Лекция 9: Закавказье и сопредельные страны между Ираном и Римом. Христианизация Закавказья.

Армения.

Первая половина времени правления аршакидской династии в Армении (64—226) была сравнительно благополучным периодом жизни армянского народа, который, обитая на перепутье стратегических дорог между двумя великими державами — Римом и Ираном, постоянно терпел от военных нашествий и погромов. От признания независимости первого аршакидского царя Армении, Тиридата I (64 г.), и до установления персидской сасанидской династии в Иране (226 г.) за 160 лет было только три серьезных римских выступления против Армении: поход императора Траяна в 115 г., когда была сделана попытка обратить Армению в римскую провинцию; поход соправителя императора Марка Аврелия (161—180), Луция Вера (161—169), в результате которого опять был разрушен столичный город Армении Арташат, и поход императора Каракаллы в 215 г. Ни один из этих походов не повлек за собой уничтожения Армянского государства. Отношения его с Парфией, с властителями которой армянских царей связывали тесные семейные узы, обычно были хорошими, конфликты редкими. Парфянские «цари царей», видимо, считали просто «царей» или «великих царей» (как они названы в греческой надписи царя Тиридата) Армении подчиненными себе союзниками, но нет сведений, чтобы они, например, обременяли Армению данью.

Серьезное бедствие представляли собой набеги кочевников из степей к северу от Кавказа через Дарьяльский и Дербентский проходы. Первый набег, совершенный скифско-сарматским племенем аланов, которое пропустил через Дарьял один из иверийских царей(Иверия была в тот момент разделена на два царства. Второй царь, возможно, выступал против аланов.), омрачил уже правление Тиридата I (в начале 70-х годов н. э.; точная дата несколько спорна). Сам Тиридат едва не погиб от аланского аркана; но в целом набег меньше затронул Армению, чем Алванию и Атропатену. Армянским войскам удалось, по преданию, нанести поражение аланам, а также союзным с ними иверам и дагестанским горцам — по-видимому, уже на отходе кочевников. В дальнейшем аланская угроза надолго прекратилась — возможно, отчасти вследствие дружеских и мирных отношений, установившихся с аланами у Иверии. Лишь в 30-х годах II в. аланы вновь вторглись в Алванию, Атропатену, Армению и даже Каппадокию в Малой Азии — снова с ведома иверийского царя (Фарасмана II). Предполагают, что в конце I и во II в. н. э. аланы служили наемниками в войске иверов. Возможно, были и другие аланские набеги.

Но, несмотря на отдельные войны с римлянами и аланами, в целом положение Армении в этот период было хорошим. Здесь процветала транзитная международная торговля: через Армению шли караваны в Рим с железом, драгоценными камнями, с тканями и коврами, иранским жемчугом, индийскими пряностями и слоновой костью, китайским шелком-сырцом и иранскими шелковыми тканями. Навстречу везли италийскую шерсть, финикийские пурпурные ткани и крашеную шерсть и из разных частей империи — стеклянные, бронзовые и другие ремесленные изделия, вино и оливковое масло. В самой Армении развивалось собственное ремесло и сельское хозяйство. Правда, с караванным путем через Армению конкурировал не менее важный караванный путь из Месопотамии в Сирию, который проходил через оазис Пальмира в Сирийской пустыне (Ассортимент грузов, проходивших через Пальмиру, несколько отличался от тех, что шли через Армению. Здесь помимо других товаров, которыми обменивались Восток и Запад, перегоняли скот, провозили южноаравийские благовония, египетский папирус и т. п.).

В идеологическом отношении армяне также не испытывали особого угнетения. Та форма полуязычества, полузороастризма, которой придерживались в отдельных центрах Армении, не вызывала беспокойства у соседей — ни у языческого Рима, ни у весьма терпимой в своем зороастризме Парфии, свободно допускавшей, особенно в городах, существование греческих языческих культов.

Это был период сильного культурного влияния Парфии на Армению — влияния, не вызывавшего никакого протеста, поскольку в нем не было ничего насильственного и чуждого нравам и интересам ни господствующего класса, ни народа. Доныне в армянском языке сохранились в почти неизмененном виде более тысячи слов, заимствованных из давно вымершего парфянского, а также из мидийского (атропатенского) языка.

В Армении уже выработался общий — древнеармянский — язык (грабар), но своей письменности не было: пользовались греческой, парфяно-арамейской. Эта иноземная графика долго удовлетворяла немногочисленные потребности в составлении письменных документов. Небольшая часть населения была причастна греческой образованности. Государственное устройство и администрация в основном были сходны с парфянскими установлениями, общественно-политическая терминология также была пеимущественно парфянской.

Однако к началу III в. в обществе Армении стали намечаться серьезные перемены. В Армении было немного отраслей производства, где экономично было бы применять рабский труд. Страна не располагает широкими плодородными равнинами, где можно было бы создавать сельскохозяйственные рабовладельческие латифундии, а в горах годные для земледелия участки разбросаны, не составляют сколько-нибудь крупных массивов. Поэтому здесь рано стали переходить на систему, которая соответствовала римскому колонату. Рабский труд мог применяться на строительстве, в ремесле (главным образом, очевидно, на подсобных операциях), в горном деле и в домашних работах. Ремесло сосредоточивалось в городах, которые и были оплотами рабовладельческого строя. Но и тут рабов вряд ли было много, так как страна не вела наступательных войн и приток рабов извне мог происходить только за счет покупки. Внешняя же торговля Армении в это время была в основном транзитной, и количество денежных средств, оседавших в стране, было сравнительно ограниченно.

Вне городов возникают иные отношения. Труд самостоятельного сельского хозяина был продуктивнее, чем труд pa6а, и господствующий класс стремится подчинить именно таких хозяев эксплуатации.

Приближенные царя и военачальники были мало связаны с городами и их товарно-денежным хозяйством. Их имения давали не много товарной продукции: Армения не могла конкурировать по вывозу зерновых — с Египтом и Причерноморьем, по вывозу масла и вина — с Малой Азией, Грецией и самой Италией. Поэтому в больших имениях господствовало хозяйство в основном натуральное, самодовлеющее.

Сейчас трудно сказать, путем ли царских дарений, в результате ли военных пертурбаций или путем скупки земли у обедневших свободных общинников знать приобрела много земли айреник, находившейся в ее наследственном владении, практически ае отличавшемся от собственности. Но, кроме того, областеначальники и военачальники вознаграждались царем, по стародавнему восточному обычаю, наделами под условием службы (паргевакан), которые переходили к одному из сыновей владельца, если он продолжал службу отца.

Эти наделы иногда были очень велики и включали земли со многими общинами и общинниками. Владелец не вел собственного хозяйства, довольствуясь поборами с общинников. Порой областеначальнику, видимо, целиком передавалось право поборов с управляемой им области.

Армянское общество разделилось на два основных сословия помимо рабов и горожан: крестьяне-общинники — шинаканы платили налоги и несли повинности в пользу царя, храмов или вельмож — владельцев собственной или служебной земли; им противостояли язаты (парфянск. «свободные»), обязанные только военной службой. Горожане, несмотря на сохранившееся у них, по-видимому, самоуправление (или именно поэтому), общегосударственной военной службы не несли(В соседней Парфии — может быть и в Армении — и горожане могли привлекаться для службы во вспомогательных частях; римляне с удивлением констатировали, что у парфян и рабы служат в армии. Здесь, видимо, перед нами ранние черты феодализации.), но несли налоги, поборы и повинности, причем не только в пользу своего города, но и непосредственно в пользу царя.

Азаты подразделялись на несколько категорий. Высшие были не только землевладельцами (аллодиальными, если они владели землей айреник, или феодальными в узком смысле слова, если владели землей паргевакан), но одновременно и представителями государственной власти. Такие азаты назывались нахарарами (из парфянского нахвадар — «областеначальник»).

Главы нахарарских домов занимали высшие государственные должности(Все должности раздавались по принципу местничества, и каждой соответствовали особые головные уборы, одежда и даже обувь. Так, цари носили красные сапоги, бдешхи (наместники пограничных провинций) — один красный, другой зеленый, нахарары—только зеленые.), остальные члены рода служили на более низких командных армейских должностях и в коннице. Другую группу, типа иранского воинского сословия, составляли азаты-воины; это были мелкие землевладельцы — видимо, остаток общинного крестьянства, почему-либо сохранивший известное благосостояние и не подпавший под власть нахараров и т. п.

Это общество можно было бы назвать феодальным, если бы не наличие самоуправляющихся городов. Хотя армянские горожане попали в приниженное по сравнению с прежним положение, однако город все же был институтом рабовладельческой формации, и здесь более чем где-либо сохранялись соответствующие формы свободного и эксплуатируемого труда.

Такое изменение в характере общества должно было повести и, как мы увидим, действительно повело к корённой ломке и в области идеологии.

Между тем с конца II — начала III в. внешнеполитическое положение Армении сильно ухудшилось. Пала Парфянская держава, в общем дружественная Армении, и на ее месте возникла сильная и агрессивная держава Сасанидов. В первые годы существования сасанидского государства его царям удалось нанести серьезные поражения римлянам и лишить их возможности завязать отношения с Арменией, которая могла бы стать для них важным союзником.

Сасанидский царь Шапур I вторгся в Армению и подчинил себе также царей Алвании и Иверии. Третья четверть III в. проходит в Армении под знаком тяжелых войн, в которые были вовлечены Иранцы, римляне, армяне, иверы и др. При этом Шапур I насильственно насаждал повсюду зороастризм в его новой, реформированной, догматической форме, разработанной могущественным главой сасанидского жречества Картиром. Одновременно в связи с ослаблением римской власти на периферии правитель Пальмиры 0денат создал крупное государство (261 г.), которое теперь в большей мере, чем раньше, стало отвлекать на себя международную торговлю Армедии. Лишь к 80-м годам III в. положение Армении улучшилось. В 287 г. на престол Армении с помощью императора Диоклетиана вступил Аршакид Тиридат III Великий (287—330). Он поддержал Рим в борьбе с Сасанидами, и по миру 298 г. в Нисибине обе великие державы признали независимость Армении, причем Армения была отнесена к сфере интересов Рима.

Как внутренняя обстановка в стране, явно требовавшая не только применения насилия, но и создания идеологической силы для удержания в покорности общинников, попавших в феодальную зависимость, так и международная обстановка, требовавшая что-то противопоставить идеологическому давлению зороастрийского Ирана, заставили Тиридата III обратить серьезное внимание на возможности, которые предоставляло распространявшееся в Армении христианское движение. Оно в это время приобретало в народных массах все большую популярность. В первую половину правления Тиридата христианство нигде не было признано официально, его все еще либо преследовали, либо едва терпели(Лишь в 313 г. в Восточной Римской империи/христианство было уравнено в правах с другими религиями.). Государственное признание оно получило сначала лишь в маленьком сирийском (точнее, верхнемесопотамском) княжестве Осроэне со столицей в г. Эдессе (ныне Урфа).

Проводником идеи христианизации Армении был выдающийся церковный и политический деятель Григорий Просветитель. Тиридат III прекратил преследования христиан, в результате которых еще недавно погибли привлекавшие много последователей странствующие проповедницы Рипсимэ и Гайанэ, и в 314 г. (традиционная дата — 301 г.) христианство стало государственной религией Армении. Принятие христианского вероучения давало в руки Тиридату необходимое идеологическое оружие и в то же время пока не втягивало ни в какое идеологическое подчинение великим державам: Восточная Римская империя официально еще не стала целиком христианской. Все «языческие» (в том числе зороастрийские) святилища были закрыты, уничтожены или переделаны в церкви, их владения переданы христианскому духовенству. Духовенство составило в обществе особое сословие, примыкавшее к азатам (поскольку не было податным). Возникли многочисленные монастыри. Во главе церкви стоял наследственный (в роду Григория Просветителя) епископ-католикос (не только от низшего, но и от высшего священства в то время не .требовалось безбрачия). Католикос был одним из крупнейших феодалов. Церковь и монастыри владели помимо сельскохозяйственных угодий также ремесленными мастерскими; в качестве рабочей силы использовались люди, добровольно уходившие в монашество, но также рабы, лица, совершившие религиозные проступки, и шинаканы, сидевшие на епископских и монастырских землях.

Христианская проповедь равенства людей перед богом и загробного воздаяния находила отклик в народе и несколько успокоила нараставшее недовольство крестьянства. Однако почти сразу стали возникать секты, указывавшие на то, что официальное духовенство, собирая десятину (1/10 дохода) со всего населения, смыкается с ненавистными народу нахарарами, и требовавшие возвращения к уравнительному устройству первых христианских общин.

Богослужение велось в течение всего IV века, вероятно, посирийски(Отсюда множество сирийских слов, связанных с письменностью и церковным обиходом, сохранившихся в армянском языке.), что затрудняло миссионерско-проповедническую деятельность христианского духовенства. Первоначально, по-видимому, делались попытки писать по-армянски греческими или арамейскими буквами, однако ни тот, ни другой алфавит совершенно не подходили к звукам армянского языка. Поэтому впоследствии (в начале V в., незадолго до окончательного падения древнего Армянского царства) был создан специальный, весьма совершенный армянский алфавит. Создатель его Месроп Маштоц, сын свободного крестьянина, успел побывать воином, чиновником и монахом. Он хорошо знал сирийский и греческий, вероятно, и парфянский, позже изучил и кавказские языки, а его изобретение исходило из последних достижений греческой филологической науки. Оно открыло возможности создания церковных школ и литературы на родном языке. В течение V—VI вв. на армянский язык было переведено помимо Библии и евангелий много других религиозных, философских, исторических и литературных произведений с греческого, сирийского и, может быть, с парфянского. Появилось несколько выдающихся историков (Фавст Бузанд. Корюн, Агатангелос, Елише, Лазарь Парбский, Моисей Хоренский) и философов (Езник, Давид Непобедимый), писавших по-армянски. Развивались различные науки.

В течение правлений Тиридата III (до 330 г.) и Хосрова II Короткого (330—338) положение Армении все еще было удовлетворительным, хотя нахарары были недовольны централизаторской политикой царей. Не случайно Хосров перенес свою резиденцию из Арташата в укрепленный замок Двин, вокруг которого лишь позже вырос город. В 337 г. в Армению в нарушение мирного договора вторгся Сасанид Шапур II, поддержанный некоторыми армянскими нахарарами. После первоначальных поражений, в результате которых часть мятежных нахарарских родов была вырезана, война окончилась тюбедой армян, поддержанных римскими войсками. Однако царь Армении Тиран попал впоследствии в руки персов и был ими ослеплен, поэтому на престол был возведен его сынАршакП (350—367).

Крестьяне, разоренные войной и самовольством нахараров, которые обирали их хозяйства, захватывали общинные леса и пастбища, во множестве разбегались из своих сел. Усиливались «еретические» крестьянские секты. В 354 г. официальная армянская церковь созвала собор в Аштишате, где было постановлено принять ряд мер для облегчения существования больных, бесприютных и нищих. Собор умиротворяюще призывал господ умерить эксплуатацию «слуг», а «слуг» — признавать господскую власть.

Царь Аршак II, со своей стороны, тоже решил принять меры, которые можно охарактеризовать как последнюю отчаянную попытку сохранить старый общественно-экономический строй в борьбе с феодализацией. Опорой против феодализма он справедливо считал города. Поэтому он решил основать новый город у южного подножия горы Арарат — Аршакаван, куда он разрешил сселяться беглым крестьянам, неоплатным должникам и рабам, предоставив им льготы, полагавшиеся горожанам. Эти меры вызвали ярость нахараров. Они взяли Аршакаван штурмом; историк Моисей Хоренский говорит, что «все мужчины и женщины, кроме грудных детей, были преданы мечу». Началась гражданская война между царским войском и войсками нахараров. В центре страны некоторые мятежные роды были почти полностью истреблены Аршаком, часть нахараров бежала к Сасанидам. Однако некоторые из видных нахараров в конце концов примирились с царем, так как стране грозило новое иранское нашествие в связи с тяжелым поражением, которое Шапур II нанес римлянам в Месопотамии в 361 г.

Войска Сасанидов действительно вторглись в Армению и разорили ее. Сражения шли с переменным успехом, но все время на армянской территории. В конце концов Шапур под предлогом переговоров заманил к себе Аршака II и его главного полководца, и оба погибли. Войну пыталась продолжить царица Парандзем, но осаждающие измором взяли крепость, которую она обороняла (369 г.), а царицу увели в Иран и там, по преданию, замучили до смерти. Иранские войска опустошили и разрушили все армянские города, в том числе Арташат, Тигранакерт и множество других. Население от мала до велика убивали, топтали боевыми слонами" оставшиеся в живых угонялись в Иран.

Нашествие не походило на один из многих погромов, какие неоднократно учиняли в Армении римские и иранские войска. Было прекращено само существование античных городов в Армении.

Эпоха древности подходила к концу. Новые города, постепенно выросшие в течение средневековья, часто на других местах, носили совсем иной характер по своему политическому и социальному устройству.

Юному сыну Аршака, Папу, удалось, однако, бежать к римлянам, и с помощью их вооруженных сил и армянского ополчения он еще в тот же год сумел вернуться и воцариться в Армении. Попытка Шапура II повторить разгром Армении в 371 г. не удалась: его войска были разбиты соединенными силами римлян, армян и грузин, и он должен был признать Папа царем Армении, а Саурмага — царем Иверии.

Пап пытался продолжать политику Аршака II, опираясь на рядовых азатов и подавляя сепаратистские попытки нахараров. Он попытался также обуздать и церковных феодалов, сократив численность духовного сословия и монахов, лишив род Григория Просветителя наследственного права на сан католикоса. При этом он не позволил рукоположить нового католикоса римскому (византийскому) епископу г. Кесарии в Малой Азии, как это делалось до тех пор, и тем самым порвал организационные связи с византийским православием. Император Валент приказал командиру расквартированного в Армении римского легиона организовать убийство Папа. Со смертью Пала (374 г.) попытки задержать феодальное развитие в Армении прекратились. Само армянское государство быстро шло к упадку и гибели. Персы и римляне боролись за обладание страной, а армянские цари и их военачальники были бессильны отразить грозившую с двух сторон опасность. В конце концов в 387 г. Армения была разделена на сферы влияния. В каждой сфере часть земель была присоединена непосредственно к Римской или Сасанидской империи, а часть оставлена под номинальным управлением армянского царя из династии Аршакидов. Но и эта номинальная власть была упразднена Римом около 390 г., а Сасанидами — в 428 г.

Раздел Армении, однако, отнюдь не привел к распаду армянского народа, и это свидетельствует, что сложение армянского народа было уже давно свершившимся фактом. Но следует четко отличать древние и средневековые народы от современных наций: их в гораздо меньшей степени, чем нации, скрепляли воедино экономика и даже язык и гораздо больше — общинная или государственная принадлежность, а также идеология и культура. В условиях поздней древности и раннего средневековья огромную роль играла религия. В состав армянского народа вошли элементы протоармянские, хуррито-урартские, лувийские, арамейские (в городах) и некоторые окраинные протогрузинские; если армянский язык, вероятно, еще до начала новой эры был лингва франка, то уже к I в. н. э. он стал койнэ (как это видно из указания Страбона). И тем не менее еще важнее, чем язык, было сознание государственной, а в отсутствие государства — религиозной общности.

«Персидская» Армения с конца IV в. стала управляться наместником (марзбаном) из числа армянской знати, которую, однако, стали вынуждать принять зороастризм (хотя бы для виду); армянских воинов отправляли на долгие годы служить на восточных границах Сасанидской державы. Армяне вместе с другими народами Закавказья еще дважды восставали против персов — в 450— 451 гг. под руководством армянского полководца Вардана Мамиконяна и в 481—484 гг. под руководством Вагана Мамиконяна и при поддержке грузинского царя Вахтанга I Волчьей Головы. Была сделана попытка восстановить Армянское государство. Это не удалось; однако оказалось возможным добиться официального признания христианства в Армении и назначения армянского нахарара-христианина (Вагана Мамиконяна) марзбаном Армении. При этом, однако, следует учесть что еще в 451 г. армянская (так называемая монофизитская) церковь не приняла участия в созванном в Восточной Римской империи православном «вселенском соборе» в г. Халкедоне и тем самым фактически расторгла связи с Римом и Византией; это, конечно, облегчило официальное признание Сасанидами монофизитского христианства в Армении. Отделение от византийской церкви было подтверждено армянским церковным собором в Двине в 506 г. Этим завершилось сложение общественных, политических, идеологических и народных основ раннесредневековой Армении. Последующие войны между Византией и Ираном, часто протекавшие на армянской территории, принципиально не изменили положения.

Что касается «Римской» Армении, то она с конца IV в. разделяла общую судьбу с Восточной Римской империей (см. лекцию 21, «Расцвет древних обществ»). Феодализм наступил в Армении без варварских вторжений.

В течение последних двух столетий существования Парфянской державы Атропатена составляла ее часть и полностью разделяла ее судьбы. Однако, как мы знаем, Парфия не была монолитной империей и делилась на отдельные уделы, или шахры, во многом автономные. Одним из них была и Атропатена (Атурпаткан). Во время тяжелого для страны набега аланов в первой половине 70-х годов н. э. Мидией Атропатеной правил Пакор, брат парфянского царя Вологеса (Валарша) I. В междоусобице между последними парфянскими царями, Вологесом V и Артабаном V (213— 223), Атурпаткан, по-видимому, поддерживал последнего, а затем на короткое время приобрел призрачную независимость, но был завоеван сасанидским царем Шапуром I около 244 г. и с тех пор оставался в составе Сасанидской державы. Самостоятельной роли при Сасанидах Атурпаткан не играл.

Другое дело Алвания. Классовое общество здесь сложилось позже, чем в других частях Закавказья (видимо, ко II в. до н. э.), но зато в начале новой эры цивилизация сделала здесь очень большие успехи. Это было, по-видимому, связано с освоением стальных рабочих орудий в сельском хозяйстве, что позволило наконец наладить широкую оросительную систему, используя воды Аракса и Куры. Географ Страбон говорит о совершенстве этой системы и об исключительном плодородии земли, приносившей хлеб, виноград и фрукты. Стало появляться много городов, правда пока еще сравнительно малозначительных, быстро/ развивалось ремесло.

Население Алвании в первые века новой эры было по-прежнему многоязычным.

Как ни далеко расположено было Восточное Закавказье от Рима, он все же неоднократно вмешивался в его жизнь. Уже говорилось о войне римлян с алванским царем Оройсом. Позже, в самом начале нашей эры, первый римский император. Август, упоминает в своей надписи о союзных отношениях, бывших у него с царями Иверии, Алвании и Атропатовой Мидии. До конца I в. римские легионы по разным причинам — иногда, возможно, для охраны от нападений аланов через Дарьял, опасных и для римских владений,— отправлялись в Иверию и в Алванию, а в начале 90-х годов I в. побывали на берегу Каспийского моря. Затем в 116 г. император Траян, временно завоевав Армению, вмешался в дела Алвании и «дал алванам царя». После Траяна римлянам было уже не до Алвании.

Еще со времен скифских походов VII в. до н. э., когда группа ираноязычных скифов, видимо, осела здесь, взяв в жены алванских женщин, жители Алвании имели тесные сношения с кочевниками степей по ту сторону Кавказа — сначала с родственными скифам савроматами, от которых они, возможно, восприняли обычай сражаться в бою и женщинам (легендарные амазонки греческих сказаний, возможно, были савроматками); позже они поддерживали связи с их потомками — сарматами и аланами. Контакты эти, как мы видели, не всегда были мирными — выше уже говорилось о набегах аланов на Алванию в I и II вв. н. э.

Примерно с начала III в. в степях к северу от Кавказа начинают, по-видимому, появляться тюркские племена, оттеснявшие индоевропейских (ираноязычных) кочевников (саков — к югу Средней Азии и в Иран, сармато-аланов — на запад и в горы, на Кавказ) . Правда, поскольку все наши известия об этих событиях восходят к более позднему времени, нужно учесть тенденцию к модернизации у средневековых историков. Часто они обозначают современными им названиями тюркских племен (гуннов, «бунтурков», хазар, печенегов) такие племена, которые не были, а иногда, по всем хронологическим данным, и не могли быть тюркскими; и наоборот, обозначают новые тюркские племена старинным названием скифов. Поэтому действительную дату появления первых тюркских племен на границах Алвании определить трудно. Считается, что в 227 г. через Дербентский проход вдоль Каспийского моря впервые совершили набег на Алванию и Атропатену передовые отряды тюркских племен (гунны и сабиры).

В середине IV в. царь Армении Аршак II, обороняясь от сасанидских войск, вторгся в Атропатену с римско-армянской армией, к которой присоединились отряды «гуннских» и алапских кочевников; весьма вероятно, что и они двигались через Дербент, т. е. прошли через Алванию.

Но все эти войны, нападения и набеги были обычными бедствиями, выпадавшими на долю всех народов древности, и не могли сколько-нибудь серьезно замедлить быстрый прогресс алванского общества. Развитие это было своеобразным. С одной стороны, первобытнообщинный социально-экономический строй был здесь не так уж далеко позади, и обществу надо было решать задачи, обычно стоящие еще перед развивающейся рабовладельческой формацией; с другой стороны, алваны имели возможность непосредственно воспринимать все достижения рабовладельческого мира за тысячелетия его существования и нисколько не были склонны отказаться от экономических выгод складывавшегося у их южных соседей строя.

Типичной в этом отношении является позиция Урнайра, царствовавшего в Алвании в 70-х годах IV в. н. э. Это было время наивысшего могущества алванского государства. В войне Шапура II с Арменией, поддержанной Римом, Урнайр активно участвовал на стороне Сасанидов. Армянский историк Фавст Бузанд вкладывает в его уста следующую речь, обращенную к алванским воинам:

«Когда мы заберем в плен греческие (т. е. римские) войска, то многих из них надо оставить в живых, мы их свяжем и отведем в Алванию и заставим их работать как гончаров, каменотесов и кладчиков для наших городов, дворцов и других нужд». Программа вполне достойная эллинистического монарха: основывать города путем переселения туда захваченных чужестранных ремесленников(Однако видно, что вокруг царила уже не эллинистическая, а предфеодальная атмосфера: Урнайр представляет себе переселение будущих жителей своих городов гораздо более насильственным, чем это было возможно, скажем, при Селевкидах.). И тот же Урнайр, следуя примеру армянского царя Тирадата III в приспособлении к потребности создания идеологии феодализирующегося государства, а также не желая попадать в слишком сильную зависимость от своего зороастрийского «союзника» — Ирана, принимает из Армении христианство в качестве официальной государственной церкви, проводя все те же меры по христианизации страны, какие предпринимал Тиридат III.

Подобно тому как в Армении языком письменности много веков был не армянский, а арамейско-иранский или греческий, а с введением христианства богослужение долгое время велось по-сирийски, так и в Алвании первое время языком письменности и богослужения мог, конечно, быть только армянский: вспомним, что в Алвании (как и много позже в родственном Дагестане) еще не было не только собственной системы письма, но даже и общего языка-койнэ, а христианство сюда было введено из Армении.

В этой связи необходимо остановиться на вопросе о распространении армянского языка в части Алвании(Восточное Закавказье распадалось на множество отдельных областей с сильно различавшимися, хотя и родственными языками. Собственно Алванией первоначально называлась, по-видимому, средняя часть долины р. Куры к северу от нее. Позже к Алвании были присоединены и некоторые области Армении к югу от Куры — Утик, часть Пайтакарана и Арцаха (приблизительно соответствует совр. Нагорному Карабаху). Сейчас неизвестно, где именно в древности проходили языковые границы, поскольку эта проблема, очевидно, не занимала древних жителей Закавказья. Для них важнее была общинная, государственная, а к концу древности религиозная принадлежность. Поэтому в районах, расположенных на стыках ареалов различных языков Закавказья, в средние века и языковые границы часто начинали совпадать с конфессиональными.). Нередко считают, что армянские цари, то и дело расширяя свои границы и периодически владея некоторыми областями Алвании, насильственно арменизировали местное население. Это мнение совершенно ошибочно. Ни одно древнее государство не пыталось насильственно насаждать свой язык среди иноязычного населения. Конечно, чужеземным начальникам надо было как-то объясняться с населением (из практики Ахеменидской державы, а также римлян в Западной Грузии известно, что они пользовались услугами устных переводчиков), но ничто не мешало жителям говорить на родном языке у себя дома.

В отличие от древнего государства церковь поздней древности и средневековья воздействовала на жителей через богослужение, через проповедь и через учреждаемые ею школы. Это могло иметь известное влияние в смысле распространения в Алвании армянского языка—в прослойке образованных людей. Но тем не менее даже через церковь невозможно было заставить переменить язык. Это показывает множество примеров, и в частности пример как Армении, так и Алвании. В обеих странах введение христианства потребовало в конце концов введения письменности на родном языке, чтобы на него можно было перевести священные и богослужебные христианские книги и вести на нем проповеди. Такая письменность — алфавит с использованием армянского и грузинского опыта — и была создана алванами в начале V в.

Вопрос о смене языка в условиях древности упирается в иные обстоятельства — в проблему народного взаимопонимания, которое требовало создание койнэ. Известно, что созданию койнэ предшествует промежуточная стадия — лингва франка. В условиях догматических религий язык церкви, хотя и не может непосредственно стать разговорным койнэ, может стать лингва франка. Вследствие крайнего многоязычия Алвании процесс создания лингва франка шел здесь одновременно разными путями. Прикаспийские районы, где было сильно влияние атропатенского зороастризма, приняли для этого среднемидийский язык, ставший впоследствии народным языком в некоторых районах (в виде талышского и родственных, ныне вымерших диалектов); для областей, примыкавших издавна (по крайней мере с начала нашей эры) к армянским по языку областям, где уже и ранее было сильно армянское христианское влияние, естественно, лингва франка был армянский. Иначе дело обстояло в местностях, более отдаленных как от христианского, так и от зороастрийского-влияния и где, несмотря на официальное принятие христианства Урнайром, оно, вероятно, внедрялось медленнее. Здесь-то, очевидно, и была создана местная письменность для местного языка(Пока эта письменность еще не дешифрована — слишком мало сохранилось надписей. Однако известно, что число согласных в ней соответствовало нуждам языка восточнокавказского (дагестанского) типа.), намеченного в государственном порядке в качестве церковного,— вероятно, это был язык алванской столицы Кабалаки (язык этот обычно называется собственно алванским или арранским; Арран — это просто иное произношение названия Алван, или Алвания). Однако процесс сложения алванского койнэ не смог завершиться по политическим причинам. Произошло завоевание Алвании сасанидским Ираном, которое окончательно завершилось, по-видимому, к концу IV в. Примерно на это же время — 395—396 гг.— приходится очередное нашествие в Алванию «гуннов» и хазарских тюрков. Христианство из господствующей религии уже через несколько десятилетий превратилось в Алвании в религию едва лишь терпимую, если не прямо гонимую. Вспомним, что IV и начало V в. было временем особого преследования инаковерующих Сасанидами. Сасаниды разрушали христианские церкви, насильственно насаждая зороастризм. Литературный алванский язык и тем более алванский общенародный язык койнэ так и не создались. Напротив, распространялся не только среднемидийский, но (за счет сасанидских переселенцев с юга) и среднеперсидский язык (остатком этих переселенцев является народность татов). Но ни один из этих языков так и не стал в Алвании общенародным; им уже в средние века стал тюркский азербайджанский.

Сасаниды построили в V—VI вв. у Дербента стену, а потом даже ряд стен, которые должны были закрывать проход на юг для кочевнических набегов. Постройка этих укреплений стоила алванам огромных тягот и материальных и человеческих потерь. Стены бдительно стерегли сасанидские войска. И тем не менее через них то и дело прорывались отряды кочевников.

В течение первой половины V в. в Алвании сохранялся свой царь, подчиненный Сасанидам. Но после того как в 451 г. алваны приняли участие в общем антисасанидском восстании народов Закавказья, а также после самостоятельного восстания алванского царя Ваче в 457 г. Сасаниды ликвидировали алванское царство и передали власть своему наместнику-марзбану со столицей в г. Барда. Однако в 481 г. началось новое восстание алванов, осложненное, а может быть, и поддержанное повторным тюркским вторжением, которое не могли задержать дербентские укрепления. Часть тюрков-сабиров, по-видимому, на этот раз осела в Алвании. Алванскому царю Вачагану III в этой сумятице удалось восстановить христианское Алванское царство. При этом царь опирался на христианское духовенство и крупных феодалов. Тогда-то, видимо, начинается краткий период более широкого применения алванской письменности. К сожалению, подлинных памятников алванской литературы до нас не дошло(Известен историк Алвании Моисей Каланкатуйский (VII в.), сочинение которого дошло на армянском языке. Это не удивительно, если учесть обстоятельства принятия алванами христианства в его монофизитской форме, о которой говорилось выше, но не исключает вероятности того, что существовали и иные местные авторы, писавшие по-алвански. После того как самостоятельная алванская монофизитская церковь прекратила существование, часть алванских рукописей, очевидно, была перевезена в резиденцию армянского моиофизитского католикоса, и некоторые из них, должно быть, сохранялись в Армении довольно долго: еще в XV—XVI вв., очевидно, именно на основании таких рукописей армянские писцы сумели довольно правильно воспроизвести состав алванского алфавита. Однако в тяжелых условиях турецких и персидских завоеваний армяне потеряли множество своих собственных рукописей, и у них не было причин стараться спасти рукописи, написанные на давно вымершем и никому уже не понятном языке. Поэтому до нашего времени эта часть алванских рукописей не дошла, точно так же как и рукописи, остававшиеся в самой Алвании. Последние, видимо, разделили судьбу обширной литературы сасанидского Ирана, уничтоженной мусульманскими фанатиками в период завоевания Ирана и Закавказья.).

Вторжения тюрков продолжались и в VI в., особенно в 552— 558 гг. когда большие толпы хазар, теснимые с Волги в результате значительных перемещений кочевых масс, происходивших в это время в степях Евразии, вторглись в Алванию и в Атропатену и здесь были в ряде мест расселены сасанидским царем Хосровом I Аноширваном. В VII в. Алвания, по-видимому, была подчинена Хазарскому царству.

История Грузии, как и история Атропатены и Алвании первых веков нашей эры, источниками освещена плохо. Для Армении мы имеем повествование Моисея Хоренского, который, однако, пытаясь в V в. создать целостную историю своего государства, пользовался различными противоречивыми письменными и устными (эпическими) традициями, что привело его к ошибкам в хронологической концепции и к ряду произвольных исторических реконструкций. Поэтому его богатейший материал можно использовать, лишь подвергая его тщательному источниковедческому анализу. Но в Армении были и другие историки, труды которых, правда посвященные более частным вопросам и более кратким отрезкам времени, в какой-то мере продолжали замечательные традиции античной историографии; кроме того, армянская история документирована известиями римских и византийских историков и подлинными надписями с территории как самой Армении, так и Ирана; в Алвании, видимо, тоже короткое время были свои древние историки. Но из Иверии дошло лишь считанное количество надписей I—II вв. (арамейско-ирапских и греческих) и не сохранилось ни одного древнего подлинно исторического сочинения. Наиболее ранняя история Грузии содержится в книге «Обращение Грузии» (в христианство; по-грузински «Мокцевай Картлисай»), восходящей в своей основе, видимо, к VII—IX вв.; свод летописей «Житие Грузии» («Картлис цховреба») даже в своих самых древних частях не старше XI в. Все, что там сообщается, записано частью по устным преданиям почти через тысячу лет после событий, о которых идет речь, частью по житиям святых или под влиянием древнейших разделов «Истории Армении» Моисея Хоренского, которые и сами по себе весьма мало достоверны. Что же касается античных и иранских известий, то и они ввиду большей отдаленности Грузии значительно малочисленное аналогичных известий по истории Армении.

В рассматриваемый период Грузия по-прежнему не составляла единого государства. Центральную роль, как и в предшествующее время, играло Иверийское царство (Картли). Вскоре после походов Помпея Иверии удалось наладить добрые отношения с Римом. Поскольку кочевники не могли существовать одними набегами и повседневно нуждались в металлической посуде, муке, в некоторых предметах роскоши и т. п., постольку оказалось возможным установить известное согласие между аланскими племенами, охранявшими Дарьял (и тем самым Иверию) от вторжения племен более северных, и иверами, снабжавшими аланов всем необходимым. В середине I в. аланы не без ведома иверийских царей совершали набеги на Армению, Атропатену и Малую Азию; сармато-аланский этнический элемент был весьма ощутим и среди иверской знати.

Однако в течение I в., в том числе после того аланского набега в 70-х годах, который серьезно затронул как римские, так и парфянские владения и оказался весьма опасным для целости самой Иверии, она вынуждена была прибегать к помощи римских гарнизонов для обеспечения своей безопасности — сначала более против Армении, с тех пор как там утвердилась аршакидская (парфянская) династия, стремившаяся к расширению своих северных пределов, а затем и против аланов. О постройке римлянами укреплений для иверийского царя Митридата II (против аланской угрозы?) сохранилась греческая надпись напротив Мцхеты, датированная 75 г. Тот римский легион, отряд которого достиг берегов Каспия около 90 г. (вероятно, во время войны с Алванией), надо полагать, был расквартирован в Иверии. Иверийский царь оставался союзником Рима еще и при императоре Траяне (начало II в.).

Наиболее значительной фигурой в истории Иверии II в. был царь Фарасман II Доблестный. При нем владения царства включили восточную Колхиду и на западе достигли Черного моря. Тот же Фарасман II организовал второе большое вторжение аланов на римские владения в Малой Азии, на Армению, Алванию и подчиненную Парфии Атропатену. Отношения Иверии с Римом сначала были напряженными, но позже, при императоре Антонине Пие, по-видимому, в 140 г. н. э., Фарасман посетил Рим. Соответственно испортились его отношения с Парфией. Предание утверждает, что он в союзе с «греками» (т. е. Римом) и армянами победоносно воевал с «персами» (т. е. Парфией), но был отравлен поваром, подкупленным врагами.

О дальнейшее истории древней Иверии мы знаем мало. Судя по надписям «царя царей» Шапура I, ему удалось подчинить своей гегемонии иверийского царя Амазаспа, однако более вероятно, что отношения Персии с Иверией были лишь союзные. По Нисибинскому миру 298 г. между Римом и Парфией Риму было предоставлено право жаловать иверийским правителям знаки царского достоинства — надо думать, чисто номинально. В дальнейшем, по мере подчинения Алвании сасанидскому Ирану, персидская опасность для Грузии увеличилась; может быть, отчасти с этим связано принятие Иверией при царе Мириане III христианства (традиционная дата — 337 г.), как это сделала и Восточная Римская империя. Главной деятельницей христианизации Иверии традиция называет св. Нину, первоначально спутницу армянских проповедниц Рипсимэ и Гайанэ, скрывавшую свое происхождение и называвшую себя пленницей-чужестранкой. По-видимому, и в Иверии, как и в других странах Средиземноморья и Ближнего Востока, христианство пользовалось популярностью в народных низах и именно поэтому было удобным идеологическим орудием для их примирения с тяжелой действительностью процесса феодализации.

Общность христианской веры сплотила в IV в. Армению, Иверию и Алванию в борьбе с зороастрийским Ираном, и все три народа неоднократно выступали совместно: так было в 360 г. при иверийском царе Мерибане, союзнике Восточной Римской империи и Аршака II, царя Армении, так было в 371 г. при иверийском царе Саурмаге, в 451 г., когда иверы поддержали восстание, возглавляемое армянским полководцем Варданом Мамиконяном, и еще в 481—484 гг., когда восстание всех народов Закавказья против персов поднял иверийский царь Вахтанг I Волчья Голова. В отличие от армянской грузинская церковь не порывала с Византией, оставаясь православной и после 451 г. Эта разница в вере, в догматическом смысле ничтожная(Православие учит, что Христос — бог сын, «единосущный» богу отцу, имеет два естества: божеское и человеческое; армянская же церковь, считая, что оба естества в нем слиты воедино, утверждала, что православная формулировка есть уступка секте несториан, предполагавшей в Христе две «сущности» и, что было гораздо важнее, официально признанной Сасанидами.), но чрезвычайно важная в организационном отношении, имела в дальнейшем печальные последствия, так как постепенно вела к отчуждению между народами Закавказья эпохи средневековья.

Сасаниды держали в Иверии своего резидента — питиахша и всячески стремились насадить в стране зороастризм, однако безуспешно. В 523 г. они упразднили власть иверийского царя и подчинили Иверию своему марзбану, который правил ею, по-видимому, примерно до 570—580 гг., а затем снова с 605 г. до падения Сасанидской державы.

Хотя существуют гипотезы, возводящие изобретение собственной грузинской письменности к глубочайшей древности, однако древнейшие надписи грузинским письмом относятся к V в. Согласно армянскому преданию, это фонетически очень совершенное алфавитное письмо, учитывающее арамейскую и греческую письменную традицию, было введено грузином Джалаем. Местное грузинское предание относит, правда, изобретение письменности ко времени иверийского царя Фарнабаза, первого царя Иверии (III в. до н. э.). Это представляется маловероятным. Трудно предположить, чтобы в Грузии потребность в своей письменности ощущалась настолько сильнее, чем в соседних обществах Закавказья, что письмо было здесь изобретено на пятьсот лет ранее, чем в Армении и Алвании. Никаких следов местной письменности в Грузии столь раннего времени нет. Напротив, нам известно, что еще в I в. н. э. здесь, как и в Армении, пользовались греческим письмом (и языком), и арамейским письмом вместе с арамейским или парфянским письменным языком. Не случайно также, что литература на родном языке, как и в Армении, возникла в Грузии к V—VI вв.— правда, первоначально это были только жития святых.

Надо отметить также, что в Грузии древнего периода, если брать страну в целом, не сложилось ни койнэ, ни даже лингва франка — то и другое существовало только в Картли (Иверии); для западногрузинских племен достоверно лишь то, что они стали пользоваться древнегрузинским (картвельским) письменным языком со времен развитого средневековья; в древности Западная Грузия была почти столь же многоязычна, как и Алвания (по словам одного из античных авторов, римляне в г. Фасисе пользовались услугами более чем сотни переводчиков — конечно, не для того, чтобы разговаривать только с жителями этого городка).

О Западной Грузии мы в последний раз упоминали, когда Колхида входила в Понтийское царство Митридата VI Евпатора. После его поражения и бегства в 66 г. до н. э. царство было поделено между различными подчиненными Риму династами; Колхида досталась некоему Аристарху; позже она сделалась полем битвы между Фарнаком, сыном (и виновником смерти) Митридата VI Понтийского, и позднеэллинистическим, зависевшим от Рима Пергамским царством, затем опять принадлежала восстановленному, но также зависевшему от Рима Понтийскому царству. Но когда в 63 г. н. э. император Нерон превратил Понт из зависимого царства в провинцию, римляне, по-видимому, не сумели удержать за собой Колхиду, кроме приморских эллинизованных городов. В это время в прибрежные области с гор (не только с гор Западного Кавказа, но и с Понтийских) начинают спускаться племенные группы: на севере — абхазо-адыгские, на юге — чанские (западно-грузинские). Последние были известны грекам и римлянам на Черноморском побережье под разными местными племенными названиями, а позже под общим названием лазов.

По-видимому, в 30-е годы II в. через Сурамский перевал в Западную Грузию и вплоть до Черноморского побережья (между совр. Требзоном и Батуми) прошли войска иверийского царя Фарасмана II, который, однако, владел этими землями недолго, потому что уже в середине II в. впервые в античных источниках упоминается царь Лазики, которого «поставил» (или утвердил) римский император Антонин Пий. В первой половине III в. жителям Колхиды пришлось вместе с римским гарнизоном отражать набеги готов, которым антиримские группировки Боспорского царства предоставляли корабли; готам удалось разрушить Трапезунт и Питиунт (Требзон и Пицунду). По-видимому, после этого Лазика была предоставлена самой себе, но еще и в IV в. она платила римлянам дань, хотя и не входила в состав империи. Лишь к концу IV в. Лазика временно настолько усилилась, что подчинила себе даже горную Сванетию, которой она владела до середины V в. Начиная с IV в. Лазика приобретает для Восточной Римской империи особое значение: на нее ложится оборона кавказских перевалов ( очевидно, Мамисонского и Клухорского) от гуннов и других племен, сдвинутых со своих мест Великим переселением народов. Надо полагать, что к этому времени в состав Лазики должна была входить вся страна мегрелов — Эгриси (грузинские источники так называют и само царство Лазики), хотя ранее эта часть Западной Грузии, может быть, подчинялась Иверии. По византийско-персидскому миру 562 г. большая часть Лазики перешла к Византии.

Сведения об общественном строе как Восточной, так и Западной Грузии в первые века нашей эры у нас чрезвычайно скудны. Они почти целиком происходят из грузинских средневековых памятников, несомненно по-своему переосмыслявших древние порядки, о которых составители знали лишь по преданию. Что же касается греко-римских и даже армянских источников, то сообщенные ими сведения весьма недостаточны.

Первоначальное древнее восточногрузинское общество делилось, как обычно для древнего Ближнего Востока, на два сектора; к первому принадлежали свободные общинники-воины — эри, ко второму — царские люди — глехи. По-видимому, еще до создания первых грузинских царств страна состояла из замкнутых самоуправляющихся долин, которые назывались сопели и соответствовали «номовым общинам» раннего периода древности; позже сопели начинают означать «сельскую общину» наряду с обычным названием деревни — дага. Общинники различались сельские (мдагури) и городские (мквидри), сельскую общину, возглавлявшуюся старейшинами, составляли большесемейные «дома» (сахли). Даже царский род имел своего «главу дома», которым обычно (но по-видимому, не обязательно) был сам царь. Позже, однако, «главами домов» стали делать царских ставленников. Словом, структура общества была очень сходна с обществом всего Ближнего Востока предыдущего тысячелетия. Ранее уже говорилось о большом значении, которое имели в Грузии храмы и храмовые общины с их землями, пережиточно существовавшие у горных грузин-хевсуров вплоть до начала XX в.

Известны были грузинскому обществу поздней античности и частные рабы — мона.

В процессе феодализации грузинского общества из свободных общинников — эри выделяются знатные —мтавари, эристави, соответствующие армянским нахарарам, а сам термин эри начинает соответствовать парфянскому и армянскому азат. Появляется и термин агараки(Другой термин, картаки, или кардаги, восходит к парфянскому картак и в Парфии означал то же, что дастакерт.), обозначавший, как и в Армении, крупные частные земельные владения, не входящие ни в общины, ни в царскую землю. На царской земле тот же процесс феодализации привел к раздаче массивов земли царским должностным лицам (тадзраули— «дворцовые») в условное владение за службу. В то же время и глехи на царской земле образовывали такие же сельские общины, как эри — на свободной. Но знатным лицам, полководцам, а также крупному духовенству и монастырям раздавалась не только царская земля, но и право поборов с земли нецарской — с агараков и сопели.

Как видим, картина складывается та же, что в Армении, в Иране и, надо полагать, в Алвании. Тот же вывод напрашивается в связи с городами Грузии в поздней древности. Известен ряд торгово-ремесленных городов как в Восточной, так и в Западной Грузии. Подобно многим городам поздней античности, они имели смешанное этнически население. Торговые пути через Иверию и Колхиду соединяли, по-видимому, главную восточно-западную магистраль, проходившую через Армению, с Боспорским царством, с населением степей к северу от Кавказа. Соответственно иному значению торговых путей, шедших через Грузию, иной характер носило здесь и денежное обращение: в ходу были только либо римская и парфянская (или персидская) монета, либо местные имитации. Собственного чекана, отличного от имперских, в Грузии не было.

Дошедшие до нас грузинские исторические источники были составлены слишком поздно, чтобы дать представление о структуре античных городов Грузии, однако кажется несомненным, что они представляли собой самоуправляющиеся общины граждан, возникшие частично еще в VI—IV вв. до н. э. на базе наиболее крупных общин сельского типа с более развитым ремеслом. Позже внутри городов слагались особые, также самоуправляющиеся религиозно-этнические подобщины, но полноправными гражданами, которые могли претендовать на земельный надел, были, по-видимому, лишь члены первоначальной коренной общины. Город имел приписанную к нему окружающую землю с подчиненными сельскими, а иногда городского типа поселениями. Так, округа г. Каспи простиралась по крайней мере на 40 км, включая пещерный город Уплисцихе (видимо, царский).

Городская жизнь в Грузии началась позже, чем в других странах Ближнего Востока (характерно, например, что «торговец» назывался по-грузински парфянским термином вачари, а в Армении — арамейским термином танджар, восходящим еще к шумерскому дам-гар и аккадскому тамкарум). По-видимому, города здесь не достигли того развития, как в классических странах Передней Азии, но зато продержались дольше, чем в других местах; неслучайно Иверия поддерживала армянского царя Аршака II в его конфликте с нахарарами по поводу городских привилегий Аршакавана. Но к IV в. старые города Грузии частью были вытеснены «царскими городами», частью сами превратились в царские. С III в. начинают возникать крепости, позже становящиеся центрами городов феодальной эпохи.

Феодализм наступил в Грузии независимо от варварских вторжений: ни одно варварское племя не проникало сюда на длительное время.

Литература:
Редакционная коллегия. Закавказье и сопредельные страны между Ираном и Римом. Христианизация Закавказья./История Древнего мира. Упадок древних обществ.- М.:Знание, 1983 - с.201-220

Лериана, невеста герцога по контракту. Книга 2 - купить на сайте "Читай-город"