Пути-дороги

Пути-дороги

Начинал отсчет своих дней 1945 год. Жестокая война продолжалась. Ее гигантский огненный вал неудержимо катился на запад. А у нас, на Крайнем Севере, воцарилась непривычная тишина. Люди на флоте постепенно свыкались с новой обстановкой, входили в атмосферу мирных будней, строили планы на будущее. Ведь каждому было ясно - уже совсем близок день полной, окончательной победы, переход страны к мирному созиданию.

Не скрою, мечтал о будущем и я.

В этих радужных мечтах и застал меня Преображенский. Он, как это часто бывало, ранним утром зашел в мою комнату на ЗКП. Вид у него взволнованно-торжествующий, лицо - радостное. И, видно, неспроста.

Евгений Николаевич был уже в чине генерал-лейтенанта авиации. За Петсамо-Киркенесскую операцию был награжден орденом Красного Знамени и орденом Суворова 3-й степени. Меня тогда же наградили орденом Нахимова 2-й степени.

"Наверняка что-то новое скажет сейчас Евгений Николаевич", - подумал я. И не ошибся.

- Вот, Петр Ильич, - начал Преображенский. - Только что разговаривал с Жаворонковым. За этим и пришел к тебе. Поделиться. Семен Федорович передает всем привет, интересуется нами.

- И мной интересуется командующий? - не удержался я.

- И мной, и тобой, - подчеркнуто твердо ответил Преображенский. Немного подумав, он продолжал: - Пусть пока это будет между нами, Петр Ильич. Командующий предлагает мне послужить, а там, может быть, и повоевать на Тихоокеанском флоте. Говорит, что все боевые дела у нас на Севере надо считать завершенными, а там, на Востоке, где предстоит к ним готовиться, пригодится и мой опыт.

- Радуюсь за вас, Евгений Николаевич, - отвечаю я. - А вы дали согласие ехать на ТОФ?

- Подумал и согласился. Но не один, а с тобой, Петр Ильич. Попросил Жаворонкова не разлучать нас. Попросил, чтобы тебя назначили главным штурманом ВВС Тихоокеанского флота. Как смотришь на это?

От неожиданности я растерялся в первую минуту. А Преображенский, как ни в чем не бывало, продолжал:

- Семен Федорович одобрил предложение о твоем назначении. Спросил только, будет ли согласие подполковника Хохлова? Ведь он уже отвоевал на трех флотах... Ну как, Петр Ильич, будет твое согласие?

Я молчал, собираясь с мыслями. А Евгений Николаевич между тем, не скупясь на радужные краски, расписывал мне и мощь Тихоокеанского флота, и необъятные просторы Дальнего Востока - его морей, его территории, где базируются летные части, - Приморье, Камчатка, Сахалин... С большой увлеченностью рассказывал о красотах уникальной природы, о неповторимом многообразии флоры и фауны Дальневосточного края. Наконец решительно спросил:

- Так соглашаешься, Петр Ильич?

- Нет, Евгений Николаевич, - отвечал я. - В таком деле надо и самому хорошенько подумать, да и с женой посоветоваться - легко ли ей после трехлетней эвакуации опять забираться в такую даль? Надо подумать и посоветоваться, - твердо повторил я.

Евгений Николаевич не мог скрыть своего огорчения. Сказал мне, что, видимо, дело не в семье, а в чем-то другом, "Подумай хорошенько и соглашайся", - этими словами прервал он неприятный разговор. Но во время обеда вернулся к нему, да еще при других офицерах. Сказал во всеуслышание в салоне:

- А мы с Петром Ильичом думаем послужить на Дальнем Востоке...

Присутствующие на обеде офицеры переглянулись, уставились на меня. Заместитель командующего ВВС по летной подготовке полковник Н. С. Житинский заметил:

- Не так уже здорово у вас получается: с Крайнего Севера да на Дальний Восток? Неужели не надоела война?

Преображенский хмуро ответил:

- Мы воюем не от любви к войне, а по необходимости. А где бить врагов - это уже не столь важно.

Я понял, что Преображенский не отступится от меня. Обдумывал свое положение. А тут еще и телеграмма из Москвы. Начальник отдела кадров авиации ВМФ запрашивал мое согласие служить в авиации ТОФ на должности главного штурмана.

Показываю этот запрос нашему начальнику отдела кадров.

- Решайте сами, ведь вас спрашивают, - посмотрев на меня, отвечает он. - У меня вот другой запрос из Москвы. От нас требуют кандидатуры на академические курсы при Военно-морской академии в Ленинграде.

- Это вот для меня!

Иду к Преображенскому. Прошу направить меня на учебу. Разговор у нас не клеится. Я - про курсы, он - про Тихоокеанский флот.

Но решающее слово все-таки было за мной. И я выбрал учебу.

Дней через десять пришел приказ наркома ВМФ о назначении генерал-лейтенанта авиации Е. Н. Преображенского первым заместителем командующего ВВС Тихоокеанского флота. Были проводы. На аэродроме мы тепло попрощались. Евгений Николаевич, поднимаясь в самолет, бросил мне:

- А ведь приедешь на ТОФ, не утерпишь...

Я был зачислен на академические курсы и вскоре отправлялся в Ленинград. Перед отъездом получил письмо из Владивостока, написанное знакомым почерком. Евгений Николаевич описывал достопримечательности Приморья и снова звал меня на Тихоокеанский флот. Я ответил ему словами благодарности, пообещал, что после учебы постараюсь снова послужить с ним.

Прошло около двух лет, как я не был в Ленинграде. "Какой-то он теперь?" - думал я, приближаясь в поезде к Московскому вокзалу. Чтобы получше увидеть Ленинград, сдал чемоданчик в камеру хранения и направился пешком в Морскую академию, на Васильевский остров.

На Невском проспекте полно людей. Все куда-то спешат. Все чем-то озабочены. А я иду тихим шагом, вспоминаю, смотрю, сравниваю. В мыслях возникает блокадный Ленинград. Нет хлеба, нет воды, нет топлива...

Быстро текли учебные дни. Приближалась весна, и уже явственно обозначился конец войны, день нашей Победы.

Жена все чаще стала напоминать, что неплохо бы нам побывать в Беззаботном - на месте бывшего авиационного гарнизона, где мы жили продолжительное время - там у нас родился сын, там нас застала война. И вот в весенний день, когда страна торжественно отмечала праздник Победы, мы всей семьей отправились с Балтийского вокзала на электричке до станции Стрельна. Подвернулась попутная машина, и мы оказались в Беззаботном.

Всматривались буквально в каждый метр этой священной для нас земли, вспоминали... Все дома, в которых размещался личный состав минно-торпедного авиаполка, разрушены. Развалины кирпичного дома, в котором мы жили. Из-под них выглядывают ножки кроватей, столов, стульев...

Я говорю сыну: "Вот то место, где ты родился и откуда уехал с мамой в эвакуацию, на восток".

Мы долго стояли среди развалин, вспоминая своих боевых друзей. Живых и тех, кого уже нет.

- Вот здесь, - высказывал я вслух свои мысли на площадке второго этажа, - жили заместитель командира полка капитан К. Ф. Федоров, а рядом - начальник связи капитан П. К. Петько, за ними - полковой воен-инженер 3-го ранга Жуков, а вон там была квартира штурмана Хохлова - наша квартира...

Заместитель командира 1-го МТАП капитан К. И. Федоров

Я вспоминаю трагическую судьбу этих наших добрых соседей. А произошло с ними вот что.

19 августа 1941 года в полк поступило приказание командира 8-й минно-торпедной авиабригады - срочно подыскать восточнее Ленинграда место и оборудовать на нем полевой аэродром. Задание поручили капитанам Федорову. Петько и военинженеру 3-го ранга Жукову.

Все трое они спешно вылетели на самолете СУ-2. Погода сложная - пришлось лететь на высоте 50-60 метров. Вблизи железнодорожной станции Чудово самолет СУ-2 был подбит пулеметным огнем противника. Мотор заглох. Вынужденная посадка в поле, около леса. Немцы обстреляли севший самолет. Трех наших офицеров взяли в плен. В пути они приняли смелое решение - бежать от конвоиров. Условились - броситься в разные стороны, а затем самостоятельно пробираться к своим. По сигналу капитана Федорова все трое побежали. Но Петько сразила автоматная очередь. Упал тяжело раненный Жуков и снова был схвачен. Только Федорову удалось добежать до леса. Через сутки он вышел к своим войскам, потом вернулся в полк. Но Федоров вскоре погиб, выполняя боевое задание. А Жуков всю войну пробыл в плену, вернулся в свой полк только после Победы, но недолго прожил с подорванным в концлагерях здоровьем.

От дома мы направились к летному полю. Из двух ангаров уцелел один - в нем местные колхозники разместили молочную ферму.

- Здесь молочная ферма, - остановил нас колхозный сторож. - Посторонним тут не положено расхаживать.

Я объяснил колхознику, кто мы такие. С этого аэродрома, сказал ему, мы летали бомбить фашистов под Ленинградом.

- А вы не из того полка, который летал на Берлин? - спросил сторож.

- Из того самого, - ответил я.

Сторож тут же побежал к телефону, и скоро к нам приехал на машине председатель колхоза. Поздоровался, пригласил в правление. И когда мы подъехали к домику правления, там уже собралось много людей. Пришлось мне выступать, рассказывать о боевых заданиях, на которые мы улетали отсюда, из Беззаботного, о том, как бомбили Берлин.

Вернулись мы в Ленинград поздно вечером. Нахлынувшие вдруг воспоминания долго не давали заснуть. В начале войны нас, летчиков, штурманов, стрелков-радистов, было в Беззаботном 300 человек, а дожили до Победы не больше двух десятков.

Сердце сжалось от боли.

Дни летели быстро. Окончилась война с милитаристской Японией. Евгений Николаевич Преображенский был назначен командующим ВВС Тихоокеанского флота. В стенах академии мы неожиданно встретились с ним. Его тоже командировали на наши академические курсы. Но я уже заканчивал учебу и в чине полковника собирался возвращаться на Север, на прежнюю свою должность. Преображенский приободрил меня:

- Что ж, Петр Ильич, поезжай, послужи еще с полгодика в Заполярье. А я тем временем закончу курс, и вместе махнем на ТОФ. Идет?

Теперь на Север я возвращался со всей своей семьей и отдал этому суровому, неповторимому в своем роде краю еще более двух лет, о которых всегда вспоминаю с особо трепетным чувством.

Только теперь я по-настоящему познал Заполярье, горизонты которого многократно расширились передо мной.

В конце 1947 года я был зачислен слушателем Академии Генерального штаба. Окончил академию в 1950 году. К тому времени Евгений Николаевич Преображенский уже был командующим авиацией Военно-Морского Флота.

При распределении выпускников академии меня назначили главным штурманом авиации ВМФ и присвоили звание генерал-майора авиации. И вот теперь - уже в который раз! - я снова служу вместе с Преображенским, под его началом.

Два года спустя Евгений Николаевич предлагает мне изменить профиль, перейти на штабную работу. Согласился, и в начале 1953 года меня назначили начальником штаба - первым заместителем командующего ВВС Краснознаменного Балтийского флота. Опять родная мне Балтика!

Я вновь прослужил на Балтике семь лет. Там в 1957 году стал генерал-лейтенантом авиации.

В 1960 году меня назначили на должность начальника штаба авиации Военно-Морского Флота. И снова мы сошлись на одном боевом участке с Евгением Николаевичем Преображенским - теперь уже генерал-полковником авиации. Сошлись, к сожалению, в последний раз и ненадолго. Вскоре Евгений Николаевич заболел, а в 1963 году его не стало.

Десять лет проработал я начальником штаба авиации ВМФ и в 1971 году по болезни ушел в отставку.

В Москве на Новодевичьем кладбище есть могила, на барельефе обелиска которой изображены крутые морские волны под голубым небосводом. Это символ дружбы отважного человека с небом и морем. Здесь покоится прах Героя Советского Союза Евгения Николаевича Преображенского. Его имя носят улица в городе Кириллове Вологодской области, один из теплоходов Северного речного пароходства. А несколько лет назад со стапелей судоверфи в Польше сошел морской лайнер, построенный для Советского Союза. На его борту пламенеют слова: "Евгений Преображенский".

Имя Героя Советского Союза Николая Александровича Токарева носит один из лайнеров Черноморского морского пароходства. Его именем назван ряд улиц и прибалтийских и причерноморских городах. Оно присвоено многим пионерским дружинам.

Именем Героя Советского Союза маршала авиация Ивана Ивановича Борзова названа улица в Калининграде, морской лайнер Балтийского пароходства.

На необъятных просторах нашей Родины, в разных местах, высятся обелиски с дорогими моему сердцу именами морских летчиков - моих однополчан. В Двинске, на берегу Даугавы, - памятник легендарному экипажу Петра Игашева. В районном центре Хвойное Новгородской области - героическому экипажу Петра Трычкова. В Грузино Ленинградской области - прославленному экипажу Героя Советского Союза Василия Гречишникова...

С годами не меркнет боевая слава героев - живых и павших в жестоких схватках с врагом. В их подвигах встают перед нами высоты патриотического духа, открываются глубины пламенных сердец. И если, читатель, мне своей книгой удалось в какой-то степени показать, какими были мои боевые товарищи, как они, не щадя крови и самой жизни, сражались за нашу великую, любимую Родину, я буду счастлив.