РАЗДОРЫ В ЭЛЛАДЕ

На следующий год Дарий послал вестника к фасосцам с приказом срыть городские стены и послать корабли в Абдеры. Жители Фасоса имели значительные доходы, которые тратили на строительство военных кораблей и укрепление города. Деньги они получали из колоний на материке и от рудников. Золотые прииски в Скаптегиле приносили им ежегодно 80 талантов, фасосские россыпи — несколько меньше. Но все же фасосцы, свободные к тому же от подати на продукты сельского хозяйства, имели ежегодный доход в 200 талантов, а в лучшие годы — даже в 300.

Мужчины с посохами

Повинуясь приказу Дария, жители острова разрушили стены и все корабли послали в Абдеры. После этого персидский царь решил выяснить, намерены ли эллины вести войну или готовы покориться. И вот он разослал в разные города Эллады глашатаев с требованием земли и воды, одновременно других посланцев царь отправил в приморские города с приказом строить военные корабли и грузовые суда для перевозки лошадей. Отовсюду ему прислали то, что он потребовал, даже островитяне дали Дарию землю и воду, между прочим, и жители Эгины тоже. Как только эгинцы сделали это, афиняне тотчас принялись им угрожать, думая, что островитяне относятся к Афинам враждебно и вместе с персами намереваются напасть на них. Поэтому они воспользовались этим предлогом для того, чтобы отправиться в Спарту и обвинить эгинцев в предательстве.

Завоевания Дария

Ответственное поручение — покарать виновных — взял на себя спартанский царь Клеомен. Он поспешил на Эгину, желая как можно скорее схватить главных зачинщиков. Но оказалось, что сделать это было непросто: ему оказали сопротивление, заявив, что он действует без разрешения спартанских властей, подкупленный афинянами, иначе прибыл бы вместе с другим царем. Говорил все это Криос по приказанию Демарата.

Между тем оставшийся в Спарте Демарат, сын Аристона (он также был спартанским царем), стал клеветать на Клеомена. Демарат происходил из менее знатного дома, ибо, несмотря на то, что оба дома имели общего предка, большим почетом пользовалось потомство Еврисфена по праву первородства.

Лакедемоняне рассказывают:

— Когда царь Аристодем, сын Аристомаха, привел их в землю, которой они владеют и поныне, его супруга Аргея родила близнецов. Неожиданно Аристодем занемог и скончался. Тогда народ лакедемонский, следуя обычаю, решил поставить царем старшего мальчика, но никто не знал, которого выбрать: оба были совершенно одинаковы видом и ростом. При таком затруднительном положении пришлось обратиться к родильнице, но и она не разрешила сомнений. Тогда снарядили посольство в Дельфы. Пифия повелела поставить царями обоих младенцев, но старшему оказывать больший почет. Лакедемоняне по-прежнему недоумевали, как им отличить старшего. Неожиданно им дал совет мессенец по имени Панит: посмотреть, какого младенца мать будет сначала мыть и кормить. Если она всегда поступает одинаково, то лакедемоняне узнают, что им требуется. Следуя этому совету, вскоре выяснили, кому мать всегда отдает предпочтение. Тогда ребенка забрали у матери, воспитывали на общественный счет и назвали Еврисфеном, а младшего Проклом. Говорят, братья враждовали всю жизнь, передав вражду и потомкам.

Плащ

С тех пор даровали спартанцы своим царям звания жрецов Зевса и право вести войну с любой страной. Если же кто-либо из спартанцев стал бы мешать им в этом, то был бы проклят. В бой цари шли первыми и последними покидали поле сражения. В охрану им давалась сотня самых сильных воинов. В мирное время цари заседали в совете старейшин, записывали на коже изречения оракулов, сохраняя их в тайне. На празднествах и во время жертвенного пира занимали первые места. Им в знак почтения подносили угощение, в два раза большее, чем любому другому человеку. Они начинали жертвенное возлияние и получали кожи принесенных в жертву животных. В первый и седьмой дни каждого месяца цари получали от общины по великолепному животному для жертвоприношения в святилище Аполлона, лаконский медимн ячменной муки и лаконскую четверть вина. На всех состязаниях царям отводили почетные места. Им поручалось назначать проксенами (защитниками интересов иностранцев) любого из граждан и выбирать в Дельфы по два пифия (посла), которые могли обедать вместе с царями на общественный счет. Если цари не являлись на пиршество, то им посылали на дом два хеника ячменной муки и по котиле вина каждому.

Скипетры

Эти почести спартанский народ оказывал царям при жизни. После смерти всадники разъезжались по стране, разнося повсеместно весть о кончине царя, а женщины должны были ходить вокруг города и бить в котлы. Лишь только раздавались эти звуки, как в каждом доме двое свободных людей — мужчина и женщина — должны были облечься в траур. Тех, кто не подчинялся этому приказу, ожидала суровая кара. После погребения царя на десять дней закрывали суд и рынок, и не бывало собраний, на которых выбирали должностных лиц. В эти дни все облекались в траур.

И еще у спартанцев был обычай: наследники, вступая на престол, прощали гражданам все долги царю и общине.

Но вернемся к Клеомену и Демарату. Клеомен находился на Эгине, а Демарат в Спарте клеветал на него. Поэтому, возвратившись с Эгины, Клеомен задумал лишить Демарата престола. Нанести врагу удар он решил, воспользовавшись вот чем. Всем было известно, что спартанский царь Аристон, хотя и женатый дважды, не имел потомства. Не считая себя виновным в этом, царь захотел взять третью жену. У него был друг Агет, супруга которого своей красотой превосходила всех спартанских женщин. Аристон воспылал к ней любовью и придумал вот какую хитрость. Он обещал Агету подарить все, что тот только пожелает, а взамен у него попросил того же. Потом друзья скрепили договор клятвой. Аристон отдал Агету одно из своих сокровищ, себе же потребовал его жену. И Агет, вынужденный согласиться, уступил ее царю.

Так Аристон вступил в третий брак, отпустив вторую жену. Не прошло и десяти месяцев, как эта женщина родила ему Демарата. Во время заседания в совете царю кто-то принес весть о рождении наследника. Аристон прикинув на пальцах число месяцев, воскликнул:

— Это не мой сын!

Младенец вырос, и царь пожалел о своих словах, дь теперь он был совершенно уверен, что Демарат его сын.

Через некоторое время царь скончался, и Демарат вступил на престол. Но судьбе, кажется, захотелось, чтобы слова Аристона запомнили. Так и случилось.

Перед походом Клеомен договорился с Левтихидом, сыном Менара, лишить Демарата власти, взамен пообещав возвести его на престол. И вот Левтихид напомнил слова Аристона, призвав в свидетели тех, кто заседал в совете вместе с ним.

У спартанцев из-за этого возникли разногласия, для разрешения которых решили обратиться к оракулу в Дельфах. Клеомен сумел привлечь на свою сторону Кобона, сына Аристофанта, весьма влиятельного в Дельфах человека. Этот Кобон убедил прорицательницу Периаллу дать ответ, угодный Клеомену. Пифия изрекла:

— Демарат — не сын Аристона, — и Демарат был низложен.

Но на этом его бедствия не закончились. Лишившись царского сана, он занял какую-то выборную должность. На празднике Гимнопедий Левтихид, ставший уже царем вместо него, велел слуге выяснить у Демарата, нравится ли ему новая должность. Задетый за живое Демарат отвечал:

— Возможно, когда-нибудь нынешний царь Левтихид будет иметь возможность занять и это мое место.

После этого он с покрытой головой удалился с празднества. Дома он принес в жертву Зевсу быка и затем позвал свою мать. Когда она пришла, Демарат вложил ей в руки куски внутренностей жертвы и обратился к ней с такими словами:

— О мать! Умоляю тебя именем всех богов и Зевса, хранителя нашего дома, скажи мне правду, кто Действительно мой отец?

Со вздохом мать отвечала:

— Сын мой! Ты заклинаешь меня открыть правду, хорошо, я открою ее. На третью ночь после того, как я вошла в дом Аристона, меня посетил призрак, похожий на него. Он возлег со мной на ложе, увенчал венками, которые принес с собой, а потом удалился. После этого сразу же вошел Аристон. Увидев меня увенчанной, он поинтересовался, кто дал венки. Я утверждала, что он, а царь отрицал это. Я же клятвенно уверяла его в том и прибавила, что ему не подобает отпираться. На царя снизошло озарение: он понял, что это — дело божества. Венки, оказывается, принадлежали святилищу героя, что стоит перед входом в наш двор и называется храмом Астрабака. Прорицатели считали так же. Теперь, дитя мое, ты знаешь все, что хотел. Или ты родился от этого героя, и, следовательно, Астрабак — твой отец, или же от Аристона, потому что я зачала тебя в ту ночь. Слова Аристона, отравляющие тебе жизнь, вырвались у него случайно, лишь от неведения царь сказал это, а позже раскаялся. Запомни: некоторые женщины рожают даже девяти- и семимесячных младенцев, и не всегда они носят полные десять месяцев (У эллииов число дней в месяцах отличалось от принятых теперь). Я же родила тебя семимесячным.

Она закончила. А Демарат, успокоившись, взял с собой съестного в дорогу и отправился в Элиду под предлогом вопросить оракул в Дельфах. Лакедемоняне отправили за ним погоню. Беглец успел из Элиды, переправиться в Закинф. Там преследователи настигли его, но захватили только его спутников: закинфяне не выдали Демарата, позволив ему уехать в Азию к царю Дарию, который принял его с великим почетом и пожаловал ему землю и города.

Клеомен тотчас же после низложения Демарата вместе с Левтихидом выступил в поход на Эгину. Эгинцы не решились оказать им сопротивление. Воспользовавшись этим, цари отобрали десять самых уважаемых жителей города и взяли их с собой. Среди них были и Криос, сын Поликрита, и Касамб, сын Аристократа, — знатнейшие граждане Эгины. Затем пленных увезли в Аттику и отдали их в качестве заложников афинянам, злейшим врагам эгинцев.

Редкий человек может сохранить что-либо в тайне, люди узнают обо всем. Не удалось и Клеомену скрыть от спартанцев свои черные дела. Когда эта отвратительная история стала известна лакедемонянам, напуганный Клеомен бежал в Фессалию, оттуда в Аркадию, где поднял мятеж, настроив аркадцев против Спарты.

Узнав о происках Клеомена, лакедемоняне устрашились и просили его вернуться на родину. Клеомен согласился, вернулся, но вскоре был поражен безумием. Впрочем, говорят, и раньше Клеомен был не в своем уме, но сейчас это заметили все, ведь он тыкал палкой в лицо первого встречного. Не найдя другого выхода, родственники надели на него колодки. Однажды, увидев, что страж при нем остался один, безумец попросил у него меч. Страж сначала не хотел выполнить просьбу, но угрозы заставили его подчиниться. Взяв железо в руки, царь, лишенный разума, принялся увечить себя. Изрезав тело и вспоров живот, он скончался. Многие считают, что такая смерть постигла царя за то, что он подкупил Пифию и заставил ее сказать неправду. Другие утверждают, будто божество вовсе не виновато в безумии царя: он научился у скифов пить неразбавленное вино и от этого впал в безумие.

Между тем эгинцы, узнав о кончине Клеомена, отправили в Спарту послов по делу о заложниках, содержащихся в Афинах. Лакедемоняне, обсудив это дело, постановили, что эгинцы обижены Левтихидом, поэтому его-то и следует выдать послам. Они уже собирались увести Левтихида, когда Феасид, сын Леопрепея, уважаемый в Спарте человек, сказал неразумным:

— Что вы задумали, эгинцы? Неужели увести спартанского царя, выданного вам гражданами? Ныне лакедемоняне, разгневавшись, вынесли такое решение, но берегитесь, как бы потом, если вы это сделаете, они не погубили вашу страну.

Поразмыслив, эгинцы отказались от своего намерения, но Левтихид должен был последовать за ними в Афины и освободить заложников-эгинцев.

Когда Левтихид прибыл в Афины и потребовал отпустить пленников, афиняне отказали ему в том. Спартанский царь старался убедить их как мог, но безуспешно, наконец он сказал:

— Афиняне! Вы вольны поступать по своему желанию, но знайте, если вы отдадите заложников, поступите справедливо, не отдадите — несправедливо!

Горожане не вняли его словам, и царю пришлось возвратиться домой ни с чем.

Левтихид, сын Менара, так и не дожил в Спарте до старости. Во главе лакедемонян он совершил поход в Фессалию и, хотя мог покорить всю страну, позволил подкупить себя. Левтихида застали на месте преступления: он сидел в своем собственном стане на мешке, полном золота. Привлеченный к суду, царь бежал из Спарты, а его дом был разрушен.