О чем эта книга?

Предлагаемая вниманию читателей книга продолжает наше "Введение в историографию крестовых походов" (1966)^* которое было посвящено творчеству латинских хронистов XI-XIII вв., т. е. начальному этапу истории литературы о религиозных войнах западноевропейцев в Восточном Средиземноморье. Предполагалось, что такая работа могла бы "послужить отправным пунктом и необходимой предпосылкой исследования гораздо более широкого плана - общей историографии крестовых походов"^**. Настоящая книга - это попытка осуществить часть подобного замысла. Она написана во исполнение задач, поставленных еще во "Введении". Автор намерен обозреть здесь значительный отрезок того пути, которым шли ближние и дальние наследники хронистов, стараясь проникнуть в смысл рассказанных ими событии и в свою очередь передать памяти потомства историю крестовых походов так, как они ее сами понимали.

^*(См. также дополняющие названную книгу статьи М. А. Заборова: Хронисты и историки, - ВВ, XXVI, 1965, стр. 137-148; Известия восточных современников, - ИФЖ, 1968, № 3, стр. 153-162; Известия русских современников, -ВВ, XXXI, 1971, стр. 84-107.)

^**(М. А. 3аборов, Введение в историографию, стр. 16.)

Необходимость построения всеобъемлющей (в идеале) историографии крестовых походов - а книга является в какой-то мере ответом на такой запрос - определяется гигантским постом сведений об этом средневековом феномене и вытекает из внутренней, обусловленной естественноисторическими причинами логики его познания.

В самом деле, разве не удивителен тот факт, что вот уже около семи веков крестоносная эпопея, словно магнит, притягивает интерес знатоков-специалистов и громадной читательской аудитории? Подобно костру, когда в него подоросят сухой хворост, интерес этот то разгорался и вспыхивал ярким пламенем, то, в более спокойные периоды, снижался до умеренного уровня, но никогда не угасал полностью. Крестовые походы превратились в вечную тему исторической науки. В ней нет ни одного мало-мальски крупного направления, которое бы обошло стороной эти войны, не вынеся им свои приговор обвинительный или оправдательный, и не внеся свою лепту в их понимание. Многие выдающиеся умы старатись разобраться в религиозно-политическом конфликте католической Европы с мусульманско-православным Востоком. Среди крупных мыслителей, высказывавшихся по этому поводу мы встречаем великих просветителей Вольтера и Гердера, знаменитого философа-идеалиста Гегеля, русских революционных демократов Белинского и Чернышевского...

Что касается представителей собственно ученого цеха историков, то у них профессиональный интерес к крестоносной проблематике удерживался непрестанно и сохранился до наших дней. Мало того, после второй мировой войны он достиг гипертрофических размеров. Ракеты, роботы и синхрофазотроны - все чудеса второй половины XX в. оказались бессильными сбить пламя любознательности, обращенной в прошлое - к чудесам, сопровождавшим, по уверениям летописцев, кровавые деяния воинов божьих. Может показаться в некотором роде наваждением или курьезом, что в век электронносчетных машин и полетов на Луну образованнейшие медиевисты, располагая тьмой тончайших знаний и владея изощреннейшими методами исследования, которые выработала историческая наука, с непонятной на первый взгляд страстью погружаются в изучение какого-нибудь чуда св. копья, будто бы случившегося в Антиохии летом 1098 г., когда этот город был завоеван крестоносцами! Антиохийскому чуду (и подобным ему) посвящаются целые трактаты^*; известия современников тщательнейше сопоставляются и классифицируются в поисках ответа на вопрос: было ли чудо или находка св. копья - искусно разыгранная инсценировка? Со всей ученой дотошностью опрашивая безгласных, но красноречивых свидетелей старины - пергаменные рукописи, ищут ныне ответа и на сотни иных, куда более важных вопросов истории крестовых походов, еще ждущих своего решения.

^*(См.: S. Runciman, The holy Lance, - AB, 68, 1950, p. 197-209.)

В эти поиски помимо историков включились археологи и нумизматы, филологи и историки права, знатоки печатей и средневековой архитектуры. Наряду с западноевропейскими учеными и историками социалистических государств Европы проблемы крестовых походов все больше волнуют заокеанских медиевистов, в первую очередь католических (США, Канада, Аргентина). Не остаются равнодушными к этой теме и историки, работающие в других странах, весьма далеких от мест, где некогда развернулось противоборство западного и восточного миров: книги о нем выходят даже в Австралии. Интерес к крестовым походам наблюдается также среди ученых независимых североафриканских государств, в ОАР, в Иордании, в Турции.

Поток научной продукции по истории крестовых походов с каждым годом становится насыщеннее. Издаются никогда ранее не печатавшиеся источники; переиздаются тексты, уже опубликованные; их переводят (целиком и в отрывках) на современные европейские языки (в частности, арабские источники)^*, комментируют и изучают до мельчайших подробностей. Выходят в свет сотни специальных статей по частным вопросам и десятки солидных монографий; публикуются диссертации, брошюры, фундаментальные сводные работы, написанные индивидуально и коллективами многих знатоков (такова задуманная в пяти томах и претендующая на энциклопедичность "История крестовых походов", выпускаемая с 1955 г. под редакцией византолога К. Сеттона Пенсильванским университетом в США; к созданию ее первого тома было привлечено 15 авторов - американцев, англичан, французов, канадцев и др.). На международных конгрессах историков ставятся доклады по крестоносной тематике, подготовленные медиевистами, востоковедами, византинистами; их печатают в соответствующих "Отчетах" и "Трудах"^**. В книги и статьи перерабатываются публичные лекции и академические курсы по тем или иным проблемам крестовых походов^***.

^*(См.: "Storici arabi delle crociate", Torino, 1957.)

^**(Доклады и сообщения этого рода, сделанные на X Международном конгрессе историков (Рим, 1955), образуют около шестой части всего третьего тома его "Relazioni", посвященного средневековью. См.: М. А. 3аборов, История крестовых походов в "Докладах", - СВ, VIII, 1956, стр. 396-404; см. также: Р. А. Наследова, М. А. Заборов, Византия и Запад, - ВВ, XI, 1956, стр. 330-339. Отметим отдельно содержательный доклад французского ориенталиста К. Казна на съезде Академии деи Линчей в 1957 г. (С 1. С a hen, La feodalite et les institutions politiques, p. 167-191).)

^***См.: A. S. Atiуa, Old ideas, - СИМ, vol. II, № 2, 1954, p. 469-476 (резюме лекций автора в Чикагском университете, прочитанных в 1951 г.); A. Fго1оw, Recherches (резюме лекций, прочитанных автором в Сорбонне; первоначально были опубликованы в виде двух статей, - RHR, t. 145, № 2; t. 146, № 1, 1954).)

Объем всей этой литературы стал настолько широк, что возникла нужда в особых библиографических справочниках. В 1960 г. такой справочник выпустил в ФРГ медиевист Г. Э. Майер (уже через пять лет его книга вышла вторым изданием!)^*. Спустя два года независимо от него аналогичный труд издал американец А. С. Этайя^**. В этих двух справочниках перечислены тысячи названий работ (у Г. Э. Майера - почти пять с половиной тысяч) по истории крестовых походов и смежным с ней темам. Данные упомянутых "Библиографий" постоянно пополняются. В одном только перечне книг и статей, выпущенном в 1968 г. итальянским ученым Ф. Гардини (в качестве дополнения к майеровскому справочнику) и охватывающем в основном литературу 50-60-х годов, значатся многие десятки наименований, а ведь эта подборка, как отмечает ее составитель, далеко не полная^***.

^*(Н. Е. Мауеr, Bibliographic, 1960. См. подробнее нашу рецензию: СВ, 24, 1963, стр. 290-296.)

^**(A. S. Atiуa, Bibliography.)

^***(См.: F. Gardini, Gli studi sulle crociate, - RSI, 1968, № 1, p. 79-106.)

Мыслимо ли вообще освоить эту массу литературы? Несомненно, настало время пересмотреть сумму фактов, пущенных с течением времени в научный оборот (нередко переходящих из книги в книгу вопреки результатам критических исследований), и, что особенно существенно, разобраться в самих оценках событий далекого прошлого. Речь идет о том, чтобы выявить идейное содержание многочисленных исследований, проверить истолкование истории крестовых походов, предлагаемое учеными различных направлений, определить социально-политические корни установившихся взглядов, их обоснованность и значение, а тем самым - право на существование. Слишком уж велик собранный материал, и хотя бы поэтому необходимо уяснить его надежность, отграничить то, что в нем может быть без колебаний отнесено к прочным завоеваниям ученой пытливости, от того, что "подлежит отсеву" или "доработке".

Однако причины, заставляющие произвести подобный отбор, не сводятся только к необходимости овладения огромным материалом фактов и идей, который уже вследствие своего обилия нуждается в упорядочении и систематизации. Имеются и другие серьезные мотивы, скрытые в более глубоко лежащих пластах наших исторических знаний, в особенностях их накопления, совершенствования, переоценок, изменения.

Как ни длинен путь изучения истории крестоносных войн, все же и по сей день они во многом остаются загадкой. Отдельные события этого международного конфликта при более или менее углубленном рассмотрении оказываются почти вовсе не изученными или изученными недостаточно^* (включая весьма существенные^**), а их трактовка сплошь да рядом вызывает разноречивые суждения. В предыстории и в самой истории крестовых походов встречаются "белые" и "серые" пятна и пятнышки. Для их ликвидации недостаточно сызнова штудировать хроники, договоры, законы и письма крестоносцев. Историк, берущийся заполнить "белое" или высветлить "мутное" пятно, сумеет удовлетворительно справиться с этой задачей и избежать повторений лишь при условии, если он будет ясно представлять себе уже выполненное его предшественниками, т. е. овладеет огромным материалом, накопленным наукой ранее. Необходимо, следовательно, подведение итогов, притом в конечном счете фронтальное.

^*(Интересно, что даже католик Дж. А. Брандейдж (США), причисляя к основным задачам исследований в области истории крестовых походов разработку таких, по его мнению, значительных проблем, как способы образования отрядов крестоносцев, скорость их передвижения, церковно-правовое положение воинов господних и т. п., вместе с тем обращает внимание и на неизученность "экономического аспекта крестовых походов" (J. А. Вrundage, Historiography, - CHR, vol. 49, 1964). Приводится по аннотации Г. Э. Майера - DAEM, 1964, Н. 2, S. 615.)

^**(Коммерческие мотивы крестоносного движения, а также его последствия для левантийской торговли и тому подобные вопросы, затронутые в конце XIX в. в известном исследовании немецкого историка-экономиста В. Гейда (W. Неуd, Geschichte des Levantenhandels, Stuttgart, 1879), не случайно вновь стали объектом исследования -см.: A. S. Atiуа, Crusade, Commerce and Culture, Bloomington, 1962.)

Потребность в суммировании результатов изучения истории крестовых походов возникает не впервые в наши дни: она неоднократно обнаруживалась и раньше. Это происходило тогда, когда накапливавшийся материал и противоречивые выводы исследований диктовали необходимость их критического суммарного обобщения и сведения воедино, нужного для постановки новых задач и определения дальнейших путей исследовательской работы.

Так, например, было в конце XIX - начале XX в.: пересмотр источников, начатый еще Г. Зибелем (в 40-х годах XIX в.), и развернувшееся во второй половине столетия тщательное изучение истории крестовых походов потребовали спустя несколько десятков лет и соответствующих подытоживающих историографических исследований. В 1882 г. был напечатан обзор Ф. Я. Фортинского - едва ли не самая ранняя специальная историографическая работа в интересующей нас области^*, а в 1897 г. опубликована строившаяся в значительной степени на основе историографического подхода к теме статья П. П. Митрофанова, критически сопоставлявшая различные взгляды европейских исследователей на судьбы Четвертого, антивизантийского крестового похода^**. Несколько позднее, но в рамках того же исторического периода, предшествовавшего первой мировой империалистической войне, когда крестовые походы привлекли к себе усиленное внимание медиевистов, с историографическими статьями выступили вначале Э. Герланд, суммировавший итоги исследовательских усилий в области изучения истории Четвертого крестового похода^***, а затем Г. Шнюрер, рассмотревший новейшие для его времени труды по крестовым походам в целом^****. К этому же времени относятся и первые опыты постановки историографических проблем в специальных курсах, читавшихся в высших учебных заведениях, например А. Н. Ясинским (в Юрьевском университете)^***** и Д. Н. Егоровым (в Московском коммерческом институте)^******.

^*(Ф. Я. Фортинский, Научная разработка, - УИ, Киев, 1882, №№ 4-5, стр. 83-98, 227-240.)

^**(П. Митрофанов, Изменение направления, - ВВ, т. IV, СПб., 1897, стр. 461-523.)

^***(Е. Gerland, Der Vierte Kreuzzug, - NJ, Bd. XIII, 1904, S. 505-514.)

^****(G. Schnurer, Neue Arbeiten, - HJb, Bd. 35, 1914, S. 848-855. Впрочем, эта статья имела скорее библиографическую, чем историографическую, направленность.)

^*****(А. Н. Ясинский, История крестовых походов. Подробнее см. в нашей статье "Русские историки начала XX в.", - ВВ, XXV, 1964, стр. 164-165.)

^******(См.: Н. Е. Mayer, Probleme, - VJSWG, Bd. 50, Н. 4, 1964 (Januar), S. 505-513. См.: Д. Н. Егоров, Эпоха крестовых походов, стр. 29-55)

Следующий этап в развитии историографии крестовых походов - 20-е и особенно 30-е годы XX в. В это время буржуазные исследователи проявляют значительный интерес главным образом к вопросам формирования, сущности и упадка крестоносной идеологии, а также взаимоотношений крестоносцев с мусульманским и византийским Востоком. Специальная историческая литература в период между первой и второй мировыми войнами пополнилась капитальными трудами ряда западноевропейских (Ф. Шаландон, Л. Брейе, К. Эрдманн, Р. Груссэ, П. Трооп и мн. др.)^* и впервые активизировавшихся на этом поприще в широком масштабе американских историков (Дж. Л. Ламонт, Д. К. Мэнро, М. У. Болдуин, Г. Беллок и др.)^**. В исследованиях этих авторов были подняты новые проблемы (в частности, интенсивно изучались наряду с крестоносной идеологией деятельность папства в области организации священных войн, их дипломатическая предыстория, общественно-политический строй государств крестоносцев); стали разрабатываться сравнительно слабо известные ранее источники (в особенности законодательные памятники Франкского и Латинского Востока). Все это снова потребовало "подведения баланса": так сложились предпосылки для создания новых историографических исследований - написанных добротнейшим образом статей англичанина Т. С. Боэса^*** и американца Дж. Л. Ламонта^****.

^*(F. Сhа1andоn, Histoire de la premiere croisade; L. Вгёhier, Les croisades; С Erdmann, Die Entstehung des Kreuzzugsgedankens; R, - Grousset, Histoire des croisades, 3 vol.; P. Troop, Criticisme of the Crusade.)

^**(J. L. La Monte, The Latin Kingdom; D. С. Munго. The Kingdom of the Crusaders; M. W. Baldwin, Raimond III of Tripolis; H. Вellос. The Crusade; см. также сб. "The Crusades and Other Historical Essays".)

^***(T. S. R. Boas, Crusading Historiography, - Hist., v. XXII, № 86, London, September 1937, p. ll0-125.)

^****(J. L. La Monte, Some Problems, - Sp., v. XV, 1940, p. 57-75. Желая воздать должное упомянутой выше статье Дж. Брандейджа, Г. Э. Майер сравнивает ее с этим исследованием Ла Монта, "сделавшим эпоху" (DAEM, 1964, Н. 2, S. 615).)

Наконец, в наше время, породившее чрезвычайно высокий интерес к истории крестоносного движения, нужда в фундаментальных историографических исследованиях дает о себе знать с гораздо большей силой, нежели когда-либо ранее. Именно этим объясняется появление в последние годы серии статей, освещающих судьбы современной (преимущественно) историографии крестовых походов. Наряду с обзорами историков-марксистов - автора этой книги^*, Т. Рослановского^** (Польская Народная Республика), Э. Вернера^*** (Германская Демократическая Республика) - вышли в свет аналогичные по характеру исследования буржуазных ученых: Лэтиции Бэм^**** (Федеративная Республика Германии) и Дж. А. Брандейджа^***** (США).

^*(См.: М. А. Заборов, Современная историография, - СВ, IV 1953, стр. 307-325; его же, История крестовых походов в "Докладах", - СВ, VIII, 1956, стр. 396-404; его же, История крестовых походов в трудах, - ВВ, XVIII, 1961, стр. 291-3ll; его же, Еще одна фальсификация, -ВВ, XXIII, 1963, стр. 273-286.)

^**(Т. Roslanowski, Przeglad nowszych badan, - KH, 1958, № 4, str. 13ll-1335.)

^***(E. Werner, Die Kreuzzugsidee im Mittelalter, -WZ, 1957/58, H. 1/2, S. 135-140. См. рец.: H, -C. Beck, - BZ, 1958, Bd. 51, H. 2, S. 461.)

^****(L. Boehm, Gesta Dei, -"Saeculum", Bd. 8, H. 1, Miinchen, 1957, S. 43-81; ее же, Die Kreuzzuge in bibliographischer Sicht, -HJ, Bd. 81, 1962, S. 223-237.)

^*****(В своем обзоре он характеризует историографию крестовых походов за 25 лет (со времени второй мировой войны): J. А. Вгu ndagе. Historiography, - CHR, vol. 49, 1964, p. 493-507.)

А публикация указанных справочных изданий? Это также факт в высшей степени симптоматичный, подтверждающий наличие объективно назревшей научной потребности в осмыслении и обобщении предшествующего опыта исследования, необходимых для того, чтобы открыть путь к отгадке "des Ratsels der Kreuzzuge" (A. Baac). Ныне, однако, предстоит восстановить историю исследования крестоносной проблематики на всем его протяжении. Это необходимо и в целях сохранения верной общей перспективы (как в целом, так и для отдельных стадий историографического процесса), и с точки зрения систематического заполнения многочисленных лакун, которые присущи наличным работам^*. Лакуны, о которых идет речь, сравнительно легко объяснимы, но они не становятся от этого терпимее. Ведь почти все перечисленные выше историографические труды представляют собой сравнительно краткие и потому зачастую довольно поверхностные произведения. Почти все они отличаются более или менее узким, эмпирическим характером затрагивающихся в них вопросов и ограниченностью хронологических рамок, в пределах которых рассматриваются те или иные исторические исследования. Авторы этих обзоров останавливались на отдельных, подчас второстепенных моментах истории изучения некоторых сюжетов времени крестовых походов. Они, как правило, не пытались ни составить общее представление о важнейших этапах и направлениях разработки крестоносной темы в целом, ни вскрыть какие-либо внутренние закономерности процесса познания данного исторического явления, ни установить его связи с конкретными историческими условиями, в которых осуществлялось изучение интересовавшей их тематики.

^*(См.: Н. Е. Mayer, Probleme, - VJSWG, Bd. 50, Н. 4, 1964 (Januar), S. 505-513.)

За все время существования историографии крестовых походов были предприняты, насколько мы в состоянии судить, лишь две обстоятельные сравнительно с прочими попытки дать мало-мальски широкий обзор литературы по теме, но обе они далеко не соответствуют требованиям, предъявляемым современным уровнем развития знаний в этой области медиевистики. Одна принадлежит русскому ученому Д. Н. Егорову: упомянутый выше спецкурс, читанный им в 1909-1910 гг., содержал лекции по историографии^*. Другая попытка этого рода осуществлена современной исследовательницей из ФРГ - Лэтицией Бэм^**.

^*(Д. Н. Егоров, Эпоха крестовых походов, стр. 29-55.)

^**(См. L. Boehm, Die Kreuzzuge in Bibliographischer Sicht, S. 50.)

Историографические экскурсы в лекциях Д. Н. Егорова охватывали материал до начала XIX в. (классическая монография Г. Зибеля охарактеризована уже в самых общих чертах). Достоинства лекций определяются тем, что автор их стремился проследить развитие взглядов на крестовые походы "в связи с теми крупными явлениями, которые переживала тогдашняя Европа". Здесь последовательно проводилось представление, согласно которому "всегда исторический момент влияет на историческое исследование, всегда невольно, а иногда и нарочито, нередко тенденциозно окрашивается историческое исследование, а еще чаще историческое изложение"^*. С этой точки зрения Д. Н. Егоров анализировал различные концепции крестовых походов, сменявшие друг друга на протяжении XVI - начала XIX в. Естественно, в его оценках "исторической природы" этих воззрений сказались выработанные буржуазной наукой, во многом неверные понятия о характере и сущности тех эпох, которые, как справедливо полагал историк, влияли на развитие историографии данной темы (например, период реакции, наступившей после французской революции XVIII в., он считал временем "необходимого исправления ошибок, которые совершила революция"^**, и т. д.). Неправильное понимание сущности крупных исторических процессов неизбежно вело к тому, что Д. Н. Егоров не смог уловить подлинные социально-политические основы тех перемен во взглядах историков, которыми отмечена история изучения крестовых походов. Отсюда неубедительное, подчас легковесное толкование ряда историографических концепций прошлого. Д. Н. Егорову было чуждо понимание действительной классовой подоплеки таких явлений, как Реформация, Контрреформация, Просвещение и т. д. Нередко в своих историографических гипотезах он ограничивался поэтому чисто внешними аналогиями, остроумными, но поверхностными догадками или подмечал те или иные внешние черты отдельных этапов историко-литературного процесса, следуя иногда ложным традициям, прижившимся в науке. Так, Д. Н. Егоров сильно преувеличивал антиисторизм писателей эпохи Просвещения и впадал в односторонность при рассмотрении взглядов Вольтера и Гиббона^***.

^*(Д. Н. Егоров, Эпоха крестовых походов, стр. 31-32.)

^**(Д. Н. Егоров, Эпоха крестовых походов, стр. 43.)

^***(Д. Н. Егоров, Эпоха крестовых походов, стр. 37.)

Тем не менее ему удалось сделать некоторые интересные конкретные наблюдения, а в отдельных случаях и выводы широкого плана^*.

^*(См., Д. Н. Егоров, Эпоха крестовых походов, стр. 48 (о работе Майи), 51 (о монографии Вилькена) и др.)

Однако едва ли не важнейшая заслуга Д. Н. Егорова в том, что он первым пытался наметить этапы и направления в развитии историографии крестовых походов, вписав их в общую картину развития западноевропейской идеологии рассматривавшегося им времени, какой она ему представлялась. Правда, вехи, расставленные Д. Н. Егоровым, отграничивали чересчур обширные стадии, пройденные наукой, да и самый историографический процесс прослеживался им с большими, хотя и неизбежными в курсе пропусками (так, совсем был обойден стороной XVII в., якобы, за исключением Англии, "не давший ни одного крупного труда"^*).

^*(См., Д. Н. Егоров, Эпоха крестовых походов, стр. 34 (о работе Майи), 51 (о монографии Вилькена) и др.)

И все же наиболее существенный пробел в постановке проблем историографии у Д. Н. Егорова состоял в ее преимущественно оценочном, скорее спекулятивном по характеру, чем собственно критическом, освещении. Внимание историка привлекала в первую очередь эволюция идей, определявших общую направленность и изменения в трактовке крестовых походов, выявление связи последней с "историческим моментом". Но при этом была почти вовсе отброшена прочь другая, не менее важная сторона дела: самый путь постепенных завоеваний научной мысли, путь исследования материала источников, процесс постижения таким образом исторической истины со всеми его зигзагами и трудностями - подобного рода задачи совершенно выпали из поля зрения ученого. Его мало интересовали поэтому отдельные сочинения; в курсе упоминались лишь наиболее громкие имена; источниковедческая база лекций была крайне узкой. К тому же они лишены научного аппарата и, будучи изданы по студенческим конспектам, не свободны от фактических ошибок.

Исследование Л. Бэм отделено от работы Д. Н. Егорова полувековым расстоянием, и это, конечно, отразилось и в постановке, и в решении проблем. У Л. Бэм в значительной мере иной подход к теме: ее занимают не только идеи, но и книги, старые и новые, от хроник до новейших компендиумов. Исследовательница решительным образом сломала традиционные хронологические рамки прежних историографических штудий. В ее статье, библиографически, пожалуй, наиболее насыщенной из всех имеющихся обзоров, характеризуются исторические труды начиная от сочинений хронистов XI- XIII вв. и до исследований 50-х годов XX в. Но очень многое автором упущено, о многом Л. Бэм довольствовалась мимолетными упоминаниями, многое, видимо, ей просто осталось неизвестным. В отличие от Д. Н. Егорова она не выделила сколько-нибудь определенные грани в развитии историографии темы. Главный же, с нашей точки зрения, недостаток статьи в том, что Бэм трактует историографическую проблематику с сугубо идеалистических позиций, сводя весь процесс изучения истории крестовых походов к весьма упрощенной схеме, символически выраженной в заголовке ее статьи. Не случайна поэтому столь мало выразительная программа, которой Л. Бэм предваряет свое исследование и которая вместе с тем как бы содержит в себе его наиболее существенные итоги. "В конечном счете, - заявляет она, - краткий обзор этапов исторического проникновения в эпоху крестовых походов - область, очень многогранную и изобилующую проблемами (problemschwangeren Bereichs), - отлично продемонстрирует нормальную схему развития всякого вообще [исторического] исследования: вначале [происходит] собирание текстов и попытки критики источников, затем [наступают] времена пренебрежительного отношения [к ним], вызванного большей частью мировоззренческими или национальными мотивами, далее [следуют] периоды оживления исследования с более или менее ярко выраженными тенденциями к обобщенной или культурно-исторической трактовке темы, наконец, [приходит] эпоха [осуществления] анализа отдельных частных проблем, конечные результаты которого делают впервые возможным решительный скачок к созданию подлинного, идейно обобщенного исторического представления"^*. Таким образом, "путь исследования" данной темы призван лишь подтвердить (таков внутренний смысл всего построения) существование некоей отвлеченной закономерности исторического познания. Неудовлетворительность подобной постановки проблемы очевидна сама собой.

^*(L. Boehm, Die Kreuzzuge in Bibliographischer Sicht, S. 50.)

Перейдем к последней - по месту, но не по важности - группе соображений, вызывающих потребность в восстановлении "пути исследования": они связаны с обстоятельствами идеологического характера, с той острой идейно-политической борьбой, которая происходит в современном мире, противопоставляя силы социализма, рабочего класса и освободительного движения народов силам империалистической реакции и колониализма. Хотя крестовые походы на Восток - деяния многовековой давности, однако их история никогда не являлась лишь объектом ученых исследований. Будучи темой широкого охвата, затрагивающей самые разнообразные аспекты истории средневековья, она неизменно давала, говоря словами А. П. Каждана (сказанными по поводу судеб историографии Византии), "достаточный простор для деятельности сильных умов и, следовательно, для адекватного выражения идеологической борьбы"^*. В наше же время эта тема в особенности представляет собой поле идеологической битвы, где сталкиваются диаметрально противоположные взгляды и взаимоисключающие концепции, порожденные коренными мировоззренческими и политическими различиями. В этих концепциях с исключительной отчетливостью противостоят идеалистическое и материалистическое (в разнообразных их модификациях) понимание прошлого, конфессиональная узость и научная объективность, политическая предвзятость и строго научные принципы истолкования событий, отвлеченные схемы и стремление конкретно уяснить глубокие социально-экономические предпосылки крестовых походов, понять их истинную суть как важной вехи истории Европы и ее взаимоотношений со странами Востока.

^*(А. П. Каждая, Загадка Комнинов, - ВВ, XXV, 1964, стр. 54.)

В условиях напряженных идеологических схваток современности история крестовых походов откровенно превращается подчас в сюжет политической публицистики в самом прямом и непосредственном смысле слова^*. Буржуазные политические деятели и пропагандисты после второй мировой войны сплошь да рядом прибегали и прибегают к специфической терминологии крестовых походов - и это относится не только к консервативно настроенным традиционалистам из рядов высшей католической иерархии, но и к реакционным политикам, одетым во фраки и генеральские мундиры: обрабатывая общественное мнение в духе признания неизбежности войны против социалистических стран, они обращаются к лозунгам крестового похода, которым стараются придать современный вид. Возникло даже своеобразное понятие "крестоносная идеология"^**, обозначающее, по сути дела, набор крикливых призывов, которыми адепты воинствующего антикоммунизма прикрывают свои подлинные цели: они призывают к "защите западнохристианской цивилизации от безбожного коммунизма" и пр.

^*(См.: К. Rexroth, Crusades, - "The Nation", 10th September 1955, p. 226.)

^**(Fr. Heer, Kreuzzugsideologien, - NDH, H. 35, Juni 1957, S. 206- 218.)

История крестовых походов нередко используется империалистической пропагандой для политических спекуляций и идеологических диверсий антикоммунистического и неоколониалистского толка^*. Ее искажают и иные буржуазные историки, точнее, фальсификаторы истории, усердно отыскивающие в событиях средневековья факты, которые могли бы подкрепить в качестве аргументов модные, но шаткие теории, предназначенные служить обоснованию усилий нынешних "крестоносцев", усилий, направленных на то, чтобы любыми средствами задержать поступательный ход развития общества. Стараниями таких фальсификаторов история крестовых походов становится неким идеологическим арсеналом, откуда черпают доводы для того, чтобы опорочивать успехи социализма, подрывать борьбу народов бывшего колониального Востока за независимость, а также гальванизировать идеи пресловутого западнохристианского единства, мнимого превосходства Запада над Востоком и т. п. Во многих, не только научно-популярных, рассчитанных на массового читателя,, но и в научных работах проступают апологетические тенденции: всячески восхваляется крестоносная деятельность средневековых пап, всемерно прославляются подвиги крестоносцев XI-XIII вв.^**. Таким образом делается ставка на то, чтобы создать ложное представление о крестоносном движении и на этой основе способствовать возрождению антикоммунистической атмосферы крестового похода. Во имя сентиментального возвеличения захватнических войн рыцарско-католических банд в Восточном Средиземноморье искусственно расширяются хронологические и смысловые рамки самого понятия "крестовые походы" (до XVI в.!). Порой в ученых по внешнему виду трудах проводятся и расистские взгляды, едва прикрытые наукообразным флером^***.

^*(Так, в одной из своих речей во Вьетнаме кардинал Спеллман приписал агрессии американского империализма против вьетнамского народа характер крестового похода, заявив, что американские солдаты являются "солдатами Христа". См. об этом: Выступление члена Политбюро ФКП товарища Жака Дюкло на XVIII съезде французской компартии, - в кн.: "XVIII съезд Французской коммунистической партии (Леваллуа - Перре, 4-8 января 1967 г.)", М" 1967, стр. 123.)

^**(Обвиняя современного французского историка Р. Груссэ, автора ряда солидных трудов по истории крестовых походов, в шовинизме, американский публицист либерального толка К. Рексрот писал: "Когда вы читаете его слова о цивилизаторской роли крестовых походов, вам кажется, что вы позабыли французский язык и спутали подлежащее с дополнением" (К. Rexrotn, Crusades, p. 226).)

^***(В 1963 г. в Цюрихе была защищена диссертация на тему "Личность вождя в KpecroBQM походе". Ее автор, Г. X. Хагшпиль, усматривает в крестоносцах воплощение стихийной биологической силы; он защищает их "от укоров в вырождении как неполноценных"; восторгается "кровавыми банями", устраивавшимися ими в 1099 г. в Иерусалиме (историк видит в массовом кровопролитии средство "окончательного очищения" средневековых воинов, делавшее их способными к восприятию биологической полноты жизни!); Хагшпиля восхищают "железная стойкость" Готфрида Бульонского, культ "грубой силы, хитрости и коварства", процветавший в среде воинов господних, и т. п. Главное в крестовом походе и в облике его вождей, с точки зрения диссертанта, то, что они воплощали в себе "могущественный взрыв примитивно-варварских форм жизни", (см.: G. H. Hagspiе1, Die Fuhrerpersonlichkeit, S. 14, 18-19, 160, 169 и др.). Следует отметить, что антиисторизм Хагшпиля, его попытка биологизировать историю встретили отпор у молодого западногерманского медиевиста П. Кноха. Последний в своей диссертации об Альберте Аахенском отметил связь воззрений Хагшпиля с "культурфилософией" X. Доусона, переносящего биологические закономерности, которые были установлены Дарвином, на историю. П. Кнох констатировал беспочвенность концепций Хагшпиля, чьи формулировки и оценки "скорее затемняют, чем проясняют предмет", ибо закрывают от взора "историческую реальность" (Р. Кпосh, Studien zu Albert, Su 126, Anm. 1).)

Модернизируемые буржуазными пропагандистами средневековые лозунги крестового похода наряду с другими отравляют международную атмосферу, способствуют разжиганию ненависти, нагнетанию напряженности. Австрийский католический историк Ф. Хээр справедливо охарактеризовал эти лозунги как порождение идеологии "страха и запугивания", подчеркнув, что они играют в современной обстановке "гораздо более значительную роль, чем это принято думать"^*.

^*(F. Нееr, Kreuzzugsideologien, S. 206. Оценка данного вопроса Ф. Хээром интересна, в частности, и потому, что этот видный австрийский историк, в годы второй мировой войны участвовавший в движении Сопротивления, будучи священником, открыто заявлял, что он "не симпатизирует коммунистическому движению" (эти слова были произнесены им в речи 19 сентября 1954 г. по случаю десятой годовщины казни гитлеровцами коммуниста-наборщика А. Рабофского, с которым Хээр вместе сражался в рядах одной из групп австрийского Сопротивления, - "Das Tagebuch", Oktober 1954, № 20. Указано нам Б. Крымовым).)

Указанные обстоятельства идеологического порядка со своей стороны делают разработку историографии крестовых походов задачей первостепенной важности, ибо, только реконструировав со всей систематичностью "путь исследования", пройденный наукой, мы смогли бы представить последовательные ступени неуклонного продвижения (а на каждой из них - и неизбежной ограниченности) медиевистической мысли по лестнице, ведущей к истине. В таком случае получили бы научное объяснение и современные представления о крестовых походах - результат длительного и кропотливого накопления фактов поколениями ученых, перехода от менее достоверного к более достоверному пониманию их, закономерной смены интерпретации собранного материала, обусловленной как им самим, так и воздействием многообразных исторических, общественно-политических и идеологических факторов.

Из сказанного явствует, что построение солидной историографии крестовых походов означало бы не только решение самостоятельной научной задачи, выдвигаемой на повестку дня нынешней стадией исследования, но и позволило бы нанести основательный удар фальсификаторам истории, объяснив исторически воззрения предыдущих эпох и генетически связанные с ними многочисленными нитями современные концепции. Вместе с тем это дало бы возможность показать слабость позиций тех, субъективно, быть может, подчас добросовестных буржуазных ученых, которым, однако, по меткому определению В. И. Ленина, "наплевать на всякие обобщения": они стремятся "спрятаться от всяких "законов" исторического развития, загородить лес - деревьями"^*, в данном случае - растворить историю крестовых походов во множестве частностей, изучением которых ограничивается тематика их творческой лаборатории. А ведь именно этим, именно своим отказом от познания целого, они, желая того или нет, отдают историю крестовых походов на откуп реакционным пропагандистам и историкам-фальсификаторам, толкующим ее вкривь и вкось^**.

^*(См.: В. И. Ленин, Еще одно уничтожение социализма, - Полное собрание сочинений, т. 25, стр. 44.)

^**(К сходным выводам приходят и некоторые буржуазные ученые, понимающие опасности, проистекающие из данной ситуации: так, Л. Бэм, имея в виду факты, аналогичные указанным выше, писала о необходимости покончить с таким положением, когда вследствие занятости ученых узкими проблемами общественное сознание формируется публицистикой, "подвергаясь распаду в тем большей степени, чем сильнее историки отказываются от целостного истолкования крупных исторических явлений". - См.: L. Воеhm, Die Kreuzzuge in bibliographischer Sicht. Приводится по аннотации Г. Э. Майера, -DAEM, 1963, Н. 1, S. 261.)

Само собой разумеется, что создание полной историографии крестовых походов, за сотни лет, требует коллективных усилий ряда специалистов. В настоящей книге ставится задача исследовать по крайней мере важнейшие этапы разработки истории крестовых походов со времени после их окончания и до конца 60-х годов XIX в., имея в виду главным образом и в первую очередь те проблемы, которые вовсе не разработаны или недостаточно исследованы в медиевистике и изучение которых вместе с тем прокладывало бы дорогу к решению имеющих для марксистской науки принципиальное значение существенных и актуальных вопросов данной темы.

В заключение остановимся на периодизации, принятой в книге.

Крестовые походы были ярким и во многих отношениях типичным явлением истории средневековья - эпохи, в условиях которой церковь являлась, по выражению Ф. Энгельса, наиболее общей санкцией существующего феодального строя^*, а насаждавшаяся ею из поколения в поколение религиозная идеология представляла собой господствующую форму идеологии. Как известно, вследствие этого самые различные по своей классовой природе социальные движения и политические противоречия и конфликты выступали обычно в религиозном облачении. Таким религиозно окрашенным, неоднородным по социальному составу, мотивам и целям своих участников движением были и крестовые походы.

^*(Ф. Энгельс, Крестьянская война в Германии, стр. 361.)

Недаром впоследствии, как в более поздние столетия средневековья, так и в новое и новейшее время, в периоды, когда идейно-политическая обстановка в какой-либо католической стране Западной Европы благоприятствовала оживлению пропаганды священной войны против внешних или "внутренних врагов" (будь то иноверцы или инакомыслящие), фанатичные герои средневековых крестовых походов - Петр Отшельник, Готфрид Бульонский и другие - всегда оказывались для связанных с церковью политиков классическим примером "истинно христианского" воодушевления в истребительной борьбе с противниками (кто бы они ни были). И напротив, в кризисные для религиозного мировоззрения эпохи, во времена роста оппозиции католицизму (даже если она исходила от представителей других направлений самой христианской церкви), а тем более в периоды развития рационализма и распространения атеистически-скептических настроений, тот же фанатизм крестоносцев выставлялся классическим образцом религиозных "заблуждений", "извращений", "болезней темного средневековья".

Менявшиеся со временем понимание и оценка крестовых походов нередко были теснейшим образом связаны с переменами в оценке и толковании средневековья в целом, в свою очередь определявшимися причинами идейно-политического порядка. Анализируя отдельные этапы изучения в научной литературе истории крестовых походов, исследователю приходится постоянно учитывать "смену вех" в историографической интерпретации всей средневековой истории.

Отчасти именно этим обстоятельством и определяются принципы периодизации историографии крестовых походов в настоящей работе: в основном она (периодизация) совпадает с той, которая принята в марксистской исторической науке для разграничения важнейших стадий развития самой медиевистики.

Совпадение это, однако, является далеко не полным. Общая периодизация истории медиевистики и не может во всем соответствовать вехам исследования данного комплекса событий истории средних веков, образующего ее особую главу (точно так же историография средневековья сама по себе никоим образом не "покрывает" историографию крестовых: походов - ее особого раздела). Конечно, и в изучении этой темы решающую роль играли ведущие закономерности, обусловливавшие эволюцию медиевистики в целом. Мы встретимся здесь с конкретными проявлениями тех же методологических принципов, с влиянием тех же или сходных идейно-политических концепций, с теми же приемами исследования, которые были присущи сменявшимся в течение веков, боровшимся друг с другом или, напротив, "мирно сосуществовавшим" направлениям и оттенкам медиевистской мысли.

Но вместе с тем на развитие данной, специальной области медиевистики оказывали немалое воздействие некоторые сугубо специфические конкретные факторы внутри и внешнеполитической истории отдельных стран, да и всего мира, некогда охватывавшего сферу крестоносного движения, факторы, в отношении которых, может быть, остальные разделы медиевистики не были столь "чуткими" или даже вовсе оставались более или менее "нейтральными". Так, совершенно очевидно, что различные перипетии европейской политики на Ближнем Востоке (восточный вопрос), столь существенные для понимания историографии крестовых походов, вряд ли имели значение в разработке проблем общины на Западе, происхождения городов и т. д. С другой стороны, что, впрочем, наблюдается реже, общие причины, вызывавшие постановку каких-либо генеральных проблем медиевистики и определявшие то или иное направление ее, оказывались подчас довольно безразличными для разработки крестоносных сюжетов (так, вопрос об истоках ремесленных корпораций, породивший столь бурные дебаты в специальной литературе, ни в коей мере не отразился на исследовании крестоносной тематики).

Иначе говоря, ее историография имела, таким образом, помимо общемедиевистских собственные, продиктованные особыми условиями своего развития или вовсе другие промежуточные границы, отмежевывавшие иногда весьма существенные этапы исследования.

К тому же изучение истории крестовых походов в гораздо большей мере, нежели любая другая отрасль медиевистических знаний, по крайней мере со времени зарождения капиталистических отношений в недрах феодального общества, служило своеобразным барометром и вместе с тем оружием идейно-теоретической и политико-религиозной борьбы в Европе. Все более или менее значительные повороты в развитии общественной идеологии, все сколько-нибудь важные сдвиги во внутренней и внешней политике партий и государств, многие крупные социально-политические конфликты, главным образом те, в которых была замешана церковь, а тем более международные столкновения, особенно когда они были порождены противоречиями интересов держав на Ближнем Востоке, - все это так или иначе получало свое отражение в научной литературе о крестовых походах, прямо или косвенно влияло на самые, казалось бы, специальные по своему характеру исследования.

С действием указанных и подобных им факторов связан был прежде всего самый интерес историков к теме, повышавшийся или понижавшийся в зависимости от многоразличных конкретных обстоятельств идейно-политического порядка. Так, можно считать бесспорным, что он с особенно большой силой сосредоточивался на крестоносной проблематике в периоды наиболее резкого обострения восточного вопроса.

Крестоносная тема еще менее, чем какая-либо иная в медиевистике, являлась объектом сугубо академического изучения. Напротив, крестовые походы XI-XIII вв. обращали на себя наибольшее внимание каждый раз, когда какие-либо социально-политические процессы или события международной жизни вызывали необходимость привлечь эту главу средневековой истории для обоснования тех решений актуальных вопросов современности, которые возникали и предлагались в ходе идеологической, военно-политической, дипломатической, политико-религиозной борьбы, короче - для практически-политических или пропагандистских целей.

В немалой степени теми же или же близкими причинами обусловливалась и сама смена общих воззрений на крестовые походы, их понимания, оценок и толкования: перемены этого рода всегда соответствовали конкретным идейно-политическим потребностям тех или иных общественных группировок и политических партий данной эпохи и страны.

Таким образом, специфика разработки литературы по истории крестовых походов - темы, которая всегда была особо чувствительной к переменам общественно-политической атмосферы, - требует внесения коррективов в периодизацию (сравнительно с общепринятой для историографии средневековья) и применения своих, дополнительных (по отношению к общепринятым) критериев, иногда в таком количестве и таких своеобразных, что обычная периодизация оказывается если не разрушенной полностью, то в значительной мере деформированной.

В этом же направлении действует и другой фактор, влекущий за собой те или иные отклонения в периодизации историографии крестовых походов по сравнению с общемедиевистической: ведь при изучении их истории (как и любой иной области средневековья) у историков вырабатывались со временем свои особые приемы исследования материала, свои конкретные методы подхода к сведениям источников; здесь возникали свои собственные, чисто научные проблемы, относящиеся к выяснению множества исторических подробностей, к оценке отдельных фактов и известий, приводимых в повествованиях хронистов, эпистолярии, документах и т. д. Вокруг таких проблем, приобретавших как бы самодовлеющее значение, завязывались горячие дискуссии, нередко порождавшие обширную литературу. Исследователю, занимающемуся историографией, приходится принимать во внимание те повороты, которые характеризуют накопление и углубление конкретных знаний специалистами; это - вехи познавательного процесса, указывающие на достижения и ошибки при уточнении фактических деталей истории крестовых походов, без уяснения которых невозможен был бы и общий прогресс в понимании данного явления средневековой истории.

Естественно, периодизация, взятая за основу в настоящей работе, где исследуются только некоторые проблемы и этапы разработки истории крестовых походов, не претендует ни на завершенность, ни тем более на полноту. Она распространяется лишь на сюжеты, избранные для изучения, и носит, так сказать, характер рабочей канвы изложения материала.

Мы выделяем в историографии крестоносных войн два главных этапа: докритический (сюда относится вся литература позднего средневековья и начала нового времени) и критический (со второй трети XIX в.). Как видно из самих наименований, важнейшим мерилом деления являются перемены в отношении историков к источникам. С нашей точки зрения, выбор этого мерила для данного хронологического отрезка вполне оправдан, ибо прежде всего отношение авторов исторических трудов к источникам, независимо от идейного наполнения этих трудов, являлось решающим фактором, определявшим их научный уровень.

Первый этап (ему соответствует начальный раздел книги) включает гуманистическую историографию XV-XVI вв., труды католических и протестантских авторов XVI-XVII вв., сочинения просветителей XVIII в., романтическую литературу первой трети XIX в. Второй этап в свою очередь расчленяется на ряд хронологически и тематически отграниченных участков, среди которых рельефнее всего могут быть обособлены: начало критической разработки источников (скептическое направление Г. Зибеля - в Германии и создание корпуса "Историков крестовых походов" - во Франции); новое вторжение политики в историческую науку в середине XIX в.; немецко-протестантский буржуазный радикализм; французская и бельгийская клерикально-колониалистская литература 50-60-х годов (романтический эклектизм); зарождение новых типов исследования (просопография); националистическая публицистика; труды русских медиевистов второй трети XIX в. по крестовым походам.

Таков примерно круг вопросов, поставленных в книге.

В историографии справедливо разграничивают два главных aспекта один - изучение на историографическом материале развития общественной мысли эпохи (или ряда эпох); другой - изучение методов и приемов, достижений и ошибок исследователей непосредственно в разработке какой-либо проблемы ("практическая историография"). Применительно к историографии крестовых походов можно было бы сказать, что она позволяет успешно совместить оба эти аспекта исследования. Сама по себе тема и достаточно широка, чтобы проследить по ходу ее изучения процессы идеологической эволюции, отражавшиеся в исторических трудах, и вместе с тем достаточно богата специфическим конкретным материалом, чтобы попытаться выявить те независимые ручейки и протоки, подчас не скрещивающиеся между собой, которые составляют ее своеобразие.

Удалось ли автору книги исследовать тему в обоих аспектах, и притом с надлежащей полнотой, - об этом пусть судят читатели.

хоккейная школа москва