Комиссия уложения.(6-я лекция)

Как бы то ни было , предлагая Наказ в руководство для составления нового русского Уложения, Екатерина хотела повести Россию впереди Западной Европы, где еще не было тогда попыток построить законодательство на таких возвышенных началах, какие провозглашались в Наказе. Это единственный момент в истории русского законодательства, небывалый дотоле и с тех пор не повторившийся, разве кроме Судебных уставов 1864 г. Впервые верховная власть, руководившая Россией, обращалась для устроения своего государства к помощи западноевропейских политических мыслителей, и притом самых передовых, идеи которых и на их родине считались еще преждевременными или практически непригодными. Наказ, переведенный на французский язык, даже в той сокращенной и смягченной редакции, в какой он был издан в России, не был разрешен в печати французской цензурой. Предстоит видеть, какую помощь оказал он той комиссии, которой он был предложен в руководство. В 1649 г. издано было Соборное уложение, первый довольно полный и систематический свод русских законов. Быстро возникавшие новые потребности государства скоро вызвали длинный ряд новых законов; непрерывной нитью тянулись реформы, и в короткое время Уложение царя Алексея стало анахронизмом, отстало от действительного положения дел в государстве. С конца XVII в. все живее чувствовалась потребность пересмотреть и пополнить этот законодательный свод. Еще в 1700 г. с этой целью составлена была комиссия из людей высших чинов с нескольким дьяками. С тех пор ряд подобных комиссий всё безуспешно работал над этим делом. Эти комиссии составлялись из высших чиновников, к которым иногда присоединялись назначенные правительством или выборные сословные представители из губерний. В таком составе кодификационных комиссий сказалось смутное воспоминание о том участии, какое принимали Земские соборы в составлении важнейших законодательных сводов древней Руси: Судебника 1550г. и Уложения 1649г. Проект Уложения при Елизавете. Составом тех же комиссий указана была отчасти и форма того собрания, которое призвано было для такого же кодификационного дела Екатериной II.

Манифестом 14 дек абря 1766 г. Екатерина созвала Комиссию для составления проекта нового Уложения, как она официально называлась. Эта комиссия состояла из членов двух разрядов: из представителей высших правительственных учреждений и из депутатов от общественных классов. В комиссию послали по одному представителю Синод, Сенат, коллегии и главные канцелярии центрального управления. Далее прислали выборных депутатов: дворянство — по одному от каждого уезда, каждый город — по одному, государственные крестьяне, однодворцы и другие свободные сельские обыватели — по одному депутату от каждой провинции (тогда губернии разделялись на провинции, а провинции на уезды); наконец, оседлые инородцы, без различия религий, прислали по одному депутату от каждого племени из каждой провинции, где оно обитало. Таким образом, в комиссии представлены были: 1) высшие правительственные учреждения, 2) некоторые сословия, 3) племена, 4) места жительства, потому что представители городов выбирались всеми городскими домовладельцами без различия званий. В комиссии не было выборных представителей от приходского духовенства и крестьян дворцовых, крепостных и экономических, которые незадолго до того, в 1764 г., были отобраны у владевших ими церковных учреждений и присоединены к свободным сельским обывателям. Всех депутатов избрано было 565 человек. Разные классы общества очень неравномерно представлены были в комиссии. Всего больше депутатов, именно 39% всего состава комиссии, явилось от городов. Это объясняется тем, что каждый город, независимо от своей населенности и экономического значения, был представлен в одинаковой степени: по одному депутату послали в комиссию и старая столица Москва и какой-нибудь Буй, уездный город Костромской провинции Московской губернии. Дворянству принадлежало второе место по количеству депутатов, которых от него14 было 30%; на долю казенных крестьян и других свободных сельских обывателей податного состояния приходилось 14%; центральные правительственные учреждения прислали 28 депутатов, что составляло около 5% 15. Депутат из индивидуальной личности превращался в историческое событие . Депутаты являлись в комиссию с наказами или инструкциями от своих избирателей, излагавшими их нужды и желания. В манифесте 14 декабря 1766 г., которым созывалась комиссия, ей указана была двоякая задача: 1) правительство желало узнать от депутатов «нужды и недостатки» населения, 2) обещало допустить их-в комиссию, которой даны будут надлежащие инструкции для составления проекта нового Уложения. Комиссия получила чрезвычайно сложное устройство, распалась на множество отдельных подкомиссий, направлявших деятельность общего собрания или вырабатывавших отдельные части Уложения: так составлены были особые комиссии, долженствовавшие выработать специальные проекты положений о сословиях, о горном деле, о торговле, о лесоразведении и т. п. При сложном порядке делопроизводства и работа комиссии шла очень медленно. Комиссия торжественно была открыта 30 июля 1767 г. в Москве и заседала в Грановитой палате, где не раз и в XVII в. заседали 3емские соборы. На первых заседаниях она слушала чтение Наказа императрицы и устроялась, выбирала маршала -председателя, которым был утвержден депута костромского дворянства Александр Ильич Бибиков, составляла частные комиссии. Собственно кодификационные работы начались только с восьмого заседания чтением депутатских наказов. Прочитали и обсудили только 12 наказов в пятнадцати заседаниях и, не кончив этого дела, перешли к чтению и обсуждению законов о правах дворянства, чему посвящено было 11 заседаний. Не кончив и этого дела, начали обсуждать законы о купечестве. Не кончив этого дела на 46 заседаниях, приступили к обсуждению законов о привилегиях эстляндских и лифляндских, на чем комиссия и покончила свои занятия в Москве в декабре 1767 г. В феврале следующего года комиссия открыла свои заседания уже в Петербурге чтением и обсуждением законов о судоустройстве и судопроизводстве. Не кончив этого дела на 70 заседаниях, комиссия возвратилась к обсуждению прав дворянства, проект которых к тому времени был выработан подлежащей частной комиссией. Разобрав этот проект, комиссия занялась обсуждением законов о поместьях и вотчинах, на чем захватил ее в декабре 1768 г. указ, которым повелевалось по случаю начавшейся войны с Турцией прекратить заседания общего собрания, оставив только частные комиссии, которые проработали до 1774 г.; но вторичного созыва общего собрания уже не последовало.

Комиссия Уложения не исполнила своей задачи, не составила проекта нового Уложения; она и не могла его составить по многим причинам. Этому мешал, во-первых, ее состав: перед правительством явились представители самых разнородных общественных состояний, верований, даже степеней развития, с разнообразными до непримиримости стремлениями и интересами; рядом с петербургскими тайными советниками сидели представители казанских черемис и оренбургских тептерей; над одним и тем же и очень сложным делом призваны были работать член святейшего Синода высокопреосвященный и высокообразованный митрополит новгородский и великолуцкий Димитрий Сеченов вместе с представителем мещеряков Исетской провинции на Урале муллой Абдулой-Мурзой Тавышевым и даже депутатом некрещенных казанских чуваш Анюком Ишелиным. Как могли согласить свои интересы и понятия эти носители столь далеких друг от друга миросозерцании?

Во-вторых, успеху комиссии мешало самое свойство возложенной на нее задачи, которая состояла в составлении проекта нового Уложения. Эта задача требовала обширного предварительного изучения русского законодательства и многих специальных знаний, это было дело знатоков, какими не было огромное большинство собрания, притом комиссии указан был способ решения задачи, делавшей ее неразрешимой. Проект Уложения указано было составить, во-первых , сообразно с действовавшим русским законодательством, во-вторых, «сообразуясь» с Наказом императрицы, в-третьих, согласно с заявлениями в комиссии нуждами и недостатками населения. Таким образом, депутаты становились между тремя совсем непохожими друг на друга, несогласимыми порядками идей и интересов, тянувших в три различные стороны. С одной стороны, слушая Наказ, они внимали высшим идеям, до которых додумались западноевропейские мыслители, с другой — перед ними лежала не разобранная куча русских законов, изданных в разное время без общей мысли, часто противоречащих друг другу; наконец, перед депутатами вскрывались из их наказов и прений разнообразные интересы разных сословий. Не только комиссия 1767 г., но и всякая другая, гораздо лучше и целесообразнее составленная, едва ли могла выработать годный к употреблению проект Уложения, руководствуясь указанными ей основаниями. Если бы она выработала Уложение, согласное с действовавшим русским законодательством, этот свод не был бы согласен с Наказом императрицы; если бы, паче чаяния, она сумела выработать кодекс, согласный с этим Наказом, он шел бы в разрезе с действовавшим русским законодательством; наконец, тот и другой кодекс трудно было согласить с нуждами и желаниями всего населения. Есть известие, что депутаты самоедов прямо заявили в комиссии, что им не нужно никаких законов, пусть только запретят чиновникам при-теснять их. Но самым важным препятствием, помешавшим довести дело до успешного конца, несомненно, было разногласие интересов и нужд разных классов общества, вскрывшееся в их наказах и в прениях их депутатов. Слова вице-канцлера князя Голицына при открытии. Но депутаты — сословные представители . Эта сословная разноголосица всего явственнее выразилась при обсуждении вопросов о правах и взаимных отношениях сословий. Горячие споры вызваны были вопросом о вступлении в дворянство лиц недворянского происхождения. Пылким защитником дворянских прав и замкнутости дворянского сословия выступил депутат от ярославского дворянства князь М. М. Щербатов. Наиболее выдающийся оратор. Вопрос брал с философской историко -эконом ической и даже нрав ственно -психологилеской точек зрения. Лекция его о происхождении и значении дворянства. Он горячо восстал против закона Петра Великого, который открывал доступ в потомственное дворянство лицам, дослужившимся до офицерского или соответствующего гражданского чина. Восставая против дворянства выслуги, он признавал .монополию чести и славы только за старинным дворянством потомственным. В дворянство жалует только монарх. Этим, разумеется, он вооружал против себя многочисленное выслуженное дворянство, представители которого возражали ему, отстаивая закон Петра Великого и обвиняя потомственных дворян в сословном высокомерии и исключительности, в пренебрежении к личной заслуге и достоинству. Один казацкий депутат, Миронов, между прочим заметил Щербатову, что дворянское достоинство дается не природой, а приобретается доблестью и заслугами Отечеству; российские дворяне могут ли сказать о своих предках, что все они родились от дворян? Так в среде дворянства, по-видимому, наиболее плотного по составу и дружного по историческому воспитанию сословия, обнаружился раздор, одной из причин которого было право владеть крепостными людьми. Потомственное дворянство хотело присвоить это право исключительно себе, отказывая в нем дворянству выслуги. Представители последнего стояли за это право для всех служащих во имя равенства и пользы государственной службы, говоря, что недворянские сословия, не видя себе равной с дворянами награды, будут служить неохотно, без усердия и любви к отечеству, как бы не желающему считать их своими настоящими сынами.

Это право владеть крепостными послужило другим спорным вопросом в комиссии. Этого права потребовали и недворяне. Представители старинного дворянства князь Щербатов и другие теоретическими и практическими соображениями отстаивали исключительное право дворянства и только старинного, не выслуженного дворянства на душевладение. Предназначенные служить отечеству и государю и воспитанием приготовляться к этой службе, дворяне получают в этом праве школу, которая с младенчества приучает их к управлению другими подданными своего монарха и знакомит их с нуждами разного рода людей; притом продажа крестьян людям других, неземлевладельческих сословий отвлекала бы хлебопашцев от их занятия, столь необходимого для государства. Дворянские ораторы возводили это право в неприкосновенный принцип, своего рода политическую заповедь: один из них говорил, что достоинство дворянина считается у них чем-то священным, отличающим одного человека от других и дающим ему право владеть себе подобными и заботиться об их благосостоянии. Поэтому князь Щербатов и его избиратели требовали в своем ярославском наказе отмены закона Петра Великого, разрешавшего купцам приобретать деревни с крестьянами к своим фабрикам и заводам. Не столько теоретическими соображениями, сколько практическими нуждами оправдывали купцы свое притязание па .это право, указывая на трудность доставать вольнонаемных мастеров и работников и на тгх неблагонадежность. Не только купечество, но также казаки и, наконец, само духовенство потребовали себе того же права крепостного душевладения: так лаком был для всех этот юридический и хозяйственный кусок — крепостная душа. Отношения сословий, боровшихся за этот кусок, менялись в споре за другой интерес — право торговли и промышленности. Дворяне и крестьяне хотели пользоваться этим правом наравне с купечеством, а купцы стояли за исключительную принадлежность его своему сословию, указывая на неминуемое разорение купечества и на неизбежный упадок торговли при конкуренции других классов. Депутат рыбинского купечества Попов, отстаивая такую привилегию вместе с правом приобрести крестьян к купеческим фабрикам и заводам, указывал на неприличие для дворян по их званию входить в коммерческие занятия и, между прочим, говорил: «Благородному русскому дворянству надлежит стараться о приведении в лучшее состояние земледелия их крестьян и смотреть, чтобы последние обрабатывали землю с прилежанием». «Если нужно, чтобы купечество приносило государству полезные плоды, то непременно нужно запретить торговать другим всякого звания людям». Другие убедительно указывали на большую выгодность для крестьян и народного хозяйства фабрик, заводимых купцами, сравнительно с дворянскими. Князь Щербатов оспаривал эти доводы, указывая на вред, какой произойдет от того, что крестьян будут продавать купцам, отнимая их от земледелия, и оттого, что купцам будет представлена монополия промышленности в ущерб дворянству. Возражая против права крестьян участвовать в торговых и промышленных предприятиях, купцы в свою очередь указывали на тот же вред отрывать крестьян от земледелия, которым дворяне оспаривали у купцов право владеть крепостными Купцы требовали права владеть крепостными дворами. Общая неуравновешенность народного хозяйства — Меженинов. Купцы даже требовали себе другого дворянского отличия — права носить шпаги.

Крепостные крестьяне были безгласны в комиссии, не имели своих представителей, но за них поднимали робкие голоса некоторые правительственные и дворянские депутаты. Прежде всего сама Екатерина. Закон о смерти от помещичьих побоев. (Наказ правительственного учреждения). Наказ псковского дворянства ярко описывал положение всех вообще крестьян, обижаемых всякого звания людьми, чиновниками при проезде, квартирующими по селам солдатами и пр. Депутат козловского дворянства Коробьин, объясняя причины крестьянских побегов жестоким обращением с ними помещиков, тяжестью оброков и барщинных работ, произвольным отнятием крестьянского имущества помещиками, поднял' вопрос, ссылаясь па Наказ , об ограничении власти помещиков над имением крестьян, не трогая их власти над личностью крепостного. Вопрос пустили на баллотировку, и из 21 голоса за Коробьина высказались только три. Власть над лицом и имуществом. О праве по существу никто. Здесь Екатерина о крепостниках.

Отстаивая свои старые права на владение землей и крепостными душами, дворянство в комиссии громко и единодушно высказало притязание на господствующее положение в областном обществе и управлении. Оно желало образовать из себя уездные сословные корпорации и руководить местным управлением и судом. Дворяне требовали в своих наказах, чтобы уездное дворянство каждые два года съезжалось и рассматривало , все ли в уезде исполняется по закону; не бывает ли от кого притеснений дворянству и крестьянству; дворяне выбирают уездного ландрата и становых комиссаров для суда и расправы не только между дворянами и их крепостными, но и между всеми сельскими обывателями, крестьяпами дворцовыми и экономическими . Другие дворяне требовали учреждения земских судовпо выбору дворянства из дворян, даже права выбирать уездных воевод или дворянских уездных начальников, также права иметь в Москве выборного депутата от каждого уезда, который бы в тамошних судебных местах ходатайствовал о делах дворян своего уезда. Дворянское самоуправление и мировой суд . Чтобы с достоинством поддержать такое влиятельное положение в уезде, дворянство должно было иметь хорошее образование. Оправдывая свои притязания, дворяне в комиссии заговорили и о школах, просили учредить в Москве шляхетский кадетский корпус, подобный петербургскому, но при этом предлагали для содержания этой сословной школы обложить побором все брачующиеся пары без различия сословий, хотя дворянский же депутат граф Александр Строганов указывал на неприличие и несправедливость такого побора, предлагая содержать новый корпус на средства одних дворян. Дворянские наказы требовали учреждения губернских школ для элементарного образования детей бедных дворян, а московское дворянство просило даже учредить два училища для воспитания дворянских девиц — одно для малолетних, другое для взрослых, с более широкой программой, — что-то вроде высших женских курсов. Но одно непременное условие предполагалось просителями в мужских дворянских школах: они должны были давать сыновьям дворян служебные права, чтобы дворянин мог начинать военную службу не солдатом, а прямо офицером. Только два дворянских наказа замолвили слово об учреждении низших приходских школ для крестьянских детей.

В депутатских речах и наказах, выслушанных комиссией, достаточно явственно вскрылась вся разноголосица понятий и мнений, господствовавших в русском обществе, весь антагонизм интересов, разделявший главные его классы. Как возможно было примирить столь враждебные интересы, согласить такие несходные влечения, тянувшие комиссию в разные стороны, и выработать стройный, справедливый и для всех безобидный кодекс? Эта разноголосица понятий и мнений происходила частью от разнообразия источников, из которых они почерпались: здесь действовали вместе и исторические воспоминания и общественные привычки, и текущие насущные нужды народа, и сословный эгоизм, и филантропическое сострадание к угнетенным классам, и политико-экономические соображения. Был и еще один источник , особенно важный по отношению к главной задаче наших бесед: депутаты не раз ссылались в своих речах и наказах на Западную Европу в оправдание и подкрепление своих мнений. Так, наказ московского дворянства депутату Петру Панину требовал, чтобы, «сообразуясь с прочими в Европе благоучрежденными христианскими государствами», каждому землевладельцу предоставлено было право часть своего движимого н недвижимого имения обращать в нераздельное владение, передавая его кому пожелает по завещанию. Очевидно, это было попыткой восстановить в измененном виде отмененный императрицей Анной закон Петра о единонаследии. Защитник дворянских прав князь М. Щербатов, блиставший в комиссии своею начитанностью, уж конечно не мог обойтись без ссылок на аристократическую Западную Европу. Настаивая в одной речи на мысли, что прочность государства основывается на знатных зажиточных фамилиях как на непоколебимых столпах, он говорил, что величие французского и испанского государств основано на знатных родах. Эта ссылка на Францию получает особенный вес, потому что сделана была только за двадцать два года до Французской революции, сокрушившей старый государственный порядок, а вместе с ним и его непоколебимые столпы. (Даже городские, купеческие депутаты не преминули указать на западноевропейские порядки как на образцы для подражания. Так, кронштадтский депутат Рыбников с прискорбием говорил о положении русского купечества, совершенно непохожем на положение этого класса в других европейских государствах: по его словам, русское купечество не имеет ни надлежащей свободы, ни достаточных привилегий). Тот же князь Щербатов, горячо отстаивая право дворянства владеть крепостными, возражал против притязания купцов на такое же право между прочим тем, что в целой Европе купцы обходятся же без крепостных работников и не жалуются на то. Значит, и в комиссии многие смотрели в ту же сторону, куда ей указывала своим Наказом ее руководительница. Но необходимо отметить существенную разницу во взглядах на Западную Европу между императрицей и комиссией: та и другая смотрели в одну сторону, но видели не одно и то же. Тогда как Екатерина провозглашала политические идеи Запада, еще не находившие себе прочного места в действительном порядке западноевропейских континентальных государств, депутаты комиссии, как люди деловые, искали там исторических фактов, которыми обеспечивались практические интересы, смотрели не на идеалы, а на действительный порядок. Таким образом в комиссии встретились взгляды, которые ставили Россию в различные отношения к Западной Европе: руководительница указывала как на образец на Европу будущую, какая только грезилась в мечтах публицистов, а комиссия смотрела на Европу прошедшую, с ее порядками, уже отживавшими свой век. Здесь вскрылась всего нагляднее происшедшая перемена в настроении и интересах дворянства, в настойчивом требовании дворянства занять господствующее положение в провинции и захватить в свои руки местное управление.