Человек как социальное существо

Как человек приспосабливается к определенным условиям и благодаря контакту с ними претерпевает изменения, так и человеческая культура адаптируется и изменяется. Африка дает нам прекрасный пример разносторонности человека и его «пластичности⁴», человека и как биологического и как социального существа. Не может быть даже вопроса о «превосходстве» одной человеческой формы над другой, ибо успех любого изменения или дифференциации можно оценивать только по способности измененной формы к выживанию. Всякая форма, будь то биологическая или социальная, является результатом последовательного и успешного приспособления к определенной среде в ответ на порождаемые этой средой потребности. Та форма, что добивается успеха, процветает и кажется «превосходящей» в одной среде, может оказаться совершенно неспособной выжить в другой среде. Технический прогресс позволил человеку преодолеть многие физиологические ограничения, дозволил ему выживать почти в любой физической среде. Трагедия в том, что он не развил у человека такой же способности — или даже воли — выживать в любой социальной среде, кроме своей собственной. Каждая группа строит иллюзию, что ее образ жизни превосходит все другие, а не просто является более успешной адаптацией.

Есть смысл рассмотреть факторы, которые придали человеческому обществу в Африке такое многообразие. А для этого нам придется вернуться к тому времени, когда действительно появился человек, когда он начал производить орудия для определенных целей, а не просто пользоваться любым, попавшим в руки куском камня, кости или дерева для удовлетворения возникшей в этот момент потребности.

Изготовление орудий требовало воображения, разумных суждений, большой ловкости и терпения. Африка известна как самая древняя родина каменных орудий, и в Африке мы можем проследить процесс развития от самых древних орудий из гальки до тончайших каменных изделий, найденных в Древнем Египте. Египетские изделия требовали умения и мастерства, которые вряд ли превзойдены и ныне. На развитие от галечных орудий и ранних ручных рубил до изготовленных из кремня методом отжимной ретуши ножей и отшлифованных и отполированных лезвий топоров потребовалось более миллиона лет, и все это искусство стало ненужным, когда человек научился обрабатывать и использовать металл.

Эти каменные орудия — единственное сохранившееся достояние наших древних предков, но и по ним мы можем многое узнать об образе жизни первобытного человека и о его борьбе за существование. Сравнительные исследования рассказывают о географическом расселении первобытного человека и о его миграциях по всей необъятной территории континента. Однако имеющиеся материалы все еще фрагментарны и могут интерпретироваться самым различным образом. Если эти материалы и рассказывают нам о деталях, об отдельных аспектах развития человеческой культуры, то в общем плане мы можем делать на их базе только более или менее обоснованные предположения, а всякая попытка проследить эволюцию культурных форм была бы сейчас безрезультатной.

Мы вступаем на более прочную почву, когда изучаем некоторые современные африканские культуры и пытаемся по ним узнать о прошлом, учитывая все, что дают нам каменные орудия и другие археологические находки.

Прежде всего мы узнаем, что жизнь, если освободить ее от современных излишеств, это экзамен на выживаемость, а для того чтобы выжить, человек должен уметь удовлетворять некоторые основные потребности: в пище, тепле, убежище и общении с другими людьми. Общение помогает ему в труде, благодаря общению человек производит себе подобных. В Африке человек обретает физическую и психологическую уверенность не в результате индивидуальных усилий, а благодаря пребыванию в группе, общине⁴. Подлинное благосостояние и подлинную безопасность гарантирует не столько материальное благополучие индивидуума, сколько отношения между людьми, и, изучая любое современное африканское общество, мы видим сложнейшую сеть взаимосвязанных, пересекающихся человеческих отношений. Все усилия направлены на поддержание и укрепление именно этой сети, а не на индивидуальный успех.

Нельзя утверждать, что нынешняя традиционная организация полностью соответствует тому, что существовало в далекие времена, когда формировалось человечество, но преобладание и повторение одних и тех же черт дают нам определенные путеводные нити. Первобытного человека больше ограничивал уровень его техники, а следовательно, возможности его деятельности, особенно до открытия железа, определяла окружающая среда. Он понял, как можно удовлетворять те основные потребности, которые позволяли ему выжить в тех или других особых условиях. Пустыни Африки, горы, леса, саванны и речные долины — все это определяет жизнь живущих здесь сегодня народов, так как эти факторы, способствовавшие формированию первобытных общественных форм, продолжают и сейчас оказывать огромное влияние, и человек в Африке старается жить в гармонии не только со своими ближними, но и с окружающей средой в целом.

Одновременно с решением проблемы того, как найти достаточное количество пищи и удовлетворить другие потребности, первобытному человеку приходилось решать еще одну проблему: как жить вместе с сородичами, как упорядочить эту жизнь, как выжить самому и помочь выжить другим, ибо в противном случае им грозило взаимное уничтожение. Современные традиционные общества уделяют огромное внимание этой проблеме упорядочения совместной жизни, и найденные ими пути ее решения исходят из тех же разнообразных ситуаций, в которых зарождались первобытные общества. Это был в основном процесс проб и ошибок — люди не занимались планированием жизни.

Вероятнее всего, организация возникла в процессе поисков путей наиболее успешного удовлетворения насущных потребностей. В конечном счете возникла форма жизни — далеко не «примитивная» (в том смысле, в каком обычно употребляется это слово), — полная, богатая, обладающая всеми ценностями западной цивилизации, если не считать материального комфорта, который, как известно каждому ученому, работающему в поле, — преимущество весьма относительное. Даже медицинские приемы, которые могут показаться грубыми по сравнению с современной медициной Запада, не являются «отсталыми», потому что они зачастую лучше отвечают потребностям общества, чем в нашей цивилизации⁵.

Взглянем теперь на три формы общественных структур сегодняшней Африки, которые иллюстрируют различные стадии общественных взаимоотношений: охотники, скотоводы и земледельцы.

Охота, как экономическая деятельность, предшествовала одомашниванию животных и земледелию. Однако первобытный охотник знал и другие источники питания. Задолго до открытия железа человек в Африке — охотник на диких зверей и собиратель питательных растений — научился жить в гармонии с окружающей средой и своими сородичами. Он был по своей натуре хранителем природы и способствовал естественному воспроизводству животных и растений. Сегодня, хотя охотники и не обрабатывают почву, они стараются, чтобы дикие растения выживали и размножались, а иногда даже пересаживают их, чтобы иметь запасы продовольствия в разных местах и в разное время в течение кочевого цикла. В целом современные охотники больше полагаются на растительный мир в качестве источника пропитания, чем на дичь, хотя охота и занимает главенствующее место в их идеологии.

Для покотов, как и для многих других народов саванны, земледелие является таким же важным экономическим занятием, как и скотоводство. Но скотоводство связано с представлениями о богатстве и престиже, а также с религиозными верованиями. Самым главным событием каждого дня является безболезненное (и безвредное) выпускание небольшого количества крови из шеи молодого бычка

Техникой каменного века — камнем, костью и деревом как главными материалами для изготовления орудий и оружия — пользуются и сейчас охотники Африки — пигмеи и бушмены. Хотя они иногда и получают у своих соседей металл, делая из него лезвия ножей, копья, наконечники стрел и кухонную утварь, все это не является для них совершенно необходимым. Их главными орудиями и оружием остаются лук, стрелы и копье — для охоты, и палки-копалки — для собирательства. Металлические наконечники полезны при охоте, но не всегда — пигмеи считают, что деревянный наконечник, пропитанный ядом, эффективнее металлического, которым нужно обязательно попасть в уязвимое место животного прежде, чем оно скроется в лесу. Такими же орудиями и оружием пользовались и первобытные охотники, которые употребляли вместо металлических каменные наконечники стрел и острия копий.

Хотя современные охотники уже почти не пользуются камнем, у них все еще сохраняются такие заменители металла, как различные виды тростника и камыша, расщепленные стволы которых имеют острые, как бритва, края, а шершавые листья выполняют роль напильников и рашпилей; огнеупорные листья годятся для варки на пару мяса и даже для подогревания жидкостей. Металл отнюдь не является незаменимым материалом в техническом оснащении охотников.

Однако первобытные охотники, как и современные, были вынуждены постоянно передвигаться, чтобы не истребить полностью дичь и не уничтожить запасы растительной пищи в регионе. Как и всем кочевникам, им приходилось сводить до минимума свое имущество. Люди жили небольшими группами, возможно из трех-четырех семейств, но, если один район был богаче, а другой беднее, они в зависимости от этих условий или объединялись, или разъединялись. Некоторыми видами охоты, как, например, установкой западней и капканов, могли заниматься отдельные лица, но другие виды охоты, особенно облавы, требовали сотрудничества большого числа людей. Хотя характер охоты частично определялся окружающей средой, он сам влиял на формы будущего общественного строя. Чем многочисленнее была группа, тем более сложной организации она требовала, и приходилось точно устанавливать границы власти, чтобы избегать противоречий, способных перерасти в конфликт. Это не означает, что лидерство носило индивидуальный характер. Отнюдь нет: власть, как и у современных охотников, была разделена так, что ни один индивидуум и даже ни одна группа индивидуумов не могли полностью овладеть контролем. Это создавало подлинную взаимозависимость, которая, в свою очередь, уменьшала опасность конфликта и способствовала созданию прочного гармоничного общества.

У современных охотников есть и другие черты, которые, возможно, лежали в основе первобытного общества. У них сложились тесные отношения с окружающей природой, а их общественная организация настолько гибка, что она в любой момент приходит им на помощь: общины меняются в размерах и по составу, власть рассредоточена, а обязанности так распределены среди членов группы, чтобы в решении жизненно важных проблем участвовали все, независимо от пола или возраста. Хотя по характеру охотники чаще всего индивидуалисты, они, по сути дела, эгалитаристы — они понимают, что отличаются от других сородичей, но им совсем не свойствен ни комплекс превосходства, ни комплекс неполноценности.

Несмотря на рыхлый характер их организации, охотники ощущают единство благодаря богатой религиозной жизни. Они не отделяют религию от обыденной жизни, но рассматривают ее как высшее выражение общественных отношений. Охотники — прагматики, живут от одного дня до другого, и религия является практическим элементом их жизни. Они видят врожденные слабости человеческой натуры и полагают, что порядок, существующий в окружающей природе, должен иметь какой-то иной, сверхъестественный источник. Они верят в этот источник, надеются, что он поможет им идти по жизни. Они отождествляют его со всем окружающим миром, с известной им средой, включая живущих рместе с ними людей и животных, и стремятся жить в гармонии с этим миром. Вопреки тому, чего можно было бы ожидать от людей, занятых охотой, африканские охотники добры и неагрессивны, они готовы предоставить другим такую же свободу, какой пользуются сами.

Часто думают, что современные охотники и собиратели олицетворяют социальный застой, что это народы или общественные структуры, оказавшиеся в тупике и никогда не прогрессировавшие. Ни одно жизнеспособное общество вообще не является статичным, а традиционные общества крайне динамичны. В Африке они находятся в постоянном изменении и движении; это происходит незаметно, хотя иногда случаются и внезапные, неожиданные сдвиги, но и они — результат приспособления к окружающей среде. В повседневной жизни африканцы проявляют исключительную изобретательность, а судя по тому, что душевные заболевания весьма редки, члены традиционных обществ больше удовлетворены жизнью, чем многие другие. В нашем исследовании мы еще раз рассмотрим это сложное явление, которое скрывается за очень простым, казалось бы, фасадом.

Переходя к рассказу о скотоводах Африки, мы сразу же видим существенное отличие их образа жизни от образа жизни охотников, которые живут в полной гармонии с окружающей средой, подчиняются окружающему миру в процессе адаптации, принимают его таким, какой он есть. Скотоводы же начинают контролировать этот мир путем одомашнивания животных. Они уже не подчиняются ему, они не принимают мир таким, какой он есть, и, хотя еще не вступают с ним в прямой конфликт, как земледельцы, они не сливаются с ним, как охотники.

О зарождении скотоводства в Африке известно мало. Знания и окот были занесены из Азии, но кое-где в Африке зачатки скотоводства развивались и спонтанно. Можно и сейчас обнаружить, особенно среди охотников, примеры таких же симбиотических отношений между человеком и животным, какие существуют и между отдельными видами животных. Наиболее известным примером может служить медоуказчик, или медовед, — птичка, которая способна обнаружить мед, но не может достать ни его, ни личинок, питающихся им, из пчелиного гнезда на дереве. Она летит к ближайшей группе охотников-ндоробо (в Кении, Уганде и особенно в Танзании), кружится у них над головой, испуская особый крик, летит по направлению к меду, возвращается, пока охотники не последуют за ней. Птичка терпеливо ждет, когда охотники откроют гнездо, возьмут все, что им надо, и оставят немного меда для нее. Некоторые скотоводы-каримоджонг в Северной Уганде и Кении тоже пользуются услугами этой птички.

Возможно, существовали подобные связи человека и с другими животными в первобытные времена, например в результате совместного пользования вырытой человеком ямой для водопоя. Некоторые виды животных, вероятно, приходили к поселениям человека, чтобы получить защиту от хищников, а затем позволяли доить их.

Африканские скотоводы даже сегодня содержат коров в основном как источник молока, а не мяса. Чтобы пополнить свой рацион, они часто берут небольшие количества крови из яремной вены животного, не принося ему этим никакого вреда, и смешивают кровь с молоком или готовят ее отдельно. Быков убивают и съедают лишь во время религиозных обрядов, жертвоприношений. Вообще же мясо достается только от охоты. Хотя скотоводы, как и охотники, собирают дикие растения, они обращают все внимание на рогатый скот, который пасут большими стадами, чтобы обеспечить достаточно питания для всех семейств.

Если кочевые передвижения охотников определяются наличием дичи, диких растений, корней и плодов, то передвижения скотоводов зависят от воды и пастбищ. Это часто ведет к тому, что им приходится переходить из лагерей сухого сезона в лагеря сезона дождей, то есть вести отгонное скотоводство. В некоторые сезоны, когда воды и пастбищ мало, скотоводы или рассеиваются мелкими группами, или, наоборот, собираются в большие группы, в зависимости от того, разбросаны источники воды и пастбища на широком пространстве или же они сосредоточены в нескольких местах. Это означает, что общественные горизонты постоянно колеблются: люди, которые в определенное время года обособлены и изолированы, в другое время и в другом месте вынуждены общаться с сородичами. Естественно, это требует особой формы организации, чтобы избегать возможных конфликтов и создавать здоровые, но гибкие взаимоотношения.

Скотоводы берут за образец основную семейную структуру, ибо семья тоже весьма гибкая единица — она увеличивается по мере того, как вы начинаете прослеживать свое происхождение от общих предков. Некоторые скотоводы, как, например, фульбе, в сезон дождей собирающиеся в крупных общинных лагерях, могут вспоминать клановых предков, живших несколько поколений назад, и все, кто в состоянии проследить свое происхождение от одного из таких предков, живут в лагере совместно. Но во время сухого сезона, когда фульбе разбросаны мелкими группами на южном краю района перегона скота, они склонны пренебречь клановыми предками и принимают лишь людей, которые могут проследить происхождение от общего дедушки или даже общего отца. Тем самым ограничивается размер группы и обеспечивается такая удобная и эффективная организация, которая отвечает конкретным потребностям этого момента.

Та же самая система служит как основой организации политической власти, так и основой экономической организации, но власть еще далеко не централизована, и подобные системы именуются сегментными, поскольку по ним видно, как племя делится на сегменты в виде кланов, кланы на линиджи, линиджи на семьи. Однако такое вертикальное деление по предкам одновременно разделяет и объединяет общество, и существует еще один принцип организации, призванный объединять скотоводов в группы без учета семейной принадлежности, а именно принцип возрастного группирования.

Восточноафриканских скотоводов, у которых высоко развито и четко организовано возрастное деление, часто называют воинственными, а их систему связывают с военными действиями, но это не совсем верно. Им приходится быть готовыми к войне, так как большие стада передвигаются по обширным территориям, а при постоянном росте и движении всего населения неизбежно возникает конкуренция из-за земли. Однако готовность к войне не означает воинственности, и хотя скотоводы более агрессивны, чем охотники, они остаются очень мягкими людьми в отношениях с окружающей средой и в повседневной жизни. Мы рассмотрим весьма примечательное явление: как легализуются и превращаются в своего рода институт военные действия и набеги и как они предотвращают более серьезные конфликты.

Есть и другие причины, способствующие развитию системы возрастного группирования, не считающейся с родственными отношениями. Такова, в частности, необходимость мобилизации молодежи на охрану скота не только от набегов, но еще чаще от нападения хищников, на выполнение различных задач, связанных с доением и пуском крови у скота, на передвижение со скотом на длинные расстояния в поисках воды и пастбищ. Скотоводство часто сочетается с обработкой небольших участков земли, и в этих случаях нужна общественная организация, которая позволила бы некоторым группам людей оставаться на месте и обрабатывать поля, пока остальные уходят, иногда на несколько месяцев, со скотом. Организация скотоводов по возрастам, особенно в форме возрастных групп, в которых они через регулярные промежутки проходят инициацию, в сочетании с их организацией в родственные группы, играет у них ту же роль, что и менее четкая и более гибкая организация в жизни охотничьей общины, — то есть обеспечивает упорядоченный образ жизни, при котором сводится до минимума возможность конфликта как внутри группы, так и вне ее.

Как и у охотников, религиозные верования играют жизненно важную роль у скотоводов, подсказывая, что над ними есть высшая и неоспоримая власть. Если у пигмеев главное место в системе верований занимает лес, то в верованиях скотоводов важную роль играют бескрайние просторы саванны. И так же как лес становится для пигмеев символом высшей власти, так для скотоводов особым символом является скот, его особо почитают, хотя и используют в экономических целях. Религия для скотоводов все еще практический элемент повседневной жизни, но у них появляется еще один элемент, который отсутствует у охотников.

Благодаря своему покорному и приспособленческому характеру охотник принимает мир таким, какой он есть, и не пытается подчинить его себе. Его религия — это религия смирения, он не стремится использовать бога в своих целях или восстановить его против природы. У него почти нет обрядов, которые производили бы особые эффекты, именуемые иногда магией. А имеющиеся обряды принимают форму «симпатической магии», когда человек инсценирует желаемые события и надеется, что именно так и произойдет на самом деле. Когда охотник-пигмей бросает в воздух кусок мокрого мха и дует на него, он не верит, что это действие заставит дождевые тучи изменить направление, — он просто с помощью обряда демонстрирует, в чем именно он нуждается, хотя и знает, что не в его силах достичь желаемого результата. Он верит, что если обряд совершен правильно, то лес увидит это и сам сделает все необходимое.

Скотовод не может все предвидеть, как охотник, в его жизни больше опасностей, и вполне понятно, что гкотовод, с его более агрессивным характером и стремлением контролировать окружающий мир, пытается поставить под контроль и мир духовный. Скотоводы уже начали применять активные, агрессивные формы обрядовых действий, с помощью которых они старались контролировать сверхъестественные силы и подчинять их своей воле. Если у охотников обряды проводились всеми членами общины, то у скотоводов возникла специализация обрядовых действий и появились профессиональные жрецы. Не всегда здесь легко уловить это тонкое различие между религией и магией, но, по-видимому, мы все еще находимся в сфере религии, так как речь идет о духе, а не о чем-то анормальном. Здесь действуют силы сверхъестественные, но не противоестественные. Человек, совершающий обряд, не старается вызвать своими действиями какие-либо события, а призывает на помощь духовные силы. В какой-то степени он приказывает духам, но все же различие между этими формами обрядов весьма ничтожно. Мы еще не коснулись той стадии, когда человек чувствует себя хозяином окружающего мира.

Даже в традиционных земледельческих обществах в Африке религиозные верования занимают центральное место как в жизни, так и в социальной организации. Жизнь теперь требует более властных, агрессивных и даже враждебных действий. Сама земля подвергается грубой обработке мотыгой, ее переделывают, формируют и заставляют давать необходимые человеку урожаи.

Знакомство с некоторыми сельскохозяйственными культурами и зачатки аграрной техники были занесены в Африку из других районов, но, как и в случае со скотоводством, есть доказательства, что отдельные культуры появились в самой Африке и были здесь же одомашнены. Существовали три центра первобытного земледелия — Западная Африка, Эфиопия и Египет, — причем в каждом из этих районов были свои культуры и особая техника. Если иногда народы просто заимствовали чужой сельскохозяйственный опыт, то в других случаях он постепенно накапливался из навыков собирательства, с которым, по-видимому, связаны начальные формы вегекультуры, когда некоторые растения, хотя и не одомашненные, старались сохранить, чтобы они продолжали служить источником продовольствия.

Возможно, переход от ухода за дикими растениями к собиранию и посеву их семян и не был разумным, осознанным шагом, но последствия его неизмеримо велики. Одомашнивание продовольственных культур и их сосредоточение на небольших обрабатываемых участках вело и к сосредоточению населения. Сельское хозяйство вынуждает людей вести оседлый образ жизни. Они уже не могут бродить в поисках дичи и дикой растительной пищи или сопровождать скот в поисках воды и пастбищ. Они должны осесть и постоянно ухаживать за полями, обрабатывать их и защищать от самых различных опасностей: болезней, засухи, наводнений, набегов диких животных. Свора обезьян, туча саранчи, стая птиц, один-единственный слон — все могут за час уничтожить посевы, если нет надлежащей охраны.

Снова окружающая среда служит важным фактором. В некоторых случаях она позволяет разбросать поля по обширному пространству, с редким населением, но в других случаях, например в речных долинах, где плодородных земель немного и они занимают небольшую территорию, плотность населения растет, появляются деревни и города. Возникает важнейшая проблема организации труда, начинается развитие специализированных ремесел и других профессий. Обработка железа в Африке неразрывно связана с сельскохозяйственной революцией, плавка и ковка железа были одним из первых и хорошо организованных специализированных ремесел. Стали специализированными гончарное ремесло, обработка дерева, кожи, шерсти, камня, слоновой кости и других материалов. Понадобилась более сложная организация, а это, в свою очередь, создало потребность в других специалистах — администраторах, вождях, судьях и врачах.

Люди теперь осознавали различие между собой не только потому, что они принадлежали к различным семьям, деревням, возрастным группам, но и потому, что занимались различными видами деятельности. Общество оказалось разделенным на классы, а там, где специализированные занятия становились наследственными, и на касты. Зародились сложные политические системы, которые привели к возникновению африканских государств и империй, процветавших уже тогда, когда Европа еще проходила стадию варварства.

Эти политические процессы не ослабили значения религии. В Африке, как и в древней Европе, понятия королевской власти и божественности были параллельными. Светская власть была производной от духовной или божественной власти. Но теперь религия играла иную роль — она санкционировала появившуюся в процессе централизации власть. В наше время в крупных государствах Африки, как и в централизованных земледельческих племенах, религия охраняет те моральные ценности, которыми мы так дорожим на Западе, — демократию и справедливость. В наш материалистический век здешние методы могут показаться странными, но нередко они дают более утешительные результаты.

Итак, признав то влияние, которое оказывает окружающая среда на возникновение различных общественных форм, мы переходим к изучению районов распространения различных культур в их связи со средой и проследим те общие тенденции и особые узы, которые в Африке создают единство между человеком и окружающей его природой.