Надписи Танутамона.

Во времена последнего царя XXV династии, Танутамона, процветал культ Амона Напатского. В надписи на его статуе, найденной в Гебел-Баркале, Танутамон назван "возлюбленным Амоном Напатским, находящимся на Чистой Земле (!)" (66, fig. 7). На его наиболее известном памятнике, носящем условное название "Стела сна", изображены два Амона. С левой стороны представлен антропоморфный Амон с титулом, владыка (тронов) Обеих земель, находящийся в Карнаке", справа - бараноголовый "Амон, владыка тронов Обеих земель, находящийся на Чистой (Горе)" (22, с. 46-48). Здесь именно Амон Напатский, а не Амон Фиванский, как в стеле Пианхи, утверждает господство Танутамона над Египтом: "Я даю тебе появление в качестве царя Верхнего и Нижнего Египта на троне Хора среди живущих, подобно Ра, навечно". Амону Фиванскому приписаны слова: "Я даю тебе земли всякие, страны чужеземные всякие и 9 луков, связанных вместе, к сандалиям твоим навечно". Эти строки являются копией отдельных надписей времен фараонов, где Амон освящал господство Египта над чужеземными странами. Речь Амона Напатского, утверждающего господство над Египтом, свидетельствует об укреплении власти кушитов в Египте. Сохранение образа Амона Фиванского объясняется стремлением подражать египетским фараонам, но, с другой стороны, свидетельствует и о непрочности власти XXV династии.

В отличие от стел Пианхи и Тахарки, в надписях на которых оба царя объясняли свое появление на троне божественным указанием в чреве матери, Танутамон рассказывает, как он во сне получил предзнаменование стать царем, откуда и получила свое название стела:

"(4) И увидел его величество сон ночью: двух змей, одна справа от него, другая слева, и именно на этом его величество проснулся, но не нашел он их. (Тогда) сказал его величество: (5) "Что же случилось со мною?". Ответили ему, говоря: "Тебе будет принадлежать земля Юга, будешь обладать ты землей Севера, обе владычицы будут сиять на твоей голове, будет тебе дана земля по [всей] длине и ширине ее, и (6) никто не разделит ее с тобой". Поднялся его величество на троне Хора в этот год, и совершил он выхождение из (того) места, в котором он находился, подобно выхождению Хора Хеммиса" (22, с. 46).

Возможно, что сон, о котором рассказывает Танутамон, был обрядовым и совершался перед коронацией. То, о чем повествует Танутамон в дальнейшем, подтверждает ритуальный характер этого сна, совершившегося тогда, когда уже было принято решение об избрании царя и оставались лишь формальные обряды. Проснувшись,

"вышел он из своего дворца, (7) и, когда шел он, множество (людей) следовали за ним (?). Сказал его величество: "Действительно правилен сон и верно то, что он предсказывает, горе тем, кто не знает ее" (т.е. истины, которая открылась во сне). Его величество отправился в Напату, и никто не (8) противодействовал ему. Прибыл его величество в храм Амона Напатского на Чистой Горе. Сделалось сердце его величества прекрасным, когда увидел он отца (своего) Амона, владыку трон(ов) Обеих земель, находящегося на Чистой Горе. Был принесен от него букет цветов для этого бога. (9) Затем его величество просил появиться Амона Напатского. Сделал он для него многочисленные подношения, пожертвовал он для него то, что полагается богу, - 66 быков, 40 кувшинов ашпива и 100 страусовых перьев" (22):

В ходе дальнейшего повествования Танутамон еще раз, уже находясь в Дельте, возвращается к пересказу полученного предзнаменования:

"(29) Сказал его величество: "Благосклонен бог этот, досточтимый Амон-Pa, владыка трон(ов) Обеих земель, находящийся на Чистой Горе, превосходный, чье имя известно, заботливый по отношению к тем, (30) кто любит его, дающий силу тому, кто покорен ему. Не терпит поражения тот, который [действует] согласно его советам, и не блуждает (т.е. идет неверной дорогой) тот, которого ведет он. Так вот (то, что) сказал он мне ночью, (31) увидел я днем...

Это была правда, верное изречение (33) (т.е. то), что высказано и [обращено ко мне]. Оправдался [сон], и именно по повелению бога произошло это. Клянусь жизнью и любовью ко мне Ра, благосклонностью ко мне Амона в его храме, что управлял я [баркой] (Слово mhn.tj (или mhn.t), стоящее здесь, Г. Шефер считает "вероятно неправильным" (283, с. 73, 33, прим. а). Не видя оснований для этого, предлагаем перевод, следующий из его значения.) бога этого, досточтимого Амона (34) Напатского, находящегося на Чистой Горе, когда поднялся он передо мной и сказал он мне: "[Я тот], который поведет тебя по любой дороге, и не скажешь ты: Хотелось бы мне большего . [Предскажу] тебе я то, что случится утром до того, как оно (т.е. утро) наступит. (35) Я буду подобен [твоему хранителю], который предопределит [случившееся] с тобой, знающему правила искусства в том, что он предопределяет для того, кто не ведает своего сердца. Грядущий день принесет тебе победу"" (22, с. 47-49).

Слова Танутамона о том, что именно он управлял баркой Амона, можно рассматривать как свидетельство того, что будущий царь, исполняющий обязанности жреца, играл активную роль в предопределении бога, управляя его баркой, где находилась статуя. Следовательно, фактически он сам распоряжался "благосклонностью бога" и мог повернуть статую в том или ином направлении. Неоднократно приписываемые Амону слова о предопределении свидетельствуют о большом значении оракула.

Отрывки надписи на стеле, где говорится об Амоне Напатском и Амоне Фиванском, к которым отправился Танутамон, позволяют выявить сходство и различие между представлениями об этих богах. Эпитеты Амона Фиванского свидетельствуют о том, что в Куше было известно характерное для Египта представление о таинстве имени Амона. О нем дважды говорится как о боге, чье имя тайно для богов, причем, возможно, само имя Амона здесь и не названо, так как эту строку (22, с. 47, стк. 9-10) можно перевести и как "увидеть отца Амона, чье имя тайно для богов" и "увидеть того, чье имя тайно". Аналогичная по структуре фраза повторена в другой строке, относящейся к Амону Фиванскому (22, с. 46, стк. 13). В противоположность ему имя Амона Напатского ("Амона, владыки тронов Обеих земель, находящегося на Чистой Горе") не является тайной. Он назван великим богом, чье имя известно (22, с. 49, стк. 29). В этом, возможно, отразилось стремление противопоставить Амона Куша Фиванскому Амону. Представляется, что в данном случае сделана лишь попытка противопоставления, поскольку представления о таинственной силе имени в целом были восприняты в Куше. Сравнение этих отрывков с точки зрения ритуала подтверждает высказывавшееся выше предположение о том, что богослужение Амону в Куше было сходно с соответствующим ритуалом в Египте. Танутамон делает подношение букета цветов Амону Напатскому и Амону Фиванскому (22, с. 49, стк. 8, 13). Это символическое подношение цветов, как отметил Е.Лефевр, совершалось для того, чтобы бог даровал царю долгую жизнь (179, с. 16).

Главным культовым предметом, с которым совершались различные ритуальные действа, была барка со статуей бога, что неоднократно подчеркивается в словах Танутамона. Барка считалась как бы символом возрождения храме", о чем говорится в следующих строках:

"(15) чтобы возродить храмы, пришедшие в запустение, как (?) статуи в барке, чтобы делали ритуальные подношения богам и богиням и инвокационные подношения ка умерших и людям, живущим в небе, (16) чтобы поместить жреца на место его, чтобы дать вещи всякие для исполнения ритуала в храме" (22, с. 46).