Четверг, 4 января 1917 г

Я сделал визит Коковцеву, в его аппартаментах на Моховой.

Никогда еще бывший председатель Совета Министров, пессимизм коего столько раз оправдывался, не формулировал при мне таких мрачных предсказаний. Он предвидит в близком будущем дворцовый пореворот или революцию.

- Уже очень давно я не видал Е. В. Но у меня есть очень близкий друг, который часто видится с царем и царицей, и который в последние дни работал с царем. Впечатления, сообщенные мне этим другом, грустные. Царица с виду спокойна, но молчалива и холодна. У царя глухой голос, впалые щеки, взгляд недобрый; он с горечью говорит о членах Гос. Совета, которые, твердя о своей верности самодержавию, позволили себе обратиться к нему с заявлениями; поэтому он решил сменить председателя и товарища председателя этого высокого собрания, полномочия коих истекают 1 (14) января, но которые обычно остаются на своих постах... Раздражение царя против Госуд. Совета старательно раздувается царицей, которую уверили, что некоторые члены крайней правой Гос. Совета говорили о расторжении ее брака с царем и заключении ее в монастырь. Теперь я скажу вам по секрету: Трепов был у меня сегодня утром и заявил мне, что он не хочет больше нести ответственности за власть и что он просил царя освободить его от обязанностей председателя Сов. Министров. Вы понимаете, что у меня есть основание беспокоиться.

- В общем итоге, - сказал я, - настоящий конфликт принимает все больше характер конфликта между царем и естественными, присяжными защитниками самодержавия. Если царь не уступит, вы полагаете, что мы вновь будем свидетелями трагедии Павла I.

- Я этого боюсь.

- А левые партии, как они поведут себя?

- Левые партии, - имею в виду думские фракции, - останутся, вероятно, в стороне; они знают, что последующие события могут принять лишь благоприятный для них оборот и они будут ждать. А что до народных масс, это другой вопрос.

- Вы уже предвидите их выступление?

- Я не думаю, чтобы инцидентов текущей политики или даже дворцового переворота достаточно было для того, чтобы поднять народ. Но в случае военного поражения или голодного кризиса восстание вспыхнет немедленно.

Я сообщаю тогда Коковцеву, что я намерен просить у царя аудиенции:

- Я оффициально буду иметь возможность говорить только о делах дипломатических и военных. Но если я увижу, что он в доверчивом настроении, я попытаюсь перевести разговор на почву внутренней политики.

- Ради Бога, скажите ему все, без колебаний.

- Если он согласится меня выслушать, я буду говорить по существу. Если он станет уклоняться, я ограничусь тем, что дам ему понять, как меня беспокоит все, что происходит, и о чем я не имею права ему сказать.

- Вы, может быть, правы. В том настроении, в каком находится царь, к нему надо подходить осторожно, но так как я знаю, что он к вам расположен, я не удивился бы, если бы он позволил себе с вами быть до известной степени откровенным.

С тех пор, как в. к. Димитрий состоит под домашним арестом в своем дворце на Невском проспекте, его друзья не вполне уверены в его личной безопасности. На основании сведений, источник коих мне неизвестен, они боятся, что министр внутренних дел Протопов решил его убить через одного из полицейских, приставленных к нему для охраны. Махинация, замышленная охраной, будет состоять в том, что будет симулирована попытка бегства, полицейский устроит так, будто в. к. угрожал и вынудил его защищаться оружием.

На всякий случай председатель совета министров Трепов отдал генералу Хабалову, губернатору Петрограда, приказание поставить пехотный караул во дворце в. к. Впредь, таким образом, на каждого полицейского приходится по часовому, который за ним наблюдает.