БЕОТИЯ В IV В. ДО Н. Э. К ЖИЗНЕОПИСАНИЯМ ЭПАМИНОНДА И ПЕЛОПИДА

В первое столетие греческой классики (V в. до н. э.) два великих лидера Эллады - Афины и Спарта затмевали силой и славой все греческие государства, подчиняя своему влиянию большую часть эллинского мира. В начале IV в. до н. э. рядом с ними внезапно объявился третий претендент на первенство: Беотийский союз, возглавляемый Фивами, стал высылать свою армию далеко на север и юг Балканского полуострова, определяя судьбы многих городов и племен. Бурно вырвавшиеся вперед Фивы оставались одним из сильнейших государств Греции вплоть до роковой битвы при Херонее (338 г. до н. э.), в которой греки проиграли свою свободу Македонии, но самый славный период фиванской истории (379-362 гг. до н. э.) приходится на время жизни непотовых героев.

Беотия - область средней Греции, богатая древними предания­ми. Здесь, в Фивах, родились Дионис и Геракл, в окрестностях Феспий увял над ручьем Нарцисс, на склонах Киферона охотился Актеон, на Геликоне пас овец и слагал песни крестьянин-поэт Гесиод. С незапамятных времен на плодородных равнинах Беотии располагалось множество больших и малых городов. Их основа­тели - автохтонные племена аонов, абантов, гиантов, минийцев - были отчасти вытеснены, отчасти поглощены переселившимися из Фессалии беотянами, продвинувшимися в среднюю Грецию через Фермопильское ущелье, по преданию - 60 лет спустя после Тро­янской войны. Пришельцы и туземцы не разделились на классы господ и тружеников, как это случилось в Фессалии и Лаконике; с начала железного века в Беотии образовалось однородное насе­ление, говорившее на эолийском наречии. Характерной фигурой беотийской земли стал свободный, зажиточный крестьянин, сра­жавшийся в тяжелых доспехах гоплита.

Соседи-афиняне имели обыкновение подшучивать над мужицкой неповоротливостью и тупостью беотийцев. Считалось, что тяжело­весное беотийское племя не блещет ни умом, ни талантом. В самом деле городская культура беотийцев далеко отставала от уровня блистательных Афин, но тем дольше процветало их крестьянское, народно-песенное творчество. Беотия почиталась как любимая страна муз, водивших хороводы на склонах Геликона, и как родина искусных флейтистов, срезавших особый, флейточный тростник на берегах Копаидского озера. В начале и в конце античной истории она подарила миру трех гениев - Гесиода, Пиндара и Плутарха. Общепризнаны были добронравие и консервативность беотян, их привержен­ность к «отеческим порядкам» и древним учреждениям. Беотянки имели репутацию женщин изящных, независимых и наделенных поэтическим даром. Славились беотийские поэтессы, особенно побе­дительница Пиндара - прекрасная Коринна.

В туманные героические века городами Беотии правили цари. Самые могущественные царства образовали минийцы Орхомена и кадмеи, основавшие Фивы. Согласно легенде, в те сказочные времена финикиец Кадм - изобретатель алфавита, брат Европы, странствуя в поисках похищенной сестры, достиг беотийского берега, сразил дракона - хозяина фиванской земли, вырастил из его посеянных в землю зубов воинов-спартов и построил Кадмею - крепость семивратных Фив.

К VIII в. до н. э. династии беотийских городов сошли на нет, власть сосредоточилась в чрезвычайно узком кругу старинных знатных родов: в Фивах, например, было 5 аристократических семей, веду­щих происхождение от кадмовых спартов, в Феспиях высшие долж­ности занимали представители 7 домов. Не ранее VII в. образовался военный союз беотийских городов во главе с Фивами. Члены его сохраняли полную автономию и даже воевали между собой, так что крупные города расширяли свои владения, поглощая малых соседей. Единственной общесоюзной властью была коллегия полко­водцев беотархов, представлявших отдельных участников коалиции.

При нашествии Ксеркса беотийская знать держала сторону пер­сов, и после победы греков под Платеями ее активные деятели поплатились жизнью за измену общегреческому делу. С тех пор засилие беотийской аристократии кончилось навсегда. В городских советах, заменявших народные собрания, стали распоряжаться «всадники» - богатейшие владельцы полей и стад. В оппозиции к ним стояли «гоплиты», стремившиеся допустить к власти крепких беотийских крестьян. Обе политические группировки не отлича­лись социальной однородностью: как и в Афинах, в той и другой партии видную роль играли выходцы из старой знати; «всадники», ревнители древних традиций, пользовались уважением беотийского крестьянства. Во внешней политике «всадники» ориентировались на олигархическую Спарту, «гоплиты» - на демократические Афи­ны. В начале 1-й Пелопоннесской войны (457-445 до н. э.), после того как беотяне проиграли Афинам сражение при Энофитах, Беотийский союз был распущен. В течение 10 лет Беотия подчинялась афинскому влиянию, выразившемуся в насильственной демократи­зации ее городов. Навязанные иноземцами порядки вызвали в конце концов взрыв общенародного возмущения, приведший к сверже­нию проафинской партии «гоплитов». В 446 г. Беотийский союз возродился под руководством «всаднической» партии, правившей до конца V в. Беотийскую политику этого времени отличал дух непримиримой вражды к афинянам. В конце 2-ой Пелопоннесской войны при капитуляции Афин фиванцы настаивали на разрушении великого города Эллады.

С 446 г. на протяжении 60 лет (до 386 г.) Беотийский союз оставался федерацией полисов, сохранявших свое особое гражданст­во. Полномочными участниками объединения в начале IV в. высту­пали 10 крупнейших городов: Фивы, Орхомен, Феспии, Танагра, Галиарт, Лебадея, Коронея, Акрефия, Копы, Херонея. Везде на ме­стах при отсутствии народных собраний (редкая черта для гречес­кого мира!) правили обширные советы, делившиеся на 4 секции, и такие же общебеотийские «Четыре Совета» являлись высшим зако­нодательным органом Беотийского союза. Исполнительная союзная власть принадлежала, как и встарь, коллегии беотархов, пользо­вавшихся большими полномочиями в военных и в гражданских делах. Общесоюзные органы заседали в Фивах, задававших тон беотийской политике.

Влияние «всадников» преобладало до конца 2-ой Пелопоннесской войны (404 г.), пока грубая гегемония Спарты не вызвала разочаро­вания многих ее друзей и союзников. Как мы помним, вскоре после поражения Афин беотяне, переменив фронт, оказали помощь афин­ским эмигрантам, способствуя падению режима 30 афинских «тира­нов». В 395 г. беотийские демократы спровоцировали конфликт между фокидянами и локрами, положивший начало Коринфский войне. Военные действия почти не затронули территорию Беотии, поскольку силы Коринфской лиги, блокировав Истм, не пропускали спартан ское войско в среднюю Грецию, но Анталкидов, или «царский», мир (387-386 гг.) оказался равным самому страшному поражению: согласно пункту об автономии, Беотийский союз был вновь распущен; Спарта как хранительница «царского мира» существенно пере­кроила внутренние границы Беотии, восстановив свободу мелких аннексированных городков. С 386 г. партийная борьба в беотийских городах обострилась, некогда умеренные «всадники» и «гоплиты» перерождались в крайних олигархов и радикальных демократов.

В 382 г. должность полемархов в Фивах исполняли непримиримые противники - демократ Исмений и олигарх Леонтиад. В августе через город проходил спартанский отряд, направлявшийся на по­бережье Фракии, где Спарта воевала с союзом Халкидских городов. Леонтиад уговорил спартанского командира Фебила завернуть по пу­ти в неохраняемый фиванский акрополь и поставить там гарнизон в поддержку фиванским друзьям Спарты. Когда это свершилось, мно­гие демократы в панике бежали из города, Исмений был схвачен и казнен в Спарте. В Фивах сразу переменилась власть, причем установилось не традиционное правление «всадников», но «господст­во немногих властителей» (Ксен. Греч. ист. 4, 46), напоминающее тиранию. С этих событий начинается биография Пелопида у Непота.

Три с половиной года правили олигархи в Фивах, поддерживая добрые отношения с Лакедемоном, когда однажды непогожим декабрьским вечером отряд молодых эмигрантов во главе с Пелопи­дом и Мелоном под видом ватаги крестьян или охотников вошел в город и соединился со своими единомышленниками. «Тираны» Леонтиад и Архий пали под кинжалами заговорщиков. Народ, под­державший восстание, осадил Кадмею, и спартанскому гарнизону пришлось покинуть крепость на условии свободного выхода (де­кабрь 379 г. до н. э.).

Романтическая история освобождения Фив, полная захватываю­щих эпизодов, подробно изложена у Ксенофонта (Греч. ист. V, 4, 1-2) и Плутарха (Пелоп. VII-XIII). Лаконичный Непот по­святил ей целых две главы. Древних авторов волновал не столько крутой поворот Фиванской истории, сколько его не столь отдаленное следствие - крушение гегемонии Спарты в Элладе.

Но вначале никто не предвидел великого будущего фиванской свободы. После переворота в остальных городах Беотии удержались у власти олигархи, просившие спартанской помощи. Еще зимой 379-378 гг. молодой спартанский царь Клеомброт привел в Беотию пелопоннесский отряд, бесполезно простоявший в фиванской области 16 дней. В летние военные кампании 378 и 377 гг. владе­ния фиванцев разорял многоопытный Агесилай. Битвы той поры носи­ли характер эпизодических стычек, не имевших серьезных послед­ствий. В крупных городах Беотии (Орхомен, Феспии, Танагра) стояли спартанские гарнизоны и кипела ожесточенная борьба партий, в которую спартанцы не осмеливались вмешиваться (Ксен. Греч. ист. V, 4, 55). Затем наступило двухлетнее затишье: в 376 г. Агесилай заболел, а Клеомброт, мало расположенный к войне (Плут. Агесил. XXVI), не смог пройти через охраняемые против­ником тропы Киферона; в 375 г. спартанцы собирались добраться до Беотии по морю, но их связала афинская эскадра Тимофея. В эти два года был восстановлен Беотийский союз. «Так как вра­ги,- сообщает Ксенофонт,- не вторгались в. Фиванскую область ни в том году, когда во главе войска стоял Клеомброт, ни в сле­дующем, когда Тимофей со своим флотом обогнул Пелопоннес, фиванцы стали без всяких опасений совершать походы на беотийские города, и им удалось снова присоединить их к себе» (Греч. ист. V, 4, 63). К 371 г. вне Беотийского союза оставался один Орхомен, где всегда была сильна «всадническая» партия. Фиванцы сами пере­шли в наступление, совершая набеги на спартанских друзей - фокидян. Уже не в Беотию, а в Фокиду перевезли спартанцы на судах армию Клеомрота накануне решающих событий.

Правившие в Фивах освободители восстановили Беотийский союз в преображенном, демократическом виде. Впервые в беотийских городах появились народные собрания, политические права переста­ли зависеть от имущественного ценза, солдаты, по-видимому, стали вооружаться за счет казны. Союз утратил федеративный характер, превратившись в единое государство, наподобие Аттики. Фиванские власти преобразовались в правительственные органы всей Беотии, житель любого беотийского города получил право голосовать в фиванском Народном Собрании, избираться в фиванский Совет и претендовать на участие в коллегии 7 беотархов. С этого времени наименования «фиванцы» и «беотийцы» фактически стали совпадать. Герои Непота принимали самое непосредственное участие в событиях 70-х гг. Пелопид, ежегодно избираемый беотархом, был застрельщиком сражений со спартанцами и олигархами беотийских городов (Плут. Пелоп. XV). Участник демократической эмиграции, член фиванского правительства с момента освобождения города, он, несомненно, принадлежал к активным творцам нового, демокра­тического Беотийского союза. Впоследствии, по свидетельству Полибия, Пелопид убеждал своего друга Эпаминонда встать на за­щиту народовластия не только у фиванцев, но и у прочих эллинов (VIII, I, 7).

Медленнее и незаметнее восходила к зениту слава Эпаминонда. Впервые он был избран беотархом в 371г., около 40 лет от роду, и лишь тогда официально приобщился к управлению Беотийским союзом. До этого, стоя в стороне от политики, он вел деятельную, но скромную жизнь небогатого благородного аристократа, философа и воина, пользующегося большим влиянием среди молодежи, вос­питанной в палестрах. Круг общения Эпаминонда представлял собой совершенно особенный мир - чисто мужское, мужественное содружество, счастливо соединявшее аристократический культ доблести с духом демократии и патриотизма. Представление о воинственных товариществах той поры дает фиванский «священный отряд», сформированный вскоре после освобождения Фив. Он состоял из 300 юношей самого знатного происхождения, исповедую­щих закон возвышенной дружбы-любви. Молодые воины вступали в отборное войско парами, принося клятву над могилой Иолая не пережить друг друга. Поклоняясь красоте, а также добродетели и доблести как высшему проявлению красоты, они бились с неисто­вой отвагой и считались непобедимыми до того дня, когда, сра­жаясь за свободу Греции при Херонее, полегли на месте все до одного. «Священный отряд» был своего рода гвардией патриотической фиванской молодежи тех лет, увлеченной идеалами героизма и духов­ной любви, а Эпаминонд, бедный и доблестный как спартанец,- ее кумиром. В год решающей битвы со Спартой уже ощущалось недосягаемое превосходство его военного гения, и он вступил в коллегию беотархов, по признанию большинства, как первый среди равных.

С начала 70-х гг. Спарта воевала не только с фиванцами, но и с восстановленным в 378 г. Афинским морским Союзом, чле­ном которого формально считались Фивы. В июле 371 г. по инициативе афинян и спартанцев представители греческих госу­дарств собрались в Спарте для очередного всеобщего замирения на условиях обновленного «царского мира». Конгресс происходил при грозном предзнаменовании: «После того, как лакедемоняне имели гегемонию в Элладе в течение почти пятисот лет, божество предсказало конец их власти» (Диодор. XV, 50, 2) - на небе появилась яркая комета, предвестница великих перемен.

Председательствовал в собрании сам великий Агесилай, горев­ший ненавистью к фиванцам. С помощью «царского мира» он до­бивался на этот раз либо роспуска строго централизованного Беотийского союза, либо, в случае отказа фиванцев подчиниться тре­бованию автономии,- полной их изоляции. Поначалу совещание шло гладко: многие греческие государства были недовольны по­литикой Спарты, но никто не осмеливался свободно высказать свое мнение. Неожиданно фиванский посол Эпаминонд произнес великолепную страстную речь, изобличавшую тиранию Спарты в Элладе. Затем он вступил в спор с Агесилаем из-за подписи под текстом мирного договора: поставив сначала имя «фиванцев», на другой день он пожелал исправить его на «беотийцев». В ответ на требование Агесилая дать свободу беотийским городам, Эпа­минонд предложил, чтобы Спарта в свою очередь предоставила автономию периэкским городам Лаконики. Агесилай в гневе вско­чил с места и тут же вычеркнул фиванцев из хартии. Фивы, как он и рассчитывал, остались в изоляции, но успех был куплен до­рогой ценой: речь Эпаминонда запала в душу спартанских союз­ников, подготовив развал Пелопоннесского союза.

Заключив мир со всеми греческими государствами, Спарта все­ми силами обрушилась на своего главного и единственного вра­га. Большая царская армия, стоявшая в Фокиде, получила при­каз пересечь беотийскую границу. Из 1,5-2 тыс. полноправных спартанских граждан выступили в поход не менее 700 воинов-спартиатов. Все спартанское войско вместе с союзниками насчи­тывало 10 тыс. гоплитов.

Уже через 20 дней после конгресса в Спарте противники со­шлись у городка Левктры в феспийской области. Спартанскую ар­мию возглавлял царь Клеомброт, фиванцами командовали 6 беотархов, среди которых наибольшим авторитетом пользовался Эпа­минонд. Мало кто сомневался в поражении фиванцев, собравших лишь около 6 тыс. бойцов; ополчения некоторых беотийских го­родов были столь ненадежны, что Эпаминонд распустил их по домам. Выступление армии из Фив происходило при дурных приме­тах: слепой глашатый выкликал в воротах объявление о розыске беглых рабов (фиванцы могли истолковать себя как «беглых ра­бов» Спарты); лента с сигнального копья, сорванная ветром, обви­лась вокруг спартанского надгробия; пауки заткали двери храма Деметры. Только уверенность Эпаминонда и боевой дух предан­ной ему молодежи преодолели суеверный страх граждан.

Спартанцы рвались в бой, их царь горел желанием смыть с себя позор прежних неудач. Фиванские беотархи колебались: Эпаминонд, настаивавший на сражении, получил перевес благодаря поддержке трех коллег и Пелопида, командовавшего «священным отрядом». 5 августа 371 г. до н. э. произошла знаменитейшая битва при Левктрах. Как говорили впоследствии спартанцы, Эпаминонд сра­жался не по правилам. Обычно оба противника сосредоточивали лучшие силы на правом крыле, чтобы, разгромив слабейшую, ле­вую сторону вражеского войска, атаковать с фланга его отбор­ную часть. Уступая неприятелю в живой силе, Эпаминонд сделал ставку на стремительный удар в «сердце» врага, применив так­тику «левого косого клина». Правый фланг он отдал союзникам беотянам, приказав им податься несколько назад, а своих фиван­цев поставил на левом фланге, против Клеомброта, построив их выдвинутой вперед, глубокой колонной в 50 рядов. Этот строй, напоминающий таран, должен был обрушиться на цвет вражеского войска и решить исход боя до того, как многочисленные спартан­ские союзники успеют потеснить беотян. Острие штурмовой колон­ны образовал «священный отряд» Пелопида, возглавил атаку сам Эпаминонд.

Спартанцы стояли, как всегда, насмерть. Более половины их отряда, около 400 гоплитов, полегли на поле боя, впервые в исто­рии Спарты погиб в сражении её царь. Только после того, как пал смертельно раненый Клеомброт, лакедемоняне дрогнули и обра­тились в бегство. Побежденные нашли спасение за лагерными укреп­лениями и были вынуждены официально признать свое пораже­ние, запросив о выдаче павших. Опасаясь, что спартанцы припи­шут неудачу пелопоннесским союзникам, Эпаминонд распорядил­ся, чтобы каждый отряд вражеского войска хоронил своих воинов отдельно: так весь свет узнал о позоре непобедимых ранее спартиатов. Фиванцы поставили на поле боя славный трофей.

Поражение Спарты произвело огромное впечатление на гре­ков и варваров. В Пелопоннесе ей сразу же изменили старейшие ее союзники - аркадские города, в которых возникло движение за создание независимого, демократического Аркадского союза. Фи­ванцы, напротив, обрели много друзей: у себя дома они покори­ли Орхомен, вступили в союз со многими государствами Средней Греции (Фокида, обе Локриды, Этолия, города острова Эвбеи), вошли в Дельфийскую амфиктионию и установили контроль над Фермопильским проходом. Севернее Фермопил их послы и войска стали вмешиваться в дела Фессалии и Македонии. Наконец, дале­ко на Востоке на Беотийский союз стали смотреть как на силь­нейшую державу Эллады: в 367 г., через 20 лет после Анталкидова мира, на съезде греческих посольств в Сузах персидский царь обласкал фиванского посланника Пелопида, выказав демонстра­тивную холодность первому творцу «царского мира». Не вынеся крушения своей политики, Анталкид покончил с собой.

После победы при Левктрах фиванцы устремились в Пелопон­нес, чтобы добить смертельно раненого врага. За 5 последующих лет Эпаминонд совершил 3 похода за Истм, довершая развал Пе­лопоннесского союза. Первое вторжение фиванской армии в Пело­поннес произошло по призыву аркадян, подвергшихся карательно­му набегу Агесилая (лето 370 г.). К фиванцам присоединились ополчения Аргоса, Элей и аркадских городов, и в декабре 370 г. 70-тысячная армия союзников четырьмя колоннами вторглась в Ла­конику. «К этому времени доряне занимали Лакедемон уже в про­должение не менее 600 лет, и за весь этот период еще ни один враг не отважился вступить в их страну; беотийцы были первыми врагами, которых спартанцы увидели на своей земле и которые теперь опустошали ее- ни разу дотоле не тронутую и не разграб­ленную - огнем и мечом, дойдя беспрепятственно до самой реки и города» (Плут. Агесил. XXXI). Некоторое время Эпаминонд про­стоял за рекой против Спарты, так и не решившись переправиться через холодный, разлившийся Эврот. Воины Агесилая заняли обо­рону на противоположном берегу у границ города, не поддава­ясь попыткам выманить их на битву. В лишенной стен Спарте царил переполох, поднятый женщинами, никогда не видевшими дыма вражеских костров. Однако в конечном счете «поток и вал войны» обрушился лишь на неукрепленные селения Лаконики. Вскоре обремененные добычей союзники разошлись по домам, а фиванцы, испытывая недостаток в продовольствии, отступили в Аркадию. Началась мирная, созидательная часть эпаминондова похода. За­гнанные в угол спартанцы сразу без боя утратили Мессению - житницу своего государства. По инициативе фиванского полководца были основаны два города: Мессена - столица освобожденных илотов, и Мегалополь («Великий город») - центр новой, объединен­ной и демократической Аркадии. Некоторые историки отрицают участие Эпаминонда в основании аркадской столицы, но поводом для сомнения служит лишь ненадежная хронология Диодора. Павсаний, пользовавшийся утерянным плутарховым «Эпаминондом», сообщает, что фиванЧжий вождь не только соединил будущих оби­тателей Мегалополя, но, покидая Пелопоннес, оставил для охраны строительных работ тысячу фиванских воинов во главе со своим другом Памменом (VIII, 27, 2). Таким образом, и от Пелопоннес­ского союза, и от самого тела Спартанского государства были отторгнуты два больших куска, и на самых границах Лаконики образовались два непримиримых врага Спарты. Вся кампания Эпа­минонда, потрясшая Пелопоннес, продолжалась 85 дней.

В это время Афины, напуганные ростом фиванского могущества, вступили в союз со Спартой и направили ей подкрепление. Афин­ское народное ополчение во главе с Ификратом вторглось в Арка­дию, оттянув на себя часть эпаминондовых союзников, а затем безуспешно пыталось перерезать фиванцам обратный путь через Истм. В начале следующей кампании 20-тысячная армия Хабрия вместе со спартанцами заняла оборону позади рвов и палисадов, перегородивших дорогу в Пелопоннес.

Второй поход Эпаминонда последовал за первым без перерыва. Летом 369 г. он двинулся в Арголиду, намереваясь «освободить» Коринф. Новую громкую славу принес ему блестящий штурм вра­жеских заграждений на Истме, подробно описанный в Историчес­кой библиотеке Диодора (XV, 68), но в целом кампания не оправ­дала надежд: осада Коринфа кончилась безрезультатно, только сдача крупного северного города Сикиона, принявшего в свои сте­ны фиванский гарнизон, в какой-то мере оправдала затраченные усилия.

В конце малоуспешного похода начались раздоры внутри анти­спартанской коалиции. Аркадяне, спокойно подчинявшиеся ранее фиванскому руководству, стали требовать поочередного командо­вания. В следующем году они вели малую войну со спартанцами, не обращаясь за помощью к Эпаминонду. Невзирая на фиванские гарнизоны, стоявшие в некоторых аркадских городах, внутри Ар­кадского союза усилилась олигархическая лаконофильская партия, противившаяся централизаторской политике Мегалополя. В то же время занятые своими интересами элейцы ввязались в погранич­ные споры с аркадянами и перешли на сторону Спарты. Неизмен­но верными Фивам оставались лишь Аргос - исконный враг Спар­ты, и Мессения - страна бывших илотов.

В 366 г. Эпаминонд двинулся в Пелопоннес в третий раз, на­деясь подкрепить пошатнувшийся авторитет фиванцев новыми успе­хами. На этот раз он замыслил отторгнуть от Пелопоннесского союза города северной прибрежной области Ахайи, имевшие ари­стократическое устройство. При появлении фиванской армии ахей­цы изъявили покорность на условии сохранения своих традицион­ных порядков, но, когда Эпаминонд, удовлетворившись бескровной победой, увел армию домой, аркадские демократы подняли бунт, требуя преобразования ахейских учреждений по своему образцу. Фиванское правительство, дорожившее расположением союзников, направило в ахейские города гарнизоны для поддержки народной партии. В результате в Ахайе разразилась короткая, но ожесточен­ная гражданская война, кончившаяся торжеством аристократиче­ской парии. Ахейцы изгнали фиванские отряды и вновь стали рев­ностными союзниками Спарты. Вскоре после этого глава Аркадско­го союза Ликомед, стремясь избавиться впредь от фиванской опе­ки, заключил, союз с Афинами (около 365 г.). Накануне этого события знаменитый афинский оратор Каллистрат и не уступающий ему в красноречии Эпаминонд наперебой доказывали превосходство своих государств перед Народным Собранием Мегалополя.

Пока Эпаминонд сражался на юге, его верный друг Пелопид возглавлял северное направление фиванской политики. В 70-х р фиванцы поддерживали дружеские отношения с могуществен hi ферским тираном Ясоном, объединившим под своей властью почти всю Фессалию. Вскоре после битвы при Левктрах Ясон погиб, и старый союз распался. В начале 60-х гг. Фивы оказали военную и дипломатическую поддержку фессалийским городам, на свободу которых покушались, с одной стороны, тираны Фер, наследники Ясона, с другой - македонские цари. В 369 г., когда Эпаминонд штурмовал заграждения Хабрия на Истме, Пелопид провел фиванскую армию через Фермопилы, загнал ферского тирана Алек­сандра в его владения и как авторитетный посол уладил дина­стические распри при македонском дворе, уведя одновременно в Фивы 30 юных заложников для обеспечения мира. Среди этих знат­ных мальчиков находился царский брат Филипп (впоследствии - отец Александра Македонского), поселившийся в доме Паммена или по иной, мало достоверной версии - под крышей самого Эпаминонда. Как бы то ни было, будущий преобразователь македон­ской армии с юности приобщился к опыту знаменитых фиванских полководцев.

В следующем году беотархи Исмений и Пелопид попытались таким же дипломатическим образом диктовать свою волю Алек­сандру Ферскому, но жестокий тиран, признававший лишь доводы силы, бросил безоружных послов в темницу. Осенью 368 и весной 367 г. беотийская армия дважды приходила на выручку своим вождям. В обоих походах участвовал Эпаминонд - сначала как простой гоплит, спасший армию в критической ситуации, затем - как грозный полководец, принудивший врага замириться и выдать пленных.

К середине 60-х гг., благодаря победам Эпаминонда и Пело­пида, фиванское влияние простиралось от границ Македонии до берегов Мессении. На вершине успеха фиванцы воздерживались от грубого насилия, характерного для спартанской политики, но борьба за первенство или, по традиционным представлениям гре­ков, за гегемонию была им не чужда. Великодержавные претен­зии Фив откровенно проявились на вышеупомянутых переговорах в Сузах в 367 г. Пелопид прямо пошел тогда по анталкидовым стопам, пытаясь навязать Греции очередной «царский мир», подры­вающий силу фиванских конкурентов: по его условиям афиняне должны были вытащить на сушу свои корабли, а спартанцы - признать потерю Мессении. Афинские и спартанские послы возроп­тали сразу же перед лицом персидского царя. Позже, на съезде антиспартанской коалиции в Фивах, все фиванские союзники отка­зались присягнуть позорному договору, а делегация аркадян демон­стративно покинула совещание. Ни с чем вернулись и фиванские послы, ездившие с царской грамотой по отдельным городам: фи-ванско-персидский союз не устрашил греков, но лишь напомнил им о предательской политике беотян во время Ксерксова нашествия. Поскольку Спарта выбыла из числа возможных гегемонов, «Пело­пидов мир» был направлен главным образом против Афинского морского Союза. Так или иначе, состязаться с морской Держа­вой можно было только на море. В этом смысле Эпаминонд сове­товал фиванцам «перенести в Кадмею пропилеи афинского акро­поля». Когда аркадяне переметнулись к Афинам, он уговорил фиванское Народное Собрание вотировать чрезвычайный налог на строительство 100 триер. В 364 г. Эпаминонд повел новорожденный фиванский флот в плавание и, хотя экспедиция носила пробный, демонстративный характер, оторвал от Афинского Союза Византии и завязал дружбу с Родосом и Хиосом. На этом кончились успехи фиванской эскадры: тревожные события на суше вновь превратили ее адмирала в сухопутного стратега, а скорая гибель Эпаминонда положила конец его великим планам.

В том же году во время очередного похода против Александра Ферского пал в бою Пелопид. Одновременно разыгралась трагедия внутри Беотийского союза: был раскрыт заговор орхоменских «всад­ников», и союзное беотийское войско разрушило древнейший город своего племени, перебив или продав в рабство все его население. Вернувшись из плавания. Эпаминонд оплакал смерть друга и осудил жестокую расправу над Орхоменом, а между тем в Пелопон­несе назревали события, увлекшие его в последний роковой поход без возврата.

Вражда демократов и олигархов расколола Аркадию надвое. Обе партии наперегонки засылали посольства в Фивы: демократы, опи­равшиеся на Тегею, звали на помощь беотийское войско; аристо­краты, преобладавшие в Мантинее, просили фиванцев воздержаться от вторжения в Пелопоннес. Обстановка накалилась после того, как начальник фиванского гарнизона, стоявшего в Тегее, арестовал во время праздника многих аркадских олигархов. Хотя под давле­нием общественного мнения ему пришлось выпустить заключенных и принести извинения, обиженная партия требовала в Фивах его казни. Эпаминонд дал послам резкий ответ: одобрив действия тегейского коменданта, он заявил, что разберется в аркадских делах лично. В 362 г. фиванская армия совершила четвертый поход в Пе­лопоннес. Теперь на стороне фиванцев стояли аргосцы, мессенцы и аркадские демократы Тегеи и Мегалополя, против них объеди­нились спартанцы, элейцы, ахейцы и аристократическая партия аркадских городов во главе с Мантинеей.

Два дерзких предприятия Эпаминонда прославили его послед­нюю кампанию. Сначала, когда Агесилай выступил для соединения со своими союзниками к Мантинее, Эпаминонд, разминувшись со спартанцами, совершил стремительный ночной бросок в сторону их обезлюдевшего города. Если бы некий перебежчик не известил вовремя спартанского царя, Эпаминонд взял бы Спарту «как беспо­мощное гнездо». Его солдаты успели уже, перейдя Эврот, про­рваться по улицам до городской площади, когда подоспевший Аге­силай бросил своих людей в бой и с мужеством отчаяния отстоял город. Утратив преимущество внезапного нападения, Эпаминонд столь же поспешно вернулся в Тегею и тут же применил уловку ночного марша во второй раз. Поскольку спартанские союзники, устремившиеся на помощь Спарте, были еще в пути, Эпаминонд выслал своих всадников для захвата беззащитной Мантинеи. И на этот раз только случай сорвал безошибочный расчет фиванского полководца: к полудню следующего дня его конница была уже у цели, но как раз в этот момент в Мантинею вступили афинские всадники, спешившие со стороны Истма. Ринувшись с ходу в бой, они прикрыли незапертый, беспечный город.

Через несколько дней к Мантинее подтянулись войска обеих коалиций, и 27 июля 362 г. две большие армии вступили в решающий бой. На этот раз преимущество в силе было на стороне Эпаминонда: под его началом сражались 30 тыс. гоплитов из Пелопоннеса и сред­ней Греции. Противники выставили около 20 тыс. бойцов. Известно, что фиванцы вновь прибегли к тактике прямого решающего удара, выстроившись на левом крыле, против лакедемонян; самый же ход битвы описывается в источниках неточно. По признанию Полибия, мастера военного дела, Мантинейская битва имела весьма запутан­ный характер. Достоверно лишь, что крыло Эпаминонда успешно теснило противника, когда фиванский вождь получил смертельную рану, после этого наступление фиванцев на левом фланге приоста­новилось, а на правом, где аргосцы бились с афинянами, взял верх неприятель. В конечном счете ни одна из сторон не смогла объявить себя победительницей. Хоть друзья умирающего Эпаминонда со­общили ему о победе, на деле оба противника поставили на поле боя трофеи и разошлись с ничейным результатом.

Два благородных друга, Эпаминонд и Пелопид обрели могилу в чужой земле, на месте своих побед. Пелопид был похоронен в Фессалии, Эпаминонд - на поле Мантинейской битвы. Гробницу фиванского полководца, не проигравшего ни одного сражения, отме­тила скромная стела, увенчанная его доблестным щитом.

После битвы при Мантинее все Пелопоннесские государства, кроме Спарты, замирились на условии status quo, признав неза­висимость Мессении. Спартанцы, как и предвидел Эпаминонд, увязли в пограничных стычках с аркадянами и мессенцами. Аркадский союз разделился на две части: северную - с центром в Мантинее и южную - со столицей в Мегалополе. Фиванцы, истощившие силы и средства Беотийского союза, простились с мечтой о гегемонии, ограничив свою политику пределами средней Греции. В 50-х гг. III в. их энергия растрачивалась в столкновении с Фокидой. В это время за Фермопилами фиванский воспитанник Филипп, занявший македон­ский престол, перехватил дело Пелопида, освободив Фессалию от ферских тиранов. В 352 г. фиванское войско в последний раз прошло через Истмийский перешеек, чтобы оказать помощь Мегалополю против Спарты (352 г.). Накануне столкновения греческого мира с Македонией Фивы все еще считались одним из сильнейших про­тивников иноземного завоевателя. Сила Беотийского союза была сломлена одновременно с гибелью греческой свободы. «Священный отряд», павший при Херонее, стал арьергардом славного фиванского воинства времен Эпаминонда и Пелопида.

www.24xxx.me