НОВОСТИ    ЭНЦИКЛОПЕДИЯ    КНИГИ    КАРТЫ    ЮМОР    ССЫЛКИ   КАРТА САЙТА   О САЙТЕ  
Философия    Религия    Мифология    География    Рефераты    Музей 'Лувр'    Виноделие  





предыдущая главасодержаниеследующая глава

Двинская эпопея

Двинская эпопея
Двинская эпопея

Война, день девятый. Тревожные вести с фронтов.

8-я и 11-я армии Северо-Западного направления под натиском противника отступили на рубеж Западная Двина. Здесь предстоит задержать продвижение немецких войск, рвущихся к Ленинграду. К выполнению боевой задачи привлечена и ударная авиация Балтийского флота.

Утром объявлен приказ: 1-му минно-торпедному авиаполку во взаимодействии с 57-м и 73-м бомбардировочными полками ВВС флота уничтожить танки и живую силу противника в районе Двинска; разрушить переправу через реку Западная Двина (Даугава); затруднить врагу форсирование этого водного рубежа...

Такова задача дня - 30 июня. Всем ясно, насколько она тяжела и серьезна. Спешно готовясь к вылету, авиаторы говорят, не скрывая сомнений и опасений:

- Почему нас, морских летчиков, бросают на сухопутные цели?

- Да еще за сотни километров?

- А как лететь днем с полным бомбовым грузом без истребительного прикрытия? - спрашивает комиссара полка штурман второй эскадрильи старший лейтенант А. И. Власов.

- Верно, товарищи, сегодняшняя боевая задача не из легких, - отвечает батальонный комиссар Г. З. Оганезов. - Слов нет, полет дальний и плохо, что без прикрытия. Но ведь дело-то идет о судьбе Ленинграда. Нам ли, балтийским летчикам, пасовать перед трудностями!

Самолетам в таком продолжительном полете придется не раз пробивать облачность вверх и вниз. Поэтому полку определен боевой порядок - колонна эскадрилий с временным интервалом между ними в 10 минут.

Начало одиннадцатого. Взлет. Ведущие в эскадрильях - капитаны М. Плоткин, Н. Челноков, В. Гречишников, И. Борзов. Командир части майор Н. Абрамов возглавить полк в воздухе не мог. На эту должность он был назначен всего за несколько дней до начала войны, прежде на самолетах ИЛ-4 не летал, а переучиться не успел.

Четыре эскадрильи ушли в небо. А через полчаса - распоряжение командира 8-й авиационной бригады: направить на Двинск и резервную группу части - шесть самолетов. Ведущим штурманом группы командир полка приказал быть мне.

В 11.40 и мы поднялись в воздух.

Не скрою, в этом полете мне повезло на командира корабля. Летчиком ведущего самолета оказался командир звена третьей эскадрильи старший лейтенант А. М. Шевлягин. Старый знакомый. С Анатолием Михайловичем нам довелось немало полетать в мирное время, и вот мы вместе в боевом полете. Понимаем друг друга с полуслова, дело у нас спорится.

Точных данных о погоде по маршруту полета и в районе цели у нас нет. По прогнозу аэродромной метеостанции выходило, что слоистая облачность встретится на высоте около 1200 метров при относительно хорошей видимости. Но прогноз не оправдывался. Уже на полпути пошли кучевые облака с нижней кромкой 200-300 метров. Местами шел дождь, снижая видимость до 2-3 километров.

Летим на малой высоте, под облаками, стараемся обходить стороной ливни. Но это не легко. Вокруг сверкают молнии, грохочут громовые раскаты.

У Струг Красных происходит неожиданное. Вдруг видим идущие навстречу истребители И-153 ("Чайки"), Те с ходу атакуют наши самолеты, бьют пулеметным огнем. Экипажи наших бомбардировщиков подают установленные на данный день сигналы взаимного опознавания, стараются показать истребителям, что мы свои. Бесполезно. Истребители продолжают атаки. Нам ничего не оставалось, как побыстрее войти в плотную облачность. А выйдя из облаков, мы уже не увидели своих преследователей. Лишь после полета на своем аэродроме разобрались в причине этого странного случая. Оказалось, что в тот день до истребителей не дошла информация о назначенном пролете через него авиации морского флота. И нас там приняли за противника.

За сотню километров от Двинска стали попадаться самолеты ИЛ-4, идущие встречным курсом. Наши, уже возвращавшиеся с двинской переправы, на которую шли мы. Летели они разрозненно. Некоторые, видно, были повреждены - еле тянули. Должно быть, им крепко досталось в бою над Двинском. И нам стало ясно - внезапного налета на цель не получится, предстоит жаркая схватка в воздухе. Противник наверняка встретит нас на подходе к цели.

Погода стала заметно меняться. Появились большие разрывы в облачности, нижняя ее кромка поднялась до 600 метров, значительно увеличилась видимость. Советуемся с командиром, продолжать ли полет над облаками? Так, конечно, безопаснее. Но если окажется, что переправа через Даугаву закрыта облачностью, то нам придется повторно заходить на цель под огнем зенитной артиллерии и истребителей противника.

Решаем продолжать полет под нижней кромкой облаков, держать высоту примерно 500 метров.

Впереди по курсу видим довольно много очагов огня. От земли ввысь поднялись столбы дыма, сквозь которые пробиваются языки пламени. Стрелок-радист Казунов докладывает:

- Справа, на удалении трех-четырех километров, идет воздушный бой.

Всматриваемся туда. Да, несколько пар МЕ-109 атакуют пятерку наших ИЛ-4, идущую от цели на север. Но рассматривать некогда. Впереди блеснула лазурью широкая гладь Даугавы. Мы точно подходим к переправе. И сразу же попадаем под сильный огонь зенитных орудий.

Два ведомых самолета, один за другим, падают слева от переправы. На нас сверху пикируют несколько "мессершмиттов". От их огня загорелся еще один из наших ведомых, но пока еще держится в воздухе.

Оглушительный треск не прекращается в нашем самолете. Машина то и дело вздрагивает от осколочных попаданий. А вокруг в нескончаемой карусели кружат вражеские истребители. Трудно даже определить, сколько их в этом круговороте. Нам не приходится рассчитывать ни на какое прикрытие. И, тем не менее, наши бомбардировщики не дают спуску Брагу. Экипажи ведут огонь из всех своих огневых средств. И вот один из МЕ-109 загорелся. Сначала он как будто завис впереди и чуть повыше нашего самолета, но тут же перевернулся вокруг своей продольной оси, обнажив черные кресты на плоскостях, и, волоча за собой дымный шлейф, врезался в берег.

- Еще один гад нашел себе могилу! - восклицает Шевлягин.

Понтонный мост в двух местах разрушен. На южном берегу Даугавы виднеются скопления техники и пехоты противника. Фашисты уходят от разрушенной переправы на юг и на запад, но встречные потоки транспорта и техники перекрыли дороги. Образовались пробки. Там горят танки, автомашины, сбитые самолеты.

С большим трудом мы прорываемся к левому берегу реки. Шевлягин торопит:

- Быстрее выводи группу на цель. Быстрее сбрасывай бомбы и - в облака. Иначе нас собьют.

Я тороплюсь, но хочется ударить туда, где погуще. Мы довернули немного вправо и с высоты 500 метров обрушили бомбовой груз на крупное скопление танков, машин, орудий. Большое пространство внизу покрылось огнем и дымом. Все там переворачивалось в огненном водовороте.

Теперь - уходить! И как можно быстрее.

Уклоняясь от атак истребителей, тройка самолетов нашей группы скользнула в облака. Выходим из них уже в пяти километрах от переправы. Осматриваемся, и в один голос:

- Где третий?

Третьего самолета нет. Что с ним? Установить невозможно. А навстречу приближается вывалившийся из рваной облачности тяжелый Ю-88. Проходит буквально на одной с нами высоте по правому борту. Тут все решают секунды. Мы первыми ударили из пулеметов по "юнкерсу", и он вмиг загорелся, потянул вниз, к земле.

Оставшись теперь в паре, мы ищем возможность перелететь через Даугаву, на ее правый берег, чтобы взять курс на свой аэродром. Но не удается. Над рекой барражирует большое количество истребителей. Идти на них рискованно. Приходится лететь на северо-запад, в сторону Риги. Река остается справа.

Летим пять, десять километров и вдруг замечаем отставание последнего из ведомых - самолета, пилотируемого младшим лейтенантом В. Ф. Смирновым. В этот экипаж входили также штурман младший сержант В. М. Малышев, стрелок-радист сержант И. М. Бондарь. Что за оказия с ним? Мы разворачиваемся и пристраиваемся в хвост к самолету Смирнова. Летим за ним следом, пытаясь разобраться: почему он отстает?

Слева показался городок Илкусте. И тут произошло самое невероятное. Самолет Смирнова с большим углом пикирования пошел вниз и на наших глазах врезался в землю. Над ним взметнулось пламя.

Все это было непонятно. Ведь никто из экипажа не прыгнул с парашютом. Не было заметно и попытки летчика вывести машину из пикирования или хотя бы дать нам какой-то знак, условный сигнал. Оставалось строить предположения. Вероятнее всего летчик, будучи ранен, потерял сознание. Либо повреждения самолета оказались настолько серьезными, что экипаж был бессилен не только устранить их, но даже покинуть машину в воздухе. Обиднее всего было то, что экипаж погиб, когда самое опасное осталось позади.

Мы шли теперь в одиночестве, не имея за собой ни одного ведомого. Ни одного из пяти подходивших к цели! От этой мысли я почувствовал какую-то пустоту, оцепенение. Болью в сердце отозвалась гибель стольких боевых товарищей, прекрасных авиаторов.

Наконец пересекли Даугаву, пошли прямым курсом на Беззаботное. И лишь теперь стали замечать, как сильно поврежден наш самолет. На плоскостях зияли рваные дыры, из правого мотора по плоскости темными полосами струилось масло... Но самолет летел.

Я записал в бортовом журнале все, что касалось этого полета: ожесточенный бой, большие потери, нанесенные противнику, и гибель боевых товарищей. "Через чудовищной силы огонь, - писал я в тот день в бортовом журнале, - прошли не только наши самолеты. Через него прошли мы сами - и наши мысли, и наши чувства, и наши сердца. Через него прошла железная воля советских морских летчиков, которую не сломить никакому врагу".

Этот пожелтевший от времени бортовой журнал хранится у меня и по сей день. Он стал в нашей семье одной из своеобразных реликвий Великой Отечественной войны. Время от времени я просматриваю его, и за скупыми записями вновь и вновь вижу боевых друзей, отдавших свои жизни за честь и свободу любимой Родины. И невольно влажнеют глаза, учащеннее бьется сердце. На исходе пятого часа труднейшего полета мы - над своим аэродромом. А как садиться? Только теперь стало ясно, что поврежденные шасси не выпускаются. Садимся на фюзеляж. Обошлось. Здесь нам повезло.

Как хорошо мы почувствовали себя на земле, даже несмотря на войну и на все пережитое в этот день! И вместе с тем ощутили такую усталость, что долго не смогли заставить себя выбраться из кабин самолета. А когда, наконец, выбрались, то узнали столько подробностей, которых мы не могли и предполагать.

Первое, что нам сообщили, - десятью минутами раньше произвел посадку экипаж лейтенанта Н. Ф. Дашковского - один из ведомых нашей группы. Как выяснилось, он, сбросив на цель бомбы, вошел в облачность и потерял ведущего, возвращался на аэродром самостоятельно. Значит, наши потери одним экипажем меньше. Об остальных деталях боя мы узнали чуть позже. А пока занялись осмотром своего самолета. Нашли в нем более пятидесяти осколочных и пулевых пробоин.

- Это чудо, что машина не загорелась, - сказал полковой инженер В. К. Морозов. - И вообще невообразимо, как вы могли лететь на ней?

Как? Мне это было ясно больше чем кому-либо. Многое, конечно, зависело от искусства пилотирования, каким обладал замечательный летчик старший лейтенант А. М. Шевлягин. Он еще в боях с белофиннами показал высокое летное мастерство, был награжден орденом Красного Знамени. И вот уже совершил несколько дерзких вылетов теперь, выполняя самые сложные боевые задания - днем и ночью, при любой погоде. И на этот раз Анатолий Михайлович с честью выдержал труднейший экзамен.

Более 100 самолетов минно-торпедной и бомбардировочной авиации флота летели к Двинску. Эскадрилья за эскадрильей волнами накатывались на берега Даугавы, на ее переправу и ведущие к ней пути, по которым двигались бронированные колонны фашистских войск. Несколько часов гремело и сверкало огнем небо над Двинском. Несколько часов пенилась и бушевала от взрывов бомб двинская вода. Гул самолетных моторов, все нарастая, накатывался на берега Даугавы с севера. А с юга бросались на перехват краснозвездных машин истребители противника.

Преодолевая плотный зенитный огонь и яростные атаки истребителей, летчики-балтийцы выполняли боевую задачу. И нередко ценой собственной жизни.

К ним прежде всего следует отнести экипаж Петра Игашева. Пусть читатель запомнит их имена.

 Командир - младший лейтенант Игашев Петр Степанович. 
 Штурман - младший лейтенант Парфенов Дмитрий Григорьевич. 
 Стрелок-радист - младший лейтенант Хохлачев Александр Митрофанович. 
 Воздушный стрелок - краснофлотец Новиков Василий Логинович. 

Как это было?

Первая эскадрилья - девять самолетов, ведомая капитаном Н. В. Челноковым, преодолев мощный зенитный огонь и атаки истребителей, первой из нашего полка прорвалась к двинской переправе.

В трудном положении самолет Петра Игашева. Его атакуют три истребителя МЕ-109. Жаркая, неравная схватка - трое против одного. Но нет предела отваге и мужеству наших летчиков. Они героически отражают атаки, но при этом загорается бомбардировщик.

Пламя и дым ползут от моторов к кабинам летчиков. Наступает критическая минута. А вражеский истребитель вновь устремляется в атаку на горящий бомбардировщик. Однако не уйти фашисту от возмездия. Игашев настигает "мессершмитт", точно рассчитанным ударом винта отрубает хвост фашистскому истребителю, и тот врезается в землю.

Что же дальше? У экипажа есть еще возможность выброситься с парашютами из горящего самолета. Но Игашев и его товарищи принимают иное решение. Пылающий бомбардировщик с полным бомбовым грузом, пока еще послушный управлению, они бросают на колонну немецких танков. Мощный взрыв сотрясает берег Даугавы.

Так завершился беспримерный поединок. Так вошли в бессмертие четверо героев - советских морских летчиков.

В считанные минуты два мощных тарана один в воздухе, другой - на земле - вот мера их подвига, совершенного ценой жизни.

В героическую летопись Великой Отечественной войны вошли и двойные тараны, осуществленные советскими летчиками. И первый из них принадлежит экипажу Петра Игашева.

Был ли этот подвиг Игашева и его товарищей чистой случайностью? Был ли он вызван безысходностью их положения, и только? Нет.

Перед боевым вылетом 30 июня младший лейтенант П. С. Игашев, находясь во главе своего экипажа у готового подняться в воздух самолета, так ответил на напутственные слова комиссара полка Г. 3. Оганезова:

- Знаете, товарищ комиссар, в бою мы не дрогнем. Не останется бомб, патронов - бросим на врага самолет. Пощады врагу не будет!

Так и случилось спустя несколько часов.

Я нередко мысленно обращаюсь к этому подвигу, глубоко задумываюсь над тем, как мог Игашев совершить то, что, казалось бы, выше человеческих сил. И прихожу к убеждению, что решающим здесь является фактор духовный, нравственный. У человека, воспитанного ленинской партией в духе коммунистической убежденности, советского патриотизма, нет той грани, той черты, которая отделяла бы его личное существование, его жизнь от судеб его Отчизны. И если над Родиной нависла смертельная опасность, советский человек сознательно идет на подвиг, цена которому - жизнь.

Этот высокий нравственный идеал четко проявлялся в самом духовном облике Петра Игашева. В нем было нечто общее с другим героем войны - Николаем Александровичем Токаревым.

В самом деле, молодой балтийский летчик Петр Игашев шел почти теми же жизненными путями, что и его старший собрат по оружию - Николай Токарев. В детские и юношеские годы он выработал в себе те же нравственные черты, что и Токарев. И самая главная среди них - беспредельная преданность матери-Родине. Петр Игашев родился и рос в селе Бетино на Рязанщине. Подростком вступил в комсомол. Тяга к знаниям привела его после школы в педагогический техникум. Как лучшего учащегося его затем послали на курсы усовершенствования в пединститут. С курсов он вернулся в родное село педагогом - преподавателем истории, И опять же, как хорошего педагога, райком комсомола рекомендует его секретарем комитета ВЛКСМ местной текстильной фабрики. Здесь он становится авторитетным, всеми уважаемым вожаком молодежи.

А через год по комсомольскому набору зачисляется в Ейское военно-авиационное училище. Здесь в нем видят примерного, дисциплинированного курсанта и активного общественника, принимают его кандидатом в члены партии.

В декабре 1940 года Игашев закончил военное училище и прибыл на берега Балтики, в 1-й минно-торпедный авиационный полк. Здесь он упорно овладевает сложной авиационной техникой, от полета к полету повышает летное мастерство. Круг его интересов широк и многогранен. Много читает - и художественную, и политическую литературу. Увлекается спортом и музыкой. Изучает немецкий язык. Активно участвует в общественной жизни полка. Комсомольцы первой эскадрильи избирают его своим комсоргом.

Человек политически зрелый, он сердцем чувствовал надвигавшуюся военную грозу и с удвоенной энергией работал как комсорг и командир экипажа. Выступая на собраниях, Игашев убежденно говорил молодым авиаторам: "Если фашисты вздумают напасть на нас, мы не струсим. Жизни не пожалеем..."

Ожесточенность этого боя испытали на себе все авиаторы нашего полка и других частей. В воздушных боях они сбили 15 фашистских самолетов, на земле уничтожили большое количество живой силы и техники противника, разрушили даугавскую переправу и тем самым задержали продвижение вражеских войск к Ленинграду. Но все это досталось нам дорогой ценой. Лишенные истребительного прикрытия, мы несли неизбежные потери. Только в 1-м МТАП было сбито 13 самолетов и погибло 10 экипажей. А сколько боевых машин получили значительные повреждения.

Некоторые экипажи, возвращаясь с боевого задания на поврежденных самолетах, были вынуждены производить посадки на промежуточных аэродромах, а зачастую прямо в поле, как это было с самолетом командира эскадрильи капитана Гречишникова, севшим вблизи железнодорожной станции Плюсса. Экипаж младшего лейтенанта Калинкина произвел посадку в двадцати километрах южнее Вышгородка и притом неудачно: у самолета отвалилась хвостовая часть. Самолет был разбит, а экипаж остался цел, в том числе стрелок-радист сержант В. Д. Ростовцев, получивший пять пулевых ранений; его удалось доставить в госпиталь города Остров. Вблизи Острова вынужден был приземлиться в поле экипаж младшего лейтенанта А. П. Новицкого, при этом самолет загорелся, но людям удалось спастись. Экипаж лейтенанта А. И. Леонова на подбитом самолете еле дотянул до ближайшего аэродрома.

- Как слетали? - спросил летчика командир базировавшейся там части.

- Чудом уцелели, - ответил пилот.

Многие летчики были вынуждены покидать самолеты с парашютами, а потом долго и упорно пробираться в свои гарнизоны. Покинул в воздухе горящий самолет и экипаж во главе с заместителем командира третьей эскадрильи лейтенантом И. И. Борзовым - впоследствии Маршалом авиации. Вместе с командиром выбросились с парашютами штурман звена старший лейтенант Г. П. Черниченко, стрелок-радист старший сержант Л. В. Травкин, а воздушный стрелок краснофлотец Е. И. Леоненко был убит в воздухе и упал вместе с горящей машиной.

Только на шестые сутки Иван Иванович Борзов с двумя членами экипажа, измученные и обгоревшие, смогли вернуться в гарнизон Беззаботное. А на десятые сутки, не залечив до конца свои раны, снова летели на боевое задание.

На тринадцатые сутки после полета добрался до своего гарнизона командир звена третьей эскадрильи лейтенант А. И. Чевырев, покинувший в воздухе горящий самолет, но членам его экипажа А. И. Осокину и Н. А. Вельштейну не суждено было выпрыгнуть: пули настигли их в полете. Но и Саше Чевыреву - так ласково звали в полку этого прекрасного пилота и душевного человека - недолго довелось воевать: он погиб осенью сорок первого под Ленинградом.

Самым продолжительным было возвращение в часть штурмана третьей эскадрильи лейтенанта Ю. Н. Харламповича. О нем ничего не было известно 36 суток. Наконец он вернулся и принес печальную весть: погибли командир корабля младший лейтенант В. А. Тяжельников и остальные члены этого экипажа.

Примерно то же самое происходило и в двух других авиаполках, участвовавших в двинской операции. Вернулись спустя много дней на свой аэродром члены экипажей 73-го БАП, покинувшие горящие самолеты, - капитаны Иванов и Никифоров, лейтенант Захаров, младшие лейтенанты Мелькумов, Товчих, сержант Чирков и другие. А многие приняли геройскую смерть в неравном бою.

Вот истинная, но далеко не подробная картина двинской эпопеи 30 июня - в девятый день Великой Отечественной войны. Она еще ждет глубокого научного военно-исторического исследования.

...Двинск 30 июня 1941 года. Он стал для морских авиаторов местом мощного удара по врагу, ареной массового героизма, мужества и бесстрашия. И в то же время он явился для нас горьким и суровым уроком.

Командование 8-й авиабригады и ВВС флота рассмотрело итоги этой операции, дало объективную оценку боевым действиям участвовавших в ней воздушных частей и подразделений. Было отмечено, что боевая задача частями выполнена. Летный состав в ходе боев получил большой опыт ударов минно-торпедной и бомбардировочной авиации по бронетанковым частям противника и переправе через крупную водную артерию, надежно прикрытую зенитной артиллерией и истребителями. Летный состав наглядно увидел и почувствовал сильные и слабые стороны противника, его тактику воздушного боя. В то же время со стороны наших частей были допущены ошибки и просчеты в организации полета, ведении воздушного оборонительного боя в составе звена, эскадрильи, авиаполка.

С учетом этого была переработана инструкция по использованию бортового стрелкового оружия самолетов воздушными стрелками, стрелками-радистами и штурманами при ведении воздушного боя в полете - в строю звена, эскадрильи и полка.

К сожалению, не были должным образом отмечены геройские подвиги авиаторов, павших в этих боях. Невероятно тяжелая обстановка, сложившаяся в тот период на фронте, по-видимому, помешала сделать это сразу. А затем на долю нашего полка, как и других взаимодействующих с нами частей, выпадали, одно за другим, все новые тяжелые испытания. И время шло, а подвиги героев сражения под Двинском, их славные имена оставались безвестными. Они лишь значились в скупых записях бортовых журналов да штабных документов.

Только после победы над гитлеровской Германией были увековечены имена погибших героев. И в этом немалая заслуга юных следопытов города Двинска. Именно они на месте гибели героического экипажа Петра Степановича Игашева отыскали отдельные части и детали его самолета. Нашлись на месте очевидцы - живые свидетели беспримерного поединка. И вот на берегу Даугавы появился обелиск, установленный жителями Двинска, одна из улиц города стала носить имя Петра Игашева, так же как и улица в городе Светлогорске Калининградской области. А в ряде городов страны десятки пионерских отрядов носят имена членов легендарного экипажа Петра Игашева.

В 1970 году, когда наша страна праздновала 25-летие Победы советского народа над фашистской Германией, был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР, которым Петр Степанович Игашев, Дмитрий Григорьевич Парфенов, Александр Митрофанович Хохлачев и Василий Логинович Новиков за их героический подвиг были посмертно награждены орденами Отечественной войны I степени. Ордена приняли родные героев, и хранят они эти высокие награды Родины как священные реликвии.

Мне довелось побывать в Двинске, когда отмечалось

30-летие освобождения от немецко-фашистских захватчиков. У подножия памятника Петру Игашеву и его боевым товарищам лежали венки и цветы. Этот памятный обелиск, воздвигнутый двинцами, стал как бы олицетворением подвига не только экипажа Петра Игашева, но и всех морских летчиков, которые в ожесточенном воздушном сражении над Даугавой отдали свои молодые жизни за то, чтобы преградить бронированным фашистским колоннам путь к Ленинграду.

Память о героях живет. У обелиска проходят торжественные пионерские линейки. Здесь в дни годовщин подвига летчиков-балтийцев проходят митинги молодежи. Минутой молчания, троекратным салютом чтят двинцы память героев, воздают дань любви и уважения отважным воинам морской авиации, сражавшимся здесь не щадя своей жизни.

В городском историческом музее я рассматривал стенды, посвященные нашим отважным авиаторам: описания их подвигов, куски обгоревшего дюраля, детали и обломки самолета Петра Игашева, предметы боевого снаряжения героя.

С трепетом прикасался я к этим реликвиям боевой славы героев-однополчан. И приятно было узнать, что комсомольцы, юные ленинцы Двинска и теперь, спустя десятилетия, не прекращают свой благородный поиск. В том же семьдесят четвертом году комсомольцы Двинского мебельного комбината во главе с председателем секции "Поиск" городского штаба походов Ольгой Осиповной Кудряшовой в лесных зарослях близ поселка Дубна нашли разбитый самолет и среди его обломков останки членов экипажа третьей эскадрильи 1-го МТАП - командира звена В. И. Борисенка, штурмана звена старшего лейтенанта Ф. Ф. Копайгору, стрелка-радиста сержанта И. П. Лейченкова. Их прах двинцы перенесли в братскую могилу Науенского кладбища, там установлены обелиск и мемориальная доска с именами летчиков-балтийцев, павших в боях за Родину под двинским небом.

Дань глубокого уважения двинцев к героям сражения над Даугавой образно выразил в своих стихах Всеволод Азаров:

 Взлет первых орлов молодых 
 Над гребнем небес исполинских... 
 Пусть сложат легенду о них, 
 Вошедших в бессмертье над Двинском.
предыдущая главасодержаниеследующая глава








Рейтинг@Mail.ru
© HISTORIC.RU 2001–2023
При использовании материалов проекта обязательна установка активной ссылки:
http://historic.ru/ 'Всемирная история'