Эта книга является прямым продолжением, как бы вторым томом,
моего исследования "Язычество древних славян", вышедшего в 1981 г.
В первой книге автора интересовали прежде всего глубокие корни тех
народных религиозных представлений, которые охватываются
неопределённым термином "язычество".
При выяснении этих корней и глубины народной памяти
приходилось широко пользоваться не только отрывочными сведениями об
археологических реалиях древности, но и данными народного искусства
и фольклора XIX в. и средневековыми поучениями против язычества,
написанными в XI-XIII вв. Эти экскурсы в более поздние эпохи служили
только одной цели - помочь выяснению первичных форм мифологии, её
истоков и, насколько это было возможно, определению времени
возникновения тех или иных религиозно-мифологических представлений.
Углубление в палеолит или энеолит не являлось самоцелью и отнюдь не
означало полной и всесторонней обрисовки представлений этих эпох.
Автору важно было показать, что элементы мировоззрения глубочайшей
древности сохранились в крестьянской среде России вплоть до XIX, а
кое в чем и до начала XX в. Это давало право широко использовать
такой драгоценный материал, как этнографический, для всех
промежуточных эпох.
Данный, второй, том посвящен, во-первых, анализу
восточнославянского язычества на протяжении всего I тысячелетия
нашей эры вплоть до встречи с христианством; во-вторых, здесь будет
рассмотрен сложный симбиоз древней народной религии с привнесенным
извне христианством.
Последняя стадия развития родоплеменного строя у восточных
славян дала много нового в сфере идеологических представлений.
Киевская Русь создавалась как языческое государство, в котором
религия прадедов достигла своего апогея. С принятием христианства
создается своеобразная амальгама старых и новых форм, названная
"двоеверием".
Хронологически этот том охватывает время от первых упоминаний
славян-венедов античными авторами в I - II вв. н. э. до татарского
нашествия в 1237 - 1241 гг.
Восточнославянское язычество накануне создания Киевской Руси
и в его дальнейшем сосуществовании с христианством отражено в
большом количестве материалов, являющихся источниками для его
изучения. Это, прежде всего, подлинные и точно датируемые
археологические материалы, раскрывающие самую суть языческого
культа: идолы богов, святилища, кладбища без внешних наземных
признаков ("поля погребений", "поля погребальных урн"), а также и с
сохранившимися насыпями древних курганов. Кроме того, это -
находимые в курганах, в кладах и просто в культурных слоях городов
многообразные изделия прикладного искусства, насыщенные архаичной
языческой символикой. Из них наибольшую ценность представляют
женские украшения, часто являющиеся в погребальных комплексах
свадебными гарнитурами и в силу этого особенно насыщенные
магическими заклинательными сюжетами и амулетами-оберегами.
Своеобразным, но очень плохо изученным остатком языческой
старины являются многочисленные названия урочищ: "Святая гора",
"Лысая гора" (местопребывание ведьм), "Святое озеро", "Святая роща",
"Перынь", "Волосово" и т. п.
Очень важным источником являются свидетельства современников,
занесенные в летописи или в специально написанные поучения против
язычества. По поводу последних следует сказать, что они сильно
отличаются от сведений современников о западных славянах. На запад,
в земли балтийских славян, ехали миссионеры с заданием окрестить
местное население и приобщить его к пастве римского папы. Рассказы
католических епископов о славянских языческих храмах и обрядах
являлись своего рода отчетностью перед римской курией об успехах их
апостольской деятельности. Миссионеры писали по принципу контрастов:
разгульное, неистовое язычество с многолюдными празднествами и
кровавыми жертвоприношениями, с одной стороны, и благолепие и
смирение после успеха проповеди христианства, с другой. Описание
языческого культа было одной из задач западных
епископов-миссионеров, и это делает их записи особенно ценными.
Русские авторы XI-XIII вв. не описывали язычество, а бичевали его,
не перечисляли элементы языческого культа, а огульно осуждали все
бесовские действа, не вдаваясь в подробности, которые могли бы
интересовать нас, но были слишком хорошо известны той среде, к
которой обращались проповедники. Тем не менее, несмотря на указанную
особенность русских антиязыческих поучений, они представляют
несомненную ценность.
Что же касается этнографии как таковой, как науки XIX-XX вв.,
то следует сказать, что без привлечения необъятного и в высшей
степени ценного этнографическо-фольклорного материала тема язычества
не может быть доведена до конца.
Применительно к Киевской Руси мы должны сказать, что те темы,
которые могут быть так полно представлены в предполагаемом
этнографическом томе, для эпохи Киевской Руси не документированы или
уцелели лишь фрагментарно. Можно во многих случаях использовать
ретроспективный метод, но у этого метода есть одно слабое место -
мы далеко не всегда знаем, на какой хронологической глубине следует
остановиться в ретроспекции, где кончается точный научный метод и
где начинается допущение.
Поискам этих граней между достоверным и предполагаемым
посвящен ряд разделов книги "Язычество древних славян", в которых
выяснялась глубина памяти русских, украинских и белорусских
крестьян.
Выявление глубоких корней дает нам право на применение метода
экстраполяции, т. е. распространения на Киевскую Русь тех верований
и форм культа, которые документированы как для более раннего
времени, так и для более позднего.
Учитывая возможности достоверной экстраполяции, мы должны
насытить наши представления о язычестве древней Руси также и
представлениями о хороводах, ритуальных песнях, маскарадах, о
детских играх, о волшебных сказках. Почти все богатство
восточнославянского фольклора, записанного в XIX в., мы можем
проецировать в I тысячелетие н. э. и тем самым приблизить наше
представление о той эпохе к её реальному многообразию и красочности,
которые совершенно недостаточно отражены археологией или поучениями
против язычества.
Около полутора столетий Киевская Русь была государством с
языческой системой, нередко противостоящей проникновению
христианства. В Киевской Руси IX - X вв. сложилось влиятельное сословие жрецов ("волхвов"), руководившее обрядами, сохранявшее
давнюю мифологию и разрабатывавшее продуманную
аграрно-заклинательную символику.
В эпоху Святослава, в связи с войнами с Византией,
христианство стало гонимой религией, а язычество было реформировано
и противопоставлено проникавшему на Русь христианству: так
называемый "Пантеон Владимира" был, с одной стороны, ответом
христианству, а с другой - утверждением княжеской власти и
господства класса воинов-феодалов.
Выполнение общеплеменных ритуальных действий ("соборы",
"события"), организация ритуальных действий, святилищ и грандиозных
княжеских курганов, соблюдение календарных сроков годичного
обрядового цикла, хранение, исполнение и творческое пополнение фонда
мифологических и эпических сказаний требовало специального
жреческого сословия ("волхвы", "чародеи", "облакопрогонители",
"ведуны", "потворы" и др.). Через столетие после крещения Руси
волхвы могли в некоторых случаях привлечь на свою сторону целый
город для противодействия князю или епископу (Новгород).
Греческое христианство застало в 980-е годы на Руси не
простое деревенское знахарство, а значительно развитую языческую
культуру со своей мифологией, пантеоном главных божеств, жрецами и,
по всей вероятности, со своим языческим летописанием 912-980 гг.
Прочность языческих представлений в русских феодальных
городах средневековья явствует, во-первых, из многочисленных
церковных поучений, направленных против языческих верований и
проводимых в городах языческих обрядов и празднеств, а, во-вторых,
из языческой символики прикладного искусства, обслуживавшего не
только простых людей городского посада, но и высшие, княжеские круги
(клады 1230-х годов). Во второй половине XII в. языческий элемент
сказывался еще в полной мере. Картина мира тогдашних русских горожан
представляла собой сочетание схемы Козьмы Индикоплова с такими
архаичными образами.
Парадный золотой убор киевских княгинь был отражением и
воспроизведением макрокосма в микрокосме личной одежды и украшений.
Архитектурный декор содержит ряд композиций
завуалированно-языческого содержания (Дмитровский собор Владимира).
Наличие явно языческих сцен, связанных с русалиями, на
украшениях княгинь свидетельствует об участии представителей
социальных верхов в языческих обрядах.
На рубеже XII и XIII вв. устанавливается "двоеверие", т. е.
известное компромиссное равновесие языческих и православных
элементов. В прикладном искусстве на месте языческих сюжетов
появляются христианские. Новые поучения против язычества (конца XII
- начала XIII в.) свидетельствуют о том, что за два века формальной
христианизации языческие теологи выработали новые представления о
силах, управляющих миром, - появилось бичуемое церковниками учение
о почитании "света", как эманации высшей божественной силы. Идея
света, овеществленного в солнце и в динамике его небесного хода,
наполнила искусство и удержалась несколько столетий.
Язычество древней Руси IX-XIII вв. - важный раздел русской
средневековой культуры, без которого невозможно понять ни народную
культуру деревни и городского посада, ни сложную и многогранную
культуру феодальных верхов, ярким образцом которой является "Слово
о полку Игореве", пронизанное народным языческим мировоззрением и
предвосхищающее поэзию эпохи Ренессанса, так часто обращавшуюся к
античному язычеству.