В.Н.Татищев.

I. Татищев.

/1886, 1891 г./

Нам предстоит рассмотреть движение русского исторического сознания во вторую половину XVIII в., т. е. в царствование Екатерины II.

Внешний блеск этого царствования, шум побед, слава огромных территориальных приобретений, широта внутренних преобразований - все это без сомнения отозвалось не в одних лирах русских Пиндаров Екатерининского времени: все эти явления не могли остаться без сильного действия на русские умы, на общественное сознание тогдашнего нашего общества.

Но разбирая факты, которыми характеризуется наша умственная жизнь того времени, мы должны приписать господствующее в ней значение не этим громким и ярким явлениям внешней и внутренней политики правительства. Питательную и движущую струю в движении русской мысли составляет факт менее шумный и более глубокий. Никогда еще, даже и во время Петра I, русское общество не подвергалось такому сильному и многостороннему давлению иноземных идей; впервые оно вошло в такое тесное знакомство с литературой западноевропейского мира. Сила этого иноземного умственного влияния измеряется уже тем, что им проникнуты, от него не могут отрешиться даже те, которые борятся с ним, которые боятся дурных его последствий.

Надобно, впрочем, заметить, что и в самой Западной Европе около половины XVIII в. умственная жизнь принимает направление, дотоле ею не испытанное; в ней получают господство идеи, никогда с такой силой не овладевавшие умами. В чем состояла сущность этого умственного движения и как оно отразилось на умственной жизни русского общества - вот два вопроса, которые необходимо предварительно хотя бегло рассмотреть, чтобы понять и оценить происхождение, свойство и значение перемен, совершившихся в русском историческом сознании во вторую половину прошедшего столетия.

Характером и силой этого умственного движения XVIII векутвердил за собой гордое название философской эпохи или векаПросвещения. Мысли, составившие сущность этого просветительного движения, родились, по крайней мере впервые высказаны были, в Англии еще в XVII в., вслед за конституционной борьбой Стюартов с английским народом. Творцами их были астроном и эмпирик-философ, Ньютон и Локк, первый со своим механическим законом тяготения, второй со своим сенсуалистическимучением о человеческом познании.

II. Татищев.

Материал. Татищев собрал громадную массу печатных и рукописных памятников для своего труда. Он сам признается, что имел под руками более 1000 книг, которыми мог руководствоваться. Здесь были и древние греко-римские историки, и географы, и произведения тогдашней европейской исторической и географической литературы, и разнообразные отечественные источники истории.

Общий план. Характер этих последних определил общий план труда Татшцева. Сперва он думал писать обыкновенным «историческим порядком, сводя из разных мест к одному делу, и наречием таким, как ныне наиболее в книгах употребляем», т. е. современным ему литературным языком. Но 1) свидетельства источников еще не были сведены и соглашены и невозможно было делать исторических выводов без предварительного выбора и поверки известий; 2) самые источники впервые извлекались из пыли частных и общественных архивов и затрудняли историографу ссылки на них; сообщив их свидетельствам литературно-историческое изложение, переменив их порядок и наречие, по выражению Татищева, он подвергался опасности погубить вероятность, возбудить в читателе подозрение в произволе и вымыслах. Ученое благоразумие заставило Татищева принять совсем иной план изложения, соответствующий первоначальной черновой работе, которой требовали источники. Он предположил разделить свой труд на 4 части: в первой изложить предварительные критико-библиографическиб исследования об источниках и этнографические разыскания о главных народах, населявших Россию до 860 г.; вторую должны были составить летописные известия о России с 860 г. до монголов, третью до Ивана III, и четвертую до Михаила Федоровича. Излагая известия эти, он решился просто выбирать и сопоставлять их из разных летописей, не трогая текста и летописного порядка источника, составить, так сказать, сводный текст летописей, «не переменяя, ни убавливая в них ничего», по словам самого автора. Впрочем, потом, для удобства читателей и переводчиков, он изложил составленный таким образом свод современным литературным языком: в таком виде он и появился в свет. Собственно ученую работу, критические изыскания, пояснения и выводы оп поставил в стороне от этого текста, в особых сопровождающих его примечаниях.

Порядок изложения. Сообразно с этим общим планом расположено и изложение автора. Из 49 глав первой части несколько посвящено исследованиям о начале письменности у славян, о языческих верованиях и принятии ими христианства, Иоакимовской и Несторовой летописи, о летописцах после Нестора и рукописях, по которым автор изучал летописи.

К этому прибавлена глава о летоисчислении в древнерусских летописях. Следующие затем (с 9-й) главы заняты известиями древних и повых писателей и собственными изысканиями автора о скифах, сарматах, в которых он видит финнов, и славянах, к которым он причисляет гетов, фраков, даков, энетов, булгар волжских и даже хазар. В дальнейших частях - летописный свод с критическими примечаниями.

III. Татищев.

Характерное явление нашей научной жизни: практический делец Петровой школы - историограф. Не досужая любознательность, а практическая потребность вызвала труд. Русский исследователь встал впервые перед первыми источниками отечественной истории и внимательно подумал, как поступить. Начальная летопись во главе сводов: исторические представления русских киевских книжников XI-XII вв. (автор Повести временных лет- Нестор и Сильвестр). Мы знаем начало нашей истории, как его представляли эти книжники. Как они? Их исторические воспоминания с совершенно пустого места: имаху дань - 859 г. Раньше этого три народные сказания подслушаны и завязли в пам яти: 1) о нашествии волхвов; 2) об основании Киева; 3) о нашествии обров на дулебов. Нашествие хазар уже примыкает к непрерывному ряду исторических воспоминаний летописателей. Эти сказания в песнях, вероятно. Еще о приходе радимичей и вятичей «от ляхов», из Польши, но уже с ученой примесью. Два ига. Потребность осветить темное место: Повесть временных лет - ученый исторический трактат, чистая диссертация о происхождении Руси. Материал: живые остатки старого быта, песни, поговорки, византийский хронограф; связано критикой - в предании о Кие: яко же сказают - кто? Книжное творчество уже в XI в. и составитель свода продолжал его.

Татищев поступил по примеру составителя Начальной летописи: он не тронул исторических представлений русских книжников XI-XII вв., как те не трогали народных преданий своего времени, 2-ю часть начал парафразой Начальной летописи и продолжал сводкой. По потопе трие сынов Ноеви раз-делиша землю./ Сице начинаю сказание се>>. Но как книжники тех веков старались понять народные предания с византийским хронографом в руках, осветить чуждым светом темное место, с которого их воспоминания, так и Татищев с ними. Книжная легенда дошла до него в осложненном виде: Иоакимовская летопись 1, 31. В текст свода не поместил, но не обошел, только указал источник вымыслов - прим. 7 к 32 на стр. 27 (Подбором древних и христианских известий о Восточной Европе попытка воссоздать историческую почву, на которой сели русские славяне. Отсюда ряд монографий - 49 глав первой части. Тяжесть и цена работы - методологическая. Отсюда первая теория ученая на смену книжной легенде о начале нашей истории. Неважно, что ее поздно узнали (издание началось с 1768, а труд уже готов в 1739). Важно не распространение ее в читающем обществе, а техническая возможность ее возникновения в уме тогдашн его исследователя. Главные черты теории - выше. Заканчивает происхождением и видами человеческого общества: 1) сообщество семейное, 2) родовое - союз родителей и детей, 3) домовное - господина и слуг по договору, ибо общество насильственное, союз завоевателей и невольников лишен юридического основания, так как нет самого источника права - соглашения свободных воль: раб и холоп ; 4) гражданство, союз домовных сообществ для взаимной защиты и разделения занятий: . Русский историограф, цепляющийся за вечно несущуюся вперед европейскую мысль и политические взгляды.

В примечаниях не историк, а наблюдатель вместе с читателем. Стереоскопически проводит перед ним летописи, смотря сам с боку: IV, п. 24, XII, п. 50; стр. НО.

«Разговор»

Потребность синтеза частичных наблюдений п изучений. Важность современных памятников такого рода.

Происхождение Разговора. Речь 16. Феофанова ученая дружина. Учено-литературные кружки. Вопрос о народном образовании. Переход в политические общества при Александре I.

Энциклопедическое направление умов под влиянием рационализма в философии и политике. Лейбниц - Бейль - и энциклопедисты.

Энциклопедическое содержание Разговора. Предисловие, XXI ел. Трактат о пользе наук и план народных училищ . Можно дешевле и шире.

Духовный облик образованного русского человека школы Петра:

1) Политический консерватор: не касаясь основ существующего государственного порядка, изучает его происхождение и склад, замечает недостатки и придумывает средства исправления без мысля о перестройке. Эмендатор, не новатор, как и сам Петр;

2) Средство исправления - наука во всем тогдашнем ее объеме и для всего народа, без специализации и монополизации, решительно вся и решительно для всех, со школами без различий «для мужских и женских персон», по плану Татищева

IV. В. Н. Татищев.

/1686-1750/

Вторым делом русской историографии XVIII в. было собирание и обработка материалов для полной истории России. В этом деле вместе с немцами-академиками поработали и русские люди и им принадлежит не только инициатива этого дела, но и наибольшее количество сделанного.

Потребность в полной русской истории, составленной по первым научно обработанным источникам, родилась под влиянием преобразовательной деятельности Петра Великого из практических нужд, из умственных и нравственных стремлений, ею внушенных.

Как подействовала реформа Петра на умственную и нравственную жизнь русского общества - это вопрос очень важный, но еще далеко не выясненный в надлежащей степени. Если судить об этом действии по ближайшим сотрудникам преобразователя, особенно по их поведению после него, ответ на вопрос получится не особенно благоприятный. Большинство этих даровитых и деловитых людей страдало большими недочетами в своем образовании и не меньшими нравственными недостатками, решительно выводившими Петра из терпения. Не лучшее впечатление производит и масса русского общества, прямо захваченного реформой, увлеченного ее интересами. Неблагонадежные нравы этого общества довольно известны, а его умственное развитие можно характеризовать известным стихом Кантемира: «Ум недозрелый, плод недолгой науки», - и это еще лучшее, что можно сказать про русскую интеллигенцию, выработавшуюся из реформы.

Нельзя, однако, думать, что реформа потерпела полную неудачу в этом отношении, т. е. в деле насаждения в России наук, образования. Известно, что ее ближайшей целью было распространение прикладных знаний, которые приносят прямую материальную пользу, делают народ промышленным, государство - сильным и богатым. В своем апрельском манифесте 1702 г. о вызове иностранцев п Россию Петр признается, что предпринял в государственном управлении «некоторые нужные и ко благу земли нашей служащие перемены, дабы подданные могли тем более и удобнее научаться поныне им неизвестным познаниям и тем искуснее становиться во всех торговых делах». Но для достижения такой скромной, ограниченной цели Петр приводил в действие такие средства, внушал такие стремления, которые невольно будили умы, расширяли взгляды и попятил, поднимали мысль выше интересов материального житейского обихода. И если вы хотите видеть, как сильно было действие реформы в этом направлении, каких образованных дельцов могла она создавать, для этого достаточно познакомиться с биографией В. Н. Татищева. Это типический образчик петровского дельца, воспитанного реформой, пропикшегося ее духом, усвоившего ее лучшие стремления и хорошо послужившего отечеству, а между тем не получившего от природы никаких необычайных дарований, человека, невысоко поднимавшегося над уровнем обыкновенных средних людей.

Именно это и усиливает его значение в русской историографии. Артиллерист; горный инженер и видный администратор, он всю почти жизнь стоял в потоке самых настоятельных нужд, живых текущих интересов времени - и этот практический делец стал историографом, русская история оказалась в числе этих настоятельных нужд и текущих интересов времени; не плодом досужей любознательности патриота или кабинетного ученого, а насущной потребностью делового человека.

Таким образом, Татищев вдвойне интересен, не только как первый собиратель материалов для полной истории России, но и как типический образчик образованных русских людей петровской школы.