Ростовская земля - "Арса" арабских географов

"По двою же лету" после "призвания князей" 862 г., отмечает "Повесть временных лет", расширение власти утвердившегося в Новгороде князя Верхней Руси на северо-восток, в зону, где поток славянского расселения (в это время распространявшийся главным образом с северо-запада, из новгородских земель)⁶⁶ соприкоснулся с финно-угорским населением Поволжья, включенным в состав нового политического образования, Древней Руси: "в Ростове меря, в Белеозере весь, в Муроме мурома". Эти "перьвии насельници" древнерусских городов отмечены еще в недатированной части, этногеографическом введении к "Повести временных лет": "На Белеозере седять весь, а на Ростовьском озере меря, а на Клещине озере меря же"⁶⁷. Утверждение княжеской администрации в "градах" северо-востока было очередным этапом формирования и развития одной из важнейших историко-политических областей Древней Руси, Ростовской земли, Арсы (Артании, Арты) арабских средневековых географов⁶⁸.

Первое развернутое описание весьма важной для восточных купцов области торговли "русов" с Булгаром и мусульманскими странами принадлежит автору X в. ал-Истахри (930-933 гг.), опиравшемуся на несохранившийся труд ал-Балхи (920-921 гг.): "Русы состоят из трех племен, из коих одно ближайшее к Булгару, а царь его живет в городе под названием Куяба, который больше Булгара. Другое племя, наиболее отдаленное из них, называется Славия. Еще племя называется Артания, а царь его живет в Арте. Люди отправляются торговать в Куябу, что же касается Арты, то мы не припоминаем, чтобы кто-нибудь из иностранцев странствовал там, ибо они убивают всякого иноземца, вступившего на их землю. Они отправляются вниз по воде и ведут торг, но ничего не рассказывают про свои дела и товары и не допускают никого провожать их [присоединяться к ним] и вступать в их страну. Из Арты вывозят черных соболей и свинец"⁶⁹. Список товаров у других авторов дополняют меха лисицы, мечи, рабы.

Сообщение ал-Истахри и восходящие к нему многочисленные последующие описания и упоминания восточных авторов о Куяве, Славе и Арсе вызвали обширную историческую литературу, посвященную проблеме трех центров и трех "разрядов русов"⁷⁰. Почти двадцать лет тому назад А. П. Новосельцев предложил "отождествить эти три объединения с русскими княжествами, упомянутыми в "Повести временных лет" (Киев Аскольда и Дира, Новгород и Белоозеро - Ростов)". В последнем из названных объединений он видел Арсу, связывая с ней хорошо известный по археологическим данным центр - Сарское городище на оз. Неро под Ростовом Великим⁷¹. Сейчас эта гипотеза может быть в значительной степени уточнена, подкреплена и дополнена обширными археологическими материалами, выявленными и исследованными за прошедшее время.

Сарское городище, расположенное в одной из областей расселения летописной мери, в округе оз. Ростовского (как его называет летопись), или современного Неро, в 15 км к югу от древнерусского Ростова Великого, занимает высокую гряду в излучине р. Сары. Археологические исследования, проводившиеся на протяжении более чем ста лет, сравнительно недавно были обобщены А. Е. Леонтьевым⁷². Памятник, к сожалению, почти полностью разрушен, поэтому некоторые вопросы его истории, вероятно, останутся дискуссионными⁷³. Особенно это относится к древнейшему этапу существования городища: разделенное на неравного размера площадки четырьмя валами (конструкция исследованных близка оборонительным сооружениям дьяковской культуры), возможно, первоначально оно было застроено лишь в северо-восточной части, оставшейся нераскопанной. В связи с этим неясна и начальная дата, VI-VII вв. или же VIII в. Несомненно, однако, что в течение VIII-IX вв., с началом проникновения арабского серебра в Волго-Окское междуречье (поблизости от городища известен клад первого периода обращения дирхема, до 833 г.) поселение постепенно перерастает из небольшого мерянского племенного поселка в крупный торгово-ремесленный центр. Возможно, именно здесь находился первоначальный Ростов, заселенный мерей и славянами. На территории Ростова Великого ранний культурный слой, в котором отмечены "толстые сосновые или еловые бревна построек IX-X вв."⁷⁴, исследован до сих пор лишь в очень небольшом объеме, недостаточном для детальной реконструкции характера этого памятника и соотношения его с Сарским городищем.

В материалах Сарского городища имеются скандинавские вещи-фибулы, фрагменты железных гривен из дрота четырехгранного сечения и др. Их обнаружение позволило основному исследователю памятника Д. Н. Эдингу утверждать, что "обилие скандинавских изделий в районе указывает на внимание норманнов к последнему"⁷⁵. Как и находки, связанные с пребыванием скандинавских купцов близ другого летописного центра северо-востока, Белоозера в земле веси (на поселении Городище)⁷⁶, эти материалы указывают на участие варягов-в волжской торговле и на важную роль в этой торговле названных центров.

Поселения Волго-Окского междуречья в эпоху формирования Древней Руси возникали на реках, позволявших кратчайшим путем попасть с Волги на речные системы северо-запада, Верхней Руси. Выходы с Волги на Оку, судя по распространению кладов арабского серебра, были освоены еще в VIII в. С нижнего течения Оки водный путь вел на Клязьму, далее вверх до впадения Нерли Клязьменской и по Нерли - либо к Клещину озеру (с выходом на Нерль Волжскую), либо по р. Саре - к озеру Неро (Ростовскому), а оттуда по р. Которосль - на Волгу в районе Ярославля, выше которого находились выходы на р. Шексну - к Белоозеру, или на Мологу - в бассейн Меты, либо в Приладожье. Сарское городище находилось в самом центре этой речной системы Волго-Окского междуречья, на пути от Ростовского озера (Неро) к оз. Клещино (Плещееве).

На пути от Сарского городища к Волге, по Которосли, в IX в. возникают открытые поселения, служившие своего рода форпостами летописного Ростова и опорными центрами для освоения края древнерусским населением из новгородских земель. Расположенные в районе, где позднее, в начале XI в., был основан Ярославль, эти поселения (Тимеревское, Михайловское, Петровское) сопровождались обширными курганными могильниками⁷⁷.

70. Тимеревский комплекс памятников

Планомерными раскопками исследовано Тимеревское поселение⁷⁸ (илл. 70). Расположенное в непосредственном соседстве с могильником, на берегу р. Которосль, оно занимало площадь до 10 га. Исследованы жилые и производственные комплексы, хозяйственные сооружения; обнаружены укрепления - ограда из толстых столбов, сооруженная в первой половине X в. Рядом с нею, но за пределами огороженного участка находилась постройка, поставленная на массивном столбе; по реконструкции С. В. Томсинского, это - амбар, возможно служивший для хранения пушных товаров (постройки такого рода, известные в Скандинавии, широко распространены у таежных охотников)⁷⁹.

Ранний участок застройки поселения датируется IX - первой половиной X в. В постройках и слое поселения найдены разнообразные вещи восточного, булгарского, скандинавского, западноевропейского происхождения, клад арабского серебра, зарытый не позднее 870-х гг. Поблизости от поселения был найден еще один клад, также IX в.

Среди курганов Тимеревского могильника известны погребальные комплексы с остатками трупосожжений и скандинавскими вещами IX в. Особую группу составляют курганы с кольцевидными каменными выкладками в основании насыпи, иногда с перекрещивающимися линиями камней в центре круга⁸⁰. Все эти комплексы определяются как скандинавские⁸¹. IX веком датируется и норманнское погребение в кургане № 95 (илл. 71). Скандинавские комплексы X в. в Тимерево представлены в курганах № 261 (характерные детали обряда, кости барана и ритуальные лепешки), № 383 (кострище треугольной формы, застежки в виде птичек). Более осторожно, на наш взгляд, следует подходить к комплексам № 329, 393, где с одной стороны известна скандинавская черта - кольцевидные кладки, но обряд погребения уже отличен от описанного выше: здесь это сожжения на кострищах при использовании деревянных конструкций типа "домиков мертвых". Поэтому, отмечая скандинавские элементы в обряде этих курганов (а в кургане № 393 это еще и набор фибул типа 51 - характерных для середины X в.), следует говорить о сплаве разноэтничных признаков. Совершенно особым явлением представляется погребение в кургане № 394 с набором фибул типа 51-b и трехлепестковой застежкой (все - второй четверти X в.); это одно из ранних трупоположений в ярославских курганах (наряду с погребением № 371), датирующееся первой половиной X в. Фибулы этого времени есть также в курганах № 45, 60, 70, 79, 168, 218, 263, 265, 274. К этому же времени относится курган № 54, в котором захоронены остатки двух сожжений, мужчины и женщины; здесь найдены железная четырехгранная шейная гривна, ладейная заклепка, гребень с орнаментом в виде плетенки, дирхем, ланцетовидная стрела - обычный набор для погребений IX - первой половины X в. в Скандинавии. Наборы фибул найдены также в курганах № 70, 83, 85, 268, 277.

71. Серебрянные бусы из кургана № 95 Тимеревского могильника, IX в.

Во второй половине X в. процент комплексов со скандинавскими вещами резко падает. В Тимере-ве всего в трех случаях найдены фибулы этого времени (курганы № 134, 368, 391), причем в двух случаях застежки представлены парами. Наиболее интересен курган № 368, где найдена фибула типа 52 со стилизованными конскими головками и коронкой, а также фибула типа 70-73 (равноплечная). Характерен и обряд погребения - кальцинированные кости находились в урне, обложенной камнями (илл. 72).

72. Находки из разрушенного кургана на территории Тимеревсого поселения, X в.

Вещи скандинавского происхождения известны и в культурном слое Тимеревского поселения: несколько гребней с плетенкой, иглы от фибул, фрагмент позолоченной фибулы, украшенной звериными масками, серебряная подвеска с изображением сегнерова колеса (аналогии известны в кладах Готланда и Швеции), перстень с изображением на щитке птицы (стилистически восходит к северным сюжетам), ажурная бронзовая нагрудная привеска (возможно, ирландская); на некоторых монетах из клада в слое Тимеревского поселения обнаружены рунические граффити.

Михайловское поселение раскопкам не подвергалось. В могильнике из комплексов IX-начала Х в. только один можно связывать со скандинавами, курган № 105 (раскопки 1961 г.). В насыпи, на материке, найдена груда кальцинированных костей, среди которых находилась гривна с "молоточками Тора", что обычно рассматривается как этнический индикатор⁸². Несколько скандинавских погребений относится к первой половине X в. Это - курган № 18 (раскопки 1897 г.), где в составе инвентаря фибулы типа 51-k и 51-q (первая половина X в.). Кроме того, здесь найден меч типа Е (формы, после 900 г. встречающейся крайне редко)⁸³, дирхем-привеска чеканки 805-808 гг., ореховая скорлупа. Меч согнут пополам, что характерно для норманнских погребальных обычаев. Погребение помещено в урну. По ряду признаков к этому комплексу близок курган № 1 (раскопки 1902 г.): на кострище, рядом с урной, наполненной человеческими костями, меч, согнутый пополам и положенный в урну (тип D, IX-X вв.), ладейные заклепки, бусы, богатый поясной набор, стрелы, ореховая скорлупа и т. д. К этой же группе можно отнести и курган № 65 (раскопки 1961 г.), где кальцинированные кости были сложены в урну, рядом с которой лежали бусы, дирхемы, гирьки, гребень с плетенкой и железная шейная гривна с "молоточками Тора". Следует отметить, что вообще в курганах Михайловского могильника первой половины X в. широко представлены североевропейские вещи (мечи, копья, ланцетовидные стрелы, гирьки, весы, монеты, шипы, фрагменты ларчиков, фибулы)⁸⁴. Если Тимеревский комплекс памятников как будто в целом формируется в несколько более раннее время как преимущественно торговое поселение, то концентрация в Михайловском могильнике (зарождающемся в течение второй половины IX в.) военно-дружинных элементов, вероятно, связана с возрастанием роли княжеской администрации, одним из опорных пунктов которой на Волге, возможно, и было относившееся к этому некрополю поселение.

Расцвет Михайловского, как и других ярославских могильников, относится к первой половине - середине X в. Это связано прежде всего с повышением значения Волжского пути в системе общеевропейских связей. Явление это нашло свое отражение и в материалах могильников, в частности в это время усиливается приток вещей скандинавского происхождения. В то же время происходит сильное размывание этнических черт обрядности; погребальный ритуал становится более стандартным, но объединяющим разноэтничные черты. К славянским и скандинавским признакам ритуала трупосожжений добавляются финно-угорские - деревянные конструкции ("домики мертвых") на кострищах, глиняные лапы и кольца, астрагалы бобра, круглодонная керамика, копоушки, бубенчики. Лишь немногие комплексы этого времени с наборами скорлупообразных фибул можно отнести предположительно к скандинавским. В Михайловском могильнике это курганы № 3 (раскопки 1903 г.), 101 (раскопки 1961 г.) (с железной гривной); северные элементы выразительно представлены в кургане № 10 (раскопки 1897 г.): фибула типа 227, меч типа X, боевые топоры типа II, ланцетовидные стрелы. Лишь одна насыпь с фибулами типа 52 может быть отнесена к следующему этапу существования могильника, второй половине X в., - курган № 1 (раскопки 1896 г.); здесь также найдено копье, ледоходный шип, ручка от ларца, ключ, ножницы, заклепки. По составу инвентаря этот комплекс близок серии сравнительно поздних курганов Бирки и, по-видимому, наряду с дружинным фиксирует здесь пребывание и представителей торгового слоя,активно действовавших на Волжском пути до последней четверти X в.

В третьем из ярославских могильников, Петровском, скандинавская фибула IX в. (тип 37-Ь) найдена только в одном кургане - № 73, с "домиком мертвых", шумящими привесками, подвесками из астрагалов бобра, глиняной лапой - то есть выразительными чертами местного, финно-угорского обряда. Взаимодействие "ярославской мери" не только со славянами, но и со скандинавами начинается, следовательно, уже в IX в. Скандинавские фибулы X в. имеются еще в ряде курганов Петровского могильника. В одном из них можно констатировать и черты погребального ритуала, характерные для норманнов: кучка кальцинированных костей покрыта камнями (курган № 88). Парные наборы фибул типов 51, 52, 55 найдены в курганах № 66, 53, 58.

73. Клещин

Наряду с районом Сарского городища - Ростова Великого, и памятниками в окрестностях Ярославля важную роль в формировании Ростовской земли на ранних этапах играл район оз. Клещина (Плещеева). В последние годы здесь начато изучение выразительного комплекса памятников, возможно связанных с одним из ранних центров региона - летописным Клещиным, откуда в 1152г. был "переведен" город на место Переяславля-Залесского (илл. 73). На берегу Плещеева озера высится знаменитая Александрова гора, имеющая и более раннее название, связанное с языческим славянским культом солнечного бога Ярилы, - Ярилина плешь. У берега озера, недалеко от Александровой горы, лежит так называемый "Синий камень", огромный валун, с которым связаны многие легенды и предания; главная легенда гласит, что камню поклонялись местные язычники. В 1853 г. раскопки на Александровой горе и в многочисленных курганных группах поблизости от нее провел П. С. Савельев. Судя по сохранившимся данным, на горе находилось городище дьяковской культуры, перекрытое слоем "курганного времени", с многочисленными находками куфических монет, чеканенных во второй половине IX и на рубеже IX-X вв., а также ножей, ключей, лепной керамики; этот слой перекрыт отложениями XIII в. (устная традиция связывает гору с именем Александра Невского) и более позднего времени. Материалы XII-XIII вв. обнаружены П. С. Савельевым и на городище у села Городище. Рядом с этими памятниками сейчас выявлено открытое поселение площадью до 6 га. По своим внешним признакам, топографии, мощности культурного слоя и некоторым другим данным оно аналогично Тимеревскому. Первые ограниченные раскопки обнаружили здесь такие же, как и в Тимереве, постройки. Очень близок и керамический материал, указывающий на сравнительно раннюю дату - IX-XII вв. Среди многочисленных курганных групп, в которых раскопано 1300 курганов, расположенные близ селища содержали погребения по обряду сожжения, иногда в урнах, известны находки глиняных лап, колец, гирек, ножей, бубенчиков и др. Очевидно, уже в IX-X вв. здесь существовало значительное древнерусское поселение, в дальнейшем развившееся в "княжеский город" Переяславль⁸⁵. С выходом на Оку и Волгу район Клещина озера связывался по Нерли Клязьменской. В нижнем течении Нерли, на полпути от Владимира (в ее устье) до Суздаля, находился еще один из опорных пунктов, входивших в состав "Арсы" арабских источников. Он представлен комплексом памятников у деревни Васильки. Как установлено исследованиями В. А. Лапшина, здесь, помимо городища и курганных групп, исследованных А. С. Уваровым и П. С. Савельевым, имеются два открытых поселения, на одном из которых зафиксирован слой с лепной керамикой⁸⁶. В курганах с трупосожжениями найдена скандинавская фибула типа 48 (920-930 гг.), поясная пряжка круга степных древностей VIII-IX вв., наконечники копий. Наиболее вероятная дата сложения комплекса - рубеж IX-X вв. Занимавшее исключительно важное положение, укрепление у деревни Васильки контролировало выходы с Оки на Нерль и пути по Нерли к Плещееву и Ростовскому озерам. Появление его можно отнести ко времени Олега Вещего, в походах которого и в 882, и в 907 гг. участвовали ополчения мери.

Итак, если в IX в., уже в первой трети столетия, безусловно, фиксируется активное участие в торговле по Волжскому пути таких центров, как Сарское городище (близ оз. Неро известны два клада: в Угодичах - 813 г. и близ Сарского городища - до 833 г.); складывается система поселений Ростов Великий - Тимерево, контролирующая путь по Которосли; в середине IX в. (после 864 г.?) оформляются опорные пункты при выходе с Которосли на Волгу (Тимерево, Михайловское, Петровское),-то к концу IX-началу X в. княжеско-дружинная администрация контролирует уже и южную часть водного пути, с выходом по Нерли на Оку. В первой половине X в. появляется цепочка поселений по берегам Плещеева озера, судя по находкам импортов, связанных с обслуживанием этой части пути. Скандинавские фибулы X в. найдены в курганных группах Богослово, Шугарь, Весь I. На берегах Плещеева озера, по наблюдениям Е. А. Рябинина, сформировались довольно значительные центры, представленные прежде всего обширными, сравнительно ранними могильниками X в.⁸⁷; В. А. Лапшин выявил здесь и поселения этого же времени. Такой комплекс памятников, близ горы Гремяч, находился у деревни Веськово. В курганах с тру-посожжением найдено оружие (боевые топоры и стрелы), конское снаряжение, как отмечает Е. А. Рябинин, принадлежавшее "воину-профессионалу", поясные наборы, весы и гирьки, скандинавские фибулы, глиняные лапы и кольца. Обширное поселение и несколько курганных групп (в урочищах "Крутицы", "Княжи", "Паны") находилось у деревни Большая Брембола. В ранних курганах с сожжениями найдены скорлупо-образные и круглая фибулы второй половины X в., трупоположения конца X - начала XI в. сопровождались оружием, конской сбруей, восточными и западноевропейскими монетами Х-начала XI в.

По наблюдениям В. А. Лапшина, обнаружившего ряд неизвестных ранее поселений, в частности большое селище Гнездилово поблизости от Суздаля⁸⁸, во второй половине X в. в бассейне Нерли Клязьменской, оз. Плещеево и Неро формируется несколько сгустков древнерусских сельских поселений, сопровождаемых обширными могильниками. Они становятся в свою очередь опорными пунктами для дальнейшего освоения Владимиро-Суздальского Ополья земледельческим древнерусским населением. Именно этому населению принадлежит основная часть владимирских курганов, представленных исследованными в прошлом столетии 7700 погребальными комплексами. Главным образом они относятся к периоду со второй половины X до XII в. На основе сложившейся системы сельского расселения наряду со старым племенным центром - Ростовом и существовавшим уже в X в. Суздалем в XII в. возникают новые города - Переяславль, Юрьев, Владимир⁸⁹.

Ранние этапы формирования Ростовской земли, с начала IX до последней четверти X в., во многом связаны с движением сравнительно немногочисленных, но активных групп населения, а во второй половине IX - начале X в. - и княжеской администрации, заинтересованной в торговле по Волжскому пути. Судя по совпадению ареалов ранних кладов серебра и курганов с трупосожжениями, это движение шло с северо-запада, из центральных районов Верхней Руси, с территории Новгородской земли через бассейн Мологи. Инициаторами и основными участниками движения, несомненно, было свободное население славянских раннегородских центров Верхней Руси, хотя в составе этого движения прослеживается участие и западных финнов и скандинавов. Первоначально новое население обосновывается в небольшом регионе Волго-Окского междуречья: славяно-русские древности IX в. нам известны пока только на пространстве от места впадения р. Которосли в Волгу до оз. Клещина. В X в. славяне расселяются из этого района по всему Суздальскому Ополью вплоть до р. Клязьмы. В это же время фиксируется движение из Ярославского Поволжья в Белозерский край. Конечно, данная схема не исключает прямого проникновения переселенцев из Новгородской земли в Белозерье или из Верхнего и Среднего Поднепровья в южные районы Волго-Окского междуречья⁹⁰.

Время наибольшей торговой активности Ростовской земли на Волжском пути определяется с 920-х по 960-е гг. Именно в этот период формируется комплекс представлений арабских авторов о "русах" - в 922 г. Ибн Фадлан наблюдал их в Булгаре; к этому же времени восходит известие ал-Балхи. Военно-торговая среда, насыщенная скандинавскими культурными, а на раннем этапе - и этническими элементами, формировалась, однако, в полиэтничных торгово-ремесленных центрах, и в ее образовании, судя по материалам могильников, здесь достаточно активное участие, наряду со славянским и варяжским, принимал и местный, мерянский компонент. Определяющим фактором при этом было развитие славянской экономики, социально-политической организации, культуры, то есть активно проходивший в IX-X вв. процесс формирования древнерусской народности.

На всех этапах формирования Ростовской земли деятельность варягов на Волжском пути в целом подчинена закономерностям и условиям общерусского процесса формирования раннефеодального Древнерусского государства. Появившиеся в первых торговых центрах Волго-Окского междуречья еще в первой половине - середине IX в. скандинавские поселенцы находились здесь в среде славянского населения, продвигавшегося из новгородских земель. Отметим, что именно для IX в. характерно наличие целых скандинавских этнически определимых погребальных комплексов, а не просто отдельных вещей (например, курганы с каменными конструкциями). Варяжский элемент фиксируется лишь в протогородских центрах, для развития которых скандинавская торговая активность, связывавшая протогородские поселения Верхней Волги с центрами Балтийской экономической системы, имела определенное значение.

В X в. в погребальных комплексах и на поселениях Ростовской земли в значительных количествах известны вещи северного происхождения. В общей сложности сейчас насчитывается не менее 70 комплексов с наборами скандинавских скорлупообразных фибул; это - женские погребения. Обычно фибулы считаются этническим индикатором скандинавских погребальных комплексов⁹¹. Правда, высказывалось мнение, что скандинавский убор мог использоваться и в смешанных семьях: по сообщению Ибн Фадлана, украшения женщинам "русов" (у которых он видел "коробочки", т. е. скорлупообразные фибулы на плечах) дарили и покупали их мужья⁹². Так или иначе, по-видимому, справедливо заключение норвежского археолога А. Стальсберг, что появление этих погребений свидетельствует о мирном характере отношений и о появлении купеческих семей в торговых центрах⁹³. Процесс аккультурации и ассимиляции скандинавов в X в. прослеживается вполне отчетливо. Северные вещи появляются в погребениях с местным ритуалом, число норманнских комплексов по сравнению с IX в. снижается. В XI в. происходит существенное сокращение количества скандинавских культурных элементов в памятниках северо-востока (вещи северного типа известны в Суздале), а в конце столетия они исчезают полностью. Наряду с процессом ассимиляции определенное значение имел и спад в поступлении по Волжскому пути арабского серебра (с последних десятилетий X в.), сокращение торговых связей, переориентация их на Днепр и другие водные магистрали Киевской Руси. Единичные находки варяжских комплексов, подобные суздальскому, говорят о новой роли скандинавов, входивших в это время в состав государственного аппарата в качестве наемной военной силы, используемой в своих интересах русской феодальной верхушкой.

Прекращение движения арабского серебра по Волге, однако, не означало еще окончательного свертывания русско-скандинавских экономических отношений. В конце X - начале XI в. происходит их перестройка, в результате которой Русь превращается из транзитного экспортера в импортера монетного серебра, значительная часть которого поступает из западноевропейских стран через Скандинавию (особенно в северорусские земли). Вместо арабских дирхемов в кладах и погребениях Ростовской земли все чаще встречаются западные денарии. Наибольшее их количество сосредоточено в Новгородской земле, но представлены они также и во всех основных узловых точках речной системы путей и центров восточной части Волго-Окского междуречья: Ростовская земля и в этот период входит еще в единую экономическую систему с Верхней Русью. Заметное место в кладах конца X-XI вв. занимает английское серебро, поступавшее из Британии в виде "датских денег", дани, систематически взимавшейся датскими конунгами с Англии с 991 по 1018 г. Определенная часть этих средств (до 2-3%) поступала из Скандинавии в Восточную Европу, где включалась в товарно-денежное обращение Древней Руси⁹⁴. Скандинавы поддерживали торговые связи с городами Ростово-Суздальской земли и в XII в. Последнее упоминание о поездке в эти земли относится к 1222 г. В "Саге о Хаконе, сыне Хакона", записанной около 1265 г., рассказывается о путешествии норвежца Огмунда в Бьярмаланд, а затем в Суздальскую землю, Sudrda-lariki, откуда затем он прибыл в Новгород-Хольмгард, чтобы совершить в дальнейшем по Волхов-ско-Днепровскому "Пути из варяг в греки" паломничество в Иерусалим⁹⁵.