Выступление на пресс-конференции в Вашингтоне

(Здесь публикуются выступление М. С. Горбачева перед журналистами, освещавшими советско-американскую встречу на высшем уровне, и его ответы на вопросы представителей средств массовой информации.)

10 декабря 1987 года

Уважаемые дамы и господа!

Товарищи!

Можно считать, что визит завершен. Сегодня делегация отбывает на родину. У нас еще будет остановка в Берлине. Мы условились с руководителями стран Варшавского Договора встретиться, чтобы обсудить итоги моего визита в Вашингтон, переговоров, состоявшихся с Президентом Рейганом, другими политическими деятелями Соединенных Штатов Америки.

Понимаю - и это вполне естественно, - что вас интересуют, прежде всего, наше мнение, наша оценка визита, его итогов. И я думаю, что вы хотите услышать, возможно, больше. Может быть, поэтому для вступительного слова использую больше времени, чем обычно.

Прежде всего, хочу сказать, что это - третья встреча на высшем уровне за два с половиной года. И само по себе это, видимо, о чем-то говорит. Прежде всего - о динамике политического диалога между администрацией Соединенных Штатов Америки и руководством Советского Союза.

Мы можем сказать, что не были напрасны Женева и Рейкьявик, не были напрасными и другие шаги как с нашей стороны, так и со стороны американской администрации. Если бы эта третья встреча не привела к определенным результатам, то визит нельзя было бы отнести к крупным событиям. А вот теперь я могу начать с оценки его как крупного события в мировой политике. Можно даже говорить о выходе на новый, очень важный этап как с точки зрения двусторонних советско-американских отношений, так и с точки зрения общемировой.

Очень многое произошло в ходе переговоров. Но мне хотелось бы найти точные слова, не впадать, ни в одну, ни в другую крайность, передать характер, атмосферу и, конечно, охарактеризовать политические итоги визита и переговоров.

Что, собственно, следовало бы сказать по итогам?

Первое. Произошло углубление политического диалога между руководителями Советского Союза и Соединенных Штатов Америки. Сегодня мы приняли с Президентом совместное советско-американское заявление на высшем уровне. Сам этот факт свидетельствует об определенной динамике нашего политического диалога.

Важность документа состоит в том, что он показывает и диапазон, и содержание состоявшихся обсуждений. Читая этот документ, вы сможете определить также степень взаимопонимания, договоренности по различным вопросам. Думаю, что вы почувствуете, что он свидетельствует и об остающихся серьезных разногласиях.

Каков, с нашей точки зрения, позитив в этом документе?

Во-первых, мы с Президентом констатировали, что в отношениях между СССР и США в последнее время достигнут известный прогресс.

Во-вторых, мы еще раз, оглянувшись на события последних лет, сошлись во мнении: все, чего мы достигли сегодня, базируется на Женеве и Рейкьявике. Именно они сделали возможными шаги, направленные на улучшение стратегической стабильности и уменьшение опасности возникновения конфликтов.

Мы вновь - я хочу на это обратить ваше внимание - сочли нужным еще раз на этой встрече в Вашингтоне со всей силой подтвердить торжественную декларацию Женевы - о том, что ядерная война никогда не должна быть развязана, что в ней не может быть победителей, что мы преисполнены решимости предотвратить любую войну между нашими странами - ядерную или обычную, что не будем стремиться к достижению военного превосходства.

Мы это рассматриваем как бессрочное обязательство двух великих государств перед лицом всего мирового сообщества.

В-третьих, подчеркнута особая ответственность, лежащая на Советском Союзе и Соединенных Штатах, за поиски реалистичных путей предотвращения военной конфронтации и построение более безопасного мира для человечества, вступающего в третье тысячелетие.

В-четвертых, реалистически оценивая сохраняющиеся разногласия - в некоторых пунктах, я бы сказал, очень серьезные, - мы не рассматриваем их как непреодолимые. Наоборот, они побуждают еще активнее вести диалог.

Суммируя эту концептуальную часть нашего совместного заявления, можно сказать: на высшем уровне двух наших государств признается, что они находятся сейчас на выходе из затянувшейся конфронтации, и они готовы оставить ее позади.

Согласитесь, что это важный политический итог и важная политическая констатация, которая содержится в совместном документе. Именно в этом и состоит суть перехода к новому этапу советско-американских отношений.

Второе. В ходе визита завершена многолетняя работа по подготовке Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности на глобальной основе. Мы с Президентом, как вы знаете, подписали соглашение по этому вопросу.

Мне уже приходилось говорить о значении этого первого шага на пути ликвидации ядерного оружия. Теперь, когда это свершилось, когда под документом поставлены подписи от имени народов наших двух стран, можно говорить о большом - я бы применил здесь даже такой термин - об исторического масштаба событии, о большом успехе совместных конструктивных усилий. В этом значимость этого договора. Дело не в процентах сокращений. Дело в том, что мы открыли новый этап в реальном процессе ядерного разоружения, договорившись о ликвидации двух классов ракет.

Это общий наш успех, успех наших двух стран, но одновременно и успех наших союзников, которые на протяжении этого долгого марафона, на всех стадиях участвовали в поисках компромиссов, новых подходов, развязок трудных проблем. Я считаю необходимым вспомнить здесь и о всех участниках общественных движений: они стимулировали политиков в наших странах и политические круги во всем мире к тому, чтобы поиск решений в целях заключения этого Договора о ликвидации ядерных вооружений, прежде всего данного класса, не остановился, вопреки всем трудностям и препятствиям. А трудности действительно были - реальные, ненадуманные. И во многом проблемы были новые, особенно в области контроля.

В целом, подписанный договор - итог совместных усилий всех народов. И сегодня мы можем искренне поздравить друг друга с первым шагом на пути к безъядерному миру. Это наша общая победа.

Третье. В центре состоявшихся в эти дни переговоров была проблема реального и радикального сокращения стратегических наступательных вооружений. Она заняла больше всего времени. Некоторые вопросы, относящиеся к этому разделу наших переговоров, решались тогда, когда на лужайке Белого дома нас уже ждали участники официальной церемонии по завершению визита. Впрочем, это вполне понятно, так как сокращение стратегических вооружений - центральный вопрос в советско-американских отношениях. Это тот вопрос, который беспокоит все мировое сообщество, и вы, журналисты, хорошо знаете, как пристально следил и следит мир за процессом переговоров именно по этому вопросу.

Речь идет о том, чтобы сократить стратегические наступательные вооружения наполовину. Это сложно. Обе стороны пришли к выводу, что и здесь надо сделать серьезный прорыв, опираясь на опыт, накопленный на предшествующем этане переговоров, в том числе при подготовке Договора но РСД и РМД. И делать это, не откладывая, - пока еще есть реальная возможность остановить гонку вооружений, наращивание стратегического потенциала и начать их ликвидацию.

О каких масштабах соглашения по этим проблемам сегодня можно говорить? Встретившись с Президентом и обменявшись мнениями по этому вопросу - а он стал центральным с самого начала переговоров, - мы с Президентом дали указание образовать группу советских и американских экспертов. С нашей стороны ее возглавил маршал С. Ф. Ахромеев - начальник Генерального штаба Вооруженных Сил СССР, с американской стороны - посол П. Нитце.

Все три дня группа работала день и ночь. Перед ней была поставлена задача подготовить согласованный проект инструкций для советской и американской делегаций в Женеве, которые на их основе должны выработать договор о сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений при соблюдении Договора по ПРО и невыходе из него в течение согласованного срока, с таким расчетом, чтобы этот договор мог быть подписан в Москве во время визита Президента США в первой половине 1988 года. В итоге мы достигли значительного продвижения -я употребляю эти слова, все продумав и взвесив, - по этой главнейшей для Советского Союза, для Соединенных Штатов, для всех государств проблеме.

Как известно, еще ранее между нами была достигнута договоренность сократить стратегические наступательные вооружения СССР и США на 50 процентов, установить предельный уровень для стратегических носителей 1600 и 6000 боезарядов на них. Согласованы были и подуровни по тяжелым ракетам, по правилам засчета тяжелых бомбардировщиков и другое. После работы здесь, в Вашингтоне, к этим договоренностям добавилось немало нового.

Наконец, получила развитие проблема ограничения развертывания крылатых ракет морского базирования большой дальности в ядерном снаряжении. Американская сторона согласилась установить предельные уровни для таких ракет сверх 6000 боеголовок и вести поиск взаимоприемлемых и эффективных методов контроля за осуществлением таких ограничений. Па этот счет состоялся довольно интересный обмен мнениями. Мы воспользовались достижениями нашей науки и техники в области создания национальных средств, способных контролировать наличие ядерного оружия на тех или иных судах - подводных или надводных - без непосредственной инспекции на борту. Не знаю, поверили ли нам, но мы предложили, в случае если договоримся, поделиться нашими достижениями: пусть наши партнеры убедятся в том, что это дает возможность определять национальными средствами не только наличие, но и мощности зарядов. А эта проблема - проблема контроля была самым трудным препятствием в решении всего вопроса о крылатых ракетах морского базирования.

Кстати, о достижениях науки и техники. Я сказал Президенту, что очень важно привлекать ученых к подобного рода задачам. Они могут дать действительно серьезную оценку и реальные рекомендации. Я предложил создать совместную советско-американскую комиссию ученых, которая могла бы высказывать соображения и рекомендации и американской администрации, и руководству Советского Союза.

Но вернемся к итогам переговоров. Детально были разработаны вопросы контроля. Ранее они давались с большим трудом. Взаимопонимание в этой области является следствием успешной работы, которая была проведена при подготовке Договора по РСД - РМД.

Установлены предельные уровни в 4900 единиц на суммарное количество боеголовок МБР и БРИЛ в рамках совокупного уровня 6000 единиц боезарядов. Как видите, это новость, и довольно существенная.

Мы с Президентом с учетом подготовки договора по СНВ поручили делегациям в Женеве выработать договоренность, которая обязывала бы как советскую, так и американскую стороны соблюдать Договор по ПРО в том виде, как он был подписан в 1972 году, в том числе и в процессе осуществления исследований, разработок и при необходимости испытаний, которые разрешаются Договором по ПРО. И - не выходить из этого договора в течение согласованного срока. Это я процитировал вам из совместного заявления.

Мы договорились, что будем продолжать интенсивное обсуждение вопросов стратегической стабильности.

Определено также, что если СССР и США не договорятся к моменту окончания обусловленного срока невыхода из Договора по ПРО, то каждая из сторон будет иметь право сама определять свой образ действия.

Как вы видите, мы значительно продвинулись вперед по проблеме ядерных и космических вооружений, которая является наиболее важной и наиболее сложной.

Но для того чтобы через несколько месяцев был готов договор по сокращению СНВ, предстоит большая работа делегациям в Женеве, и не только делегациям. Предстоит поработать и руководству как Советского Союза, так и Соединенных Штатов Америки.

Четвертое. После того как мы реально вышли на позиции уничтожения РСД - РМД и взялись за проблемы сокращения СНВ, крупнее стали обозначаться вопросы обычных вооружений и химического оружия.

Можно сказать, что они обострились и вышли на передний план. Мы не склонны драматизировать ситуацию и осуждаем попытки спекулировать на этой теме. Хотел бы, чтобы это замечание отложилось у вас в памяти, может быть, стоит вам его обдумать.

В вопросах обычных вооружений, действительно, есть реальные озабоченности. Есть они и у нас, и у западноевропейцев. Поэтому мы склонны придать сейчас самое серьезное внимание этим видам вооружений. У нас теперь есть хороший опыт, накопленный при подготовке Договора по РСД - РМД. Присутствующие, возможно, помнят, через какие перипетии пришлось пройти в ходе его подготовки. Вспомните вопрос о ядерном потенциале Франции и Англии, вопрос об оперативно-тактических ракетах, о ракетах в азиатском регионе и т. д.

И, тем не менее, готовность идти навстречу привела нас к заключению договора. Отсюда следует простой вывод: нам надо так действовать и в вопросе обычных вооружений. Разбираться в серьезных вопросах, снимать реально существующие озабоченности. Запад заявляет, например, что у стран Варшавского Договора есть преимущества, а Восток говорит, что у НАТО и западноевропейцев есть преимущества.

Должен сказать, что и те, и другие по-своему правы, так как они опираются на реальные данные. Но эти данные подтверждают лишь одно: налицо асимметрия и дисбаланс, которые сложились в результате исторических особенностей строительства вооруженных сил.

И начать, мы считаем, нужно с выработки договоренностей по мандату проходящей в Вене конференции. Надо садиться за стол переговоров и искать решения проблем. Переговоры имеют смысл, если речь будет идти о взаимном и одновременном сокращении, устранении дисбалансов и асимметрии. В этом случае выходы всегда можно найти. Например, заявляют, что у Варшавского Договора есть преимущество в Центральной Европе. Но те, кто говорит об этом, почему-то забывают о том, что есть значительные преимущества у НАТО на южном фланге Европы, у наших границ.

Мы считаем необходимым обсудить и такие вопросы, как образование коридора между НАТО и ОВД с ограниченными вооружениями, прежде всего наступательного характера.

Следует разобраться в принципе достаточности и вообще основательно, по-деловому сравнить военные доктрины с точки зрения преобразования их в строго оборонительные.

Должен констатировать - американская сторона отнеслась серьезно, по-деловому к нашему предложению, проявила интерес, и мы договорились заняться этой работой непосредственно: конкретно, на уровне наших военных ведомств с участием ученых и экспертов.

Словом, по обычным вооружениям и вооруженным силам я предложил Президенту здесь, в Вашингтоне, дать новый политический импульс - наподобие того, какой был дан в Рейкьявике по проблемам ядерного разоружения, когда мы увидели, что женевские переговоры зашли в тупик. Это принесло тогда пользу, и теперь мы имеем первый Договор по ликвидации ядерных вооружений.

Сегодня мы можем так же поступать в отношении обычных вооружений. Мы считаем, что именно так надо и действовать: сесть за стол переговоров, выложить все карты, отбросить все препирательства. Кстати, это поможет видеть, кто хитрит, а кто честно ведет дело, потому, что и американцы, и западноевропейцы, и мы, и союзники, хорошо, знаем не только сколько, но и где что стоит и лежит. Я думаю, что это даже хорошо, что и наши партнеры на Западе, и мы это знаем. Знание - это великая вещь. Надо выложить карты на стол, обменяться всеми данными, оценить их. выявить асимметрию в вооружениях и войсках и приступить к решению проблем. Вот наш подход.

Что касается нас, то скажу прямо: мы готовы заняться этой работой безотлагательно, будем настаивать на ней. Таково мнение и наших союзников. Я выражаю в данном случае нашу общую точку зрения.

Скажу больше того: мы готовы к самым кардинальным сокращениям. Мы и здесь стремимся быть реалистами. Видимо, это процесс, у которого будут свои этапы. Сразу все не решишь. Но начать его надо с того, чтобы сесть за стол переговоров и заняться ликвидацией асимметрии и дисбаланса, чтобы кардинально уменьшить противостояние. Это было бы значительным достижением. И это можно сделать в ближайшее время.

Иными словами, надо внимательно, по-деловому отнестись к озабоченностям сторон в вопросах обычных вооружений.

На переговорах с Президентом в этой же плоскости мы поставили вопрос о химических вооружениях. Важность их уничтожения очевидна. Рассматривается эта проблема давно. И надо сказать, что в последнее время ее обсуждение набрало динамику благодаря конструктивному взаимодействию сторон.

Я считал необходимым при встрече с М. Тэтчер и здесь, на переговорах с Президентом США, отметить вклад Англии, ФРГ и других европейских стран в решение данной проблемы. Я бы сказал так, что это стимулировало и нас. Советский Союз действовал конструктивно, особенно в вопросах контроля за уничтожением запасов химического оружия. Кстати, еще раз напомню, что мы прекратили производство химического оружия.

Было позитивное заявление и со стороны Соединенных Штатов. Но в последнее время обнаружилось, что движение в разработке конвенции явно замедлилось, и мы об этом прямо сказали Президенту и участникам переговоров с американской стороны. Мы считаем, что оно замедлилось по вине Соединенных Штатов Америки. Мы почувствовали, что американская сторона хотела бы отойти от согласованной в Женеве цели всеобщего и полного запрещения химического оружия, оставить вне запрета бинарные его типы. США хотели бы также в случае подписания конвенции даже с такими "белыми пятнами" ограничить объекты контроля только государственными.

А что это означает? Для Советского Союза это все, а для Америки и западноевропейцев - почти ничего. Какой же тут равный подход? Какой же тут учет озабоченностей? Какое же тут партнерство?

Администрация Соединенных Штатов, все западноевропейцы, все участники переговоров должны понять, что Советский Союз не ищет односторонних преимуществ, готов двигаться в процессе разоружения на всех направлениях таким образом, чтобы на каждом этапе поддерживался баланс, паритет. Мы будем настаивать, чтобы это было именно так. Ибо если кто-то ощущает неуверенность, считает, что его обходят, это будет подрывать процесс разоружения, вносить нервозность, неуверенность, осложнять атмосферу переговоров.

Внимание американской стороны было обращено на это. Мы предложили устранить дисбалансы и отразить эту точку зрения в итоговом документе. И хотя разговор о химическом оружии шел с трудом, в конце концов удалось договориться, что стороны будут вести более интенсивные переговоры по подготовке конвенции. Мы с Президентом выразили свою приверженность решению этого крайне важного вопроса и поручили экспертам продолжить активные обсуждения вопроса также о неприменении и о нераспространении химического оружия.

И еще об одной проблеме, которая всегда была крайне важной, а теперь - после подписания Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности и в связи с намечаемыми сдвигами по сокращению стратегических наступательных вооружений - становится еще более актуальной, - это прекращение ядерных испытаний. Вы знаете, что у нас начались переговоры с Соединенными Штатами Америки по этому вопросу. Мы поставили перед Президентом вопрос о том, что в изменившейся ситуации было бы крайне желательно - и это было бы правильно понято и должным образом оценено и в наших странах, и во всем мире - по-новому взглянуть на этот процесс и на переговоры, на их содержание. Мы сказали о желательности в ближайшее время договориться об уменьшении мощности ядерных взрывов и решительном сокращении количества ядерных испытаний. Но это - самый минимальный шаг, который надо побыстрее сделать, чтобы двигаться, не задерживаясь, дальше.

В то же время в нынешней, новой ситуации и учитывая, уважая требования мировой общественности, мы считаем правомерным и возможным пойти на то, чтобы установить взаимный мораторий на ядерные испытания на период ведения переговоров.

К сожалению, пока мы не нашли у наших партнеров понимания в этом очень важном вопросе, который вызывает озабоченность во всем мире. Раз мы начали разоружаться, значит, в этом контексте надо рассматривать любой вопрос и мыслить и действовать адекватно. Поэтому мы не теряем надежды, что наше важное приглашение американской администрации к взаимному мораторию на ядерные испытания на период проведения переговоров еще будет обдумано, всесторонне взвешено. Может быть, администрация США посоветуется с народом. Нам говорят, что Америка - демократическая страна. Так вот и пусть там посоветуются с народом на этот счет, и, может быть, позитивно откликнутся на наше предложение. Мы не теряем надежды.

Что мне хотелось бы еще сказать по военным аспектам состоявшихся переговоров? Отмечаю, что произошел серьезный, крайне важный прорыв в вопросах контроля. Я бы сказал, что Договор по РСД - РМД устанавливает беспрецедентные стандарты открытости и гласности. Объемы и глубина взаимной проверки и контроля беспрецедентны.

Подтверждена делом позиция, которую мы высказывали не один раз: если речь идет о контроле за разоружением, то мы будем самыми ярыми поборниками самого жесткого, самого действенного контроля. А если будут лишь разговоры о контроле, а под их прикрытием будет продолжаться гонка вооружений, то в чем тогда смысл контроля? В общем, мы за любой контроль, самый строгий, когда это - контроль за разоружением, за уничтожением вооружений и когда соблюдаются и реализуются принципы взаимности.

Это тем более важно сейчас, когда мы подходим к решению проблем, связанных со стратегическими наступательными вооружениями, когда мы подошли вплотную к проблеме ликвидации химических вооружений. К тому же у нас уже есть опыт, и мы увереннее сейчас себя чувствуем.

Обменялись мы с Президентом мнениями и по широкому спектру других вопросов: региональных, гуманитарных. Обсуждение региональных проблем было нелегким. Мы приехали сюда с серьезными намерениями, с предложениями действительно договориться по наиболее острым вопросам. Мы обратили внимание на необходимость обдумать совместный подход к решению региональных конфликтов под таким углом зрения: мы сейчас являемся свидетелями бесспорного стремления мирового сообщества решать существующие региональные конфликты политическими средствами. Это ясно просматривается в реакции многих политических кругов, правительств, в выступлениях мировой общественности.

Налицо такое вот явление.

Это дает шанс СССР и США - двум странам, от которых многое зависит, - реально что-то сделать в решении этих жгучих проблем мировой Политики.

Не скажу, что мы тут далеко продвинулись. И, тем не менее, и у меня, и у членов делегации возникло ощущение, что администрация США стала несколько реалистичнее подходить к региональным проблемам. Да, здесь нужны новые подходы. И самое главное - и мы, и американцы, другие страны должны, безусловно, при этом исходить из признания за всеми народами права на выбор. Это ключевой, исходный пункт.

Региональные развязки нельзя оторвать и от прав человека, гуманитарных вопросов. Что может быть выше права на безопасность, на жизнь, на устройство своих национальных дел по своему усмотрению, по своему выбору! Что может быть благоприятнее для демократических форм и процессов, если не надежная безопасность страны!

Таким образом, все эти вопросы тесно связаны друг с другом. Именно с этих позиций мы подходим к положению в Афганистане. Мы за урегулирование, которое позволило бы прекратить внутренний кровопролитный конфликт, предотвратить возможность его рецидивов, возникновение в реальном процессе политического урегулирования такой ситуации, которая вызвала бы серьезные последствия для интересов мирового сообщества.

Мы сказали прямо: не хотим и не стремимся к тому, чтобы в Афганистане был просоветский режим. Но американская сторона точно так же должна четко сказать, что она не стремится к тому, чтобы там был проамериканский режим. В Афганистане - свободном, неприсоединившемся, нейтральном - должно быть создано правительство на основе примирения, сложения и учета политических реальностей, сотрудничества, на основе коалиции различных сил и их национального примирения. И мы - обе страны - можем сделать тут много.

Мы поставили вопрос по Афганистану так: политическое решение о выводе войск принято, срок назван - 12 месяцев, он может быть и меньшим. Это четвертый пункт, который ждет своего согласования комиссией Кордовеса. Мы так понимаем вопрос: срок начала вывода войск должен быть одновременно и началом прекращения помощи оружием и финансирования душманов. С первого дня, как это только будет объявлено, наши войска выводятся. Они не участвуют в военных операциях, за исключением случаев самообороны. Прекращаются военные действия, и идет процесс политического урегулирования, которому в меру своего влияния мы можем содействовать. Но главное - за реальными силами самого Афганистана, всех сторон.

Кажется, что из всего этого возможно получить реальный документ, содействующий процессу политического урегулирования. Мы договорились продолжить работу в этом направлении.

Мы говорили на переговорах в Вашингтоне и о региональных конфликтах в Центральной Америке, на Ближнем Востоке, в Южной Африке, о положении в Персидском заливе и т. д.

О двусторонних советско-американских отношениях. Советская позиция была такова: СССР и США - мировые державы с крупным экономическим, интеллектуальным и военным потенциалом. Их вес в международных делах огромен. Этим определяется их роль, этим определяется их ответственность.

Многие годы конфронтации, острого соперничества, кроме вреда, ничего не принесли. Мы уже достаточно доказали, что можем жить друг без друга: не торговать, не иметь широких научных и культурных контактов, не сотрудничать в решении глобальных проблем. Но тут возникает вопрос: а это ли нам надо доказывать? Не напоминает ли это бесполезный сизифов труд. Неужели два великих народа, две мировые державы не должны обдумать ситуацию, которая создалась в результате острого противоборства на протяжении почти всех послевоенных лет. Пришло время все это осмыслить, и я сказал Президенту и его коллегам: не кажется ли вам, что политики отстают от настроений народов. Мы видим по настроениям в своей стране, мы видим это и по настроениям американского народа: они - за изменение к лучшему. Они уже сами начинают действовать, устанавливают контакты, ищут разные их формы и способы, проявляют буквально удивительную изобретательность, начиная от детей и кончая самыми умудренными людьми. Все понимают, что настало время, чтобы перевернуть последнюю страницу конфронтации, открыть новый этап.

Я думаю, это очень сильные императивы, и они должны найти отражение в политике наших правительств. Я заверяю вас, что на этот счет у советского руководства нет двух мнении. Принято твердое решение, о котором я сегодня говорю, - мы за решительное улучшение отношений с Соединенными Штатами Америки. Это необходимо нашим народам, это необходимо всему миру.

Я напомнил Президенту, что мир уже с юмором и с издевкой смотрит на то, как строятся наши отношения. На этот счет много разных высказываний о том, что по любой проблеме мы идем в лоб, с закрытым забралом. Тут мы явно не на том пути. Я думаю, можно далеко зайти, если не остановиться.

Мне кажется, все то, что было на переговорах, и то, что публично сказано мною и Президентом, другими политическими деятелями в эти дни, подтверждает, что, за исключением каких-то узких групп, нет противников такого подхода и такого понимания. Если за ответственными политическими декларациями последуют ответственные, реальные шаги, то нас ждут впереди лучшие времена, лучшие годы. Думаю, что не только наши народы, но и весь мир будет этому аплодировать.

В последнюю неделю накануне поездки в Вашингтон у меня были встречи с зарубежными деятелями - известным политическим деятелем Африки Каундой, премьер-министром Австралии Хоуком. Они настойчиво советовали мне и просили передать Президенту США, что и на Западе, и на всех континентах надеются на улучшение международных отношений. Я переводил разговор на то, чтобы они вносили свой вклад. Но меня вновь возвращали к другой постановке вопроса - мы внесем свой вклад, но главное, чтобы договорились между собой СССР и США. Думаю, нам все это надо осознать и воплотить в реальной политике. Время пришло.

Я заверяю, что мы будем действовать, исходя из такого понимания. В первой беседе я сказал об этом Президенту. Об этом я сказал на встрече с лидерами конгресса, с представителями интеллектуальных кругов Америки, на встрече с крупными издателями Америки, с представителями американских деловых кругов. Об этом я говорил публично во всех своих выступлениях.

Надеюсь, что наш голос будет услышан. И мне кажется, он услышан американским народом. Меняется даже отношение людей на улице. Вдруг на улицах Вашингтона появились американцы с хорошим настроением, они машут нам руками. Сегодня с вице-президентом мы остановили машину, и вышли к одной из групп американцев. Я почувствовал их настроение. Я им сказал: мы ведем разговор о том, как нам поближе стать друг к другу, как улучшать наше сотрудничество. Давайте подталкивайте Президента, а нас советский народ основательно подталкивает к этому. Так что я не только политикой занимался, но и пропагандой. (Оживление в зале.) Хотя считаю, самая лучшая пропаганда - это реальная, прогрессивная, конструктивная политика.

В двусторонних вопросах, как только мы начали думать, как нам сближаться, сразу обнаружилось много проблем, которыми можно заняться. И вы в заявлении обнаружите это. Там присутствуют конкретные дела: и климат, и сохранение атмосферного озона, и мирный космос, и полет на Марс, медицина, термоядерный реактор, торговля и т. д. Это открывает возможности для того, чтобы мы занялись конкретными совместными проектами.

Итак, эти дни были насыщены серьезными дискуссиями, обменом мнениями и взглядами. И мне кажется, содержание визита дает возможность сказать: диалог получился значительный, итоги - тоже значительные. Все это принесет свои плоды, если мы будем последовательно, шаг за шагом действовать, идти, как бы ни было трудно - а я уверен, будет очень трудно, - по пути поиска взаимоприемлемых решений, с учетом взаимных интересов. Импульс дан такому процессу мощный.

В заключение, считаю своим долгом еще раз искренне сказать о чувствах, проявленных американским народом и накануне визита, и в ходе его. До пресс-конференции мы встречались с группой молодежи. Я сказал им: и американские, и советские молодые люди быстрее договариваются, чем мы, политики. У них нет комплексов. А нам, прежде чем договориться, надо еще освободиться от прошлых стереотипов, разгрести завалы. Это не так просто сделать в солидном возрасте. А вот они идут открыто друг к другу и быстро находят общий язык. Причем это не поверхностный, детский, розовый подход. Нет, это, оказывается, серьезные люди. В свои 15 - 17 лет они весьма серьезно думают не только о личных проблемах, не только о том, что им лично интересно. Они думают о мире, о том, как жить в этом мире. Потрясающий феномен. Между прочим, об этом надо писать.

В беседах с руководителями средств информации я объяснил, почему так редко иду на интервью, хотя горячий сторонник живых бесед. Три, четыре, пять интервью показали, что задаются одни и те же вопросы. Тогда о чем говорить, для чего толочь воду в ступе? Доказывать, что у нас не 4 тысячи, не 2 тысячи, не 500, а 17 тех, кого у вас называют политзаключенными, а на самом деле они отбывают наказание за то, что преступили закон; что у нас на сегодня имеют отказы на выезд 185 человек, которые были связаны с оборонной техникой и с вычислительной техникой, системами управления, словом, с государственными секретами. Что бы вы нам ни говорили, что бы ни писали, кто бы нам, откуда ни кричал - мы их не выпустим, пока не устареют эти секреты. Пока мир такой, мы вынуждены с этим считаться. Но, тем не менее, все к этому сводится в наших отношениях, и ищут интервью не для того, чтобы выяснить истину, подталкивать друг друга к размышлению, а чтобы какого-то политика как-то поскорее уличить, загнать в тупик.

Разве это диалог! Разве для этого организуются интервью, да разве вообще для этого существуют средства массовой информации? Люди хотят лучше жить, люди хотят лучше понимать друг друга, люди хотят общаться, дружить. А сколько у нас всего поджигают через прессу? Причем исходят вроде бы из того, чтобы было больше гласности. Я не хочу вас обвинять, что вот такие хорошие политики, а вот такие плохие люди работают в средствах массовой информации. Нет, просто говорю, что средствам массовой информации тоже надо перестраиваться и осваивать новое мышление. Как, вы согласны с этим? (Оживление в зале.)

Давайте вместе размышлять, мы же все в одной лодке. Или вам все ясно? Если так, то я вам завидую. Но и в то же время жалею, если вам уже все ясно. Вот подумайте над этим.

Пользуясь, случаем, возвращаюсь к мысли о реакции американцев, их чувствах, которые они проявили в эти дни. Хочу сейчас, когда завершается визит, сказать спасибо за гостеприимство, за открытость чувств, за сердечность. Они могут рассчитывать, что это будет услышано в Советском Союзе, в советском народе и встретит самый искренний, живой, человеческий отклик. Хочу, чтобы эти слова они услышали. И по возвращении на родину мы расскажем о своих впечатлениях от пребывания здесь.

Визит ограничивался Вашингтоном. Мне очень хотелось бы, когда позволит ситуация, снова приехать в Соединенные Штаты Америки и пообщаться с людьми. Это мое искреннее желание.

Желаю американскому народу добрых свершений на их земле, хороших свершений и надежд. Хочу их заверить, что в лице советского народа они имеют надежного партнера в том, что касается мира, сотрудничества и общего прогресса.

Благодарю вас. (Аплодисменты.)

Вопрос. В Вашей книге "Перестройка", в Ваших речах Вы говорите о процессе демократизации в Советском Союзе. Сейчас, когда Вы посмотрели, по крайней мере, чуть-чуть, на американскую концепцию демократии, хотел бы спросить: чему Вы научились, что Вы узнали, какие различия Вы заметили между американским представлением о демократии и Вашим представлением о демократизации?

Ответ. Я почувствовал, что есть необходимость и у вас, и у нас более внимательно разобраться, на каких ценностях замешено американское общество и на каких - наше общество.

Эта проблема была предметом серьезного диалога и обсуждения и с Президентом наедине, и в широком кругу, в том числе на встрече с руководством конгресса. И мы договорились: давайте эти вопросы - о демократии, о правах человека, все, что относится к гуманитарной сфере, - из плоскости политических спекуляций переводить в плоскость реального изучения и ознакомления с ценностями, которые сформировал американский народ, идя по пути своего выбора, и чего достиг советский народ, сделав свой выбор в 1917 году.

Мы договорились, что надо это сделать на уровне Верховного Совета и конгресса США, организовав коллоквиумы, семинары, встречи, обстоятельные разговоры, оценки. Мы готовы представить и охарактеризовать свою ситуацию и высказать наш взгляд на то, как мы понимаем ситуацию в Америке. То же самое американская сторона должна сказать солидно, основательно то, что она считает нужным. То есть заняться серьезно этим делом. Считаю, что мы обнаружим, что это будет сделано с пользой.

Вопрос. Господин Генеральный секретарь, одним из наиболее ненормальных условий в отношениях между СССР и США является объем торговли. Можете ли Вы сказать: в ходе встречи имелась ли у Вас возможность обсудить этот вопрос с Президентом Рейганом или с другими руководителями? Каковы Ваши мысли о потенциале экономического сотрудничества между США и СССР?

Ответ. Очень интересный, касающийся большой темы вопрос. Думаю, если мы серьезно сделали выбор в пользу изменения наших отношений к лучшему, то мы не можем допустить ослабления динамики ни на одном направлении. До сих пор практически мало было сделано для расширения экономического сотрудничества и торговли.

Нельзя надеяться, что можно успешно вести политический диалог без того, чтобы перестраивать экономические связи, экономические отношения. У меня были разговоры в течение трех дней и с Президентом, и с руководством конгресса - последний внес в это свой "уникальный вклад" (смех), приняв столько поправок, что теперь нужен огромный бульдозер, чтобы разгрести это все. Я просил их обдумать эту ситуацию. Сегодня был большой разговор с бизнесменами, с крупными представителями делового мира Америки. Можно сказать, что есть понимание необходимости изменения в этой важной сфере к лучшему. В итоговом документе есть на этот счет запись. Она направлена на то, чтобы стимулировать развитие торговли, экономических связей, реализацию крупных проектов, в том числе создание совместных предприятий. Думаю, что эта политическая констатация дает возможность американскому бизнесу и деловым кругам Советского Союза набрать большую динамику. А возможности, как оценивают те, кто знает Советский Союз, огромны.

Сегодня один американский представитель сказал, что в отличие от связей с Китаем он обнаружил, что в Советском Союзе огромные покупательные способности и поэтому существует огромный стимул к созданию самостоятельных предприятий. Но это не конкуренция. С Китаем и у нас отношения, и у вас, и мы будем приветствовать, если у вас они будут развиваться дальше. Думаю, наши отношения с КНР, с нашим соседом, с нашими друзьями будут развиваться.

Вопрос. На протяжении последней недели несколько раз, в частности во время демонстрации перед советским Министерством иностранных дел, ваши власти разгоняли ненасильственные, мирные демонстрации. Это что - перестройка, это гласность?

Ответ. Там, где нарушаются законы, вступают в силу те, кто обязан подтверждать, что государство существует, законы существуют. Иногда возникают инциденты, но в том случае, когда нарушен закон. Тем не менее, все обошлось в этом случае нормально, как и положено по закону, и инцидент был исчерпан.

Вопрос. Были некоторые намеки со стороны некоторых Ваших коллег до Вашего приезда, что возможен определенный прогресс по наступательным вооружениям без обязательного настаивания на соглашении по ПРО, что может быть какой-то компромисс по стратегической обороне. Однако сейчас такое впечатление, что Вы эту связь по-прежнему проводите. Администрация указала, что Вы настаивали на этой увязке в ходе переговоров. Видите ли Вы какую-то возможность до визита Президента договориться, заключить договор по СНВ без заключения сначала Договора по ПРО, или это постоянная связь?

Ответ. Наша позиция изложена в моем вступительном слове. Мы основательно будем работать над тем, чтобы визит Президента в Советский Союз завершился подписанием договора. Мы будем действовать конструктивно, на тех принципах, которые согласованы и обнародованы в итоговом документе.

Вопрос. Недавно Вы внесли предложение относительно сокращения вооруженных сил, в частности военно-морских сил в северных районах. Однако потом это предложение как-то не очень упоминалось, хотя это часть взаимоотношений НАТО и Варшавского Договора. Это предложение по-прежнему в силе, какова его судьба, будет ли оно включено в дальнейшие переговоры между Востоком и Западом?

Ответ. В условиях, когда мы вступили на путь ядерного разоружения и собираемся заняться обычными вооружениями, важно, чтобы не получилось так: решая одни вопросы, нагромождали все больше проблем в других сферах. Убирая ядерное оружие из Европы, из Азии, на глобальной основе - я имею в виду класс ракет средней и меньшей дальности - начались бы вдруг "компенсации" с целью усиливать вооруженное противостояние в других регионах.

Думаю, что это неправомерно, и поэтому наше предложение о сокращении военной деятельности в северных районах конструктивно, исходит из общей идеи уменьшения военного противостояния. Оно сохраняет силу.

Вопрос. Диего Кордовес, которого Вы упомянули, посредник ООН по Афганистану, предложил начать новый раунд переговоров в январе или феврале, с тем, чтобы содействовать политическому урегулированию и созданию временного правительства в Афганистане, которое включало бы НДПА, а также семь групп муджахедов, или, как вы говорите, душманов, а также группу афганских старейшин, может быть, во главе с бывшим королем. Вы поддерживаете эти усилия по созданию временного правительства в Афганистане? Если такие усилия увенчаются успехом до лета будущего года и Соединенные Штаты будут готовы сократить поставку оружия группам муджахедов, готовы ли вы в это время начать вывод войск из Афганистана, в частности будущим летом?

Ответ. Мне кажется, я детально изложил наш подход. Но коль возникает вопрос, скажу: мы приветствуем, если в январе - феврале состоится новая встреча, и мы, со своей стороны, готовы содействовать этому. Думаю, если будут увязаны два вопроса - остальные уже увязаны, - вопрос вывода войск и прекращения помощи оружием и финансированием, то мы можем выйти на позитивный итог уже в ближайший месяц. Мы договорились с Президентом продолжить консультации и более детальное изучение позиций сторон на этот счет.

Вопрос. Хочу Вас спросить, в какой области продуктивный диалог между Советским Союзом и Соединенными Штатами кажется Вам самым обещающим в ближайшее время?

Ответ. Давайте не будем гадать. И все ж думаю, что заделы, созданные во время визита, если мы будем последовательны в своих действиях и будем проявлять сдержанность, могут привести к серьезным переменам на многих направлениях, и прежде всего разоружения.

Вопрос. В какой мере у вас и у американцев есть согласие или разногласия по положению в Персидском заливе? Вас ведь обвиняют в том, что вы пытаетесь обеспечить себе возможно лучшую позицию, выгораживаете Иран? И еще вопрос о ближневосточной конференции. Судя по всему, это не такой уж приоритет для вас?

Ответ. Начну со второго вопроса. Я попросил Президента еще раз обдумать отношение администрации США к подготовке и проведению международной конференции по Ближнему Востоку, поскольку есть, как мне кажется, широкое согласие в мире о целесообразности и возможности ее проведения.

Мне показалось, что разговор на эту тему будет продолжен, так как подготовка к конференции не должна вызывать озабоченности у администрации США. В рамках этого процесса могут быть и двусторонние, и трехсторонние, и региональные встречи. Так что такой формат конференции, мне кажется, позволяет учесть разнообразие мнений, которые высказаны на этот счет многими правительствами. Думаю что здесь возможен прогресс.

Что касается первого вопроса. Да, нас обвиняют, что мы хотим выглядеть хорошо и вроде бы мы действуем так, чтобы американцы выглядели плохо. Я бы не согласился с такой постановкой. Та или иная сторона выглядит так или иначе в зависимости от того, как она сама действует, а не от того, как кто-то характеризует ее действия. У вас есть возможность наблюдать, как мы действуем, как действуют американцы и другие, и иметь свое мнение на этот счет.

Мы считаем, что на великих державах, на постоянных членах Совета Безопасности лежит большая ответственность за то, чтобы в этом регионе не возникла ситуация, которая бы привела к большому пожару. И мы все время, на всех этапах, еще до принятия резолюции 598 и сейчас говорим: надо действовать так, чтобы участники конфликта почувствовали, что от них хотят, и дать им возможность осознать недопустимость обострения ситуации. И, как нам кажется, мы еще не исчерпали эту резолюцию, ее возможности.

Ограничусь этим замечанием, поскольку у нас был более конкретный разговор, но он не завершился, и мы решили его продолжить, чтобы выполнить ответственную роль двух стран на этом очень сложном этапе развития обстановки в Персидском заливе и в ирано-иракском конфликте.

Вопрос. Если бы два-три года назад кто-то попытался прогнозировать то, что произошло сейчас, это отнесли бы, наверное, к политическим фантазиям. Сегодня это становится реальностью. Хочу спросить Вас, какой объективной основой это объясняется? Какая объективная основа лежит под происходящим процессом, под происходящим поворотом? И почему этот поворот происходит именно сейчас?

Ответ. Когда мы выступили с Заявлением от 15 января и представили свой план поэтапной ликвидации ядерного оружия и снижения военного противостояния во всех сферах, многие говорили - иллюзия. Теперь жизнь посрамила этих прогнозистов.

Когда мы приехали в Рейкьявик, где произошла драматическая встреча... А интересно, кто был из присутствующих там? (Поднимается лес рук.) Хорошо...

Помните атмосферу, в какой началась тогда пресс-конференция? Ожидания не оправдались, и все так драматически оборвалось. В зале я увидел журналистов, и их настроение передалось и мне. Я увидел, что передо мной не просто профессионалы-журналисты, представители средств массовой информации, бойкие на язык, а люди, обеспокоенные тем, что происходит. И это мне передалось.

Мне запомнилась эта пресс-конференция. Могу подтвердить и сегодня, на все 100 процентов, что сказал там: Рейкьявик - драматическое событие, но это и огромный прорыв в осознании того, что в конце концов есть решающее, определяющее действия и поведение политиков. В мире в последние годы, в широких кругах мировой общественности, произошел крутой перелом в настроениях, произошло осознание неотвратимости многих бед общечеловеческого масштаба.

Это произошло благодаря деятельности интеллигенции всех стран. Она сама осознала происходящее - и физики, и математики, и медики, и художественная интеллигенция. Потом ее обеспокоенность и тревога передались всем слоям населения. Без крутых сдвигов в сознании людей во всех странах вряд ли произошли бы такие перемены, которые позволили выйти на первый крупный шаг реального разоружения, каким стало подписание крупного исторического документа.

Вопрос. Нам известно, что в скором времени Вы планируете поездку и в Латинскую Америку. Какова цель Вашей поездки, какие политические инициативы может ожидать Латинская Америка от Советского Союза в ближайшем будущем?

Ответ. А вам уже известно, что я в ближайшее время туда поеду? (Оживление в зале.) У меня есть желание осуществить поездку в страны этого континента, где происходят очень серьезные, глубокие перемены исторического масштаба. Мне представляется, что от того, как будет идти развитие на этом континенте, а если к этому еще добавить Азию, во многом будет зависеть и ход мировой политики. Поэтому динамичные и острые изменения в латиноамериканских странах побуждают, по-моему, любого политика, который хочет знать реальность, поехать туда, чтобы иметь свои наблюдения, свой анализ, которые можно было бы использовать в политической деятельности. Вот это самая главная побудительная причина. Мне кажется, у Латинской Америки большие перспективы выхода на широкий путь развития. Но трудности у нее тоже большие.

Вопрос. Считаете ли Вы, что смогли переубедить Президента Рейгана в его представлениях о Советском Союзе? Шесть-семь лет назад он говорил, что Советский Союз - это "империя зла".

И второе. А Ваши представления о США в какой-то мере изменились в результате трех дней, проведенных в Вашингтоне?

Ответ. Я думаю, что изменилось и мнение господина Рейгана, и у меня оно изменилось в лучшую сторону.

Вопрос. Приятно слышать, что Вы сегодня вечером полетите в Берлин. Как Вы расцениваете вклад союзников по Варшавскому Договору, вклад ГДР, в создание договора, который Вы подписали?

Ответ. Ничто из того, что было внесено за эти годы конструктивного, не было сделано без участия союзников. Все вместе продумывалось, вместе обсуждалось, во всем мы действовали очень согласованно, на постоянной основе, и поэтому еще раз хочу сказать: мы благодарны и признательны своим союзникам за то, что они внесли большой вклад в подготовку этой встречи, в достижение Договора по ракетам средней и меньшей дальности. Ну, а остальное я скажу в Берлине.

Вопрос. Вы и Президент Рейган, видимо, оба считаете, что за эти три дня смогли значительно изменить ход развития отношений между СССР и США. Представляется также, что за эти три дня бесед на высшем уровне отношения между вами в личном плане тоже изменились. Что конкретно изменилось?

Ответ. Думаю, что договоренности, на которые мы вышли за три дня, будут иметь важное значение для развития отношений между нашими странами. При одном условии: если мы останемся верны своим обязательствам. Хочу заверить американский народ и администрацию, что мы будем действовать ответственно, исходя их наших договоренностей. Мне кажется, у нас больше стало взаимопонимания с Президентом. Больше стало в нашем диалоге деловитости, конструктивных подходов, и я даже рискну сказать, что мы стали больше доверять друг другу.

Вопрос. В сегодняшних выступлениях на церемонии проводов у Белого дома ни Вы, ни Президент не упомянули о предстоящей поездке в Советский Союз Президента США. Состоится ли этот визит, или он зависит от дальнейшего прогресса в ваших отношениях?

Ответ. Это определенно. И в совместном заявлении об этом сказано.

Вопрос. Скажите, пожалуйста, в какой мере успех перестройки может зависеть от того, удастся ли достичь договоренностей в области разоружения?

Ответ. Представление о связи разоружения и развития в данном случае применимо и по отношению к перестройке.

Вопрос. Как Вы видите сейчас, после Договора по РСД, значение свободного от ядерного оружия коридора в Центральной Европе?

Ответ. Данная тема приобретает сейчас большую актуальность. Я бы сказал так: это ценная инициатива.

Вопрос. Обсуждались ли во время переговоров в Вашингтоне конкретные сроки невыхода из Договора по ПРО и так называемого толкования Договора по ПРО? И говорилось ли или с советской, или с американской стороны о программе СОИ?

Ответ. Можно ответить так: все обсуждалось.

Вопрос. Вы сказали, что Советский Союз тоже работает в области стратегической обороны...

М. С. Горбачев. Я этого не говорил.

Продолжение вопроса. После Ваших встреч с Р. Рейганом что Вы поручите своим специалистам в этой области? Будут они ускорять работу или замедлять?

Ответ. Я сказал, что мы ведем фундаментальные исследования, которые на своих отдельных направлениях охватывают и проблемы, которые в Америке входят в характеристику оборонной инициативы. Это я говорил. Но я сказал также, что мы - решительные противники СОП. Мы не будем создавать ее у себя. Мы призываем администрацию США сделать то же самое. Но если администрация США не прислушается к нашему мнению, если она пойдет на создание СОИ, она берет на себя всю ответственность. Тогда нарушится стратегическая стабильность, откроются новые сферы гонки вооружений с непредсказуемыми последствиями. Если у американцев много денег - пусть тратят на СОИ. Мы будем ответ искать на других, асимметричных направлениях, которые в сто, а может быть, и больше, раз будут дешевле. Вот что я говорил.

Вопрос. В своем недавнем выступлении в Москве Вы сказали, что мир и Вы не согласитесь с проведением встречи в верхах, где единственным результатом будет только подписание уже достигнутых соглашений. Судя по тому, что Вы сказали, произошло только это - был подписан Договор по РСД. Вам дали отрицательный ответ по коридору, вы не смогли договориться о запрещении испытаний. Возникает вопрос - Вы разочарованы? Может быть, и нам надо быть разочарованными.

Ответ. Я не хочу повторять свое вступительное слово, где дал развернутую оценку итогов визита. И мне нечего добавить.

Вопрос. Сблизились ли стороны по вопросу о том, каким будет согласованный срок соблюдения Договора по ПРО. Правильно ли я понимаю Вас, что без такой договоренности Советский Союз не будет осуществлять какую-либо договоренность по стратегическим ракетам?

Ответ. Мы дали поручение нашим делегациям, и они будут продолжать переговоры в Женеве. Сейчас не хочу излагать всю конкретику этой проблемы.

Вопрос. Вы всегда говорили, что самое главное - это предотвратить распространение гонки вооружений па космос. Ваша встреча сегодня, на этой неделе, сделала это менее вероятным?

Ответ. Не думаю. И сейчас подтверждаю, что целью нашей политики остается недопущение переноса гонки вооружений в космос.