Пятница, 13 августа 1915 г

Очень активный и даже несколько экзальтированный корифей "либерального национализма" С., бывший гвардейский офицер, просил меня вчера принять его для продолжительной конфиденциальной беседы.

Я принимаю его сегодня днем и, как я ни привык к пессимизму, я поражен серьезным, сосредоточенным, скорбным выражением его лица.

- Никогда, - говорит он, - я так не беспокоился. Россия в смертельной опасности; ни в один период своей истории она не подвергалась большей опасности. Немецкий яд, два века действующий в ее жилах, убивает ее. Ее может спасти только народная революция.

- Революция во время войны... Вы забыли о войне...

- Нет, право, не забыл. Революция, какой я ее предвижу и желаю, была бы единовременным освобождением всего народного динамизма: великолепным освобождением всей славянской энергии... После нескольких дней неизбежных потрясений, допустим даже месяц смуты и паралича; Россия восстала бы в величии, какого вы и не подозреваете. Вы увидели бы тогда, какие запасы моральной энергии таятся в русском народе. Он обладает неисчислимыми резервами мужества, воодушевления, благородства. Это величайший в мире очаг идеализма.

Он продолжает превозносить магическое действие возрождения, которого он ждет от народного восстания.

- Прежде всего, - говорит он, - надо бить в верхушку, в голову. Царь мог бы быть оставлен на троне, потому что, если ему и недостает воли, он в сущности все-таки патриот. Но царицу и ее сестру, в. к. Елизавету Федоровну, московскую игуменью, надо было бы заточить в монастырь на Урале, как сделали бы некогда при наших великих царях. Затем весь "Потсдамский Двор", всю клику балтийских баронов, всю камарилью Вырубовой и Распутина надо сослать в глубь Сибири. Наконец, в. к. Николай Николаевич должен немедленно сложить с себя обязанности главнокомандующего...

- В. к. Николай Николаевич... Вы не верите его патриотизму? Вы не считаете его достаточно русским, достаточно анти-немцем? Чего же вам еще надо?..

- Я согласен с вами, что он патриот, что он обладает волей. Но он слишком плохо справляется со своей задачей. Это не вождь, это икона. А нам нужен вождь.

Он кончает слишком верным изображением армии:

- Она все еще поражает героизмом и самоотверженностью, но она не верит больше в победу, она наперед сознает себя принесенной в жертву, как стадо, которое ведут на бойню. В один прекрасный день, может быть, скоро, наступит полное уныние, пассивная покорность, она будет отступать без конца, не будет больше бороться, не будет сопротивляться.

Я ему возражаю, что военное положение, как оно ни плохо, далеко не отчаянное, что народное движение, во главе которого стала Дума, обнадеживает и что при методичности, упорстве и энергии все прошлые ошибки могут быть еще исправлены.

- Нет, - восклицает он с мрачной энергией, - нет! Дума не в состоянии бороться с оффициальными и закулисными силами, которыми располагает немецкая партия.