Лекция одиннадцатая. Культ и религия эпохи бронзы

При отсутствии письменных источников и при наличии лишь археологического материала очень трудно судить о религиозных представлениях древнего общества. В этих случаях наши знания постоянно бывают односторонними.

В Закавказье большинство из раскопанных древних памятников представляет собой могильные сооружения и, изучая их, мы получаем некоторую возможность судить о древних погребальных обычаях и верованиях в загробную жизнь. Но и эти данные для реконструкции полной картины оказываются совершенно недостаточными. Этнографический материал показывает, насколько сложны и разнообразны погребальные обычаи закавказских народов.

Именно потому, что не известны погребальные обычаи и обряды древнего населения Закавказья, мы не в состоянии объяснить чрезвычайное разнообразие видов могильных сооружений. Основные два вида этих памятников - курганы и каменные ящики, без перекрывающей их курганной насыпи, имеют целый ряд подвидов, а способ захоронения, в свою очередь, бывает весьма разнообразным. В могильниках, очень близких по культуре и времени, встречаются то трупоположение, то неполное сожжение, а в некоторых случаях просто захоронение пепла в урнах. Предположение о том, что эти различия в погребальном обряде обусловливаются племенными отличиями, не всегда верны, а этнографический материал нам показывает, что способ захоронения очень часто стоит в связи с обстоятельствами смерти погребенного, не говоря уже об его социальном положении.

В Арчадзоре (Нагорный Карабах) в 1893 и 1894 гг. Э. А. Реслером были раскопаны два больших кургана, содержавшие одновременные погребения с одинаковыми по типу предметами, но совершенно отличные по обряду захоронения.

Курган № 1 заключал в себе склеп, в котором обнаружен одни костяк в вытянутом положении, с большим количеством бронзовых вещей. Кроме этого, по-видимому, главного захоронения, в склепе помещались еще три костяка в скорченном положении, на головах которых были надеты шлемы из тонкого листа бронзы.

Неподалеку от кургана № 1 находился второй курган (№ 2), давший совершенно иную картину устройства могилы. В этом случае были открыты три грунтовые могилы, отходившие лучеобразно из одного центра. Две могилы содержали по одному костяку, лежащему в вытянутом положении с большим количеством бронзовых вещей, третья могила осталась недоисследованной. Тут были найдены: меч, два кинжала, наконечники копий, золотой цилиндр из тонкого листа с выдавленными изображениями животных и др.

Таким образом, в Арчадзорском курганном могильнике были открыты два одновременных захоронения, но совершенно отличных по своему обряду, причем вещи, обнаруженные в них, отнюдь не выявляют имущественное неравенство этих двух захоронений. Невольно возникает предположение, что в этих курганах погребены лица, отличные по своему общественному положению. Так, в склепе, возможно, был похоронен вождь племени, а в грунтовых могилах члены его рода.

Надо отметить, что разнообразие погребальных памятников Закавказья и ориентировки могил в курганах изучены еще недостаточно. На основании большого материала из Ханларского могильника Я. И. Гуммелю удалось установить некоторые закономерности в расположении нескольких могил под одной курганной насыпью. Оказалось, что могилы располагаются не в соответствии со странами света, а по лучам, исходящим из одной точки. Иногда под одной насыпью находятся две группы могил, ориентированных по двум точкам.

Результаты своих наблюдений Я. И. Гуммель опубликовывал неоднократно, но форма этих публикаций и, особенно, терминология вызывали у археологов недоверие к самим наблюдениям. Точку, по которой ориентированы могилы, Я. И. Гуммель называл "солнцем кургана", полагая, что эти могилы ориентированы в связи с культом солнца, который, по его мнению, являлся основным культом среди населения древнейшего Закавказья, и на нем были основаны погребальные обряды. Привычка археологов фиксировать ориентацию костяков в древних могилах по странам света, что является характерной чертой христианских погребений, невольно обусловливала перенос солярного культа в древнейшие эпохи. И часто случается, что когда археолог не может установить закономерности положения погребенных по странам света, то он считает, что тут определенная ориентация отсутствует вовсе.

В данном же случае, несмотря на ориентацию явно не по странам света, археолог все же пытался связать ее с культом солнца. Этнографический кавказский материал отмечает нам разнообразные расположения могил, которые связаны с тем, что покойник должен быть обращен лицом или к священной горе, или к роще, или же ногами к реке и др. С учетом этих обстоятельств и установление правил расположения могил в Ханларских курганах приобретает значительный интерес. Дело в том, что та точка, по которой ориентированы могилы кургана, не теоретически установленный археологом пункт, а реально существующий, представляющий жертвенное место, отмеченное камнями, а иногда группой глиняных сосудов; по-видимому, тут же находился священный кустарник или деревцо.

Очень возможно, что курганная насыпь, перекрывающая несколько могил, группировавшихся вокруг места жертвоприношения, образовалась от слияния отдельных надмогильных холмов.

Веря в продолжение жизни и после смерти, население Закавказья начала I тысячелетия до н. э., как и раньше, клало в могилу пищу, предметы домашнего обихода и оружие, поэтому раскопки могильников дают нам многообразный материал для изучения древней культуры Закавказья. Могильники обычно располагались поблизости от селения, но в это время произошел уже отрыв типа могильного сооружения от дома, хотя прямоугольная форма больших склепов, вероятно, связана еще с формой жилища.

Предметы, положенные в могилу, не были изготовлены специально для целей погребения и, по-видимому, представляли личное имущество умершего. Орудия и оружие постоянно несут следы сработанности, а мелкие бронзовые предметы- потертости. Также и керамика из могил находит себе полное соответствие среда материала из поселений, хотя орнаментация сосудов часто имеет смысловое, магическое значение, известное нам и по этнографическому материалу. Сходство сосудов с магическими изображениями из поселений и могильников объясняется также и тем, что в заупокойном ритуале в эпоху бронзы еще не оформились культы. Именно изображения на керамике, происходящей из поселений и из могильников Закавказья, дают нам материал для изучения религиозных представлений той далекой эпохи.

С этой стороны особый интерес представляют относящиеся к началу 1 тысячелетия до н. э. многочисленные изображения, вырезанные на черной керамике и заполненные белой массой, поздние образцы которой представляли собой керамику; изготовленную, быть может, специально для целей культа.

Табл. 9. Изображения на предметах эпохи бронзы, отражающие религиозные представления. В верхней части таблицы - четыре изображения на сосуде из Ханларского района (по Я. И. Гуммелю) в бронзовые амулеты из Севанского и Шамхорского районов (по Е. А. Лалаяну и А. А. Ивановскому); В средней части таблицы - три изображения на сосудах из Киликдагского могильника (по Э. Реслеру); в нижнее части - изображения на бронзовых поясах (по Б. А. Куфтниу и Е. А. Лалаяну).

На сосудах указанной группы, кроме бесчисленного количества орнаментальных узоров (меандр, зигзагообразная линия, елочка и др.), имеется большое количество символических знаков и стилизованных изображений животных. Среди символических знаков часто встречаются свастика и крест, образованный иногда четырьмя треугольниками, присоединенными своими вершинами к ромбу, представляющему сердцевину креста. Имеется целый ряд других символических знаков-дисков, с отходящими от них лучами, треугольников и сложных крючковатых фигур. В некоторых из таких знаков без труда распознается стилизованный до крайности реальный образ. Так, на керамике имеется зигзагообразная линия, (воспроизводящая змею, или же фигура из двух треугольников, соединенных вершинами, представляющая собою стилизованную фигуру животного, в частности, козла.

На керамике изображения животных принимают настолько фантастическую форму, что, не располагай мы целым рядом последовательных изменений фигуры в процессе стилизации, то никогда в этих замысловатых фигурах не смогли бы распознать реальный образ.

Этнографические материалы Кавказа и Средней Азии показывают, что очень часто линейный орнаментальный мотив связывается с каким-нибудь определенным животным, например, завитки - с козлом (стилизация рогов), бегущая волна - с собакой, и др. То же можно наблюдать и в изображениях на закавказской керамике. Так, на одной чаше из Ханларского могильника три различные изображения животных: собака, козел и серна (?) связаны с характерными орнаментами: собака - с меандром (в резьбе на металле это будет бегущая волна), козел - с орнаментом из углов и серна (?) - с заштрихованным зигзагом, изображавшим горы.

Из числа животных наиболее часто изображаются горные козлы с большими рогами и, по-видимому, собаки. Известны лишь отдельные изображения птиц. Все фигуры составлены из прямых или (выгнутых врезанных линий, образующих контур, причем внутренняя часть фигуры заполнялась зарубками и точками.

Фигуры животных, выполненные в этом стиле, встречаются и в резьбе на металле, например, на бронзовых мечах. В могильниках часто встречаются и бронзовые статуэтки животных и птиц.

В изображениях на сосудах встречаются иногда наряду с фигурами животных также и фигуры людей. Так, в одной из могил, раскопанных Э. А. Реслером в 1899 г. на Килик-даге (около Ханлара), были обнаружены три чашки с резными узорами. На первой из них изображены две человеческие фигуры с поднятыми вверх руками, стоящие перед животными (козлами); на подобной же композиции второй чаши козы изображены с козлятами. Поза человека с поднятыми руками и развернутой ладонью на Кавказе постоянно выступает как поза магического заклинания, что подтверждается многочисленным археологическим и этнографическим материалом.

Вполне вероятно, что на приведенной композиции воспроизведены сцены магического заклинания животных, возможно обрядов, совершавшихся с целью умножения количества животных, являвшихся объектами охоты.

На третьей чаше из того же погребения на Килик-даге, имеются фигуры людей в такой же позе, как и на двух первых чашах, но эти фигуры помещены не перед животными, а перед символическими изображениями, по форме несколько напоминающими мальтийский крест, причем в сердцевине одного из крестов помещена миниатюрная фигурка животного.

В могильнике к северу от Ханлара Э. А. Реслером был обнаружен сосуд с изображением охоты на диких козлов. На сосуде имеются две чрезвычайно схематично выполненные фигуры охотников, держащих в руках небольшие луки со стрелами, готовыми к спуску. Над обоими охотниками помещены знаки в виде сложной свастики, что указывает на религиозно-магическое осмысление и всей композиции.

Особый интерес в этом отношении представляют изображения на группе чаш, происходящих из раскопок Я. И. Гуммеля в районе Ханлара. На всех этих чашах, под венчиком помещена волнистая линия, разорванная тремя кружками. Ниже находится сцена охоты, причем особенно примечательно то обстоятельство, что фигуры охотника и козла связаны пунктиром с двумя кружками, с третьим же кружком связан лук, который держит в своих руках охотник. Совершенно несомненно, что в данном случае охотничья сцена связана с астральными и солярными представлениями. В волнистой линии под венчиком чаши следует видеть изображение неба с небесными светилами, которые, согласно религиозным представлениям, оказывали магическое действие на успех охоты.

Получается впечатление, будто бы в данном случае с солярной религией, особенно характерной для общества, основой хозяйства которого является земледелие, связываются охотничьи религиозные представления, пережиточно передающие хозяйственную основу той стадии развития общества, когда охота была основным средством добычи средств пропитания. В истории религии нам известны многочисленные примеры превращения охотничьих божеств в земледельческие. С этой стороны особенно показательно превращение в древнеегипетской религии божеств охоты в божества полей. Также очень интересны и разностадиальные образы солнечных божеств в том же древнеегипетском пантеоне. Мы можем наблюдать связную линию развития этого образа, начиная с диких животных и птиц (лев, сокол), затем домашнего скота (баран), с постепенной антропоморфизацией (боги с головами животных) вплоть до полного антропоидного образа.

Эта линия развития образа солнечного божества, особенно четко прослеживаемая в иероглифике и иконографии древнего Египта, наблюдается также и в лингвистическом кавказском материале, как это показал в ряде своих работ Н. Я. Марр, подчеркивавший особое значение на Кавказе "божества охоты".

В кавказских обычаях, связанных с охотой, очень долго существовали пережитки первобытнообщинных отношений, связанных с коллективной охотой и коллективным распределением добычи. Это отчетливо проявлялось хотя бы при дележе добычи, которая делилась среди охотников поровну, и только голова животного принадлежала тому из них, кто убил животное; добыча уделялась также всякому встречному и соседям по селению.

Охота во многих частях Кавказа до последнего времени считалась священным промыслом, связанным с различными обрядами. У абхазов, например, избегали разговоров об ушедшем на охоту и в случае необходимости говорили, что он куда-то ушел, не упоминая слова "охота".

Охотничьи культы отправлялись часто за пределами поселений в особых святилищах или жертвенных местах. Поэтому в раскопках древних поселений редко находят кости диких животных. Они хранятся в определенных местах, с чем связано представление об оживании убитого животного. Так, у абхазов существовало представление о том, что боги охоты "режут себе какое-либо дикое животное, варят его мясо и едят, а кости собирают в его кожу, ударяют палочкой, и животное снова оживает".

Разумеется, что культовые обряды, совершающиеся в определенных местах, часто одиночными охотниками, существовали и в древности, но они не представлены археологическим материалом, и мы можем их реконструировать, главным образом, по этнографическим данным.

В могилах восточного Закавказья встречаются отдельные предметы, которые можно считать охотничьими амулетами. Таковы, в частности, круглые подвески из сурьмы с изображением козлов, или диски с изображением целого ряда животных, а также бронзовые фигурки. В Закавказье начала I тысячелетия до н. э. охота не была всецело пережитком прошлой стадии развития общества, как это может показаться с первого взгляда, в эпоху бронзы произошло новое, вторичное, усиление значения охоты, что стояло в теснейшей связи с полукочевым скотоводством. При выгоне скота на горные пастбища приходилось не только оберегать скот от нападения диких животных, но и добывать путем охоты средства пропитания. Усиление значения охоты в обществе Закавказья начала I тысячелетия до н. э. отразилось и в религиозных представлениях того времени, в не случайно на древних памятниках находим такое большое количество изображений охотничьих сцен, имевших определенную религиозную значимость и стоявших в общей связи с космической религией.

Культ неба и солнца отчетливо прослеживается по памятникам из могильников Закавказья начала I тысячелетия до н. э., причем религиозная символика закавказских памятников очень близка к религиозной символике бронзового века Европы, детально исследованной Дешелеттом, что помогает нам в некоторых случаях распознавать значение древних изображений, отражающих одинаковую стадию развития религиозного мышления на Кавказе и в Европе. В громадном количестве известны круглые подвески в форме прорезных дисков, несомненно, являющихся изображением солнца. Часто эти подвески встречаются вместе с подвесками в виде фигурок птиц, но есть случаи, когда фигурки птиц помещены в верхней части этого диска (иногда двойного), около ушка для подвешивания. Птица во всех религиях тесно связана с небом и часто является формой солнечного божества, как это можно повсеместно видеть на памятниках культа эпохи бронзы.

Представление о трех космических плоскостях, о верхней--небесной, средней - земной и нижней - водной, отчетливо выступающее во многих языках Кавказа, без сомнения, восходит к глубокой древности, причем нередко эти религиозные части мира передаются образами животных.

Из сравнительного материала в этом отношении очень характерны изображения на золотых предметах из клада VI в. до н. э. в Феттерсфельде. На золотой рыбе из клада в двух плоскостях даны существа двух различных миров, в верхнем - хищники, нападающие на животных, а в нижнем - рыбы и фантастическое существо с туловищем рыбы и головой человека, летящая же птица, помещенная на хвосте рыбы, должна была, вероятно, передавать небесный мир.

Это же наблюдается и на другом предмете из клада, где изображены хищник (лев), нападающий на солнечный диск, а ниже - земные звери и рыбы. На бронзовом поясе из Калакента, происходящем из раскопок А. А. Ивановского, также изображены животные двух миров, что отмечено символическими фигурами, с ними связанными. В средней части пояса помещены фигуры бегущих хищников и козлов, причем над хищниками изображена свастика, символизирующая солнце - верхнее небо, а над козлами - змея, т. е. вода - нижнее небо. Очень возможно, что в данном случае фигура хищника имеет астральное значение, а фигура козла - хтоническое.

Изображение трех миров - небесного, земного и водного - можно усматривать в композиции на одной из сурьмяных блях Шамхорского района (раскопки А. А. Ивановского), в центре которой помещена свастика (солнце), во внутренней зоне - треугольники (горы) и фигуры оленей и козлов, а во внешней зоне - изображения птиц, по-видимому водоплавающих.

Все это находит подтверждение в кавказском фольклоре, представляющем исключительный материал для реконструкции первобытных религиозных верований древнейших эпох, которые весьма слабо отражены изобразительными и вещественными памятниками, встреченными при археологических исследованиях.

Большой материал для изучения религиозных представлений, существовавших в восточном Закавказье во второй четверти I тысячелетия до н. э., дают бронзовые пояса, украшенные гравировкой. Они встречаются на территории всего центрального Закавказья и характеризуют определенную группу могильных памятников. Первая группа этих поясов, а именно пояса из раскопок В. Белька в Шамхорском районе, была опубликована Р. Вирховым, издавшим также два обломка поясов из раскопок в Ходжалах. Подобные памятники были известны и из района северной Армении; интересные образцы дали раскопки в Севанском районе, а в последние годы подобные памятники были найдены и на территории Грузии, в Триалети и в Самтаврском могильнике.

Пояса эти представляют собой тонкую кованую бронзовую пластину продолговатой формы, шириной до 15 см с закругленными краями. Они надевались поверх мягкого кожаного или войлочного пояса, а иногда и пришивались к нему, на что указывают отверстая по краям пластины.

Многие из поясов имеют чрезвычайно сложную композицию, выполненную гравировкой. Наиболее часты геометрические узоры, а также фигуры животных, иногда фантастических, изображения человека встречаются реже. Работы, посвященные интерпретации этих древних памятников, с полной основательностью выявили религиозную значимость помещенных на них изображений.

Совершенно несомненно, что бронзовые пояса с гравировкой, встреченные в могилах Закавказья, представляют собой не столько предметы, связанные с одеждой, сколько предметы культа.

Культ пояса на Кавказе весьма распространен. В Закавказье культовая значимость пояса проявлялась хотя бы в обычае опоясывания перед молитвой, встречавшемся почти повсеместно. Магические действия, связанные с поясом, уходят, несомненно, в глубокую древность. Опоясывание является магическим заключением себя в круг, апотропаическим действием. Ограждение себя начертанным на земле кругом или же заключением в таковой "нечистой силы" постоянно встречается в легендах и сказках различных времен и различных народов.

Эти обряды сохраняют в себе связь с астральными представлениями; лингвистический материал также подчеркивает связь пояса с небом (небо - круг - пояс).

Так, новоармянский термин qamar "пояс" по семантической линии соответствует древнеармянскому kamar "свод", "арка" и персидскому qamar qamand "пояс", "свод", "лук", "праща", а также грузинскому qvedi "пояс", "радуга", "небесный свод". Эти наблюдения дополняются и тем, что в Грузии радуга называется "поясом неба" или "поясом бога Сабадзия".

Галльштаттские бронзовые пояса и сходные с ними кожаные коптские, из Египта, также носят на себе символические знаки, связанные с астральными представлениями.

При учете культовой значимости пояса, становится понятным, что пояса из древних погребений восточного Закавказья имеют изображения религиозно-магического характера. Особый интерес представляет группа поясов, найденная при раскопках в Шамхорском райне, и получившая всеобщую известность.

Два пояса этой группы заняты изображениями охоты, причем у края пояса изображена фигура охотника с луком в руках, в сопровождении собак. Несмотря на кажущийся беспорядок в размещении фигур, выгравированных на поясе, все же можно установить некоторую закономерность в их расположении. Фигуры даются построчно в три ряда, причем порядок животных в рядах одинаков. Это отчетливо видно на примере обломка пояса с изображением трех идущих фазанов. Изображение охоты известна нам и на поясе, происходящем аз Триалети. Там также изображены охотники с луками в руках, охотящиеся на диких зверей. Но было бы совершенно неверным видеть в этих композициях сцены реальной охоты, чему противоречили бы многие из элементов этой сложной композиции.

Так, на поясе из раскопок В. Белька с изображением ряда оленей, идущих друг за другом, над рогами одного из них помещен перекрещенный круг. На другом поясе среди фигур животных помещены следующие отдельные знаки: голова быка, спираль, двойная спираль, бегущая спираль, соединенные друг с другом овалы и фигура в виде щита. Несомненно, это символические знаки, связанные, вероятно, с астральными представлениями.

На целой группе бронзовых поясов, происходящих, главным образом, из центрального Закавказья, имеются стилизованные фигуры чудовищ с оскаленными пастями, иногда с этими чудовищами борется человек. Так, на обломке пояса из раскопок Э. А. Реслера в Ходжалах мы видим сцену именно такой борьбы.

Большой интерес для изучения первобытной религии представляют пояса с изображением охоты, где в качестве охотника изображен не человек, а фантастическое зооморфное существо. На поясе из раскопок Ж. де-Моргана в Ахтале охотники, вооруженные большими луками, имеют птичьи головы. Может возникнуть предположение, что в данном случае мы имеем охотников, наряженных в маски, но этому будет противоречить трактовка ног, с носками, опущенными вниз, т. е. совершенно отличная от изображения человеческой ноги с характерной обувью, имеющей носки, загнутые не книзу, а как раз наоборот, вверх. На обломке пояса из Севанского района (раскопки Е. А. Лалаяна), хранящемся в Музее Грузии, фигуры охотников также имеют головы животных, но особый интерес этого пояса заключается во всей композиции в целом. Перед правым охотником изображен круг с вписанной в него четырехлучевой звездой, а левый охотник следует за двумя лошадьми, соединенными одна с другой, причем над лошадьми находится изображение летящей птицы. Таким образом, рассмотренное изображение представляет собой чрезвычайно интересную композицию религиозной значимости, в которой особое значение имеют зооморфные существа, возможно, являвшиеся божествами лесов, покровителями охотников.

Этнографические материалы свидетельствуют нам о таких божествах, очень обычных в кавказской мифологии. По верованиям абхазов боги зверей и охоты живут в дремучих лесах. Им подчинена вся дичь, и без их воли она никому не достается. Надо полагать, что в восточном Закавказье, богатом в начале I тысячелетия до н. э. дремучими лесами, божества этих лесов занимали особое положение в первобытной религии.

При попытке объяснения изображений на древних предметах, большое значение могут иметь сказки и легенды Кавказа, пережиточно сохраняющие древние представления. Так, на одном топоре из Кобанского могильника (Северная Осетия)

оказалась сцена борьбы охотника, вооруженного луком, с семью змеями. Соответствующий рассказ о борьбе героя с семью змеями сохранил нам широко распространенный на Северном Кавказе эпос об Амране, уходящий своими корнями в глубь веков, и в изображении на Кобанском топоре, вероятно, следует видеть иллюстрацию к одной из легенд, вошедших в состав эпоса.

К сожалению, среди известных нам древних памятников, дошедших от этого времени, не имеется совершенно остатков святилищ и культовых мест, так что весь материал, которым можно воспользоваться для реконструкции религиозных верований, ограничивается исключительно предметами, найденными в могилах, и изображениями на них. Поэтому совершенно понятно, что мы не можем дать полную картину этой стороны жизни древнейшего населения Закавказья.

Рассмотренный материал показывает, что в своей основе религия восточного Закавказья начала I тысячелетия до н. э. была теснейшим образом связана с охотой. Но наряду с этим в жизни Закавказья большое значение имели космические культы, оказавшие существенное влияние и на развитие древней охотничьей религии, причем в зооморфных образах часто выражались космические представления. Символика и отдельные амулеты, как например, подвески в форме прорезных дисков, свидетельствуют о большом значении культа солнца, который становится одним из основных культов.

Наряду с культом диких животных, связанным с тотемизмом и охотничьей магией, встречаются культы домашних животных, в частности быка, получившие астральное значение, что является весьма характерным для той стадии развития человеческой культуры, которую обычно называют "бронзовым веком".