ПРИКЛАДНОЕ ИСКУССТВО И РЕМЕСЛО

Византийское искусство, подобно античному, в известной мере всегда имело прикладное значение. Вместе с тем тонко исполненные памятники материальной культуры поднимаются до уровня произведений искусства. Поэтому нередко возникают трудности в их разграничении.

Процессы, происходившие в течение IV—VII вв. в развитии архитектуры, скульптуры и живописи, нашли отражение и в сфере прикладного искусства. В некоторых его областях стойко удерживались традиции античности, в других ощущалось воздействие Востока или черты, свойственные искусству варварских народов. Параллельно формированию нового художественного миропонимания наблюдалось и снижение мастерства, присущее эпохам кризиса.

В этот период среди прочих ремесел особенно широко было распространено производство глиняной посуды; кувшинов мисок блюд, горшков, амфор для вина и масла, пифосов для хранения зерна или вина. Начиная с III в. отдельные виды амфор приобретали округлую форму дна, слегка раздутое тулово, укороченное горло и соответственно меньшие ручки. С теми или иными изменениями (например, глубокое рифление — частые борозды на верхней части сосуда) эта форма перешла в средневековье и долгое время держалась в странах Средиземноморья и Черноморья. Но бытовали и иные амфоры — Цилиндрические с оттопыренными ручками, яйцевидные, грушевидные. Все они имели локальные особенности, но в то же время обладали и чертами общности.

По-прежнему применялись глиняные светильники, в которых горело оливковое масло. Круглую их форму постепенно вытесняла удлиненная, с характерным вытянутым носиком. Наряду с орнаментальными мотивами на светильниках встречались христианские символы: хризма, крест (иногда богато украшенный геммами), фигура «доброго пастыря» и др. Светильники отличались локальным своеобразием — цветом глины, некоторыми особенностями форм и украшений: так, для римских характерны ручки в виде зуба, а для коптских палестинских более типичны кольцевые. Декорировка надписями свойственна египетским и палестинским экземплярам.

Значительно меньше были распространены бронзовые светильники, происходившие по преимуществу из западных провинций, а также из Египта. Некоторые из них исполнены в форме рыбы, птицы или верблюда; иногда они завершаются головой грифона или изображением цветка. Встречаются светильники, весьма близкие по оформлению к античным, но с христианскими символами на боковых стенках, что указывает на возможное использование их в церкви. Сохранились экземпляры, дублирующие друг друга: это свидетельствует о серийности изготовления, возможно даже в одной мастерской.

Известны также подвесные люстры на цепочках, со многими отверстиями для светильников. Единственным в своем роде является лампадофор (люстра), хранящийся в Эрмитаже. Он был найден в середине прошлого века вблизи Орлеансвиля (в Алжире), в склепе V в. и представляет собой модель церкви типа базилики: между колоннами перекинуты арки, в апсиде помещается епископское кресло.

Были распространены характерные для раннехристианского периода сосудики для «святой» воды или масла. В большом числе дошли до наших дней так называемые ампулы святого Мины. При pacкопках прославленного египетского монастыря его имени была обнаружена мастерская по изготовлению таких ампул. На плоских маленьких сосудиках с прикрепленными к ним ручками изображался святой (или же его профиль). По обе стороны от святого располагались верблюды; на оборотной стороне помещалась надпись. Ампулы Мины развозились паломниками далеко за пределы Египта: в Эрмитаже хранятся экземпляры, найденные в Арле (Франция) и в Средней Азии. Сосудики того же назначения изготовлялись и в монастырях Сирии и Малой Азии. Они отличаются от египетских цветом и техникой исполнения, напоминая крошечную фляжку с просверленными по бокам отверстиями вместо ручек. В слабом рельефе оттиснуты фигуры святых, иногда — на конях.

Весьма близки им по форме металлические, в частности серебряные ампулы, издавна хранящиеся в Монце и Боббио (Италия). Эти миниатюрные предметы VI в., изготовленные литьем, представляют Христа и богоматерь, а также ряд евангельских сюжетов, сопровождаемых надписью по кругу. На горлышках обычно изображается крест. Возможно, изображения такого рода способствовали распространению на Западе иконографических образов, зародившихся в восточных провинциях.

Нереады, кувшин. Серебро. VII в. Государственный Эрмитаж.

Критический период переживала в это время художественная керамика. В различных центрах и областях империи (в Константинополе, Антиохии, Северной Африке, Египте, Афинах, Херсоне и др.) находят датируемые концом IV—VI в. блюда и плоские чаши с вдавленными (штампованными) изображениями на дне, покрытые красновато-коричневым лаком, огрубленным по сравнению с тонкими краснолаковыми сосудами римского времени. Чаще всего на них изображаются кресты или хризмы, иногда животные, птицы, реже фигуры святых или Христа, а иногда (как на эрмитажном фрагменте, найденном в Херсоне) — целые сцены, возможно, светского содержания.

Другим массовым видом производства были ткани. Они сохранились в большом количестве благодаря особенностям почвы и климатических условий Египта. Известно, что Египет был крупнейшим поставщиком тканей для различных областей Византии. Ткани изготовлялись в основном из льна; шерсть в Египте применялась главным образом для цветных узоров. Иоанн Златоуст упоминает об одеждах из овечьей и верблюжьей шерсти; очевидно, в Сирии их носили небогатые люди. В Антиохии вырабатывались самые разнообразные ткани, начиная от грубой мешковины и кончая тонкими, как паутина. Производство шелка на территории Византии распространилось в VI в. Однако еще в IV в. Златоуст осуждал богачей, которые носят шелковые одежды и доходят «до такого безумия, что вплетают еще и золото в одежды».

Чаще всего применялась простейшая техника изготовления тканей — полотняное переплетение. Для узоров египетских изделий обычна гобеленная техника, когда рисунок намечен нитью цветного утка. Встречаются также махровые, петельчатые ткани, так называемое саржевое переплетение и др. Для узоров, первоначально вотканных, а позднее нашивавшихся на ткань, употреблялась различно окрашенная шерсть. Красители были растительного или животного происхождения; реже встречаются минеральные краски. Ткани лучшего качества многократно погружали в краситель, и они не линяли. Выше всего ценили натуральный пурпур, добывавшийся из сока редкого вида улиток, водившихся у берегов Финикии и некоторых других местах; им обычно окрашивались ткани в императорских мастерских.

Наиболее распространенным видом одежды являлась туника; римские безрукавные туники постепенно вытеснялись туниками с рукавами. У мужчин они были короче, чем у женщин. Плащи ткались целиком, в виде прямоугольного полотнища, а туника чаще всего — из трех частей: верхняя, с отверстием для ворота, имела и рукава; она складывалась посередине и сшивалась по бокам; снизу к ней пришивались два полотнища. На больших станках туники изготовлялись иногда и из одного куска. Так называемая далматика походила на широкую тунику с короткими рукавами; вытеснив римскую тогу, она служила верхней одеждой и застегивалась с помощью пряжки — фибулы на плече. Плащи различных типов нередко снабжались капюшонами.

Примерно с III в. происходит разительная перемена в костюме: греко-римские драпировки сменяются кроеными и шитыми одеждами, соответствующими форме человеческого тела. Соприкосновение с варварами, войны с ними обусловили проникновение варварских мод в провинции, а затем и в столицу. «Что же касается всяких наплечников, штанов и обуви, то большую часть их и по имени, и по употреблению, они заимствовали у гуннов», — так говорит Прокопий о современных ему модах, осуждая стасиотов, их прически и одеяния²⁹.

Если у греков, а первоначально и у римлян украшения на одежде были довольно редки, то на Востоке и у ряда варварских народов они имели широкое распространение. С III в. восточные одеяния встречаются в римском обиходе, а в V—VI вв. возрастающая роль украшений становится заметна в Византии. О цветных и украшенных золотом одеждах, излюбленных женщинами, не раз с осуждением говорит Иоанн Златоуст, Синесий Киренский в речи «О царстве» также порицает современников за пристрастие к блестящим побрякушкам: «В какие времена, думаешь ты, римские дела находились в лучшем состоянии — после того ли, как драгоценные каменья, извлекаемые из недр гор и бездны отдаленного моря, обременяют ваши головы, покрывают ваши ноги, блистают на ваших поясах, прикрепляются к вашим одеждам, служат для вас застежками, украшают ваши троны? Так разнообразием и пестротой цветов вы сделались подобны павлинам, стали предметом, любопытным для созерцания...»³⁰

Узкие узорчатые полосы, расположенные в верхней части одежд (начиная от плеча до подола) — кланы, в сочетании с так называемыми сегментами — углами, крестами, буквами, свастиками почти обязательны для коптских туник IV и последующих веков. Большой ромбовидный кусок ткани (тавлион), окрашенный пурпуром, нашит на далматики приближенных Юстиниана в известной мозаике церкви Сан-Витале в Равенне. У императора такой тавлион окрашен золотом. Любопытно, что подобные украшения придаются и религиозным персонажам: золотые клавы выделяются на пурпурных одеждах Христа в мозаиках равеннских церквей, вереницы мучениц шествуют в золотых одеяниях, убранных драгоценными камнями и жемчугом.

Пурпурными узорами украшались и завесы, как это видно, например, на изображении дворца Теодориха в церкви Сант-Аполлинаре Нуово. Подобные завесы сохранились среди коптских тканей. Феофилакт Симокатта, описывая убранство зала, где происходила брачная церемония при Маврикии, пишет: «(по стенам) висели пурпурные ткани, окрашенные настоящим невыцветающим многоценным тирийским пурпуром»³¹.

Значительный интерес представляет содержание декора коптских тканей, его постепенное видоизменение: здесь нередко встречаются древнеегипетские мотивы и почерпнутые из мифологии античные образы. Для стиля IV в. еще характерны черты античного иллюзионизма. Постепенно узоры делаются пестрее, изображения схематичнее, фигуры как бы застывают, старые образы переосмысляются; возрастает число христианских сюжетов. Все эти иконографические и стилистические особенности дают основания для датировки тканей. Однако точно определить время их изготовления возможно лишь при наличии найденных совместно с ними документов. Таковы, например, плащи с крупными орнаментальными медальонами, туники с узорчатыми клавами и квадратами с изображением всадников, завеса с портретами и колоннами, которые принадлежали Аврелию Коллуфу и его жене. Судя по содержанию папирусов (454—456 гг.), которые были обнаружены в том же погребении в некрополе Антинои, эти лица были выходцами из средних слоев городского населения и жили в середине V в.

Наиболее дорогие шелковые ткани изготовлялись в Константинополе, Александрии, Антиохии. Таковы экземпляры с изображениями всадников, с. орнаментальными мотивами, а также с евангельскими сюжетами. Многие ткани, еще недавно относившиеся специалистами к VI в., ныне датируются более поздним временем. Среди них — и те, которые представляют характерный для ранней Византии сюжет — колесницу с возничим, четверкой лошадей и мальчиками, рассыпающими деньги из мешков; такие сцены на ипподроме часто встречаются на консульских диптихах. Известны они и по изображениям на стеклянных сосудах.

Мелеагр и Аталанта. Блюдо. Серебро. VII в. Государственный Эрмитаж.

В большем числе встречаются фибулы различных форм, которыми застегивались плащи, далматики и пр. Для Причерноморья характерны так называемые лучевые или пальчатые фибулы. Их делали из золота, серебра и бронзы, иногда украшали цветными вставками из камней или пасты. Известны также шейные украшения — так называемые маниаки (в русском быту получившие позднее наименование шейных гривен) и браслеты.

Далеко не все произведения прикладного искусства могут быть точно датированы. Вот почему особое значение имеют те предметы, на которых встречаются портреты известных исторических деятелей или надписи. Видное место среди них занимают изделия из серебра и слоновой кости.

Серебро применялось для изготовления всевозможных сосудов (блюд различной величины, кувшинов, ваз, чаш, ковшей), употреблявшихся по преимуществу светской и церковной знатью.

Византийские мастера широко пользовались чеканом, при котором силуэты изображений выбивались с оборота, а детали наносились с лицевой стороны и иногда дополнялись гравировкой. Некоторые изделия украшались также чернью (составом из серебра, меди и свинца с примесью серы).

В Мадриде хранится серебряное блюдо второй половины IV в., диаметром в 75 см и весом в 15,35 кг, где представлены императоры Феодосии I, Аркадий и Валентиниан II. Феодосии вручает диптих приближающемуся к нему чиновнику. Композицию замыкают телохранители, расположенные попарно. По сторонам арки, на фоне которой сидит император, на фронтоне — профильные фигурки летящих гениев; несколько таких фигурок расположено около возлежащей фигуры женщины — олицетворения земли. Блюдо — литое, доработанное чеканкой; надпись — латинская, а на обороте — греческое обозначение веса. По своему характеру изображение тесно связано с античными традициями, но в самом его исполнении наблюдаются черты условности и схематизма. На щитах двух телохранителей имеются полосы, напоминающие хризмы. Для этой эпохи характерно сочетание античных и христианских черт: например, на серебряном блюде (по-видимому, служившем также миссорием, т. е. памятным блюдом-подарком, изготовленным в честь какого-нибудь события), найденном в Керчи (хранится в Эрмитаже). По определению советского ученого Л. А. Мацулевича, здесь изображен Констанций II (317—361). Императора коронует крылатая богиня Ника, в руках телохранителя — щит с хризмой, у ног коня — щит побежденного противника. Воспроизводя широко распространенную в поздне-римскую эпоху сцену императорского триумфа, мастер передает ее плоскостно; фигура Констанция — в условном повороте (голова и корпус — в фас, ноги — в профиль); конь кажется парящим в воздухе.

Блюдо епископа Патерна. Серебро. VI в. Государственный Эрмитаж.

Голова императора окружена нимбом, в его вооружении усматриваются детали, характерные для причерноморского варварского мира (форма щита и рукоятки меча, инкрустация вооружения), в костюме ощутимо воздействие Востока.

Точно датировано еще одно большое серебряное, частично позолоченное блюдо из богатейшего клада, возможно — погребения, найденного в 1912 г. в селении Малая Перещепина, близ Полтавы (хранится в Эрмитаже). Поверхность блюда занимает изображение хризмы. В обрамляющей ее латинской надписи упоминается имя епископа Патерна; из письменных источников известно, что в конце V — вачале VI в. он был епископом города Томы (современная Констанца на территории Румынии). По краю блюда вьется исполненная чеканом гирлянда — виноградная лоза, в завитки которой вплетены птицы, животные, корзины с плодами и вазы. Этот орнамент, известный по равеннским мозаикам, сирийской резьбе по камню и другим памятникам V—VI вв., нарушен напаянными поверх него гнездами для разноцветных камней. Такой прием украшения проник в Византию из варварского, скорее всего сарматского мира, где разноцветная инкрустация обычна для разного рода ювелирных произведений.

Блюдо Патерна датируется не только по надписи, но и по имеющимся на его обороте пробирным знакам, относящимся ко времени императора Анастасия I. Подобные знаки встречаются на донцах многих византийских серебряных изделий с конца V в. до середины или, быть может, конца VII в. (на единичных предметах IV в. — знаки несколько иного типа). Они имеют различную форму — креста, многоугольника, круга; на них выбиты надписи — монограммы и портреты императора. Сходство этих изображений с аналогичными на монетах позволяет определять время изготовления предмета (поскольку клейма ставились в процессе производства).

Легенда, относящаяся ко времени императора Ираклия (610—641), гласит, что серебро наилучшего качества было пятипечатным. Именно пять клейм обычно встречается на серебряных предметах с изображениями жанровых сцен, аллегорий, ветхозаветных, евангельских и античных мифологических сюжетов. На ручках ковшей, как бы напоминая об их назначении, изображается Нептун с трезубцем, на стенках нередко воспроизводятся нильские пейзажи. На блюдах представлены персонажи, причастные к культу Вакха или орфическим таинствам. Одно из блюд, имеющее на донце клейма с портретами Ираклия, украшено сценой встречи Мелеагра и Аталанты после охоты. По сторонам героев — сопровождающие их слуги: один с добычей, другой с копьем; слева композицию замыкает ветвистое дерево, вдали — вилла; в нижнем сегменте, как обычно, помещены атрибуты, в данном случае напоминающие об охоте: собаки и сети. Мастер не утратил представления о перспективе, передавая удаленные части фигур гравировкой, а передние — чеканкой.

Слоновая кость, доставлявшаяся в Византию из Индии и Африки, ценилась очень высоко. Она употреблялась в IV—VI вв. для изготовления пиксид (коробочек, которые обычно делались из части бивня слона и соответственно имели круглую, не вполне правильную форму), консульских диптихов, для украшения ценной мебели, и возможно, стен и дверей. Обычно диптихи, сделанные из массивных кусков слоновой кости с углублением на обратной стороне для заполнения воском, точно датируются по надписям, указывающим имя консула. Портретные изображения консулов, упоминаемых в письменных источниках, известны для периода от 406 до 540 г. почти без перерыва.

Изготовление диптихов из слоновой кости, как явствует из кодекса Феодосия, было привилегией консулов, которым 105 Новелла Юстиниана вменяет в обязанность организацию семи различных представлений и раздачу мелких денег. Вот почему на многих диптихах наряду с портретами консулов, представленных то в полный рост, то погрудно в медальонах, окруженных растительным орнаментом, часто изображаются цирковые сцены и фигуры мальчиков, рассыпающих мелкие монеты. Здесь можно видеть акробатов и эквилибристов, коней, которых выводят на арену ипподрома, бег колесниц, борьбу людей с дикими животными (львами, пантерами, медведями), актеров с масками в руках и др.

Наиболее парадными были императорские пятичастные диптихи. Особой известностью пользуется хранящийся в Лувре так называемый диптих Барберини (по имени прежнего владельца). На нем изображен конный император, коронуемый богиней победы, триумфатор, отожествляемый то с Анастасией, то с Юстинианом; слева — фигура покоренного варвара, внизу — олицетворение земли. На нижней пластинке — варвары, подносящие дань; на левой — консул с фигуркой Ники в руках: на верхнем поле — медальон с полуфигурой юного благословляющего Христа с крестом. Медальон несут летящие ангелы, во всем подобные античным Никам.

Рассматривая в хронологическом порядке различные диптихи, можно заметить постепенное усиление в них декоративного начала и загромождение поверхности многочисленными деталями. Расположение фигур условно, лица — мало индивидуальны.

Среди пиксид, которые еще в V-VI вв. нередко украшали резными изображениями мифологических или охотничьих сцен, выделяется большая группа, где представлены ветхозаветные или новозаветные сюжеты. Возможно, эти пиксиды предназначались для хранения реликвий. Но все они, по-видимому, изготовлялись в одних и тех же мастерских, и нередки случаи, когда библейские сцены насыщены античными традициями в большей мере, чем светские или мифологические. Так, на пиксиде, хранящейся в Эрмитаже, Иона своим обнаженным юношеским телом напоминает Аполлона; реалистически воспроизведены некоторые детали (например, корабль, с которого сбрасывают Иону).

Большой известностью пользуется кафедра VI в., на которой вырезана монограмма равеннского епископа Максимиана (Архиепископский музей в Равенне). Ее высота — 150 см, ширина — 60,5 см. Спинка и сиденье украшены многочисленными пластинками из слоновой кости с вырезанными на них ветхозаветными и евангельскими сценами, крупными фигурами евангелистов и Иоанна Крестителя, расположенными под орнаментированными арками. Рисунок пышной виноградной лозы, в которую вплетены птицы, животные, вазы, перекликается с декоративными элементами равеннских мозаик, каменной резьбой сирийских зданий, напоминает украшение края блюда Патерна. Возможно над созданием кафедры трудились мастера из различных центров.

Трон Архиепископа Максимиана, украшенный резными пластинами слоновой кости. Между 546 и 556 гг. Равенна, архиепископский музей.

Выше говорилось о проникновении варварских мод, причесок и украшений в обиход византийского общества, отмечалась и возрастающая роль узора в одеждах, на тканях. Эта тенденция получила свое отражение и в ювелирных изделиях.

В составе отдельных находок, в частности в погребениях (например, на Кипре, в Египте, в Киликии, Греции, Истрии, в ряде областей Италии, на юге СССР), встречаются золотые цепи — ожерелья о подвесками в виде медальонов, различной формы бляшек, цилиндриков, крестов и т. п.; дутые, суживающиеся к концам браслеты; перстни со вставками камней; серьги в форме лунниц; различной формы пряжки, накладки, фибулы. Важно отметить близость форм и принципов орнаментации этих изделий, а также парадного оружия и конских уборов к тем предметам, которые были широко распространены среди варварских народов. Все большее значение получает сплошное заполнение поверхности перегородчатой инкрустацией с широким применением камней (гранатов, альмандинов и др.) и разноцветной стекловидной пасты. Полихромия, типичная для внутреннего убранства зданий этой эпохи, проявляется и в сфере прикладного искусства.

Значительное количество предметов, главным образом VI—VII в., почти буквально повторяет античные образцы: таковы бляшки на ряде ожерелий, представляющие штампованные воспроизведения римских монет или медалей, как, например, изображение Константина, венчаемого олицетворениями солнца и луны на подвеске-медальоне из Мерсины, или пояс и ожерелья из Кипрского клада. Попадаются сходно оформленные медальоны с христианской тематикой, кресты, дутые или прорезные, иногда украшенные вставками камней, серьги с изображением павлинов по сторонам вазы (символ бессмертия). Евангельские сцены можно видеть на некоторых браслетах, происходящих из Сирии и Египта, а также на перстнях. Немногие сохранившиеся резные камни-инталии из сардоникса, яшмы и других минералов, имеют гностические и христианские символические изображения, монограммы и надписи. Наряду с ними встречаются выдающиеся образцы камнерезного искусства светского содержания, и среди них — ряд портретов, например, большая камея с изображением императора Констанция II и его жены (прежде толковавшаяся как портрет Гонория и Марии). Умелое использование различно окрашенных слоев камня (трехслойного сардоникса) для передачи лиц, волос, одежд, индивидуальная характеристика персонажей свидетельствуют о сохранении высоких достижений античных камнерезов.

Стеклоделие, переживавшее невиданный расцвет в Риме, где впервые стало изготовляться стекло с помощью выдувания, в ранней Византии начало клониться к упадку. Быть может, именно поэтому ко времени императора Константина относится закон, согласно которому стекольщики (делившиеся на шлифовальщиков и выдувальщиков) причисляются к привилегированным профессиям, освобожденным от налогов. Наиболее развито было стеклоделие в Сирии и Египте.

Подавляющее большинство сосудов, находимых в погребениях коптского Египта, в северном Причерноморье и в некоторых других местах, выполнено обычно техникой дутья в форму и имеет зеленоватый (реже желтоватый) оттенок. По-видимому, распространенной формой в IV—V вв. были ребристые сосуды (кувшины, бутыли) с четырехгранным или шестигранным туловом. На отдельных экземплярах имеются изображения и орнаменты, которым порой придавалось символическое значение. На египетских сосудах встречаются штампованные украшения, приваренные к разогретой стенке сосудов. Египет этого времени знал и небольшие стеклянные зеркала, укрепленные на мастике в маленьких коробочках.

В Сирии продолжали изготовлять резное и штампованное стекло высокого художественного качества. Большой интерес представляет упоминание Иоанном Златоустом того типа сосудов, которые известны нам в натуре (в частности, сосуд III в., найденный в Мхцете в Грузии и хранящийся в Эрмитаже). Златоуст рассказывает, что «богачи..., увлекаясь роскошью, употребляют на это (имеются в виду чаши. — А. Б.) серебро, но прежде влагают внутрь стекло, а потом снаружи окружают его серебром»³². Художественное качество оправы из серебра для стеклянных сосудов, очевидно, соответствовало высокому качеству стеклянных чаш.

Однако наиболее интересны найденные многими десятками, главным образом, в римских катакомбах, донца стеклянных сосудов (размерами от 2 до 10 см) с гравированными по золотому листку изображениями; тончайшие листки золота здесь, как в кубиках мозаики, заключались между двумя стеклянными поверхностями. На образцах, относящихся по преимуществу к IV в., наряду с портретами и мифологическими изображениями появляются сопровождаемые латинскими надписями сцены и отдельные персонажи христианского происхождения. Однако и они трактуются в духе старых традиций: так, профильное изображение апостола Петра (на фрагменте из собрания Эрмитажа) напоминает римский портрет, а сцена жертвоприношения Авраама (из того же собрания) — образы античных идиллий. Лишь на некоторых фрагментах наблюдается характерная для слагающегося средневекового стиля фронтальность.

Число дошедших до нас деревянных изделий весьма невелико. Кипарисовые резные двери церкви Сабины в Риме относятся, очевидно, ко времени основания храма (430 г.). Представленные на них библейские сцены свидетельствуют о значительном воздействии восточной иконографии. В манере исполнения проявляется тот же переходный характер, что и на других памятниках этой эпохи: фигуры расположены на фоне как бы развернутых на плоскости зданий, они фиксируются взглядом зрителя. Наряду с этим в массовых сценах многочисленные действующие лица переданы в различных поворотах; ощущаются элементы перспективы.

Не вполне ясно назначение предмета, происходящего из Египта и представляющего осажденную крепость; возможно, перед нами архитектурная деталь, увенчивавшая пилястр. По качеству резьбы скульптура (высотой около 0,5 м) является подлинным произведением искусства (хранится в Берлинском музее). Как бы ни толковалась эта сцена, которой иногда придают символическое значение, — она несомненно отражает черты действительности: каменная кладка стен, башни и ворота, группы воинов, расположенных на стенах и около крепости, — все это воссоздает типичную для той эпохи (памятник датируется V в.) картину сражения. На переднем плане изображена вылазка группы защитников крепости, вступивших в схватку с вражеской конницей. Мастер детально передал характерную форму шлемов, орнаментированные щиты, доспехи.

Произведения прикладного искусства нередко описываются в письменных источниках. Еще чаще их можно увидеть на различного рода изображениях. Значительный интерес в этом отношении представляют мозаичные полы, открытые во многих провинциях Византийской империи, и прежде всего — мозаики пола Большого дворца в Константинополе. Среди мозаичных фрагментов этого дворца можно видеть фигуры мужчин, женщин и детей в одеждах, характерных для рассматриваемого времени. Между ними — музыкант с трехструнным инструментом, несколько напоминающим скрипку, земледельцы, взрыхляющие почву мотыгами, старый рыбак с удочкой, поводырь, ведущий верблюда, на котором сидят двое ребятишек, подросток с торбой около ослика, охотники, сражающиеся с тиграми и львами. Охотники вооружены круглыми щитами и копьями (иногда очень длинными), реже — мечами и луками. В числе второстепенных деталей обращают на себя внимание уже знакомые нам по формам амфоры и кувшины, седла и упряжь, фибулы и серьги. Среди строений видны виллы, фонтаны, статуи, а также водяная мельница.

Богатый бытовой материал, хотя и в более схематичной передаче, можно почерпнуть в мозаиках, найденных в местечке Якто близ Антиохии. Вскрытый раскопками бордюр мозаики (вторая половина V в.) как бы ведет зрителя по Антиохии. Здесь изображены частные дома, причем на греческом языке указаны имена их хозяев, различного рода общественные сооружения — ипподром, бани, городские ворота; тут же — площадь, украшенная статуями, арочный мост через Оронт и др. Мозаика отображает повседневную жизнь городского населения: одни трудятся, носят различную поклажу, другие играют в кости (?) или, сидя на складных скамеечках, поят друг друга вином. В руках у них — корзинки, амфоры, кувшины, кубки. Показаны мелкие лавочки-мастерские (эргастерии), торговцы маслом, рыбой, сладостями.

При всей условности трактовки мозаики дают представление об улице Антиохии с ее портиками, колоннадами, реже — куполами, схожими по своей архитектуре со зданиями, поныне сохранившимися на территории Сирии. Одежды людей, в зависимости от их социального положения, различны: короткая безрукавная туника, очевидно, характеризует раба; ремесленники одеты в подпоясанные туники, иногда с открытой, освобожденной для работы рукой. На одеждах не раз встречаются изображения клавов. Лица, принадлежащие к привилегированным слоям населения, представлены в длинных одеждах с рукавами. Доходящие почти до пят одеяния женщин иногда украшены богатой вышивкой. Все детали украшений одежд — клавы, тавлии и пр., расположены совершенно так же, как на дошедших до нас коптских одеждах.

История византийского искусства IV—VII в. — история борьбы я взаимовлияний христианской культуры и античности. Она отражает становление новой идеологии, новых форм общества. Переход к новым тенденциям быстрее происходил в монументальном искусстве, которое подвергалось наибольшему воздействию со стороны христианизованной верхушки общества. Ремесленное производство было сильнее привязано к античным традициям. Тем не менее к концу рассмотренного периода процесс этот был в главных чертах завершен.