4

Избрание Спиридова в посредники. - Изменение духа Славянского союза после соединения его с Южным обществом. - Примеры: бунт 1-й гренадерской роты, поднятый юнкером Шеколлою: объявление поручиком Кузьминым солдатам о замышляемом перевороте

Рассмотрев бумаги и проверив список (В оном списке находились и гражданские чиновники, и не служащие нигде дворяне.), представленный Борисовым 2-м, члены Славянского союза поручили доставить оные Бестужеву и приступили к Предположенному избранию посредника. Пензенского пехотного полка майор Спиридов получил большинство голосов. Тотчас после избрания он предложил и взялся сам составить правила, которые могли бы служить руководством членам тайного общества в их будущих действиях. Предложение Спиридова было принято без малейшего возражения. После непродолжительных прений славяне предоставили право другим изложить мысли о сем предмете и предложить их к следующему собранию на общее утверждение.

С сего уже времени характер Славянского союза начинал приметно изменяться, действия и намерения членов принимали вид решительных и даже слишком смелых мер. Нельзя не заметить, что дух Васильковской управы находил отголоски в пылких страстях славян и увлекал их за пределы благоразумия. Одна искра могла произвести пожар. Приведем примеры.

Пред закрытием описываемого собрания один из членов объявил, что командир 1-й гвардейской роты Саратовского полка притесняет своих подчиненных, что несправедливости и жестокости его превышают всякую меру и что даже запрещает своим солдатам иметь сношение с солдатами бывшего Семеновского полка, которые по своему положению были ревностными агентами тайного общества, возбуждая в своих товарищах ненависть и презрение к правительству.

- Он должен быть наказан за свою жестокость, - закричали немедленно многие. Борисов 2-й и еще некоторые из славян хотели остановить сей порыв негодования; их усилия остались тщетными. - Взбунтовать роту, - вскрикнул в исступлении поручик Кузьмин. Многие его поддержали. Собрание поручило тотчас члену Общества Саратовского же полка юнкеру Шеколле привести предложение Кузьмина в исполнение. Отчаянный Шеколла с радостью принял сие поручение и на другой же день осуществил желание своих сочленов (Саратовского полка юнкер Шеколла имел от роду 20 лет, росту высокого, лицо страшное, обросшее волосами; глаза большие, черные; физиогномия изображала всю пылкость его души. Был испытанной храбрости и решительности; родом серб, уважаемый сочленами и любимый солдатами).

Сие дело кончилось, однако ж, без дурных последствий, которых опасались некоторые из членов Союза. Командир 1-й гренадерской роты, узнав, что его подчиненные не хотят более ему повиноваться, и страшась подвергнуть жизнь свою опасности, спрятался в балаган полкового командира, который побежал к восставшей роте, стараясь как можно скорее ее усмирить. Дерзость недовольных солдат час от часу увеличивалась. Полковник, боясь, чтобы сие происшествие не навлекло ему неприятность от высшего начальства и не лишило бы его полка, вступил с ними в переговоры, обещал забыть нарушение военной дисциплины, простить их всех и сменить немедленно ротного командира. Зная трусливый характер полковника, Шеколла искусно шепнул солдатам, чтобы они изъявили согласие на сие предложение и просили бы нового ротного командира. Их требование в тот же день было исполнено. Полковой командир сдержал вполне свое слово.

Вот другой пример. Васильковская управа, ослепляясь мнимою силою Южного общества и надеждою счастливого успеха своих предприятий, полагала, что в народе и в армии Общество не только не встретит сопротивления ко введению конституции, но найдет даже помощь, и потому намеревалось воспользоваться сбором 3-го корпуса и начать действия тотчас по приезде государя в лагерь. Обстоятельство сие было поводом к многим разговорам и различным предложениям. Многие члены Южного общества хотели даже, чтобы корпус поднял знамя бунта, не дожидая приезда государя, полагая, что усердие членов, ропот и негодование войск достаточны для счастливого начала и окончания переворота. Славяне знали все эти предположения, и хотя были убеждены в силе Южного общества и в скором преобразовании России, однако ж большая часть из них, сколько известно, не думали, чтобы во время лагеря можно было начать восстание, никто из них не сообщал еще о своих намерениях подчиненным, не знал их образа мыслей (впрочем негодование и озлобление было общее) и потому не слишком надеялся на их пособие, которое, по мнению славян, было необходимым условием успешного переворота.

Несмотря на все сии обстоятельства, Кузьмин, по пылкости и решительности своего характера, был готов на все, даже и на невозможное. Преобладаемый, так сказать, единственною мыслию о восстании, о котором только и говорил, он вообразил, что существование самовластия в России приходит уже к концу. Не посоветовавшись ни с кем из своих сочленов, этот пылкий человек собрал роту и объявил преданным своим солдатам о замышляемом перевороте; в коротких словах изъяснил им причину, цель и средства достигнуть оного. Получив от подчиненных согласие и клятву умереть с ним для блага отечества, он с радостным лицом явился в собрание и торжественно объявил, что его рота готова и ожидает только приказания идти.

- Когда назначено восстание? - спросил он при всех у Горбачевского.

- Этого никто не знает, - отвечал последний, - начало его зависит не от нас, но от обстоятельств; ты напрасно спешишь, мы должны приготовлять медленно нижних чинов, может быть только в будущем году нам представится случай осуществить наши намерения, и, вероятно, не ранее.

- Жаль, - возразил Кузьмин. - Я думаю лучше скорее начать, - пустые толки ни к чему не ведут. Впрочем, - прибавил он, - мои солдаты умеют молчать; я сожалею только, что объявил о сем юнкеру Полтавского полка Богуславскому и послал его в Житомир с поручением уведомить наших друзей о близком восстании.

Сии слова были громовым ударом для многих; все знали, что помянутый юнкер был глуп, болтлив и развратен, и что он без разбору все пересказывает дяде, начальнику артиллерии 3-го корпуса. Никто не мог удержать справедливого своего негодования.

Кузьмин, заметив сие, сказал хладнокровно:

- Разве сего поправить нельзя? - взял шляпу и, выходя из комнаты, прибавил: - Завтра вы найдете его мертвым в постели.

Горбачевский и Громницкий, зная решительность и твердость Кузьмина, зная, что он ничего напрасно не говорит, схватили его и начали отклонять от сего опасного предприятия.

- Завтра он будет мертвым, повторяю вам! - закричал в бешенстве Кузьмин. Многие из славян окружили его и после долгих прений склонили наконец Кузьмина отказаться от безрассудного и даже преступного намерения лишить жизни глупца, которого легко можно уверить, что Кузьмин, говоря ему о восстании, хотел пошутить над его легковерием и простотою.

Славяне, однако, не совсем верили Кузьмину и, желая уничтожить в нем мысль о степени неосторожности его поступка, старались дать этому обстоятельству вид маловажности и даже обратили это в шутку, ибо, если бы Кузьмин заметил противоположное, несчастный юнкер в тот же вечер не существовал бы.

На другой день некоторые из славян объявили Богуславскому, что Кузьмин над ним пошутил, смеялись над его легковерием и этот бедный простак совершенно поверил всему - и молчал (Соловьев и Щепилло, следуя примеру Кузьмина, тоже начали приготовлять солдат, бывших еще в лагере).

Сии два случая, кажется, достаточно подтверждают сказанное выше об изменении духа Славянского союза по соединении оного с Южным обществом. Влияние Ва-сильковской управы возбудило бурные страсти, до того времени дремавшие в сердцах славян. Люди того времени, почитавшие себя не вправе делать благодеяния другим без их ведома и согласия, вдруг приняли на себя обязанности покровительствовать притесняемых и карать притеснителей. Мнимая сила Южного общества и убеждение в его силе породило в славянах сию гордость и самонадеянность.