НОВОСТИ    ЭНЦИКЛОПЕДИЯ    КНИГИ    КАРТЫ    ЮМОР    ССЫЛКИ   КАРТА САЙТА   О САЙТЕ  
Философия    Религия    Мифология    География    Рефераты    Музей 'Лувр'    Виноделие  





предыдущая главасодержаниеследующая глава

Глава четвертая. Нарастание угрозы мировой войны

1. Последствия мюнхенской политики

Мюнхенский сговор был кульминацией провокационной политики Англии и Франции, за которыми стояло правительство США, политики поощрения фашистских агрессоров, подталкивания Германии и Японии к войне против Советского Союза. «Антисоветская направленность гитлеровской политики, - говорил Л. И. Брежнев 8 мая 1965 г., - активно поддерживалась реакционными кругами Запада... Они бросали под ноги Гитлеру новые и новые жертвы, лелея надежду, что он двинет свои полчища на Восток, против страны социализма. Сговор в Мюнхене, выдавший фашистской Германии Чехословакию, был наиболее позорным проявлением этого коварного замысла империалистов» (Л. И. Брежнев. Ленинским курсом. Речи и статьи. Т. I. M., 1970, стр. 122.).

Санкционировав расчленение Чехословакии, мюнхенское соглашение не устранило острых империалистических противоречий, которые существовали между Германией, Италией и Японией, с одной стороны, Англией, Францией и США - с другой. Экономика фашистских государств, хотя и испытывала определенные финансовые трудности и недостатки в обеспечении сырьем, быстро развивалась по пути милитаризации. По темпам роста вооружений Германия обогнала США, Англию и Францию. Продолжалась политическая и экономическая экспансия агрессивных государств. Это вело к новому обострению обстановки в Европе и на Дальнем Востоке.

По расчетам правящих кругов Англии и Франции, мюнхенское соглашение, заключенное за спиной СССР и против СССР, должно было подставить его под удар Германии. Печать западных стран подняла шумиху о мнимой военной слабости Страны Советов. Все больше подробностей сообщалось о гитлеровских агрессивных планах в отношении Советской Украины. На дальневосточных рубежах СССР не прекращались пограничные инциденты, организованные японской военщиной.

Правительства Англии и Франции не хотели сотрудничества с Советским Союзом. Они стремились достичь соглашения с агрессивными государствами - Германией, Италией и Японией, чтобы, направив их захватнические устремления на Восток, разом решить все противоречия, возникающие между империалистическими странами, за счет СССР.

Мюнхенское соглашение предусматривало отторжение Германией от Чехословакии Судетской области и всех районов, в которых, по оценке гитлеровцев, преобладало немецкое население. В других пограничных районах предусматривалось проведение плебисцита. Фактически немецкие войска 1 октября 1938 г. захватили и те районы, где намечался плебисцит. Под давлением Германии чехословацкое правительство 7 октября 1938 г. признало автономию Словакии, а 8 октября было вынесено решение о предоставлении автономии Закарпатской Украине. Еще раньше, 1 октября, Польша предъявила Чехословакии ультимативные требования, поддержанные гитлеровцами, о передаче Польше Тешинской области. 2 ноября состоялся так называемый Венский арбитраж, согласно которому Венгрия получила южные районы Словакии и Закарпатской Украины с населением более 1 млн. человек. Это было новое явное нарушение территориальной целостности Чехословакии, совершенное при молчаливом согласии Англии и Франции и вопреки даже подписанному ими мюнхенскому соглашению.

Однако ущерб, причиненный этим соглашением, отнюдь не исчерпывался нарушением территориальной целостности Чехословакии. Страна теряла около половины всех производственных мощностей, в том числе более 80 процентов энергетических ресурсов, 25 процентов мощностей тяжелой промышленности, 50 процентов мощностей легкой промышленности и т. д. (В. Поляков. Англия и мюнхенский сговор. М., 1960, стр. 280.). Новыми границами были перерезаны и нарушены важнейшие транспортные артерии страны. Мюнхенский сговор означал такое усиление экономико-политических и военно-стратегических позиций фашистского блока, которое создавало прямую угрозу всей Европе.

11 октября 1938 г. Гитлер дал указание Риббентропу выработать план дальнейшей политической изоляции Чехословакии (Документы и материалы кануна второй мировой войны, т. I, стр. 326.). Во время визита в Германию нового министра иностранных дел Чехословакии Хвалковского в октябре 1938 г. Гитлер заявил, что он сохранит Чехословакию, если она поймет, что безоговорочно принадлежит к германской сфере и что единственной гарантией ее существования является немецкая гарантия. Хвалковский раболепно обещал повернуть всю политику Чехословакии «на 180 градусов» - в пользу сотрудничества с Германией, что, «конечно, означает конец союзу Москва - Прага - Париж». В экономической области, по его словам, «Чехословакия также хочет полностью включиться в германскую систему» (Akten zur deutschen auswartigen Politik 1918-1945 (далее - ADAP). Serie D. Bd. IV. Baden-Baden, 1951, S. 58-59, 65-67.).

В соответствии с гитлеровскими планами чехословацкая экономика все больше включалась в сферу германских экономических интересов. В ноябре 1938 г. в Берлине был подписан германо-чехословацкий протокол о сооружении канала Дунай - Одер, а также германо-чехословацкое соглашение о строительстве немецкой экстерриториальной автострады Вроцлав (Бреслау) - Брно - Вена, проходящей через территорию Чехословакии. Германские монополии интенсивно поглощали чешские предприятия. На грабительской основе велась и торговля. Уже в последнем квартале 1938 г. Чехословакия имела пассивный торговый баланс с Германией в размере 15 млн. крон (АВП, ф. 138a, oп. 19, п. 33, д. 4, л. 46.). Все это подрывало экономику Чехословакии и ставило в зависимость от Германии и ее рынка.

Правительства Англии, Франции и США знали о растущем влиянии фашистской Германии в Чехословакии. Министр иностранных дел Англии Галифакс, сделав на заседании правительства 26 октября 1938 г. краткий обзор политического положения в Чехословакии, выразил лишь надежду, что «Германия будет вести себя разумно» (PRO. Gab., 23/96, p. 44-45.). Сославшись на неосведомленность в конкретных вопросах, он заявил, что, по его мнению, «Чехословакия может достичь более благоприятных результатов путем непосредственных переговоров с Германией, чем взывая к нашей помощи» (PRO. Cab., 23/96, p. 45.). Это было как раз то, что и требовалось фашистской Германии.

21 октября 1938 г. Гитлер и Кейтель подписали директиву, предусматривавшую «быструю оккупацию Чехии и изоляцию Словакии» (ADAP. Serie D, Bd. IV, S. 90.). Правительство фашистской Германии, учитывая капитулянтскую позицию чехословацкого правительства и западных держав, поняло, что вторжение германских войск не встретит большого сопротивления со стороны чехов.

17 декабря 1938 г. Кейтель разослал дополнение к директиве фюрера от 21 октября, в котором планировалось осуществить всю операцию по захвату Чехии силами вермахта мирного времени (Ibid., S. 163-164.).

Расколотая, лишенная пограничных укреплений и экономически обескровленная, страна оказалась беззащитной перед угрозой дальнейших агрессивных акций немецко-фашистских захватчиков.

Советский Союз вновь стремился помочь чехословацкому народу. Учитывая, что по мюнхенскому соглашению оставшейся части Чехословакии предоставлялись гарантии от неспровоцированной агрессии, Советское правительство по собственной инициативе 9 октября 1938 г. запросило чехословацкое правительство, желает ли оно получить гарантии новых границ и независимости со стороны СССР. Реакционные правящие круги Чехословакии и на этот раз не приняли дружественной помощи Советского Союза, сославшись на то, что данный вопрос может быть решен только державами - участницами мюнхенского договора (Архив МО, ф. 1, oп. 2083, д. 42, л. 483.).

Не приостанавливая акций прямой и косвенной агрессии против Чехословакии, гитлеровская Германия начала подготовку оккупации Польши - своего союзника по расчленению чешского государства. 24 октября 1938 г. Риббентроп передал польскому послу в Берлине Липскому предложения по «урегулированию» германо-польских спорных вопросов: «воссоединение» Гданьска (Данцига) с рейхом, строительство немцами экстерриториальных авто- и железной дорог через Поморье, продление на 25 лет польско-германского соглашения 1934 г, о ненападении и гарантии Германией польско-германских границ (Dokumente zur Vorgeschichte des Krieges. Berlin, 1939, S, 179.). Кроме того, предлагалось проводить «общую политику в отношении России на базе антикоминтерновского пакта» (СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны, стр. 63.). Это предложение не было случайным все предвоенные годы Польша совместное наиболее агрессивными силами империализма проводила антисоветскую политику. Однако на этот раз (когда были непосредственно затронуты жизненные интересы Польши) правительство отклонило германские требования. «По внутриполитическим соображениям, - сообщил польский посол Риббентропу 19 ноября 1938 г.,- министру иностранных дел Беку трудно согласиться на включение Данцига в рейх» (Dokumente zur Vorgeschichte des Krieges, S. 180.).

Желая укрепить свои позиции, польское правительство сделало попытку опереться на поддержку Советского правительства. 31 октября 1938 г. нарком иностранных дел подтвердил в беседе с польским послом, что пакт о ненападении между СССР и Польшей «сохраняет полностью свою силу» (АВП, ф. 05, oп. 18, п. 138, д. 6, л. 188.) . 27 ноября 1938 г. было опубликовано сообщение ТАСС, в котором подчеркивалось, что в основе отношений между СССР и Польшей остаются «все существующие договоры» (СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны, стр. 96-97.). В противовес искренней позиции Советского Союза польские правящие круги продолжали вести двойную игру, заверяя Германию и Японию в неизменности своей антисоветской политики (Там же, стр. 97, 104, 171.).

Учитывая некоторый поворот в советско-польских отношениях, правительство фашистской Германии временно сняло свои требования к Польше, сконцентрировав основное внимание на подготовке к полному захвату Чехословакии и укреплении германских позиций в странах Дунайского бассейна и на Балканах. Одновременно гитлеровцы начали переговоры о заключении военно-политического союза с Италией и Японией.

13 октября 1938 г. временный поверенный в делах США во Франции Вильсон писал в госдепартамент, что «между недавними событиями в Европе и изменением отношения японцев существует явная связь. Создалось впечатление, что в сентябре позиция японцев на Дальнем Востоке и позиция немцев в Центральной Европе были скоординированы» (FRUS. 1938, vol. III, p. 319.). В октябре 1938 г. Япония предприняла новое наступление в Южном Китае и захватила Кантон. В ноябре японское правительство сообщило о создании «нового порядка», который обеспечит длительный мир и стабильность в Восточной Азии (Международные отношения на Дальнем Востоке (1870-1945). М., 1951, стр. 471.).

После сговора в Мюнхене значительно возросла агрессивность фашистской Италии. 14 ноября 1938 г. министр иностранных дел Чиано в письме итальянскому послу в Лондоне Гранди впервые откровенно сообщил о колониальных претензиях Италии к Франции как о вопросах практической политики (Ciano's Diplomatic Papers. London, 1948, p. 249-251.).

30 ноября во время внешнеполитических дебатов в итальянском парламенте была устроена антифранцузская демонстрация, сопровождавшаяся возгласами: «Тунис! Корсика! Савойя!» Эти территориальные требования к Франции были немедленно подхвачены итальянской печатью. 17 декабря Италия официально информировала французское министерство иностранных дел о денонсации франко-итальянского соглашения от 7 января 1935 г., по которому Франция, пытаясь предотвратить итало-германское сближение и сгладить свои противоречия с Италией, сделала ей ряд уступок в африканских колониях (Schulthess' Europaischer Geschichtskalender, 1938. Munchen, 1939, S. 445.). Одновременно разрабатывались основы взаимодействия итало-германских вооруженных сил. 26 ноября 1938 г. германский генеральный штаб представил свои соображения относительно характера будущих операций. Они предусматривали «разделение особых задач и театров военных действий для каждого государства, в рамках которых оно самостоятельно осуществляет операции». Но и Германия, и Италия были едины в том, чтобы «в первую очередь разгромить Францию» (ADAP. Serie D, Bd. IV, S. 464-465.).

Правительства же Англии и Франции продолжали свою политику «невмешательства», а на деле фактически потворствовали фашистской агрессии. После подписания англо-германской декларации английское правительство стремилось расширить основы сотрудничества между Англией и Германией в рамках так называемого «общего урегулирования». Оно не только встало на путь признания за Германией ее особых политических интересов в странах Восточной и Юго-Восточной Европы (Министр иностранных дел Англии Галифакс писал своему послу в Париже Фиппсу, что «впредь мы должны считаться с германским превосходством в Центральной Европе» (DBFP. Third series, vol. III, p. 282).), но и предполагало сделать ряд уступок Германии в области экономики и в колониальном вопросе.

Германский посол в Лондоне Дирксен писал 15 октября 1938 г., что в английском парламенте и прессе «по собственной инициативе» признаются колониальные претензии Германии (ADAP. Serie D, Bd. IV, S. 269-270.). Английские империалисты с легким сердцем готовы были идти на подобные уступки, так как намеревались расплачиваться с Гитлером колониальными владениями прежде всего третьих стран (частью Бельгийского Конго, португальской Анголой, французским Камеруном) (СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны, стр. 51, 62.).

Во второй половине октября 1938 г. Англия начала переговоры с Германией по экономическим вопросам. 18 октября главный экономический советник английского правительства Лейт-Росс в секретной беседе с руководителем германской экономической делегации в Лондоне Рютером выдвинул предложение о широком экономическом сотрудничестве между Англией, Германией, Францией и Италией (ADAP. Serie D, Bd. IV, S. 274.). 6 ноября заведующий экономическим отделом Форин офис Эштон-Гуэткин предложил представителю Рейхсбанка Винке рассмотреть вопрос о предоставлении Германии крупных кредитов, а также о заключении между объединениями промышленников обеих стран соглашения о ценах и рынках (Ibid., S. 280-281. ). 28 января 1939 г. такое соглашение о разграничении сфер интересов и единых ценах на уголь на рынках третьих стран было подписано между угольными компаниями Англии и Германии (Ibid., S. 343.).

В середине декабря 1938 г. президент Рейхсбанка Шахт посетил Англию. В беседах с управляющим английским банком Норманом, министром торговли Стэнли, главным экономическим советником правительства Лейт-Россом и другими представителями английской экономики он выяснил, что Англия готова пойти еще дальше по пути экономического сотрудничества с Германией (Ibid., S. 304.). С премьер-министром Англии Чемберленом Шахт обсуждал возможность сотрудничества германского и английского капитала в Китае (PBO. Cab., 23/96, p. 439.), а также установления более тесных контактов в области экономики и торговли.

Губительную антинациональную политику сближения с гитлеровской Германией продолжало и правительство Франции. Это сопровождалось, по сообщению английских дипломатов, «чисткой авгиевых конюшен на Кэ д'Орсе», то есть устранением «высших чиновников во французском МИД» только за то, что они «антинацисты» (PRO. F. O., 800/311, p. 102.). 13 октября французский посол в Берлине Франсуа-Понсэ в беседе со статс-секретарем германского МИД Вейцзекером прозондировал почву о возможности визита в Париж министра иностранных дел Германии Риббентропа для решения вопроса о заключении между Германией и Францией пакта о ненападении, соглашений о консультациях и по финансовым вопросам (ADAP. Serie D, Bd. IV, S. 382.).

Во время беседы с Гитлером 18 октября 1938 г. Франсуа-Понсэ вновь выдвинул ряд предложений, которые, по его мнению, могли бы послужить основой соглашения между Германией и Францией (Ibid., S. 386.). Гитлер, по словам посла, «выразил готовность к поиску путей и средств улучшения существующего положения и реализации возможностей, которые содержит в себе мюнхенское соглашение, для умиротворения и сближения двух стран» (Le Livre Jaune Francais. Documents diplomatiques, 1938-1939. Paris, 1939, p. 23.).

6 декабря 1938 г. во время визита Риббентропа в Париж была подписана франко-германская декларация. Она явилась политическим соглашением, своего рода пактом о ненападении, перечеркнувшим, по существу, советско-французский договор о взаимной помощи 1935 г., к которому французское правительство после Мюнхена относилось, по словам наркома иностранных дел СССР, как к документу фактически недействительному (СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны, стр. 105.).

По замыслу правящих кругов Франции эта декларация должна была обеспечить безопасность Франции, предоставив Германии свободу действий в Восточной Европе. «Подписание документа в Париже было умным шагом со стороны Риббентропа... - говорилось в материалах, представленных внешнеполитическому комитету английского правительства, - чтобы прикрыть тыл Германии и дать ей свободу рук на Востоке» (PRO. Cab., 27/627, p. 178.). Характеризуя позицию Англии по этому вопросу, полпред СССР во Франции писал 27 декабря 1938 г.: «Чемберлен «от всей души» благословил французов на этот шаг, как всецело укладывающийся в его мюнхенскую схему «умиротворения Европы» (СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны, стр. 137.).

После Мюнхена английское правительство поставило своей целью улучшить отношения с Италией, которая, по словам Чемберлена, являлась «тем концом оси, где легче произвести впечатление» (К. Feilng. The Life of Neville Chamberlain. London, 1946, p. 389.), 26 октября 1938 г. английское правительство обсудило вопрос о необходимости ввода в действие англо-итальянского соглашения (PRO. Cab., 23/96, p. 46.), подписанного 16 апреля того же года, которое оно охарактеризовало как «пакт мира», заключенный между двумя морскими странами. 16 ноября англо-итальянское соглашение вступило в силу, и в тот же день английский посол в Риме лорд Перт представил министру иностранных дел Италии Чиано новые верительные грамоты на имя «короля Италии и императора Эфиопии» (Schulthess' Europaischer Geschichtskalender, 1938, S. 437.); тем самым Англия официально признала захват Эфиопии Италией.

28 ноября 1938 г. в печати было опубликовано сообщение о предстоящем визите Чемберлена и Галифакса в Рим. Во время переговоров, состоявшихся 11 - 14 января 1939 г., много внимания было уделено обсуждению испанского вопроса. Пребывание Чемберлена в Риме фактически предрешило судьбу республиканской Испании. Сговор с Муссолини позволил английскому правительству оказать сильный нажим на Францию, чтобы признание фашистского режима в Испании произошло «без ненужной задержки» (PRO. Cab., 23/97, p. 262.). 27 февраля правительства Англии и Франции официально признали франкистский режим в Испании.

В ходе бесед Чемберлена и Муссолини обсуждались другие важные проблемы, касающиеся судеб стран Восточной Европы, в частности вопросы о предоставлении гарантий Чехословакии и будущем направлении германской агрессии.

Подводя итоги визиту Чемберлена, полпред СССР в Италии писал, что основной концепцией английского премьер-министра, а также французского министра иностранных дел является направление агрессии оси Рим - Берлин на Восток. «Для этой цели, - отмечал он, - необходимо (по мнению правящих кругов Англии и Франции. - Ред.) сделать уступки на Западе, добиться временного удовлетворения притязания оси и таким путем изменить направление ее агрессии. Мне кажется, что основной целью визита Чемберлена и был зондаж Муссолини относительно подобной перспективы» (АВП, ф. 098, оп. 22, п. 146, д. 4, л. 1.).

Прежде чем перейти к новым актам агрессии, фашистские государства предприняли шаги к дальнейшей консолидации своих сил путем заключения военно-политического союза. Переговоры Германии, Италии и Японии начались по инициативе германского правительства еще летом 1938 г. Во время мюнхенской конференции Риббентроп вручил министру иностранных дел Италии Чиано немецкий проект тройственного пакта (Documents on International Affairs, 1939-1946. Vol. I. London, 1951, p. 145-146.).

Обострение итало-французских противоречий в конце 1938 г. и англо-французская политика попустительства агрессии ускорили принятие правительством Италии предложения гитлеровской Германии о подписании военного пакта трех держав. Выражая свое согласие, Чиано писал Риббентропу 2 января 1939 г., что необходимо лишь представить перед мировой общественностью этот военный союз как «пакт мира» (ADAP. Serie D, Bd. IV, S. 476.). Между Германией, Италией и Японией уже была достигнута договоренность - подписать пакт 28 января 1939 г. в торжественной обстановке в Берлине (Ibid., S. 480.). Однако в начале января японское правительство ушло в отставку.

Новый кабинет, возглавляемый Хиранумой, под разными предлогами оттягивал ответ, касающийся заключения тройственного пакта, поскольку в стране разгорелась острая борьба по вопросу о направлении агрессии. Только в апреле 1939 г. японское правительство известило правительства Германии и Италии о том, что согласно подписать пакт, направленный против СССР, но не считает возможным заключать соглашение, направленное одновременно также против Англии, Франции и США (M. Tоsсano. Le Origini del patto d'acciaio. Firenze, 1948, p. 104, 125.). Такая позиция Японии не устраивала Германию и Италию, которые добивались заключения тройственного союза, направленного не только против СССР, но и против западных держав. Поэтому Германия и Италия отклонили японские предложения об ограниченном действии договора.

Одновременно с переговорами о заключении тройственного пакта правительства Германии и Италии предприняли шаги по вовлечению новых стран в сферу своего влияния. Этому способствовало усиление экономического влияния Германии и Италии в странах Восточной и Юго-Восточной Европы, а также то, что со стороны Англии и Франции не было никаких серьезных попыток противостоять германской экспансии в Юго-Восточной Европе.

Под воздействием немецкой дипломатии начался развал Балканской и Малой Антант. В феврале 1939 г. министры иностранных дел Румынии и Югославии заявили на конференции балканских стран: «Малая Антанта больше не существует», а «Балканская Антанта не должна ни при каких обстоятельствах стать орудием, направленным каким-либо образом против Германии» (ADAP. Serie D, Bd. V, S. 335.).

В Дунайском бассейне и на Балканах сталкивались интересы капиталистических держав, поэтому малым государствам Юго-Восточной Европы приходилось постоянно лавировать. Тем не менее в своей политике, писал нарком иностранных дел СССР, они постоянно скатывались «к позиции блока агрессоров» (АВП, ф. 059, oп. 1, п. 317, д. 3063, л. 40.). Об этом свидетельствовали присоединение Венгрии к «антикоминтерновскому пакту», рост влияния Германии и Италии на правительства Болгарии, Румынии, Албании и Югославии.

19 января 1939 г. министр иностранных дел Англии Галифакс представил внешнеполитическому комитету английского правительства меморандуму котором он обращал внимание на то, что Германия, судя по поступившим сообщениям, рассматривает вопрос о нападении на западные державы как предварительный шаг к последующей акции на Востоке (PRO. Cab., 27/627, p. 176.). Это было ударом для всей внешнеполитической концепции консерваторов, которые полагали, как свидетельствует заявление Галифакса на заседании правительства 25 января 1939 г., что «было бы более логичным и больше соответствовало бы принципам «Майн кампф», если бы нацисты сначала захватили ресурсы Восточной Европы» (PRO. Cab., 23/97, p. 67.).

Английское правительство поспешило предпринять ряд дипломатических шагов, чтобы заручиться поддержкой Франции и США в случае войны с Германией (DBFP. Third series, vol. IV, p. 4-7, 37-40, 47, 83-84.). 6 февраля 1939 г. премьер-министр сделал заявление в палате общин, что Великобритания немедленно поддержит Францию, если возникнет угроза ее «жизненным интересам» (Ibid., p. 90.). Это было несколько запоздалое ответное заявление английского правительства на аналогичное заявление Франции, сделанное в декабре 1938 г. («Правда», 16 декабря 1938 г.). Так началось становление англо-французской военной коалиции.

Вместе с тем английское правительство, продолжая свою линию, не могло игнорировать недовольство его внешней политикой со стороны тех, кто требовал заключения союза с СССР. Оно предприняло ряд маневров, чтобы создать видимость улучшения отношений с Советским Союзом. В январе 1939 г. после длительного перерыва был назначен новый английский посол в СССР Сидс, который в беседе с Литвиновым заявил о желательности обмена мнениями по международным вопросам (DBFP. Third series, vol. IV, p. 25.). Перестали появляться явно инспирированные Форин офис статьи о предстоящей денонсации англо-советского торгового соглашения. Аналогичные шаги предприняло и французское правительство (СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны, стр. 670-671.).

Оценивая эти политические акции Англии и Франции, нарком иностранных дел писал 4 февраля 1939 г. полпреду в Лондоне, что заявлению Сидса «не следует придавать никакого значения»; этим заявлением Чем-берлен намерен лишь «закрыть рот» оппозиции, требующей действительного сотрудничества с СССР (АВП, ф. 011, оп. 4, п. 26, д. 30, л. 11.).

Несмотря на тревожные вести из Германии, правительства Англии и Франции продолжали политику уступок агрессорам. Их эмиссары наряду с действиями, осуществляемыми по дипломатическим каналам, устанавливали личные контакты с руководителями фашистских государств. Так, в феврале 1939 г. Берлин посетил заведующий экономическим отделом Форин офис Эштон-Гуэткин, который был принят Риббентропом, Герингом, Функом и другими руководителями рейха (Отчет о беседах см.: DBFP. Third series, vol. IV, p. 597-608. ). Активно готовились к визиту в Берлин английские министры Стэнли и Хадсон. В феврале 1939 г. с Риббентропом беседовал граф де Бринон, редактор французской газеты «Энформасьон», пытавшийся заручиться поддержкой Германии для урегулирования франко-итальянских разногласий (ADAP. Serie D, Bd. IV, S. 431-432.).

По поручению Даладье и Боннэ французский финансист Бодуэн вел секретные переговоры в Риме с министром иностранных дел Италии Чиа-но о возможности новых французских уступок Италии в целях франко-итальянского «примирения» (G. Сianо. The Ciano Diaries, 1939-1943. New York, 1946, p. 20-21.). Одновременно велись активные переговоры между промышленниками Англии, Франции и Германии. По инициативе французского правительства было решено создать «франко-германский экономический центр» для развития связей между этими странами (ADAP. Serie D, Bd. IV, S. 435-436.). Предусматривалось, что французские и немецкие монополии создадут консорциум для эксплуатации французских колоний, строительства портов в Южной Америке, дорог и мостов на Балканах, разработки металлорудных месторождений в Марокко, Гвинее и других местах (Ibid., S. 437.). 15 - 16 марта 1939 г. в Дюссельдорфе состоялась конференция представителей английских и германских союзов монополистов, на которой было достигнуто соглашение о разделе мировых рынков (FRUS. 1939, vol. I, p. 77-78.).

Центральный Комитет ВКП(б) в Отчетном докладе XVIII съезду партии, сделанном И. В. Сталиным 10 марта 1939 г., дал четкий анализ международной обстановки, вскрыл истинные мотивы политики «невмешательства», проводимой правительствами Англии, Франции и США, как политики попустительства агрессии, политики натравливания захватчиков на Советский Союз и предупредил, что большая и опасная политическая игра, начатая сторонниками политики «невмешательства», может окончиться для них серьезным провалом (XVIII съезд ВКП(б). Стенографический отчет, стр. 13-14.).

Обоснованность этой оценки подтвердилась всем последующим ходом событий.

После Мюнхена немецко-фашистская разведка забросила в Богемию и Моравию отряды «свободного корпуса» Генлейна, многочисленные группы диверсантов и террористов. Кроме того, под вывеской «центров германской культуры» там действовали нацистские агитаторы и пропагандисты во главе с заместителем Генлейна Кундтом.

Гитлеровцы установили тесный контакт с полуфашистской католической партией Словакии. Опираясь на эту партию и другие враждебные чехословацкому правительству элементы, гитлеровская разведка создала широкую сеть агентов, которые проникли в важнейшие звенья государственного аппарата Чехословакии. К весне 1939 г. разведывательные службы Германии подготовили условия, необходимые для реализации агрессивного плана немецких монополий в отношении Чехословацкой республики.

В марте 1939 г. гитлеровцы приступили к окончательной ликвидации чехословацкого государства. 14 марта по приказу из Берлина фашиствующие элементы провозгласили «самостоятельность» Словакии, а в Чехии и Моравии организовали ряд наглых провокаций. Готовясь к оккупации чешских районов, «немцы почти не предпринимали никаких мер по сохранению своих действий в тайне» (Д. Кимхе. Несостоявшаяся битва. Перевод с английского. М., 1971, стр. 32.). Естественно, что английское правительство было хорошо осведомлено об этих планах агрессора. 13 марта министерство иностранных дел Англии разослало своим дипломатическим представителям за границей меморандум, в котором указывалось, что при всех обстоятельствах английское правительство не будет проявлять инициативы для противодействия германской агрессии против Чехословакии (DBFP. Third series, vol. IV, p. 240.).

В ночь на 15 марта 1939 г. Гитлер, приняв в Берлине президента Чехословакии Гаху и министра иностранных дел Хвалковского, предъявил им ультиматум с требованием о недопущении всякого сопротивления вторжению германских войск. «...Гаха и Хвалковский незаконно и антиконституционно приняли ультиматум», а также «подписали договор, в котором заявляли, что передают судьбу чешского народа и страны в руки фюрера Германской империи» (Внешняя политика Чехословакии. 1918-1939, стр. 572-573.). 15 марта немецкие войска заняли Прагу.

Английские мюнхенцы с облегчением восприняли известие об оккупации Чехословакии. В тот же день Галифакс заявил французскому послу: Англия и Франция получили «компенсирующее преимущество», заключающееся в том, что «естественным способом» покончено с обязательством о предоставлении гарантии Чехословакии, бывшим «несколько тягостным» для правительств обеих стран (DBFP. Third series, vol. IV, p. 273.). Чемберлен публично заявил в палате общин, что Англия не может считать себя связанной обязательством о гарантии целостности Чехословакии, и сообщил, что его правительство предложило банку немедленно прекратить выплату английского послемюнхенского займа Чехословакии, а также отменило поездку министров Стэнли и Хадсона в Берлин (Parliamentary Debates. House of Commons. 1939. Vol. 345, col. 437, 438.). Никакого осуждения гитлеризма, никакого протеста Чемберленом высказано не было. Наоборот, в своем выступлении в палате общин он утверждал, что Чехословакия прекратила свое существование «в результате внутреннего распада», и объявил о намерении английского правительства следовать прежней внешнеполитической линии, подчеркнув, что «никому не позволит сбить его с этого курса» (Ibid., col. 439, 440.).

Такой же политики придерживалась и Франция. На заседании парламента 17 марта Даладье не только не произнес ни слова в осуждение германской агрессии, но потребовал чрезвычайных полномочий с целью подавления протеста оппозиционных сил, и в первую очередь компартии. «Большинство палаты, - сообщал в НКИД полпред СССР во Франции,- ответило на это требование громовой овацией в адрес Даладье. Более позорное зрелище трудно было себе представить... Лично я глубоко убежден, что диктатура будет использована скорее для подготовки нового Седана» (СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны, стр. 244. В сентябре 1870 г. в период франко-прусской войны под Седаном 100-тысячная французская армия во главе с императором сдалась в плен.).

Лишь Советское правительство ясно и четко заявило о своей позиции в связи с ликвидацией Чехословакии, квалифицировав действия Германии как «произвольные, насильственные, агрессивные». «Советское правительство, - говорилось в ноте от 18 марта 1939 г., - не может признать включение в состав Германской империи Чехии, а в той или иной форме также и Словакии правомерным и отвечающим общепризнанным нормам международного права и справедливости или принципу самоопределения народов» (СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны, стр. 243.).

Советский Союз был единственной страной, готовой оказать действенную помощь Чехословацкой республике до самого последнего момента ее трагедии. «Десять публичных и минимум четырнадцать частных заверений за шесть месяцев помимо нескольких предложений о переговорах между генеральными штабами поистине не могли оставить никаких сомнений у всякого, кто не желал намеренно быть глухим и слепым» (Э. Ротштейн. Мюнхенский сговор, стр. 265.), - пишет английский историк-марксист Э. Ротштейн, подводя итог усилиям, предпринятым СССР только в марте - сентябре 1938 г. по спасению Чехословакии. Оценка мюнхенского диктата, данная Советским Союзом в 1938-1939 гг., была вновь подтверждена в договоре о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи между СССР и Чехословацкой социалистической республикой, заключенном 6 мая 1970 г., в котором говорится, что «мюнхенское соглашение от 29 сентября 1938 года было достигнуто под угрозой агрессивной войны и применения силы против Чехословакии, представляло собой составную часть преступного заговора гитлеровской Германии против мира и грубое нарушение основных норм международного права и что поэтому оно является с самого начала недействительным со всеми вытекающими из этого последствиями» («Правда», 7 мая 1970 г.).

В результате оккупации Чехословакии фашистская Германия захватила 1582 самолета, 501 зенитное орудие, 2175 пушек, 785 минометов, 43 876 пулеметов, 469 танков, свыше 1 млн. винтовок, 114 тыс. пистолетов, 1 млрд. патронов, 3 млн. снарядов и другие виды военной техники и снаряжения (Dokumente der Deutschen Politik, 1939, Bd. VII, Teil I, S. 150.).

С военной точки зрения, писал позднее французский генерал А. Бофр, выигрыш Германии был огромным. Она не только лишила Францию сорока союзных чешских дивизий, но и сумела вооружить сорок немецких дивизий захваченным чешским оружием. Германия стала «господствовать на Дунае и нависла тенью над Балканами» (A. Beaul're. Le drame de 1940. Paris, 1965, p. 110.). Достаточно сказать, что только заводы Шкода с августа 1938 г. по сентябрь 1939 г, выпустили почти столько же продукции, сколько все английские военные заводы за тот же период (W.Churchill. The Second World War. Vol. I. London, 1948, p. 302.).

22 марта 1939 г. гитлеровцы оккупировали порт Клайпеда (Мемель) и Клайпедскую область, навязав правительству Литвы соответствующий договор (ADAP. Serie D, Bd. V, S. 440-441.). Правительства Англии и Франции молчаливо согласились с этим фактом агрессии, хотя под Клайпедской конвенцией стояли их подписи (8 мая 1924 г. представители Франции, Великобритании, Италии и Японии подписали в Париже Клайпедскую (Мемельскую) конвенцию, разработанную комиссией Совета Лиги наций, согласно которой Клайпедская область признавалась составной частью Литвы.). Этот новый акт агрессии фашистской Германии дал ей важные стратегические позиции для разбоя в Прибалтике и на Балтийском море.

Укрепив положение на севере, Гитлер поспешил утвердиться в дунайской зоне. 23 марта Германия, давно подбиравшаяся к румынской нефти, навязала Румынии так называемый «хозяйственный договор». Фактически это было кабальное соглашение, которое ставило экономику страны под контроль Германии и наносило еще один удар по англо-французским позициям в Европе. По приложенному к соглашению секретному протоколу румынское правительство брало на себя обязательство всемерно форсировать добычу нефти и вывоз ее в Германию (DGFP. Series D, vol. VI, p. 91-96.). Германский представитель Вольтат, подписавший договор, докладывал Герингу, что в результате «все страны Юго-Восточной Европы увидят, кто в действительности обладает господствующей, опирающейся на экономические факторы позицией на Дунае» (ADAP. Serie D, Bd. VI, S. 135.).

Советский Союз, учитывая растущую угрозу странам Восточной и Юго-Восточной Европы со стороны фашистской Германии, предложил немедленно созвать конференцию заинтересованных государств (Великобритании, Франции, Польши, Румынии и СССР) для обсуждения мер помощи Румынии (СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны, стр. 246.) и выразил готовность оказать ей военную поддержку в случае нападения (Marea conflagratie a secolului XX. Al doilea razboi mondial. Bucuresti, 1971, p. 71.). Однако западные державы отклонили советское предложение и тем самым поддержали гитлеровцев.

Вслед за Германией агрессию в Европе предпринял другой фашистский хищник - Италия. Оказав поддержку рейху в захвате Чехословакии, Муссолини потребовал соответствующей компенсации за «услуги» и получил согласие Германии на агрессию против Албании.

Для проведения операции по захвату Албании был сформирован экспедиционный корпус численностью 22 тыс. человек (L'Esercito italiano tra la 1-a e la 2-a guerra mondiale (novembre 1918 - giugno 1940). Roma, 1954, p. 266.). В него входили полк легких танков и артиллерия. Для авиационного обеспечения было выделено около 400 самолетов («Studia albanica». Tirane, 1964, № 2, p. 56.). Агрессор располагал абсолютным превосходством в силах. Албанская армия насчитывала к началу операции около 14 тыс. человек (в том числе 12 тыс. наспех призванных и неподготовленных резервистов), несколько артиллерийских батарей и самолетов (H. Смирнова. Балканская политика фашистской Италии. М., 1969, стр. 104-105.). Единственной реальной возможностью активного сопротивления агрессии была мобилизация народа. Именно по этому пути и пытались пойти патриотические силы Албании. В конце марта - начале апреля в Тиране, Дурресе и других городах состоялись митинги и демонстрации, участники которых требовали от правительства срочных мер для обороны страны. Но правительство короля Зогу, боявшееся собственного народа, рассчитывало лишь на помощь западных держав и Балканской Антанты. «Чего хочет народ? - вопрошал М. Коница, советник короля, выступая 6 апреля перед жителями Тираны. - Оружия? Оружие не для народа. Народ не должен этим интересоваться... Народ должен разойтись» (V.Koka. Agresioni i italise fashiste kunder shqiperise (7 prill 1939) dhe qendreca et popullit shqiptar. Tirane, 1964, f. 74.).

Утром 7 апреля 1939 г. итальянские вооруженные силы вторглись в Албанию. Несмотря на предательское поведение своего правительства, албанский народ оказал мужественное сопротивление захватчикам. Но силы были слишком неравны. 12 апреля в Тиране состоялось провозглашение «личной унии» между Италией и Албанией, выглядевшее неприкрытым фарсом. Эта уния была одобрена албанской буржуазией и помещиками.

Действия фашистской Италии получили поддержку гитлеровцев. «Германское правительство, - заявил Гитлер, - с глубоким пониманием приветствует и одобряет справедливые действия его друга Италии в Албании» (Dokumente der Deutschen Politik, 1939, Bd. VII, Teil I, S. 163.). Вторжение в Албанию явилось нарушением подписанного в 1938 г. соглашения между Англией и Италией, по которому оба государства обязались сохранять статус-кво на Средиземном море. Казалось бы, итальянская агрессия должна была побудить Англию принять ответные меры. На первый взгляд события развивались именно в этом направлении, ибо Галифакс выступил с заявлением о решимости «защитить интересы Англии в Средиземном море», а часть английского флота, приведенного в боевую готовность, покинула свои базы. Но в действительности это была демонстрация, направленная на обман мирового и английского общественного Мнения. В секретной телеграмме английским послам в Белграде и Афинах Галифакс советовал не создавать впечатления, будто «правительство Его Величества готово предпринять какие-либо активные действия при настоящем развитии албанских дел» (DBFP. Third series, vol. V, p. 132.). Аналогичную позицию заняли правительства Франции и США, а на них ориентировались и страны Балканской Антанты, от которой Албания в первую очередь ожидала поддержки.

Захват Албании привел к резкому изменению политической и военно-стратегической обстановки на Балканах, создал угрозу независимости целому ряду других стран в этом районе мира. Коммунистические и рабочие партии, оценивая создавшуюся обстановку, указывали, что дальнейшее распространение фашистской агрессии - главная опасность, нависшая над народами. В воззвании Коминтерна говорилось: «Как взбесившийся зверь, мечется фашизм по Европе. Он поглотил Австрию и Чехословакию, он занял Мемель (Клайпеду. - Ред.), аннексировал Албанию. Он закидывает петлю на шею Польши. Он рвется на Балканы, угрожая Румынии, Югославии и Греции» («Коммунистический Интернационал», 1939, № 5, стр. 99.).

Захват фашистской Германией Чехословакии и Клайпедской области привел к тому, что Польша оказалась с трех сторон охваченной войсками агрессора. Оккупацией Чехословакии, говорил позже Гитлер своим генералам, «была создана основа для действий против Польши...» (Нюрнбергский процесс (в семи томах), т. II, стр. 318.).

21 марта 1939 г. министр иностранных дел Германии Риббентроп в беседе с польским послом вновь предъявил требования в отношении Гданьска (Данцига), а также права на строительство экстерриториальной железной дороги и автострады, которые связали бы Германию с Восточной Пруссией (ADAP. Serie D, Bd. VI, S. 58-60.). Играя на традиционных антисоветских настроениях польских правителей, Риббентроп дал указание своему послу в Варшаве заявить им, что Германия и Польша смогут проводить в будущем единую восточную политику, так как интересы обеих стран по «защите от большевизма» совпадают (Ibid., S. 72.). 26 марта 1939 г. польский посол в Берлине Липский передал Риббентропу меморандум своего правительства, в котором германские предложения отклонялись (Ibid., S. 101 - 104.). Этим поспешил воспользоваться Гитлер, который искал только повода, чтобы «избавиться от германо-польского пакта о ненападении» и получить «по отношению к ней (Польше.- Ред.) свободу рук» (СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны, стр. 362-363.).

В связи с нависшей над Польшей угрозой фашистской агрессии премьер-министр Англии Чемберлен 31 марта 1939 г. сделал заявление в парламенте о предоставлении гарантий Польше. «В случае любой акции, которая будет явно угрожать независимости Польши, - говорилось в английской декларации, - и которой польское правительство сочтет необходимым оказать сопротивление своими национальными вооруженными силами, правительство Его Величества считает себя обязанным немедленно оказать польскому правительству всю поддержку, которая в его силах» (DBFP. Third series, vol. IV, p. 553. 6 апреля односторонняя английская гарантия Польше была заменена предварительным двусторонним соглашением о взаимной помощи между Англией и Польшей. Окончательно англо-польский союз был оформлен в виде соглашения о взаимной помощи и секретного протокола, подписанных в Лондоне только 25 августа.). 13 апреля 1939 г. аналогичное заявление было сделано французским правительством (Documents on International Affairs, 1939-1946, vol. I, p. 202.).

Однако Гитлер продолжал активную подготовку захвата Польши. «Польшу необходимо так разбить, - говорил он в эти дни Браухичу, - чтобы в ближайшие десятилетия не было нужды считаться с ней как с политическим фактором» (М. Turlejska. Rok przed kleska, (1 wrzesnia 1938-1 wrzesnia 1939). Warszawa, 1965, str. 209.). 11 апреля гитлеровское верховное главнокомандование издало новую директиву «О единой подготовке вооруженных сил к войне», приложением к которой был план войны против Польши, подписанный Кейтелем (план «Вайс»). Добавление Гитлера гласило: «Подготовку следует провести таким образом, чтобы операцию можно было осуществить в любое время, начиная с первого сентября 1939 г.» (IMT, vol. XXXIV, p. 381.). Так была установлена дата начала одной из величайших трагедий в истории человечества.

Рассматривая сложившуюся накануне войны ситуацию в Европе, многие буржуазные историки расценивают англо-французские гарантии малым странам как «революцию» в политике западных держав, как переход к «противоборству» с Германией в стремлении упрочить свои позиции в Восточной и Юго-Восточной Европе. В действительности никакой революции не произошло. Изменилась только тактика «умиротворителей», но не их стратегия.

«Английскому правительству,- писал Черчилль,- необходимо было срочно задуматься над практическим значением гарантий, данных Польше и Румынии. Ни одна из этих гарантий не имела военной ценности иначе, как в рамках общего соглашения с Россией» (W.Churchill. The Second World War, vol. I, p. 325.). Но Чемберлен и Даладье не задумывались над этим, так как не собирались выполнять обещанного. Мюнхенцы придерживались старой концепции: принести в жертву хищнику страны и территории, лежащие на пути к советским границам. Разменной монетой в этой антисоветской политике на этот раз они сделали своего союзника - Польшу.

В течение лета 1939 г. в Лондоне, Париже и Варшаве проходили военные переговоры о практическом осуществлении гарантий, в ходе которых французы взяли на себя обязательство: «как только Германия направит свои главные усилия на Польшу, Франция начнет наступательные действия против Германии всей мощью своих сил (через 15 дней после начала всеобщей мобилизации своей армии)» (M. Gamelin. Servir. Le prologue du drame (1930 - aout 1939). Paris, 1946, p. 421.). В свою очередь англичане обещали немедленно предпринять мощное воздушное наступление против Германии (P. Сatоn. 1939-1940. Une guerre perdue en quatre jours. Vers la pire des guerres par le pire des chemins. Blainville-sur-Mer, 1969, p. 424.) и передать Польше большое количество боевых самолетов. Одновременно по этому вопросу велись секретные англо-французские штабные переговоры, на которых обязательства по отношению к Польше выглядели совершенно иначе.

На заседании английского кабинета 24 мая министр по координации обороны лорд Чэтфилд строил следующие прогнозы: «Если Германия предпримет нападение на Польшу, то французские войска займут оборону на линии Мажино и будут сосредоточивать силы для наступления на Италию. Если Италия будет придерживаться нейтралитета, а в войну окажется вовлеченной Бельгия, то французские вооруженные силы, возможно, предпримут наступление через Бельгию. Но если Бельгия не будет участвовать в войне, то каких-либо действий против линии Зигфрида не предполагается» (PRO. Cab., 23/99, p. 294.). Что же, по мнению лорда Чэтфилда, должна предпринять сама Англия? «Мы, конечно, сможем осуществить эффективное воздушное наступление в случае... если в войну вступит Бельгия» (Ibid., p. 295.), - говорил он.

Иными словами, военные обязательства, взятые Англией и Францией в соответствии с объявленными гарантиями, были, по существу, преднамеренным обманом. Фактически они провоцировали гитлеровцев к нападению на Польшу, служили целям империалистических кругов тех западных держав, которые стремились вывести вермахт на рубежи советских границ. Это признают и некоторые буржуазные историки. «Гарантии, - пишет Б. Лиддел Гарт, - были наиболее верным способом ускорить взрыв и мировую войну» (В. Liddell Hart. History of the Second World War. New York, 1971, p. 11.).

Однако расчеты мюнхенцев канализировать фашистскую агрессию «только на Восток» вновь не оправдались. В конце апреля Германия расторгла с Польшей соглашение 1934 г. о мирном разрешении споров, чем недвусмысленно заявила о своих агрессивных намерениях в отношении этой страны. В одностороннем порядке она аннулировала также англо-германское морское соглашение 1935 г. и потребовала от Великобритании возвращения колоний. Наряду с этим Германию и Италию накрепко связал 22 мая так называемый «стальной пакт», направленный не только против СССР, но и против западных держав. Геринг разъяснил Муссолини и Чиано, что захват Чехословакии способствует значительному усилению мощи стран оси против западных держав и создает благоприятные условия для нападения на Польшу (Нюрнбергский процесс (в семи томах), т. II, стр. 317.).

Подобного развития событий следовало ожидать. Теперь в своих захватнических устремлениях фашистские державы не только использовали политику попустительства агрессии, проводимую Англией, Францией и США, но и опирались на ее результаты - резкое изменение соотношения сил в свою пользу.

При содействии американских и английских монополий Германия оказалась по ряду важнейших военно-экономических показателей впереди своих империалистических конкурентов в Европе. В результате проведенных захватов в Европе значительно возрос военно-промышленный потенциал фашистского блока, особенно увеличилась мощь вооруженных сил рейха, Практически вся промышленность и сырьевые ресурсы Австрии и Чехословакии оказались в руках гитлеровцев.

Политика изоляции империалистическими державами Советского Союза нанесла невосполнимый ущерб перспективам создания системы коллективной безопасности, дезорганизовала силы противников фашистской агрессии внутри капиталистических стран. Был сведен на нет не только советско-чехословацкий, но и советско-французский договор 1935 г. о взаимной помощи. Поощрение германской и итальянской агрессии в Европе способствовало удушению фашистами Испанской республики. Окончательно рухнула противостоявшая Германии шаткая структура после-версальских порядков в капиталистической Европе; Малая Антанта распалась, позиции англо-французской коалиции, особенно Франции, ослабли.

Безопасность стран, которые следовали внешнеполитическому курсу Англии, Франции и США и рассчитывали на их помощь в случае фашистской агрессии, оказалась под угрозой.

В то же время произошла консолидация сил крайней реакции внутри фашистских государств и в ряде капиталистических стран.

Германский империализм обеспечил себе стратегические перспективы как на Востоке, так и на Западе. Вермахт вклинился в Центральную Европу и, ликвидировав барьер на пути движения к бассейну Дуная, Средиземному морю, черноморским проливам и на других направлениях, вышел на подступы к границам Советского Союза. Польша, над которой нависла непосредственная опасность захвата, оказалась в наиболее уязвимом стратегическом положении. Войска рейха угрожали ей не только с запада но также с юга и севера. После оккупации Чехословакии и Клаипедской области протяженность германо-польской границы, а следовательно, и фронта возможного вторжения вермахта увеличилась на 450 км. Таковы в основных чертах губительные последствия мюнхенского предательства, проявившиеся уже к весне 1939 г.

Следует, однако, иметь в виду, что превосходство в экономическом потенциале, несмотря на все приобретения агрессоров в Европе, оставалось на стороне Англии, Франции и США, вместе взятых.

Однако у Германии было огромное преимущество, заключавшееся в заблаговременном развертывании вооруженных сил, оснащенных современным оружием и получивших боевой опыт на полях Испании. Конечно, это преимущество могло быть только временным; в длительной войне уязвимость военно-экономической базы Германии неминуемо сказалась бы. Политическое и военное руководство фашистской Германии, несмотря на присущий ему авантюризм, в какой-то степени все это учитывалось. Однако оно рассчитывало изменить в свою пользу неблагоприятное соотношение сил диверсионными действиями и своей военной стратегией. К диверсионным методам относились: ставка на предательство национальных интересов буржуазией тех стран, против которых предпринималась агрессия, создание и подрывная деятельность «пятых колонн», активная идеологическая война, запугивание населения стран, на которые готовилось нападение, вымыслами о несокрушимой мощи германских вооруженных сил и о мнимой опасности с Востока.

К стратегическим расчетам, принимавшим все более конкретный характер, относились: объединение сил коалиции фашистских государств и разобщение сил ее противников, ставка на молниеносные военные кампании и высокую боеспособность вермахта, уничтожение противников одного за другим, последовательный захват стран и территорий, исключение возможности войны на два фронта, неуклонное расширение экспансии по мере роста сил и средств Германии и ее союзников, практическое осуществление идеи о нанесении первого удара на Западе.

Основная проблема германской стратегии в отношении Польши заключалась в определении позиции Англии и Франции и выработке целесообразных военных мероприятий. Вначале гитлеровское верховное командование исходило из возможности захвата Польши без конфликта с западными союзниками. Однако уже в мае 1939 г. оно дало указание своему флоту и авиации подготовиться к непосредственному началу экономической войны с Англией и Францией (Н. Thursfild (Ed.). Brassey's Naval Annual. 1948. London, 1948, p. 30.) путем блокады их с моря и массированных воздушных налетов на те экономические центры, разрушение которых сильнее всего подорвет военно-экономическое положение противника. Таким образом, в конце апреля - начале мая в ОКВ и ОКХ (главном командовании сухопутных сил) возникли сомнения в возможности захватить Польшу «локальным вариантом» «молниеносной войны».

23 мая 1939 г. Гитлер созвал секретное совещание высших руководителей вооруженных сил, которое явилось важным этапом непосредственной подготовки германского фашизма к развязыванию мировой войны. В пространной речи фюрер охарактеризовал политику Германии и поставил задачи вермахту. Это была программа разрешения империалистических противоречий в Европе и внутреннего кризиса «третьего рейха» путем захватнических войн. Излагая план войны против Польши, Гитлер отмечал малую вероятность одновременной схватки с Англией и Францией.

«Главное - борьба с Польшей, - заявил он. - Начиная наступление против Польши, я считаю, что успех будет только в том случае, если Запад останется вне игры. Если это будет невозможно, тогда будет лучше напасть на Запад и одновременно разделаться с Польшей». Далее Гитлер наметил мероприятия, которые необходимо провести в случае вступления в войну Англии и Франции.

Фашистское руководство мало верило в эффективность англо-французских гарантий, данных Польше (Н. Grеinеr. Die Oberste Wehrmachtfuhrung 1939-1943. Wiesbaden, 1951, S. 33.). «Мы видели этих жалких червей - Чемберлена и Даладье - в Мюнхене, - говорил Гитлер. - Они слишком трусливы, чтобы атаковать. Дальше блокады они не пойдут... Единственно, чего я боюсь, - это приезда Чемберлена или какой-нибудь другой свиньи с предложением изменить мои решения. Но он будет спущен с лестницы, даже если мне самому придется дать ему пинка ногой в брюхо на глазах фотокорреспондентов» (Nazi Conspiracy and Aggression. Vol. VII. Washington, 1946, p. 753-754.).

Стремление избежать войны на два фронта и выработка наиболее выгодного стратегического варианта явились ближайшей целью политического и военного руководства фашистской Германии. Настойчивые попытки Англии и Франции достичь сделки с гитлеровцами на антисоветской основе за счет Польши способствовали тому, что в Берлине возникла уверенность: гарантии западных стран Польше являются фальшивыми (Ф. Гальдер. Военный дневник. Т. I. Перевод с немецкого. М., 1968, стр. 39.). Германский посол в Лондоне Дирксен доносил, что «Англия хочет посредством вооружений и приобретения союзников усилиться и поравняться с осью, но в то же время она хочет попытаться путем переговоров прийти к полюбовному соглашению с Германией и готова для этого принести жертвы...» (Документы и материалы кануна второй мировой войны, т. II, стр. 206.).

На совещании с Браухичем и Гальдером 14 августа и в выступлении перед командующими войсками в Оберзальцберге 22 августа Гитлер пренебрежительно отозвался о вооруженных силах англо-французской коалиции и заявил, что «Англия будет стремиться к военным осложнениям не раньше чем через 3-4 года» (Ф. Гальдер. Военный дневник, т. I, стр. 56.).

Аналогичную оценку он дал и политике Франции. Анализ внешнеполитического курса Соединенных Штатов Америки позволил гитлеровцам надеяться, что реальная поддержка Польши со стороны США «вообще исключена» (S. Friedlander. Prelude to Downfall. Hitler and the United States 1939-1941. London, 1967, p. 26.).

На основании этих выводов гитлеровское руководство окончательно утвердилось в своем намерении напасть на Польшу и произвело распределение сил для решения стратегических задач. Мощные ударные группировки сосредоточивались на Восточном театре - против Польши, а для Западного - предназначалось только слабое прикрытие. «Мы будем удерживать Запад, - заявил Гитлер, - пока не завоюем Польшу... Даже если на Западе начнется война, уничтожение Польши - на первом плане» (IMT, vol. XXXIV, p. 523.).

Прогнозы руководителей рейха относительно действий западных держав были в основном верны, но в оценках перспектив развития событий они допускали просчеты. Резкое усиление Германии в условиях, когда остальные страны капиталистической Европы еще не вышли из тяжелого экономического кризиса, неизбежно вело к дальнейшему обострению противоречий между империалистическими группировками. Так мюнхенская политика приблизила человечество к мировой войне.

предыдущая главасодержаниеследующая глава








Рейтинг@Mail.ru
© HISTORIC.RU 2001–2023
При использовании материалов проекта обязательна установка активной ссылки:
http://historic.ru/ 'Всемирная история'