Глава V. Великий князь Всеволод г. 1078—1093

Междоусобия. Олег в Родосе. Подвиги Мономаха. Убиение Ярополка. Нападение болгаров на Муром. Засуха и мор. Землетрясение. Видения. Набеги половцев. Слабость великого князя. Кончина его. Дочь Всеволодова за Генриком VI. Митрополит Иоанн. Его сочинение. Крестилъницы. Праздник 9 майя. Сношения с Римом.

Не сын Изяславов, но Всеволод наследовал престол великокняжеский. Дядя, по тогдашнему образу мыслей и всеобщему уважению к семейственным связям, имел во всяком случае право старейшинства и заступал место отца для племянников. — Сей государь утвердил Святополка на княжении Новогородском: другому сыну Изяславову, Ярополку, отдал Владимир и Туров, а Мономаху Чернигов.

Роман Святославич, князь тмутороканский, желая отмстить за Олега и Бориса, немедленно начал войну междоусобную, которая стоила ему жизни. Половцы, его наемники, заключили мир со Всеволодом у Переяславля и на возвратном пути умертвили Романа; а брата его, Олега, неволею отправили в Константинополь. Пользуясь несчастием Святославичей, великий князь прислал в Тмуторо-кань наместника своего, Ратибора. Но сия область Воспор-ская, убежище князей обделенных, скоро была завоевана Давидом Игоревичем и Володарем Ростиславичем, внуком и правнуком великого Ярослава, которые также недолго в ней господствовали. Изгнанник Олег, жив два года на острове Родосе, славном в истории своими древними мудрыми законами, науками, великолепием зданий и колоссом огромным, возвратился в Тмуторокань и, вероятно, с помощию греков овладел им; казнил многих виновных козаров, его личных неприятелей, давших совет половцам умертвить Романа; а Володаря и Давида отпустил в Россию.

Всеволод любил мир, и видел беспрестанное кровопролитие. Полоцкий князь осадил Смоленск: Владимир спешил туда с черниговскою конницею; не застал Всеслава, но Смоленск, зажженный неприятелем, еще дымился в пепле. Мономах, в наказание врагу своему, огнем и мечом опустошил его землю, и чрез несколько времени взяв Минск, отнял всех рабов и скот у жителей. Таким образом сей несчастный город вторично пострадал за своего князя. — Мужественный сын Всеволодов не выпускал меча из рук: победил торков, обитавших близ Переяславля; два раза ходил усмирять беспокойных вятичей, и везде гнал неутомимых злодеев России, половцев, на берегах Десны, Хороля; пленял их вождей, отбивал добычу. Но сии успехи не могли утвердить государственной безопасности, и князья российские междоусобием своим усиливали внешних неприятелей. [1084—1086] Ростиславичи, воспитанные, кажется, в доме у Ярополка, бежали от него и в отсутствие дяди, который гостил у Всеволода в неделю пасхи, вооруженною рукою заняли Владимир. Всякий знаменитый мятежник, обещая грабеж и добычу, мог собирать тогда шайки усердных помощников: доказательство, сколь правление было слабо и своевольство народа необузданно! Всеволод, оскорбленный несчастием племянника, велел Мономаху идти на Ростиславичей: их выгнали, и Ярополк возвратился в свой удел с честию.— В то же время Давид Игоревич, скитаясь в южной России и вне пределов ее, завладел Олешьем, греческим городом близ устья днепровского, и нагло ограбил там многих купцов: Всеволод, призвав его к себе, дал ему Дорогобуж в Волынии.

Сам Ярополк, облагодетельствованный Всеволодом, не устыдился быть врагом его: князь слабый, послушный коварным советникам и скоро наказанный за свою безрассудность. Дядя, сведав о злых намерениях сего неблагодарного, предупредил их опасное исполнение; и слух, что Мономах идет с войском, заставил Ярополка бежать в Польшу. Владимир нашел в Луцке мать его, супругу, дружину, казну; возвратился с ними в Киев, а владение Ярополково отдал Давиду Игоревичу.— Но Ярополк, не сыскав заступников вне России, скоро умилостивил Всеволода искренним раскаянием и, заключив мир с его сыном, Мономахом, в Больший, получил обратно свое княжение. Судьба не дала ему времени заслужить великодушие дяди или снова быть неблагодарным. Он чрез несколько дней погиб от руки злодея, на пути в червенский Звенигород: сей преступник, именем Нерядец, ехал за ним верхом вместе с другими княжескими отроками и вонзил саблю в бок своему государю, покойно лежавшему на колеснице. Ярополк встал, извлек из себя окровавленное железо, громко сказал: «Умираю от коварного врага» — и скончался. Летописец не объясняет тайной причины злодейства, сказывая только, что убийца бежал в Перемышль к Рюрику, старшему из Ростиславичей, которым Всеволод уступил сей город в удел и которые, приняв изменника, навлекли на себя гнусное подозрение, более несчастное, нежели справедливое. Отроки Ярополковы привезли тело убиенного в Киев, чтобы воздать ему честь погребения там, где лежали кости его родителя: Всеволод, Мономах, Ростислав (меньший сын великого князя), духовенство и народ встретили оное с искренним изъявлением горести.— Летописец говорит, что Ярополк, добродушный подобно отцу своему, давал всегда церковную десятину в храм Богоматери, исполняя завещание Владимира Великого; завидовал святости Бориса и Глеба и желал также умереть мучеником. Давид Игоревич наследовал область Владимирскую. [1088 г.]

Между тем как Всеволод занимался восстановлением порядка и тишины в ближних областях, камские болгары взяли Муром. Не имея духа воинского, любя торговлю, земледелие и в случае неурожая питая восточный край России, они хотели, вероятно, отмстить жителям Муромской области за какую-нибудь обиду или несправедливость: по крайней мере сия война не имела дальнейшего следствия, и взятый ими город недолго был в их власти. [1092 г.]

Великий князь не мог утешиться всеобщим спокойствием. Междоусобие прекратилось; но бедствия иного рода посетили Россию. От беспрестанных, неслыханных жаров везде иссохли поля, и леса в болотных местах сами собою воспламенялись, к ужасу сельских жителей; голод, болезни, мор свирепствовали во многих областях, и в одном Киеве умерло от 14 ноября до 1 февраля 7000 человек. Воображение несчастных видело во всем страшные знамения гнева божеского: в самых обыкновенных метеорах, в затмении солнца, в легком бывшем тогда землетрясении. К сим случаям естественным суеверие прибавило нелепые чудеса: рассказывали, что огромный змей упал с неба в то время, как великий князь забавлялся ловлею зверей; что злые духи в Полоцке ночью и днем скакали на конях, невидимо уязвляя граждан, и что множество людей от того умерло. Народ стенал, государь был в унынии, половцы грабили; на обеих сторонах Днепра дымились села, обращенные в пепел сими жестокими варварами, которые взяли даже несколько городов: Песочен на реке Супое, Переволоку близ устья Ворсклы, и нигде, кажется, не находили сопротивления. Наконец Василько Ростиславич, правнук Ярославов, уговорил их оставить Россию и вместе с ним воевать Польшу, ослабленную внутренними раздорами. Сей князь, по смерти брата своего, Рюрика, наследовал часть Перемышльской области: скоро увидим его великодушие и злостчастие.

Всеволод, огорчаемый бедствиями народными и властолюбием своих племянников — которые, желая господствовать, не давали ему покоя и беспрестанно требовали уделов,— с завистию воспоминал то счастливое время, когда он жил в Переяславле, довольный жребием удельного князя и спокойный сердцем. Не имев никогда великодушной твердости, сей князь, обремененный летами и недугами, впал в совершенное расслабление духа; удалил от себя бояр опытных, слушал только юных любимцев и не хотел уже следовать древнему обычаю государей российских, которые сами, в присутствии вельмож, судили народ свой на дворе княжеском. Сильные утесняли слабых; наместники и тиуны грабили Россию как половцы: Всеволод не внимал жалобам.— Чувствуя приближение конца, он послал за большим сыном в Чернигов и скончался [1093 г.] в объятиях Владимира и Ростислава, орошенный их искренними слезами: христианин набожный, человеколюбивый, трезвый и целомудренный от самой юности; одним словом, достохвальный между частными людьми, но слабый и, следственно, порочный на степени государей.

Великий Ярослав желал, чтобы любимый сын его, со временем наследовав законным образом Киевскую область, был и во гробе с ним неразлучен: воля нежного отца исполнилась, и Всеволода погребли, на другой день кончины его, там же, где лежали Ярославовы кости — в Софийском храме, — с обыкновенными торжественными обрядами и в присутствии народа, который погребал тогда государей как истинных отцов своих, с чувствительностию и слезами, забывая их слабости и помня одни благодеяния.

Всеволод оставил супругу второго брака, мачеху Владимира, и трех дочерей, Янку, или Анну, Евпраксию и Екатерину; первые две отказались от света и заключились в монастыре. Мы знаем, что император Генрик IV в 1089 году женился на российской княжне Агнесе, или Адельгейде, вдове маркграфа штаденского, которая после умерла игуменьею; она могла быть дочерью Всеволода. В то же время другая россиянка, именем Евпраксия, была за сыном Болеслава, отравленным в цветущей юности; но историки польские называют сию княжну родною сестрою Свято-полка Изяславича.

При Всеволоде был митрополитом грек Иоанн, муж знаменитый ученостию и христианскими добродетелями, ревностный наставник духовенства и друг несчастных. «Никогда» (сказано в летописи) «не бывало у нас такого и не будет!» Мы имеем его сочинение, названное Церковным правилом, в коем он с великою ревностию осуждает тогдашнее обыкновение князей российских выдавать дочерей за государей латинской веры; доказывает всякому гостю или купцу, сколь грешно торговать крещеными рабами в земле язычников (половцев), даже ездить туда, и для выгод сребролюбия оскверняться их нечистыми яствами; налагает епитимью на тех, которые совокупляются с прав-нучатными или женятся без венчания, думая, что сей обряд изобретен единственно для князей и бояр; отлучает от церкви иереев, благословляющих союз мужа с третьего женою; велит им и монахам служить для всех людей примером трезвости; наконец, в дополнение к гражданским законам, уставляет духовное покаяние для преступников благонравия и целомудрия. Сей митрополит, наименованный от современников пророком Христа, святил церковь Феодо-сиева монастыря Печерского, о коей написано столь много чудесного в Патерике Киевском. Византийские художники, украсив оную, не захотели уже возвратиться в отечество и кончили жизнь свою в Печерской обители: доныне показывают там гробы их. — В 1089 году, когда преставился митрополит Иоанн, дочь Всеволодова, Янка, ездила в Константинополь и привезла с собою нового митрополита, скопца, именем также Иоанна, но человека весьма обыкновенного, слабого здоровьем и столь бледного, что народ прозвал его мертвецом: он через год умер. Третий митрополит Всеволодова княжения был Ефрем, грек, по известию новейших летописцев; другие же называют его монахом печерским. Нестор сказывает только, что Ефрем, скопец подобно Иоанну, жил в Переяславле, где находилась тогда митрополия, и что он, создав многие храмы каменные, первый начал в России строить при церквах крестильницы. Сей митрополит, как пишут, уставил торжествовать 9 майя пренесение мощей св. Николая из Аикии в италиянский город Бар: праздник западной церкви, отвергаемый греками, и доказательство, что мы имели тогда дружелюбное сношение с Римом. Нестор молчит, но летописец средних времен говорит о каком-то святителе Феодоре, приезжавшем к великому князю от папы (Урбана II) в 1091 году. Властолюбивые наместники св. Петра без сомнения всячески старались подчинить себе церковь российскую.