Суббота, 8 января 1916 г

Под влиянием Распутина и его шайки моральный авторитет русского духовенства падает с каждым днем.

Одним из последних фактов, шокировавших сознание верующих, является конфликт, возникший этой осенью между Варнавой и Синодом по поводу канонизации архиепископа Иоанна Тобольского.

Два с половиной года тому назад Варнава был невежественным и беспутным монахом, когда Распутину, его другу детства и веселому собутыльнику из Покровского, пришла в голову фантазия сделать его епископом. Это назначение, против которого Синод протестовал, открывает эру крупных религиозных скандалов.

Но, едва облаченный своим высоким саном; преосвященный Варнава задумал создать в своем епископате место поклонения, которое служило бы одновременна интересам св. Церкви и его личным интересам. Туда стекались бы, конечно, паломники, а также дары, ибо за чудесами дело не стало бы. Распутин сейчас же оценил прекрасные результаты, которые можно было надеяться извлечь из этого благочестивого предприятия. Он, однако, полагал, что для того, чтобы сделать чудеса более надежными, более обильными, более поразительными, следовало бы добыть новые мощи нового святого или, еще лучше, мощи святого, нарочно для этого случая канонизированного; в самом деле, он часто наблюдал, что новые святые любят проявлять свою чудотворную силу, тогда как давно прославленные, повидимому, не находят в этом никакого удовольствия. Под рукой были как раз новые мощи; то был труп архиепископа Иоанна Максимовича, умершего в Тобольске в 1715 г. Преосвященный Варнава немедленно приступил к процедуре канонизации, но Синод, узнав всю подноготную, приказал церемонию отложить. Епископ ослушался и собственной властью, вопреки всем правилам, издал постановление о причислении архиепископа Иоанна,, раба божьего" к лику "святых"; затем, он обратился непосредственно к царю за конфирмацией, необходимой заключительной формальностью всякой канонизации. Царь и на этот раз уступил царице и Распутину: он лично подписал телеграмму, возвещавшую преосвященному Варнаве августейшую конфирмацию.

В Синоде клика Распутина ликовала. Но большинство коллегии решило не допускать такого скандального нарушения канонических законов. Обер- прокурор Самарин, которого, по настоянию московского дворянства, царь как раз в это время выбрал в преемники подхалиму Саблеру, всеми силами поддерживал протестантов. Не доложив даже об этом царю, он вызвал из Тобольска преосвященного Варнаву и велел ему отменить постановление о канонизации. Епископ ответил решительным и дерзким отказом: " Мне все равно, что может говорить и думать Синод. С меня довольно телеграммы о конфирмации, которую я получил от е. в..." Тогда, по инициативе Самарина, Синод постановил, что презревший канонические законы епископ будет лишен кафедры и сослан в монастырь. Но на это тоже надо было по-лучить санкцию царя. Самарин мужественно взялся уговорить царя; он употребил на это все свое красноречие и энергию, лойяльность и благочестие. Николай II слушал его с выражением досады и нервными жестами; наконец, он сказал: "Моя телеграмма епископу была, может-быть, очень некорректна. Но что сделано то сделано. И я сумею заставить всех уважать мою волю".

Через восемь дней обер-поркурор Самарин был заменен никому неизвестным, раболепным чиновником, приятелем Распутина, Александром Волжиным. А вскоре председатель Синода, преосвященный Владимир, митрополит Петроградский, был переведен митрополитом в Киев, чтобы уступить высший религиозный сан в Империи другой креатуре Распутина, архиепискому Владикавказскому, преосв. Питириму.