Предисловие

Западногерманский археолог, искусствовед, историк античности, профессор Герман Хафнер проделал интереснейшую работу: собрал, разместил в алфавитном порядке различного рода портреты на монетах, конторниатах, фресках, мозаики, бюсты, статуи, рельефы, гермы, геммы и т. д. многих идентифицированных деятелей античности, сопроводив каждый из портретов биографической справкой.

Г. Хафнер - буржуазный ученый, поэтому естественно, что многие его сугубо персонифицированные критерии, оценки той или иной личности в истории отличаются от наших, прежде всего общественно-политических и социальных.

Книга, безусловно, полезна и нужна не только специалистам по античности: историкам, археологам, искусствоведам, - но и самым широким кругам читающей публики. Она послужит ценным дополнением к изданному недавно энциклопедическому двухтомнику "Мифы народов мира" (т. 1, М., 1980; т. 2, М., 1982). Немецкое издание книги Хафнера называется "Выдающиеся деятели античности" с подзаголовком "337 портретов в слове и образе". При подготовке русского издания название несколько уточнено, но суть его сохранилась.

Напомним, что под термином "античность" (в широком смысле обозначающим "древность") обычно понимают историю и культуру Древней Греции и Древнего Рима.

Знакомство с античностью через портретные изображения превращается в книге в целое путешествие во времени и пространстве. Оно охватывает 1000-1300 лет, начиная с греческой архаики, создания греческих полисов (городов-государств), греческой колонизации, полулегендарных римских царей VIII-VI вв. до н. э. и кончая вторжением варваров и падением Римской империи в IV-V в. н. э.

Читатель совершает путешествие по трем континентам: Ев-ропе, Азии и Африке. Территория, по которой оно совершается, то сокращается до собственно Греции и Италии, то расширяется (как в эпоху Александра Македонского), занимая пространство от Дуная до Инда и Нила или (в эпоху расцвета Римской империи) - от Британских островов до Африки, от Карпат до Апеннин, от долины Нила до низовьев Днестра. За это время произошло возвышение, расцвет и падение множества государств, в том числе и таких мировых держав, как персидская держава Ахеменидов, империя Александра Македонского, Римская империя, а также эллинистических государств, Боспорского царства на берегах Черного моря, Южнофракийского царства на Балканах, Дакийского царства в Карпатах и Прикарпатье, ряда государств Африки и т. д.

Политический центр античного мира за это время переместился из Древней Греции в Древний Рим. В этом мире происходили важнейшие социально-экономические, политические, культурные, этнические и другие изменения...

В Греции в VIII-VI вв. до н. э. создавались и расцветали рабовладельческие полисы, основанные на выборности и отчетности всех должностных лиц, включая и самых высших, перед всеми свободными людьми, гражданами полиса (рабами были в подавляющем большинстве иноземцы). Полисы имели различную структуру: казарменную военно-полицейскую в Спарте, сделавшую это государство оплотом политической реакции, тормозом в развитии социальных отношений, экономики и культуры. Характерно, что Спарта на выдвинула после Тиртея, воспевшего период создания государства и покорения им соседей, ни одного значительного поэта, философа, оратора, художника.

В противоположность Спарте Афины и большинство других греческих полисов обеспечивали своим гражданам условия для развития личности, успешно осуществлялось экономическое и культурное развитие. Афины стали оплотом греческой демократии и крупнейшим культурным центром всего античного мира, продолжая оставаться в этом качестве и в период господства над ними Рима, превратившего Грецию в одну из своих провинций - Ахайю в 146 г. до н. э. Недаром, несмотря на множество царей и других властителей, изображения которых делались в обязательном порядке как проявление их прерогатив, большинство портретов древних греков, дошедших до нас, относятся именно к различного рода деятелям культуры, науки и искусства периода создания и расцвета не только афинской, но вообще древнегреческой демократии. Тогда скульптурные и другие портреты политических деятелей создавались лишь как исключение, распространявшееся только на самых выдающихся деятелей, таких, как Перикл. Правда, чеканили свои изображения на монетах и мелкие греческие властители, например сиракузские тираны, но в подавляющем большинстве уже в римский период.

Одним из величайших вкладов древнегреческой демократии в общечеловеческую сокровищницу цивилизации было впервые сформулированное и обоснованное ею понятие "элевтерия", т. е. свобода, как полное отсутствие господства над каждым данным человеком, создание социальной организации как результата взаимных добровольных установлений^*. В противоположность этому в древневосточных государствах (Хеттское, Египет, Ассирия и др.) понятие "свободный" существовало лишь как освобожденный от какой-либо из повинностей. Сама же социальная структура представляла собой сложную иерархическую лестницу от главы государства (фараона и др.) до раба,причем люди, стоявшие на любых двух смежных ступенях этой лестницы, находились между собой в соотношении "господин" и "раб"^**.

^** (Марксистскую оценку афинской демократии и прав свободных граждан в Афинском государстве читатель найдет в классической работе Ф. Энгельса "Происхождение семьи, частной собственности и государства" (глава "Возникновение Афинского государства"). См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 109-119)

^** (См.: История древнего мира. Расцвет древних обществ. Под редакцией И. М. Дьяконова, В. Д. Нероновой и И. С. Свенцицкой. 2-е изд. М., 1983, с. 24, 25 и далее)

В период греческой колонизации, во время греко-персидских войн, в эпоху Александра Македонского, вообще в период эллинизма, как и во времена римской имперской экспансии, происходило причудливое смешение между Востоком и Западом не только в политической и социальной структурах, но и в экономике, культуре, во всех областях жизни. Это нашло свое яркое отражение в портретных изображениях. В самом содержании портретов отразились их стили и кризис полисной демократии, так называемая "младшая тирания" в греческих полисах, и возвышение Рима, "царский" период его истории, существование с конца VI в. до н. э. и до рубежа н. э. Римской республики, а с начала н. э. и Римской империи, достигшей своего максимального могущества и территориального распространения во II в. н. э., в III в. н. э. пережившей серьезный кризис, а в IV и V вв. н. э. подвергшейся все более частым и опустошительным вторжениям варваров, в конце концов приведшим (наряду с внутренним кризисом) к крушению державы.

В книге Хафнера мы встречаемся, так сказать, лицом к лицу с различными деятелями не только собственно античности, но и земель, и государств, в той или иной мере испытавших на себе в различные времена полититическое, военное, экономическое, культурное и др. воздействия античного мира. Так, в книге помещены портреты различных властителей Африки: египетских царей, правителей Карфагена, Мавритании, Нумидии; стран Азии: Ирана, Индии, ряда государств, временно освободившихся от иноземной зависимости или вновь созданных после падения Ахеменидской державы, распада гигантского государства Александра Македонского и государства Селевкидов, основанного одним из полководцев Александра Македонского - Селевком. Такова отложившаяся в III в. до н. э. от государства Селевкидов Парфия - первоначально территория, охватывающая горы Копет-Дага и примыкающие к ним долины юго-западной Туркмении и северо-восточного Ирана. В период расцвета, в частности при Митридате I (171 - 138 гг. до н. э.), Парфия простиралась от гор Гиндукуша до долины реки Евфрат, включая большую часть Месопотамии, вела успешные войны с рядом государству том числе с Римом. В 238 г. до н. э. власть в Парфии захватил Аршак, Династия Аршакидов царствовала там до первой четверти III в.н. э. , когда на смену ей пришла династия Сасанидов.

Другим крупным государством, отложившимся в середине III в. до н. э. от державы Селевкидов, была Греко-Бактрия. Центр ее занимал современный северный Афганистан и частично побережье реки Амударьи, а в период расцвета, наибольшего могущества и расширения границ, в частности при Деметрии I (200-185 гг. до н. э.), греко-бактрийские войска перешли Гин- дукуш, захватили часть Индии; при Менандре I (155-130 гг. до н. э.), видимо, доходили до Ганга. Греко-бактрийские цари стали тогда именовать себя "завоевателями" или "царями Индии", они чеканили монеты с соответствующими надписями - греческими и индийскими.

Необходимо отметить, что как в этих, так и в других эллинистических восточных и южных государствах собственно греки составляли меньшинство населения, другие этнические группы на территории этих государств существовали обособленно и лишь в какой-то мере испытывали влияние греческой культуры.

В Азии после разгрома Ахеменидской державы, распада империи Александра Македонского и державы Селевкидов образовался или обрел суверенитет ряд других более мелких государств: Пальмира, Вифиния, Пергам, Каппадокия, Понт, Лидия, а также Армения и др. Портреты многих правителей этих государств, как и вождей соседних с Римской империей племен: кельтов, даков, южных фракийцев и др., - также сохранились, они вошли в книгу Хафнера. Однако подавляющее большинство портретов принадлежит деятелям собственно античности, т. е. Древней Греции и Древнего Рима.

Значительная часть помещенных в книге портретов, как пишет сам Хафнер, сделана не с натуры, а по воле и фантазии исполнителя, несомненно опиравшегося на определенные традиции и представления, сложившиеся о той или иной исторической личности.

Тексты, сопровождающие портреты, - это лишь краткие комментарии к ним. Общие сведения о различных сторонах деятельности того или иного персонажа привлекаются Хафнером лишь в той степени, в какой они помогают идентификации и интерпретации портретов. Поэтому, скажем, учение Аристотеля или войны Юлия Цезаря нужно изучать по их произведениям и исследованиям, им посвященным.

Хафнер, свободно ориентирующийся в истории и культуре античности, тщательно собрал и идентифицировал портреты 337 персонажей.

337 персонажей - это не так много, но и не мало (напомним, например, что из 50 деятелей Древней Греции и Древнего Рима, описанных Плутархом, до нас дошло менее половины их портретов).

Хотя каждый в отдельности дошедший до наших дней портрет сохранился случайно, однако портреты 337 персонажей - это не случайное собрание, и оно дает право на определенные статистические выкладки, размышления и выводы. Разделим деятелей античности, портреты которых помещены в книге, на две социальные категории:

1. Различного рода властители: цари, тираны, императоры, их родичи и приближенные, полководцы, политические деятели, в том числе и "тираноубийцы" (до нас дошли и такие портреты - 2 греческих и 3 римских).

2. Ученые, художники, поэты, писатели, артисты и т. п.

Посмотрим, каково количество портретных изображений лиц обеих этих социальных категорий в Древней Греции и в Древнем Риме, каково было соотношение между ними, и если оно менялось, то как именно?

Древнегреческих портретов лиц первой категории до нас дошло 56 (включая 16 греко-бактрийских царей, а также властителей мелких государств, на которые распалась держава Селевкидов - "Сирия", как ее называет Хафнер). Собственно же греческих властителей, политических деятелей, полководцев, "тираноубийц" и т. д. дошло всего 16 портретов, включая портреты 7 великих мудрецов древности, занимающих промежуточное положение между лицами первой и второй категории, поскольку они были и властелинами и мыслителями. Они жили в эпоху греческой архаики, а их портреты были сделаны в эпоху классики. Без них портретов лиц первой категории собственно греческих - 9.

Портретов греческих деятелей второй социальной категории, причем в подавляющем большинстве происходящих из самой Греции - ученых, художников, поэтов, писателей и т. п., - 65.

Что же касается древних римлян, то портретов лиц первой категории (причем собственно римских) до нас дошло 113, а портретов лиц второй социальной категории - всего 15.

В Древней Греции над портретами всякого рода властителей, их приближенных, полководцев, политических деятелей резко преобладали портреты людей науки, литературы и искусства. А в Древнем Риме, наоборот, портреты властелинов,политических деятелей и т. д. стали преобладать над портретами людей науки, литературы и искусства.

Столь заметное изменение портретных соотношений несомненно отражало реальное изменение значения этих двух социальных категорий в Древней Греции и Древнем Риме. При этом следует учитывать, что если деятели науки, литературы и искусства вошли в историю и заслужили благодарную память (и портреты) современников и потомков благодаря своим личным трудам и талантам, то портреты целого ряда властителей, помещенные в книге Хафнера, изготовлялись в зависимости от того, чьими детьми, они были или какой сан им присваивался - вне всякой зависимости от их личных качеств и деятельности.

В самом деле, в книге Хафнера публикуется, например, портрет Британика, сына императора Клавдия и Мессалины, который, еще будучи маленьким мальчиком, был отравлен своим сводным братом Нероном и никаких следов в истории не оставил; или, например, сын императора Марка Аврелия Вер (Марк Антоний Вер 162-169 гг. н. э.) был провозглашен цезарем четырех лет от роду, а семи лет уже умер. Однако портреты его изготовлялись и дошли до нас. В то же время мы не знаем портретов одного из величайших поэтов мира Овидия, который дни свои закончил, томясь в ссылке, вдали от Рима. Нет и портретов великого римского историка Тацита.

Нужно иметь в виду, что традиционные оценки тех или иных римских императоров и других политических деятелей, получившие отражение и в литературе, и в изобразительном искусстве, зачастую были субъективными, исходили от сенаторов и определялись взаимоотношениями между сенатом и этими деятелями.

Портреты властителей всех родов и рангов, полководцев, политических деятелей были гораздо более других нужны хозяевам Римской империи. Они прежде всего заботились об изготовлении собственных портретов, портретов членов своих семей, приближенных ими любимчиков (например, множество статуй и других портретов Антиноя - интимного друга римского императора Адриана - 117-138 гг. н. э.) и меньше всего - о портретах ученых, поэтов, писателей, художников, артистов и т. д.

Просто поразительно, до чего властители рабовладельческого Римского государства стремились увековечить самих себя, причем не столько дела свои, сколько именно свою внешность. Для этого были хороши все способы, все виды портретов: статуи, бюсты, гермы, фрески, геммы, мозаики, изображения на конторниатах, монетах и т. д. Может быть, они полагали, что взирать на их портреты доставит удовольствие их современникам и потомкам?

А ведь множество таких портретов, выполненных в реалистических традициях античного искусства, представляют нам этих людей вовсе не с привлекательными чертами, а, скорее, наоборот.

До нас дошло множество таких портретов, и это несмотря на то, что в Древнем Риме существовал "Закон об осуждении памяти" ("Damnatio memori"). Всякие изображения и даже имена лиц, попавших под действие этого закона (обычно посмертно) подлежали уничтожению, чтобы самое имя и облик ненавистного тирана поскорее забылись. И действительно, не успевал иной император или властитель, статуи, бюсты и другие изображения которого заполняли не только Вечный город, но и всю империю, закрыть глаза, как все его портреты беспощадно и даже с радостью уничтожались, всякую память о нем стремились стереть, вытравить. И ни один из властителей не отменил "Закона об осуждении памяти"! Возможно, каждый из них был уверен в том, что на него этот закон не распространится...

Вряд ли нуждается в комментариях и то, что из 337 портретов только один - портрет раба. Это портрет великого баснописца Эзопа.

Нельзя, однако, сказать, чтобы во времена Римской республики, да и Римской империи, портреты деятелей науки, литературы и искусства вообще не изготовлялись. Известно, что их делали, и даже в довольно большом количестве.

Главным образом это были копии с греческих оригиналов, в большинстве своем эпохи классики V-IV вв. до н. э., портреты деятелей науки, литературы и искусства, несколько столетий назад уже опочивших. Изображения этих "классиков" уже не мешали властителям и знати Древнего Рима, наоборот, одно время, например, было модно иметь в доме бюст Сократа, а вот портреты современников, собственно римских деятелей науки, литературы и искусства были не в моде. Их до нас дошло всего 15. Так что дело тут далеко не только в желании знатных римлян подчеркнуть свое приобщение к древней греческой культуре, как полагает Хафнер. После завоевания Греции и превращения ее в римскую провинцию Ахайю римляне как бы считали себя наследниками классической и эллинистической Греции, которая по-прежнему (в частности, Афины) продолжала оставаться крупнейшим не только в Европе, но и в мире культурным центром.

Однако профессиональное занятие наукой, литературой и искусством считалось для знатного римлянина занятием недостойным и предосудительным, если не считать императора-философа Марка Аврелия и кровавого тирана императора-"артиста" Нерона. Люди, посвятившие себя этому занятию (а для Марка Аврелия и Нерона это все же была не основная профессия), целиком зависели от воли, а часто просто от самодурства правителей. Так, Светоний в своем панегирике императору Веспа- сиану сообщает, что этот римский император щедро одарял актеров, риторов, поэтов и художников. В то же время Веспасиан вообще изгнал из Рима философов. Император Тиберий казнил историка Кремуция Корда, а Нерон расправился с поэтом Аннеем Луканом, а также с крупнейшим философом, писателем и драматургом Аннеем Сенекой (последнего он вынудил покончить с собой).

Следует иметь в виду, что изучение истории, в том числе и истории античности, по портретам ее деятелей страдает ограниченностью и односторонностью.

Однако в самой специфике этого, так сказать, исходного материала, а точнее, исторического источника, содержатся данные, позволяющие в определенной мере понять и оценить качества той или иной исторической личности, а от этих качеств не так уж мало зависели и их деятельность, и тот след в истории, который они оставили.

Знакомство "лицом к лицу" с различными историческими деятелями, хотя бы с их портретами, придает некую дополнительную конкретность пониманию тех или иных периодов или событий истории, их плоти и специфики. Более того, иногда портретные изображения, в частности монетные, являются не только важнейшим, но и единственным источником, по которому мы можем судить о существовании и наименовании не только отдельных исторических личностей, но и целых государств. Так, например, далекое от собственно Греции Греко-Бактрийское царство находилось почти вне поля зрения ее ученых, в частности историков. По письменным источникам мы знаем всего о семи греко-бактрийских царях, а вот по монетам - о тридцати одном, причем портреты греко-бактрийских царей на монетах заслуженно считаются одной из непревзойденных вершин античного медальерного изобразительного искусства. Здесь каждый портрет имеет не только художественное значение, он помогает определить хронологию, установить "связь времен" истории Греко-Бактрийского царства.

Это в определенной мере относится и к монетным изображениям властителей других эллинистических государств, например к Селевкидам, даже если это портрет Антиоха VI Эпифана Диониса (по Хафнеру, 147-139 гг. до н. э., у нас принято считать 145-142 гг. до н. э.), который двухлетним ребенком был провозглашен царем, а вскоре после этого убит.

Герман Хафнер пристально вглядывается в каждого из 337 персонажей, помещенных в его книге, и нужно сказать, что это взгляд знатока. Биографические очерки, которыми он сопровождает каждый персонаж, весьма специфичны, они посвящены в основном описанию личных качеств изображенных. Эта специфика, хотя и не всегда совпадает с нашими оценками этих личностей, в которых важнейшим является их общественно-политическое значение, социальное или культурное, в данном случае она вполне оправданна. Ведь эти биографические очерки, по существу, представляют собой комментарии к портретам тех или иных деятелей античности, именно в основном к портретам. Нужно сказать, что в кратких биографических комментариях-очерках Хафнера содержится много тонких и метких наблюдений, глубокое проникновение в духовный мир изображенных на портретах лиц. Правда, иногда выводы, которые делает автор, вызывают недоумение. Так, например,непонятно,почему "большие грустные глаза, сросшиеся брови и небольшой рот" жены римского императора Элагабала Юлии Павлы (около 195-222 гг. н. э.) наводит на мысль о ее хорошем характере? На основании этих признаков с таким же, а может быть, с еще большим успехом можно утверждать противоположное.

Однако таких, с нашей точки зрения, не слишком убедительных толкований в книге немного. В большинстве же случаев Хафнер в своих биографических очерках-комментариях к портретам проявляет себя не только как знающий историк и искусствовед, но и как тонкий психолог и, так сказать, подлинный исторический физиогномист.

В хронологии, наименованиях, этнических определениях Хафнера по большей части нет расхождений с тем, что принято в советской историографии. Однако не всегда. Возьмем для примера царей Греко-Бактрийского царства (256-55 гг. до н. э.).

Хафнер перечисляет 16 греко-бактрийских царей (четырех из них он именует царями Индии) и для каждого указывает хронологические рамки. Здесь расхождения с датировками, принятыми в советской историографии,довольно значительные^*.

^* (Датировки, вся хронология древнего мира, принятые в нашей историографии, содержатся в русском издании книги профессора Колумбийского университета (США) Э. Бикермана "Хронология древнего мира" (М., 1975), данные которого выверены, уточнены и дополнены известными советскими специалистами по истории древнего мира И. М. Дьяконовым, М. А. Дандамаевым, В. А. Лившицем, И. Д. Амусиным, О. Д. Берлевым, И. Т. Каневой и В. А. Якобсоном)

Расхождения в датировках, касающихся других персонажей античности, портреты которых помещены в книге Хафнера, встречаются гораздо реже.

Вернемся, однако, к греко-бактрийским царям. Хафнер называет одиннадцать из них бактрийскими царями, одного (Деметрия I) - царем Бактрии и Индии и четырех (Менандра, Лисия Аникета, Антиалкида Никефора и Филоксена) - царями Индии. Были ли у него для этого какие-нибудь основания? Безусловно.

Прежде всего, государство, видимо, называлось не Греко-Бактрия, а Бактрия. Однако господствующей верхушкой там (в том числе и представители царствующих династий) были греки. Греки были четко обособлены от местного населения (ираноязычного и др.), они сохранили греческий язык, большинство элементов греческой культуры эпохи эллинизма, в том числе и монетную чеканку, все эллинистические институты и традиции в социальной жизни. Поэтому правильнее, как нам представляется, именовать этих царей не просто бактрийскими, а именно греко-бактрийскими, как это и делается в советской историографии.

Далее. В первой четверти II в. до н. э. греко-бактрийский царь Деметрий I завладел частью Индии и стал чеканить монеты с греческими и индийскими надписями, где именовал себя царем Бактрии и Индии. Греко-бактрийский царь Менандр Сотер захватил значительные регионы Индии, дойдя, видимо, до Ганга. Начиная с Менандра все последующие греко-бактрийские цари чеканили монеты и с греческими и с индийскими надписями (двуязычные). Их называют "греко-индийскими" в отличие от предшествующих собственно "греко-бактрийских".

Здесь, видимо, Хафнеру следовало бы, как, впрочем, и в ряде других случаев, прокомментировать именно монетные надписи и их значение. Кстати, единственным подлинным индийским правителем, портрет которого помещен в книге, был Софит (и то имевший греческое имя), добровольно покорившийся Александру Македонскому.

Вызывают возражения и некоторые другие определения, например "Ахей - царь Малой Азии в период с 220 по 214 г. до н. э". Государства "Малая Азия" не существовало, а Ахей лишь претендовал на царский венец, на роль царя державы Селевкидов, во главе которой стоял тогда царь Антиох III Великий и в пределы которого входила значительная часть Малой Азии, часть южной Сирии и т. д. "Малая Азия" - это лишь географическое понятие, а не государство. Хафнер называет царей, стоявших во главе державы Селевкидов (Селевки, Антиохи, Деметрии и т.д.), царями Сирии, что нам представляется неточным. Спорными, с нашей точки зрения, являются и некоторые положения, высказанные автором книги, особенно во введении и заключении.

Остановимся на некоторых из них.

Г. Хафнер утверждает: "Изображение человека как воспро-изведение совершенно определенной личности является уникальным созданием греческого искусства"(с. 19). Далее автор связывает появление портрета с тем утверждением значения человека как отдельной личности, которое произошло впервые в Древней Греции, в частности в Афинах. Вполне убедительно считает он появление портрета (по нашему мнению, именно как жанра изобразительного искусства) одним из следствий тех социальных изменений, которые обеспечили свободному человеку "особое, суверенное положение в мире". Если говорить о портрете как об отдельном и формализованном жанре изобразительного искусства, то автор совершенно прав. Но ведь отдельные портретные изображения с учетом индивидуальных особенностей данной личности существовали и ранее. Таковы, например, вопреки мнению Хафнера бюсты Нефертити, Эхнатона и вообще все работы великого египетского скульптора Тутмоса. Интересно, что строго индивидуализированные, так сказать, "светские" портреты отдельных личностей в Древнем Египте появляются в период социальных потрясений и попыток великого реформатора Эхнатона (фараон XVIII династии, первоначально Аменхотеп IV) прорвать плотную завесу жреческих каст и политеистических представлений, отделявших человека от непосредственного общения с богом, установить культ единственного божества - Солнца (Атона). Эхнатон, как известно, даже отказался от прежнего имени и принял новое - означающее "Угодный Атону", т. е. "Угодный Солнцу".

Портретным было и посмертное изображение его преемника Тутанхамона, умершего, как известно, еще юношей. Характерно, что после смерти Эхнатона и наступившего вскоре торжества реакции египетское изобразительное искусство снова вернулось к в основном символическому, обобщенному изображению людей, выявляющему лишь одно, якобы доминирующее, качество, оставляя в тени другие особенности определенной личности. Так, изображение фараонов, как совершенно правильно утверждает Хафнер,было прежде всего изображением их как символа власти и могущества. Прежде всего так, но не только так, добавим мы от себя. Ведь в связи с верованиями древних египтян душа умершего фараона вселялась в его статую, и потому каждая статуя фараона должна была быть настолько схожа с оригиналом, чтобы душа могла его узнать.

Нельзя не считать портретами, хотя и весьма своеобразными, такие произведения, которые существовали у ряда народов, - посмертные маски, открытые в могильниках Южной Сибири, относящиеся еще к раннему железному веку.

Вряд ли можно считать, что шумерские, вавилонские и ассирийские статуи, рельефы и другие изображения определенных людей были начисто лишены какого-либо сходства с оригиналом и служили только символами власти, силы и т. д.

Однако портрет как специфический жанр изобразительного искусства, реалистический портрет как таковой, имевший целью запечатлеть, сохранить индивидуальный облик данного человека, его личности, во всей ее многозначности, действительно, видимо, возник в Древней Греции эпохи классики, и в этом Хафнер прав. Взаимосвязь, которую он устанавливает между возникновением портрета (как жанра, по нашему мнению) и изменениями политического устройства, социальной психологией древнегреческого общества, новым мироощущением каждым данным человеком себя как индивидуальности, происшедшие в эпоху классики, - эта связь представляется вполне закономерной.

Хафнер прав, утверждая, что создателями римских портретов были этнически в подавляющем большинстве греки. Однако портреты эти сами не только изображали римлян, но и по стилю заметно отличались от греческих портретов, реалистичных, но обычно несколько героизированных, своим беспощадным изображением не только внешности (со всеми ее изъянами), но и обнаружением духовной сути изображаемого, какой бы неприглядной она порой ни была и какое бы высокое положение на социальной лестнице изображаемое лицо ни занимало. Поэтому нам представляется, что нельзя отрицать существование древнеримских портретов как таковых, хотя в большинстве случаев этнически создателями их и были греки. Сам Хафнер говорит о различном понимании идеала (примера для подражания), в том числе выраженного и в портретах, а также эстетики у греков и римлян. Кроме того, в генезисе римского портрета играла роль не только греческая традиция, но и собственный, римский источник - посмертные восковые маски, снимавшиеся с лиц знатных римлян и хранившиеся в атриумах домов их родственников.

Полностью противопоставлять греческие и римские портреты неверно, в этом Хафнер прав. Эти произведения создавались художниками со сходным пониманием сути искусства и приемами мастерства, но нельзя не видеть и разницы между ними. Эта разница, по нашему глубокому убеждению лежит не столько в чисто профессиональной области, сколько в различии социального положения создателей, их психологии и мировоззрения, в различном отношении к ним со стороны общества и власть имущих в Древней Греции и Древнем Риме.

Хафнер поместил в свою книгу портреты только выдающихся деятелей античного мира, а не, как он выражается, "частные портреты", даже если известно имя изображенного, однако он пользовался известностью лишь в пределах, скажем, своего города, а не всего античного мира. Трудно, однако, определить, где пролегла граница между этими двумя категориями личностей и их портретов.

Особо следует сказать об индентификации портретов. В книгу включены только такие портреты, которые отождествляются с вполне определенными личностями античности. В это сложное дело Хафнер вложил свои обширные познания, умение, опыт (например, в идентификацию портрета Пифагора). Убедительно сформулировал он и принципы кропотливой работы по отождествлению, различные ее приемы (сопоставления и т. д.). Разумеется, речь идет об "опознании", какое именно историческое лицо изображает данный портрет, о соответствии надписи и изображенного на портрете и т. д. Далеко не всегда можно считать, что портреты делались с натуры, очень часто они изготовлялись в соответствии с представлением создателя портретов, с репутацией изображаемого или тех следов, которые он оставил в истории античности. Впрочем, может быть, портреты кого-либо из "Семи мудрецов" древности и делались при их жизни (ни одного такого до нас не дошло). Ведь, помимо всего прочего, каждый из них был и владетельным лицом. А вот прижизненного портрета Гомера наверняка не существовало. Известно, что за почетное право считаться родиной Гомера еще в древности спорили семь греческих городов. Однако это происходило уже спустя долгое время после его смерти. Сам же Гомер вел жизнь бродячего певца и поэта (рапсода и аэда.)

Напомним в связи с этим горькую старинную эпиграмму:

 Семь спорят городов о дедушке Гомере, 
 В них милостыню он просил у каждой двери.

Да, тут уж было не до портретов.

И все же нельзя сказать, что имеющиеся портреты Гомера - целиком плод фантазии их создателей и начисто лишены сходства с оригиналом. Личность великого поэта была настолько яркой, так многогранно и многозначно выразилась в его творчестве, в дошедших до нас произведениях, что не могла не вдохновлять художников и служить им в определенной мере источником для создания портретов. Его духовный облик, запечатленный хотя и косвенно, но очень выразительно в его великих поэмах, не мог не отразиться на внешнем облике. Недаром все дошедшие до нас портреты Гомера (все сделанные после смерти), несмотря на значительную разницу, имеют между собой и нечто общее.

Спорными, с нашей точки зрения, являются интерпретации Хафнера некоторых конкретных портретов деятелей античности, однако такая интерпретация - дело настолько субъективное, что вряд ли имеет смысл на этом останавливаться, тем более что в подавляющем большинстве понимание Хафнером сути тех или иных портретов представляется глубоким и точным.

Так же точно в заключении к книге сформулированы Хафнером и различия между разного рода политиками, властителями и др., с одной стороны, и учеными и поэтами, с другой стороны, в рабовладельческом обществе.

Хафнер пишет в заключении: "Удивительно, что портрет предстает перед нами сразу в законченном виде" (с. 300). Это действительно было бы достойно удивления, если бы это было так. Однако, как уже говорилось, мы полагаем, что создание греческих портретов эпохи классики было подготовлено всем предшествующим развитием изобразительного искусства обитателей Средиземноморского бассейна, в частности искусства египетского, крито-микенского, греческой архаики.

Другое дело - окончательно выделиться, формализоваться как особый жанр изобразительного искусства, как отображение определенной личности, индивидуальности, портрет смог в условиях "элевтерии", древнегреческой демократии. Более того, подобно тому как ряд ремесленных инструментов, например кузнечных или слесарных, будучи сделан с наибольшим к. п. д. в Древнем Риме, с тех пор не претерпел принципиальных изменений, так и понятие "портрет", сложившееся в классическую эпоху Древней Греции, несмотря на изменение изобразительных материалов и средств, в принципе осталось незыблемым. Напомним в связи с этим, какое принципиальное отличие усматривал между фотографией и живописным портретом Прудон: фотография - это изображение человека между двумя ударами его пульса, а портрет - обобщенное изображение всех его выражений. Так вот, именно в этом понимании портрет как жанр действительно впервые появился в эпоху древнегреческой классики.

Очень интересно и убедительно прослежена Хафнером в связи с политическими, социальными и культурными изменениями и эволюция античного портрета - от эпохи греческой классики в эпоху эллинизма, Римской республики и Римской империи. Интересна эволюция портретов властителей в период империи: постепенное превращение реалистического портрета в сим-волический, не конкретно-личностный, а отделенное от простых смертных воплощение "божественной" и непререкаемой власти императоров.

Представляется верной мысль Хафнера о том, что в период поздней империи подданный римского императора должен "не думать о том, как выглядит его владыка, а с благоговением ощущать свою ничтожность". Автор вполне закономерно считает, что это был конец античного портрета.

Однако только негативная оценка портретного искусства европейского средневековья - прямое продолжение, как считает Герман Хафнер, последнего этапа вырождения античного портрета - представляется нам неправильной. Разумеется, расцвет реалистической живописи, с новым пробуждением интереса к внешности конкретной личности, к индивидуализму, к человеку, к персонажам античности, наступил в эпоху Возрождения, в этом Хафнер прав.

И все же было бы неверно считать портретное искусство средневековья лишь последышем выродившегося античного портрета эпохи упадка империи. Средневековье внесло свой, причем весьма значительный, вклад в портретное искусство. Средневековые художники, зачастую действительно не придававшие большого значения внешнему сходству, да во многих случаях и не имевшие возможности рисовать, так сказать, с натуры, стремились всеми доступными им средствами передать духовную сущность изображаемого и достигали в этом подчас замечательной выразительности. Это был важнейший этап в развитии портретного искусства, а кроме того, без него не могло бы появиться и изобразительное искусство эпохи Возрождения, как и все последующее искусство портрета.

Стремление к критически осмысленному духовному богатству существовало и в эпоху средневековья, только оно имело своеобразные черты, объясняющиеся особенностями экономической, социальной и политической структуры и обусловленными ими мироощущением и интеллектуальным климатом. При этом, как совершенно правильно утверждает Хафнер в своем заключении, там, где это стремление угасает, там умирает и культура или, добавим от себя, во всяком случае, ее развитие.

Когда прочитываешь книгу "337 портретов выдающихся деятелей античности в слове и образе", то создается ощущение, что ты находишься не в конце пути, а лишь в начале его, поневоле испытываешь чувство благодарности к автору и хочешь продолжить знакомство со многими из описанных им персонажей.

Если вслед за Аристотелем считать, что познание начинается с удивления, то книга Германа Хафнера имеет особую познавательную ценность.

Сочетание портретов античности и интересных комментариев к ним позволяет представить себе многогранный, часто противоречивый облик выдающихся деятелей античности. Так, например, глядя на портрет Каракаллы и читая яркий, эмоциональный очерк о нем Хафнера, невольно вспоминаешь стихотворение поэта, посвященное этому странному человеку:

 Император с профилем орлиным, 
 С черною, курчавой бородой. 
 О! Каким бы стал ты властелином, 
 Если б не был ты самим собой.

Неоднозначность облика, да и внутреннего мира Каракаллы, так тонко уловленная поэтом в первой же строфе посвященного ему стихотворения, убедительно описана Хафнером.

Действительно, прочитав книгу, хочется поближе познакомиться с каждым из ее персонажей. Не знаю, стремился ли к этому Г. Хафнер, но именно в этом одно из главных достоинств его книги.

Особенно хочется отметить ту удивительную простоту и ясность, с которой Хафнер пишет о самых многозначных, противоречивых и сложных натурах и событиях, причем отнюдь не в ущерб пониманию их действительного облика и сути.

Такие простота и ясность встречаются нечасто. Все это сообщает работе Германа Хафнера особую привлекательность. В книге содержится целая портретная галерея выдающихся портретов античности, собранная и прокомментированная умным, знающим и талантливым ученым. Путешествие по этой галерее доставляет большую радость. Остается пожелать читателю счастливого пути в этом путешествии.

Г. Б. Федоров, доктор исторических наук