КАЗАЧИЙ ВЕНТЕРЬ

Сумерки совсем сгустились, а полки все продолжали идти. Уставшие казаки ехали молча, строй растянулся, и урядники да хорунжие утратили обычную ретивость.

Вот уже почти две недели, как казачий корпус генерала Платова вел беспрерывные бои с переправившимися через Неман французским авангардом. Казаки неожиданно вступали в бой, заставляли его развертывать силы, дерзкой атакой решительно отбрасывали. А тем временем другие полки занимали в тылу для боя новый рубеж.

Платов ехал в голове колонны, сосредоточенно-молчаливый, в недобром расположении духа и изрядно уставший за день. Ему предлагали пересесть в коляску, этакий легкий пароконный возок, но он наотрез отказался.

- Соизволите объявить привал?- Подъехал генерал Иловайский.- Казаки и кони малость притомились.

Иловайский в роду был пятым командиром полка и поэтому в документах его именовали не иначе как Иловайский-пятый.

- Хорошо. Привал,- придержал Платов коня.

- Прива-ал!.. Прива-ал!.. Все-ем впра-а-аво!- Команда летела, удаляясь по колонне, и вместе с ней глох частый перестук копыт.

Матвей Иванович неторопливо слез с коня и, передав поводья казаку-ординарцу, сошел с дороги, с удовольствием разминая от долгой езды тело.

- Адъютант!- позвал он.

- Я здесь,- отозвался сразу же голос из темноты, и перед генералом выросла фигура.

- Поезжайте по колонне, примите от командиров рапорт: все ли на местах, не нужно ли чего? Как там артиллерия?

В колонне войск не столь много. Кроме присоединившихся полков, в голове следует атаманский, численностью вдвое больше обычного казачьего. Но в нем оставалось из десяти сотен лишь три: остальные с генералом Кутейни-ковым в отрыве. Были еще татарский, да башкирский полки, и калмыцкий. А из артиллерии - две пушки второй донской конной роты.

Стояла по-летнему свежая ночь. Вдали огненными сполохами играли частые зарницы. Небо черное, бархатное, на нем перемигивались большие звезды.

Матвей Иванович мысленно отметил, что сегодня уже 26 июня - самая короткая ночь. А может, уже удлинилась? И направился, неслышно ступая, вдоль дороги, где расположились утомленные казаки.

За ним пошел было и ординарец, но генерал сказал:

- Оставайтесь!

Пройдя немного, Матвей Иванович остановился, услышал:

- Это что же, так и будем все тикать да тикать? - голос был чистый, ломкий и принадлежал явно молодому, из недавно прибывшего с пополнением казаку.

- Не тикать, Гаврила, а отступать,- возразил ему другой голос, густой с легкой, от табака, хрипотцой.- Зараз хранцуза рази остановишь...

Там, где лежали казаки, волчьими глазами светились красноватые точки цигарок. Они то ярко разгорались, то, теряя силу, медленно угасали. Тянуло дымом махры и крепкого пота.

- Барклай, видать, дюжа пугливый. Боится Палевона и батюшке Платову не разрешает бить,- продолжал настаивать молодой.

- Дурак ты, Гаврила!- возразил другой голос.- Матвей Иванович хранцуза заманывает. Он его, как рыбу в вентерь, приглашает. Вот втянется хранцуз поближе, так он его - хлоп!- чтоб юшка из него потекла...

Матвей Иванович улыбнулся. Ишь ты, военачальник! Вентерь! Он представил эту нехитрую казацкую снасть, которой сам не раз мальчишкой пользовался на рыбалке. На ивовые прутья, скрученные в кольца, одно другого меньше, натягивалась сеть. У входа - небольшое круглое отверстие с недалекой приманкой, а уж конец ее - совсем мешок. Рыба, идя на приманку, заходила в вентерь - и оказывалась в ловушке, назад хода нет.

Вот казаки и назвали вентерем боевой прием, который издавна применяли в сражениях. Даже мальчишки-казачата, играя в войну, тоже пускались в хитрость, одной ватагой заманывали другую в ловко скрытую засаду. Когда же бывали верхом на конях, то учились ходить лавой: с гикой, свистом, широко рассыпавшись по степи, неслись навстречу воображаемому неприятелю.

- О чем гутарите, станишники?- подал голос Матвей Иванович.

Казаки разом вскочили.

- Андрей Кругалев, ваше превосходительство, кумекаст насчет вентеря. Гутарит, будто счас в самый раз загонять француза заместо рыбы.

- А ты кто таков, молодец?

- Урядник Сивков, Анисим Сивков из станицы Медведицкой.

- Правильно, я вам скажу, гутарит казак Кругалев. Только момент нужно подгадать: чтоб наверняка, значит.

- Да уж были, видать, такие моменты.- Матвей Иванович уловил в голосе урядника упрек. Но сделал вид, будто не заметил.

Прав казак, ох как прав! Доколе же отступать? Давно бы пора бить неприятеля. В какой-то мере оправдывала необходимость объединения армий Барклая и Багратиона. Но когда это соединение произойдет? И сумеют ли выполнить задуманное?

И тревожило от мысли, что не так уж далек Минск, к которому они отходят, а за ним Смоленск. И - Москва... При воспоминании о Москве у Матвея Ивановича сердце обливалось кровью. Неужто французы достигнут ее? Нет! Нельзя этого допустить! Никак нельзя!

Не хочет Барклай дать неприятелю сражение. Ну, коли он не желает, так казаки это сделают. Устроят знатный вентерь. И мысль об этом не выходила из головы атамана. Ехал верхом впереди колонны, а сам все размышлял: как, и где, и какие куда поставить полки, чтоб ударить, так уж наверняка.

В полночь, когда прошли селение, прискакали из охранения казаки.

- Доставили, ваше превосходительство, офицера. Сказывают, к вам ехал.

- Где он? Пусть доложит, с чем приехал?

- Адъютант командующего 2-й армии князь Менши-ков,- отрапортовал прибывший.- Имею честь доставить от его сиятельства пакет.

- От Петра Ивановича? Где он? Далеко ли?

- С частями армии.

Главнокомандующий, поддерживая связь, аккуратно посылал и просьбы, и распоряжения, и просто адъютантов, через которых сообщал Матвею Ивановичу важные вести и получал сведения о неприятеле и обстановке.

- Что пишет князь Багратион?- вскрыв засургучен-ный пакет, генерал поднес к фонарю бумагу.

Багратион писал, что по достижении корпусом местечка Мир следует занять его и непременно удерживать. На помощь казакам подойдет с отрядом генерал-адъютант Васильчиков, у которого три конных и два пехотных полка. Полки Иловайского и Сысоева тоже остаются в подчинении его, Платова. С этими силами и следует дать французам бой. Далее князь требовал захватить крайне нужного ему пленного. И еще писал, что если силы противника будут весьма превосходными, тогда можно ретироваться.

- Ретироваться?- генерал недовольно хмыкнул.- Мы и так уж какой день ретируемся. Это какая была станица?- По казачьей привычке он называл деревни и селения станицами.

- Это и есть местечко Мир,- ответил полковник Шперберг. (Он числился при Багратионе, но тот направил его к Платову для выполнения обязанностей дежурного офицера.)

- Ну, стало быть, здесь и дадим французу бой.

- А рядом с нами деревня Симаковка,- посмотрел на карту Шперберг. Свет упал на его длинное, с запыленными бакенбардами лицо.

- Вот-вот. Как раз и поставим вентерь.

- Как изволили назвать? Вентерь?- уставился полковник.

- Вентерь. Ну да потом поймешь.

Прочитав распоряжение Багратиона, Платов неторопливо свернул лист, вложив в конверт.

- Нужно Петру Ивановичу незамедлительно отписать. Я продиктую. А пока передайте в полки, чтоб располагались на местах и ждали указаний, пока не получат диспозиции. Князь Меншиков ее доставит назад.

- Дозвольте просить, ваше превосходительство, остаться здесь,- заявил тот.

Матвей Иванович повернул голову на голос:

- Ну-ка, покажись, князь, каков ты. Казак-ординарец поднял фонарь, осветил лицо Меншикова, русоволосое, моложавое, с открытым взглядом.

- Что так?- сощурил глаз генерал.

- Хочу в деле побывать. Уважьте.

- В деле? Ладно. Оставайся. С донесением другого отправим. А сейчас, полковник, приготовьтесь отписать Петру Ивановичу.

Худой, слегка сутуловатый Шперберг с карандашом в руке поднес к фонарю лист.

- Я готов.

- Стало быть, пиши... Рапорт князю Багратиону... предписание вашего сиятельства я получил... И имею долг донести, что все предписанное вами исполнено мною будет в точности.

Уставившись в одну точку, что было признаком глубокого раздумья, Матвей Иванович щурил глаза и пощипывал коротко стриженный ус.

- Пиши далее. Я теперь нахожусь по сию сторону местечка Мир... близ оного, а в Мире с полком полковник Сысоев...

- Совершенно точно, ваше превосходительство,- заметил подъехавший адъютант.- Полковник Сысоев там.

Генерал недовольно посмотрел на адъютанта, однако не выговорил тому за неуместное вмешательство. Продолжал диктовать:

- Впереди Мира по дороге к Кареличам поставлена в сто человек застава... как для наблюдения за неприятелем, так и для заманки его оттоль ближе к Миру.

Карандаш бойко бегал по бумаге, едва успевая за словами генерала. На листе с трудом читались каракули недописанных слов.

- А по сторонам, направо и налево, в скрытых местах сделаны засады... Каждая по сто отборных казаков... называемая вентерь... Чуешь теперь, полковник, что это за вентерь? И еще пиши: ежели удастся сим способом заманить неприятеля, тогда будет не один пленный в руках наших.

- Каким числом означить рапорт?- закончив писать, спросил Шперберг. Начиналась уже вторая половина ночи.

- Двадцать шестым. Пусть знает князь Багратион, что наши ответы идут ему незамедлительно. Перепиши, полковник, набело, а я поморокую над картой.

Когда диктовал рапорт, он мысленно наметил план засады, и теперь нужно было назначить для дела опытных есаулов, которые бы возглавили казачьи сотни.

- Ваше превосходительство, отдохнуть бы,- подал неуверенный голос адъютант.- Хату нашли подходящую.

- Кинь охапку сена да бурку дай. В такую ночь только и спать под небом.

Утром вместе с казачьими начальниками Платов выехал за местечко Мир, в сторону неприятеля. Проехав деревню Кареличи и версты две, поднялся на придорожный холм, с которого открывался широкий вид с уходящей вдаль дорогой и перелесками по сторонам от нее.

- Вот здесь и будем замышлять,- оглядевшись, объявил он.

- Отменное место, Матвей Иванович,- высказался за всех генерал Иловайский.

Платов будто и не слышал одобрения: уставился вдаль, оценивающе вглядываясь в лежащие впереди холмы и лесные опушки. Остальные выжидательно молчали.

- Есаул Зазерсков!- позвал он командира сотни из атаманского полка.

- Слушаюсь, ваше превосходительство!- рявкнул рыжеусый есаул.

- Твоей сотне, Зазерсков,- наитруднейшая задача. Как ты самый сметливый - тебе и задача хитрая. Заманить французов нужно.

- Это мы зараз,- произнес тот, явно польщенный.

- Поедешь с сотней вперед версты на три, а может, и боле. Выберешь позицию на месте. И станешь там заставой. Как покажется неприятель, так по нему пали из ружей. Останови и не подпускай, пока поболе француза не накопится. А как соберутся, так начинай по этой дороге отходить. В схватку не ввязывайся. Выжди до поры, и казаков на сей счет предупреди. Ваше дело - заманить. Понял, Зазерсков?- генерал уважительно поглядел на есаула.

- Все понял,- отвечал тот.

- Ну то-то! Да не забудь вестового прислать, как дело начнется.

- Непременно!- в ответе слышалось не только удальство, но и готовность сделать все в точности, как требовал начальник.

- А теперь очередь Санджи Бадмаева. Эй, Санджи!

- Слушаю-с,- подал голос калмык на низкорослой, гривастой лошади.

- Твоей сотне укрыться во-от в том лесу,- указал генерал на видневшуюся справа от дороги опушку.- Сидеть там и ждать. И не обнаруживать себя прежде времени. А время твое - когда французы спустятся в ту балочку. Тогда и обрушивайся на них лавой. Твои молодцы умеют это.

- Ха!- воскликнул калмык.- Сделаем обязательно так!

- А ваш полк, генерал Иловайский, ударит по хвосту французов слева. А до того находиться в укрытии, там есть балочка.

Тут выступил адъютант Меншиков:

- Дозвольте ехать с сотней есаула Зазерскова? Платов испытующе поглядел на офицера.

- С Зазерсковым не пущу. Тут нужна казачья хватка, а ты не казак. Вот в полк Сысоева - извольте.

- Благодарен и на том.

- Только будь осторожен, сударь, не рвись. Уж я-то знаю, как в первый бой скачут.

Высланная для заманки сотня заняла позицию на гребне небольшого перевала. Часть казаков спешилась и укрылась, а другая выбралась на гребень и залегла, чтоб удобней было целить из ружей. Четырех же казаков Зазерсков направил вперед дозором. Старший урядник Сивков - казак дородный, неустрашимый в бою. В одной схватке турецкий ятаган оставил на его щеке след.

Вместе с Сивковым поехал усач Андрей Кругалев - земляк урядника, еще Семен Борода - с черной окладистой бородой - и молодой казак Гаврила Карнаухов. В бою он еще не бывал, однако же в дозор сам напросился.

- Поезжайте не шибко далеко, вот до того дерева,- указал есаул на видневшийся вяз.- Если хранцуза не узрите, поезжайте трохи дале. А у дерева оставьте одного. Завидите неприятеля, шапкой дайте знать. Вот так.- Есаул Зазерсков сдернул с головы казачью фуражку, насадив ее на пику, поднял над головой.- А еще, Анисим, помни: от хранцуза сразу не тикай, помани его маленько, притяни на себя поболе сил.

- Само собой,- отвечал Анисим Сивков.

У вяза дозор, как требовал есаул, осмотрелся и, оставив Семена Бороду, поехал дальше.

Первым заметил всадников Гаврюха Карнаухов.

- Дядя Андрей! Никак хранцуз...

У лесной опушки ехали трое. Даже издали по незнакомой форме казаки безошибочно признали в них неприятельский дозор.

- Поедем трохи еще, будто бы не заметили,- решил урядник Сивков.

Но не проехали они и полусотни сажен, как на дороге показался в строю эскадрон.

- Вот теперь и начнем игру.- И урядник, засунув в рот пальцы, свистнул так, что его лохматый конек шарахнул в сторону.- Эге-гей!- закричал он и замахал фуражкой. И тут же направил в сторону неприятельского дозора.

- Да ведь это хранцузы!- закричал опять Гаврила.

- Поехали-поехали,- хлестнул коня Кругалев, держась урядника.

Неприятельский дозор остановился. Из леса к ним подъехали еще с десяток всадников. Посовещавшись, они, рассыпавшись по полю, помчались к казакам.

- А теперь поворотим назад!- Сивков хлестнул коня плеткой. Тот, как ошпаренный, сиганул и, взбрасывая комья, рванул к дороге.

За урядником, стараясь не отстать, поскакал и Гаврила с усачем Кругалевым.

- Не отставай, Гаврюха-а!- кричал тот, пришпоривая коня.

Гаврила оглянулся: за ним мчались в пестрой форме всадники. Потом послышались выстрелы, и одна пуля пролетела над самой головой парня, едва не задела. А может, так ему показалось.

Но тут из-за дерева выехал Семен Борода с ружьем и пальнул по французам,

- Борода!- вскричал урядник.- Нашим дал знать?

- А то как же!

- Тогда тикай!

Теперь уже за ними пустились в погоню и всадники из того эскадрона, что двигался по дороге.

Бешеная скачка продолжалась до гребня, где находилась сотня есаула Зазерскова. Здесь залегшие казаки встретили преследователей залпом из ружей, остановили их.

Это был авангард колонны генерала Турно, состоящий из польских улан, предводительствуемых ротмистром Суминским. Как и многие служившие у Наполеона польские шляхтичи, ротмистр был самоуверенным и даже с долей спесивости человеком.

Пока уланы, не смея атаковать русских, гарцевали на своих поджарых конях, подскакал и сам ротмистр.

- Ну, что стоите, пся крев! Испугались горстки каких-то...

Он не договорил. Из-за гребня выскочила сотня всадников на лохматых низкорослых конях и понеслась прямо на великолепных по виду улан.

Они неслись, выставив вперед длинные пики и пригнувшись к головам коней. Полощились на ветру длинные гривы и хвосты степных скакунов, и, казалось, эту устрашающую лаву ничто не могло сдержать.

- К бою! Клинки вон!- крикнул ротмистр. Заиграл рожок. Но казаки врезались уже в строй. Гаврюха еще издали заприметил усатого улана. Забыв обо всем и не видя ничего, кроме этого всадника, парень выставил далеко вперед пику, целя острием в грудь.

Но улан уже поднял в замахе саблю. Парню, однако ж, удалось поразить врага раньше. Выпустив оружие, улан вылетел из седла. Если бы не ремешок на локте, наверняка бы пика выскользнула из руки казака. А рядом с Гаврюхой рубились Семен Борода и Андрей Кругалев,

Поразив улана, Андрей заметил чернявого и жилистого офицера. Конь под ним горячий, верткий. И офицер - умелый всадник.

«Вот бы достать такого конька! - пронеслась у казака мысль, и он ударил в бока своего гнедка. - Дротиком его ссажу». - И выбросил вперед пику.

На солнце блеснуло трехгранное острие-копейцо, насаженное на конец.

- Гей! Гей! - устрашающе крикнул Андрей, несясь на офицера.

Однако тот не испугался, увернулся от пики, а потом полоснул своей саблей по ратовищу так, что верхняя ее часть с металлическим наконечником отлетела напрочь.

- Ах, ядрить твою! - обозлился казак. - Ну уж погодь!

Бросив обломок, он выхватил из ножен саблю.

В бешеной схватке они оттеснили других и возле них образовалась площадка. Всадники кружили на ней, стараясь переловчить один другого, чтобы поразить наверняка. Сабли звенели, сыпались искры.

Казак бросался на офицера, но тот умело отражал удары и сам переходил в атаку. И раз сделал такой ловкий выпад, что сабля казацкая вылетела из руки Андрея, будто и не было у него ее совсем. Он оказался безоружным. Тогда казак выхватил из голенища полусапог нагайку. Она сплетена из тонких гибких ремешков, толщина плетенки в палец, длиной же - в аршин. И подвязана к короткой деревянной рукояти. Черной змеей опоясала плетенка шею и плечо офицера. Офицер вскрикнул и, выронив саблю, упал с коня.

Эскадрон улан смят. На земле лежат тела в яркой, щеголеватой одежде, носятся обезумевшие без всадников кони.

- Увиливай в кусты! В кусты! - кричал есаул Зазерсков.

Казаки с трудом поворотили разгоряченных коней и пустились наутек. Вентерь продолжался.

- Увиливай! Увилива-ай!

Начальник французской колонны Турно наблюдал издали в подзорную трубу.

- Сволочи! Трусы! Они отбиваются и бегут! Проучить их

И вдогонку за казаками помчался не эскадрон, а полк. А за ним еще один.

- Уничтожить этих трусов!- несся вдогонку разгневанный голос военачальника.

Казаки летели напрямик через хлебное поле, что раскинулось по обе стороны дороги. Впереди деревня Кареличи. Но в ней они не задержались.

Зато французы обошли ее с двух сторон: с каждой - полк. И еще один - несколько поодаль.

И тут справа из леса с гиком вырвалась конная лава. Это сотня калмыцкого полка. А слева обрушились на дальний неприятельский полк казаки генерала Иловайского.

Платов верхом на сером скакуне с нетерпением поглядывал на развернувшуюся сечу. Его волнение передалось и коню. Тот горячился, бил копытом, нетерпеливо кусал удила.

- А теперь, донцы-молодцы, ударим и мы напоследок!

И, не оглядываясь, уверенный, что за ним непременно бросится полк Сысоева, хлестнул коня...

Рапорт М. И. Платова П. И. Багратиону:

«Извещаю с победой, хотя с небольшою, однако же и не так малою, потому что еще не кончилась, преследую и бью. Может быть, и весь шести полков авангард под командой генерала Турно и Радзиминского погибнет. Пленных много, за скоростью не успел перечесть и донесть. Есть штаб-офицеры и обер-офицеры. С Меньшиковым донесу.

А на первый раз имею долг и с сим Вашего сиятельства поздравить. Благослови господи более и более побеждать. Вот вентерь много способствовал, оттого и начало пошло».