотничьих собак, птиц и зверей, прирученных для охоты, и пр. Это значит, что в хозяйство франком имелись самые разнообразные отрасли — и животноводство, и пчеловодство, и садоводство, и виноградарство. Вместе с тем не утратили своего значения и такие отрасли хозяйственной жизни, как охота и рыболовство. Скот, домашняя птица, пчёлы, садовые деревья, виноградники, так же как лодки, рыболовные спасти и пр., составляли уже частную собственность франков.

Салическая правда. Пролог. VIII в.

Основную роль в хозяйстве франков, согласно данным «Салической правды», играло земледелие. Помимо зерновых культур, франки сеяли лён и разводили огороды, сажая бобы, горох, чечевицу и репу.

Пахота в это время производилась на быках, франки были хорошо знакомы и с плугом, и с бороной. Потрава жатвы и порча вспаханного поля карались штрафами. Полученный урожай с полей франки увозили на телегах, в которые впрягали лошадей. Урожаи хлеба были довольно обильными, ибо хлеб складывался уже в амбары или риги, и при доме каждого свободного франкского крестьянина имелись хозяйственные постройки. Франки широко пользовались водяными мельницами.

Община-марка у франков

«Салическая правда» даёт ответ и на важнейший для определения общественного строя франков вопрос о том, кому принадлежала земля — основное средство производства в ту эпоху. Усадебная земля, согласно данным «Салической правды», находилась уже в индивидуальной собственности каждого франка. На это указывают высокие штрафы, платившиеся всеми лицами, которые так или иначе портили и уничтожали изгороди или проникали с целью воровства в чужие дворы. Наоборот, луга и леса продолжали ещё находиться и в коллективной собственности и в коллективном пользовании всей крестьянской общины. Стада, принадлежавшие крестьянам соседних деревень, паслись ещё на общих лугах, и всякий крестьянин мог брать из леса любое дерево, в том числе и срубленное, если на нём имелась пометка, что оно было срублено более года назад.

Что касается пахотной земли, то она ещё не являлась частной собственностью, поскольку верховные права на эту землю сохраняла вся крестьянская община в целом. Но пахотная земля уже не перераспределялась и находилась в наследственном пользовании каждого отдельного крестьянина. Верховные права общины на пахотную землю выражались в том, что никто из членов общины не имел права продавать свою землю, а если крестьянин умирал, не оставляя после себя сыновей (наследовавших тот участок земли, который при жизни он обрабатывал), эта земля возвращалась общине и попадала в руки «соседей», т. е. всех её членов. Но каждый крестьянин-общинник имел свой участок земли на время пахоты, сева и созревания хлебов, огораживал его и передавал по наследству своим сыновьям. Женщине земля по наследству передана быть не могла.

Община, существовавшая в это время, уже не была родовой общиной, которую в своё время описывали Цезарь и Тацит. Новые производительные силы требовали новых производственных отношений. Родовую общину сменила община соседская, которую, употребляя древнегерманское наименование, Энгельс называл маркой. Деревня, владевшая определёнными землями, состояла уже не из родичей. Значительная часть жителей этой деревни ещё продолжала оставаться связанной родовыми отношениями, но одновременно в деревне жили уже и чужаки, переселенцы из других мест, люди, поселившиеся в данной деревне или по соглашению с другими общинниками, или в соответствии с королевской грамотой.

В титуле «О переселенцах» «Салическая правда» устанавливала, что всякий человек мог поселиться в чужой деревне, если против этого не протестовал никто из её жителей. Но если находился хотя бы один человек, противившийся этому, переселенец не мог поселиться в такой деревне. Далее рассматривался порядок выселения и наказания (в виде штрафа) такого переселенца, которого община не захотела принять в число своих членов, «соседей», и который вселился в деревню самовольно. При этом в «Салической правде» указывалось, что «если же переселившемуся в течение 12 месяцев не будет предъявлено никакого протеста, он должен остаться неприкосновенным, как и другие соседи».

Неприкосновенным переселенец оставался и в том случае, если у него имелась соответствующая грамота от короля. Наоборот, всякий осмелившийся протестовать против подобной грамоты должен был заплатить огромный штраф в 200 солидов. С одной стороны, это указывало на постепенное превращение общины из родовой в соседскую, или территориальную, общину. С другой стороны, это свидетельствовало об укреплении королевской власти и выделении особого слоя, возвышавшегося над рядовыми, свободными общинниками и пользовавшегося определёнными привилегиями.

Распад родовых отношений. Возникновение имущественного и социального неравенства во франкском обществе

Разумеется, это не значит, что родовые отношения не играли уже никакой роли в обществе франков. Родовые связи, родовые пережитки были ещё очень сильны, но они всё больше и больше заменялись новыми общественными связями. У франков ещё продолжали существовать такие обычаи, как уплата денег за убийство того или иного человека его родичам, наследование имущества (кроме земли) по материнской линии, уплата гродичами за своего несостоятельного родственника части выкупа (вергельда) за убийство и т. д.

В то же время «Салическая правда» фиксировала и возможность передачи имущества не родичу, и возможность добровольного выхода из родового союза, так называемого «отказа от родства». В титуле 60 подробно рассматривалась связанная с этим процедура, которая, видимо, стала уже обычной для франкского общества. Тот человек, который желал отказаться от родства, должен был явиться на заседание избранных народом судей сломать там над головой три ветки мерой в локоть, разбросать их в четыре стороны и сказать о том, что он отказывается от наследства и от всяких счётов со своими родичами. И если потом кто-либо из его родственников оказывался убитым или умирал, человек, отказавшийся от родства, не должен был участвовать ни в наследовании, ни в получении вергельда, а наследство самого этого человека поступало в казну.

Кому же был выгоден выход из рода? Конечно, наиболее богатым и могущественным людям, находившимся под непосредственным покровительством короля, не желавшим помогать своим менее состоятельным родичам и не заинтересованным в получении их небольшого наследства. Такие люди во франкском обществе уже имелись.

Об имущественном неравенстве среди членов общины рассказывается в одном из важнейших для характеристики общественного строя франков титуле «Салической правды», озаглавленном «О горсти земли». Если кто лишит жизни человека, говорится в этом титуле, и, отдавши всё имущество, не будете состоянии уплатить следуемое по закону, он должен представить 12 родичей, которые поклянутся в том, что ни на земле, ни под землёй он не имеет имущества более того, что им уже отдано. Потом он должен войти в свой дом, набрать из его четырёх углов горсть земли, стать на пороге, обратившись лицом внутрь дома, и эту землю левой рукой бросать через плечо на отца и братьев.

Если отец и братья уже платили, тогда он должен той же землёй бросать на трёх своих ближайших родственников по матери и по отцу. «Потом в [одной] рубашке, без вояса, без обуви, с колом в руке, он должен прыгнуть через плетень, и эти три [родственника по матери] должны уплатить половину того, сколько не хватает для уплаты следуемой по закону виры. То же должны проделать и три остальные, которые приходятся родственниками по отцу. Если же кто из них окажется слишком бедным, чтобы заплатить падающую на него долю, он должен в свою очередь бросить горсть земли на кого-нибудь из более зажиточных, чтобы он уплатил всё по закону». О расслоении свободных франков на бедных и богатых говорят также титулы о задолженности и способах её погашения, о займах и их взыскании с должника и пр.

Несомненно, что франкское общество в начале VI в. уже распадалось на несколько отличных друг от друга слоев. Основную массу франкского общества в это время составляли свободные франкские крестьяне, которые жили соседскими общинами и в среде которых ещё сохранились многочисленные пережитки родового строя. На самостоятельное и полноправное положение свободного франкского крестьянина указывает высокий вергельд, который уплачивался за него в случае его убийства. Этот вергельд, согласно "Салической правде", равнялся 200 солидам и носил характер именно выкупа, а не наказания, так как платился и при случайном убийстве, и если человек погибал от удара или укуса какого-либо домашнего животного (в последнем случае иергельд, как правило, уплачивался владельцем животного в половинном размере). Итак, непосредственные производители материальных благ, т. е. свободные франкские крестьяне, в начале VI в. пользовались ещё достаточно большими правами.

Хлодвиг. Статуя с надгробия. VI в.

В это же время во франкском обществе сложился слой новой служилой знати, особое привилегированное положение которой подчёркивалось значительно большим вергельдом, чем тот, который платился за простого свободного франка. О прежней родовой знати «Салическая правда» не говорит ни слова, что также указывает на уже совершившийся распад родовых отношений. Часть этой родовой знати вымерла, часть была уничтожена возвысившимися королями, которые боялись соперников, а часть влилась в ряды служилой знати, окружавшей королей.

За представителя знати, находившегося на службе у короля, платился тройной вергельд, т. е. 600 солидов. Таким образом, жизнь графа — королевского должностного лица или жизнь королевского дружинника оценивалась уже гораздо дороже, чем жизнь простого франкского крестьянина, что свидетельствовало о глубоком социальном расслоении франкского общества. Вергельд, уплачивавшийся за убийство представителя служилой знати, утраивался вторично (т. е. доходил до 1 800 солидов), если убийство было совершено в то время, когда убитый находился на королевской службе (во время похода и пр.).

Третий слой в обществе франков составляли полусвободные, так называемые литы, а также вольноотпущенники, т. е. бывшие рабы, отпущенные на волю. За полусвободных и вольноотпущенников платился лишь половинный вергельд простого свободного франка, т. е. 100 солидов, чем подчёркивалось их неполноправное положение в обществе франков. Что же касается раба, то за его убийство платился уже не вергельд, а просто штраф.

Итак, родовые связи во франкском обществе исчезали, уступая место новым общественным отношениям, отношениям зарождавшегося феодального общества. Начавшийся процесс феодализации франкского общества ярче всего сказывался в противопоставлении свободного франкского крестьянства служилой и военной знати. Эта знать превращалась постепенно в класс крупных землевладельцев — феодалов, ибо именно франкская знать, состоявшая на службе у короля, получила при захвате римской территории большие земельные владения уже на правах частной собственности. О существовании во франкском обществе (наряду со свободной крестьянской общиной) крупных владений, находившихся в руках у франкской и уцелевшей галло-римской знати, свидетельствуют хроники, (летописи) того времени, а также все те титулы «Салической правды», в которых говорится о господской челяди или дворовых слугах — рабах (виноградарях, кузнецах, плотниках, конюхах, свинопасах и даже золотых дел мастерах), обслуживавших обширное господское хозяйство.

Политический строй франкского общества. Рост королевской власти

Глубокие изменения в области социально-экономических отношений франкского общества обусловили изменения в его политическом строе. На примере Хлодвига можно легко проследить, как прежняя власть военного вождя племени превращалась уже в конце V в. в наследственную королевскую власть. Сохранился замечательный рассказ одного хрониста (летописца), Григория Турского (VI в.), характеризовавший в наглядной форме это превращение.

Однажды, рассказывает Григорий Турский, ещё во время борьбы за город Суассон, франки захватили в одной из христианских церквей богатую добычу. В числе захваченной добычи имелась также ценная чаша, удивительной величины и красоты. Епископ реймсской церкви попросил Хлодвига вернуть эту чашу, считавшуюся священной, церкви. Хлодвиг, желавший жить с христианской церковью в мире, согласился, но прибавил, что в Суассоне ещё должен быть делёж добычи между ними его воинами и что, если при дележе добычи он получит чашу, он отдаст её епископу.

Статуя франкского короля Хильдеберта. VII в.

Затем летописец рассказывает, что в ответ на обращённую к ним просьбу короля отдать ему чашу для передачи её церкви дружинники ответили: «Делай всё, что тебе будет угодно, ибо никто не может противиться твоей власти». Рассказ летописца свидетельствует, таким образом, о сильно выросшем авторитете королевской власти. Но среди воинов были ещё живы воспоминания о временах, когда король стоял лишь немного выше своих дружинников, был обязан делить с ними добычу по жребию и по окончании похода нередко превращался из военного вождя в обычного представителя родовой знати. Вот почему один из воинов, как говорится далее в хронике, не согласился с остальными дружинниками, поднял секиру и разрубил чашу, промолвив: «Ничего из этого не получишь, кроме того, что полагается тебе по жребию».

Король на этот раз смолчал, взял испорченную чашу и передал её посланцу епископа. Однако, как следует из рассказа Григория Турского, «кротость и терпение» Хлодвига были притворными. По прошествии года он приказал собраться всему своему войску и произвёл осмотр оружия. Подойдя во время осмотра к непокорному воину, Хлодвиг заявил, что оружие этого воина содержится им в беспорядке, и, вырвав у воина секиру, бросил её на землю, а затем разрубил ему голову. «Так, — сказал он, — ты поступил с чашею в Суассоне», а когда тот умор, велел остальным расходиться по домам, «внушив тем большой к себе страх». Итак, в столкновении с воином, пытавшимся отстоять прежний порядок дележа добычи между членами дружины и её вождём, Хлодвиг вышел победителем, утвердив принцип исключительного положения короля относительно членов служившей ему дружины.

К концу своего правления Хлодвиг, хитрый, жестокий и вероломный человек, уже не имел соперников в лицо других представителей знати. Он добивался единоличной власти любыми способами. Завоевав Галлию и получив огромные земельные богатства в свои руки, Хлодвиг уничтожил других вождей племени, стоявших на его дороге.

Уничтожив вождей, а также многих своих знатных родственников из-за боязни, как бы они не отняли у него королевскую власть, Хлодвиг распространил её на всю Галлию. А затем, собрав своих приближённых, сказал им: «Горе мне, ибо я остался как странник среди чужих и не имею родственников, которые могли бы мне подать помощь, если бы случилось несчастье». «Но он это говорил, — писал летописец, — не потому, что горевал об их смерти, а по хитрости, рассчитывая, не сможет ли он случайно найти ещё кого-нибудь из родственников, чтобы и его лишить жизни». Таким путём Хлодвиг стал единым королем франков.

О возросшем значении королевской власти свидетельствует и «Салическая правда». Согласно имеющимся в ней данным, королевский суд являлся высшей инстанцией. В областях король правил через своих должностных лиц — графов и их помощников. Общеплеменного народного собрания уже не существовало. Оно было заменено военными смотрами, созываемыми и проводимыми королём. Это — так называемые «мартовские поля». Правда, в деревнях и сотнях (объединение нескольких деревень) ещё сохранялся народный суд (маллюс), но постепенно и этот суд стал возглавлять граф. Все «предметы, принадлежавшие королю», согласно «Салической правде», охранялись тройным штрафом. В привилегированном положении находились и представители церкви. Жизнь священника охранялась тройным вергельдом (в 600 солидов), а если кто-либо лишал жизни епископа, то должен был заплатить ещё больший вергельд — 900 солидов. Высокими штрафами карались ограбления и сожжения церквей и часовен. Рост государственной власти требовал освящения её при помощи церкви, поэтому франкские короли умножали и охраняли церковные привилегии.

Итак, политический строй франков характеризовался ростом и укреплением Kopoлевской власти. Этому содействовали дружинники короля, его должностные лица, его приближённые и представители церкви, т. е. складывавшийся слой крупных землевладельцев-феодалов, который нуждался в королевской власти для защиты своих вновь возникших владений и для их расширения. Росту королевской власти содействовали и те выделившиеся из среды свободных общинников зажиточные и богатые крестьяне, из которых впоследствии вырос слой мелких и средних феодалов.

Франкское общество в VI—VII вв.

Анализ «Салической правды» показывает, что в развитии франкского общества после завоевания франками территории Галлии большую роль играли и римские, и франкские общественные порядки. С одной стороны, франки обеспечили более быстрое уничтожение рабовладельческих пережитков. «Исчезло античное рабство, исчезли разорившиеся, нищие свободные, — писал Энгельс,— презиравшие труд как рабское занятие. Между римским колоном и новым крепостным стоял свободный франкский крестьянин» (Ф. Энгельс, Происхождение семьи, Частной собственности и государства, стр. 160—161.). С другой стороны, влиянию римских общественных порядков надо в значительной мере приписать не только окончательное разложение родовых отношений у франков, но и быстрое исчезновение у них общинной собственности на пахотную землю. К концу VI в. она превратилась уже из наследственного владения в полную, свободно отчуждаемую земельную собственность (аллод) франкского крестьянина.

Само переселение франков на римскую территорию разрывало и не могло не разрывать союзы, основанные на кровном родстве. Постоянные передвижения перемешивали между собой племена и роды, возникали союзы мелких сельских общин, ещё продолжавших владеть, землёй сообща. Однако эта общинная, коллективная собственность на пахотную землю, леса и луга не являлась у франков единственной формой собственности. Наряду с ней в самой общине существовала возникшая ещё задолго до переселения индивидуальная собственность франков на приусадебный участок земли, скот, оружие, дом и домашнюю утварь.

На завоёванной франками территории продолжала существовать и сохранившаяся от античности частная земельная собственность галло-римлян. В процессе завоевания римской территории возникла и утвердилась крупная частная собственность на землю франкского короля, его дружинников, служилых лиц и приближённых. Сосуществование разных видов собственности продолжалось сравнительно недолго, и общинная форма собственности на пахотную землю, соответствовавшая более низкому уровню производительных сил, уступила место аллоду.

Эдикт короля Хильперика (вторая половина VI в.), установившего, во изменение «Салической правды», наследование земли не только сыновьями, но и дочерьми умершего, а ни в коем случае не его соседями, показывает, что этот процесс происходил очень быстро.

Появление земельного аллода у франкского крестьянина имело важнейшее значение. Превращение общинной собственности на пахотную землю в собственность частную, т. е. превращение этой земли в товар, означало, что возникновение и развитие крупного землевладения, связанного уже не только с завоеванием новых территорий и захватом свободных земель, но и с утратой крестьянином права собственности на обрабатываемый им земельный участок, стало вопросом времени.

Так, в результате взаимодействия социально-экономических процессов, происходивших в древнегерманском обществе и в поздней Римской империи, франкское общество вступило в период раннего феодализма.

Сразу же после смерти Хлодвига раннефеодальное Франкское государство раздробилось на уделы его четырёх сыновей, потом на короткое время объединилось и затем вновь раздробилось на части. Лишь правнуку Хлодвига Хлотарю II и праправнуку Дагоберту I удалось достичь более длительного объединения территории государства в одних руках в начале VII в. Но могущество королевского рода Меровингов во франкском обществе основывалось на том, что они обладали крупным земельным фондом, создавшимся в результате завоеваний Хлодвига и его преемников, а этот земельный фонд в течение VI и особенно VII в. непрерывно таял. Меровинги щедрой рукой раздавали пожалования и своим дружинникам, и своим служилым людям, и церкви. В результате непрерывных земельных дарений Меровингов реальная основа их власти значительно уменьшилась. Силу в обществе получили представители других, более крупных и богатых землевладельческих родов.

В связи с этим короли из рода Меровингов были оттеснены на задний план и получили прозвище «ленивых», а фактическая власть в королевстве оказалась в руках отдельных выходцев из землевладельческой знати, так называемых майордомов (майор-домами первоначально назывались старшие управители королевским двором, заведовавшие дворцовым хозяйством и дворцовыми служителями).

С течением времени майордомы сосредоточили в своих руках всю военно-административную власть в королевстве и стали его фактическими правителями. «Королю же, — писал летописец, — оставалось довольствоваться одним лишь титулом и, восседая на троне с длинными волосами и отпущенной бородой, представлять собой только одно подобие государя, выслушивать отовсюду являвшихся послов и давать им при прощании, как бы от своего имени, ответы, заранее им заученные и ему продиктованные... Управление же государством и всё, что нужно было исполнить или устроить во внутренних или внешних делах, всё это лежало на попечении майордома». В конце VII и в начале VIII в. особенно усилились майордомы, вышедшие из богатого знатного рода Каролингов, которые и положили начало новой династии на престоле франкских королей — династии Каролингов (VIII—X вв.).

2. Империя Карла Великого

Образование империи Каролингов.

В 715г. майордомом Франкского государства стал Карл Мартелл, правивший до 741 г. Карл Мартелл совершил ряд походов за Рейн в Тюрингию и Алеманию, которые сделались вновь самостоятельными при «ленивых» королях Меровингах, и подчинил своей власти обе области. Он вновь присоединил к Франкскому государству Фризию, или Фрисландию (страну племени фризов), и заставил саксов и баваров снова платить ему дань.

В начале VIII в. франкам пришлось столкнуться с арабами, которые проникли с Пиренейского полуострова в Южную Галлию с целью отторгнуть её от Франкского государства. Карл Мартелл спешно собрал военные отряды для отпора арабам, так как арабская лёгкая конница продвигалась вперёд очень быстро (по старой римской дороге, которая с юга вела на Пуатье, Тур, Орлеан и Париж). Франки встретили арабов у Пуатье (732 г.) и одержали решительную победу, заставив их повернуть вспять.

Карл Великий. Бронзовая скульптура IX в. (Конь XVI в.)

После смерти Карла Мартелла майордомом стал его сын Пипин Короткий, прозванный так за свой маленький рост. При Пипине арабы были окончательно изгнаны из Галлии. В зарейнских областях Пипин усиленно проводил христианизацию германских племён, стремясь подкрепить силу оружия церковной проповедью. В 751 г. Пипин Короткий заточил в монастырь последнего Меровинга и стал королём франков. Перед этим Пипин отправил посольство к римскому папе с вопросом, хорошо ли, что но Франкском государстве правят короли, не обладающие действительной королевской властью? На что папа ответил: «Лучше именовать королём того, кто имеет власть, нежели того, кто проживает, не имея королевской власти». После этого папа короновал Пипина Короткого. За эту услугу Пипин помог папе вести борьбу с государством лангобардов и, завоевав захваченную ими ранее в Италии Равеннскую область, передал её папе. Передачей Равеннской области было положено начало светской власти папства.

В 768 г. Пипин Короткий умер. Власть перешла к его сыну, Карлу Великому (768 — 814), которому в результате целого ряда войн удалось создать очень большую по своим размерам империю. Эти войны велись Карлом ).Великим, как и его предшественниками, в интересах крупных землевладельцев-феодалов, одним из ярких представителей которых он сам являлся, и были обусловлены стремлением крупных франкских землевладельцев к захвату новых земель и к насильственному закрепощению крестьян, ещё сохранявших свою свободу.

Всего при Карле было совершено более 50 военных походов, половину из них возглавлял он сам. Карл был весьма деятельным в своих военных и административных предприятиях, искусным в области дипломатии и крайне жестоким по отношению к франкским народным массам и к населению завоёванных им земель.

Франкское государство в конце V - первой половине IX в.

Первой войной, начатой Карлом Великим, была война с германским племенем саксов (772 г.), занимавшим всю территорию Нижней Германии (от Рейна до Эльбы). Саксы и это время находились ещё на последней ступени первобытно-общинного строя. В длительной и упорной борьбе с франкскими феодалами, которые захватывали их земли и несли им закрепощение, саксы оказали стойкое сопротивление и проявили большую храбрость. 33 года Карл Великий боролся за подчинение свободных саксонских крестьян. Огнём и мечом он насаждал среди саксов христианство, считая, что завоевание должно быть закреплено путём христианизации саксов, придерживавшихся дохристианских культов. Покорение саксов было закончено лишь в 804 г., когда знать саксов стала на сторону франкских феодалов в борьбе против собственного народа.

Одновременно с саксонскими войнами Карл по просьбе римского папы, а также в собственных интересах, поскольку он опасался усиления лангобардов, предпринял против них два похода. Разбив лангобардов, живших в Северной Италии в долине реки По, Карл Великий возложил на себя железную корону лангобардских королей и стал именоваться королём франков и лангобардов (774 г.). Однако Карл не отдал папе римскому захваченных лангобардских областей.

Карл предпринял поход и против германского племени баваров, лишив их самостоятельности. Военные походы при Карле Великом были направлены и против кочевого племени аваров, живших в это время в Паннонии. Разрушив их главную крепость (791 г.), Карл захватил во дворце аварского кагана (хана) огромную добычу. Разгромив аваров, Карл создал особую пограничную область — Паннонскувд марку.

Пограничные столкновения при Карле Великом происходили и с племенами западных славян, поселения которых были расположены на восточных границах его империи. Но сопротивление славянских племён не позволило Карлу Великому включить их территории в состав империи. Он был вынужден даже вступать в союзы со славянской знатью против общих врагов (например, с ободритами против саксов или со словенами из Хорутании против кочевников аваров) и ограничиваться лишь возведением крепостей на славянской границе и сбором дани со славянского населения, жившего близ неё.

Карл Великий совершил ряд военных походов и за Пиренеи (778—812 гг.). На завоёванной за Пиренеями территории была создана пограничная область — Испанская марка.

Итак, в результате длительных агрессивных войн, которые вели майордомы и короли из рода Каролингов, создалось обширное государство, по своим размерам лишь немногим уступавшее прежней Западной Римской империи.

И тогда Карл решил объявить себя императором. В 800 г. папа Лев III, заинтересованный в распространении влияния римской церкви во всех завоёванных франками землях, а следовательно, в непосредственном союзе с Карлом Великим, короновал его императорской короной.

Возникшая империя пользовалась большим влиянием в международных делах своего времени. Верховную власть императора признавали короли Галисии и Астурии. В дружественных с ним отношениях находились короли Шотландии и вожди ирландских племён. Даже далёкий багдадский халиф Харун-ар-Рашид, стремившийся опереться на союз с империей Карла Великого в борьбе с Византией и с Кордовским халифатом в Испании, посылал к Карлу богатые подарки.

В начале IX в. империи Карла Великого пришлось впервые столкнуться с серьёзной опасностью в лице норманских пиратов. Норманны, как назывались в то время скандинавские племена, населявшие Скандинавию и Ютландию, включали в свой состав предков современных норвежцев, шведов и датчан. В связи с происходившим в VIII и IX вв. у скандинавских племён процессом разложения родовых отношений, резкого выделения знати и усиления роли военных вождей и их дружин эти вожди стали предпринимать далёкие морские походы с целью торговли и грабежа. Позднее эти пиратские походы стали подлинным бедствием для населения Западной Европы.

Утверждение феодальной собственности на землю во франкском обществе в VIII—IX вв.

Основой изменений в общественном строе франков в VIII и IX вв. явился полный переворот в отношениях землевладения: разорение массы свободного франкского крестьянства и одновременный рост собственности крупных землевладельцев за счёт поглощения мелкой крестьянской собственности. Феодальное землевладение зародилось и начало развиваться у франков ещё в VI в. Однако при Меровингах оно не играло первенствующей роли в общественном строе. Основной ячейкой франкского общества в этот период являлась свободная крестьянская община — марка.

Конечно, развитие частной собственности на землю, в те времена неизбежно вело к росту крупного землевладения, но вначале этот процесс протекал сравнительно медленно. Феодальная собственность на землю стала господствующей лишь в результате аграрного переворота в VIII и IX вв. По этому поводу Энгельс писал: «... прежде чем свободные франки могли сделаться чьими-либо поселенцами, они должны были каким-нибудь образом потерять аллод, полученный ими при оккупации земли, должен был образоваться собственный класс безземельных свободных франков» ( Ф. Энгельс, Франкский период, К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XVI, ч. I, стр. 397.).

Вследствие низкого уровня развития производительных сил мелкий крестьянин сплошь и рядом оказывался не в состоянии, сохранить за собой только что полученный им в собственность надел. Отсутствие возможности для расширения хозяйства у мелкого крестьянина, чрезвычайно несовершенная сельскохозяйственная техника и в силу этого крайняя беспомощность непосредственного производителя перед лицом всевозможных стихийных бедствий неуклонно влекли его к разорению. Вместе с тем шедший безостановочно процесс внутреннего разложения самой общины также приводил к выделению из среды свободных общинников разбогатевших крестьян, которые постепенно прибирали к рукам земли своих обедневших соседей и превращались в мелких и средних феодальных собственников.

Так в результате экономических изменений свободный франкский крестьянин терял свою земельную собственность и попадал в полную экономическую зависимость как от крупных землевладельцев (дружинников, должностных лиц короля, сановников церкви и пр.), так и от более мелких феодалов. Этот процесс утраты крестьянами своей земли ускорялся целым рядом причин; междоусобными войнами франкской знати и длительной военной службой, надолго отрывавшей крестьян от их хозяйства, нередко в самую горячую нору; обременительными податями, всей своей тяжестью ложившимися на крестьян по мере усиления государственной власти, и непосильными штрафами за разного рода проступки; принудительными взносами в пользу церкви и прямыми насилиями со стороны крупных землевладельцев.

Тяжёлое положение франкских крестьян привело к тому, что в VIII и IX вв. широкое распространение получила практика так называемых прекариев. Прекарий, уже известный римскому праву, приобрёл своё наименование от латинского слова «preces», что значит «просьба», и означал ещё при Меровингах передачу крупным землевладельцем участка земли безземельному крестьянину в пользование или держание. За полученную землю крестьянин был обязан нести в пользу её собственника ряд повинностей. Такова была первая, самая ранняя форма средневекового прекария.

Другой формой, наиболее частой в VIII и IX вв., была следующая: крестьянин, видя, что он не в силах сохранить за собой свою землю, «дарил» её могущественному соседу, а особенно часто церкви, так как опасность потерять землю чаще всего заключалась для него именно в наличии такого могущественного соседа. Затем крестьянин получал эту землю обратно, но уже не как свою собственность, а в качестве пожизненного, иногда наследственного держания и опять-таки нёс определённые повинности в пользу землевладельца. За это последний охранял его хозяйство.

Существовали сборники так называемых формул (т. е. образцов юридических актов), оформлявших подобные передачи земли. Вот один из ответов настоятельницы женского монастыря на просьбу о даче земли в прекарий. «Сладчайшей женщине такой-то я, аббатисса такая-то. Так как известно, что ты собственность свою в округе таком-то недавно за монастырём св. Марии утвердила и за это просила у нас и у названного монастыря дачи [тебе] прекария, то вот этой грамотою за тобою утвердили, чтобы, пока ты жива, владела бы и держала в пользовании эту землю, но не имела бы права каким-бы то ни было образом отчуждать её, а если бы решилась это сделать, землю бы тотчас же потеряла...»

Иногда прекарист получал в придачу к бывшей своей земле, отданной ему в качестве прекария, ещё и дополнительный участок земли. Это была третья форма прекария, служившая главным образом церкви для привлечения мелких собственников, превращения их в прекаристов и использования их рабочей силы на ещё невозделанных землях. Совершенно ясно, что и вторая и третья формы прекария способствовали росту крупного землевладения.

Итак, прекарий был такой формой поземельных отношений, которая в тех случаях, когда она связывала представителей двух антагонистических классов, приводила одновременно к утрате свободным франкским крестьянином его собственности на землю и к росту феодальной земельной собственности.

Внутри самого господствующего класса землевладельцев в это время также складывались особые поземельные отношения в связи с распространением так называемых бенефициев, введённых при Карле Мартелле после битвы с арабами при Пуатье (латинское слово «beneficiura» означало дословно — благодеяние). Суть бенефиция сводилась к следующему: земельное владение передавалось тому или иному лицу не в полную собственность, как это было при Меровингах. Человек, получавший бенефиций, должен был нести военную службу в пользу того, кто ему эту землю давал. Таким путём образовался слой служилых людей, обязанных нести военную службу за полученные ими земельные владения. Если бенефициарий отказывался от выполнения военной службы, он терял и бенефиций. Если умирал бенефициарий или же жалователь бенефиция, последний возвращался к его собственнику или к его наследникам. Таким образом, бенефиций не мог быть передан по наследству тем лицом, которое его получало, и являлся только пожизненным и условным земельным владением.

Необходимую ему для раздачи бенефициев землю Карл Мартелл получил, конфисковав в свою пользу часть церковных владений (это была так называемая секуляризация, или переход церковной земли в руки светской власти). Разумеется, церковь осталась весьма недовольна этим, несмотря на то, что во всех завоёванных областях она. получала новые земли и новые привилегии. Поэтому уже преемник Карла Мартелла — Пипин Короткий, хотя и не возвратил церкви отобранные земли, однако обязал бенефициариев уплачивать в её пользу определённые взносы.

Введение бенефициев, которые раздавались вместе с крестьянами, сидевшими на пожалованчой земле, приводило к дальнейшему росту зависимости крестьян от землевладельца и к усилению их эксплуатации.

К тому же военная власть сосредоточивалась постепенно в руках господствующего класса. Отныне крупные землевладельцы могли употреблять имевшееся в их руках оружие не только против внешних врагов, но и против своих же крестьян, заставляя их нести в пользу собственников земли всевозможные повинности.

Закрепощение франкского крестьянства

Рост крупного землевладения за счёт свободных крестьян, терявших право собственности на землю, сопровождался их закрепощением. Разорявшийся мелкий собственник сплошь и рядом был принуждён не только отдавать крупному землевладельцу свою землю, но и становиться по отношению к нему в личную зависимость, т. е. терять свою свободу.

«Господину брату моему такому-то, — писалось в кабальных грамотах от имени крестьянина. — Всем ведомо, что крайняя бедность и тяжкие заботы меня постигли и совсем не имею, чем жить и одеваться. Поэтому, по просьбе моей, ты в величайшей нужде моей не отказал вручить мне из своих денег столько-то солидов; а у меня нечем выплатить эти солиды. Поэтому я просил совершить и утвердить закабаление тебе моей свободной личности, чтобы отныне вы имели полную свободу делать со мной всё, что вы полномочны делать со своими прирождёнными рабами, именно продавать, выменивать, подвергать наказанию».

Свободные крестьяне могли вступать в зависимость от крупного феодала и на более льготных условиях, не теряя на первых порах своей личной свободы и становясь как бы под покровительство крупного землевладельца (так называемая коммендация, от латинского слова «commendatio» — «препоручаю себя»). Но совершенно ясно, что и коммендация крестьянина, так же как и превращение его в прекариста какого-нибудь крупного землевладельца, приводила к одним и тем же последствиям, т. е. к превращению этого свободного крестьянина, а также и его потомства в крепостных крестьян.

Государство играло в этом процессе активную роль. Об этом свидетельствует целый ряд указов Карла Великого и его ближайших преемников. В своих указах (капитуляриях, от латинского слова «caput» — «голова» или «глава», так как каждый указ разбивался на главы) Карл предписывал управляющим наблюдать за свободными крестьянами, живущими в королевских поместьях, брать с крестьян штрафы в пользу королевского двора и судить их. В 818—820 гг. были изданы указы, при крепившие всех плательщиков податей к земле, т. е. лишившие их права свободного перехода с одного участка на другой. Каролинги приказывали крестьянам судиться у крупных землевладельцев и подчиняться их власти. Наконец, в капитулярии 847 г. прямо предписывалось, чтобы каждый ещё свободный человек, т. е. прежде всего крестьянин, нашёл себе сеньора (господина). Так государство активно содействовало утверждению феодальных отношений во франкском обществе.

Феодальное поместье и его хозяйственная жизнь

Результатом переворота в поземельных отношениях, происшедшего в VIII и IX вв., явилось окончательное утверждение поземельной собственности господствующего класса. Место прежней свободной крестьянской общины-марки заняло феодальное поместье с особыми, присущими именно ему хозяйственными порядками. Каковы были эти порядки, видно из так называемого «Капитулярия о поместьях» («Capitulare de villis»), составленного около 800 г. по приказанию Карла Великого и являвшегося инструкцией управляющим королевскими поместьями. Из этого капитулярия, а также из других источников IX в., в частности из так называемого «Полиптика аббата Ирминона» (т. е. писцовой книги монастыря Сен-Жермен, находившегося в пригороде Парижа), видно, что феодальное поместье делилось на две части: барскую усадьбу с барской землёй и деревню с наделами зависимых крестьян.

Барская часть, или господская земля, называлась доменом (от латинского слова «dominus» — господский). Домен состоял из барской усадьбы с домом и хозяйственными постройками и из барской пахотной земли. От владельца поместья зависели также мельница и церковь. Домениальная (господская) пахотная земля была разбросана среди крестьянских участков, т. е. существовала так называемая чересполосица, которой обязательно сопутствовал принудительный севооборот, связанный с практикой открытых полей после сбора урожая. Все должны были сеять на данном поле одно и то же и убирать поле одновременно с соседями, иначе скот, выпущенный на поле, мог уничтожить посевы, не убранные их хозяином. Обрабатывалась барская земля руками крестьян, обязанных работать на барщине со своим инвентарём. Кроме пахотной земли в домен входили также леса, луга и пустоши.

Крестьянская земля, или земля «держания», поскольку крестьяне не были её собственниками, а как бы «держали» её от собственника земли — владельца данного поместья, была разбита на наделы (мансы). В каждый манс входил крестьянский двор с домом и хозяйственными постройками, огород и пахотная земля, разбросанная чересполосно с другими крестьянскими и помещичьими землями. Кроме того, крестьянин имел право на пользование общинными выгонами и лесами.

Таким образом, в отличие от раба, не имевшего ни дома, ни хозяйства, ни собственности, ни семьи, крестьянин, работавший на земле феодала, имел и свой дом, и семью, и хозяйство. Существование наряду с феодальной собственностью собственности крестьянина на хозяйство и сельскохозяйственные орудия создавало у производителей материальных благ, феодального общества определённую заинтересованность в своём труде и являлось непосредственным стимулом развития производительных сил в эпоху феодализма.

Производительные силы общества в VIII и IX вв. крайне медленно, но всё время росли. Происходило усовершенствование приёмов земледелия, употреблялись более эффективные методы обработки почвы, шла расчистка леса под пашню и поднималась целина. Перелог и двухполье постепенно сменялись трёхпольем.

Более низкие по качеству виды злаков (овёс, ячмень, рожь) сеялись главным образом в хозяйственно отсталых частях империи (к востоку от Рейна), в центральных же и западных её областях всё чаще употреблялись качественно более высокие виды (пшеница и пр.). Из огородных культур разводились бобовые растения, редька и репа. Из фруктовых деревьев — яблоневые, грушевые и сливовые. В садах сажали лекарственные травы и хмель необходимый при изготовлении пива. В южных частях империи развивалось виноградарство. Из технических культур сеяли лён, шедший на изготовление одежды и льняного масла.

Что касается сельскохозяйственных орудий, то следует отметить, что в конце IX в. повсеместное распространение получили плуги: малый лёгкий плуг для обработки каменистых или корневых почв, который лишь резал землю на длинные борозды, и тяжёлый колёсный плуг с железным лемехом, который при пахоте не только резал, но и переворачивал землю. Борона, представлявшая в то время треугольную деревянную раму с железными зубьями, употреблялась преимущественно при обработке огородов. Боронование полей производилось при помощи тяжёлого деревянного бревна, которое волочили по вспаханному полю, разбивая комья земли. В хозяйстве употреблялись косы, серпы, двузубые вилы и грабли.

Крепостные крестьяне. Из собрания миниатюр. VI-XII в.

Зерно очищалось от соломы, провеивалось при помощи лопаты на ветру, просеивалось через сита, сплетённые из гибких прутьев, и, наконец, обмолачивалось простыми палками или деревянными цепами. Унаваживание полей, как правило, производилось нерегулярно. Понятно, что при такой низкой технике сельского хозяйства и урожаи обычно бывали крайне низкими (сам 1 1/2 или сам 2). В крестьянском хозяйстве преобладал мелкий скот (овцы, свиньи и козы). Лошадей и коров было мало.

Всё хозяйство крупного поместья носило натуральный характер, т.е. главной задачей всякого поместья было удовлетворение собственных потребностей, а не производство для продажи на рынок. Крестьяне, работавшие в поместьях, были обязаны снабжать продуктами господский двор (королевский, графский, монастырский и т. д ) и обеспечивать всем необходимым владельца поместья, его семью и многочисленную свиту. Ремесло в это время ещё не было отделено от сельского хозяйства, и крестьяне им занимались наряду с хлебопашеством. В продажу поступали лишь излишки продуктов.

Вот что говорилось о подобном хозяйстве в «Капитулярии о поместьях» (глава 62): «Пусть управляющие наши ежегодно к рождеству господню раздельно, ясно и по порядку нас извещают о всех наших доходах, чтобы мы могли знать, чтo и сколько имеем по отдельным статьям, именно... сколько сена, сколько дров и факелов, сколько тёсу... сколько овощей, сколько пшена и проса, сколько шерсти, льна и конопли, сколько плодов с деревьев, сколько орехов и орешков... сколько с садов, сколько с репных гряд, сколько с рыбных садков, сколько кож, сколько мехов и рогов, сколько мёду и воска, сколько сала, жиров и мыла, сколько вина ягодного, вина варёного, медов — напитков и уксуса, сколько пива, вина виноградного, зерна нового и старого, сколько кур, яиц и гусей, сколько от рыболовов, кузнецов, оружейников и сапожников... сколько от токарей и седельников, сколько от слесарей, от рудников железных и свинцовых, сколько от тяглых людей, сколько жеребят и кобылок».

Такое поместье являлось основной ячейкой франкского общества при Каролингах, а это значит, что в империи Карла Великого создалось большое количество замкнутых в хозяйственном отношении мирков, не связанных друг с другом экономически и самостоятельно удовлетворявших свои потребности продуктами, производимыми внутри данного хозяйства.

Тяжёлое положение крестьян и их борьба с феодалами

Феодально зависимые крестьяне подвергались со стороны феодалов жестокой эксплуатации. Формы крестьянской зависимости в эпоху феодализма были крайне разнообразны. Это была, как указывает Маркс, «...несвобода, которая от крепостничества с барщинным трудом может смягчаться до простого оброчного обязательства» ( К. Маркс, Капитал, т. III, Госполитиздат, 1955, стр. 803.). Наряду с сохранившимися остатками свободного крестьянства (особенно в восточных и северных областях империи) во Франкском государстве VIII—IX вв. имелись крестьяне, которые зависели от феодала лишь в судебном отношении. Однако таких крестьян было очень мало.

Основную массу феодально зависимого крестьянства составляли крепостные крестьяне, на личность которых феодалы имели право собственности, хотя и неполное (т. е. не имели права их убивать). Крепостные крестьяне зависели от феодала и лично, и по земле, и в судебном отношении и платили ему тяжёлую феодальную ренту. Она выражалась в форме различных повинностей — отработочных (барщина), продуктовых (натуральный оброк) и денежных (денежный оброк). Господствующей формой ренты при Каролингах, по-видимому, была отработочная. Но одновременно существовали и натуральная рента и отчасти денежная.

Как лично зависимый человек крепостной крестьянин был обязан отдавать феодалу при получении по наследству своего земельного надела лучшую голову скота; был обязан платить за право вступить в брак с женщиной, не принадлежащей его господину, и вносить дополнительные платежи, налагаемые на него феодалом по произволу.

Как зависимый в поземельном отношении крепостной крестьянин был обязан платить оброк и работать на барщине. Вот как изображались обязанности крепостных крестьян в IX в. в «Политике аббата Ирминона». С одного только крестьянского надела (а таких наделов в монастырском хозяйстве было несколько тысяч) монастырь Сен-Жермен получал ежегодно: полбыка или же 4 баранов «на военное дело»; по 4 денария (Денарий = примерно 1/10 г золота.) поголовного обложения; 5 модиев (Модий = около 250 л. ) зерна на конский корм; 100 тесин и 100 драней не из господского леса; 6 кур с яйцами и через 2 года на третий — годовалую овцу. Держатели этого надела были обязаны также пахать монастырское поле под озимое и яровое три дня в неделю и выполнять для монастыря различные ручные работы.

За разрешением всех спорных вопросов крестьянин был обязан обращаться в поместный суд, во главе которого стоял сам феодал или его приказчик. Понятно, что во всех случаях феодал решал споры в свою пользу.

Кроме того, землевладелец обычно имел ещё право взимать всякого родя пошлины — дорожные, паромные, мостовые и пр. Положение трудящихся масс становилось ещё более тяжёлым в результате стихийных бедствий, с которыми тогда не умели бороться, а также бесконечных феодальных усобиц, разорявших крестьянское хозяйство.

Жестокая феодальная эксплуатация вызывала острую классовую борьбу крестьян с феодалами. О том, что эта борьба была повсеместной, свидетельствуют и королевские капитулярии, приказывавшие строго карать восставших, и сообщения средневековых хронистов. Из этих капитуляриев и хроник мы узнаём, что в конце VIII в. в деревне Сельт, принадлежавшей реймсскому епископу, произошло восстание зависимых крестьян. В 821 г. возник «заговор» крепостного люда во Фландрии. В 841— 842 гг. имело место так называемое восстание «Стеллинга» (что значит дословно «Дети древнего закона») в области саксов, когда свободные саксонские крестьяне вступили в борьбу как с собственной, так и с франкской знатыо, нёсшей им закрепощение. В 848 г. выступили свободные крестьяне, боровшиеся против закрепощения в Майнцеком епископстве. Вторично восстание разразилось там же в 866 г. Известны и другие движения, направленные против феодального гнёта и эксплуатации. Все эти воcстания произошли главным образом в IX в., когда завершился переворот в аграрных отношениях и процесс закрепощения крестьян принял самые широкие размеры.

Эти восстания против господствующего класса не могли одержать победы в той исторической обстановке, когда сложившийся феодальный способ производства имел все условия для своего дальнейшего развития. Однако значение ранних антифеодальных движений крестьян было очень большим. Движения эти носили прогрессивный характер, ибо их результатом являлось известное ограничение жестокой эксплуатации трудящихся и создание более сносных условий их существования. Таким образом, эти движения содействовали более быстрому развитию производительных сил феодального общества. Чем больше времени крестьянин уделял своему собственному хозяйству, чем более он оказывался заинтересованным в улучшении сельскохозяйственной техники и в повышении производительности своего труда, тем быстрее развивалось и всё феодальное общество в целом.

Внутренняя организация господствующего класса феодалов

Поземельные отношения, существовавшие внутри класса феодалов, лежали в основе его военно-политической организации. Бенефиций, как правило, соединялся с отношениями вассалитета, когда свободный человек, получивший бенефиции от крупного землевладельца, назывался его вассалом (от латинского слова «vassus» — слуга} и обязывался отбывать для него военную службу. Вступление в вассальные отношения закреплялось определённой церемонией. При получении бенефиция свободный человек объявлял, что он становится вассалом того или иного господина (сеньора), а сеньор принимал от него клятву верности. Эта церемония получила позднее наименование оммажа (от латинского слова «homo» — человек, так как в клятве верности имелись слова: «становлюсь вашим человеком»).

В отличие от отношений, устанавливавшихся между крестьянином и феодалом, вассальные отношения не выходили за пределы одного и того же господствующего класса. Вассалитет закреплял феодальную иерархию, т. е. подчинение более мелких землевладельцев более крупным, а более крупных — самым крупным, в то время как личная зависимость крестьянина от феодала приводила к закрепощению крестьян.

Административное устройство империи

К годам правления первых Каролингов относится временное усиление центральной государственной власти, основную и определяющую причину которого, разумеется, нельзя видеть в «выдающихся способностях» Каролингов и, в частности, в «государственном таланте» Карла Великого. В действительности некоторое укрепление центрального государственного аппарата при Каролингах вызывалось глубочайшими изменениями в области общественных отношений.

Класс землевладельцев-феодалов нуждался в этот период в такой центральной власти, которая обеспечивала бы ему быстрейшее подчинение класса крестьян, боровшихся против закрепощения, и одновременно вела бы широкую завоевательную политику, приносившую крупным землевладельцам и новые земли, и новых крепостных. Таким образом, изменения в формах феодального государства были обусловлены коренными изменениями в положении крестьянства и его борьбой против господствующего класса. Центром управления Каролингской империей сделался на время императорский двор с его чиновниками — канцлером, архикапелланом и пфальцграфом. Канцлер выполнял функции секретаря императора и хранителя государственной печати. Архикапеллан управлял франкским духовенством, а пфальцграф был подобен прежнему майордому, заведовавшему дворцовым хозяйством и администрацией.

С помощью королевских капитуляриев Карл Великий стремился разрешить различные вопросы управления обширным государством. Капитулярии выпускались Карлом Великим по совету с крупными землевладельцами, которые два раза в год собирались для этой цели в королевский дворец.

Империя была разделена на области. Пограничные области назывались марками. Марки были хорошо укреплены и служили как для обороны, так и в качестве плацдармов для дальнейших захватов. Во главе каждой области стояли графы, а во главе марок — маркграфы. Для контроля за деятельностью графов Карл направлял в области особых государевых посланцев.

Укрепляя государственный аппарат империи, особенно необходимый господствующему классу в эпоху коренных социальных сдвигов, происходивших во франкском обществе, и направленный на угнетение и закрепощение народных масс, Карл Великий провёл судебную реформу, отменив существовавшую прежде обязанность населения являться на окружные судебные заседания. Выборные должности судей из народа были упразднены. Судьи стали государственными чиновниками, получавшими жалованье и судившими под председательством графа. Была проведена и военная реформа. Карл Великий перестал требовать военную службу от крестьян (к этому времени они в большинстве своём уже разорились и попали в полную зависимость от феодалов). Основной военной силой стали королевские бенефициарии.

Усиление политической власти феодалов

Утверждение феодальной собственности на землю привело к усилению политической власти землевладельцев над трудящимся населением, сидевшим на их землях. Ещё Меровинги способствовали расширению частной власти крупных землевладельцев, предоставляя им так называемые иммунитетные права.

При Каролингах иммунитет получил дальнейшее развитие. Название иммунитет произошло от латинского слова «immunitas», что в переводе на русский язык означает «неприкосновенность» человека, его освобождение от чего-либо.

Суть иммунитета состояла в том, что территория землевладельца иммуниста (т. е. лица, получившего иммунитетную грамоту) освобождалась королём от посещения королевских должностных лиц для выполнения судебных, административных, полицейских, фискальных или каких-либо других обязанностей. Обязанность выполнять эти функции передавалась самому иммунисту, частная власть которого, таким образом, сильно вырастала. Иногда король передавал в пользу иммуниста все поступления, которые до того времени шли в пользу королевской казны (налоги, судебные штрафы и пр.). Крупный землевладелец оказывался своего рода государем по отношению к живущему на его землях населению.

Королевская власть таким путём как бы сама способствовала превращению крупных землевладельцев в независимых от короля людей. Но это происходило, разумеется, лишь из-за её слабости. Иммунитет, как сумма политических прав феодала по отношению к зависимому от него экономически крестьянину, вырастал и развивался независимо от воли королей и императоров. Крупные землевладельцы, получившие полную экономическую власть над крестьянским населением их поместий, стремились сделать это население зависимым и политически. Они самовольно творили в своих поместьях суд и расправу, создавали свои вооружённые отряды и не допускали королевских чиновников в пределы своих владений. Центральная власть оказывалась бессильной в борьбе с подобными тенденциями крупных землевладельцев и была вынуждена оформлять при помощи иммунитетных грамот уже фактически сложившиеся отношения.

При Каролингах иммунитет стал повсеместным явлением и превратился в одно из мощных средств закрепощения крестьянства. Иммунитетные права распространились на более обширные территории, а сами иммунисты приобрели ещё большую власть. Иммунист созывал теперь судебные собрания, совершал суд, разыскивал преступников, собирал штрафы и пошлины в свою пользу и пр.

«По просьбе епископа такого-то,— писали короли в своих грамотах, — ...пожаловали мы ему это благодеяние, состоящее в том, что в пределы поместий церкви этого епископа... не смеет входить ни одно государево должностное лицо для слушания судебных дел или взыскания каких-либо судебных штрафов, но сам епископ и преемник его, во имя божие, в силу полного иммунитета, пусть владеют всеми означенными правами... И всё, что могла бы получить там казна со свободных или несвободных и иных людей, проживающих на землях... церковных, пусть навеки поступает на лампады означенной церкви».

Наконец, для того, чтобы обеспечить набор свободных поселенцев на землях крупных землевладельцев для военной службы, Каролинги передали этим землевладельцам административные права над всеми свободными поселенцами в их поместьях, т. е. как бы назначили сеньоров для этих прежде свободных в юридическом смысле людей. Таким образом, в политическом положении лиц, поселившихся на землях крупного землевладельца, т. е. крестьян и других свободных людей, произошли значительные изменения. Раньше эти лица были юридически равноправны с владельцем поместья, хотя и зависели от него экономически. Теперь же они стали людьми, подчинёнными землевладельцу и в правовом отношении.

Расширение и укрепление иммунитета, являвшегося в руках господствующего класса орудием внеэкономического принуждения масс эксплуатируемого крестьянства, содействовали процессу дальнейшего его закрепощения и усилению феодальной эксплуатации. «Экономическое подчинение получило политическую санкцию» (Ф. Энгельс, Франкский период, К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XVI,, ч. Г, стр» 403.. .). Крестьянин, который перед тем уже потерял право собственности на свою наследственную землю, теперь утрачивал и личную свободу. Частная власть иммуниста приобретала своего рода государственный характер, а поместье иммуниста превращалось как бы в маленькое государство.

Внутренняя слабость империи Каролингов и её быстрый распад

Империя Карла Великого, возникшая в результате завоевательных войн, как и другие подобного рода империи античной и средневековой эпох, не имела своей экономической базы и представляла временное и непрочное военно-административное объединение. В ней наблюдалась чрезвычайная пестрота и с точки зрения этнического (племенного) состава Каролингской империи, и с точки зрения её социально-экономического развития. В ряде областей племенные особенности давно уже стёрлись. Германские племена, завоевавшие эти области, усвоили не только провинциальные диалекты латинского языка, но и общественные порядки, характерные для поздней Римской империи. Возникшие в ней зародыши феодальных отношений (крупное землевладение, соединённое с мелким хозяйством, натуральное хозяйство, колонат и патроциний) способствовали более быстрому развитию феодализма в таких областях Каролингского государства, как Аквитания, Септимания и Прованс. Значительно более отсталыми по уровню развития феодальных отношений оказались области к востоку от Рейна. Такими областями являлись Бавария, Саксония, Алемания, Тюрингия и Фризия, где развитие феодализма было замедленным и где сохранилось большое количество родо-племенных пережитков.

Наконец, в Каролингской империи были области, в которых романские и германские элементы оказались этнически смешанными. Взаимодействие же социально-экономических порядков, существовавших у коренного романо-галльского населения, с социально-экономическими порядками, существовавшими у пришлых германских племён (франков и бургундов), привело к развитию феодализма в его наиболее классических формах. Этими областями были те части империи, которые находились как бы на стыке между романским и германским миром, т. е. Северо-Восточная и Центральная Галлия, а также Бургундия.

Никаких экономических связей между племенами и народностями, объединёнными в империи Карла Великого чисто насильственным путём, не существовало. Вот почему историческое развитие пошло далее не в границах империи в целом, а в пределах отдельных народностей и племён или более или менее родственных их соединений. Закономерная тенденция племён и народностей, покорённых силой оружия, к освобождению из-под власти завоевателей, безраздельное господство натурального хозяйства в феодальных поместьях, распад франкского общества на ряд хозяйственно замкнутых мирков, непрерывный рост власти крупных землевладельцев на местах и бессилие центральной власти — всё это делало неизбежным политический распад империи.

И действительно, после смерти Карла Великого (814 г.) империя сначала раздробилась между его наследниками, а затем уже окончательно распалась на три части. Этот распад был оформлен Верденским договором, заключённым между внуками Карла Великого в 843 г. Один из этих внуков — Карл Лысый получил по Верденскому договору владения на запад от Рейна — Западнофранкское государство (т. е. будущую Францию). Другой внук — Людовик Немецкий получил владения к востоку от Рейна — Восточнофранкское государство (т. е. будущую Германию). А старший внук — Лотарь получил полосу земли по левобережью Рейна (будущую Лотарингию) и Северную Италию.

Феодально-церковная культура

В феодальном обществе, пришедшем на смену обществу рабовладельческому, возникла новая, феодальная культура. Носительницей феодальной культуры в период раннего средневековья являлась церковь.

Религия в феодальном обществе была одним из мощных средств утверждения и сохранения классового господства эксплуататоров. Обещая небесное блаженство в награду за земные страдания, церковь всеми путями отвлекала народные массы от борьбы с феодалами, оправдывала феодальную эксплуатацию и настойчиво пыталась воспитывать трудящихся в духе полной покорности их господам. Влияние церкви сказалось со всей силой и на духовной культуре средневекового общества. «...феодальная организация церкви, — писал Энгельс, — освящала религией светский феодальный государственный строй. Духовенство к тому же было единственным образованным классом. Отсюда само собой вытекало, что церковная догма была исходным моментом и основой всякого мышления. Юриспруденция, естествознание, философия — все содержание этих наук приводилось в соответствие с учением церкви» (Ф.Энгельс, Юридический социализм, К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XVI, ч. I, стр. 295.).

Распадение феодального общества на ряд замкнутых в экономическом и политическом отношении мирков и повсеместный разрыв существовавших в рабовладельческом обществе торговых, политических и культурных связей обусловливали отсутствие сколько-нибудь широкого образования в VI—X вв. Все существовавшие тогда школы (епископальные и монастырские) находились в руках духовенства. Церковь определяла их программу и подбирала состав их учащихся. Основной задачей церкви при этом являлось воспитание церковных служителей, способных воздействовать на народные массы своей проповедью и охранять в неприкосновенности существующие порядки.

От своих служителей церковь требовала в сущности очень малого — знания молитв, умения читать по латыни Евангелие, хотя бы и не понимая всего прочитанного, и знакомства с порядком церковных служб. Лица, чьи знания выходили за пределы подобной программы, являлись в западноевропейском обществе VI—X вв. редчайшими исключениями.

Создавая школы, церковь не могла обойтись без некоторых элементов светского образования, которые феодальное общество унаследовало от древнего мира. Приспособив эти элементы светского образования к своим потребностям, церковь явилась невольной их «хранительницей». Античные дисциплины, преподававшиеся в церковных школах, именовались «семью свободными искусствами», под которыми понимались: грамматика, риторика и диалектика (так называемый тривиум — «три пути знания», или первая ступень обучения), и арифметика, геометрия, астрономия и музыка (так называемый квадривиум — «четыре пути знания», или вторая ступень обучения). Попытка свести воедино элементы образованности, унаследованные от античности, относилась к V в. и была предпринята Марцианом Капеллой. Деление «свободных искусств» на тривиум и квадривиум было осуществлено уже в VI в. Боэцием и Кассиодором — последними представителями античной образованности.

Но «свободные искусства» средневековья являлись весьма отдалённым подобием того, что преподавалось в античных школах, ибо представители церковной образованности утверждали, что любое знание полезно лишь в том случае, если оно помогает лучшему усвоению церковного учения. Риторику в это время рассматривали как предмет, помогавший грамотно оформлять необходимые для церкви и государства документы. Диалектика (так именовалась тогда формальная логика) была всецело подчинена богословию и служила представителям церкви лишь для того, чтобы бороться с еретиками в спорах. Музыка была нужна при богослужении, астрономия использовалась для определения сроков наступления различных церковных праздников и для всякого рода предсказаний.

Астрономические и географические представления тогдашнего времени свидетельствуют о крайнем невежестве духовенства. Учащимся церковных школ внушали, что на крайнем востоке находится рай, что земля похожа на колесо, что со всех сторон по кругу её обтекает океан и что в центре её находится Иерусалим. Учение о шарообразности земли категорически отвергалось, ибо представители церкви утверждали, что нельзя себе представить, чтобы люди на противоположной стороне земли передвигались бы вниз головой.

Все сохранившиеся от античности сведения, которые могли бы натолкнуть учащихся на стремление к основанному на опыте знанию, старательно замалчивались. Античные авторы сознательно искажались. Монахи нередко уничтожали уникальные тексты на древних рукописях, находившихся в монастырских библиотеках, а затем использовали «очищенный» таким образом и дорогостоящий пергамент для записи монастырских хроник. Подлинные знания о природе подменялись суеверными бреднями.

Образование, монополизированное западнохристианской церковью, носило весьма примитивный характер. Церковь не была, да и не могла быть заинтересована в сохранении всего доставшегося средневековью античного наследства и, вынужденная обращаться к последнему, старалась использовать его лишь в своих целях.

"Каролингское возрождение"

Так называемое «каролингское возрождение» ещё более укрепило позиции церкви в области духовной культуры и образования. Некоторое оживление деятельности духовенства и представителей императорской власти в организации церковных школ во второй половине VIII и в начале IX в. было связано с глубочайшими социально-экономичесними сдвигами в жизни общества, т. е. с полным переворотом в отношениях землевладения, который привёл к усилению светских и духовных феодалов и к закрепощению крестьян.

Роль церкви в этих условиях становилась всё более важной. Вот почему, укрепляя церковный авторитет путём создания слоя грамотных клириков, Каролинги оставили всю монополию на образование в руках церкви и ни в какой степени не изменили существовавших до этого порядков. Грамотных людей, необходимых им для работы в государственном аппарате, Каролинги черпали из церковных школ.

Задачи, стоявшие перед этими школами, были ясно и кратко определены самым видным деятелем «каролингского возрождения» — Алкуином (около 735—804), воспитанником Йоркской школы. В одном из писем к Карлу Великому Алкуин писал: «Тружусь я много над многим для того, чтобы воспитать многих на пользу святой божьей церкви и для украшения вашей императорской власти». В своих капитуляриях Карл Великий требовал от монахов обязательной организации монастырских школ для обучения клириков — чтению, счёту, письму и пению, так как пастыри, обязанные наставлять народ, должны уметь читать и понимать «священное писание». Целый ряд лиц, способных возглавить церковные школы, Карл Великий привлёк из Италии, где духовенство имело более высокий уровень образования. Так, Карл Великий вывез оттуда Петра Ливанского, Павла Диакона, Лейдарда и Теодульфа.

Уделяя большое внимание церковным школам, Карл Великий считал, что миряне должны обучаться лишь «истинам» религии и «символу веры». Для тех, кто отказывался изучать «символ веры», Карл Великий предписывал ряд церковных наказаний (пост и пр.). Королевские посланцы и графы были обязаны наблюдать за проведением этих распоряжений в жизнь.

Таким образом, и в капитуляриях Карла Великого, и в постановлениях собиравшихся во время его правления церковных соборов речь шла не о повышении общего образовательного уровня и подъёме культуры во всех слоях феодального общества, а лишь об обучении определённого круга лиц, способных воздействовать своей проповедью на народные массы. «Венцом образования» по-прежнему считалось богословие. Ведь «...наша славная, преподаваемая мудрость господа превосходит всякую мудрость академической науки», — писал Алкуин, имея в виду Академию Платона. Ясно, что при такой постановке вопроса никакого действительного возрождения «свободных искусств» античности быть не могло.

Учебные пособия, составленные в форме диалогов между учителем и учеником, свидетельствуют о крайне низком уровне тогдашней образованности. Образчиком подобного пособия является диалог, написанный Алкуином для сына Карла Великого — Пипина:

«П и п и н. Что такое буква? — А л к у и н. Страж истории. П и п и н. Что такое слово? — А л к у и н. Изменник души... П и п и н. На кого похож человек? — А л к у и н. На шар. — П и п и н. Как помещён человек? — А л к у и н. Как лампада на ветру... П и п и н. Что такое голова? — А л к у и н. Вершина тела.— П и п и н. Что такое тело? — А л к у и н. Жилище души... П и п и н. Что такое зима? — А л к у и н. Изгнанница лета. П и п и н. Что такое весна? — А л к у и н. Живописец земли» и т. д.

Вся литература каролингского периода являлась сугубо подражательной главным образом христианской литературе первых веков нашей эры. Это видно и из произведений самого Алкуина, и из произведений его ученика — биографа Карла Великого — Эйнгарда. Однако рукописи в это время значительно улучшились. Была проведена реформа письменности, в результате которой повсюду установилось чёткое письмо (каролингский минускул), послужившее основой для современного начертания латинских букв. Переписчики украшали рукописи миниатюрами (небольшими картинками) на библейские темы.

Наряду с церковными произведениями каролингские переписчики переписывали и книги античных авторов (поэтов, философов, юристов и политических деятелей), что способствовало сохранению этих рукописей.

Необходимо упомянуть и о том строительстве, которое происходило при Карле Великом. Стремясь повысить значение императорской власти и церкви, он приказывал возводить дворцы и соборы в Ахене и других пунктах своего государства. По своей архитектуре здания напоминали стиль византийских построек в Равенне.

Строительная техника на Западе в это время являлась крайне несовершенной. По приказанию Карла Великого при возведении построек нередко использовались мраморные колонны, которые в целом виде вывозились из Италии. Античные памятники искусства при этом варварски уничтожались. Однако большая часть возведённых при Карле построек была деревянная и поэтому очень быстро погибла.

Церковь Сен-Жан в Пуатье. VII-VIII вв.

«Каролингское возрождение» было весьма кратковременным. Быстрый распад империи не мог не сказаться и в области культуры. Современные хронисты, регистрируя жалкое состояние образования в период, последовавший за распадом империи, отмечали, что королевство франков стало ареной беспокойства и войн, что повсюду кипит междоусобная борьба и что изучение «как священного писания, так и свободных искусств» находится в полном пренебрежении.

Таким образом, действительная картина церковной деятельности в области духовной культуры в период раннего средневековья свидетельствует о том, что монополия на образование, захваченная церковью на самой ранней ступени развития феодального общества, привела к весьма плачевным результатам. «От древности в наследство,— писал Энгельс,— остались Эвклид и солнечная система Птолемея, от арабов — десятичная система счисления, начала алгебры, современное начертание цифр и алхимия,— христианское средневековье не оставило ничего» (Ф. Энгельс, Диалектика природы, Госполитиздат, 1955, стр. 5.).

Одну из своих главных задач церковь видела в том, чтобы держать народные массы в состоянии крайнего невежества и тем самым способствовать более полному их закабалению.

Господствовавшая тогда феодально-церковная культура носила ярко выраженный классовый характер.

Народное творчество в период раннего средневековья

«Мысли господствующего класса, — указывали Маркс и Энгельс, — являются в каждую эпоху господствующими мыслями. Это значит, что тот класс, который представляет собой господствующую материальную силу общества, есть в то же время и его господствующая духовная сила» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Немецкая идеология, Соч., т. 3, изд. 2, стр. 45.). Но это отнюдь не значит, что, будучи господствующей, эта культура является единственной.

Подобно тому, как учению церкви, оправдывавшей и защищавшей феодальную эксплуатацию, противостояли народные еретические антифеодальные учения, так и духовной культуре господствующего класса противостояло духовное творчество народных масс: сказочно-былинный эпос, песни, музыка, танцы и драматическое действие.

О богатстве народного творчества прежде всего говорит то обстоятельство, что первоначальной основой наиболее крупных эпических произведений западноевропейского средневековья являлись народные сказания. С наибольшей полнотой эти народные сказания сохранились в северных и северо-западных областях Европы, где развитие феодальных отношений совершалось сравнительно медленно и где долгое время существовал значительный слой свободного крестьянства.

Эпические произведения бургундского и франкского общества — «Песнь о Нибелунгах» и «героические поэмы», в частности «Песнь о Роланде», сохранились лишь в виде более поздних произведений, в которых первоначальные народные сказания подверглись соответствующей переработке в интересах господствующего класса. Однако сложившаяся на основе народного эпоса, опоэтизировавшего борьбу Карла Великого с арабами, «Песнь о Роланде» носит черты могучего народного влияния. Оно сказывается в тех частях этой поэмы, где говорится о любви к «милой Франции», о ненависти к врагам, посягающим на её свободу, и где осуждаются все феодалы, предающие интересы родины в угоду личным интересам.

Огромную роль в народном творчестве V—X вв., несомненно, играли музыка и поэзия. Самое широкое распространение во франкском обществе имели народные песни и былины, всевозможные шуточные и сатирические песенки.

Народные массы очень долго придерживались дохристианских обычаев, совершали жертвоприношения прежним божествам, соединяли дохристианские религиозные обряды с христианскими и «оскверняли» христианские церкви народными песнями и плясками. В VI в. на юге Галлии бывали случаи, когда народ, прерывая церковную службу, провозглашал: «Святой Марциал, молись за нас, а мы попляшем за тебя!», после чего в церкви устраивался хоровод и начинались народные пляски.

Католическая церковь относилась к музыкальному и поэтическому творчеству народа резко отрицательно. Видя в подобном творчестве проявление «языческой», «греховной», «не соответствующей христианскому духу» народной деятельности, церковь настойчиво добивалась её запрещения и жестоко преследовала непосредственных выразителей и носителей музыкальной культуры народа — народных певцов и танцоров (мимов и гистрионов).

Сохранились многочисленные церковные постановления, направленные против народных певцов и актёров. Народное творчество, представителями которого эти певцы и актёры выступали, носило ярко выраженный антифеодальный характер и было опасно господствующему классу. Поэтому церковь неутомимо его преследовала. Вот почему Алкуин заявлял, что «человек, впускающий в свой дом гистрионов, мимов и плясунов, не знает, какая большая толпа нечистых духов входит за ними следом». Карл Великий в свою очередь преследовал этих лиц, относя их к числу «опозоренных», и категорически запрещал представителям клира держать при себе «соколов, ястребов, своры собак и скоморохов». Тем же духом были проникнуты и многочисленные постановления церковных соборов. Однако жизненная сила народной песни и народного драматического искусства оказалась неодолимой.

Народное творчество существовало и в области изобразительных и прикладных искусств, несмотря на то, что последние были полностью подчинены интересам церкви и талант народных мастеров поставлен на службу господствующему классу феодалов. Сохранились различные художественно выполненные предметы, служившие для украшения церковных зданий или употреблявшиеся во время церковных служб (богато орнаментированные колокола; раки, служившие для хранения мощей, украшенные резными изделиями из дерева или кости; различная церковная утварь — чаши, кресты и подсвечники из драгоценных металлов; литые бронзовые церковные врата и т. д.).

Неизвестные, но искусные мастера, создававшие эти предметы, несомненно, стремились к максимально полному удовлетворению церковных вкусов и не выходили в своём творчестве за пределы библейских преданий. Однако сами изображения в ряде случаев носили на себе следы народного влияния, которое выражалось в реалистической трактовке человеческих фигур, в употреблении народных орнаментов и в изображении разных действительно существующих или же сказочных животных.

Влияние народного творчества сказывалось также и на исполнении миниатюр, всевозможных заставок и заглавных букв, украшавших церковные рукописи. Миниатюры обычно бывали цветными, так же как и заглавные буквы, которые изображались нередко то в виде рыб или животных, то в виде всякого рода птиц (аистов со змеёй в клюве, павлинов, петухов, уток), то в виде особых сочетаний из листьев, розеток и пр. «Звериная орнаментика» сохранилась в народном искусстве ещё со времён далёкого доисторического прошлого. Широкое применение в монастырских рукописях находил и народный орнамент в виде ленточной плетёнки. Узорчатые ткани (ковры, церковные покрывала) точно так же свидетельствовали о том, что воздействие со стороны народного искусства не осталось бесследным и для этой отрасли прикладного искусства.

Значение народного творчества во всех его проявлениях в истории культуры средневекового общества, так же как и в истории человеческой культуры в целом, было огромным. «Народ,— писал А. М. Горький,— не только сила, создающая все материальные ценности, он — единственный и неиссякаемый источник ценностей духовных, первый по времени, красоте и гениальности творчества философ и поэт, создавший все великие поэмы, все трагедии земли и величайшую из них — историю всемирной культуры» ( М. Горький, Литературно-критические статьи, Гослитиздат, 1937, стр. 26.).

https://ooo-mvb.ru/ - Интернет-магазин грузовых дисков и шин для грузовиков по низким ценам