Вторник, 29 августа, 1916 г

Так как бывший Председатель Совета Министров Коковцев находится проездом в Петрограде, я пошел сегодня днем с ним повидаться.

Я нашел его более, чем когда-либо пессимистом. Отставка Сазонова и генерала Беляева в высокой степени его беспокоит:

- Теперь, - говорит он мне, - царица всемогуща. Штюрмер, человек бездарный и тщеславный, но не лишенный лукавства и даже тонкости, когда дело касается его личных интересов, прекрасно сумел овладеть императрицей. Он регулярно является к ней с Докладом, он обо всем информирует ее, обо всем советуется с ней, обращается с ней, как с правительницей; поддерживает в ней идею, что император, получив власть от Бога, ответствен пред одним только

Богом, и кто позволяет себе перечить царской воле, совершает святотатство. Вы представляете себе, как действует подобный язык на мозг мистически настроенной женщины... Таким то образом Хвостова, Кривошеина, генерала Поливанова, Самарина, Сазонова, генерала Беляева и меня считают теперь революционерами, предателями, нечестивцами.

- И вы не видите никакого выхода из этого положения?

- Никакого.. Это положение трагическое.

- Трагическое.. Это слишком сильное слово.

- Нет, поверьте мне! Это положение трагическое! Лично я поздравляю себя с тем, что я больше не министр, не несу никакой ответственности за катастрофу, которая готовится. Но, как гражданин, я плачу о своей стране.

Глаза его наполняются слезами. Чтобы овладеть собой, он раза два или три пересекает свой кабинет в длину. Потом он говорит со мной о царе без горечи, без упреков, но с глубокой грустью:

- Царь рассудителен, умерен, трудолюбив. Его идеи чаще всего здравые идеи. У него возвышенное представление о своей роли и полное сознание своего долга. Но ему недостает образования, и величие проблем, которые он призван решать, слишком часто выходит за пределы его ума. Он не знает ни людей, ни дел, ни жизни. Его недоверие к себе самому и к другим заставляет его остерегаться всех, кто выше его. Поэтому он терпит возле себя одни ничтожества. Наконец, он очень благочестив, узким и суеверным благочестием, которое заставляет его ревниво охранять верховную власть, потому что она дана ему Богом.

Мы опять возвращаемся к императрице:

- Я протестую, - говорит он, изо всех моих сил против гнусных слухов, которые распространяют о ней по поводу Распутина. Это очень благородная и очень чистая женщина. Но это больная, страдающая неврозом, галлюцинациями, которая кончит мистическим бредом и меланхолией... Я никогда не забуду странных слов, которые она сказала мне в сентябре 1911 г., когда я заменил на посту председателя Совета Министров Столыпина. Когда я стал говорить о трудности моей задачи и сослался на пример моего предшественника, она резко остановила меня:" Владимир Николаевич, не говорите мне больше об этом человеке! Он умер, потому что Провидение судило так, что он исчезнет в этот день. О нем, значит, кончено; никогда больше не говорите о нем. Она, кстати, отказалась пойти помолиться у его гроба, и император не изволил присутствовать на похоронах, потому что Столыпин, как ни был предан царю и царице, предан до смерти, осмелился им сказать, что социальный строй нуждался в некоторой реформе.