Истоки системы централизованного распределения

Отсутствие независимо действовавших торговцев, рынков, свободного обмена и т. п. - одна из кардинальных особенностей центральноандской цивилизации, отличающая ее от всех более северных культур, начиная с Эквадора и кончая Мезоамерикой. Причины возникновения подобных различий изучены недостаточно. Поэтому остановимся на этой проблеме немного подробнее.

Своеобразная экономическая система древнего Перу не возникла на пустом месте и не могла быть учреждена по инициативе отдельных правителей, будь то Пачакути или цари Чимор. Если в Эквадоре до периода инкской оккупации мы находим разнообразные формы обмена и распределения, то в горах Боливии и Перу подобных следов незаметно. Коренным обитателям различных областей Нового Света были знакомы многие виды примитивных денег: бобы какао в Мексике и Центральной Америке, медные пластины в форме топоров на побережье Эквадора, костяные бусы чакира и золотые пуговки чагуаль в других районах Эквадора и Колумбии и т. д. И только на территории Центральных Анд даже со времен доинкских культур никаких свидетельств денежного обращения нет. Исключение составляет культура сикан на северном побережье Перу (VIII-XII века н. э.), создатели которой употребляли как «деньги» топоры, так и тонкие медные пластинки, напоминающие игральные карты. Однако экономически и культурно сикан была тесно связана с Эквадором. После ее поглощения культурой чиму свободная торговая деятельность на северном побережье свертывается. Нет указаний на ее развитие здесь и в период существования предшествовавшей сикан культуры мочика.

Если в доиспанском Перу не было торговцев и примитивного денежного обращения, то как же осуществлялись хозяйственные связи между отдельными районами в отсутствие объединяющих государственных структур? В 70-х годах чрезвычайную популярность снискала теория американского историка-перуаниста Дж. Мурры, предложившего считать основной формой традиционного продуктообмена в Андах так называемый «вертикальный контроль» (Murra, 1972.). Отдельные общины или вождества направляли своих колонистов в различные ландшафтные зоны, и продукты, поставляемые ими, распределялись затем по каналам родства, а не через рынок. Приведенные Муррой примеры почти все, однако, относятся к южным районам Центральных Анд, где горцы действительно организовывали колонии на побережье океана и в восточных предгорьях. Однако в центральных и особенно в северных районах Перу свидетельства «вертикального контроля» нечетки и двусмысленны, а с помощью методов археологии даже на юге такая практика прослеживается лишь с заключительного этапа существования цивилизации тиауанако, т. е. с IX-X веков н. э. Отмечено также, что создателями колоний бывали главным образом общины, жившие по окраинам Боливийского плоскогорья. Путь в низменности из его центральных районов был слишком долог, чтобы обеспечивать надежную связь колонистов с «метрополией».

Другие исследователи видят причину «распределительного», а не рыночного характера центральноандской экономики в том, что она с очень раннего времени оказалась под контролем племенной знати. По мнению М. Мосли, немалую роль в становлении подобной системы сыграли особенности развития здесь приморских обществ III-II тыс. до н. э. (Early ceremonial architecture, 1985. P. 29—57; Irrigation's impact on society, 1974: P. 77—82.) Когда благодаря рыболовству население этой области стало быстро расти, а его социальная структура усложняться, местная общинная верхушка продемонстрировала свое влияние и сильно упрочила его, организовав строительство монументальных сооружений. Затем, в первой половине II тыс. до н. э., индейцы побережья начинают осваивать сельскохозяйственные земли за пределами речных пойм. Знать и жрецы, используя уже имеющийся организационный опыт и авторитет, возглавили и работы по мелиорации. Тем самым они закрепили за собой и право на распределение продукции, произведенной на новых землях. В пользу данной теории можно добавить, что даже в начале нашего века в индейских селениях на тихоокеанском склоне Анд ремонт оросительной сети оставался частью религиозной церемонии. Руководили же ею люди, унаследовавшие функции доиспанских курака и религиозных лидеров.

Таковы традиции побережья. Что же касается горных районов, то мы уже упоминали, например, построенные там древнейшие святилища III тыс. до н. э. в Пируру в верховьях реки Мараньон. К началу II тыс. до н. э. подобные храмовые центры распространились весьма широко. Археологи именуют их «религиозной традицией котош» по названию исследованного еще в 50-х годах памятника. Особенность храмов котош в том, что рядом с ними нет значительных поселений. Каждое святилище обслуживало нужды жителей целой долины, вероятно, менявших места своего обитания в зависимости от сезонных занятий. Подобный тип расселения до сих пор сохранился у индейцев коги на севере Колумбии. Правда, храмы коги окружены жилыми постройками, но большую часть года дома остаются пустыми, а индейцы довольствуются легкими хижинами, стоящими поблизости от полей и огородов. Переходя с места на место, люди то собирают урожай картофеля высоко в горах, то ухаживают за плодовыми деревьями в теплых долинах. Храм как единственный устойчивый элемент этой динамичной системы становится естественным центром не только религиозной, но и хозяйственной деятельности, а жрец руководит всеми практическими делами общины. Ту же мысль можно сформулировать и наоборот: религиозное значение храма отражает его роль хозяйственного центра.

Из подобной системы взаимоотношений в дальнейшем могли развиться как традиция вывода общинных колоний («вертикальный контроль»), так и большие хозяйства вождей и храмов, регулирующие хозяйственную деятельность на политически подвластной им территории. Таким образом, в горных районах, так же как и на побережье Перу, действовали факторы, способствовавшие сложению распределительной, а не рыночной системы товарообмена.

И все же одного лишь ландшафтного своеобразия Анд, диктующего необходимость одновременной эксплуатации многих природных зон и открывающего эту возможность, для объяснения мало. Ведь рядом, в условиях, сходных если не с боливийскими, то по крайней мере с североперуанскими, в горах Колумбии и Эквадора сложилась же реально другая система обмена - со своими торговцами и примитивным денежным обращением, т. е. модель, характерная для большинства древних цивилизаций.

Что же определило специфику Центральных Анд? Скорее всего наличие только здесь, в этом географическом регионе, в дополнение к его ландшафтному многообразию еще и экономически крайне важного транспортного скотоводства. Благодаря караванам лам поток грузов, следовавших из одного района в другой, из одной ландшафтной зоны - с теми продуктами, которые она могла дать, - в другую, был здесь намного большим, чем в остальных областях Нового Света. (Recent studies in Pre-Columbian archaeology, 1988. P. 603—634; Social and economic organization, 1984. P. 122.) Контролировать столь значительный объем перевозок способна была лишь та группа людей, которой принадлежала власть, либо, что то же самое, власть неизбежно принадлежала в древнем Перу тем, кто контролировал перевозки. Это могла быть поначалу крестьянская община, пока или поскольку она оставалась самостоятельной, мог быть затем и племенной вождь, и храм или, наконец, государство. Но с профессиональной монополией независимых, стоящих вне местной общественной иерархии торговцев типа миндала центральноандская хозяйственная система мириться не могла.