История и память в историографической традиции "Анналов"

В 1925г. опубликована работа М.Блока "Короли-чудотворцы…", начало которой было положено автором ещё в 1912г. Публикация получила наиболее лестные отзывы лишь спустя десятилетия. В предисловии к этому изданию Ж. Ле Гофф привёл оценку Ж.Дюби, согласно которой М.Блок показал, что "глубинная природа социальных обстоятельств заключается в их ментальном характере" и призвал "продолжить работу над созданием той истории ментальностей, которую сам Блок разрабатывать не стал, но которой ровно полвека назад положил начало именно он"^*. Ту же заслугу М.Блока - начало разработки истории ментальностей - отмечет в этой работе Блока и сам Ж. Ле Гофф. Автор предисловия определяет и смысл, который, по его мнению, является основополагающим для истории ментальностей, политической исторической антропологии и исторической психологии и отождествляет его с фразой М.Блока: "Вера в чудо возникла потому, что все этого чуда ожидали"^**. Ж. Ле Гофф увидел инновацию М.Блока в том, что он связал "соотношения между теорией и практикой элиты, с одной стороны, и верованиями, ментальностью "простых смертных", с другой… Традиционная история идей позитивистского или идеалистического толка (немецкая Geistesgeschichte), витающая в облаках идей или пребывающая на вершинах общества, здесь бессильна"^***. Указывает на авторский пафос истории ментальностей, по мнению Ж. Ле Гоффа, и многократное (19 раз) употребление Блоком синонимов терминов "коллективное сознание", "менталитет". Ссылаясь на Ж.Дюби, Ж. Ле Гофф цитирует Блонделя: "нет смысла искать ""всеобщие формы чувствования, мышления и действия". Иначе говоря, Блондель призывал к созданию дифференцированной истории, истории ментальности и поведения в разные эпохи и в разных регионах"^****. Очевидно, эта мысль психолога Ш.Блонделя ("Введение в коллективную психологию", 1929), работа которого вышла на четыре года позже "Королей-чудотворцев", согласно Ж. Ле Гоффу, является адекватной тому, что понимал под историей ментальностей М.Блок. А.Я.Гуревич довёл эту логику "модернизированной", но вполне понятной интерпретации "Королей-чудотворцев" до логического конца. В послесловии критик подвёл "итог" раннему исследованию М.Блока: "оно направлено не на открытие каких-либо универсальных законов и повторяющихся моделей, но на выявление индивидуального и неповторимого"^*****.

^* (Ж. Ле Гофф Предисловие //Блок М. Короли-чудотворцы: Очерк представлений о сверхъестественном характере королевской власти, распространенных преимущественно во Франции и в Англии. - М.: Школа "Языки русской культуры", 1998. -712 с.)

^** (Блок М. Короли-чудотворцы: Очерк представлений о сверхъестественном характере королевской власти, распространенных преимущественно во Франции и в Англии. - М.: Школа "Языки русской культуры", 1998. -712 с.-С.578.)

^*** (Ж. Ле Гофф Предисловие //Блок М. Короли-чудотворцы: Очерк представлений о сверхъестественном характере королевской власти, распространенных преимущественно во Франции и в Англии. - М.: Школа "Языки русской культуры", 1998. -712 с.)

^**** (Ж. Ле Гофф Предисловие //Блок М. Короли-чудотворцы: Очерк представлений о сверхъестественном характере королевской власти, распространенных преимущественно во Франции и в Англии. - М.: Школа "Языки русской культуры", 1998. -712 с.)

^***** (Гуревич А.Я. Марк Блок и историческая антропология. Послесловие //Блок М. Короли-чудотворцы: Очерк представлений о сверхъестественном характере королевской власти, распространенных преимущественно во Франции и в Англии. - М.: Школа "Языки русской культуры", 1998. -712 с.)

Между тем, анализ мыслей М.Блока в "Королях-чудотворцах" по поводу интересующих нас аспектов, в отношении к которым складывалась проблематика "истории памяти", не находит подтверждения приведенным интерпретациям. М.Блок вполне определенно выразил предметное поле своего исторического исследования - "исследовать целительные обряды и, в более общем виде, выражающееся в них понимание королевской власти". При этом приходится акцентировать внимание, что М.Блок в этой работе наметил и осуществил именно историческое исследование, а не антропологическое, социально-психологическое, социологическое, политологическое, культурологическое или философское. В этой работе нет ни антропологического последовательного исследования природы человека, ни его экзистенции; в ней нет исследования ни общественного сознания, ни психологически окрашенного национального менталитета; в ней нет ни политологического, ни социологического исследования надстроечных институтов и социальных групп; тем более в ней нет культурологического исследования в том размытом смысле, какой представители этой нарождающейся дисциплины в неё вкладывают, заимствуя в произвольном порядке методологический аппарат истории, философии и др. родственных отраслей исследования. В этой работе есть только история. Причем история как в сугубо эмпирическом смысле исследования (или даже расследования) информации, извлекаемой из исторических источников различной степени достоверности, так и в смысле той истории, которая позже будет названа М.Блоком как "понимающая история", и к которой по мере сил должен стремиться историк.

М.Блок использует материал и социальной психологии, и этнографических, социологических исследований, не чуждается и собственных философских обобщений, высказываемых в качестве гипотез, но именно использует в качестве средства для осмысления собственно исторического объекта, а не в качестве самоцели, и, менее всего, с целью презентации предметов новых научных дисциплин. Повседневность, ментальность важны для Блока, но не как самоцель, а как средство осмысленного (целостного, системного, органицистского) постижения исследуемого исторического явления. Видеть в этом историческом исследовании изучение человеческого сознания^* можно не более, чем видеть в мошеннике профессионального психолога. В терминах современной методологии М.Блок использует системно-исторический подход, легитимизирует его в историческом исследовании, рассматривая эволюцию конкретного культурно-исторического явления не обособленно, а в отношении к другим элементам социальной структуры, выявляя необходимость ("отчего целительный обряд возник в некий определенный момент, не раньше и не позже") его укоренения при определенных предпосылках и обстоятельствах. Объяснение одного элемента социальной структуры - институциализированного ритуала - историк осуществляет посредством обнаружения связи с социальной дифференциацией, зависимостью одних социальных акторов от других, и всех вместе - с господствующими формами общественного сознания. В такой истории "власть не представала бы оторванной от своих обрядовых основ, от своих образов и представлений". Собственно "понимающей" история и становится благодаря "активной позиции упорядочевания материала", благодаря тому, что неизвестное включается в систему уже известных отношений и зависимостей. "Знание фрагментов, изученных по отдельности один за другим, никогда не приведёт к познанию целого - оно даже не позволит познать самые эти фрагменты"^**. Скорее, представление здесь использует образ, связанный с эффектом голограммы, когда любой фрагмент фотографии содержит информации о целой экспозиции ("целое в каждой части").

^* (Гуревич А.Я. Марк Блок и историческая антропология. Послесловие //Блок М. Короли-чудотворцы: Очерк представлений о сверхъестественном характере королевской власти, распространенных преимущественно во Франции и в Англии. - М.: Школа "Языки русской культуры", 1998. -712 с.)

^** (Блок М. Апология истории, или Ремесло историка. М.: Наука, 1986. 256с. С.88-89.)

М.Блок опирается на классическую субстанциальную метафизическую установку и веру в тотальность исторического процесса. Он более всего философ, когда говорит, что "некоторые коллективные представления, затрагивающие всю социальную жизнь в целом, схожи - в самых общих чертах - у большого числа народов; по-видимому, они служат признаками определенного этапа развития той или иной цивилизации и меняются вместе с этими цивилизациями^*… эти великие идеи, присущие всему - или почти всему - человечеству, получают, разумеется, в разных концах света и при различных обстоятельствах самое разное воплощение"^**, оставаясь при этом историком, соединяющим "глубинные причины" со случайными обстоятельствами. За быстротечной событийной историей Блок пытается разглядеть устойчивое и неизменное. Этим призывом, который считается программным для традиции "Анналов", М.Блок прокладывает через эпоху сиюминутных интересов, экзистенциальной уникальности и постмодернистской мозаичности мостик к тому интересу, который возродится в программе исследований "истории памяти". Всё, что можно обнаружить и определить как связанное с человеческой уникальностью и индивидуальностью в этом исследовании М.Блока ограничивается авторским выводом о том, что сакральный ритуал чудесного излечения монархами в Европе был направлен на конкретного человека, облегчение индивидуального страдания, а не на достижение всеобщего благополучия, как это обычно имело место в античности. В отношении собственно памяти М.Блок немногословен. Он убеждён в её ненадёжности, "она избирательна и потому кажется мне не слишком справедливой"^***. Однако память незаменима, т.к. "самые глубинные слои истории являются, возможно, и самыми надежными". В эпохи высокой динамики возникает потребность сконцентрироваться на устойчивом, которое и приходится искать в прошлом, когда социальный ритм не отличался стремительностью. Память традиции в этом случае приобретает, по мысли М.Блока, решающее значение. Любое начинание "одерживало победу в тех случаях, когда находило поддержку в сильных и старинных коллективных представлениях"^****. В этой спасительной функции память прошлых традиций, о которой говорит М.Блок в своей ранней работе, неоднократно будет использована в полной динамики и противоречий истории ХХ века. То, что память традиции ненадёжна, в этом случае становится условием сохранения самой этой традиции. Возникнув в определенных социально-исторических условиях, традиция наверняка бы потеряла свою привлекательность тот час, как эти условия изменились. Но каждое новое поколение вкладывает в традицию что-то свое, деформирует её под новые условия вплоть до неузнаваемости, но всё-таки сохраняет. Вероятно, такая модернизированная традиция "перестает быть для нас источником сведений о породившей его среде", однако, она позволяет легитимировать новации. При этом, большим заблуждением, по мнению М.Блока, было бы считать, что "отбор" полезных традиций, как ошибочно полагали "литераторы", можно проводить искусственно, сознательно, в соответствии с чьей-либо субъективной волей. Любопытно, что исходная гипотеза, родившаяся у М.Блока в окопах первой мировой войны, делает ставку на самые прочные традиции и представления коллективного сознания, освобождающиеся от идеологического налёта поздних эпох в экстремальной ситуации, как раз, и позволяет преодолеть большую временную дистанцию, и не только претендовать на объективное изучение прошлого, но и предвидеть наиболее устойчивые приоритеты в будущем.

^* (В терминологии М.Блока "фазы более длительные называются цивилизациями" //Блок М. Апология истории, или Ремесло историка. М.: Наука, 1986. 256с. С.106.)

^** (Блок М. Короли-чудотворцы: Очерк представлений о сверхъестественном характере королевской власти, распространенных преимущественно во Франции и в Англии. - М.: Школа "Языки русской культуры", 1998. -712 с.)

^*** (Блок М. Короли-чудотворцы: Очерк представлений о сверхъестественном характере королевской власти, распространенных преимущественно во Франции и в Англии. - М.: Школа "Языки русской культуры", 1998. -712 с.)

^**** (Блок М. Короли-чудотворцы: Очерк представлений о сверхъестественном характере королевской власти, распространенных преимущественно во Франции и в Англии. - М.: Школа "Языки русской культуры", 1998. -712 с. Кн.2.)

По крайней мере, пока, по аналогии с М.Блоком, использующим в качестве начальной базовой интуиции презумцию, предполагающую, что нельзя объяснять веру народа в чудо излечения монархом страждущих от золотухи только одной суеверностью и необразованностью средневекового человека, проецируя её на исследуемую проблему, будем исходить из того, что огромный интерес западноевропейских исследователей к проблематике "истории памяти" должен иметь более веские основания, нежели мода или случайная конъюнктурность. Споры об одном предмете, согласно М.Блоку свидетельствуют об объективной общности проблемы^*.

^* (Блок М. Апология истории, или Ремесло историка. М.: Наука, 1986. 256с. С.105.)

Cтатья М. Блока "Коллективная память, традиция и обычай касательно недавно вышедшей в свет книги" в "Журнале (обзоре) исторического синтеза"^* является его первой реакцией на публикацию книги М. Хальбвакса "Социальные рамки памяти" (1925). В этой работе Хальбвакс пытается объяснить способ существования прошлого в сознании. М.Блок связал выводы, полученные в книге М. Хальбваксом, с механизмом переноса индивидуального ментального опыта на коллективное сознание. Если у А.Бергсона сны человека и есть проявление памяти, то, согласно Хальбваксу, эти явления не сводимы друг к другу, т.к. "в снах картинки прошлого фрагментарны, недостаточно связаны между собой и с остатком прошлого, чтобы быть признанными как воспоминания" (р.75). Воспоминание, согласно М.Блоку, - это не пассивное созерцание картинок, а "в сущности, является восстановлением прошлого", и оно возможно только на основе материала (понятий, форм языка и т.д.), подготовленного многими другими людьми. Любая память, согласно М.Блоку, - это усилие восстановления. "Категории социального происхождения позволяют нам локализовать картинки прошлого во времени и в пространстве, назвать и понять их"^**. Социальное влияние на индивидуальную память человек испытывает даже во сне. Память, пополняемая обществом задаёт социальные рамки для индивидуальных фактов. Здесь очевиден вывод не об онтологически существующей социальной (групповой) памяти, а о социальной детерминации индивидуальной памяти. Так, в номеналистической традиции обычно и интерпретировали современники смысл термина "социальная память" у Хальбвакса. Блок цитирует осторожное предположение Хальбвакса "в некотором смысле можно сказать, что она является только "частью и только аспектом памяти группы (р.196)". Однако сам М.Блок предпочитает говорить о "коллективной памяти" как о коллективных "представлениях" или о "сознании", а не реалии, наподобие индивидуальной памяти, т.е. номинально в силу не достаточной обоснованности обратного. Значительное число обществоведов, благодаря Дюркгейму, "в течение последних лет нас приучили к поиску части "социального" в "индивидууме"… Мы свободно произносим слово "коллективная память", но не следует забывать, что как минимум одна часть феноменов, которые мы обозначаем таким образом, являются просто фактами общения между индивидуумами"^***. Вопрос об онтологии социальной памяти становятся ключевым для определения эвристической значимости этого метафизического конструкта.

^* (Block M. Memoire collective, tradition et coutume a propos d'un livre recent //Revue de synthese historique. 1925. Т. 40. P. 73-83.)

^** (Block M. Memoire collective, tradition et coutume a propos d'un livre recent //Revue de synthese historique. 1925. Т. 40. P. 75.)

^*** (Block M. Memoire collective, tradition et coutume a propos d'un livre recent //Revue de synthese historique. 1925. Т. 40. P. 79.)

М.Блок акцентировал внимание на особенно важной для него мысли, при этом явно усиливая смысл, вложенный Хальбваксом. Традиции коллективной памяти и актуальные идеи настоящего, связанные между собой, являются основанием любого общества. "Общество интерпретирует или даже знает прошлое только через настоящее, и к тому же настоящее имеет для него конкретный смысл и эмоциональную ценность только потому, что после него просматривается некоторое продолжение"^*. Этот лейтмотив М.Блока сколь последовательно им воспроизводился в последующих работах, столь же устойчиво оставался многосмысленным и едва ли может рассматриваться как внятный методологический приём. М.Блок видит в материале книги проблемы, которые практически обходил М.Хальбвакс, но которые он намерен переадресовать историкам, именно переадресовать, интуитивно предполагая их значимость, а не сделать объектом собственного исследования: "Каким образом коллективные воспоминания переходят от поколения к поколению в одной группе?"^** М.Блок замечает по этому поводу, что "для того, чтобы социальная группа, продолжительность которой превышает жизнь человека, "вспоминала", недостаточно того, чтобы различные члены, входящие в её состав, в определенный момент сохраняли в своих умах представления касательно прошлого группы; также необходимо, чтобы самые старые члены не отказывались передавать эти представления более молодым"^***. Вообщем, позиция М.Блока в отношении вопросов, сформулированных Хальбваксом, не может свидетельствовать о её последовательности и проработанности лидером "Анналов…", по крайней мере в 1925г.

^* (Block M. Memoire collective, tradition et coutume a propos d'un livre recent //Revue de synthese historique. 1925. Т. 40. P. 76.)

^** (Block M. Memoire collective, tradition et coutume a propos d'un livre recent //Revue de synthese historique. 1925. Т. 40. P. 78.)

^*** (Block M. Memoire collective, tradition et coutume a propos d'un livre recent //Revue de synthese historique. 1925. Т. 40. P. 79.)

М.Блок в "Феодальном обществе…" (1939, 1940) обращает внимание на следующие обстоятельства: "время играло незначительную роль вплоть до 18в., не было ни средств измерения, в документах часто дата отсутствует, разнобой исчисления и т.д."^*; латинский язык располагал к приблизительной определённости и точности понятий^**; практика юридического прецедента способствовала тому, чтобы прошлое реконструировалось "таким, каким оно должно быть"^***; "проблема эпоса принадлежит к самым спорным… в более общем смысле откроет плодотворные перспективы, - в плане коллективной памяти"^****.

^* (Блок М. Феодальное общество // Блок М. Апология истории, или Ремесло историка. М.: Наука, 1986. 256с. С.122-181. С.148.)

^** (Блок М. Феодальное общество // Блок М. Апология истории, или Ремесло историка. М.: Наука, 1986. 256с. С.122-181. С.142.)

^*** (Блок М. Феодальное общество // Блок М. Апология истории, или Ремесло историка. М.: Наука, 1986. 256с. С.122-181. С.154.)

^**** (Блок М. Феодальное общество // Блок М. Апология истории, или Ремесло историка. М.: Наука, 1986. 256с. С.154.)

Последняя и одновременно программная работа М.Блока "Апология истории…", написанная в известных обстоятельствах в 1941-42 гг.. конкретизирует и закрепляет интуиции раннего М.Блока. В этой же работе М.Блок и даёт зыбкую, но вполне достаточную почву для притягивания его историографических размышлений к различным новомодным обществоведческим научным ответвлениям, страждущим найти авторитетных предшественников. Вполне безобидный пафос М.Блока: не ограничиваться теоретическими конструктами, не отрываться от реальной практики человеческой жизни, выраженный в известном фрагменте: история - наука о "людях во времени"^*, был объявлен неоспоримым свидетельством "антропологизма" её автора. Продолжение этой контекстной мысли М.Блока о том, что связь эпох важнее их различия, вера в тотальность "всемирной истории" этими наследниками не "обыгрывалась".

^* (Блок М. Апология истории, или Ремесло историка. М.: Наука, 1986. 256с. С.29.)

Историческое объяснение, согласно М.Блоку, не ограничивается поиском начал или истоков, а озадачено выявлением необходимости, объяснением "приживаемости" явления в определенном месте, в определенное время, учитывая высокую инерционность и континуальность социальных традиций. Менее всего в этой работе автор даёт повод для интерпретации его мыслей в духе историцистской изменчивости и уникальности общества, человека и его сознания: "и в человеческих существах существует некий постоянный фонд… даже чтобы понять, чем они являются в этот именно момент, данных опыта будет недостаточно… Данные единичного опыта всегда бессильны для выявления его же компонентов и, следовательно, для его истолкования"^*. М.Блок здесь сторонник коллективного исследовательского проекта.

^* (Блок М. Апология истории, или Ремесло историка. М.: Наука, 1986. 256с. С.27.)

Сама по себе беспорядочная память человечества, тем не менее, сохраняет и накапливает способы выстраивания своего собственного материала. Справедливое недоверие в этой работе М.Блок относит к индивидуальной и коллективной памяти, если она не закреплена на устойчивом носителе. Знаменитая цитата Бернарда Шартрского указывает, согласно М.Блоку, на фундаментальную укоренённость общественного сознания в памяти о предшествующем содержании: "Мы подобны карликам, усевшимся на плечах великанов; мы видим больше и дальше, чем они, не потому, что обладаем лучшим зрением, и не потому, что мы их выше, но потому, что они нас подняли и увеличили наш рост своим величием"^*.

^* (Блок М. Апология истории, или Ремесло историка. М.: Наука, 1986. 256с. С.246.)

Субъективизм в равной степени присущ как прошлому из-за его недостоверности, так и настоящему из-за его субъективной значимости. Но прошлому присуща инерция. Объективность коренится в устойчивом, субстанциальном, возникает из регулярности и сохраняемости смысла "духа цивилизации", из объяснения необходимости внутри его времени, сохранившем прошлый опыт. Блок призывает изучать знаки из прошлого, "следы прошлого", т.е. "доступные нашим чувствам знаки", оставленные феноменом. Именно знаки и сохраняются исторической памятью, т.к. представления не могли сохраниться у потомков, они не видели их прообраза. Анализ исторической памяти в основе своей становится умозрительным. Однако самого системного анализа историографических оснований М.Блок не разработал. Акцентирование внимания на семантике знака не может игнорировать понятие памяти. Собственно "память" (в отличие от воспоминания) и есть в широко распространенной гегелевской интерпретации "переход от деятельности представления к мышлению" - "воспроизведение имени", т.е. знаков простых, неразложимых представлений, смысл которым не дан, а каждый раз даётся, "сущее как имя нуждается в другом, в значении представляющей интеллигенции, чтобы быть предметом, истинной объективностью… мы мыслим посредством имен"^*. Возможно, коррелятивность мыслей М.Блока и немецкого абсолютного идеалиста по ряду вопросов заслуживает большего внимания.

^* (Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. Том 3. Философия духа.-М.: Мысль, 1977.-471с.- С.301-302.)

По замечанию А.Я.Гуревича, Блок выступил за возможность объективного познания истории не столько на почве поиска самоочевидных, достоверных источников (т.е. внешних основаниях - критика источников: Ш.Ланглуа, Ш.Сеньобос), а на основе исследования самой исторической мысли (т.е. имманентных основаниях). В связи с чем его подход часто относят к феномологическому^*. Но этот методологический посыл Блока был слишком многозначным и утонул в массе противоречащих интерпретаций.

^* (Гуревич А.Я. М.Блок и "Апология истории" //Блок М. Апология истории, или Ремесло историка. М.: Наука, 1986. 256с. С.182-231. С.191.)

Лидеры первой волны традиции "Анналов.." видели предметом всеобщую, "глобальную историю" не в смысле всеохватывающего синтеза, а в смысле удержания системного единства, и связанности, в которой история не распадается на религиозную, экономическую, политическую и пр. и удерживается неизменной традицией, сохраняемой социальной памятью, коллективным менталитетом. На следующем этапе Ф.Бродедь усилил эту позицию. К экономическому и социальному второе поколение "Анналов" прибавило культурное. Наиболее проблемным в концепции Ф.Броделя осталась связь "длительностей".

В коллективном сознании, согласно Ф.Броделю, изменяется повседневность, но сильны традиции и воспоминания. Человечество "живёт преимущественно в рамках собственного опыта и по мере движения поколений оказывается в ловушке своих прежних достижений"^*, изменения происходят только "в верхних, единственных по-настоящему подвижных его структурах"^**. В этом плане третий этап "Анналов..", несмотря на заверения Ж.Ле Гоффа, принципиально дистанцирован от концептуальных оснований своих предшественников. "Историческая антропология (Ле Гофф) выделяет черты отличия человека другой эпохи и иной культуры от человека наших дней"^***.

^* (Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм XV-XVIII вв. Том 1. Структуры повседневности: возможное и невозможное. М.: Прогресс, 1986. 623с. С.68.)

^** (Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм XV-XVIII вв. Том 1. Структуры повседневности: возможное и невозможное. М.: Прогресс, 1986. 623с. С.597.)

^*** (Гуревич А.Я. М.Блок и "Апология истории" // Блок М. Апология истории, или Ремесло историка. М.: Наука, 1986. 256с. С.182-231. С.225.)